Истинная сила (джен)

Далеко-далеко в королевстве Луанар, там, где неторопливое течение рек струилось словно сверкающее жидкое серебро, а деревья, листья которых переливались всеми цветами радуги, казались великанами, жили люди, одарённые магией самой природы. Были они отважны и храбры, честны и трудолюбивы. Каждый ребёнок, рождённый в этой благословенной земле, так или иначе проявлял свой дар — дар, несомненно, приносящий пользу всем жителям Луанара. Одни говорили с ветром, направляли дождевые тучи напоить иссушенные поля или просили овеять прохладой усталых луанарцев во время тяжёлой работы. Другие заставляли камни и иные предметы перемещаться одной лишь силой мысли, выстраивая неимоверной красоты дома... Рождение каждого ребёнка здесь было праздником, который шумно отмечали все луанарцы: новая жизнь с новым даром была ещё одним кирпичиком в благополучии Луанара.

В семье стеклодувов Аймели и Мареса царило радостное и трепетное ожидание. После того как добрые духи природы преподнесли им долгожданное известие, что скоро в их доме зазвучит голосок маленькой девочки, вся семья стала готовиться к этому славному событию и гадать, какое будущее ждёт малышку, каким даром наградит её Природа.

— Надеюсь, она станет помогать нам в мастерской, — говорил Марес, любовно оглядывая округлившуюся фигуру жены и показывая Аймели, сколько заготовок из хрусталя он приготовил. Он светился от радости при мысли, что однажды он приведёт сюда маленькую девочку, похожую на него и Аймель одновременно, и научит её всему, что знает сам. — Нам понадобится много сил, чтобы вдохнуть жизнь в эти прекрасные дары природы.

Аймель ничего против не имела, но не могла отрицать, что сама она с подобным даром родилась из брака огневика и земледелицы:

— Знаешь, мне кажется, что вероятность умения говорить с растениями и давать жизнь всему растущему тоже очень вероятна.

И в самом деле, и мать, и сёстры Аймель легко могли оживить любые семена и заставить их расти с невероятной скоростью. Перебирая слегка пожухшие виноградные лозы, обвивавшие маленькое крылечко их дома, Аймель думала о малышке и надеялась, что именно она возвратит жизнь и краски окружающим дом растениям.

Родители Мареса, истинные повелители воды, очень ждали внучку с таким же даром. И прямо намекали, что справедливым будет получить в подарок от Великой Природы продолжательницу именно их дела, раз сына выбрала столь отличная от их собственной стихия. Впрочем, все соглашались с тем, что какой бы дар ни получила долгожданная малютка, он будет особенным и, конечно же, прекрасным. А сама девочка — любимицей всей семьи.

Их дочь, Лия, светлоликая девочка с серебристыми волосами и светло-голубыми глазами, появилась на свет в одну из самых ярких лунных ночей, и сразу стало ясно: её дар не вписывается ни в одну самую древнюю легенду Луанара. После они просмотрели все свитки со всеми известными записями о способностях, однако нигде не нашлось упоминаний о чём-то похожем. Спросили и всех ведающих древние знания — никто не смог ответить им на вопросы. Кожа малышки переливалась, словно застывший свет месяца, смешанный с самоцветной крошкой хрусталя, который Марес и Аймель так привыкли видеть в своей мастерской. Даже плач её был подобен звону хрустального колокольчика. Сперва родители не тревожились: да, малышка необычная и пока не проявила никаких даров, однако внешность всего лишь внешность, в Луанаре часто рождались дети с необычными глазами, например, или руками, так что это было хоть и удивительно, но не слишком. Что же касается дара — обычно он проявлялся сразу после рождения, однако бывали и случаи, когда дети проявляли свои способности уже после года. Луанарцы хорошо знали: не все дары проявляются сразу, да и сила растёт постепенно, словно мудрые духи природы понимали, что большая сила в руках маленького, несмышлёного ещё ребенка может причинить слишком много вреда. Но шли дни, превращались в месяцы, а единственным «волшебством» девочки оказалась крайняя хрупкость: малейшее прикосновение оставляло на её коже паутину тоненьких, но глубоких трещин. Они затягивались, часто едва успев возникнуть, но страх прочно поселился в сердцах близких: что будет, если однажды осколок отколется навсегда?

