Merry dancers (гет)

"О петлях времени, парадоксах, и о том, как трудно быть лучом света в тёмном царстве".

* * *

Солнце уже давно скрылось за Запретным лесом, по ночному небу плыли тяжелые свинцовые тучи. Всё изменилось. Даже погода благоволила Тьме: ни единый лунный лучик не падал на промёрзшую землю. Снег отказывался выпадать, словно это было непозволительно для сил природы. В прошлом году в это время над всегда неунывающим Хогвартсом уже кружила метель, а около теплиц профессора Спраут и во внутреннем дворике стояли снеговики с веселыми рожицами и заколдованными морковками вместо носа, меняющими свой цвет каждые полчаса. Школьный смотритель — угрюмый старик Филч — шаркая башмаками по рыхлому снегу, бормотал себе под нос что-то про распустившихся студентов и собирал со снежных человечков свой инвентарь: ведра, метлы, а иногда даже собственную одежду. Однажды директору долго пришлось выслушивать душещипательный рассказ про рукавицы из грубой шерсти, которые украли хаффлпаффцы, прикрепив их неснимаемым заклинанием на одного из снеговиков. Дамблдор нашел эту невинную проказу занимательной.

Хогвартс всегда был для Джинни шумным, а ещё уютным и домашним, даже поздними вечерами тёплый свет исходил из окон башенок. Однако сейчас в них не мелькали тени учеников, готовящихся ко сну. А может, она просто потеряла счет времени, и замок уже спал? Рядом с Джинни, кутаясь в зимнюю мантию, брёл Невилл, чуть позади, вместе с Хагридом, одетым в неизменную кротовую шубу — Луна, будто не замечающая пронизывающего холодного ветра, норовившего забраться под воротник; от них двоих доносились перешептывания. Кажется, что ещё совсем недавно Джинни гуляла с Хагридом вместе с Гарри, Роном и Гермионой... Сердце ёкнуло. Переживания за друзей, которые находились неизвестно где, не покидали её ни днем, ни ночью.

Валясь с ног от усталости, мысленно пересчитывая свежие мозоли и маленькие ранки на ладонях (результат недавней встречи с детенышами твердолобиков, питомник которых Хагрид устроил в глубине Запретного леса), они медленно приближались к главным дверям замка, предвкушая спасительный сон. И хотя живот урчал от голода, Джинни и не помышляла отправиться на кухню, чтобы попросить домашних эльфов о позднем ужине или, вернее сказать, о раннем завтраке. На пороге их встретили Филч и его надоедливая кошка миссис Норрис. Напоследок Джинни подняла лицо к пасмурному ночному небу в надежде на одну-единственную снежинку, которая так и не коснулась её веснушчатого лица.

— Спокойной ночи, Хагрид! — чересчур жизнерадостно произнесла Луна, махая на прощание рукой огромному человеку, который так же, как и она, мог находить что-то хорошее в плохом и улыбаться в смутные времена.

Джинни почувствовала прилив злости, а может, и зависти. Как они могли улыбаться сейчас?! В Хогвартсе плотно обосновались Пожиратели Смерти, а они — трое студентов — только что вернулись с одной из не самых приятных отработок. Новый директор школы — Северус Снейп — назначил наказание за попытку выкрасть меч Гриффиндора, и теперь они дважды в неделю ночью ходили в Запретный лес, чтобы кормить не всегда безопасных питомцев лесника. Но взыскание с Хагридом было вполовину не таким страшным, как попасть под пыточные проклятия Амикуса и Алекто Кэрроу. У Джинни никогда не опускались руки, но сейчас она ощущала тяжкую безысходность, потому действительно была зла на Луну за её жизнерадостность, и ничего не могла с собой поделать. Невилл же так и не поднял поникшей головы.

— Профессор Хагрид, думаю, скоро мы сможем продолжить беседу о хлюпнявках, все же, мне кажется, они не такие опасные вредители, как о них говорят. Они вполне даже милые, если найти к ним подход! — все в тех же интонациях продолжала Лавгуд, позабыв, что уже попрощалась. — Мой отец уверен, что таких животных реально прикормить и получать от них пользу.

— О, конечно-конечно, Луна, — по-доброму ответил полувеликан, тряся огромной керосиновой лампой рядом с носом не терпящего ожиданий Филча. Тот шарахался от его ручищи, как от шипованного хвоста венгерской хвостороги.

— Вы закончили? — скрипя зубами, проворчал Филч, отклоняясь в сторону от локтя Хагрида, наконец-то решившего повернуться к нему.

