Merry dancers (гет)

"О петлях времени, парадоксах, и о том, как трудно быть лучом света в тёмном царстве".

* * *

Солнце уже давно скрылось за Запретным лесом, по ночному небу плыли тяжелые свинцовые тучи. Всё изменилось. Даже погода благоволила Тьме: ни единый лунный лучик не падал на промёрзшую землю. Снег отказывался выпадать, словно это было непозволительно для сил природы. В прошлом году в это время над всегда неунывающим Хогвартсом уже кружила метель, а около теплиц профессора Спраут и во внутреннем дворике стояли снеговики с веселыми рожицами и заколдованными морковками вместо носа, меняющими свой цвет каждые полчаса. Школьный смотритель — угрюмый старик Филч — шаркая башмаками по рыхлому снегу, бормотал себе под нос что-то про распустившихся студентов и собирал со снежных человечков свой инвентарь: ведра, метлы, а иногда даже собственную одежду. Однажды директору долго пришлось выслушивать душещипательный рассказ про рукавицы из грубой шерсти, которые украли хаффлпаффцы, прикрепив их неснимаемым заклинанием на одного из снеговиков. Дамблдор нашел эту невинную проказу занимательной.

Хогвартс всегда был для Джинни шумным, а ещё уютным и домашним, даже поздними вечерами тёплый свет исходил из окон башенок. Однако сейчас в них не мелькали тени учеников, готовящихся ко сну. А может, она просто потеряла счет времени, и замок уже спал? Рядом с Джинни, кутаясь в зимнюю мантию, брёл Невилл, чуть позади, вместе с Хагридом, одетым в неизменную кротовую шубу — Луна, будто не замечающая пронизывающего холодного ветра, норовившего забраться под воротник; от них двоих доносились перешептывания. Кажется, что ещё совсем недавно Джинни гуляла с Хагридом вместе с Гарри, Роном и Гермионой... Сердце ёкнуло. Переживания за друзей, которые находились неизвестно где, не покидали её ни днем, ни ночью.

Валясь с ног от усталости, мысленно пересчитывая свежие мозоли и маленькие ранки на ладонях (результат недавней встречи с детенышами твердолобиков, питомник которых Хагрид устроил в глубине Запретного леса), они медленно приближались к главным дверям замка, предвкушая спасительный сон. И хотя живот урчал от голода, Джинни и не помышляла отправиться на кухню, чтобы попросить домашних эльфов о позднем ужине или, вернее сказать, о раннем завтраке. На пороге их встретили Филч и его надоедливая кошка миссис Норрис. Напоследок Джинни подняла лицо к пасмурному ночному небу в надежде на одну-единственную снежинку, которая так и не коснулась её веснушчатого лица.

— Спокойной ночи, Хагрид! — чересчур жизнерадостно произнесла Луна, махая на прощание рукой огромному человеку, который так же, как и она, мог находить что-то хорошее в плохом и улыбаться в смутные времена.

Джинни почувствовала прилив злости, а может, и зависти. Как они могли улыбаться сейчас?! В Хогвартсе плотно обосновались Пожиратели Смерти, а они — трое студентов — только что вернулись с одной из не самых приятных отработок. Новый директор школы — Северус Снейп — назначил наказание за попытку выкрасть меч Гриффиндора, и теперь они дважды в неделю ночью ходили в Запретный лес, чтобы кормить не всегда безопасных питомцев лесника. Но взыскание с Хагридом было вполовину не таким страшным, как попасть под пыточные проклятия Амикуса и Алекто Кэрроу. У Джинни никогда не опускались руки, но сейчас она ощущала тяжкую безысходность, потому действительно была зла на Луну за её жизнерадостность, и ничего не могла с собой поделать. Невилл же так и не поднял поникшей головы.

— Профессор Хагрид, думаю, скоро мы сможем продолжить беседу о хлюпнявках, все же, мне кажется, они не такие опасные вредители, как о них говорят. Они вполне даже милые, если найти к ним подход! — все в тех же интонациях продолжала Лавгуд, позабыв, что уже попрощалась. — Мой отец уверен, что таких животных реально прикормить и получать от них пользу.

— О, конечно-конечно, Луна, — по-доброму ответил полувеликан, тряся огромной керосиновой лампой рядом с носом не терпящего ожиданий Филча. Тот шарахался от его ручищи, как от шипованного хвоста венгерской хвостороги.

— Вы закончили? — скрипя зубами, проворчал Филч, отклоняясь в сторону от локтя Хагрида, наконец-то решившего повернуться к нему.

Лесник недовольно посмотрел на завхоза и, тяжело вздохнув, произнес:

— Спокойной ночи, Джинни, Невилл, Луна, берегите себя, — он бросил какой-то уж слишком грустный взгляд на беспечную Луну прежде чем уйти, скрипя тяжелыми сапогами.

Ребята пробурчали ему в спину ответное пожелание. Вместе они направились в сторону лестниц вслед за Филчем. Процессию завершала тощая кошка с гордо вздернутым носом и красными глазами. Всё изменилось — это сложно было не заметить, прежним остался только старый сварливый завхоз. Хотя в последнее время отношение к нему несколько изменилось — на общем фоне он выглядел весьма человечно. Джинни лениво подняла руку в ответ, глядя на от всей души машущую на прощание Луну, поспевающую за Филчем в западную часть замка, и последовала за Невиллом через проём с портретом Полной Дамы. Картина вернулась в прежнее положение, а Дама напоследок одарила гриффиндорцев понимающим и даже сочувствующим взглядом.

— Как она может быть такой… — Джинни не закончила свою мысль; её кулачки сжались, принося неприятные ощущения от мозолей, полученных на отработке. — Невилл, ну разве можно вести себя так, будто ничего не происходит?

Невилл остановился возле лестницы, ведущей в спальни мальчиков.

— Джинни, прекрати, это всего лишь Луна, — устало проговорил он. — Она просто… такая. Тебе ли не знать?

— Это ненормально, ты понимаешь? — теперь все эмоции Джинни шли от безысходности, и даже надежда на Гарри Поттера, ее брата и Гермиону, от которых совсем не было вестей, не могла удержать накопившееся внутри. — Неужели ты не видишь: она просто игнорирует опасность, как и её отец!.. Он рискует не только собой, но и своей дочерью, печатая в «Придире» правду о том, что творится в мире! А если с ней что-то случится, Невилл?

Тот внимательно смотрел в яркие глаза Джинни, всей душой борющейся за справедливость, даже когда это и не требуется.

— Подумай, может, это способ держаться? Неужели ты считаешь, что она совсем не переживает? Я уверен, что Луна этого просто не показывает и старается не унывать ради друзей — это своеобразный защитный механизм.

— Она всегда была такой! — возмутилась Джинни снова. — Но сейчас это чересчур странно, даже для нее!

— Тише, ты всех перебудишь. Луна храбрая, возможно, даже храбрее нас всех вместе взятых, просто принимай её такой, какая она есть. Я иду спать, — зевая, завершил Невилл; ему надоел этот разговор, который всплывал не единожды за последние дни, с тех пор как Ксенофилиус Лавгуд стал печатать в своей газете особенно разоблачающие статьи. — Увидимся на завтраке.

— Спокойной ночи, Невилл, — монотонно ответила Джинни; её невидящий взгляд был устремлен в потухший камин.

Она просто не могла заново осмыслить все то, что он сказал, все то, что она сама и так знала. Все же сложно было понять Луну — всегда искреннюю странную девушку, выбирающую редиски вместо сережек и пробки от сливочного пива как ожерелье. Джинни вымученно ухмыльнулась своей непонятливости и отправилась в спальню девочек. Гадкое ощущение, что все это слишком наигранно, преследовало ее до самой кровати.

* * *

— Ой, что ты к ней прицепилась! Ну, успокойся! — Невилл держал Джинни за плечи, когда та продолжала цепляться к Луне. — На нас смотрят, — уже шепотом добавил он, поглядывая на профессора Кэрроу, наблюдающую за перепалкой с края стола возле выхода из Большого Зала. — Джинни, пожалуйста, не здесь!

— Ничего, Невилл, — своим отрешенным голосом сказала Луна, — она это не специально.

— Не специально? — только пуще рассердилась Джинни. — Ты в опасности, Луна! Почему тебя это совсем не заботит?

Бедная-бедная Джинни, она просто не могла осознать истинные мотивы такого поведения и сейчас пыталась вбить Луне в голову все свои опасения и страхи, но та продолжала улыбаться, и нет, в этой улыбке не было снисходительности, в ней была просто… улыбка: мягкая, добрая, жизнеутверждающая. Так улыбаются либо храбрецы, либо сумасшедшие, и в отношении Луны Джинни склонялась ко второму мнению.

— Если твой отец напечатает еще что-то, оскорбляющее новую власть, ты знаешь, во что это может вам обойтись? — потрясенно говорила она. — Ты должна с ним поговорить, на вашем доме ведь даже нет защиты! Его и тебя могут…

Но Невилл дернул её за рукав, призывая к молчанию, и взглядом указал на приближающуюся полноватую женщину с пучком жидких серых волос на голове, смотрящую на всех строгим взглядом. Джинни не договорила, она хотела высказать все, но совершенно не желала попасть под удар Пожирательницы Смерти, преподающей в Хогвартсе маггловедение. Учеников в Большом зале уже практически не было, да и никто бы не хотел стоять вблизи разгорающейся ссоры.

— Лонгботтом, Лавгуд… Уизли, — поморщившись от последней фамилии, произнесла Алекто; предатели крови и их дети, особенно Уизли, были ей не по вкусу. — Потрудитесь объяснить, что здесь происходит?

Она устремила свой взгляд на Невилла, который и не думал бояться: он уже перенес несколько физических наказаний от братца Алекто и думал, что хуже уже просто не может быть.

— Мы просто разговаривали, — равнодушно ответил он, все еще придерживая Джинни за рукав школьной мантии.

— И от этого разговора щеки мисс Уизли так покраснели? Вам плохо? — издевательски спросила профессор, глядя в розоватое от гнева лицо Джинни. — Может, вам стоит сходить к мадам Помфри за помощью, пока вы не заразили кого-нибудь?

— Вообще-то, профессор, — сквозь зубы проговорила Джинни в самодовольное лицо Алекто, — я абсолютно здорова, а вы…

— Я думаю, — неожиданно вступила Луна, перебивая; она сосредоточенно взглянула на подругу, словно ставя диагноз, — во всем виноваты мозгошмыги. Это не заразно, профессор, Джинни просто следует пойти поспать, и они выветрятся.

Брови Алекто взметнулись вверх, складывая на лбу глубокие морщины, она посмотрела на белокурую девушку с серёжками в виде редисок, как на сумасшедшую.

— Лавгуд, перестаньте нести чушь, или я назначу вам взыскание, — приняв её невинные слова за издевку, пригрозила она. — И поверьте — наказание в Запретном лесу покажется вам укусом хлюпнявки, по сравнению с тем, что вас ждет!

— О, профессор Кэрроу, вы тоже считаете хлюпнявок неопасными? — Луна перевела мечтательный взгляд на сводчатое окно, за которым полыхнула молния. — Мы с профессором Хагридом обсуждали их влияние на мандрагоры профессора Спраут и пришли к мнению, что ей стоит попробовать…

— Луна, заткнись! — не выдержал Невилл, понимая, куда может завести её странный взгляд на мир. А на полных щеках Алекто уже стали появляться красноватые пятна ярости, и даже Джинни, несколько секунд назад выплеснувшая негатив, испугалась за подругу. — Простите, профессор, она не это хотела сказать, просто…

— Просто что, Лонгботтом? — сердито спросила Алекто, глядя прямо в глаза рослому парню. При их разнице в росте, ей пришлось запрокинуть голову, чтобы сделать это. — Минус двадцать баллов с Гриффиндора и минус сорок с Рэйвенкло, — сказала она, даже не потрудившись объяснить, за что сняла баллы. — Лавгуд, сегодня в девять приходите в мой кабинет: у меня есть для вас работа, если уж вам так нравятся хлюпнявки… — на её лице медленно проступала злорадная ухмылка.

— Хорошо, профессор, — спокойно ответила Луна; Джинни видела, что она ни капельки не расстроилась.

Довольная новым поводом поиздеваться над детьми предателей крови, Алекто Кэрроу покинула их компанию и вернулась обратно в Большой зал продолжать ужин, которым все трое ей искренне пожелали подавиться. Джинни схватила Луну за руку и потянула в сторону укромной ниши подальше от скопления учеников и учителей. Внутри неё снова всё клокотало. Невилл еле поспевал за ними, пытаясь что-то говорить, но его не слушали. Наконец, зайдя за рыцарские доспехи, показавшиеся сейчас надежной защитой, Джинни снова начала свои нападки:

— Какие, к Мерлину, хлюпнявки? Что ты творишь? Ты же специально нарываешься! В чем шутка, Луна, расскажи, мы вместе посмеемся, а?! — яростно жестикулируя, ругалась она.

— О, Невилл, — Луна облокотилась на холодную стену и обратилась вовсе не к кипящей злобой Джинни, — похоже, что ей действительно стоит поспать, иначе мозгошмыги не выветрятся!

Тот закатил глаза: он тоже иногда срывался, но сейчас одной озлобленной Джинни в компании хватало.

— Луна, просто не нарывайся больше на Алекто и не говори, — он на мгновение запнулся, — свои привычные слова при ней на сегодняшней отработке, авось обойдется, — ему стоило огромных усилий держать себя в руках.

— Ты предлагаешь мне поговорить с ней о квиддиче?

Невилл стиснул челюсти от негодования, глядя в её невинные глаза.

— Не злись, прости, я просто пошутила…

— Пошутила?!

— Джинни, не надо! — воскликнул Невилл, но ее было уже не остановить; Джинни схватила подругу за плечи и с силой встряхнула.

— Ты просто пошутила? Луна, я прошу тебя, нет, я умоляю! Хватит! — этот вскрик могли услышать другие, поэтому Невилл снова попытался растащить девушек в разные стороны. С лица Луны, наконец, спала улыбка: похоже, она переживала… за Джинни. — Это переходит все границы! Неужели тебе не хватило отработки у Хагрида? Так ты еще и потрудилась получить ее у этой сумасшедшей убийцы Кэ…

— Джинни! — пытался перекрыть поток гневной речи Невилл; ему удалось оттащить разъяренную Джинни от Луны, но та продолжала повышать голос, изо всей силы сжимая кулаки.

— Отвали, Невилл! — и, словно снова забыв о существовании друга, она продолжила нападки: — Ты совсем ничего не осознаешь, да? Многие не могут понять тебя и считают, что… — тут она запнулась, потому что никогда не смела называть подругу этим словом.

— Сумасшедшей? Съехавшей с катушек лунатичкой? — Луна вовсе не злилась, она просто констатировала факты. — Но ты же знаешь, что это не так, Джинни? И Невилл знает, и Гарри, и Рон, и Гермиона… — к концу монолога ее голос немного потух: Луна всегда считала, что у неё не может быть друзей, поэтому каждый раз, когда кто-то говорил о ее не в меру странном, эксцентричном характере, она немного замыкалась в себе. — Прости, Джинни… — выдохнула она неожиданно горько. — Я не хотела доставить вам неудобств. Я… я, пожалуй, пойду…

Джинни оцепенела от таких слов и перемены настроения: она прекрасно знала, как реагирует Луна на подобные претензии по поводу ее мировоззрения, и, конечно, в пылу гнева сама не заметила, как травмировала её, и та, проскользнув мимо шокированной подруги, вылезла из-за доспехов и отправилась в сторону западных лестниц, ведущих наверх в башню ее факультета.

