Последнее послание (джен)

— А я, а меня?! — четырёхлетняя Лили Поттер нетерпеливо пытается втиснуться между двумя братьями, улёгшимися рядом на ковре в гостиной.

Джейми и Ал чуть откатываются в стороны, и малышка с довольным видом шлёпается между ними, едва не уткнувшись носом в большой альбом со старыми мамиными колдографиями.

— У тебя рот в каше, — недовольно заявляет Джеймс Поттер.

Лили быстро вытирает губы тыльной стороной ладони.

— И руки, — безжалостно констатирует брат. — Запачкаешь альбом!

Она быстро вытирает руки о ковёр. Теперь всё в порядке, и мальчишки позволяют ей разглядывать чудесные движущиеся картинки.

Новый дом Поттеров ещё не вполне обустроен. Дети лежат на ковре и изучают альбомы, накануне выложенные из коробок и не отправленные по своим местам мановением палочек хозяев.

— Ой! — Лили испуганно тычет пальчиком в подвижную картинку, на которой мама висит вниз головой. Вдруг метла начинает крутиться — и мама вместе с ней, рыжие волосы развеваются, напряженное лицо искажает яростная ухмылка. — Что с мамой?

Удивлённая Лили смотрит в сторону кухни, где милая добрая мама погромыхивает посудой, посмеиваясь в ответ на какую-то папину реплику. Ал знает, что смущает сестрёнку, и снисходительно поясняет:

— Это же во время матча — видишь, мама в зелёной форме?

Лили с пониманием кивает. Она видела зелёную мантию в мамином шкафу и знает кое-что про квиддич, но во время домашних турниров ни папа, ни дядя Рон, ни дядя Джордж, ни тётя Анжелина форму не носят.

Джеймс переворачивает страницу, и три пары внимательных глаз разглядывают довольную Джинни Поттер с кубком в руках. Её лицо сияет. Такой мама нравится Лили гораздо больше. А вот Джеймсу по душе колдофото, в которых чувствуются дух борьбы и азарт. Захлопнув альбом, он отодвигает его в сторону и берёт следующий из сваленной на пол кипы. Укладывается поудобней на живот, разворачивает красную обложку. На колдографии запечатлены очень нарядные и молодые родители: папа целует маму.

— Это вам ещё рано.

Джеймс искоса смотрит на младших брата и сестру и быстро переворачивает страницы, останавливаясь на большущей колдографии.

Лили не спорит. Ал недовольно хмыкает. Он уже взрослый и не раз видел свадебный альбом родителей. На открытом развороте столько нарядных гостей, что и не сосчитать — кажется, чуть шевельнёшь страницей, и улыбающиеся люди выплеснутся из неё прямо на ковёр.

Лили утыкается носом в подвижную картинку, долго её изучает, водит пальчиком по знакомым лицам.

— Это свадьба мамы и папы и все их гости, — поясняет Джеймс.

Ему не терпится дойти до места, где волшебным фейерверком снесло стойку шатра, и тот свалился прямо на головы гостям. Больше всего ему нравится выражение лица бабушки Молли… Лили не даёт перелистнуть и спрашивает с большим недоумением:

— А где я?

— Это свадьба мамы и папы, — повторяет Джеймс.

— Меня не взяли на праздник? — Лили недовольно хмурит брови.

Оба брата смеются.

— Нас тоже.

— А с кем мы остались, если все тут?

Обычно, если мама и папа заняты, Лили, Ал и Джейми отправляются в Нору к бабушке и дедушке, но те тоже есть на колдографии.

— Нас ещё не было, — в голосе Джеймса звенит нетерпение, — отцепись от страницы, и я покажу тебе, как «вредилка» сносит шатёр.

Лили послушно отпускает альбом и под радостные возгласы братьев любуется крутящимся цветным фейерверком. Такие продаются в магазине у дяди Рона и дяди Джорджа и запускаются на все праздники, но она раньше не видела, чтобы огоньки носились так испуганно. Когда шатёр падает прямо на гостей, Ал с Джейми хохочут, и Лили тоже улыбается. Смешно им — смешно ей.