Лесник недовольно посмотрел на завхоза и, тяжело вздохнув, произнес:

— Спокойной ночи, Джинни, Невилл, Луна, берегите себя, — он бросил какой-то уж слишком грустный взгляд на беспечную Луну прежде чем уйти, скрипя тяжелыми сапогами.

Ребята пробурчали ему в спину ответное пожелание. Вместе они направились в сторону лестниц вслед за Филчем. Процессию завершала тощая кошка с гордо вздернутым носом и красными глазами. Всё изменилось — это сложно было не заметить, прежним остался только старый сварливый завхоз. Хотя в последнее время отношение к нему несколько изменилось — на общем фоне он выглядел весьма человечно. Джинни лениво подняла руку в ответ, глядя на от всей души машущую на прощание Луну, поспевающую за Филчем в западную часть замка, и последовала за Невиллом через проём с портретом Полной Дамы. Картина вернулась в прежнее положение, а Дама напоследок одарила гриффиндорцев понимающим и даже сочувствующим взглядом.

— Как она может быть такой… — Джинни не закончила свою мысль; её кулачки сжались, принося неприятные ощущения от мозолей, полученных на отработке. — Невилл, ну разве можно вести себя так, будто ничего не происходит?

Невилл остановился возле лестницы, ведущей в спальни мальчиков.

— Джинни, прекрати, это всего лишь Луна, — устало проговорил он. — Она просто… такая. Тебе ли не знать?

— Это ненормально, ты понимаешь? — теперь все эмоции Джинни шли от безысходности, и даже надежда на Гарри Поттера, ее брата и Гермиону, от которых совсем не было вестей, не могла удержать накопившееся внутри. — Неужели ты не видишь: она просто игнорирует опасность, как и её отец!.. Он рискует не только собой, но и своей дочерью, печатая в «Придире» правду о том, что творится в мире! А если с ней что-то случится, Невилл?

Тот внимательно смотрел в яркие глаза Джинни, всей душой борющейся за справедливость, даже когда это и не требуется.

— Подумай, может, это способ держаться? Неужели ты считаешь, что она совсем не переживает? Я уверен, что Луна этого просто не показывает и старается не унывать ради друзей — это своеобразный защитный механизм.

— Она всегда была такой! — возмутилась Джинни снова. — Но сейчас это чересчур странно, даже для нее!

— Тише, ты всех перебудишь. Луна храбрая, возможно, даже храбрее нас всех вместе взятых, просто принимай её такой, какая она есть. Я иду спать, — зевая, завершил Невилл; ему надоел этот разговор, который всплывал не единожды за последние дни, с тех пор как Ксенофилиус Лавгуд стал печатать в своей газете особенно разоблачающие статьи. — Увидимся на завтраке.

— Спокойной ночи, Невилл, — монотонно ответила Джинни; её невидящий взгляд был устремлен в потухший камин.

Она просто не могла заново осмыслить все то, что он сказал, все то, что она сама и так знала. Все же сложно было понять Луну — всегда искреннюю странную девушку, выбирающую редиски вместо сережек и пробки от сливочного пива как ожерелье. Джинни вымученно ухмыльнулась своей непонятливости и отправилась в спальню девочек. Гадкое ощущение, что все это слишком наигранно, преследовало ее до самой кровати.

* * *

— Ой, что ты к ней прицепилась! Ну, успокойся! — Невилл держал Джинни за плечи, когда та продолжала цепляться к Луне. — На нас смотрят, — уже шепотом добавил он, поглядывая на профессора Кэрроу, наблюдающую за перепалкой с края стола возле выхода из Большого Зала. — Джинни, пожалуйста, не здесь!

— Ничего, Невилл, — своим отрешенным голосом сказала Луна, — она это не специально.

— Не специально? — только пуще рассердилась Джинни. — Ты в опасности, Луна! Почему тебя это совсем не заботит?

Бедная-бедная Джинни, она просто не могла осознать истинные мотивы такого поведения и сейчас пыталась вбить Луне в голову все свои опасения и страхи, но та продолжала улыбаться, и нет, в этой улыбке не было снисходительности, в ней была просто… улыбка: мягкая, добрая, жизнеутверждающая. Так улыбаются либо храбрецы, либо сумасшедшие, и в отношении Луны Джинни склонялась ко второму мнению.