Естественно, испытывая столь сильный страх за жизнь и здоровье Лии, её растили, оберегая от всего, начиная с резких движений, заканчивая прямыми лучами солнца. Хотя солнце-то малышке и не вредило, напротив, под солнечными лучами кожа Лии переливалась блестящими искорками, а сама девочка. казалось, расцветала.

— Оно такое доброе, солнышко, — смеялась Лия в те минуты, когда солнце играло с ней своими лучами, — тёплое, словно гладит.

Конечно же, необычная девочка, родившаяся у Мареса и Аймель, не могла не привлекать внимания луанарцев. Сперва это было любопытство, позже переросшее в недоумение. Добрые, но чересчур практичные луанарцы просто не понимали, как в их обществе сможет выжить столь необычная малышка. И каждый раз, когда Лию видели соседи или слышали её переливчатый звонкий смех, Аймель слышала их перешёптывания: «Диковинка... Другая... Чужая... Какой в ней прок?» Сердце матери сжималось всякий раз, а глаза наполнялись слезами от таких разговоров, больно коловших в самое сердце. Марес в такие минуты становился мрачнее тучи, но, гладя Лию по струящимся нежным потоком светлым волосам, неизменно повторял:

— Её дар совершенно особенный. Мы научимся, поймём его.

А Луанар между тем шептался всё больше и больше. Стали придумываться странные слухи, словно люди начали соревноваться, кто выдумает байку почуднее. Говорили, будто в ночь рождения Лии реки на миг вскипели и потекли вспять, а звёзды затанцевали в небе, сплетаясь в узор, который даже мудрейшие хранители древних свитков не могли истолковать. Казалось, что дочь Мареса и Аймель стала самой большой загадкой всего королевства.

Лия меж тем всё росла, расцветала как первый нежный весенний цветок, становилась с каждым прожитым днём всё смышлёней да разумней, но родители, чьи страхи сковывали словно невидимые цепи и её, и их самих, продолжали оберегать Лию от всего мира.

«Ты наше чудо, сотканное из лунного света. Ты должна быть осторожна, дорогая наша девочка, твоё тело слишком хрупкое», — неустанно повторяли они с самого раннего возраста. Почти не было тех занятий, которые обеспокоенные Марес и Аймель разрешали дочке. Ни поиграть на улице с компанией своих сверстников, ни просто побегать или попрыгать, как свойственно всем детям, — ничего из этого не было доступно Лие. Её уделом были густая тень под большим дубом в саду, книги, пение да рисование.

А мимо стремительно текла совсем другая жизнь, которую Лия наблюдала из-за крепкого забора, окружавшего сад. Жизнь, к которой она отчаянно стремилась. Девочка часто грустила, наблюдая, как другие дети весело хохочут, играя в догонялки да вышибалы, падают, поднимаются, толкаются, как молодые щенята... Да даже как просто идут вприпрыжку в школу — сама Лия училась дома, чтобы не оставить злому року ни единого шанса причинить ей вред. В такие минуты сияние, окружавшее её, словно тускнело. Когда девочки-соседки резво кружились в быстром танце, Лия прижимала руки к груди, стремясь унять щемящую тоску, и тихонечко покачивалась в такт музыке. Когда не видели родители, она решалась двигаться чуть быстрее — на краткий миг её охватывало чувство, что она танцует вместе со всеми. Но лишь на краткий миг. Потом либо приходили родители, либо музыка заканчивалась и очарование танца спадало. О, как неистово порой мечтала Лия об обычной жизни! Простая, порой тяжелая жизнь виделась ей желанной и недосягаемой одновременно. К своему десятилетию Лия устала быть диковинкой и чудом. А ещё ей неистово хотелось иметь друзей. Однако родители такую идею воспринимали с настороженностью: дети могли неосторожно причинить вред дочери. А сами дети... Они, прекрасно слышавшие разговоры взрослых, не слишком хотели общаться с самой странной девочкой королевства. Вот поглазеть на неё тайком — это да.