— А что было потом? — спрашивает она, глядя на вновь и вновь повторяющийся сюжет.

— Кто-нибудь достал палочку и всё исправил, — поясняет Джеймс и листает дальше.

— А как это — нас не было? — Лили с надеждой смотрит на старшего брата, ожидая и тут полной ясности.

— Ну… тебе сколько лет?

Лили гордо показывает четыре пальца.

— Значит, ты живёшь всего четыре года, Ал — шесть, а я восемь. А до этого нас вообще не было.

Лили растерянно моргает.

— А где мы были?

Джеймс тихо рычит.

— Спросишь потом у мамы.

По его мнению, больше в свадебном альбоме родителей смотреть нечего, и он тянется к самой потрёпанной обложке. Лили узнаёт старый альбом — бабушка Молли его обожает. В нём детские колдографии мамы и всех маминых братьев. Ей ужасно нравятся яркие волосы всех оттенков рыжего и шкодливые физиономии.

— А куда делся второй дядя Джордж?

— Это же Фред, дурочка. Он погиб во время Битвы, — Джеймс серьёзно смотрит на сестру. — Но при бабушке этого говорить не нужно, она расстраивается.

Лили слышала про дядю Фреда, просто сейчас забыла. В голове у неё куча новых вопросов, но Ал их сметает коротким замечанием:

— Мы все умрём. — Увидев, что сестра испуганно моргает, уточняет: — Но нескоро. Смотри, — он тычет пальцем в колдографию, где маленькая рыжеволосая девочка, ужасно похожая на Лили, ест большую сочную грушу, и сок стекает по её щеке на платье. — Ты похожа на маму!

Они какое-то время рассматривают альбом, слушая комментарии Джеймса, который знает подробности семейных историй. Наконец последняя страница закрыта, и Лили интересуется:

— А где маленький папа?

Джеймс ложится спиной на ковёр и закидывает руки за голову. Утреннее солнце пробивается сквозь ветки растущей в саду яблони, оставляя на стенах и потолке гостиной яркие блики, и он вдруг замирает, надеясь, что узор вот-вот сложится в Венгерскую хвосторогу. Джеймс в восторге от того, что вокруг их нового дома полно места для игр и полётов, можно повесить качели и даже выкопать пруд.

— Джейми! — Лили теребит его за плечо.

— Папа рос в другой семье.

— Не с мамой? — удивляется Лили.

Ей кажется невероятным, что когда-то мама и папа не были вместе.

— Конечно, нет, — смеётся Джейми. — Ты же не захочешь, когда вырастешь, выйти замуж за Ала?

Ал недовольно морщится, а Лили испуганно мотает головой.

— Папа жил с тётей и дядей, потому что его родители… — Джеймс в замешательстве смотрит на сестру, полагая, что детали можно опустить. — В общем, он жил в Лондоне, а познакомился с мамой уже в школе.

— А где папины альбомы? — спрашивает Ал, вдруг понимая, что не видел ни одной детской колдографии папы.

— Наверное, в доме у дяди и тёти, но они магглы, так что картинки будут неподвижные.

— Хей! — звучит звонкий женский голос, и три головы дружно поворачиваются в сторону дверного проёма, ведущего на кухню. — Чем это вы тут заняты?

Лили подскакивает и бежит к маме. Та поднимает дочку на руки и смотрит на разбросанные по полу альбомы. В карих глазах загораются весёлые огоньки.

— Хотите, я и ваши достану?

Лили кивает, а Джеймс машет рукой — всё давно смотрено-пересмотрено. Кроме того, ему не нравятся детские колдографии, на которых у него красные точки по всему телу от какой-то неопасной, но противной болезни.

Вслед за Джинни Поттер в гостиную входит Гарри Поттер, обнимает жену за талию и обращается к детям:

— Ну что, всех узнали?

Джейми и Ал кивают.

— А ты, Лили?

— А меня раньше не было, — Лили возмущённо хмурится, — и мы все умрём.

В гостиной повисает долгая пауза, которую нарушает Джинни.

— Что эти мальчишки тебе рассказали?