— Если твой отец напечатает еще что-то, оскорбляющее новую власть, ты знаешь, во что это может вам обойтись? — потрясенно говорила она. — Ты должна с ним поговорить, на вашем доме ведь даже нет защиты! Его и тебя могут…

Но Невилл дернул её за рукав, призывая к молчанию, и взглядом указал на приближающуюся полноватую женщину с пучком жидких серых волос на голове, смотрящую на всех строгим взглядом. Джинни не договорила, она хотела высказать все, но совершенно не желала попасть под удар Пожирательницы Смерти, преподающей в Хогвартсе маггловедение. Учеников в Большом зале уже практически не было, да и никто бы не хотел стоять вблизи разгорающейся ссоры.

— Лонгботтом, Лавгуд… Уизли, — поморщившись от последней фамилии, произнесла Алекто; предатели крови и их дети, особенно Уизли, были ей не по вкусу. — Потрудитесь объяснить, что здесь происходит?

Она устремила свой взгляд на Невилла, который и не думал бояться: он уже перенес несколько физических наказаний от братца Алекто и думал, что хуже уже просто не может быть.

— Мы просто разговаривали, — равнодушно ответил он, все еще придерживая Джинни за рукав школьной мантии.

— И от этого разговора щеки мисс Уизли так покраснели? Вам плохо? — издевательски спросила профессор, глядя в розоватое от гнева лицо Джинни. — Может, вам стоит сходить к мадам Помфри за помощью, пока вы не заразили кого-нибудь?

— Вообще-то, профессор, — сквозь зубы проговорила Джинни в самодовольное лицо Алекто, — я абсолютно здорова, а вы…

— Я думаю, — неожиданно вступила Луна, перебивая; она сосредоточенно взглянула на подругу, словно ставя диагноз, — во всем виноваты мозгошмыги. Это не заразно, профессор, Джинни просто следует пойти поспать, и они выветрятся.

Брови Алекто взметнулись вверх, складывая на лбу глубокие морщины, она посмотрела на белокурую девушку с серёжками в виде редисок, как на сумасшедшую.

— Лавгуд, перестаньте нести чушь, или я назначу вам взыскание, — приняв её невинные слова за издевку, пригрозила она. — И поверьте — наказание в Запретном лесу покажется вам укусом хлюпнявки, по сравнению с тем, что вас ждет!

— О, профессор Кэрроу, вы тоже считаете хлюпнявок неопасными? — Луна перевела мечтательный взгляд на сводчатое окно, за которым полыхнула молния. — Мы с профессором Хагридом обсуждали их влияние на мандрагоры профессора Спраут и пришли к мнению, что ей стоит попробовать…

— Луна, заткнись! — не выдержал Невилл, понимая, куда может завести её странный взгляд на мир. А на полных щеках Алекто уже стали появляться красноватые пятна ярости, и даже Джинни, несколько секунд назад выплеснувшая негатив, испугалась за подругу. — Простите, профессор, она не это хотела сказать, просто…

— Просто что, Лонгботтом? — сердито спросила Алекто, глядя прямо в глаза рослому парню. При их разнице в росте, ей пришлось запрокинуть голову, чтобы сделать это. — Минус двадцать баллов с Гриффиндора и минус сорок с Рэйвенкло, — сказала она, даже не потрудившись объяснить, за что сняла баллы. — Лавгуд, сегодня в девять приходите в мой кабинет: у меня есть для вас работа, если уж вам так нравятся хлюпнявки… — на её лице медленно проступала злорадная ухмылка.

— Хорошо, профессор, — спокойно ответила Луна; Джинни видела, что она ни капельки не расстроилась.

Довольная новым поводом поиздеваться над детьми предателей крови, Алекто Кэрроу покинула их компанию и вернулась обратно в Большой зал продолжать ужин, которым все трое ей искренне пожелали подавиться. Джинни схватила Луну за руку и потянула в сторону укромной ниши подальше от скопления учеников и учителей. Внутри неё снова всё клокотало. Невилл еле поспевал за ними, пытаясь что-то говорить, но его не слушали. Наконец, зайдя за рыцарские доспехи, показавшиеся сейчас надежной защитой, Джинни снова начала свои нападки:

— Какие, к Мерлину, хлюпнявки? Что ты творишь? Ты же специально нарываешься! В чем шутка, Луна, расскажи, мы вместе посмеемся, а?! — яростно жестикулируя, ругалась она.

— О, Невилл, — Луна облокотилась на холодную стену и обратилась вовсе не к кипящей злобой Джинни, — похоже, что ей действительно стоит поспать, иначе мозгошмыги не выветрятся!

Тот закатил глаза: он тоже иногда срывался, но сейчас одной озлобленной Джинни в компании хватало.

— Луна, просто не нарывайся больше на Алекто и не говори, — он на мгновение запнулся, — свои привычные слова при ней на сегодняшней отработке, авось обойдется, — ему стоило огромных усилий держать себя в руках.

