Поражение (гет)

— Столько лет все пираты Нассау плавали мимо острова, где засела эта шайка беглых рабов, ни о чем не подозревая, и мы должны поверить, что появление Тича там в момент решающего сражения — случайность? Со всем уважением, господин губернатор, я думаю, вы прекрасно знаете, что послужило причиной, — произнести её, Элинор, имя, мистер Сомс все же не осмеливается.

— Вам никто и не говорил, что это стечение обстоятельств, — презрительно обрывает его Вудс. — У Флинта, без сомнения, была договорённость с другими пиратами.

— Тич бежал из Нассау вскоре после нашего прибытия. С трудом верится, что он изменил планы, — роняет Сомс. Он не забыл, как ему практически заткнули рот, когда Вудс назначил Элинор главной на время своей болезни.

— А вы поверьте, — голос Вудса полон сарказма. — Это не самое поразительное из случившегося за последнее время.

«Это я должна была что-нибудь сказать, чтобы заткнуть Сомса». Но Элинор молчит — она слишком раздавлена случившимся. Их разведка доносила лишь об одном корабле у Флинта. Но, кажется, он искусно прятал карты в рукаве. Или...

— Уверен, Флинт всё спланировал — насколько я понимаю, он там единственный, кто достаточно образован для этого, — вид у Чемберлена неважнецкий, и ему явно очень хочется свалить на кого-нибудь вину за своё поражение. Элинор не раскрывала коммодору всего известного ей о прошлом Флинта — да она и сама знала мало, — но не могла умолчать о том, что он служил в Королевском Флоте: Чемберлен должен был знать, что имеет дело с подготовленным противником. — Наша разведка плохо сработала, и вот результат.

Элинор кривится: судя по донесениям, кто действительно плохо сработал — так это сам коммодор, но к разведчикам у неё тоже найдется пара вопросов. Однако это почти забавно: в кои-то веки Чемберлен не пытается обвинить её. Видно, гордость флотского офицера не позволяет признать, что он потерпел поражение от какого-то грязного пирата, вот коммодор и вцепился в прошлое Флинта и работу разведки как в повод себя обелить. «Он проигнорировал все мои предупреждения, потому что они исходили от меня — преступницы, падшей женщины».

Правда, не может не признать Элинор, у Вудса с коммодором схожие проблемы: Чемберлен может и уважает его больше, потому что тот всё-таки мужчина и представитель властей, но не доверяет и не особенно скрывает это. И не упускает случая продемонстрировать своё мнение — очень и очень невысокое — обо всём этом предприятии с амнистией для пиратов и попыткой сделать из Нью-Провиденса добропорядочную английскую колонию.

— Ваша вера в силу флотской подготовки трогательна, — собственный голос кажется Элинор скрипучим, как у старухи. — Но всё же не стоит всё сводить к ней. По крайней мере, — она кивает мистеру Андерхиллу, — от охотников на беглых рабов толку было больше, чем от многих солдат. Здесь, в Вест-Индии — свои правила, стоит их выучить, если хотите выжить, — «Нет, опять я делаю не то — Чемберлен меня не послушает, надо как-то по-другому внушить ему эту мысль».

Коммодор в негодовании подскакивает, его щёки идут красными пятнами.

— Я не собираюсь терпеть поучения от этой...

— Сядьте, — обрывает его Вудс. — Мисс Гатри, коммодор, думаю, достаточно осознаёт свои ошибки, не стоит напоминать ему о них, — этот тон и эти чуть подрагивающие в улыбке губы: Элинор готова поклясться, что Вудс, несмотря на их отчаянное положение, еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. «Он бы с радостью вылил на голову Чемберлена не одно ведро словесных помоев, но не может позволить себе ссоры с ним», — осознает она. Не говоря уже о том, что Элинор, как женщина, может сказать больше, не опасаясь получить вызов на дуэль.

— Кроме неудачи с пиратами у нас есть и другие проблемы, — напоминает мистер Сомс.

Вудс не посвятил совет в свои переговоры с испанским послом в Лондоне, они не знают, как мало времени у них осталось. Элинор знает. И ей точно известно, что случится, когда отведённый им срок закончится. Будь неладны Рэкхем с его тщеславием и Флинт с его местью. Вечно кому-то на этом острове надо устроить бардак.

— Люди в городе недовольны действиями властей. Пошли разговоры, — Сомс смотрит прямо на неё, нет сомнений, куда, точнее, в кого он метит. — Шепчутся, будто бы губернатор находится под дурным влиянием, и казнь Чарльза Вейна — наглядное тому доказательство.

— Действительно, — взрывается Элинор, — как это власти посмели повесить пирата, причастного к краже денег на огромную сумму и убийству конвоя! Сколько человек погибло, когда люди Флинта напали на экипаж, перевозивший деньги? Десять? Двенадцать?

— Десять солдат и кучер, — педантично уточняет Вудс и бросает на Элинор укоризненный взгляд — мол, веди себя потише. По правде, он ведь и сам тогда избежал смерти только чудом — это место пытается убить тебя, что бы ты ни делал.

— Бессмысленно объяснять такие вещи бывшим пиратам, — продолжает давить Сомс. — Они и сами много кого убили. У них чем больше кровавых деяний — тем громче слава. К тому же, людей смущает не заслуженность приговора, а некоторые, скажем так, сопутствующие обстоятельства. Они видят в этом сведение старых счетов, — он не осмеливается произнести «между бывшими любовниками», но эти слова повисают в воздухе.

Сомс в кои-то веки прав, к тому же его слова — соль на раны Элинор. «Я предупреждала Вудса, что так будет». Он выбрал доверять ей — но люди в Нассау никогда не считали, что она заслуживает доверия. «Я успела нажить слишком много врагов».

— Людям вечно что-нибудь мерещится, — ехидно прерывает излияния мистера Сомса Вудс. — После казни не так много времени прошло, дайте жителям Нассау срок успокоиться — пошумят и забудут. К тому же мисс Гатри права — преступник получил по заслугам. И так будет с каждым, кто осмелится нарушить закон в этом месте.

Элинор знает, по крайней мере в часть про «пошумят и забудут» Вудс едва ли верит: слишком он озабочен вопросами репутации, слишком склонен видеть дурные сценарии развития событий, чтобы всерьез заявлять такое совету. Он притворяется, чтобы защитить её от нападок Сомса и прочих — только вот от сплетен по углам защитить все равно не сможет.