Лия могла бы удовлетвориться обществом своих многочисленных родных, в том числе и младшими братьями, но... Все родные слишком опекали и оберегали, а младшенькие... Поначалу их попросту не оставляли свободно пообщаться, а когда те подросли, то слишком много утекло воды — не очень-то им хотелось подружиться с сестрой: с ровесниками было и веселее, и безопаснее, никто не предупреждал их об осторожности, не следил ястребом, чтобы не толкнули и всё такое.

И если бы не случайное происшествие, подарившее ей друга единственного, так бы и струилась её жизнь ровным неторопливым потоком. Однако однажды в ее сад и в её жизнь ворвался Зафир, мальчишка, живший недалеко от нее — домов пять-шесть миновать лишь надо было. О нём Лия лишь слышала — от родителей. Те часто упоминали мальчонку: всё потому, что в чём-то их с Лией судьбы были похожи. Нет, Зафир не был хрустальным мальчиком, как можно было бы подумать. Но сила его, управляющая буйным штормовым ветром, была отчаянно могуча. И, видимо, нарушилось что-то в древних природных законах Луанара — Зафир свою разрушительную мощь контролировал плохо. Неосторожный взмах руки — и ураган гнул и ломал ближайшие деревья. Ох и намучились с ним во младенчестве его родители! Немудрено, что стоило подрасти мальчонке, как наложили на него строгие ограничения, не разрешая лишний раз являть свои способности. От дикого ветра не было проку, как, впрочем, и от странного дара самой Лии. Вот тем-то и были похожи: Зафира так же, как и её, заставляли двигаться медленно и осторожно, опасаться случайно использовать силы.

В её саду он оказался случайно: сбежал от своих родителей, когда стало совсем уж невмоготу терпеть ограничения. И спрятался под тем самым дубом в укромном уголке. Так и познакомились. Наверное, Зафира покорило, что Лия, обнаружившая внезапно в своём любимом месте незнакомца (да-да, не таким она себе представляла хулиганистого шалопая из рассказов папочки и мамочки), не испугалась, а, напротив, спокойно остановилась, с любопытством изучая незваного гостя.

— А я тебя знаю! — вместо приветствия выдал незнакомец. — Ты чудинка!

Лию это расстроило: одно дело знать, что о тебе всякое говорят. А другое — слышать воочию.

— Это просто невежливо! — она отвернулась, стараясь сдерживать эмоции, но дрогнувший голос всё-таки выдал. — Ты ворвался сюда, ещё и обзываешься.

— Эй! — мальчишка шустро оббежал вокруг, оказавшись вновь к ней лицом к лицу. — Не дуйся, тебе это не идёт! И вообще, чудинка — это ж от слова чудо! Быть чудом вполне неплохо! По себе знаю.

С этими словами он заметно погрустнел и не смог сдержать тяжкого вздоха. Много позже смогла Лия понять это — родители Зафира так же страдали от наличия особенного ребёнка, как и её. Но было и сильное отличие: они, скорее, стыдились сына, нервничали из-за его неспособности обуздать свои внутренние силы. Переживали, что ребёнка приходится всё время охранять и чуть ли не за ручку везде водить. А тогда...

— Много ты понимаешь! — покачала головой Лия.

— Понимаю, — мальчишка явно через силу улыбнулся. — Я — Зафир, может, слышала?

— Мальчик-ураган?! Ой! — не удержалась Лия и тут же покраснела: это было слишком неловко — только что говорила о невежливости, а сама...

— Не переживай, я привык, — неожиданно искренне рассмеялся Зафир, — когда-нибудь я вырасту и ветер подчинится мне! Вот увидишь!

Его добрый смех и непосредственность обезоруживали и вызывали ответную улыбку. Такие разные и такие похожие, они с этого момента крепко задружились. Поначалу родители Лии были против их общения: им всё казалось, что Зафир может навредить дочери. Однако тот всегда так осторожен был рядом с девочкой, что не только Аймель и Марис, но и родители Зафира, а так же соседи и другие горожане вынуждены были признать: Лия действительно положительно влияет на Зафира, рядом с ней он становится терпеливее, спокойнее и собраннее. Может быть, всё дело было в том, что, как однажды признался Зафир Лие, он очень боится причинить кому-то настоящую боль. При всём его разгильдяйском немного внешнем виде внутри билось доброе сердце.