— Луна, стой…

— Джинни, пусть идет, завтра с ней будет всё в порядке. Пускай это было немного грубо, но мне кажется, что тебе удалось донести до нее свою мысль, — сказал Невилл, хлопая поникшую подругу по плечу. — Идем, стоит поскорее сделать домашнее задание по ЗОТИ: я больше не хочу отбывать наказание у Амикуса Кэрроу, — постарался он перевести тему, но поежился от неприятных мыслей.

— Ах, Невилл, — удрученно вздохнула она, — я вовсе не хотела ее обижать, просто… Ну ты сам понимаешь, сколько бед она может принести сама себе. — Он успокаивающе поглаживал ее по плечу, но Джинни отмахнулась и продолжила оправдываться: — Я хотела как лучше, я не переживу, если и с ней что-то случится. Невилл, я… Я… — но одинокая слезинка, скатившаяся по ее щеке, перекрыла поток слов.

— Я знаю, что ты не хотела, а теперь пойдем, нам действительно стоит поторопиться с заданием, я не хочу, не дай Мерлин, чтобы нас оставили на Рождественские каникулы в Хогвартсе!

Джинни неуверенно кивнула и позволила вывести себя из укрытия.

Школа… Теперь в ней никто не хотел оставаться на каникулы. Это не школа вовсе, а тюрьма с жестким режимом для заключенных! Как могло так произойти, что это светлое, любимое всеми место, связанное с лучшими воспоминаниями юности, могло превратиться в такую… топь? При Дамблдоре здесь всегда было безопасно, тепло и уютно, здесь мог найти приют всякий, кто в нем нуждался, а теперь под началом Того-Кого-Нельзя-Называть школа стала источником опасности. Никаких выкрутасов от учеников и ночных гуляний по коридорам… Впрочем, это всегда было запрещено правилами… Гриффиндор травили, а Слизерин, естественно, поощряли, но и другим факультетам доставалось не меньше, чем гриффиндорцам. А директор… на что можно надеяться, когда во главе стоит самый преданный и приближенный слуга Волдеморта — Северус Снейп? Гнусный предатель, убивший всеми любимого Дамблдора, двуличный шпион…

Джинни, как и Гарри, Рон и Гермиона, не раз подвергалась нападкам с его стороны на уроках в прошлом просто потому, что она Уизли. Ему, видите ли, надоело ежедневно лицезреть всё её многочисленное рыжеволосое семейство не только в школе, но еще и на собраниях Ордена Феникса.

Терпеть нынешнюю власть не мог никто, и оставалась только одна надежда — Гарри Поттер, её Гарри, смелый, веселый парень, у которого не было детства; всего лишь подросток, который и сейчас борется за право не только выжить, но и спасти жизни всех, кто ему дорог, спасти и её жизнь. Волдеморт забрал у него все. Этот злобный монстр должен поплатиться за свои деяния. Конечно, проблемы Луны сильно волновали Джинни, однако миссия Гарри Поттера ставила под удар всех и вся… А что, если ему не удастся победить? Что, если все надежды бессмысленны и глупы, и этот мир никогда не выберется из пропасти Тьмы? А ведь это только начало…

Мальчик из Пророчества — Гарри, но кто он по сравнению с той огромной мощью, коей обладает самый опасный Тёмный маг всех времен и народов? Однако волшебному миру нужно в кого-то верить, нужно знать, что у них есть хоть какая-то надежда; но что, если эта надежда как снег, который так и не выпал к середине декабря в высокогорье Шотландии?..

* * *

Она неплохо рисовала, хотя никогда не училась живописи: её больше интересовали исследования и открытия новых существ и растений. Рисунки, которые Луна держала в своих руках, не были точными копиями тех, кого она изображала, но определённое сходство всё же прослеживалось. Она легко могла передавать эмоции при помощи карандаша и простых акварельных красок за один сикль и восемь кнатов, купленных в Косом переулке перед началом года. С листа пергамента на нее смотрели улыбающиеся Рон и Гарри. Они так яростно размахивали руками в знак приветствия, что, казалось, их может оторвать в любую секунду. У Луны очень невовремя закончилась красная краска, и волосы Рона были розового цвета, она даже решила, что ему так лучше. А на другом листке на нее смотрела Гермиона: на воротничке — чернильные пятна, а непослушная копна каштановых волос едва уместилась на пергаменте — Луна тогда и не заметила, как вышла за пределы листка, продолжая рисовать буйные кудри кистью на столе.

Вот Джинни — храбрая, честная и правильная Джинни. Она выросла среди своих шестерых братьев, полюбила квиддич, как любили его они, поэтому Джинни была изображена на метле и в красной гриффиндорской форме; она бросала большой квоффл, который вот-вот должен был попасть точно в центральное кольцо. Джинни с рисунка смотрела на Луну пронзительными карими глазами, которые знают всё и гнут беспрекословную справедливость, веру, надежду. Как можно обижаться на это рыжеволосое, невероятно гордое и сильное чудо, тревожное и трогательное в своем максимализме? Да и сама Луна не собиралась винить её в том, что та попросту не заметила очевидного. Если бы не пламенная речь про мозгошмыгов и хлюпнявок, то Джинни бы сильно досталось. Она единственная из Уизли — ярых последователей Дамблдора — кто учится в Хогвартсе в этом году. Несмотря на выпуски «Придиры», в которых печаталось слишком много правды, Луну так сильно не ненавидели. Её считали безвредной хогвартской сумасшедшей, но не более. Нет, такое амплуа не было результатом лжи и масок, однако этот своеобразный стиль давал ей иммунитет, на нее все плевали.

А Джинни…

Оба Кэрроу сразу же ополчились против нее, а она нарывалась любым словом, любым мимолетным жестом и давала им повод поиздеваться над собой. Были и Круциатусы…

Луна знала, что ей не грозит такой опасности и сегодня приняла удар на себя, а Джинни не поняла, что из-за нее подставилась подруга, которая старалась не слушать её обвинений; а потом этот разговор про сумасшествие… Нет, не обидно, обидно снова потерять веру в себя и чувствовать, что у тебя все же нет друзей. Это странно, Гарри Поттер не раз говорил обратное с тех пор, как они познакомились, но она все равно не могла в это поверить… поверить в своё счастье — иметь настоящих друзей.

Скоро, совсем скоро Рождество, которое Луна проведет со своим отцом — храбрым и добрым человеком, не боящимся высмеивать новые порядки и добывать правдивую информацию о положении дел в Министерстве. Может, Джинни и права: он слишком рискует, рискует дочерью, но зато люди узнают правду, а не живут ложными статьями в «Ежедневном Пророке»…

* * *

Коллаж:

http://s09.radikal.ru/i182/1008/94/eb9323d7ec98.jpg

Луна почувствовала, как шикнули тормоза, и поезд стал замедлять ход. Она открыла глаза и посмотрела в заиндевевшее окно, за которым проглядывали размытые плавные силуэты, затем взглянула на полусонных Невилла и Джинни, протяжно зевающих и пытающихся разглядеть хоть что-то за стеклом сквозь пелену зимнего рисунка.

— Похоже, что в Англии все же выпал снег, — сказала Джинни, зевая и вытаскивая с багажной полки свою зимнюю мантию и бордовый шарф, связанный матерью. — Быстро доехали, похоже, я почти весь путь проспала.

— Эй… — отозвался Невилл растерянно, отогревая окно при помощи магии. — Это не похоже на Кингс-Кросс.

Джинни на мгновение остановилась, переваривая только что услышанную фразу, а затем взглянула в ясный кружок, который отогрел Невилл. За окном вагона Хогвартс-Экспресса виднелись не привычные очертания платформы 9 3/4 с толпой встречающих, а белоснежные холмы и нагорья, запорошенные снегом. Где-то вдалеке несколько серо-голубых струек дыма поднимались от земли к небесам и там рассеивались. По-видимому, там располагалась низина, скрывающая деревенские домики.

— Что-то случилось? — спросила Луна, отогревая маленький «иллюминатор» со своей стороны, а тем временем поезд почти остановился, пыхтя как старый чайник.

Джинни прижала к груди мантию; она, как и все остальные, прекрасно помнила тот сентябрьский день, когда на Хогвартс-Экспресс напали дементоры. Поезд замедлился настолько, что стало возможно разглядеть миниатюрные снежинки, хаотично спускающиеся к земле, но она их не замечала, хотя совсем недавно мечтала увидеть хотя бы одну.

— Вы думаете…

— Джинни, ты чувствуешь что-нибудь? — обеспокоенно спросил Невилл. — Я имею в виду, что не ощущаю того странного холода и тоски. Ну ты понимаешь…

— Не бойся, Невилл, — добродушно сказала Луна; в её огромных серых глазах не отразилось ни капли страха, впрочем, как и всегда, — вспомни, в прошлый раз погасли лампы.

Джини подбоченилась, отчего стала сильно похожа на мать, и недовольно посмотрела на подругу, а тем временем поезд совсем остановился.

— Это не обязательно должны быть дементоры, Луна, — пояснил Невилл.

Она на мгновение сдвинула бледные брови, но затем хмурая складочка исчезла и ее лицо снова разгладилось.

— Я знаю, просто… что может быть хуже них?

— Что может быть хуже того, что в поезде находится как минимум пять Пожирателей Смерти?

Джинни не поняла, что единственное, чего действительно боялась Луна — это потерять веру и крупицы радости, которые жили в её добром сердце. Конечно же, она не была глупой, просто чаще в её словах выражалось больше эмоций, чем смысла. В этот момент послышался скрип, который донесся с конца вагона, а затем щелканье раздвижных дверей купе. Звуки приближались. Ребята с ужасом смотрели на свою дверь, ожидая, когда же и к ним зайдут. Были ли это старосты, проверяющие, все ли в порядке, или кто-то другой — не имели понятия, однако звуки были слишком резкими, яростными и становились все ближе и громче. Невилл проглотил комок страха.

— Достаньте палочки! — приказал он, так как никто не осмелился произнести вслух эту фразу.

Волшебная палочка в руках Джинни слегка подрагивала, хотя все знали, что она никогда не спасует перед опасностью. Скрип двери соседнего купе подготовил их к действию.

— Бу! — послышался грубый мужской голос, а затем такой же басистый смех.

— Антонин, прекрати пугать детишек, еще заиками останутся, — усмехаясь, проговорил второй волшебник.

— Да ну, чего с них взять-то? Хм, а ты симпатичненькая. — После этих слов послышался тонкий писк, а затем громкий всхлип. — Не бойся, мы сегодня не за тобой. Может, в следующий раз…

— Долохов, — тихо прошептала Джинни, безошибочно узнав голос Пожирателя Смерти, с которым им троим довелось сразиться в Министерстве Магии полтора года назад.

— Он не один…

Друзья переглянулись, словно пытаясь мысленно согласовать ситуацию и действия.

— Прекрати паясничать, пошли, нужно найти эту девчонку! — резко приказал Пожиратель Смерти, которого ребята не смогли распознать по голосу.

— Еще секунду, мамочка! — ответил Долохов наигранно умоляющим голосом. — У… какие мы красивые…

— Кто им нужен?.. — прошептала Луна.

Еще один всхлип послышался из соседнего купе, а затем новый раскат смеха и звук закрывающейся двери.

— Какая пугливая, я люблю поупрямее, — констатировал Долохов и продолжил с воодушевлением: — Знаешь, в ней нет этого живого огня. Помнишь Бету?

— Ту грязнокровную куколку из Гриффиндора? — усмехнулся незнакомый Пожиратель.

— Да, столько огня и отваги! Жаль, что она досталась Грейбеку, я б её… ух!

— Так, — осек спутник, — мы не в парке гуляем, нужно покончить с заданием и возвращаться. Потом можно будет в тот бар в Лютном переулке сходить, развеяться, выпить за успешное выполнение задания и полапать цыпочек, — он говорил об этом так, будто это действительно была дружеская прогулка по парку, правда, где гуляют подобные им убийцы.

— Держитесь, — тихо сказал Невилл, в тот момент, когда дверь распахнулась.

— Так-так, кто у нас тут?

Ребята застыли в боевой готовности. Выражение лица Невилла было бесстрашным, его палочка указывала в грудь русоволосому незнакомцу, который недовольно цокнул и закатил глаза.

— Гриффиндорцы, — констатировал он своему коллеге, который ухмылялся из-за его плеча.

Противная улыбка Долохова еще больше заостряла и без того острые черты его лица.

— О, да, мы, кажется, знакомы, — с наигранным удивлением от «приятной встречи», произнес Долохов.

Свободная от палочки рука Луны оказалась в захвате пальчиков Джинни.

— Что вам нужно? — зло бросил Невилл, тыча в сторону крупного Пожирателя палочкой. — Что вы здесь вынюхиваете?

— Полегче, Лонгботтом, уж точно не ты нам нужен, — усмехнулся Долохов. — Селвин, бери девчонку и уходим.

Джинни и Луна напряглись: они обе могли оказаться полезными в этой войне — семью Уизли можно будет контролировать, если похитить их дочь, а Ксенофилиус прикроет свою честную лавочку, если им нужна Луна. Невилл только крепче сжал волшебную палочку, с ненавистью глядя в глаза Долохову: Антонин подстрекал сумасшедшую Беллатриссу, когда та пытала его в Отделе Тайн. Но больше всего от этого верзилы тогда досталось Гермионе.

— Убирайтесь! — гневно прошипел Невилл, перебирая в голове боевые заклинания; он готов был защитить подруг даже ценой собственной жизни.

— Лонгботтом, просто уйди с дороги, — вступил Селвин, — нам приказали обойтись без жертв, хотя не думаю, что твоя смерть сильно опечалит Тёмного Лорда.

Поезд как будто вымер, хотя в соседних купе находились студенты, но сейчас они сидели тихо, боясь высовываться. Члены Отряда Дамблдора оказались раскиданы по всему Хогвартс-Экспрессу, и было бы удачей, если бы хоть кто-то смог оказаться поблизости.

— Ступефай! — взревела Джинни так неожиданно, что Невилл вздрогнул и едва не потерял равновесие, запнувшись о поставленную на пол клетку с Сычиком — совой Рона, которую взяла с собой в Хогвартс его сестра.

Луч заклятия с легкостью был отражён в сторону и угодил в сундук Луны, который кубарем свалился с полки и больно ударил ее по плечу. Сычик «чирикал» так громко, что Пожиратели поморщились. Ребятам не хватило реакции, и все трое были обезоружены заклинанием Долохова.

— А в Отделе Тайн вы казались куда более сообразительными и ловкими! — забавлялся Долохов. — Селвин, хватай белобрысую и уходим, мы же не хотим, чтобы Хогвартс-Экспресс опоздал на вокзал и несчастных родителей хватил удар! Да заткните вы эту птицу!

Инстинктивно Невилл и Джинни теснее прижались друг к другу, закрывая собой Луну. Они были безоружны и ничего не могли поделать, кроме как защитить её своими телами. От клетки с совой уже летели перья, она раскачивалась из стороны в сторону.

— Давайте по-хорошему, по-плохому вам вряд ли понравится, — с усмешкой сказал Селвин, делая шаг вперед.

— Только через мой труп! — воскликнул Невилл; он стоял чуть впереди подруг, в бравом порыве выпячивая грудь.

— Да что ты с ними церемонишься? — устал от цирка Антонин; он зло покосился на Сычика, которому удалось перевернуть клетку, и теперь она каталась взад-вперед по полу.

— Мне лучше сдаться, чтобы они не навредили вам, — тихо сказала Луна, но Джинни крепко сжала её руку.

— Вот, послушайте подругу, или весь путь до Лондона проведете в отключке, — издевался Селвин.

— Всё нормально, — еще тише произнесла Луна, хотя теперь она действительно боялась не только за друзей, но и за свою жизнь.