— Она не понимает, что такое свадьба, и обижается, что вы её туда не взяли, когда там было так весело. — Джеймс садится, поджав под себя ноги. — И вообще, расскажите ей, откуда берутся дети.

Гарри удивлённо почёсывает затылок, Джинни хихикает. Она с интересом послушала бы версию старшего сына о происхождении жизни, но с глазу на глаз.

— Милая, ты появилась на свет после нашей с папой свадьбы вот отсюда, — Джинни указывает пальцем на свой живот, и Лили глядит на него с недоверием, словно не верит, что могла в нём поместиться. — Но мы тебя пригласим на годовщину.

— А там будут фейерверки? — вдруг спрашивает Ал.

Он уже сидит рядом с братом, копируя его позу.

— Непременно, — отвечает Гарри, внимательно глядя на дочку.

Неделю назад умер её любимый хомяк, и малышка до сих пор не смирилась с потерей. Они договорились пока избегать тревожной темы.

— Папа, покажи нам свои фол-до-гра-фии! — Джеймсу кажется несправедливым, что Лили так похожа на маму, а он сам не может сравнить себя с маленьким папой, хотя все говорят, что они оба «из породы Поттеров».

Гарри тихо хмыкает. Он не уверен, что в доме на Тисовой аллее сохранилась хоть одна его фотография. На семейных праздниках его позировать не приглашали, за школьные съёмки не платили, а на общем фото, сделанном в первом классе, у него были проколоты глаза и пририсованы усы.

— Нет, мои тётя и дядя не любили фотографироваться, — он решает смягчить историю.

Джинни тоже жаль, что она никогда не видела маленького Гарри.

— Может, спросим у них? — предлагает она. — Что-то всегда может затеряться на чердаке.

— Не у тёти Петуньи. Она любит порядок.

— Папа, давай их проведаем, — просит Ал. — Они же нас никогда не видели, а мы их.

Джеймс лучше Ала знает семейную историю, к тому же он умеет читать. Все страницы «Знаменитых магов нашего времени», где есть упоминание о Поттерах или Уизли, проштудированы им от и до. О семье Дурслей сведения противоречивые. Вроде бы они спасли папу, но почему-то плохо его кормили. Их старая соседка со смешной фамилией Фигг рассказала автору книги, что часто угощала маленького Гарри конфетами, когда присматривала за ним. Наверное, Дурсли были совсем бедные.

— Папа, у вас было мало комнат? Поэтому ты спал под лестницей? — спрашивает Джеймс.

Джинни хмурится. Они с Гарри договорились не рассказывать детям гадости о прошлом, но смолчать она не в силах.

— Ну, после того, как Дамблдор их припугнул, комната нашлась.

— По правде говоря, их постоянно пугала моя магия, они же магглы, — Гарри находит более дипломатичное пояснение.

Не то чтобы ему хочется обелить Дурслей, но им и правда досталось, а в последнее время прямо-таки не везёт.

С тех пор, как Гарри исполнилось восемнадцать, тёте, дяде и Дадли пришлось уехать из дома, а потом в нём случился пожар. Министерство позаботилось о бесплатном ремонте для приёмных родителей «героя», но их дела не шли на лад: спустя год ураган свалил дерево, которое повредило крышу. Фирма дяди чуть не разорилась — спасло её лишь вовремя подоспевшее наследство, оставшееся от внезапно почившей тётушки Мардж. Дадли бросил колледж, успел жениться и развестись… Тётя Петуния обращалась к Гарри за помощью, когда их умудрялся вычислить кто-нибудь из магического мира: после выхода «Знаменитых магов нашего времени» находились волшебники, желавшие взять у Дурслей интервью или подстроить им каверзу вроде дождя из дохлых лягушек.

Порой Гарри кажется, что у тёти развилась паранойя — как-то ей померещилась тёмная магия в старом радио.

— Ладно, давайте собираться, если мы хотим успеть на праздник, — говорит Джинни, и мальчишки подскакивают на месте.

— Уже сегодня? — вопит Джеймс.

Как он мог забыть, что у «Всевозможных Волшебных Вредилок» открывается новый магазин с «прикольными» игровыми автоматами, куда приглашены все Уизли и Поттеры?