Отныне девочка больше не чувствовала себя такой уж одинокой. Да, и она, и Зафир по-прежнему были лишены привычных детям занятий, да, порой нелегко было сдержаться, но круговорот их дней стал намного интереснее. Так и не заметили, как выросли почти. Минула пятнадцатая весна для Лии, запоговаривали взрослые о разном, видя всё укрепляющиеся отношения её с Зафиром. Аймель осторожно расспрашивала дочку, что чувствует та к своему другу, а Марис уже несколько раз собирался поговорить с Зафиром и его родителями. Впрочем, как узнала Лия, родители Зафира тоже видели в ней будущую родственницу.

И это снова было неловко: чувствовала Лия, что хоть и дорог ей Зафир, даже и любуется им иногда, но нет в сердце её иных чувств, кроме искреннего дружеского интереса. Зафир же эту тему вообще предпочитал обходить стороной, не касаться её. Но и его явно смущало происходящее — Лия давно научилась читать своего друга. И по румянцу, заливавшему уши, прекрасно всё понимала.

Наверное, родные бы крепко насели с этой темой, да беда пришла в Луанар: наползла на небо тёмная тень да солнце стала закрывать. Луанарцев охватил страх, а солнце с каждым днем все больше и больше терялось во тьме. Это не могло не отразиться на природе: реки перестали блестеть, деревья уже не так шептались между собой и неохотно ведали тайны свои людям. Всё вокруг стало увядать. Увядала природа, серыми становились лица людей. Казалось, будто тень, поглощающая солнце, вползает и в сердца людей, нашёптывая мысли печальные, страхи тайные на поверхность вытаскивая, дурным заражая. Озлобляться начали люди. Всё чаще свары слышались, всё реже улыбки мелькали на лицах. Кто-то и вовсе руки опустил, дома всё время проводя, не пытаясь хоть что-то делать. Уныние настигало и погребало под собою одного за другим луанарца. Исчезли на улицах игры да звонкие песни. Все понимали: ждут впереди тяжёлые времена, гибелью грозит им тьма.

Мучил всех жителей вопрос, бесчисленное количество раз спрашивали у духов природы ведающие, отчего происходит всё это. Но духи стали слабыми, с трудом отвечали и сами не понимали, что происходит. Однако одному из говорящих с растениями удалось-таки отыскать древнее древо, росшее на свете с незапамятных времён. И дух древа поведал, что тьму эту, горе принёсшую, всегда сдерживал Солнечный Кристалл, что хранится в далёкой горной пещере в Горах Покоя, за рекой Молчания. Дух древа чувствовал, что Кристалл умирает и не может больше защищать мир. Однако помочь ему ещё можно: если найдётся тот, кто будет сердцем храбр, а духом силён, светом своим согреть сможет Кристалл, перезарядить.

Услышав это, почувствовала Лия необычайное волнение. Всё её существо потянулось к неведомым Горам Покоя. Словно что-то тянуло туда. Да и не просто тянуло: стали сниться Лие очень странные сны о мрачных горах, где сквозь наползающую тьму звал её голос угасающий. Именно её. Откуда-то знала Лия, что не несёт в себе зло тот, кто так настойчиво зовёт к себе. Может ли статься, что сам Кристалл призывает её? Лия верила, что такое вполне возможно, хотя и не понимала, по какой причине понадобиться могла именно она, хрупкое и нежное существо. Не чувствовала она в себе ни храбрости, ни силы духа. Да и кто бы отпустил её в, несомненно, опасный и трудный путь? Что уж там! Лию не стали даже слушать. К Кристаллу отправились самые достойнейшие из достойных мужей и женщин Луанара. И все они вернулись ни с чем, не сумев перейти даже реку Молчания. Совсем отчаялись луанарцы, постепенно умирая вместе с солнечным светом.

Лия не могла больше ждать. Может, это просто её фантазии, может, она сгинет в дороге, разобьётся, как и боялись всегда родители, на мелкие осколочки, но... Не могла иначе, когда душа трепетала и велела отправляться в путь. Сердце её билось как сумасшедшее, когда в одну из ночей выскользнула она сначала из дома, а затем и из сада. Подле забора ждал верный Зафир, с которым она поделилась своими планами. Он долго пытался отговорить подругу от необдуманного, как ему казалось, шага. «Ты погибнешь!» — в ужасе повторял он. Но Лия решила следовать велению своего сердца и трепету души. Словно сам свет звал в дорогу и придавал уверенности. На все просьбы друга ответила она отказом. «Что ж, — сказал тогда Зафир, — если решила ты, если душа тебе велит, тогда я с тобой пойду».