— Нет, Луна, они будут манипулировать твоим отцом!

— Уйди уже, Лонгботтом! — неожиданно резко сказал Долохов, подаваясь вперед и отпихивая в сторону мальчишку.

Невилл и не думал сдаваться — запнувшись о клетку, он упал на сидение и со всего размаху ударил Пожирателя по ноге кулаком, но в следующую секунду был схвачен за шиворот вторым, однако все равно продолжал яростно размахивать руками, надеясь причинить вред. Джинни вцепилась в рукав Антонина, но её силы явно не хватало, чтобы оттащить крупного мужчину от Луны. Та, словно исполняя странный танец, отчаянно пыталась отдавить ему ноги. Она оказалась в захвате крепких рук и ухитрилась укусить его за плечо.

— Ах ты дрянь!

Луна получила сильный удар наотмашь по лицу, её губа оказалась рассечена, а на щеке остался красный след. Разъяренный Антонин с силой дернул её на себя и попытался выволочь из купе.

— Нужно было сразу их оглушить.

В этот момент второй Пожиратель отправил заклятие в сопротивляющегося Невилла, и тот отключился — словно тряпку его отбросили на сидение. Джинни всё еще цеплялась за Долохова, мешая ему забрать Луну. Клетка с Сычиком укатилась к окну.

— Эй, ты! Идиот! — кричала она. — Немедленно отпусти её!

— Джинни, не надо, уже ничего не сделаешь, — умоляла захваченная Луна, которая больше не пыталась вырваться.

— Нет, они используют тебя!

— Но не убьют… Я чистокровная… — неуверенно произнесла она.

Селвин с легкостью скрутил Джинни, которая все еще старалась вытащить у Долохова отобранные им волшебные палочки. Та вырвалась и снова попыталась добраться до своего оружия. В следующую секунду с подачи Антонина она полетела вперед головой к окну и всё-таки споткнулась о клетку продолжающего верещать совенка. Удар оказался сильным, однако не до потери сознания. Джинни почувствовала поползшую по щеке струйку крови. Белоснежный пейзаж за окном был изуродован разводом крови на стекле. Луну уже выволокли из купе и толкнули вперед к выходу.

Джинни чувствовала слабость, разум затуманивался; она с трудом встала на ноги, но не смогла сделать шаг и свалилась на Невилла…

Луна не пыталась бежать: в её спину была направлена волшебная палочка. Она услышала деревянный стук — наверное, Долохов кинул в купе ребятам их палочки — странный благородный жест с его стороны. Шторы на окошках дверей в вагонах были опущены, и никто не видел, как её уводят. Она горько ухмыльнулась и стерла рукавом свитера кровь с губы. Пожиратели не потрудились захватить её зимнюю мантию. А Сычик всё так же продолжал верещать до хрипоты на весь вагон.

— Поганые предатели крови! — возмутился Селвин, но это прозвучало как-то буднично, словно они только что не избили детей, а просто поругались с недоброжелателями в Косом переулке.

— Лавгуд, а ты хорошенькая! — сказал Антонин, со спины оценивая её платиновые волосы и довольно неплохое телосложение.

Луна никак не отреагировала на этот выпад, лишь вздохнула. Губы саднило. Долохов был уже далеко не мальчиком — его седые волосы с вкраплениями чёрных прядей так же, как и лицо, покрытое морщинами, наводили на определённые догадки по поводу его возраста, но откуда тогда такая тяга к юным девушкам? Или же это просто вросшая в ипостась маска нахала?

Взгляд Луны на мгновение сфокусировался на двери между вагонами, за окошком которой застыла фигура молодого человека. С непроницаемым лицом он глядел на Луну, однако в глазах читалось нечто странное, будто он сочувствовал; прядка волос выбилась из общей прически и свисала со лба, он даже не пытался её сдуть. Странно, но Луна подумала, что когда-нибудь обязательно нарисует его, хотя он вряд ли станет ей другом. Она нарисует Драко Малфоя улыбающимся. Белокурая макушка исчезла из-за окна, а её обладатель напоследок подарил ей непонимающий взгляд. Она прекрасно знала, как её улыбка может дезориентировать людей, но не стремилась использовать свой сомнительный талант как оружие. Однако над этим стоит поразмыслить…

* * *

Джинни чувствовала сильную головную боль, перед глазами плыли блеклые сероватые пятна. Она ведь предупреждала, что бравые поступки Ксенофилиуса ни к чему хорошему не приведут, а Луна… та снова была спокойна, в то же время последний её взгляд был рассеянным. Не совладав с эмоциями и тупой болью в виске, Джинни захныкала.

Громкий гудок Хогвартс-Экспресса возвестил об отбытии. Вот так подло, словно ничего и не произошло, как будто всем плевать на них, валяющихся друг на друге в одном из купе, поезд начал свой ход, устремляясь на Кингс-Кросс. За окном, заляпанным кровью, появилось движение, и снова снежинки едва различались; тихо застучали колеса, ускоряя ритм. И даже когда в купе снова открылась дверь, а в проеме появились перепуганные Лаванда Браун, Парвати Патил и Колин Криви, Джинни даже не посмотрела на них. Она думала о Луне…

Когда её забрали, шёл снег, по горизонту бежали вертикальные струи дыма, поднимающиеся от проносившихся мимо деревень. Джинни боялась, что больше не увидит эту странную, но невероятно добрую девушку…

* * *

Не гордо, но и не сутулясь, она шла вниз по тёмной лестнице в сопровождении всё тех же Пожирателей Смерти, обсуждающих свои мелкие дела, и ей казалось, что те просто не замечали ее присутствия, лишь изредка направляли. Света факелов, закреплённых с одной стороны стены на бронзовых держателях, явно не хватало, чтобы различить очертания вокруг, да и нечего было рассматривать: везде лишь безликий камень и высокие ступени. Они вышли в такой же темный подземный коридор, но путь продолжался недолго. Уже у третьей по счету камеры слева ей приказали остановиться. Наверное, эти преступники не привыкли к беспрекословному повиновению, но Луна просто не видела смысла сопротивляться. Конечно, присутствовали доля страха и неизвестности, но такое поведение диктовал ей здравый смысл. Кто-то сказал бы, что Луна Лавгуд и здравый смысл — понятия несопоставимые, но, тем не менее, сейчас это поведение казалось уместным.

Замок лязгнул, повинуясь заклинанию, и дверь распахнулась. Темень вокруг, невозможно было различить площадь камеры, но, судя по всему, она не была такой уж маленькой. Затхлый запах плесени ударил в нос; Луна замешкалась, и её грубо подтолкнули вперед.

— Послушная девочка, — иронично заметил Селвин. — Сиди тихо, и тогда, возможно, мы тебя не обидим.

Каждого бы затошнило от такого обращения, и Луна невольно представила, как храбрая Джинни набрасывается с кулачками на громилу Селвина со всевозможными ругательствами и пытается убежать, и подумала про себя, что, наверное, стоит что-то ответить:

— Вы похожи на флоббер-червя, когда так улыбаетесь, — со всей непосредственностью, но ни в коем случае не с враждебностью сказала она.

«Да, Джинни бы определенно сказала нечто подобное», — посчитала Луна.

Пожиратель Смерти, чей гладковыбритый подбородок блестел в свете факела и натягивался при улыбке, обомлел. В его глазах отразилось непонимание, но в следующий момент послышался сотрясающий подземелья смех. Луна ошарашенно посмотрела на хохочущего нараспев Долохова, который, казалось, как переполненный воздушный шар, мог взорваться в любую секунду, и непонимающе сдвинула брови. Она только что обозвала одного из убийц не самым приятным образом, а он ржет как кентавр.

— На флоббер-червя… Ха-ха,— Антонин не мог остановиться. — Селвин, да такого комплимента тебе в жизни не делали!

Луна наблюдала, как медленно сжимаются кулаки второго Пожирателя и темнеют от гнева его глаза; Антонин похлопал того по плечу.

— Ты чокнутая, такая же, как и твой отец! — взревел Селвин. — Заткнись, Антонин! — он зло посмотрел на Долохова, а тот продолжал похлопывать его по плечу и смеяться, его глаза блестели от слез, а лицо даже в тусклом свете казалось красным.

— Это было оригинально, Лавгуд! — констатировал Антонин и показал ей большой палец кверху. — Я распоряжусь, чтобы тебя получше кормили!

Она не могла понять, что так рассмешило Долохова. Обозленный Селвин все еще высказывал ему что-то, но вскоре они закрыли дверь с небольшим решетчатым окном прямо перед ее носом. Луна вздохнула, еще раз коснулась саднящей щеки пальцами и попыталась вглядеться во тьму. Голоса Пожирателей стихали, а потом и вовсе пропали. Они ушли, оставили ее непонятно где.

Она видела всего лишь краешек какого-то старинного дома с ромбовидным узором на окнах, когда Пожиратели перенесли ее сюда. Эта сторона не позволяла понять масштабность поместья, в которое ее доставили. Единственная дверь привела их в небольшую гостиную с двумя выходами по разные стороны. Каменный пол, покрытый темно-синим ковром, несколько канделябров по бокам и серый камин, на полке не стояло ничего, кроме пиалы с летучим порохом. Её вывели в коридор, оттуда — в подземелья.

Луна сделала шаг в сторону и вытянула перед собой руку. Нет, значит, стена чуть дальше. Еще два шага, и ее ладонь, наконец, ощутила холод сырого камня.

— Кхе-кхе, — внезапно послышался сухой кашель, заставивший её вздрогнуть.

— Кто здесь? — негромко спросила она, пытаясь разглядеть хоть что-то.

Единственный факел, оставшийся гореть после ухода Долохова и Селвина, располагался у лестницы, и свет от него практически не доходил до камеры. Щурясь в попытках что-то увидеть, она, наконец, заметила мимолетное движение. Будто клочок мха. Нет, это была чья-то голова, Луна вспомнила о нарглах, но подобная мысль быстро испарилась, когда от «клочка мха», оказавшегося волосами человека, донесся голос:

— Я здесь нахожусь уже долгое время, — проскрипел человек, явно давно не разминавший голосовые связки, — но до сих пор ко мне никого не подсаживали. Может, просто перепутали камеры?

— Кто вы, мистер? — спросила Луна, делая осторожный шаг вдоль стены в сторону говорящего.

— Олливандер, Гаррик Олливандер, — представился он.

— Мистер Олливандер? — удивленно переспросила она, продолжая вглядываться в седую макушку неожиданного сокамерника.

Луна опустилась рядом с ним на пол и нащупала небольшой отнюдь не мягкий матрац. — Что вы здесь делаете?

— То же, что и вы, полагаю, дорогая, — ответил он удрученно, — сижу. Могу ли я узнать ваше имя, раз уж сам представился?

Луна подобрала под себя ноги и облокотилась о стену. О, конечно же, она знала этого человека, хотя никогда не была в его магазине волшебных палочек в Косом переулке.

— Я — Луна, Луна Лавгуд, — неуверенно ответила девочка.

— Лавгуд? Знаю одного Лавгуда, кажется, липа, а в сердцевине сердечная жила дракона, восемь с половиной дюймов, очень гибкая, — назвал он составляющие волшебной палочки Ксенофилиуса. — А вы, стало быть, его дочь?

— Да, мистер Олливандер, — с грустью отозвалась она, понимая, что, возможно, уже сейчас до ее отца дошли дурные вести о том, что его Луна, которая в жизни и мухи не обидела, похищена Пожирателями Cмерти.

— Но я не помню вашей палочки, вы покупали её у другого мастера? — спросил он.

— Нет, моя палочка досталась мне от моей матери, возможно, она покупала её у вас, — ответила Луна, понимая, что вряд ли когда-нибудь увидит свою палочку снова. — Её звали Алексия Лавгуд, в девичестве Литтлтон, а палочка состоит из дуба, в ней перо феникса, а еще зелье, заклинающее травы и кости двурога, десять дюймов в длину…

— …Негнущаяся и подошла тому, кто стремился к новому, — завершил он.

Олливандер ненадолго задумался, по характерному: «Хм…» Луна решила, что он что-то не может найти в своей памяти.

— Вероятно, моя мама покупала её не у вас, а у кого-то другого, или вы просто не можете вспомнить?

Мастер волшебных палочек неожиданно вздрогнул и на удивление повысил голос:

— Что вы! Я помню все свои палочки и их обладателей! — с укором и небольшой обидой произнес он. — Это определенно моя палочка, только вот… никакая Алексия Литтлтон у меня её не покупала, более того: я уверен, что вообще не помню никакой Алексии по фамилии Литтлтон. Вы уверены, мисс Лавгуд, что ничего не напутали?

— Ну, я же не могу перепутать имя своей мамы, — шепотом ответила она. — А палочка…

— Любую палочку можно выиграть на дуэли, мисс Лавгуд, и я полагаю, так оно и было.

— Мистер Олливандер, но вы сказали, что владелец этой палочки стремился к новому, моя мама была изобретательницей, и я не думаю, что она могла выиграть ее в дуэли…

— Была? — негромко переспросил тот.

— Да, сэр, она погибла из-за одного не очень удачного эксперимента.

— О, примите мои соболезнования, мисс Лавгуд…

— Благодарю, но ничего, это было давно, мне тогда было чуть больше девяти лет, — грустно ответила Луна. — Но всё же, кому, как вы думаете, могла принадлежать эта палочка?

— Ваша мама вряд ли могла её купить, — задумчиво произнес Олливандер, — просто это было семьдесят пять лет назад в тысяча девятьсот двадцать втором году…

Луна не могла не признать, что эта цифра весьма далека от возраста её матери.

— Но… — продолжил мастер волшебных палочек. — Такая палочка была не единственной в своем роде. Редко бывает, что на свет появляются две одинаковых палочки и тем более в разное время. Я бы, конечно, смог различить их, но… мы не имеем при себе ни одной. Вторую купили за пять лет до первой, поэтому я не заглядываю так далеко. Признаться, я сильно удивлен слышать, что у вас была одна из них, мисс Лавгуд, вы ведь меня не обманываете?

— А что с ней не так?

— Нет, просто волшебные палочки спустя такой промежуток времени могут оказаться где угодно, сломаться, потеряться, давно я не встречал таких старых!

Луна могла слушать его повествование вечно, но сейчас ей действительно было интересно, когда и кому они принадлежали.

— Мистер Олливандер, сэр, — перебила она, — а кто приобрел эти палочки?

Старик опять задумался; он все еще не верил, что эта, судя по голосу, юная девушка, которую он не успел разглядеть, когда ее привели сюда, могла быть владелицей одной из этих старых, но отменно сделанных палочек.

— Первую приобрел всемирно известный изобретатель замечательного зелья от артрита, которого мне не хватает сейчас — Джером Дойль, на его счету еще много изобретений, и не только в области зельеварения. Весьма одаренный волшебник, я вам скажу.

— А почему вы склонялись к первому варианту? — спросила Луна.

Старик закашлялся — долгое сидение в сырой камере не очень хорошо сказалось на его здоровье. Луна плохо видела во тьме, но уже могла что-то различить и была уверена, что Олливандер внимательно смотрит на нее.

— Потому что, дорогая, Джером Дойль был моим очень хорошим другом, и он жив и здоров по сей день, — голос старика скрипел, как старые половицы в «Кабаньей Голове». — Правда, я не видел его и не вступал в переписку с ним около тридцати лет: он перебрался поближе к морю в Италию, кажется, в Геную, возраст, знаете ли. Ему никогда не нравился климат Великобритании. Я, конечно, не уверен, но думаю, его палочка до сих пор при нем, хотя исключать подобный вариант мы не вправе… жаль, всё же, что я не могу осмотреть вашу. — Луна молчала, она знала, что рано или поздно Олливандер перейдет к повествованию о второй волшебной палочке. — Что ж, полагаю, другой вариант куда более подходит вашему случаю, мисс Лавгуд. — Луна навострила уши, слушая и вникая со всей внимательностью, на которую могло рассчитывать её странное сознание. — Обладателя, а вернее, обладательницу второй палочки, родословная которой вам наверняка известна, звали Моргана Дамблдор.

