Повелитель Смерти (джен)

Свет почти не проникал через густо переплетённые кроны, и в глубоком полумраке всё вокруг виделось в тёмно-зелёном цвете, словно сквозь бутылку. Необъятные стволы со змеящимися по земле корнями и причудливо изогнутые, поросшие мхом ветви казались тенью, призрачной и неосязаемой, пока какая-нибудь хлёсткая ветка не откликалась на неосторожное движение свистом. Воздух был тяжёлым и застоявшимся, наполненным сыростью и затхлостью, и ни взмах крыла птицы, ни стрекот крыльев насекомого не тревожил его.

Этот лес был стар. Словно замершие в вечности, устремлённые в небо деревья возвышались памятниками самим себе над каждым, кого завела в их сень несуществующая тропа.

Он шёл вперёд, несмотря ни на что, ноги сами несли его дальше, в самую чащу. Босые стопы утопали в покрывале из гнилых листьев, острые камни и сухие веточки больно впивались в кожу, но он едва ли обращал на это внимание, движимый целью обрести потерянное. Оно осталось лежать где-то там, среди травы и валежника — ценное сокровище, так опрометчиво брошенное им. Он отчаянно метался из стороны в сторону: места казались похожими друг на друга до последнего листочка, словно он ходил кругами.

Всё сильнее смеркалось, растительность вокруг теряла очертания, тонула в сгустившейся тьме. Стук сердца отдавался в ушах, руки неудержимо дрожали, пока он продирался вперёд, отмахиваясь от низко висящих ветвей, и спотыкался о коряги и кочки. Ноги его запутались в траве, и он рухнул на колени, жадно вдыхая густой воздух, чуть ли не с силой проталкивая его в лёгкие.

Абсолютная тишь и непроглядная тьма окутали его, и он разом оглох и ослеп, словно оказавшись в каменном мешке. Оттого искра, вспыхнувшая перед ним несмелым трепещущим огоньком, показалась ему ярче взорвавшегося фейерверка, острее ножа. Разрастаясь, искорка менялась, будто с трудом призванный Патронус формировался с каждой каплей вложенной в него надежды. Пока не обратилась в силуэт прекрасной девы.

Она и правда была похожа не то на Патронус, не то на привидение: облик её сиял мягким жемчужным светом, озаряя лес, и был прозрачным, как легчайшая вуаль. Высокая, с тонким станом, с белоснежными волосами ниже пояса, струившимися по груди и плечам порогами водопада, с тонкими чертами лица и в простом белом платье — дева воплощала собой неземную, потустороннюю красоту. Словно пришедшая из иного мира, дева слегка парила над этой грешной землёй и улыбалась. У ног её, среди былинок травы и прелых листьев, лежал камень.

Он вздрогнул, — даже не заметил, как задержал дыхание, — прогоняя вызванное прекрасной девой наваждение, и огляделся. Место было ему знакомо…

* * *

Чей-то голос резко выдернул из марева сна. Гарри часто заморгал и передёрнул плечами, сбрасывая мелкую противную дрожь. Он уснул за столом: очки съехали набок, а на щеке наверняка отпечатался незаконченный отчёт. Хорошо, что остатки кофе не разлил.

— Спишь? — раздалось сверху, и Гарри поднял голову: Ричи Кеннард с кипой пергамента в руках смотрел на него, как обычно, с тщательно сдерживаемой неприязнью. — Аддамс велел тебе принести отчёт сорок минут назад.

Ричард, в общем-то, плохим парнем не был, но по непонятной причине с самых первых дней, как только Гарри стал аврором и переступил порог этого кабинета, никогда не отказывал себе в удовольствии как-то поддеть или подгадить ему. То ли слава победителя Волдеморта не давала Ричи покоя, то ли он верил всей той куче разномастных слухов, что сопровождали Гарри всю жизнь: где перебежал дорогу рейвенкловцу на шесть лет его старше, Гарри не знал.

Вытерев щёку плечом, он поправил очки, отставил подальше кружку с недопитым кофе и свадебную колдографию, с которой счастливая Джинни в подвенечном платье махала ему рукой, сияя ярче солнца в её волосах, и подтянул ненавистный отчёт к себе.

— Десять минут.

Кеннард исчез из кабинета, даже не дослушав, и Гарри с тоской уставился в лист с поплывшими строчками. Надо было начать заново, но мысли в голове клубились вязким туманом, таким же удушающим, как лесной воздух из сна.

Эти сны начались четыре месяца назад. Поначалу редкие и нечёткие, вскоре они стали являться каждую ночь, глубокие и реалистичные, пропитанные запахами и ощущениями, объёмные и осязаемые. Гарри, первое время не придававший им значения, вскоре совсем потерял покой. Сны выматывали, занимали все его думы, мешали сосредоточиться на делах и неясным тягучим томлением щемили в груди. А теперь и вовсе сморили средь бела дня, и Гарри не счёл это хорошим знаком.

Гарри никому о них не рассказывал, неуверенный, что они означают и что за магия их вызывает. Он проверил себя на все возможные проклятия, которые знал, даже пролистал несколько заумных книг, но подспудная мысль, интуитивная и слегка безумная, на его взгляд, не покидала его: этой белой девой была сама Смерть.

