Свой-чужой (джен)

Сложнее всего — не позволять себе срываться на бег. Не давать тому, что позади, повода для атаки, как его стараются не давать угрожающе рычащей псине.

Но для псины эта тварь слишком терпелива, — по прикидкам Виктора, она гонит его примерно с середины дня, — и слишком гуманоидна.

Под ногами — плотный пружинящий ковер из мха, травы и опавших игл. Шагать удобно, не то что по болоту, но нынешний темп он сможет поддерживать еще максимум час. Мышцы уже ноют — едва выносимо.

Недурно было бы найти что-нибудь получше сосняка, в котором даже на дерево не влезешь — чересчур гладкие стволы… Но в этом лесу и в этих горах, похоже, его мечта несбыточна. А потому остается отступать, невольно жалея об отсутствии под рукой привычного оружия.

Выбрался в отпуск на природу, называется.

Надвигается закат, и с каждой минутой небо все сильнее светлеет, а на рыжую кору сосен ложатся оранжевые же лучи. Тени удлиняются, и по временам тварь, с ног до головы серая, совсем пропадает в них.

…Каменистая тропа попадается ему так же внезапно, как исчезла утром. Ее присутствие издалека выдает тонкий аромат полевых цветов; покрывающие обочину заросли — густые, по щиколотку и все в сиреневом пуху соцветий.

— Стой! — окликает его резкий голос. Виктор от неожиданности едва не оступается прямо в мелкоцветочный куст и спешно оборачивается. Так и есть: серая тварь сократила дистанцию с полусотни метров до десяти.

Вблизи она кажется почти неотличимой от женщины лет тридцати, однако неладное выдают пепельно-серые короткие волосы и серый же комбинезон, на шее сливающийся с кожей.

— Пошла к черту, — огрызается он и тут же одергивает себя. Докатился, спецагент — с аномальными тварями разговаривает.

Впереди лес — и тропа вместе с ним, — уходит вниз со склоном. А дальше — горы, горы и еще раз горы, и солнце клонится к изрезанной пиками линии горизонта, и немалая часть долин уже скрыта синими тенями.

Плохо.

— Агент Виктор, стоять! — рявкают сзади командирским тоном, но все тем же нечеловеческим голосом с металлическими нотками, отчего он лишь прибавляет шагу.

Вдвойне плохо. Тварь разумная и, по-видимому, с зачатками телепатии. Группе зачистки придется спалить здесь все с воздуха, чтобы избежать контакта. Если, конечно, он вообще сможет сообщить в штаб об аномалии…

В его плечо стальной хваткой вцепляется тонкая рука. Как он успевает заметить, прежде чем инстинктивно рвануться вперед — в прямом смысле стальной: кожа твари на солнечном свету отливает металлом.

Попытка бегства позорно проваливается. Попытка ударить — тоже. А тварь делает что-то совсем странное: не разжимая намертво стиснутых пальцев, она принимается монотонно озвучивать подробности его личного дела. И до брыкающегося Виктора даже в боевом угаре смутно доходит, что половину из услышанного он сам о себе не знал.

Значит, не телепатия.

— Что ты такое?! — выплевывает он твари прямо в лицо и почти досадует, когда выражение оного не меняется ни на йоту.

— Помощь. Которую ты старательно сводишь на нет.

Ее глаза — тоже очевидно нечеловеческие, без радужки и с залитым резким серебром белком.

— Это иллюзия. И ты, убегая, забираешься в нее все глубже.

Не разрывая зрительного контакта, Виктор впивается ногтями в ладони — до боли и, кажется, крови. Самый простой способ проверить происходящее на иллюзорность — только вот ему ли не знать, что это работает далеко не всегда?

— Смотри же! — тварь скалит зубы, для человека слишком острые. — И наблюдай! В этой картине десятки изъянов!

И одним стремительным движением она разворачивает его, как манекен, ставя лицом к склону и закату.

И Виктор поневоле смотрит, выцепляя странности боковым зрением — иначе никак, ведь при прямом взгляде, как он понимает в первые же секунды, все вновь кажется единственно правильным.