— Дамблдор? Я знаю только двух волшебников с такой фамилией… Она родственница покойного директора Хогвартса?

— Да, конечно, — подтвердил очевидный факт Олливандер, — она его племянница — дочь Аберфорта.

От нетерпения узнать больше о загадочной волшебнице, о существовании которой она и не подозревала, Луна заерзала на месте, а старик издал странный кашляющий звук: он, кажется, усмехнулся ее любознательности.

— Расскажите о ней, прошу вас.

Мастер волшебных палочек тяжело вздохнул.

— Это трагичная история, мисс Лавгуд, — поникшим голосом произнес он, — кажется, Моргана не слишком долго пользовалась своей волшебной палочкой. Никто не знает, что с ней случилось, ходят слухи, что Моргана подверглась нападению кентавров, иные языки говорят, что она отравилась неправильно сваренным Феликсом Фелицисом, третьи молвят, что просто сгинула с лица земли, — Олливандеру нравилось, что его слушают, тем более, он уже очень давно ни с кем не разговаривал, и, хотя от длинной истории он очень устал, всё равно продолжал говорить: — Я думаю, что именно эта палочка могла попасть к вашей матери и выбрать её; раз она действительно была изобретательницей — это кажется вполне логичным. Но дуэль… иногда бывает, что волшебные палочки приживаются в руках волшебника по собственной воле.

Луна не могла согласиться с мнением о дуэли, сведений было катастрофически мало. Мама не успела поведать историю своей волшебной палочки, а отец этого не знал.

— Есть множество доказательств тому, что хозяева тех палочек, что передаются из рук в руки или каким-то другим путем, имеют что-то общее. Прошу прощения, но смею заметить…

— Что моя мать так же погибла из-за неудачного эксперимента. — Луне и в голову не пришло, что и её может ожидать подобная участь. — Это очень интересно, мистер Олливандер, ваша теория вполне применима к моей палочке, хотя, конечно, в это с трудом верится, ведь точно неизвестно, что стало с этой палочкой после гибели Морганы Дамблдор…

Еще очень долго они обсуждали историю волшебной палочки племянницы Альбуса Дамблдора, и еще несколько недель они вместе проведут в темной камере не в состоянии разглядеть лиц друг друга. Луна узнает много интересных историй и расскажет о своей жизни, но только когда её выведут из их кельи на свет факела, Олливандер вне сомнения узнает её и вспомнит волшебную палочку из ольхи с пером из крыла авгура, которая была полным антиподом жизнерадостной волшебницы, купившей её в тысяча девятьсот сорок четвертом году…

* * *

коллаж:

http://s09.radikal.ru/i182/1008/94/eb9323d7ec98.jpg

Гамма-помощница: Aleeya

группа вконтакте: http://vkontakte.ru/club14591519

Merry dancers, aurora — северное сияние.

Он предчувствовал, что это скоро произойдет, более того — он был почти уверен, что событие, которое навсегда изменит жизнь Луны Лавгуд, должно случиться именно сегодня ночью.

Можно ли изменить то, что предначертано судьбой? Если и да, то он не имел на это никакого права: Дамблдор дал ему точные указания оставить всё, как есть, но это «всё, как есть» означало его прямое участие во временной петле. Северус узнал об этом увлекательном и, в то же время, трагичном путешествии во времени всего несколько лет назад, когда наткнулся на фото тысяча девятьсот сорок пятого года в альбоме выпусков Хогвартса и увидел подозрительно знакомое лицо. Конечно же, за ответами он пошел к всезнающему директору. Альбус Дамблдор с улыбкой, которая неизменно возникала на его лице, когда дело касалось чего-то серьёзного, подтвердил Снейпу, что все его подозрения — правда. Луна Лавгуд на старой пожелтевшей фотографии выглядела определенно старше, чем на момент посвящения Северуса в тайну, но гораздо больше его поразило другое…

Весь выпуск того года… из всех улыбающихся студентов разных факультетов, машущих свитками дипломов, она стояла именно между этими двумя слизеринцами; два молодых человека были буквально притянуты к ней... насильно. Луна держала обоих под локти, подвигая к себе. Её улыбка сияла во все тридцать два зуба; Абрахас Малфой ухмылялся, казалось, что он не выдержит и вот-вот засмеется, а молодой Том Риддл явно был недоволен и пытался вырваться из её захвата. Действие на старой фотографии повторялось снова и снова, а Северус заворожено наблюдал за счастливым лицом Луны Лавгуд, которая просто не могла находиться в том времени…

Невыразимцы из Отдела Тайн всеми силами старались избегать подобных прецедентов. Лишь некоторым магам давалась возможность путешествия во времени при помощи хроноворота всего на три-четыре часа назад, и не ради изменения какого-либо события, а чтобы наверстать упущенное. Помнится, одной из обладательниц таких «игрушек» стала Гермиона Грейнджер — вечно надоедливая всезнайка из Гриффиндора, использовавшая хроноворот для посещения дополнительных занятий.

Можно ли назвать путешествие в прошлое и жизнь там нарушением закона, написанного невыразимцами? А если то, что произошло, вернее, произойдет сегодня — и есть судьба, в которую не стоит вмешиваться? Альбус не сразу рассказал, что произошло в далеких сороковых, более того, он категорически запретил разыскивать любые упоминания о Луне вроде газетных вырезок или рассказов очевидцев, которые, как впоследствии оказалось, были совсем близко. По его приказу молчала МакГонагалл, учившаяся с Луной на одном курсе, и Слагхорн, преподававший у неё в то время. Снейп попытался использовать леглименцию, и Гораций стал его избегать. Лишь незадолго до своей гибели, когда Северус получил важное задание от Волдеморта, Дамблдор решился на разглашение истории.

Снейп с пеной у рта доказывал, что зелье времени, отправляющее более чем на сутки назад, которое потребовал от него Тёмный Лорд, сварить невозможно, и никому этого не удавалось, однако Дамблдор мог практически с точностью назвать дату, когда Северусу улыбнется эта сомнительная удача. А в изобретении, как оказалось, не хватало всего одного ингредиента, от количества которого и зависело время отправления…

Итак, история Луны Лавгуд начнется именно сегодня. Северусу казалось, что он готов ко всему после лицезрения странной троицы на фотографии выпуска сорок пятого. Всё это казалось выдумкой талантливого автора. Дамблдор говорил, что она так и не смогла растерять своей доброты и человеколюбия — всегда была лучом света в тёмном царстве. Перед Северусом открылся невероятный парадокс времени. Петля, в которую попадет Луна, так или иначе должна будет случиться…

Путь от ворот до самого поместья казался невероятно длинным. Создавалось впечатление, что Северус специально замедляет шаг, чтобы оттянуть момент, но он точно знал, что настоящее уже не изменить, разве только он сам не заметит, как попадет в альтернативную реальность. Он для себя твердо решил повиноваться приказу Дамблдора, но не раз предавался мыслям о том, что бы было, сложись всё иначе, и как сильно сказалось присутствие в прошлом Луны Лавгуд на судьбе не только самого Тёмного Лорда, но и многих других людей.

Всегда прекрасный сад Малфой-мэнора, вечнозелёные растения которого были укрыты пышным снежным одеялом, сейчас навевал тревогу. Аллея ледяных скульптур: воителей, божеств разных культур и времен, по которой он держал путь, провожала на важное задание, напутствовала и поощряла его невмешательство. Несколько колб с зельем позвякивали в кармане зимней мантии, пальцы судорожно сжимали одну из них. Северус не мог представить, зачем Тёмному Лорду нужно зелье времени, и есть ли в нем смысл? Кто заметит изменения в настоящем, если эти изменения и будут тем самым настоящим?

* * *

Люциус хоть и был одним из немногих, кто довольно спокойно переносил его присутствие, все же с глубочайшей надменностью и презрением оглядел Северуса с головы до ног. Грязные ботинки, которые гость не потрудился почистить перед тем, как войти в дом, пачкали дорогой паркет; у хозяина поместья не могло возникнуть мысли, что Снейп просто забыл о такой мелочи, будучи поглощённым тревогой. Всегда собранный и сосредоточенный, новый директор Хогвартса никогда ничего не забывал.

Люциус сделал заметку в голове, хотя не мог поверить, что Северус мог так мелко напакостить ему. Однако после привычного рукопожатия Малфой всё же остыл, решив, что у старого «друга» не было намерения досадить ему, да и потом, все были немного возбуждены, потому что знали, что сулит сегодняшняя встреча. Снейп сварил еще один вариант злосчастного зелья, необходимого Тёмному Лорду, и сегодня пройдет очередная «дегустация». Возможно, он просто нервничал. Еще бы, все попытки переместить кого-либо в прошлое не увенчались успехом, более того… никто не выжил.

Огромное окно с цельным стеклом во всю стену немного не сочеталось с общим экстерьером поместья. В этой комнате не было камина, однако эльфы поддерживали определенную температуру для того, чтобы растения не погибли; здесь располагался зимний сад, так любимый Нарциссой. Супруга могла находиться тут часами, мотивируя это странной аурой помещения, будто здесь было сосредоточено больше жизни и энергии, чем во всем поместье. Даже Драко частенько здесь бывал, игнорировал удобное пространство библиотеки и читал, забравшись с ногами в уютное кресло возле светлого окна. Восточная сторона и третий этаж позволяли насладиться ярким солнцем даже зимой. Со стороны Люциуса было кощунством осквернять странную ауру зимнего сада присутствием Пожирателей, но как-то так получилось, что его застала здесь Белла. Эйвери и Долохов тоже присоединились к ним, сопровожденные домашним эльфом от главного входа. А потом пришел Северус. Можно было, конечно, предложить коллегам расположиться в другом месте, но что-то останавливало Люциуса. Ему было здесь удобно.

Мокрые разводы на паркете постоянно привлекали его внимание, и он, не выдержав надругательства над этим местом, вызвал эльфа и приказал прибраться, а заодно и убрать грязь с ботинок Северуса, который даже не заметил, как они снова заблестели, очищенные эльфийской магией. Люциус внимательно следил за Снейпом, пытаясь угадать, о чем же тот сейчас думает. Внешних признаков тревоги видно не было, но это мелкое происшествие с заляпанным паркетом доказало ему еще раз, что его коллега — очень скрытный человек.

— Жаль, что мне не удалось занять пост преподавателя по Защите от Темных Искусств, — послышался ехидный голос, донесшийся из кожаного кресла возле горшка с разросшимся фикусом. — Северус, Амикус и Алекто еще не замучили детишек?

Снейп даже не взглянул на говорящую, он был «поглощен» созерцанием ночного пейзажа за окном.

— Если не считать, что половина детей не раз побывала в больничном крыле от их наказаний, то все живы, — монотонно ответил он, совершенно не интересуясь продолжением диалога.

— Беллатрисса, боюсь, что с твоим нравом половину Хогвартса ещё до Хеллоуина вынесли бы вперёд ногами, — неожиданно вступил в разговор Эйвери, зацепившись за тему.

Белла в ответ захихикала. К чаю, приготовленному эльфами для «гостей», так никто и не притронулся. Люциус вполуха слушал не обремененную смыслом беседу коллег и поглядывал на часы.

— Тёмный Лорд прибудет через двадцать минут, не пора ли привести подопытную крысу? — неожиданно сменила тему Лестрендж так же, как и Люциус, считающая каждую секунду до встречи с Хозяином.

Никто не заметил, как вздрогнул Северус — он знал, кого именно доставят для пробы зелья.

— Вы уже решили, кого мы отравим сегодня? — усмехнувшись, спросил Долохов, припоминая прошлые неудачи, и облокотился на входную дверь. — Люциус, кто сейчас сидит в подземельях?

— Сейчас в подземельях только Олливандер и Лавгуд, — равнодушно ответил он. — Остальных еще не перевели из поместья Лестреджей, — Малфой взглянул на Беллатриссу в поисках подтверждения своих слов.

Северус почувствовал мощный всплеск адреналина. Осталось двадцать минут до свершения, всего лишь двадцать минут — и девушка перенесется в далекие сороковые…

— Надо привести старого болвана, — предложил Антонин.

— Да, Лавгуд еще понадобится для шантажа, хотя Ксенофилиус уже целиком и полностью под нашим контролем, — согласился Эйвери, который именно над этим заданием и работал.

Это было нормально, что никто даже не подумал вернуть дочь отцу. Внезапно дверь в крытую оранжерею распахнулась, а Долохов, нашедший в ней опору, сильно получил по затылку и едва не грохнулся вперед лицом, над чем все бы непременно посмеялись, если бы не человек, появившийся в проеме. Тёмный Лорд не церемонился с ручками, а взмахом волшебной палочки отворял все двери, и сила его магии сдула Долохова, как пушинку.

— Мой Лорд, — одновременно сказали Белла и Эйвери.

Беллатрисса вскочила с кресла, приветствуя Хозяина, и низко поклонилась ему. Никто не склонился для поцелуя мантии, с таким количеством человек в комнате это заняло бы некоторое время, а Тёмный Лорд не любил проволочек.

— Ведите Лавгуд! — резко приказал он, игнорируя присутствие всех собравшихся.

— Мой Лорд, — начал Эйвери. — Лавгуд еще может понадобиться, её отец…

— Эйвери! — рыкнул Тёмный Лорд в сторону мужчины, который вздрогнул от страха. — С каких пор ты оспариваешь мои приказы? Что из фразы: «ведите Лавгуд» тебе непонятно?

— Простите, мой Лорд, — дрогнувшим голосом отозвался тот, стараясь не глядеть в страшные красные глаза.

— Северус, объясни, почему нам не подходит старик? — не сводя глаз с Эйвери, приказал Лорд.

— Его сердце может не выдержать, а нам нужен тот, кто…

— Достаточно, — прервал Хозяин. — Ты всё понял?

— Д-да, мой Лорд, — заикаясь, ответил Эйвери и, поклонившись, исчез за дверью вместе с потирающим затылок Антонином.

Люциус про себя усмехнулся: его забавляло, как Пожиратели дрожат и лебезят перед Тёмным Лордом — сам он никогда не использовал такой стиль поведения, даже в тех случаях, когда Лорд был в ярости. Статус и воспитание не позволяли наследнику древнего рода Малфой опускаться ниже своего достоинства. Уж лучше Круциатус, чем такая низость. А Круциатусов после провала с Пророчеством было много, даже в тюрьме не было так паршиво, как в первые месяцы свободы. Люциус с интересом наблюдал за тем, как Снейп извлекает из кармана колбы с переливающейся холодными цветами жидкостью. Это что-то новенькое: в прошлый раз зелье было цвета грязной охры, а запах… Потом неделю пришлось проветривать помещение. Несчастного испытуемого перед смертью вырвало прямо на ковер в кабинете Люциуса.

— Мой Лорд, я уверен, что с тем ингредиентом, который вы мне дали, зелье сработает, — сухо отчитался Северус. — Я опробовал его на мышах, и они исчезли.

— Время, Северус, в какое время ты отправил мышей?

— Это еще предстоит выяснить, мой Лорд, но зелье работает, — ровно сказал Снейп. — Полагаю, что не обязательно пробовать на людях…

— Снейп, — оборвал Тёмный Лорд; его змеиные ноздри раздулись — в раздражительности ему не было равных, — если зелье действует на животных, это не значит, что оно приемлемо для людей. Тебе ли не знать это?