— А вам, юная леди, нужно смыть с ушей кашу, — продолжает Джинни. — И не слюнями!

* * *

Спустя неделю после разговора с детьми о своём детстве Гарри получает очередное письмо от тёти Петунии, в котором та долго обиняками описывает семейные дела, пока наконец не переходит к сути: спору с новыми соседями из-за раздела участка. Она жалуется на то, что мерзкий мистер Шортен и не менее противная миссис Шортен прибегают к тёмной магии, потому что их участок со стороны сада с каждым месяцем подрастает на сантиметр, а сад Дурслей становится короче. Установка забора не помогла, так как тот быстро перекосился, а зелёная изгородь вообще засохла — наверняка из-за вредоносных заклинаний. Не мог бы Гарри заскочить к ним и всё проверить? Не зря же он работает магическим полицейским…

Гарри аппарирует к мусорным бакам возле нового супермаркета, от которого до дома номер четыре на Тисовой аллее пять минут быстрой ходьбы. Раньше в Литтл Уингинге не было больших магазинов — впрочем, спальный район с типовой застройкой мало изменился, разве что деревья выросли и дома кое-где сменили владельцев.

Тётя его ждёт, дядя на работе.

По мере приближения к знакомому дому Гарри чувствует странную отстранённость: никаких сожалений или горьких воспоминаний. Теперь он знает, что годы детства бывают и похуже. Есть сироты, выросшие в приюте, а есть такие родители, от которых хочется бежать изо всех магических сил. С тех пор, как Гарри поступил в Хогвартс, он знал, что освободится. И пусть ему бывало одиноко в своей комнате, его грело осознание своей силы.

Тётя встречает его в нарядном платье в горошек и с причёской, словно только что из салона. В гостиной ни пылинки. Она поит его чаем, расспрашивает о жене и детях, но лишь из вежливости — Гарри по-прежнему чувствует, что любое упоминание о магическом мире доставляет ей физический дискомфорт.

— Тётя, у тебя не сохранились какие-нибудь старые фотографии, где я маленький? — интересуется он.

Она выглядит изумлённой, будто Гарри проявил неслыханную наглость, заподозрив её в чем-то непристойном.

— Ты же знаешь, когда мы вернулись домой после всех этих ваших... — она морщится, подбирая слова, — разборок, дядя был ужасно зол. Он побоялся оставлять твои вещи. Ничего не осталось.

Гарри кивает, и они вместе идут проверять участок. Тётя напрягается, завидев волшебную палочку, словно не ожидает, что «магический полицейский» прибегнет к магии.

— Как бы кто не увидел!

Она пугливо озирается, но в соседних домах тихо, ни одна штора не колышется. К тому же высокая туя ограждает участок по периметру.

— Я наложу чары невидимости, — на всякий случай предупреждает Гарри и встречает недовольный взгляд: тёте не нужны подробности. — Исследую всё вокруг на наличие магических следов.

— Да уж, исследуй, — просит тётя Петунья, — я подожду тебя в доме.

Он почти уверен, что всё в порядке, а забор перекосился из-за дождя или кротовьих нор, но аврору нельзя ничего принимать на веру, если речь идёт о безопасности. Может быть, это очередные недоброжелатели строят козни его родственникам, пытаясь отмстить за «жестокое обращение с героем сопротивления»?

Никаких следов магии нет и в помине. Гарри поправляет забор, а вот оживить подсохшую изгородь не получается: ему явно надо подтянуть гербологию. Он мог бы превратить спирею в кусачий пузыреплодник, но сомневается, что отношения Дурслей с соседями от этого улучшатся. Пустив на кусты заклинание роста, Гарри всё же надеется, что живая изгородь и правда станет живее, хотя бы ненадолго.

Осознав бесполезность племянника в решении важного для неё вопроса, тётя спешит попрощаться. В её взгляде скользит недоверие, и заверения Гарри в том, что тёмная магия на их участок не воздействовала — по крайней мере за последний месяц, — её мало утешают. Передавать привет дяде и Дадли не имеет смыла, но приличия обязывают обменяться бесполезными фразами.