— Ты предлагаешь мне поговорить с ней о квиддиче?

Невилл стиснул челюсти от негодования, глядя в её невинные глаза.

— Не злись, прости, я просто пошутила…

— Пошутила?!

— Джинни, не надо! — воскликнул Невилл, но ее было уже не остановить; Джинни схватила подругу за плечи и с силой встряхнула.

— Ты просто пошутила? Луна, я прошу тебя, нет, я умоляю! Хватит! — этот вскрик могли услышать другие, поэтому Невилл снова попытался растащить девушек в разные стороны. С лица Луны, наконец, спала улыбка: похоже, она переживала… за Джинни. — Это переходит все границы! Неужели тебе не хватило отработки у Хагрида? Так ты еще и потрудилась получить ее у этой сумасшедшей убийцы Кэ…

— Джинни! — пытался перекрыть поток гневной речи Невилл; ему удалось оттащить разъяренную Джинни от Луны, но та продолжала повышать голос, изо всей силы сжимая кулаки.

— Отвали, Невилл! — и, словно снова забыв о существовании друга, она продолжила нападки: — Ты совсем ничего не осознаешь, да? Многие не могут понять тебя и считают, что… — тут она запнулась, потому что никогда не смела называть подругу этим словом.

— Сумасшедшей? Съехавшей с катушек лунатичкой? — Луна вовсе не злилась, она просто констатировала факты. — Но ты же знаешь, что это не так, Джинни? И Невилл знает, и Гарри, и Рон, и Гермиона… — к концу монолога ее голос немного потух: Луна всегда считала, что у неё не может быть друзей, поэтому каждый раз, когда кто-то говорил о ее не в меру странном, эксцентричном характере, она немного замыкалась в себе. — Прости, Джинни… — выдохнула она неожиданно горько. — Я не хотела доставить вам неудобств. Я… я, пожалуй, пойду…

Джинни оцепенела от таких слов и перемены настроения: она прекрасно знала, как реагирует Луна на подобные претензии по поводу ее мировоззрения, и, конечно, в пылу гнева сама не заметила, как травмировала её, и та, проскользнув мимо шокированной подруги, вылезла из-за доспехов и отправилась в сторону западных лестниц, ведущих наверх в башню ее факультета.

— Луна, стой…

— Джинни, пусть идет, завтра с ней будет всё в порядке. Пускай это было немного грубо, но мне кажется, что тебе удалось донести до нее свою мысль, — сказал Невилл, хлопая поникшую подругу по плечу. — Идем, стоит поскорее сделать домашнее задание по ЗОТИ: я больше не хочу отбывать наказание у Амикуса Кэрроу, — постарался он перевести тему, но поежился от неприятных мыслей.

— Ах, Невилл, — удрученно вздохнула она, — я вовсе не хотела ее обижать, просто… Ну ты сам понимаешь, сколько бед она может принести сама себе. — Он успокаивающе поглаживал ее по плечу, но Джинни отмахнулась и продолжила оправдываться: — Я хотела как лучше, я не переживу, если и с ней что-то случится. Невилл, я… Я… — но одинокая слезинка, скатившаяся по ее щеке, перекрыла поток слов.

— Я знаю, что ты не хотела, а теперь пойдем, нам действительно стоит поторопиться с заданием, я не хочу, не дай Мерлин, чтобы нас оставили на Рождественские каникулы в Хогвартсе!

Джинни неуверенно кивнула и позволила вывести себя из укрытия.

Школа… Теперь в ней никто не хотел оставаться на каникулы. Это не школа вовсе, а тюрьма с жестким режимом для заключенных! Как могло так произойти, что это светлое, любимое всеми место, связанное с лучшими воспоминаниями юности, могло превратиться в такую… топь? При Дамблдоре здесь всегда было безопасно, тепло и уютно, здесь мог найти приют всякий, кто в нем нуждался, а теперь под началом Того-Кого-Нельзя-Называть школа стала источником опасности. Никаких выкрутасов от учеников и ночных гуляний по коридорам… Впрочем, это всегда было запрещено правилами… Гриффиндор травили, а Слизерин, естественно, поощряли, но и другим факультетам доставалось не меньше, чем гриффиндорцам. А директор… на что можно надеяться, когда во главе стоит самый преданный и приближенный слуга Волдеморта — Северус Снейп? Гнусный предатель, убивший всеми любимого Дамблдора, двуличный шпион…

Джинни, как и Гарри, Рон и Гермиона, не раз подвергалась нападкам с его стороны на уроках в прошлом просто потому, что она Уизли. Ему, видите ли, надоело ежедневно лицезреть всё её многочисленное рыжеволосое семейство не только в школе, но еще и на собраниях Ордена Феникса.