Люциус заметил, как дрогнули губы Северуса — непозволительное для него проявление эмоций.

— Да, мой Лорд, я полностью с вами согласен, но оно еще требует доработок, я уверен, что нужно время для изучения его свойств, прежде чем мы снова попытаемся отправить кого-то в прошлое.

Северус мысленно корил себя за несдержанность — вот он уже попытался вмешаться в ход истории. Он прекрасно понимал, что не стоит перечить Тёмному Лорду и не хотел вернуться в Хогвартс истерзанным его мощными Круциатусами, но он просто не мог промолчать.

* * *

— Да, тебе не повезло, — протянул Долохов, провожая пленницу по коридорам Малфой-мэнора.

Луна едва держалась на ногах, она совершенно потеряла чувство реальности и пространства в сыром подземелье и шаталась из стороны в сторону, щурясь от яркого света волшебных канделябров. Глаза отказывались привыкать, а тело не слушалось. Долохов что-то бубнил ей вслед, а второй Пожиратель шел молча.

— Жаль, ты мне нравилась, Лавгуд, — сказал он с усмешкой. — Но ничего, может, тебе повезет, и ты выживешь.

Нравилась? Луна даже представить не могла, на кого сейчас похожа. Спутанные сальные волосы и грязная одежда. Всего пару раз в подземелье, где их содержали, приходили домовые эльфы и очищали их заклинаниями, но этого, конечно же, было недостаточно для поддержания личной гигиены. Она даже привыкла к пытке грязью, не пойми откуда бравшейся в камере, но ощущение неотмытости создавало определенный дискомфорт. Одна сережка в виде редиски потерялась еще во время нападения на Хогвартс-Экспресс, а ожерелье из пробок разорвалось и осталось «на память» мистеру Олливандеру.

Пожиратели Смерти обсуждали что-то, но она не слушала — слишком привыкла к тишине и тихим повествованиям мастера волшебных палочек. В голове стоял туман, Луна устала, еще и простыла, да так, что нос распух и покраснел, как и глаза. Всегда румяные щеки потеряли свой цвет.

— Эй, глаза разуй! — прикрикнул на нее, кажется, Эйвери, когда она споткнулась и ударилась о стену, а вернее, об огромный портрет, который даже не пискнул.

Она не успела в деталях разглядеть нарисованное лицо, но отметила, что картина не двигалась, а женщина на ней была блондинкой. Нарцисса Малфой, судя по всему. Картины не двигаются, если их натурщики ещё живы. Как она догадалась, чьё это поместье? Однажды, когда из подземелья забирали одного из особо буйных плененных, он крикнул что-то саркастичное про гостеприимство Люциуса Малфоя. Больше Луна не видела этого человека и прекрасно понимала, что с ним могло стать, но старалась отгонять эти мысли, иначе её судьба могла показаться совсем незавидной. О чем говорил Долохов, она не имела понятия. Ему было жаль, но что конкретно? Ах, она совсем не вникала в смысл его фраз…

* * *

После осторожного стука в дверь ввели пленную. Мерлин, Северус не мог поверить, что это Лавгуд — вот почему Тёмный Лорд не узнал, вернее, не узнает её: заляпанное сажей осунувшееся лицо и спутанные волосы, свисающие на лоб. Совершенно болезненный вид. Всегда жизнерадостная Луна была похожа на чумазого черта, только вот глаза её вовсе не горели огнем — она смотрела в пол; складывалось впечатление, что ей всё равно, что с ней будет.

Люциус с отвращением посмотрел на пленницу, снова переживая за чистоту собственного дома. Вероятно, эльфы совсем забросили заключенных, стоит их наказать за это.

Тёмный Лорд даже не взглянул на Луну: он подошел к окну и, будто бы не участвуя в процессе, отвернулся и сцепил руки за спиной. Судьба бедной девушки была ему не интересна, интересен был лишь результат.

— Снейп, приступай, — сухо произнес он, глядя на Северуса из отражения в стекле.

Тот так хотел привлечь его внимание, но почему-то был уверен, что Тёмный Лорд не сможет её узнать. Однако больше всего поражало молчание Луны и полное отсутствие сопротивления, словно она смирилась со своей участью, даже не зная её. Это было похоже на то, что время само разводит их, будто не дает соприкоснуться возможным вариантам развития событий, оставляя только один-единственный. Снейп и сам понимал, что ничего не сделает, чтобы предотвратить это…

Все прекрасно знали эту девушку: она являлась одной из тех, из-за кого Беллу, Эйвери, Долохова и самого Люциуса посадили в Азкабан полтора года назад. Все они, несомненно, потеряли в рейтинге и были злы на детишек, хотя вину, скорее, можно было приписать Ордену Феникса. Флакон с зельем, направляемый Снейпом, взлетел вверх от стола и поплыл по воздуху прямо к Луне. По дороге отлетела крышка.

Северус уже не нервничал, словно ему передалось равнодушие Лорда и Луны; теперь он был соучастником. Складывалось неестественное ощущение, что кто-то свыше им управлял.

— Пей, — в голосе Северуса звучала уверенность, какой он сам не ожидал.

Луна никак не отреагировала на приказ, а продолжала рассматривать свои грязные замшевые сапожки, которые когда-то, возможно, были желтыми. Долохов с силой дернул ее за плечо, дабы вернуть в реальность. Она пошатнулась, словно проснулась от спячки и подняла взгляд красных глаз на Северуса, в них отразилось удивление. Она даже не заметила его присутствия.

— С чего бы мне это пить? — поинтересовалась она, наконец, обращая внимание на присутствующих.

Луна застыла, когда различила фигуру в черной мантии у окна, лысый череп, обтянутый бледной зеленоватой кожей; не было сомнений — это был Тот-Кого-Нельзя-Называть.

— Ты хочешь, чтобы мы тебя заставили? — снова грубо пихнул её Долохов.

— Что это? — равнодушно спросила она, не замечая боли в плече.

Северус все больше и больше поражался её флегматичности в данной ситуации, а еще больше его удивляло поведение Волдеморта, который застыл, вглядываясь в лиловое небо, затянутое тучами. Беллатрисса направила волшебную палочку на пленницу.

— Хочешь по-плохому? — пригрозила она.

— Я не буду пить то, что выглядит как… Мерлин, что это? — уже более осознанно спросила Луна, будто окончательно просыпаясь и отклоняясь в сторону от флакона, висевшего рядом с ней.

— Ну что ж... Импер…

— Не надо, Белла, — донесся приказ, остановивший её на полуслове.

Северус задержал дыхание, когда Тёмный Лорд повернулся и приблизился к ним, будто заинтересовавшись пленницей. Это невероятно, но он смотрел прямо на Луну, которая, лишь бы не обращать внимания на человека с уродливым змееподобным лицом, снова изучала свои грязные сапоги. Никто не мог выдержать этого взгляда, и, похоже, даже эта странная юная волшебница, чьи волосы спутанными клоками торчали во все стороны, а несколько прядок закрывали лицо.

— Если ты не выпьешь его, Белла убьет тебя, — Тёмный Лорд любил давить на людей, ставить перед выбором подчинения или смерти. — А если выпьешь, то есть вероятность, что останешься жива, и я подарю тебе свободу.

Северуса затошнило от подобного снисхождения.

— Все пленники, которые пропадали из подземелья, не возвращались, думаете, я совсем глупая, чтобы пить эту дрянь? — возразила она на удивление резко, но взгляда не подняла. — Ну, уж нет, опробуйте лучше на нём, — как ни в чем не бывало, Луна указала пальцем за себя прямо на Долохова, чьё удивление было практически осязаемым.

Все опешили от такой наглости, а именно так в глазах Тёмного Лорда называлось её поведение. Северус уже знал, что сейчас Волдеморт сделает резкое движение волшебной палочкой и проклянет Луну, но, к удивлению, на его уродливом безгубом рте появилась непонятная эмоция… он улыбался, только его лицо было не способно отобразить улыбку: она вышла зловещей и пугающей. Белла, Эйвери и Долохов, на которого показали пальцем, молчали и как завороженные разглядывали девушку; они просто раньше не встречали такого экземпляра. Люциус стоял рядом с Тёмным Лордом и пытался сдержать улыбку.

— Тебе лучше повиноваться, — негромко сказал Снейп, будто уговаривая маленького ребенка съесть порцию каши.

— Мой Лорд, проще использовать на ней Империус, — вмешалась Белла: она сама едва сдерживала улыбку, но, как только Хозяин перевел на нее взгляд, все её эмоции быстро исчезли.

— Нет, — коротко сказал он. — Пей.

Белла вздрогнула, потому что приказ был озвучен, когда Волдеморт смотрел на неё; она попыталась что-то возразить, но её перебил голос Луны:

— Тебе надо, ты и пей! — это было похоже, скорее, на недовольное ворчание, однако глаза Луны все равно были обращены к полу, и только тогда Северус понял, что это не сумасшествие в чистом виде, а попытка скрыть страх.

Пожиратели напряглись и все как один схватились за палочки. А с лица Волдеморта не пропала зловещая улыбка, его забавляло поведение девочки.

— Как ты смеешь обращаться к Тёмному Лорду подобным образом? — повысила голос Белла, и, к всеобщему удивлению, Луна быстро схватила флакон с зельем и поднесла ко рту.

Все застыли и затаили дыхание. Луна, видимо, осмелела окончательно и посмотрела в глаза Тёмному Лорду. Северус вздрогнул всем телом: он увидел, как подобие улыбки, наконец, слетело с его губ. Лорд замер, как и все остальные, он смотрел на неё, и, казалось, что постепенно на змееподобном лице вырисовывается удивление. Снейп понял: глаза… Лорд узнал её, Мерлин, узнал по глазам! Северус боялся того, что может случиться, и чего может не случиться…

— Аврора? — голос Тёмного Лорда дрогнул.

— Я не позволю ставить на себе эксперименты! — воскликнула Луна срывающимся голосом.

В этот момент она размахнулась и со всей силы бросила пузырек об пол. Небьющиеся чары не использовались на зельях такой мощи, флакон разлетелся на множество осколков, а зелье взорвалось с такой силой, что барабанные перепонки Северуса едва выдержали. Серебристая пыль, переливающаяся голубыми, фиолетовыми и зелеными цветами взвилась в воздух вокруг Луны и мерцала, подобно северному сиянию, а Эйвери и Долохов только и успели, что отскочить в разные стороны. Девочка ошарашено посмотрела вокруг себя и поняла, что совершила ужаснейшую ошибку.

Снейп никогда не видел столько эмоций у Волдеморта: это было неописуемо — он потрясенно смотрел на неё, затем сделал шаг вперед, но руки Луны уже становились прозрачными и мелькали, то исчезая, то появляясь.

— Нет, Аврора! — взревел Волдеморт и кинулся к оцепеневшей девушке, разглядывающей своё мелькающее тело; она исчезала в тысяче маленьких кристаллов, искрящихся вокруг нее и поднимающихся выше…

Последний взгляд Луны застыл в воздухе подобно неозвученному вопросу, когда Тёмный Лорд попытался её схватить, но было уже поздно… он обнимал воздух…

* * *

— Я займусь этим делом, Эмма, — заверил пожилую целительницу аврор. — Я уже послал её фотографии во Францию, Норвегию, Швейцарию и даже в Германию.

— Ответ не пришел? — озабоченно поинтересовалась та. — Мерлин, девочка была в ужасном состоянии, Патрик, ты же понимаешь, что это может быть нападение! Её подбросили прямо к крыльцу Святого Мунго, словно… Словно что-то хотели этим сказать!

Темнокожий аврор вздохнул, в успокаивающем жесте взял руки жены в свои и внимательно взглянул в её карие глаза. Да, миссис Хейли всегда была доброй и заботливой женщиной, и сейчас она нашла новый объект для нескончаемой опеки. Ее опасения были не беспочвенны — девушку действительно подбросили к больнице с множественными переломами, несколькими неглубокими порезами и травмой черепа, повлекшей за собой сильнейшее сотрясение мозга и потерю памяти. Она не помнила ничего, однако её странный внешний вид мог навести на мысль о похищении. На ней были грязные сапоги, свитер и непонятного покроя брюки. Была ли это униформа пленницы? Грязь на одежде и явное отсутствие гигиены… Возможно, её пытали, тем более, в Британии, да и во всём мире то и дело происходили похищения людей. Никто не мог найти доказательств, но все были уверены, что тут замешан Тёмный маг Грин-де-Вальд.

У магглов шла чудовищная война, что, конечно же, сказалось на экономике магического мира; нет, волшебники не голодали, но продовольствия было меньше, чем обычно. Волшебные щиты и чары не позволяли обнаруживать магические поселения и стратегически важные объекты. Министерство Магии и аврорат всеми силами пытались уберечь свой мир от беды и не раскрыть его существования. И всё же, опасность существовала. Маггловское правительство еще в сорок первом отказалось подписать договор о капитуляции с Германией, и с тех пор тяжелое положение только ухудшилось. Позднее Гитлеру сдалось несколько стран. Однако все было не так плохо: Соединенное Королевство поддерживали Штаты. Самое страшное страна уже пережила, ведь с нападением на СССР в Англии практически прекратились бомбардировки. Теперь Гитлер вёл войну против Советской России, бросая все силы на неё. Немецкие волшебники все как один открещивались от того, что творят магглы их страны, они всеми силами сторонились войны. Вот кому было тяжелее всех… Страна в стране, кто бы мог подумать…

Война ещё продолжалась, но со временем магическое население научилось существовать в ней, однако появилась группа волшебников, терроризирующих Британию в смутное время. Последователей Грин-де-Вальда вычислить было трудно, а еще сложнее было понять их цели.

Была ли эта девочка жертвой интересов Тёмного волшебника никто не знал; вероятно имел место быть шантаж, но и версию про несчастный случай так же не отметали.

— Она англичанка, у нее нет акцента, Эмма, в крайнем случае — шотландка, я сомневаюсь, что её узнают в других странах.

— Попытка не пытка, — вздохнула женщина.

— Ты не думала, что она просто могла упасть с высоты? Ты сама говорила, что с таким характером травм этот вариант возможен.

Взгляд целительницы изменился, она сложила руки на груди и сердито посмотрела в глаза мужу, тот уже пожалел о своих словах.

— Патрик, я видела сама, как её доставил эльф и испарился! Да и потом: мы с Дорой нашли следы очень сложной магии и даже частички какого-то зелья на её одежде! — возмущалась она непонятливостью мужчины.

— Вы зашли так далеко в своих подозрениях, что исследовали её одежду? Мерлин, это так на тебя похоже, — он попытался улыбнуться, но жена уже была не в духе.

— Девочка была сильно простужена, Патрик, и бледна, как туманная плесень! Её явно где-то держали! И даже не думай мне перечить! — когда рот мужа приоткрылся для протестов, Эмма не дала сказать ему и слова: — Просто поищи её родственников, может, кто-то узнает.

Эмма покачала головой, глядя на мужа, который за время долгой супружеской жизни уже успел изучить свою жену и понимал, что когда из той льется поток назидательных речей, которым она научилась, воспитывая детей, лучше молчать. Дети давно выросли, и теперь мистер Хейли принимал удар на себя…

— Целительница Хейли! — позвала молоденькая колдомедик, выглянувшая из палаты. — Джина проснулась, — сообщила она и снова скрылась за дверью.

— Ты назвала пациентку, потерявшую память, именем нашей кошки? — аврор в шоке уставился на жену.