Сотни лет прошли с той поры, когда жили братья Певерелл. История их дошла до современности в виде сказки, и не у кого было спросить, узнать, чем на самом деле были Дары. Гарри подозревал, что был первым, кому удалось собрать у себя все три.

С силой растерев лоб, Гарри уставился на переписанный начисто отчёт. Аддамс обычно сильно не зверствовал, даже если подчинённые где-то косячили, и была надежда, что он примет этот жалкий огрызок с парой устных пояснений.

А со снами надо было что-то решать.

* * *

Сотни коробок вырвиглазной ярко-оранжевой расцветки с эмблемой «WWW» высились вокруг, заполняя пространство до самого потолка. Гарри, примостившийся на колченогой табуретке, старался в их сторону не дышать и уж тем более не прикасаться, не понаслышке зная о многообразии шуточных приколов магазинчика Уизли. Рон, сидя рядом, задумчиво чесал в затылке, Гермиона, весь вид которой выражал крайний скептицизм, сосредоточенно пролистывала огромный талмуд.

Гарри переводил взгляд с одного на другого, охваченный щемящим чувством ностальгии. Как давно они не собирались вот так, словно заговорщики, в неприметном месте, обсуждая и решая безусловно важные вопросы, не шептались о чём-то, известном только им троим, не спорили, доказывая свою точку зрения. Жизнь после Хогвартса постепенно отдалила их друг от друга: сначала Гермиона вернулась в школу, а они с Роном отправились в Академию авроров, потом Рон выбрал работу в магазине с Джорджем, оставив Гарри в Аврорате одного, и общение их в итоге свелось к семейным посиделкам по праздникам и случайным встречам в Министерстве. Гарри только теперь обнаружил, что, оказывается, скучал по совместному мозговому штурму, хоть повод на этот раз, надо признать, был безрадостным.

— Ты уверен, что не хочешь обратиться в Мунго? — покосившись, осторожно спросила Гермиона.

Гарри удержался от фырканья.

— Чем мне там помогут? — хмыкнул он. — Выдадут зелье сна без сновидений?

— Думаешь, это проклятье? — игнорируя хмык, спросил Рон у Гермионы, и тон его был почти обеспокоенным.

— Не исключено, — отозвалась она, старательно засовывая книгу в бисерную сумочку, которую использовала и спустя годы: полезная оказалась вещица. — Ты не помнишь, Гарри, перед тем, как начались эти сны, ты на работе не сталкивался с магом, способным так тебя проклясть?

Гарри закатил глаза с мученическим вздохом. Разумеется, он не раз и не два рассмотрел эту версию. Проблема была в том, что в тот период весь их отдел глотал пыль в архиве, потому что никаких происшествий, достойных внимания Аврората, не случалось.

— Может, тебе кто-нибудь что-нибудь присылал? Дарил? — допытывалась Гермиона.

— Гермиона, я профессиональный аврор, я давно изучил все варианты, — с ноткой раздражения сказал Гарри. — Никто не подсовывал мне проклятую вещь. Я не прикасался к проклятым вещам в Аврорате, и среди значащихся изъятыми в последние месяцы нет ни одной с похожими свойствами — я смотрел опись. И никто не проклинал меня: кому могло бы понадобиться насылать сны о Воскрешающем камне?

Гермиона закусила губу, и нахмуренный лоб прорезала тревожная морщинка.

— К тому же я проверил себя на все проклятья, какие только нашёл, но результат нулевой, — пожал плечами Гарри.

Друзья переглянулись с озабоченным и растерянным видом, в котором отразилось его собственное смятение.

— Может, с портретом Дамблдора поговоришь? — неуверенно предложил Рон. — Всё-таки это он всучил Гермионе сборник сказок, он должен знать больше.

Гарри неопределённо кивнул, ничего не обещая. Он сам не знал почему, но умолчал о белой деве из снов: не то боялся выставить себя на посмешище в глазах рационалистки Гермионы, которая не верила в материальное воплощение смерти, не то отчасти был с ней согласен. Что-то внутри болезненно царапало сомнениями каждый раз, стоило открыть рот, и Гарри обрывал себя на полуслове.

— Может, забрать камень и посмотреть, что будет? — задумчиво предложил он.

Гермиона тут же вскинулась, Рон охнул и пихнул локтём коробку — вся конструкция опасно зашаталась.

— Тебе что, в жизни приключений мало, дружище? — проворчал Рон, отодвигаясь.

— Гарри, нельзя! — эмоционально возразила Гермиона. — Кто бы ни навеял эти сны, он явно именно этого хочет.

— А вдруг он хочет воскресить Волдеморта? — с опаской предположил Рон.

Гарри пару раз насмешливо фыркнул, но под недовольными взглядами друзей быстро успокоился.

— Нет, Волдеморта так просто с того света не вернуть, — уверенно сказал он.

Они ещё немного посидели в тишине, каждый думая о своём. Гермиона что-то сосредоточенно царапала в потрёпанном блокноте, Рон искоса заглядывал ей через плечо.

— Я просмотрю ещё несколько книг, — наконец заговорила Гермиона, засовывая блокнот в карман, — но сам понимаешь, сны — довольно туманная область магических наук, — заключила она, поморщившись.

И Гарри убедился в неутешительной мысли, что на этот раз, видимо, друзья ему не помощники.

Повелитель Смерти на свете только один.​