Терпеть нынешнюю власть не мог никто, и оставалась только одна надежда — Гарри Поттер, её Гарри, смелый, веселый парень, у которого не было детства; всего лишь подросток, который и сейчас борется за право не только выжить, но и спасти жизни всех, кто ему дорог, спасти и её жизнь. Волдеморт забрал у него все. Этот злобный монстр должен поплатиться за свои деяния. Конечно, проблемы Луны сильно волновали Джинни, однако миссия Гарри Поттера ставила под удар всех и вся… А что, если ему не удастся победить? Что, если все надежды бессмысленны и глупы, и этот мир никогда не выберется из пропасти Тьмы? А ведь это только начало…

Мальчик из Пророчества — Гарри, но кто он по сравнению с той огромной мощью, коей обладает самый опасный Тёмный маг всех времен и народов? Однако волшебному миру нужно в кого-то верить, нужно знать, что у них есть хоть какая-то надежда; но что, если эта надежда как снег, который так и не выпал к середине декабря в высокогорье Шотландии?..

* * *

Она неплохо рисовала, хотя никогда не училась живописи: её больше интересовали исследования и открытия новых существ и растений. Рисунки, которые Луна держала в своих руках, не были точными копиями тех, кого она изображала, но определённое сходство всё же прослеживалось. Она легко могла передавать эмоции при помощи карандаша и простых акварельных красок за один сикль и восемь кнатов, купленных в Косом переулке перед началом года. С листа пергамента на нее смотрели улыбающиеся Рон и Гарри. Они так яростно размахивали руками в знак приветствия, что, казалось, их может оторвать в любую секунду. У Луны очень невовремя закончилась красная краска, и волосы Рона были розового цвета, она даже решила, что ему так лучше. А на другом листке на нее смотрела Гермиона: на воротничке — чернильные пятна, а непослушная копна каштановых волос едва уместилась на пергаменте — Луна тогда и не заметила, как вышла за пределы листка, продолжая рисовать буйные кудри кистью на столе.

Вот Джинни — храбрая, честная и правильная Джинни. Она выросла среди своих шестерых братьев, полюбила квиддич, как любили его они, поэтому Джинни была изображена на метле и в красной гриффиндорской форме; она бросала большой квоффл, который вот-вот должен был попасть точно в центральное кольцо. Джинни с рисунка смотрела на Луну пронзительными карими глазами, которые знают всё и гнут беспрекословную справедливость, веру, надежду. Как можно обижаться на это рыжеволосое, невероятно гордое и сильное чудо, тревожное и трогательное в своем максимализме? Да и сама Луна не собиралась винить её в том, что та попросту не заметила очевидного. Если бы не пламенная речь про мозгошмыгов и хлюпнявок, то Джинни бы сильно досталось. Она единственная из Уизли — ярых последователей Дамблдора — кто учится в Хогвартсе в этом году. Несмотря на выпуски «Придиры», в которых печаталось слишком много правды, Луну так сильно не ненавидели. Её считали безвредной хогвартской сумасшедшей, но не более. Нет, такое амплуа не было результатом лжи и масок, однако этот своеобразный стиль давал ей иммунитет, на нее все плевали.

А Джинни…

Оба Кэрроу сразу же ополчились против нее, а она нарывалась любым словом, любым мимолетным жестом и давала им повод поиздеваться над собой. Были и Круциатусы…

Луна знала, что ей не грозит такой опасности и сегодня приняла удар на себя, а Джинни не поняла, что из-за нее подставилась подруга, которая старалась не слушать её обвинений; а потом этот разговор про сумасшествие… Нет, не обидно, обидно снова потерять веру в себя и чувствовать, что у тебя все же нет друзей. Это странно, Гарри Поттер не раз говорил обратное с тех пор, как они познакомились, но она все равно не могла в это поверить… поверить в своё счастье — иметь настоящих друзей.

Скоро, совсем скоро Рождество, которое Луна проведет со своим отцом — храбрым и добрым человеком, не боящимся высмеивать новые порядки и добывать правдивую информацию о положении дел в Министерстве. Может, Джинни и права: он слишком рискует, рискует дочерью, но зато люди узнают правду, а не живут ложными статьями в «Ежедневном Пророке»…

* * *

Коллаж:

http://s09.radikal.ru/i182/1008/94/eb9323d7ec98.jpg