Родителям Лия ничего не сказала. Всё внутри протестовало против такого поступка, но она понимала, что не отпустят её мама с папой. Вот и оставила лишь записку — с просьбой понять, что не могла иначе поступить, выражая, насколько возможно, всю любовь свою к ним. Правда, вернуться не обещала: не уверена была, что и в самом деле получится у неё.

Верный своему слову, Зафир не отступился. И начался долгий путь пешком — и Лия, и Зафир понимали, что с особенностью Лии не стоит передвигаться на лошадях — слишком опасно. Длинный путь в неизвестность — направление они знали только приблизительное. По пути питались они припасами, захваченными из дома. Впрочем, в селениях, встречавшихся по пути, частенько радушные жители подкармливали юных путешественников — тьма, заползающая в души, не смогла ещё убить доброе отношение к людям, не отказывали путникам в ночлеге и еде.

Несмотря на волнение, настроение у Лии было бодрое и приподнятое. Она с любопытством оглядывалась по сторонам: такой большой мир, так много в нём разнообразия! Лия ощущала себя птичкой, выпорхнувшей из клетки и учившейся летать. В прямом смысле учившейся: так много, оказывается, не умеешь, когда живешь под круглосуточной опекой. Конечно, Лия помнила и об осторожности, но как же прекрасно было самой набрать воды, к примеру, из колодца! Зафир пытался всё делать сам, но тут уже Лия протестовала: ей так хотелось полноценной жизни. Конечно, от таких действий руки её, да и всё тело постоянно покрывались царапинками-трещинками. И не все из них проходили бесследно. Часть оставалась паутинкой на светящейся коже. Зафир не говорил, но в глазах его видела Лия страх. Впрочем, пока волнения эти напрасными были. Лия поняла, что крепче, чем кажется.

Исходив много тропок и дорог, пробираясь порой по очень трудным местам, несколько раз сворачивая не туда, Лия и Зафир всё же сумели выбраться к Горам Покоя. Мрачной и спокойной громадой высились они. Но путь к ним был отрезан бесшумной рекой, вода в которой казалась почти чёрной. Здесь не пели даже птицы. Может быть, это было связано с тёмной тенью, может, и здесь уже она оказала своё влияние, однако Лие почему-то казалось, что в этом месте всегда было так... тихо. Ни единого звука, словно весь мир погрузился в молчание или же они внезапно оглохли.

— Река Молчания, — шёпотом сказал Зафир. Лия молча ухватилась за его руку — страшно было от этой тишины и от того, как неестественно прозвучал здесь голос друга.

Несмотря на то что река не казалась широкой, друзья замерли перед ней: страх всё больше и больше сковывал их, заставляя чувствовать себя слабыми. Зафир, глубоко вздохнув, попробовал было вызвать ветер, чтобы перенести их через реку по воздуху — его силы хватило бы, однако первая попытка была крайне неудачной. Слишком сильный и резкий порыв ветра едва не сбил их с ног и заодно на миг обнажил дно, сплошь усеянное острыми, похожими на зазубренные куски железа камнями. Они были такими длинными, что если бы вода не была такой тёмной, то их края можно было бы легко заметить с берега.

— Как же нам перебраться? — растерялась Лия, прижимая руку к груди: ей вдруг показалось, что внутри что-то загорелось. Ведомая каким-то неясным чувством, она подошла к реке и встала на колени, осторожно касаясь кончиками пальцев воды. И как только она это сделала, что-то изменилось. Вокруг в воздухе словно зашептались бесчисленные голоса. Лия в изумлении отдёрнула руку, настороженно оглядываясь. И снова наступила тишина. Только тогда Лия поняла, что это не просто голоса. Это её невысказанные страхи, сомнения и тревоги, отражённые рекой Молчания.

— Нам придётся перейти реку, — обратилась она к Зафиру. — Река... Она чувствует все наши самые глубокие страхи. Чтобы перейти её, нужно победить свой страх. Отпустить всё, что накопилось и мучит.