Гарри может аппарировать прямо из дома, но тёте это явно не понравится, к тому же он хочет зайти в гости к одной старой знакомой.

Арабелла Фигг, не раз выручавшая маленького Гарри, так и живёт неподалёку. Сколько же ей лет? Сквибы не живут так долго, как маги — впрочем, Филч здравствует и по сей день. Миссис Фигг и двадцать лет назад казалась ему безумной старухой, но с тех пор восприятие возраста у Гарри сильно изменилось.

Он долго ждёт у порога, но на стук никто не отзывается. Запах кошек чувствуется даже на крыльце. Решив, что старушка вышла по делам, Гарри уже собирается уйти, но за дверью раздаётся шарканье ног, шторка над окошком входной двери приоткрывается, и из-за неё доносится странный вскрик. Гарри напрягается.

Вдруг дверь распахивается, а за ней распахиваются костлявые объятия его давней покровительницы. Миссис Фигг стала меньше ростом, но её морщинистое лицо разглаживается от искренней улыбки, которую не смогла выдавить из себя тётя Петунья.

— Гарри! Как я рада тебя видеть! Надо же, у меня как раз осталось немного шоколадного кекса, — хрипло смеётся она. — Но ты, наверное, нынче не голодаешь?

— К счастью, нет. Здравствуйте, миссис Фигг.

Он воспринимает её слова как приглашение войти и сразу едва не наступает на рыжую кошку. В доме у миссис Фигг темно и неопрятно, однако здесь ему рады. Скоро на плите закипает чайник, трясущиеся руки ставят на стол две фарфоровые чашки сомнительной чистоты, разрезается на удивление свежий кекс, и Гарри вдруг вспоминает Хагрида: давненько он не заглядывал в хижину возле главных ворот Хогвартса! Если верить Невиллу — а с чего бы Невиллу врать? — в хижине недавно поселился «кот» — американский вампус, напоминающий, скорее, пуму.

— Гарри, неужели что-то приключилось в нашей глуши? — спрашивает миссис Фигг. — С тех пор, как ты уехал, в Литтл Уингинге почти ничего не происходит. Раньше приходили вредные репортёры из разных магических изданий, но я им несла такую ахинею, что сам Дамблдор позавидовал бы моей фантазии, мир его сединам! Какое-то время я развлекалась, рассказывая им, что ты в раннем детстве умел летать на швабре и разговаривать с котами, но потом они наконец решили, что я свихнулась, и отвязались. Это был самый простой способ от них избавиться, ты уж прости. Мои бредни до сих пор иногда появляются в «Ведьмином досуге», а я его читаю регулярно, так что знаю обо всех твоих успехах.

— Страшно подумать, чего я там достиг, — усмехается Гарри.

Они с Джинни давно перестали обсуждать газетные статьи, которые когда-то так их расстраивали: истории о своих многочисленных любовниках, любовницах и разводах... Однажды сокомандницы Джинни из «Гарпий» чуть не заморозили Гарри причинное место, поверив статье о его коварной измене с нападающей из «Уимбурнских ос». Хорошо, что Джинни подоспела вовремя и выручила его. Впрочем, это было в её интересах.

О его ногу трётся шотландская прямоухая кошка, и Гарри так и подмывает сказать: «Миссис МакГонагалл, я и так прихожу к вам по первому приглашению, отстаньте…»

— Всё ли в порядке у твоих бедных дяди и тёти?

— Почему вы их так назвали? — настороженно спрашивает он.

— Ну, очевидно, им немного не везёт, и это понятно.

Гарри забывает о кошке и внимательно смотрит на миссис Фигг. Он неплохой аврор и внимательно проверил дом Дурслей на тёмную магию, но глаза миссис Фигг так странно бегают, что это ему не нравится.

— Вы что-то знаете?

— О чём?

— О том, что происходит в доме номер четыре, конечно.

— Ну, я всего лишь знаю, отчего твои родственники испытывают некоторые затруднения ввиду сложившейся ситуации…

— Миссис Фигг, если мы хотим говорить официальным языком, то я как аврор требую разъяснений.