— Джина — это человеческое имя, и потом, оно ей понравилось! Ну, я предложила несколько вариантов… Да и вообще: какая разница? — оправдывалась она. — Не называть же мне ее по порядковому номеру, как в психиатрическом отделении? — женщина немного раскраснелась из-за того, что ее подловили. — Что? Что ты на меня так смотришь? Ей действительно понравилось это имя, оно ей что-то напомнило. Она даже захотела увидеть нашу кошку. Да Мерлин с ней, с кошкой, это абсолютно нормальное имя, тем более у нее есть другое, но она его не помнит!

Патрик уже хохотал над забавными попытками жены оправдаться, но, как только он снова открыл рот, она вновь перебила его:

— Всё, мне пора работать, чего и тебе советую, — пригрозила Эмма и, перевязывая передник на медицинской мантии, отправилась к палате, но, дойдя до неё, остановилась и повернулась к мужу. — Вечером ко мне зайдет Фанни: она обещала помочь со статьей в «Ежедневном Пророке».

Седой темнокожий мужчина улыбнулся ещё шире.

— Ты уже и с прессой все решила! Эмма, прошло только три дня! Ещё рано принимать такие серьезные меры!

Миссис Хейли поставила руки на бока и вновь сердито посмотрела на мужа.

— Ты представляешь, как сходят с ума её родители? Патрик, представь себя на их месте, а если бы наш Бенджамин пропал?

— Типун тебе на язык, ведьма! — шутливо сказал он. — Ладно, поговори с Фанни, может, ты и права.

Целительница кивнула и скрылась в палате, а её муж поспешил в Министерство Магии, ведь обеденный перерыв уже закончился.

* * *

— Как ты себя чувствуешь сегодня, дорогая? — улыбаясь, спросила целительница и подошла к перебинтованной девушке, лежащей на кровати возле окна

Ох, эта особа её удивляла — воистину странное создание. Обычно пациенты с потерей памяти дезориентированы и нервозны, но она… «Ничего… Всё в порядке», — были первые слова Джины, когда она пришла в себя, а улыбка странной переломанной девочки еще больше поразила. Немного печали в серых глазах, но, в целом, несмотря на переломы и неприятные ощущения от Костероста, она выглядела чересчур спокойной.

— Хорошо, миссис Хейли. Николас пообещал снять гипс с ног сегодня, — поведала она и вновь улыбнулась.

— Заживление проходит хорошо, кости срослись, но снимать повязку с головы пока повременим, — сказала Эмма, разглядывая карту пациентки. — Ты уже приняла лекарства?

Она кивнула.

— Миссис Хейли, вы ничего не узнали… обо мне? — спросила Джина.

Целительница прижала к груди медицинскую карту и с сожалением взглянула на девушку, чьи глаза, полные надежды, потухнут после её ответа.

— О, дорогая, я, к сожалению, ничего не узнала. Совсем ничего! Но мой муж уже занялся этим делом, и скоро, я думаю, мы найдем твоих родственников, — она ободряюще улыбнулась. — И знаешь, сегодня вечером ко мне придет племянница, она работает помощником редактора одной из колонок в «Ежедневном Пророке», возможно, ей удастся уговорить начальника написать о тебе в газете.

— В «Ежедневном Пророке»? — сосредоточенная складка появилась меж бледных бровей девушки.

— Джина, ты что-то вспомнила? — едва ли не радостно воскликнула Эмма, но, к её разочарованию, пациентка покачала головой из стороны в сторону.

— Просто знакомое название, ведь эту газету наверняка знают все, — озвучила мысли она. — Конечно же я должна была её знать. Миссис Хейли, а почему вы мне не даете зелье памяти? — неожиданно перевела тему Джина.

— Зелье… памяти? — непонимающе переспросила целительница. — Дорогая, я впервые слышу о нём, ты ничего не путаешь?

И снова эта сосредоточенная складка меж бровей. Девушка подняла руку, на долю которой не досталось ранений, и обхватила виски пальцами.

— Оно восстанавливает поврежденные участки мозга… Не может быть, — пробормотала она. — Это странно, но я знаю, чувствую, что такое зелье точно существует!

В этот момент медсестра, которая раскладывала лекарства по порциям, повернулась к ним.

— Это зелье… Я слышала, что кто-то пытается изобрести нечто подобное, но… Пока что его нет, — сказала Дора, еще больше озадачив несчастную пациентку. — Может, ты была как-то связана с его исследованиями?

— Нет, я уверена, что нет, просто помню об этом, как о чем-то само собой разумеющемся, как о "Ежедневном Пророке", — ответила Джина, тяжело вздыхая. — Хотя... Может, я действительно была с этим как-то связана? Однако вы сами сказали, что на вид мне шестнадцать-семнадцать лет, и я просто не могла участвовать в изобретении зелий. Может, родственники…

И снова тупик, и снова ничего, лишь какие-то обрывки воспоминаний. Джина печально посмотрела на седоволосую целительницу, которая за последние три дня не отходила от нее ни на шаг. Добрая миссис Хейли что-то нашла в ней и искренне соболезновала по поводу утерянной памяти, не дающей совсем никаких подсказок. «Ежедневный Пророк», зелье памяти — это не то, что она хотела бы вспомнить, но все же… Этого зелья не существует, быть может, в голове что-то помутилось и перепуталось?

Она проснулась в больнице, и всё, что узнала от миссис Хейли — её принёс домовик, на котором не было никаких знаков принадлежности какому-либо роду. Потеря памяти не стерла её ощущений: что-то, что было там, за барьером, возобновилось и после пробуждения. Когда из уст целителей звучало слово «война», Джина невольно вздрагивала. Она чувствовала, что принесла с собой из «прошлого» (так она называла время до потери памяти) что-то очень плохое, что-то гадкое и липкое, а на деле: сломанные ноги и правая рука, порезы и ушибы, а еще простуда — вот и все подсказки. Страшно подумать, что могло с ней случиться.

— Отдыхай, Джина, — как-то по-домашнему сказала Эмма. — Николас заглянет попозже.

Захватив пустые бутылочки из-под восстанавливающих зелий, целительница покинула палату. В семь часов вечера к ней придет Фанни, чтобы обговорить все детали статьи. На неё можно положиться.

* * *

Альбус подозревал его во многих инцидентах, произошедших в Хогвартсе, однако мальчик, любимый всеми профессорами, имел талант выпутываться из всего. Впрочем, профессор трансфигурации был уверен, однажды Том ответит за свои дела. С первой встречи в приюте юный Риддл напугал его своими словами: «Я особенный, я всегда знал это!». Эта фраза была сказана с каким-то невероятным фанатизмом, и, несомненно, мальчик оказался очень одаренным студентом, вот только… Том Риддл внушал опасения Дамблдору — это не было простым предчувствием, скорее, годы наблюдений сложили о нем определенное мнение. Слишком холоден и расчетлив: он всегда был словно на ступень выше своих сокурсников и друзей, те слушались его и считали своим лидером… Его — полукровного мальчишку из маггловского приюта без денег и дома! А вот друзья его могли похвастаться своими звучными фамилиями, такими, как Розир, а так же всемирно известные Блэки. Этот молодой человек умел притягивать к себе не только представителей факультета Слизерин, на котором учился сам, но и многих других студентов.

Во многом Дамблдор подозревал его, и даже в происшествии с чудовищем из Тайной Комнаты в прошлом году: можно было сказать с точной уверенностью, что открыл её именно Том, что наводило на некие подозрения, но доказательств не было, да и не было доказательств тому, что Тайная комната вообще была открыта. Ох, бедный Хагрид: мальчику сломали палочку лишь за любовь к странным и опасным животным… Риддл ловко его подставил…

Слежки как таковой не было, но Дамблдор за ним приглядывал, и сейчас стал свидетелем одной интересной сцены.

— Уилкис, ты опять следила за мной? — тон юноши был холоден, как лёд, а иначе он и не разговаривал. — Мне очень интересно, что же тебе от меня надо?

Профессор не видел разговаривающих студентов, он слушал из-за угла. Девушка не собиралась идти на попятную.

— Тебе, видимо, показалось, Риддл. Твоя мания величия набирает обороты, — с презрительной усмешкой кинула она. — Поверь, земля не крутится вокруг одного тебя.

Послышались шаги: наверное, Том сократил между ними расстояние — это была своеобразная угроза.

— Поверь, я слишком внимателен, чтобы не заметить, что ты протащилась за мной из кабинета до библиотеки, причем так, чтобы не попадаться мне на глаза.

Его в чем-то подозревает не один Дамблдор, и профессор поражался, каким разным может быть Том. Его любили за безупречное воспитание и блестящий ум. Он умел находить подход к каждому и подстраиваться под любую ситуацию — весьма полезная слизеринская черта, но иногда… Альбус становился свидетелем очень неприятного поведения Тома, и тот явно знал, что «небезразличен» гриффиндорскому декану.

— Ха, Риддл, а вот это уже паранойя! — парировала девушка. — Боюсь, что библиотека общественное место, и мне, к твоему глубочайшему сожалению, нет до тебя никакого дела.

Слизеринцы никогда не говорят напрямую, изворачиваются и хитрят; мисс Уилкис была не из робкого десятка, и ей явно не нравился Риддл. Она не пыталась выследить его с целью заполучить в свою коллекцию, ведь нет смысла оспаривать, что Том умел привлекать к себе внимание не только нужных ему людей, но и случайных «зевак». Как замечал Дамблдор, никаких отношений с противоположным полом он не заводил, как будто Риддла вообще не интересовали молоденькие хорошенькие волшебницы. Он всегда был сам по себе, но, тем не менее, имел власть на Слизерине и, уж тем более, над слабым полом.

— В таком случае, Уилкис, я иду заниматься в Большой зал, — равнодушно заявил Том, специально называя Эвелин место: будь она глупее, она последовала бы за ним, однако Риддл этими словами отрезал ей путь.

Если она была умной, то Том превосходил её, он даже не пытался от нее скрыться или обмануть, он просто пошел по названному пути, оставив Уилкис в коридоре без возможности слежки.

— Профессор Дамблдор? — сказала она, обнаружив его за поворотом.

— Мисс Уилкис? Что вы делаете в коридоре во время занятий? — не растерялся тот, заметив на лице девушки мимолетную тень паники, которая если и была, то стерлась сразу после встречи с ним.

Большие голубые глаза смотрели на него: всё же девочка была слизеринкой и не слишком-то жаловала гриффиндорского декана, но к ней стоит присмотреться, раз уж она подозревает в чем-то Тома.

— Нас отпустила раньше профессор Меррисот, — отчиталась она равнодушно. — Я могу идти?

— Да, конечно, мисс Уилкис, и, прошу вас, будьте аккуратны, — намекнул он.

Непроницаемое лицо студентки на миг приобрело окрас удивления, но она быстро собралась.

— Понятия не имею, о чем вы, профессор Дамблдор.

Она прошла мимо него в сторону лестниц, и только когда грива её пушистых светлых волос скрылась из виду, профессор тяжело вздохнул. Уилкис играет с огнем: Риддл слишком опасен, с ним шутки плохи. И хотя она, наблюдавшая за Томом, была очень осторожна, её заметили — это наводит на мысль, что тот всё же что-то скрывает, ожидая подвоха…

Профессор трансфигурации побрел в сторону учительской, ожидая приятное времяпрепровождение во время неожиданного окна между уроками за чашечкой зеленого чая и леденцами. Ученики Хаффлпаффа были просто не в состоянии прийти на урок: половина из них отмывалась от гноя бубонтюбера, канистру с которым случайно взорвали на гербологии двое шалопаев, решивших устроить дуэль. Им, конечно, придется отбывать наказание у школьного смотрителя… очень долго.

В уютной комнате с бордовыми шторами, несколькими креслами и мягкими диванами, возле которых стояли плетеные столики, было всего двое — Галатея Меррисот, преподающая в Хогвартсе ЗОТИ, и мужчина в строгих прямоугольных очках — Джеймс Маккалог — астроном. Они сидели возле камина, попивая ароматный чай из фарфоровых чашек с голубым узором, и что-то оживленно обсуждали. Уроки у Маккалога во втором семестре обычно проходили ранним утром, когда еще можно было разглядеть созвездия и планеты на тёмном небе, а Галатея, кажется, действительно отпустила слизеринцев и рэйвенкловцев.

— Альбус, у вас окно? — поинтересовалась Меррисот, согревая руки о кружку. — Странно вас видеть в такое время здесь.

Профессор улыбнулся пожилой женщине, с которой был всегда в дружеских отношениях.

— Да, благодаря инциденту на уроке у Валериуса я могу немного передохнуть, — он занял место рядом с Джеймсом, который уткнулся в газету. — Вы не против, если я присоединюсь? — скорее констатировал, чем спросил Дамблдор, наколдовывая себе чашку.

— О, конечно-конечно, — заулыбалась волшебница, наливая вновь пришедшему горячего чая. — Вы слышали, что сделал Эсквайер на зельях? Происшествие у Валериуса и рядом не стояло.

— Да уж, Гораций еще долго не отойдет от этого; однако, надо сказать, благодаря этому мальчик получил путёвку в Клуб Слизней. Отменно сваренный Напиток Живой Смерти! Мало кому удавалось с первого раза, — припоминал Альбус. — Жаль, что юный зельевар слегка неуклюж…

— Это самое плохое качество для зельевара, — не отрываясь от газеты, произнес Маккалог.

— Что вы с таким интересом рассматриваете, Джеймс? — спросил Альбус, заглядывая в газету коллеги. — Пророк в кои-то веки написал что-то стоящее… для вас?

Это замечание было к месту, так как Маккалог вообще никогда не читал газет, всегда узнавая новости от коллег за завтраком, а в роли бульварных строк предпочитал «Пояс Ориона» — еженедельное издание по Астрономии — однако сегодня он изменил своей привычке.

— Джеймса не было на завтраке, — посмеиваясь, сказала Галатея и отпила из чашки малиновый чай.

— Неужели? — подхватил Альбус, который и сам сегодня его пропустил. — Это что-то новенькое, чтобы Джеймс пропустил самый важный прием пищи!

— Я всё ещё здесь, — напомнил о себе тот, подняв чашку кверху.

Дамблдор и Меррисот не сдержали смеха: они всегда находили повод для хорошего настроения. Ни для кого не было секретом, что два пожилых профессора не прочь иногда пропустить по стаканчику медовухи в компании друг друга и обсудить что-то по работе или же просто поболтать о том о сём.

— Ох, и бывают же случаи! — задумчиво сказал профессор астрономии, переворачивая газетный лист; это были, скорее, мысли вслух.

— Что произошло? Опять пишут про Гитлера? — поинтересовался Дамблдор, пробуя на вкус восхитительный малиновый чай. — Боюсь, что нам не понять мотивов этой странной войны.

Джеймс, наконец, отвлекся от чтения, теряя интерес к новой статье, и позволил Галатее снова наполнить свою чашку.

— Нет, на этот раз этот фанатик ни при чем, — поведал он. — Вы не читали сегодняшнюю газету, Альбус?

— Увы, у меня не было на это времени: Пивз устроил потоп перед портретом Полной Дамы, и мы со старостами убирали его последствия. Что-то он совсем распоясался. Так что там со статьей? — спросил Альбус, перебивая самого себя.

— Всего лишь заметка, — Джеймс перелистнул страницу обратно и начал читать вслух. — «Во вторник в больницу имени Святого Мунго поступила пациентка с множественными переломами и ранениями. Из-за серьезной черепно-мозговой травмы она потеряла память. Тех, кто знает её и имеет какую-либо информацию, просим обратиться в редакцию «Ежедневного Пророка» в отдел срочных новостей к помощнику редактора — Фанни Мейл, или в больницу Святого Мунго к заведующей отделением «травм от рукотворных предметов» — Эмме Хейли. Мы надеемся на ваш отклик, так как «Джина», как окрестили её колдомедики, не может вспомнить даже своего имени», — Джеймс закончил чтение и взглянул на Альбуса.