На лице Зафира отразились испуг и сомнения, однако он решительно шагнул и встал рядом, помогая Лие подняться.

— Ладно, — сказал он, — мы сделаем это вместе!

— Держи меня крепче, — попросила Лия, первой шагнув в тихую гладь, так и не выпустив его руки. Зафир в ответ сжал её ладонь крепче, словно стараясь передать все силы, всю уверенность, что была у него самого.

Ледяной холод моментально обжёг кожу, пробирая, казалось, до костей. А незримые голоса вокруг зашептались так громко, что стали различимы отдельные слова. «Чудинка», «диковинка», «ни на что не годная» — слышала Лия. Каждое слово словно вонзалось в тело, побуждая остановиться, вернуться, сдаться. Но Лия не сдавалась, как не сдавался и Зафир, который тоже, видимо, слышал что-то. Что-то своё — жизненных уколов он получил не меньше.

Когда они достигли середины реки, Зафир внезапно хрипло выдохнул и остановился: перед ними встала, выросшая будто из ниоткуда неясная тень, напоминавшая самого Зафира.

— Зафир?! — несмело спросила Лия, коснувшись плеча товарища. Тот дрожал, но будто уже не от холода реки, а от встречи взглядом с этой тенью. Будто бы молчаливый разговор вели. Лия не могла знать, что говорит ему тень, однако догадывалась. Самые худшие страхи Зафира ожили в этих водах: непонимание, боязнь, что его никогда не примут, особенно родители, чьи опасения лишь росли со временем, никогда он сможет управлять доставшимися ему от природы силами...

— Не слушай её! — развернув резко к себе Зафира так, что едва не упала сама, горячо зашептала. А потом заговорила уже увереннее, её звонкий голос набирал силу с каждым словом: — Ты сильнее, чем думаешь! И ты можешь контролировать, ты уже делаешь это! Верь мне, если пока не можешь поверить себе!

Внезапно её кожа засветилась сильнее прежнего. Казалось, тот огонь, что она чувствовала у себя внутри, начал прорываться наружу, разгоняя темноту, отгоняя страхи, придавая уверенности. Зафир громко сглотнул, посмотрел вновь на своё искажённое отражение. Затем сначала робко, потом уверенно взмахнул рукой. Ветер, поднявшийся и подчинившийся, наконец-то, юноше, буквально смёл страшное видение.

— Получилось! — осипшим голосом вскрикнул Зафир, — Лия, я впервые почувствовал, что он полностью мне подчинился! Всё благодаря тебе!

— Нет, — Лия улыбнулась, — просто ты нашёл свою внутреннюю силу и преодолел свои страхи!

Зафир молча привлёк её к себе, осторожно обнял — он ещё продолжал дрожать, но Лия чувствовала, что часть его сомнений навсегда останется в реке Молчания.

Каким-то чудом, но им удалось перебраться через реку и выползти дрожащими, обессилевшими, но целыми и невредимыми на другой берег. Река снова замолчала, как только отпустила их из своих вод. Однако и Лия, и Зафир понимали, что это только начало. На берегу было не теплее, а, казалось, холоднее, чем в реке. Пронзительный ледяной ветер бросался на мокрых усталых путников, мешая им пробраться по узкой скользкой тропинке, ведущей куда-то вглубь Гор Покоя. Но чем выше забирались Лия и Зафир, чем дальше пробирались, тем сильнее сияла кожа, тем ярче разгорался внутри Лии свет.

— Смотри! — внезапно воскликнул Зафир, указывая на тёмный провал расщелины скалы, откуда вспышками мерцало золотистое сияние.

Пещера, куда они с трепетом вошли, лишь с виду была небольшой. Внутри она поражала своими размерами и разнообразием причудливо изогнутых стен и сводов. Посередине, словно в тронном зале на небольшом постаменте тускло светился большой золотистый кристалл.

— Кристалл Солнца! — благоговейно прошептал Зафир. Лия же испытала... Жалость, да. Кристалл выглядел как живое, но серьёзно больное существо. По всей поверхности протянулась, казалось бы, целая сеть трещинок и царапинок. И лишь приблизившись, Лия поняла, что это не трещинки, а всё та же тень, которая медленно уничтожала их мир. Она подошла поближе, и тень, словно испугавшись её света, стала с шипением отползать. Кристалл будто вздохнул с облегчением, а в голове у Лии вздохнул тёплый, как солнечный свет, несомненно, древний и добрый голос:

«Ты пришла...»