— Это официальный допрос? — с подозрительной охотой спрашивает она, и Гарри на мгновенье кажется, что старушка и правда не в своём уме.

— Конечно, нет…

— А если я настаиваю?

Он слегка растерян. Ему не раз приходилось вынуждать малосговорчивых нарушителей откровенничать больше, чем тем хотелось бы, но чтобы кто-то сам напрашивался на допрос?

— Если вы настаиваете, то я требую, чтобы вы выложили всё без утайки.

Миссис Фигг улыбается.

— Я обещала держать язык за зубами, если только меня не вынудит говорить закон, так что теперь я со спокойной душой могу всё тебе рассказать.

— Будьте добры. То есть… говорите немедленно. — Он сурово сдвигает брови.

— Дурслям не везёт из-за чар крови, — доверительно шепчет она.

Гарри разочарованно выдыхает. Он давно в курсе, что благодаря маме чары крови защищали его в доме тёти Петуньи, но рассеялись в день его совершеннолетия.

— Вы думаете, это моя вина?

— Нет, Гарри! О нет… Не совсем.

Он терпеливо ждёт.

— Чары крови, которые давали тебе убежище в доме родной тёти, имеют оборотную сторону. Ты был сыном волшебника, воспитанным в доме магглов. Они тебя приютили, ты хранил их дом. Ты ушёл, с тобой ушла защита. Точнее… магия забирает у дома удачу. Альбус когда-то случайно проговорился, но он не хотел, чтобы ты об этом узнал. Ты же не мог вечно жить с Дурслями? После совершеннолетия дом перестал быть для тебя безопасным, ты должен был уехать.

— Значит, им всего лишь нужно сменить место жительства?

Гарри с недоумением смотрит на миссис Фигг. В том, что касалось магии, Дамблдор ничего не делал случайно.

— Не поможет. Дом — это не стены. Дом — это люди. В твоём случае — кровная родственница. Если бы тётя Петунья переехала, когда ты был маленьким, её новый дом тоже защитил бы тебя.

— Миссис Фигг, почему вы не рассказали мне об этом раньше?

— И что бы это изменило? Тебе нужно было спрятаться от самого сильного мага Британии, чтобы затем победить его.

— С тех пор прошло много лет!

— Неужели ты завтра возьмёшь свою жену и детей и переедешь на Тисовую аллею?

— Нет, но…

— Кроме того, я поклялась Альбусу, что только закон заставит меня говорить. Ты потребовал правды по долгу службы.

Гарри вздыхает.

— Я-то думал, всё ровно наоборот — чем дальше я от них уеду, чем реже буду появляться, тем лучше. Они не любят магию, вы же знаете.

Миссис Фигг выглядит подозрительно довольной.

— А знаешь, почему я позволила тебе допросить меня?

— Нет.

— Потому что мне кажется: я знаю решение.

— Правда?

Отчего-то Гарри верит ей. И в том, что подобные чары могут иметь обратную сторону, и в том, что есть способ ослабить их влияние.

— То, что произошло с твоими родителями, уникально, их погубил необычный маг. Но побочный эффект можно исправить. Сейчас я тебе что-то покажу. — Миссис Фигг встаёт, подходит к высокой подставке для зонтов и достаёт из неё скрученную газету. — Вот, прочти.

Гарри читает криво подчёркнутые строки: «Однако после смерти такой кошки достаточно сохранить в доме её лоток или любую другую вещь, которая будет как бы говорить о том, что кошка всё ещё здесь живёт. В таком случае магия первого гостя останется с домом».

— Что это значит? При чём тут кошка?

Он разворачивает газету и читает название: «Daily Mirror». Маггловская бульварная газета, которую выписывала тетя Петунья, хотя дядя этого не одобрял.

— Гарри, есть такая примета: в новый дом первой должна зайти кошка. Это приносит удачу. Магглы в это верят.

Он скептически качает головой.

— Напрасно.

— Однако чары этой кошки рассеются, — миссис Фигг не сдаётся, — если она потеряется или умрёт. Тогда дом могут постичь несчастья. Нужно обмануть судьбу, притвориться, что кошка всё ещё живёт в доме, что она просто ушла… гулять.