— Бедная девочка, — вздохнул тот, — должно быть, тяжело ничего не помнить. Чем же тебя заинтересовала эта статья, Джеймс?

— Джеймс всегда радел за сирых и убогих, — снова ответила за него профессор ЗОТИ, на которую коллега взглянул недовольно.

— Галатея, я, конечно, ценю твою заботу о моих голосовых связках, но я вполне могу сам отвечать.

— Ну вот, ты переживаешь о других, но не позволяешь заботиться о себе, — она подмигнула ему, вызвав ещё один сердитый взгляд.

— Могу я взглянуть? — попросил Альбус, притягивая к себе газету, пока между коллегами происходила дружеская перепалка.

С Небольшой круглой фотографии на него смотрела юная девушка, неуверенная, но отнюдь не запуганная. На голове повязка, скрывающая лоб и волосы, но из-за плеча можно было разглядеть несколько светлых прядей. Больничная пижама была ей немного великовата, а забинтованная рука еще больше заставляла приковывать к пациентке сочувствующие взгляды. Дамблдор смотрел на неё очень внимательно, разглядывая каждую деталь.

— Альбус, будешь еще чаю?

Но предложение было проигнорировано. Дамблдор не мог сказать, что так сильно его заинтересовало в юной несчастной. Это было что-то интуитивное, что-то невероятное: её скулы и огромные глаза, а еще неуверенная попытка улыбнуться в объектив. Поначалу сходство казалось мимолетным, но, продолжая вглядываться в фото, Альбус всё больше уходил в размышления. Различий тоже было много. Неправдоподобно, немыслимо, нонсенс, девочка старше, чем должна быть, но сердце подсказывало, что это может быть именно она...

— Альбус? — переспросила Меррисот. — Ты что, знаешь её?

Но он молчал, словно выпал из реальности, продолжая мысленный диалог с самим собой. Дамблдор просто поднялся с кресла и, не отрывая взгляда от фотографии девушки, сказал:

— Галатея, прошу, передай Армандо, что мне нужно срочно отбыть по важному делу…

— Альбус, говори, что случилось, немедленно! — в профессорском тоне напирала Меррисот, когда ничего не замечающий Дамблдор уже проделал путь до двери.

— Я… я должен это проверить, — отрешенно сказал он, коснувшись ручки двери, но, наконец, словно придя в себя, он обратил внимание на удивленных коллег. — Галатея, Джеймс, прошу меня простить, но это не терпит отлагательств.

— А как же занятия?

Но Дамблдор уже вышел за дверь, оставив коллег в недоумении. Ему срочно нужно было увидеться с братом…

— Целительница Хейли скоро вас примет, — сообщила пухлая розовощекая волшебница, не поднимая взгляда.

Огромная стопка медицинских документов возвышалась по правую руку от нее, а перо порхало над очередной историей болезни. Бумажной волокиты, как и больных, во время войны прибавилось, и она не обращала внимания на посетителей, подошедших к её столу за очередной справкой, а лишь сухо отвечала на вопросы.

Альбус вернулся обратно к брату, который с опасением смотрел на сидящего через стул волшебника, покрытого карбункулами и коричневой слизью. Бедолага ютился в самом углу, чтобы не смущать посетителей своим недугом, а ожидающие приема больные поглядывали в его сторону со смесью жалости и отвращения. Помимо всего, от несчастного исходила трупная вонь.

— Говорю тебе, это глупая затея, Альбус, — недовольно проворчал Аберфорт, сложив руки на груди — явная поза отторжения — он и так никогда не был с братом в хороших отношениях. — Нам стоит уйти, чтобы не давать девочке повода на ложную надежду.

Старший Дамблдор улыбнулся.

— Почему ты так уверен, что это не она? — Альбус огляделся по сторонам в поисках любопытных свидетелей разговора, но на них никто не обращал внимания; поблизости находилась лишь старенькая волшебница — одна из тех, кто избыток свободного времени и энтузиазма направляет на дружеские визиты к как можно большему количеству лекарей. — Неужели ты забыл, как исчезла Моргана? — к концу фразы он понизил голос до шепота.

— Это нелепо, прошло только семь лет, Авроре тогда не было и четырех! — возразил Аберфорт. — Неужели ты не смог отличить одиннадцатилетнюю девочку от семнадцатилетней, Альбус?

— Кто здесь мистер Бойль? — Целительница с картой в руках обвела взглядом шестерых присутствующих в приемном отделении и, найдя пациента, неуверенно поднявшего руку, на мгновение поморщилась. — Идите за мной, — скомандовала она и, развернувшись, пошла по коридору в сторону лестниц.

Братья проводили взглядом вскочившего с места волшебника, покрытого карбункулами, и вернулись к разговору:

— Она могла вернуться так же, как внезапно исчезла, — стал убеждать Альбус. — Со временем шутки плохи.

— Это звучит неправдоподобно, — открестился Аберфорт. — Не понимаю, зачем ты втягиваешь меня в это?

Альбус внимательно взглянул в серые глаза своего брата, словно искал в них поддержки. Та самая фирменная улыбка на его лице неизменно раздражала Аберфорта вот уже долгие десятилетия.

— Неужели тебе не интересно? Она может быть твоей внучкой!

— Серые глаза могут быть у кого угодно, Альбус! — ворчливо отозвался брат, прекрасно понимая, о чем ему втолковывают. — И не смей сравнивать её с Арианой! — еще больше сердился Аберфорт. Он до сих пор не простил Альбусу смерти младшей сестры, но не мог не заметить, что девушка не просто отдаленно напоминает ее, а действительно является практически точной копией погибшей много лет назад Арианы.

— Как насчет носа и скул? Даже взгляд — она очень похожа на Моргану, — Альбус вовсе не сердился на него, но нужно было определенное давление, поэтому он проигнорировал замечание о погибшей Ариане, стараясь ставить в пример не её, а дочь Аберфорта.

— Альбус, твои доводы притянуты за уши! — возмутился тот; еще немного, и он просто встанет и уйдет.

— Не заставляй меня их сравнивать, ты и сам прекрасно видишь, — спокойно констатировал Альбус, поглядывая на открытую дверь в коридор первого этажа. Он не ждал понимания от брата, но стремился ускорить встречу с девушкой, чтобы доказать Аберфорту свою правоту. — И потом: разве ты не помнишь, что еще в детстве она так сильно ее напоминала?

В проеме появился молодой мужчина в медицинской мантии и с колпаком на голове, скрывающим рыжеватые волосы. Как и остальные колдомедики, он пристально оглядел ожидающих приема волшебников, но не проронил ни слова. Он безошибочно нашел тех, кто ему нужен. Альбус встал с неудобного деревянного стула и протянул руку подошедшему магу.

— Мистер Дамблдор, — мужчина пожал руку одному волшебнику и повернулся к насупившемуся Аберфорту. — И… мистер Дамблдор. — Младший брат неохотно ответил на рукопожатие сияющего улыбкой колдомедика.— Меня зовут Николас Уортли, можно просто Николас, я лечащий врач девочки. О, наконец-то мы вас нашли, точнее, вы — Джину. Пойдемте со мной, — он предложил братьям пройти в коридор первыми и продолжил разговор: — Её подбросили к нам неделю назад, мы уж думали, что никто и не придет, однако статья в Пророке оказалась куда более действенной, чем помощь аврората; вы же прочли объявление в газете?

— Подбросили? — перебил Альбус, игнорируя вопрос.

— Да, простите, вы же всего не знаете, — целитель замедлил ход, чтобы успеть рассказать историю, ведь до нужной палаты оставалось всего несколько футов. — Джину, с вашего позволения буду называть её так, мы привыкли, подбросили к порогу Святого Мунго. То есть, её доставил домовой эльф. Целительница Хейли, бывшая очевидицей, не смогла разглядеть на нём знаков принадлежности какому-либо роду.

Альбус остановился: на его лице читалось выражение сосредоточенности.

— Николас, что вы еще знаете?

— О, всего крупицы. На ней была странная униформа: мы полагаем, что она могла быть пленницей, — колдомедик говорил не слишком уверенно, стараясь не вводить Дамблдоров в заблуждение домыслами. — На одежде были обнаружены следы ингредиентов какого-то зелья: белладонны, селитры и кусочки кожи бумсланга, — похоже, что целитель сам не понимал, о чем говорит. — Это странно, белладонна используется в приготовлении сонных зелий и некоторых ядов; селитра вообще нужна только для проявления колдографий, а кожа бумсланга…

— Для оборотного зелья, — задумчиво завершил старший Дамблдор. Он снял очки и протер их о ткань зимней мантии, висевшей на сгибе локтя. — В этом нет никакого смысла.

— И если имелись другие следы, они, скорее всего, испарились. Никакого зелья, содержащего три оставшихся на одежде ингредиента, не существует.

— Может, зелий было несколько? — неожиданно вступил в разговор Аберфорт. — Это наводит на мысль, что над девочкой проводили эксперименты.

— Мы об этом тоже думали, — на выдохе произнес Николас. — Еще мы обнаружили следы чар, но думаем, что это эльфийская магия, хотя есть вероятность, что магия использовалась в зелье. В любом случае, все это очень странно.

* * *

Волосы были расчесаны и аккуратными прядями спускались по плечам. Миссис Хейли позаботилась о её внешнем виде перед встречей с возможными родственниками. Повязку с головы сняли сегодня утром, и чувствовала Джина себя хорошо. Пациентка искренне надеялась, что узнает посетителей и не могла скрыть предательского волнения. Совсем скоро она узнает, кто она на самом деле и, возможно, вспомнит свою жизнь.

— Не волнуйся, Джина, — приободрила её целительница, положив ладонь на плечо девушки. — В любом случае, они узнали тебя, а память может вернуться, когда ты попадешь в привычную для тебя среду.

Джина взглянула на неё с благодарностью.

— Вы так добры ко мне, миссис Хейли, я не знаю, что бы я делала, если бы не вы, — с улыбкой произнесла она.

— О, дорогая, обязательно нашлась бы другая такая миссис Хейли, — пошутила она. — Всё будет хорошо, не переживай.

— Так, всё, я не боюсь! — забавно и смело добавила Джина, сжав ткань покрывала — вставать ей пока запрещали.

Эмма улыбнулась в ответ трогательной и храброй девушке. Она прикипела к ней всей душой: все-таки не каждый день в больницу поступают такие пациенты. А Джина была доброй, действительно доброй: в её больших серых глазах не было ни капли иных эмоций. Чистота взгляда еще в первый день поразила пожилую целительницу. Дело было даже не в потере памяти, а в восприятии окружающего мира и поразительной энергетике девочки.

— Что-то Николас задерживается, — произнесла Эмма, затем подошла к двери и выглянула в коридор.

Джина посмотрела на прикроватную тумбочку, на которой стоял аккуратный букетик наколдованной мимозы. Палата сверкала чистотой, и ей каждый день приносили сладости и еще чего-нибудь вкусненького. Всё отделение «травм от рукотворных предметов» носилось с ней, как с маленьким потерянным ребенком. К ней часто заходили совершенно незнакомые целители и беседовали подолгу. Жалость — это не то, что порождало такое отношение. Нет, Джина действительно нравилась всем без исключения, даже ворчливой, старой как мир заведующей терапевтического отделения, которая никогда не церемонилась с пациентами. И её сердце оттаяло при виде белокурой девочки с амнезией.

Целительница обнаружила Николаса, беседующего в коридоре с двумя волшебниками: у одного была гордая осанка и слегка тронутые сединой тёмные волосы; как полная противоположность ему — второй был сутул и одет небрежно, а его шевелюра пока не собирались седеть. Женщина вышла к ним и поздоровалась.

— Она готова к встрече с вами, — сказала миссис Хейли, оглядывая опрятного пожилого мужчину и его спутника, выражение лица которого намекало, что маг вовсе не рад находиться здесь. — А кем вы приходитесь Джине?

Альбус взглянул на брата, тот выглядел совсем отчуждённо. Нет, он не был черствым сухарем, просто не мог поверить в происходящее.

— Джина, — называя это имя, Альбус добродушно усмехнулся, — родная внучка моего брата,— завершил он, глядя в глаза целительнице.

— А может быть и нет, — проворчал Аберфорт недовольно.

Эмма нахмурилась и довольно строго оглядела волшебников.

— Вы… Вы, что, не знаете еще, она ли это? — пораженно сказала женщина, начиная сердиться. — Я не понимаю, как вы могли не узнать её по фотографии. Нет, я не пущу вас к Джине, пока вы все не объясните, — настроение Эммы переменилось моментально.

Расправив плечи, целительница Хейли перегородила собой путь, словно груда камней. Её недовольный взгляд буравил волшебников. Альбус старался поменьше раздражать брата и уж тем более временную опекуншу девочки, он сделал шаг на сближение, но целительница подняла бровь вверх — этого жеста было достаточно, чтобы предостеречь его от неверных движений.

— Миссис Хейли, я прошу вас не делать поспешных выводов, мы сейчас всё объясним, но только наедине, — Альбус многозначительно посмотрел на Николаса, который не собирался двигаться с места, а добродушное выражение лица колдомедика превратилось в непроницаемую маску. — Я вас очень прошу… Не думаю, что эта история окажется такой уж интересной, но, на всякий случай, мы не хотим огласки.

Эмма недоверчиво смотрела на волшебника. Николас всем своим видом показывал, что не оставит её наедине с посторонними.

— Полагаюсь на вашу врачебную этику, если угодно, — со всей серьезностью продолжил Альбус. — Мы склонны доверить сведения только вам, миссис Хейли.

— Но я лечащий врач Джины! — возмущенно перебил Уортли; можно было счесть эту агрессию проявлением нездорового любопытства, однако с точки зрения той самой врачебной этики Уортли был прав.

Целительница уже остыла от первой вспышки недовольства. Она была главной после заведующей в этом отделении и имела право принимать решения, хотя была совершенно не готова к такому повороту событий.

— Пройдите за мной, — все еще настороженно попросила она.

— Но, целительница Хейли!

— Николас, иди к Джине, скажи, что мы сейчас подойдем. Иди уже! — скомандовала она, когда Уортли снова собрался возразить.

Молодой целитель взял себя в руки и, напоследок кинув недоверчивый взгляд на наглых пожилых мужчин, скрылся в палате. Эмма проводила посетителей в свой кабинет, профессиональную безликость которого разбавляла лишь рамка с небольшой семейной колдографией на стене возле календаря, открытого на феврале. Несмотря на сезон, форточка в кабинете была открыта, но не пропускала холодный воздух внутрь, лишь слегка проветривала помещение. Женщина волшебной палочкой удалила круги от чая на письменном столе, а заодно и кружку с остывшим напитком, и жестом пригласила гостей присесть на стулья напротив. Аберфорт помедлил: если бы не его реплика, то не пришлось бы устраивать этот разговор, отнимающий время.

— Итак, я вас слушаю, — сказала она, сложив руки на столе замком и приняв официальный облик; что не удивительно, ее взгляд был прикован к Аберфорту, который приходился Джине дедушкой — если, конечно, это так...

Аберфорт недовольно смотрел в ответ. Он даже не снял свой полушубок, надеясь поскорее уйти из больницы. То, что говорит Альбус — полная ерунда и околесица, и как он мог позволить ему втянуть себя в эту сомнительную авантюру? Альбус же, наоборот, по обыкновению был собран и спокоен; он потянулся к нагрудному карману жилетки, извлек оттуда небольшой снимок и положил на стол перед целительницей. Ее взгляд из мягкого и доброго превратился в холодный, скептичный, что совсем не шло миссис Хейли. Мимические морщинки, присущие только добрым людям, разгладились, но все равно были заметны и не сочетались с равнодушным строгим образом, которым она неумело пользовалась.