Лия протянула руку и положила на гладкую поверхность. Вся кожа её, как и поверхность Кристалла, моментально вспыхнули ярким золотистым светом. Кристалл стал словно набирать энергию, подзаряжаясь светом, исходящим из чистой души. Тень вспыхнула злым чёрным пламенем, схлестнувшимся с золотом света.

— Зафир! — вскрикнула Лия, на секунду обернувшись. Её сил не хватало, чтобы победить тьму.

— Лия, надо отступить! — Зафир серьёзно опасался за свою подругу, он видел, как вспыхивали светом маленькие царапинки-трещинки на теле девушки. — Ты можешь сильно пострадать!

Он не сказал страшного: можешь погибнуть. Это было настолько ужасно, что даже и думать-то не хотелось.

— Я не могу, — Лия покачала головой. Глаза её, широко раскрытые, умоляли: «Поверь мне, пойми меня». В них была уверенность в правоте собственных действий.

Тогда и Зафир внезапно понял: так надо. Лия чувствовала, что должна прийти сюда, видимо, так было изначально задумано. И если она понимает и готова принять уготованное, то и ему следует не противиться, а поддержать. Он и сделал то единственное, что мог: обнял покрепче Лию, положив свою руку поверх её маленькой ручки, направляя всю свою внутреннюю силу, все свои помыслы на поддержку и ободрение.

Буйный ветер, вхлестнувшийся в борьбу двух стихий, сделал золотой свет ярче, будто костёр в лесу вспыхнул от притока воздуха. Лия, казалось, состояла вся уже из потоков света, даже глаза сияли всё тем же светом. Тьма отступала и сгорала...

Когда всё закончилось, Зафир понял: ему не показалось — Лия казалась теперь светящимся бесплотным духом. Свет — единственное, что делало черты её различимыми. Однако и Кристалл Солнца сиял теперь с такой силой, посылая свои лучи во все стороны, что аж глазам больно делалось. Зафир понял, что отныне его путь пойдёт без Лии.

— Не пойдёт, — шепнул ему тихий голосок, исходящий от Лии, которая стояла неподвижно. Она улыбалась, хотя слезинка — Зафир был уверен, что точно видел её — блеснула яркой искоркой. — Я всегда буду рядом.

Она казалась теперь такой далёкой. Не чужой, но и не его знакомой, родной Лией.

— Мне нужна сила твоего ветра, Зафир, — Лия прикусила губу, — верни меня домой.

Зафир прекрасно понимал, что от него требуется.

— Я никогда не забуду тебя, — он прикрыл глаза, — да и твои родители...

— Мне жаль, но это было неизбежно. — Лия протянула к нему руку и коснулась, точнее, Зафиру будто тёплый огонёк по плечу пробежал. — Передай моим родителям, что я всегда буду освещать путь и им, и всем родным, и всем жителям. Я всегда рядом.

— Прощай, Лия! — не давая себе времени передумать, Зафир резко взмахнул рукой, вызывая чудовищной силы ветер. Тонкий светящийся силуэт подхватила воздушная волна и унесла далеко-далеко в небеса... Зафир долго смотрел в небо, пока не увидел, как зажглось на тёмном небосклоне новое яркое пятнышко — звезда. Звезда Лия.

Он вернулся домой, отмечая, что сила, отданная Кристаллу, помогла: тьма скрылась, люди сперва робко, но потом всё больше и больше начинали оживать, улыбаться. Всем, кого встречал, рассказывал Зафир о Лие. Люди с благодарностью принимали его историю, смотрели в ночное небо и посылали тепло своих душ к сияющей новой звезде.

Много воды река времени унесла с тех пор. Однако звезда Лия продолжала светить людям. Каждый луанарец знал: если на душе у тебя тяжко, если стоишь ты перед выбором и сомнения затянули паутиной душу, посмотри на небо ночью, расскажи свою беду самой яркой звезде. И она непременно укажет тебе путь... И так будет всегда.