— Какое отношение эти предрассудки имеют ко мне?

— Несмотря на то, что я сквиб, — она невольно морщится от звука этого слова, — я прочла много магических книг и знаю, что первый гость — это не предрассудок. Просто на кошку, которую впускают в дом, накладывают чары оберега. Магглы этого делать, конечно, не умеют, но магические знания как-то к ним просочились. Защитные чары ушедших, потерявшихся и умерших родных можно вернуть с помощью их вещей.

— Значит, вы считаете, что я могу притащить в тётин дом коробку со своими старыми джинсами и жизнь Дурслей наладится?

— Да. Всё очень просто: дом поверит, что ты можешь в любой момент вернуться, и снова станет считать тебя своим. Но будет лучше, если тётя выделит тебе отдельную комнату!

Гарри представляет лицо тёти Петуньи и особенно дяди Вернона в тот момент, как он вручает им на хранение свою одежду и просит положить её в свой старый шкаф. Если учесть, что дядя выбросил все его вещи, этот трюк ему не понравится. Гарри придётся соврать, что для защиты от наведённых соседями чар нужно разместить в отдельной комнате коробку с антизаклинаниями… Тётя поверит всему, кроме правды. А дядя, как обычно, пойдёт у неё на поводу, потому что в глубине души немного побаивается: вдруг в один прекрасный день его жена достанет из кармана халата волшебную палочку и заколдует его? Гарри может посоветоваться с Минервой, но нутром чует, что этот странный способ помочь Дурслям сработает.

— Отнеси им свои старые вещи и тапочки, — миссис Фигг многозначительно косится на газетную статью и добавляет: — И зубную щётку!

— Хорошо, что не лоток, — Гарри смеётся и встаёт. — Миссис Фигг, простите, что я давно вас не навещал.

— Всё происходит вовремя, время не обмануть. Этой статье про кошку всего неделя, а без неё я бы не вспомнила, что когда-то читала о защитных чарах крови. Кстати, подожди минутку, я тебе кое-что отдам.

Она уходит в соседнюю комнату, откуда в течение нескольких минут доносятся странные скрипы и недовольное бормотание.

— Вам помочь?

— Ага, вот!

Миссис Фигг возвращается и протягивает Гарри поблёкшую цветную фотографию: худой мальчик лет пяти с тёмными растрёпанными волосами, одетый в бесформенный свитер и линялые джинсы не по размеру, сидит на диване в окружении кошек и растерянно смотрит перед собой. На его лбу едва различим шрам в виде молнии.

Гарри долго смотрит на фотографию, а затем прячет её в карман куртки.

— Спасибо, миссис Фигг, — он не знает, что ещё сказать.

— В тот день ко мне заходил местный фотограф и сделал несколько снимков кошек. Ты попал на снимок случайно. Я о нём совсем забыла, но недавно перебирала старые вещи и наткнулась на конверт с фотографиями. Не люблю колдографии, им не хватает замершего мгновенья.

— Я загляну к вам как-нибудь ещё, — обещает искренне растроганный Гарри.

Пусть он оказался на снимке благодаря кошкам, зато теперь ему будет чем порадовать жену и детей. Какая ирония: мальчик на фотографии был ненужным ребёнком в чужом доме, а теперь дом без него стал несчастливым.

— Можешь воспользоваться каминной сетью, — предлагает миссис Фигг.

Гарри не против, но камин сначала нужно разбаррикадировать. Он помогает расчистить небольшой завал с помощью магии.

— Только не вздумай прийти ко мне в гости этим же путём, — предупреждает она. — Мой камин защищён так, что ни один аврор не проскочит. Сам Альбус когда-то наложил заклинание — и какое! Оно не ослабло даже после его смерти.

— Можно, я захвачу газету?

— Конечно!

Миссис Фигг с довольной улыбкой протягивает ему миску с влажным летучим порохом. Гарри старается не думать, сколько этой комкастой пыли лет и почему от неё так нестерпимо воняет кошками. Он заходит в камин, чихает от взвившейся смеси и произносит место назначения: «Хэмпширский парадиз!»