И пейзаж действительно рассыпается, а из прорех реальности скалится чертовщина: неестественно искривленные кроны сосен, растущие прямо на камне яркие цветы и блеск в лесу чего-то, чего там определенно не должно быть.

— Теперь-то ты мне веришь? — рокочет ему на ухо тварь. — Не можешь помочь тебя вытащить — хотя бы не мешай.

И мир искривляется, течет, как промокшая акварель, а под ним оказывается лишь непроницаемая чернота.

* * *

Приходить в сознание — больно, кожу жжет будто огнем. Еще не разлепив до конца глаза и не сфокусировав зрение, Виктор рвется прочь от этой боли, и что-то трещит, отпуская его. Шею, лицо снова обжигает; с внезапным чувством гадливости он отряхивается руками в плотных перчатках — и на землю спадают тонкие нити наподобие грибных гиф.

Отшатнувшись, Виктор озирается. Сосновый лес перед ним, несмотря на утреннее солнце, полускрыт тенью: бесцветная не-грибная паутина — подлежащий устранению аномальный объект, вспоминает он, — укрывает деревья и землю плотным рваным пологом, и полог этот кончается как раз там, где лежал Виктор, сохранилось даже пятно по форме его тела.

Чуть дальше над зараженной землей выступает несколько продолговатых холмиков. Судя по расстоянию до них… это бывшие члены разведотряда три-три-один-Дельта. Его разведотряда.

Виктор не успевает даже в полной мере почувствовать омерзение и горечь, как непрекращающийся шум в ушах, ранее ошибочно принимаемый им за последствия контакта с аномалией, меняет тональность, и сквозь него пробивается знакомый по галлюцинации низкий женский голос не-твари:

«Двигайся оттуда, быстро. Примерно в двух тысячах метров строго на север есть большая поляна, Ио подберет тебя с нее».

Одновременно где-то на фоне речитативом-докладом звучит множество чисел, отбивающихся мгновениями почти полной тишины.

Виктор машинально протягивает руку к несуществующему наушнику — и запоздало вспоминает, что их в этот раз снабдили лишь стандартными переговорными устройствами.

«Кратчайшая связь?» — второй голос — у него в голове? — звучит до того жестко и холодно, что Виктора пробивает приступ дрожи, как перед высочайшим начальством организации.

«Аномальный объект неразумен, но имеет очень мощный ментальный заслон. Другого способа пробиться с агентом назад, кроме кратчайшей связи, не существовало, — с пулеметной скоростью отзывается первая и вдруг снова замедляет речь до приемлемой: — Агент, шагай. Ты — единственный выживший, а у меня приказ — при любом исходе через двадцать три минуты зачистить тут все».

— Кто вы?! — Виктор запрокидывает голову, будто надеясь разглядеть источник громоподобного рокота.

И — действительно видит в небе промельк острокрылого силуэта Су-35, совпавший с телепатически отрапортованным:

«Спецотряд Бета, звено шесть, я Бренна, он Ио — а теперь шагом марш отсюда!» — и с этим приказом невозможно спорить.

Виктор определенно рад оказаться подальше от не-грибной аномалии, но стоит ему в полной мере осознать услышанное, как у него, бывалого спецагента, лишь чудом не подгибаются ноги, и марш-бросок через лес прерывается, едва начавшись.

Спецотряд Бета — без номера, потому как он был, есть и будет слишком мал, — целиком состоит из разнообразных аномальных существ. «Бетовцев» обыкновенно бросают в бой при уровне опасности не ниже седьмого; «бетовцев» из первых звеньев — при уровне опасности не ниже девятки, потенциального и весьма вероятного конца света.

А он теперь ментально на самом глубинном уровне связан, похоже, сразу с двумя из них.

«Связь будет расторгнута по завершении миссии. Или прямо сейчас — если ты, человек, немедленно не продолжишь движение», — и в стремительной речи Ио на самом деле нет ни капли спешки, только холод и легчайшая угроза — которая бесследно исчезает, как только он снова переключается на… сбор данных и обмен ими со вторым самолетом?

Виктор наполовину всерьез задумывается о том, чтобы согласиться на второй вариант и отправиться выбираться из зоны бомбардировки на своих двоих.