Сеть, как ни странно, срабатывает.

Первой на шум в камине прибегает Лили. Гарри подхватывает её на руки и идёт на второй этаж, откуда доносятся грохот передвигаемой мебели и гул голосов.

— Папочка, а где ты был? — спрашивает дочка.

— На работе.

— Какая-то она вонючая, — Лили недовольно морщит нос.

— Ну уж извини, милая, будни авроров, — тихо посмеивается он. — Зато я вам кое-что принёс.

Её зелёные глаза заинтригованно блестят, когда они входят в комнату Джеймса — там царит полный бардак, как и положено при переезде.

— Привет! — машет Джинни из-за коробки с игрушками.

— Пап, ты воняешь, — честно говорит стоящий у двери Ал.

— Зато папа нам что-то принёс, — заявляет Лили.

— Дохлую кошку? — интересуется Джеймс, зажимая нос.

— Дети, ну что вы такое говорите? Папа пришёл с работы — о-о-ой… — Джинни удивлённо моргает. — Ты что, был у миссис Фигг?

— Тебе бы в Аврорат следователем по особо важным, — бормочет Гарри. — Ладно, раз вас так смущает запах кошачьего пороха — то есть корма, — то я пошёл в душ.

— Нет, — Лили цепляется за его шею. — Папочка, воняй на здоровье, только покажи, что там у тебя.

Джинни прыскает от смеха, подходит к Гарри и делает взмах палочкой: комнату наполняет навязчивый аромат сирени. Гарри опускает Лили на пол, вынимает из кармана куртки фотографию и кладёт её на одну из коробок. Все наклоняются над потускневшим листком, едва не стукаясь головами.

— Ой, это Джейми? — разочарованно спрашивает Лили.

— Со шрамом? Ты что! — Джеймс восторженно глядит на маленького мальчика, отмечая, что ужасно на него похож, даже волосы так же топорщатся. Только мальчик какой-то худой и немодно одет.

— Это папа! — радостно заявляет Ал. — А у меня такой же… нос!

Джинни бережно берёт снимок, внимательно его изучает.

— У вас с Лили одинаковые глаза, — она вдруг осекается и виновато смотрит на Гарри. — Извини.

— Это правда, — усмехается тот.

— Откуда у тебя эта фотография?

— От миссис Фигг.

— Да ну? Тебе здесь сколько? Лет пять?

Гарри пожимает плечами.

— Папа тоже был маленький, — задумчиво произносит Лили.

Джинни осторожно целует Гарри в щёку, стараясь не касаться его обсыпанной пылью куртки.

— А Дурсли? У них ничего не нашлось?

— Нет. Слушай, ты не помнишь, куда мы сложили мои старые мантии, драные джинсы и тапочки?

— Кажется, я отлевитировала их в подвал. Не думала, что ты про них вспомнишь.

— Я собираюсь отвезти их к тёте Петунье. Вместе с моей зубной щёткой. Это поможет Дурслям.

Она смеётся.

— Если что, у нас переполнились мусорные баки и за сараем куча хлама…

— Я не шучу. Всё дело в кошках. Вот, прочти.

Гарри суёт жене под нос мятую «Daily Mirror». Джинни читает, перечитывает и пристально смотрит на него, ожидая пояснений.

— Они не отдают мне моего мишку! — раздаётся крик Лили.

— Но раньше он был нашим, — возмущается Ал.

Джинни мгновенным движением палочки призывает видавшего виды медвежонка с зашитым ухом и прижимает его к груди.

— А ещё раньше он был моим, так что пусть пока поживёт в нашей спальне, — произносит она таким голосом, что споры затихают. — Остальное завтра разберём. Гарри, пойдём уложим мишку…

Ей необходимо объяснение.

— Это так странно, что похоже на правду, — говорит Гарри, когда они выходят из детской. — Кажется, до меня добралось последнее послание Дамблдора.

— Не говори так. Его сюрпризы никогда не закончатся, — Джинни изгибает одну бровь. — Он любил недоговаривать.