— Это Аврора в три года — её последняя фотография, прежде чем девочка исчезла…

Дамблдор был превосходным оратором, он с легкостью убеждал людей в своей правоте и очень редко врал, но сейчас правда была совсем неуместна. Картина истории, которую он собирался поведать, была сильно приукрашена, но в принципе напоминала о сути настоящих событий, однако за умолчанием многих моментов — например, промежутка времени, который никак не сочетался с возрастом Джины. Разговор занял около получаса, а целительница всё не верила; она, вероятно, могла придумать себе множество вариантов, зачем этим двум волшебникам, а точнее, конкретно этому понадобилась какая-то потерявшая память девочка. Дамблдор лгал мастерски, так, что не оставалось и сомнений в его словах.

Эмма разглядывала фотографию с недоверием: дети меняются, особенно такие маленькие, но, несомненно, их Аврора была похожа на Джину. Те же белые волосы и светлые глаза (фотографии не умели передавать цвет), а вот её мать, держащая ребенка на руках, могла быть родственницей Джины: схож был овал лица и нос, возможно, что-то во взгляде… Однако цвет волос и разрез глаз, которые были такими же серыми, как и у Аберфорта и Джины, не давали повода для сравнения.

— У нас, к сожалению, не сохранилось документов, миссис Хейли, — завершил рассказ Альбус, подходя к главной теме. — Мать очень переживала исчезновение маленькой Авроры, и это сильно сказалось на ее здоровье. Она таяла на глазах... — Альбус снова сделал многозначительную паузу. — Отец бросил высокий пост в министерстве и уехал из страны после гибели Морганы. И я надеюсь, что вы не предадите эту трагедию огласке: это слишком личное; и потом: прессе были предоставлены совершенно другие факты гибели Морганы и исчезновения Авроры.

Взгляд женщины стал мягче, но она все еще не верила.

— Это невероятно, и я не могу вам поверить, мистер Дамблдор, но я вижу, что вы не желаете Джине зла, — произнесла она, пытаясь прочитать обратное в глазах собеседника — своеобразная игра. — Но как так получилось, что Аврора исчезла? Что с ней могло произойти?

— Боюсь, что мы этого не знаем, — грустно вздохнул Дамблдор для образа. — Вероятно её похитили, но могло произойти всё, что угодно. Вы сами предположили, что её держали в заточении. Ангус — её отец — был очень влиятельным человеком в магической Британии, предполагать можно многое.

— Звучит правдиво, но, мистер Дамблдор, где гарантии, что с Джиной ничего не случится?

Дамблдор лукаво взглянул на волшебницу. Складывалось впечатление, что они вдвоем находились в кабинете, а Аберфорт здесь был мебелью. Младшему брату не очень-то нравилась ложь, но он понимал, что иначе нельзя. Альбус не имел привычки лгать так много.

— Я полагаю, что вы не читали такие журналы, как «Трансфигурация сегодня» и «Практика зельеварения»? — после этих слов Альбуса Аберфорт едва заметно усмехнулся; пускай это не было хвастовством, а попыткой подтвердить значимость своей личности, чтобы втереться в доверие, ему явно не нравился такой подход брата к делу. По не изменившемуся взгляду целительницы старший Дамблдор понял, что названия журналов, в которых частенько печатались его статьи, Хейли ни о чем не говорят. — Что ж, — попытался он зайти с другой стороны, — я являюсь профессором трансфигурации в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, а также заместителем директора, миссис Хейли. Возможно, рекомендательное письмо от директора сможет как-то уладить…

— Постойте, профессором трансфигурации в Хогвартсе? — неожиданно перебила волшебница и внимательно взглянула на собеседника; она открыла ящик своего стола и, поискав в документах, неожиданно извлекла оттуда медицинскую энциклопедию в новенькой обложке. Порывшись в ней, она, наконец, открыла нужную страницу и внимательно вгляделась в фото, а затем перевела взгляд на Альбуса. — Вы — Альбус Дамблдор — изобретатель одиннадцати способов использования драконьей крови, пять из которых — в медицинских целях! Как же я раньше не поняла?! Ведь знакомая фамилия!

Аберфорт закатил глаза и хлопнул по коленям ладонями.

— Так и знал, что ты не сможешь без хвастовства, — недовольно проговорил он.

Целительница улыбнулась, наконец-то в её карих глазах появилось тепло и доверие, даже показалось, что в небольшом кабинете подскочила температура от такой перемены настроения.

— Что ж вы сразу не сказали?! — смущённо заулыбалась она.

— Разве это могло бы что-то изменить? — усмехнулся Альбус, но он явно лукавил. — Я просто хотел сказать, что с девочкой всё будет в порядке. Я вовсе не проходимец, и ей, полагаю, будет лучше всего находиться в Хогвартсе или в Хогсмиде, рядом со своим дедушкой, там, где ей и место. А ваш Бенджамин был блестящим студентом, таких не зря берут в Рэйвенкло, — перевел тему он, поглядывая на фото в рамке. — И еще талантливым спортсменом, наша гриффиндорская команда натерпелась от него в свое время…

Они уже выходили из кабинета, беседа перетекла в дружеское русло и приняла неформальный оттенок. Эмма была хорошей женщиной, но, несмотря на это, ее оказалось легко ввести в заблуждение, чем могли бы воспользоваться действительно плохие люди. Целительница не заметила, как форточка в ее кабинете бесшумно захлопнулась, когда они, наконец, покинули кабинет, чтобы встретиться с Джиной.

* * *

Николас шокировано смотрел на то, как целительница Хейли идет по коридору прямо к палате и улыбается во все тридцать два зуба, впрочем, как и следовавший за ней старший Дамблдор. А вот младший был всё так же угрюм и недоволен. В голову целителя пришли не очень хорошие мысли: а вдруг Эмму заколдовали?

— Проходите-проходите, — гостеприимно произнесла женщина, пропуская в палату двух мужчин.

Николас недовольно взглянул на неё и потребовал объяснений:

— И как прикажете это понимать? — ровным тоном спросил он. — Секунду назад вы закрывали собой вход в палату, а теперь готовы расстелить перед ними ковровую дорожку!

— Николас, всё в порядке, и как я раньше не узнала профессора Дамблдора?! — возмутилась она от самой себя; Уортли еще повезло, что она не осекла его на довольно грубом обращении к старшему по званию. — Ох, Бенджамин целых десять лет назад закончил Хогвартс, а ты почему не сказал мне, кто он такой? — искренне удивлялась она.

— Я учился в Шармбатоне, — не меняя интонаций, ответил мужчина.

Он не пошел за целительницей в палату; она закрыла дверь прямо перед его носом, ясно давая понять, что не стоит лезть. Уортли нервно сжал кулаки и отправился в сторону приемного отделения, по дороге случайно толкнув одну из медсестер. Девушка уронила папки, что несла в руках, но Николас и не подумал остановиться, чтобы ей помочь, и даже не извинился.

В палате меж тем происходила немая сцена: Джина рассматривала посетителей, а они давали ей возможность прийти в себя и не торопили. Она не хмурилась, пытаясь что-то разыскать в своей памяти, напротив — её лицо было гладким и не выражало никаких эмоций. Аберфорт старался вообще не обращать внимания на пациентку, но это, скорее, было признаком удивления, которое было сложно скрыть. Одно дело увидеть фотографию, а другое — живьем. Без сомнений, она походила на Ариану очень сильно: те же светлые волосы и серые глаза, брови, нос, скулы — всё до мелочей.

— Меня зовут Альбус Дамблдор, а это мой брат и твой дедушка — Аберфорт, — представился, наконец, волшебник.

— Я… я не уверена, но, кажется, я вас знаю, — она искала подтверждения в глазах Альбуса, а Аберфорт был совсем недоволен её словами.

— Ты не можешь нас знать, — честно сказал Альбус, не давая повода целительнице вновь искать возможность их прогнать, — тебе было всего три, когда ты пропала.

Она удивленно уставилась на миссис Хейли в поисках защиты и понимания. Конечно же, Эмма сразу поспешила к ней и, присев на краешек кровати, взяла её руку в свои.

— А что же я делала остальное время? — пораженно спросила белокурая девушка. — Почему я ничего не помню? Тогда кто вы, и почему я вас действительно откуда-то знаю? — голос становился беспокойным, Эмма чувствовала, как подрагивает рука Джины.

Возможно, впервые за время, проведенное в неведении в больнице, девушка испугалась, и испугалась очень сильно. Она пораженно смотрела на посетителей, стараясь унять дрожь. «Тебе было всего три, когда ты пропала…» — слова эхом отдавались в голове; неужели, как и предполагали целители, она находилась в плену так долго? Но пленникам вряд ли дают образование, а ведь она знала многие науки, например, зельеварение — она знала составы некоторых зелий, которые ей давали в больнице. Джина впервые ощутила, как по щеке скатилась слеза. Она так надеялась, так ждала, что к ней кто-то придет, но это было удивительно несправедливо — узнать, что она пропала так давно. Может, сознание просто дорисовало картину двух пожилых мужчин, стоящих посреди палаты, и она вовсе не знает их? Тогда что же это?

— Тише, Джина, — стала успокаивать её Эмма, поглаживая по плечу. Целительница повернулась в сторону Дамблдоров, которые спокойно смотрели на первую в новой жизни истерику девушки. — Может, не стоит сразу переходить к сути?

— Полагаю, миссис Хейли…

— Прошу, зовите меня просто Эмма, — сказала она доверчиво.

— Эмма, — просмаковал имя Альбус, — я думаю, что ничего утаивать не стоит.

Целительница посмотрела в глаза девочки, из которых больше не лились отчаянные слезы, она погладила её по голове и убедилась, что истерик не предвещается. Джина была сильной.

— Мне кажется, что я видела вас раньше, — продолжила девушка гнуть свое, — но, вы… словно помолодели, — заключила она, глядя в глаза Альбуса.

Старший Дамблдор улыбнулся, широко и многозначительно взглянув на Аберфорта.

— Не надо, — сказал его брат, предостерегая от слов: «я же тебе говорил!».

— Итак, — продолжил Альбус, вовсе не собираясь выдавать свои секреты, — тебя зовут Аврора Уинтер…

— Но откуда вы знаете, вы же видели меня в три года в последний раз, если это вообще была я?! — перебила Джина после краткого описания Авроры Уинтер; она, кажется, совсем не хотела сближаться с двумя странными волшебниками.

Альбус понимал её здравое любопытство и поэтому постарался быстрее избавить от дискомфорта и привести к доверию. Его рука потянулась к нагрудному карману, но фотокарточки там не обнаружилось. Он стал шарить по остальным, но безрезультатно.

— Мерлин, я растяпа! — сетовал он. — Я, кажется, забыл фотографию в вашем кабинете, Эмма, не могли бы вы её призвать?

Целительница достала из кармана белой мантии волшебную палочку и направила на окно, которое распахнулось, впуская в палату поток свежего зимнего воздуха.

— Акцио фотография, — произнесла она уверенно.

Секунда-другая, но ничего не происходило. Хейли вопросительно уставилась на свою волшебную палочку и задумчиво сказала:

— Странно, но я не закрывала форточку. Ох уж эти больничные эльфы! — внезапно начала сварливо ругаться она. — Мистер Дамблдор…

— О, пожалуйста, просто Альбус, — добродушно сказал тот, даря в ответ еще одну улыбку. — Я понимаю ваше беспокойство, но за минуту, что вас не будет, ничего не случится. Конечно, если вы возражаете, Эмма, мы можем выйти.

Но, на удивление, целительница обратилась не к ним, а к Джине и, не успев озвучить вопрос, получила неожиданный ответ:

— Миссис Хейли, за минуту со мной действительно ничего не случится, и потом, снаружи много людей, а на больнице антиаппарационый щит, — заверила колдомедика Джина.

— Что ж, Альбус, я на секунду, — сказала целительница и прошла мимо них за дверь.

— Вы ведь нарочно хотели остаться со мной наедине? — произнесла Джина, внимательно глядя в лукавые глаза Альбуса, но потом неожиданно перевела взгляд на его брата. — А почему вы молчите? За все время, проведенное в палате, я слышала от вас только два слова, непонятные, но явно что-то означающие, — завершила она и сложила руки на груди, приготовившись слушать рассказ.

Дамблдор и представить не мог, что девочка окажется столь проницательной, он прекрасно понимал, что у него мало времени на разговор с ней до того, как вернется Эмма, поэтому не стал растягивать свою речь:

— Могу я называть тебя Джиной? — поинтересовался он и получил кивок в ответ; она внимательно следила за каждым его жестом. — Джина, мой брат не верит, что ты можешь быть Авророй, но я могу сказать точно, что я не ошибся. Ты действительно знаешь меня и Аберфорта, но только ты знаешь нас старше, чем мы есть сейчас. — Он видел, как большие серые глаза округляются от удивления и непонимания. — Не перебивай, у нас мало времени. Я не говорил целительнице Хейли самого важного, потому что то, чем занималась твоя мать в прошлом, является незаконным, мы не хотим, чтобы всплыла эта информация. Ты прибыла из будущего…

— Но...

— Подожди, — перебил её Альбус. — Ты можешь не верить, но у меня есть одна интересная история для тебя, — продолжал он.

— Ты выдаешь тайны нашей семьи незнакомой девочке…

— Замолчи, Аберфорт! — довольно резко попросил Альбус, не отрывая взгляда от Джины. — Я не говорил всей правды Эмме и не скажу этого, когда она войдет в эту дверь. Прошу, не верь моим словам о своей жизни, — Дамблдор ещё никогда не говорил так ёмко и быстро. — Если ты пойдешь с нами, то дашь себе возможность узнать правду о том, что же на самом деле с тобой произошло. Запомни, этого никто не должен знать…

— Я вас не понимаю…

Дверь скрипнула и отворилась, Джина замолчала на полуслове; в палату вошла миссис Хейли с фото в руках. Она взглядом спросила разрешения у Альбуса и протянула снимок пациентке, на лице которой отобразилась неуверенность, полный багаж разногласий с самой собой после того, что вывалил на нее этот странный волшебник, который почему-то уверен, что она и есть та самая Аврора Уинтер. А вдруг он причинит ей вред? Она осторожно взяла в руки фотографию и нерешительно посмотрела на старшего Дамблдора; смотреть на второго совсем не хотелось — он неприятно кривил губы и с опаской поглядывал в её сторону.

И Эмма, и два Дамблдора ожидали от неё реакции, но Джина все еще медлила и не собиралась смотреть фото. Наконец, собравшись с силами, она опустила взгляд на пожелтевшее изображение женщины с ребенком на руках…

Она не заметила, как перестала дышать, глаза отказывались видеть, верить. Её вовсе не интересовала маленькая белокурая девочка, всё внимание приковала к себе женщина с волосами намного темнее, чем у её дочери. Было что-то невероятное в ней, что-то близкое и такое далекое. Джина почувствовала, что очень соскучилась по ней, но не могла вспомнить, почему, хотя догадывалась, кем ей приходится улыбающаяся волшебница на колдографии…

* * *

Джина закашлялась, когда выходила из камина и едва не потеряла равновесие, запнувшись о края мантии, одолженной мистером Дамблдором. Своей одежды у нее, конечно же, не было, осталась только та, которая была на ней, когда она попала в больницу. Целители очистили всё от грязи, но выглядел комплект более чем непривычно для окружающих. Джинсы смотрелись странно; Эмма, кажется, говорила, что похожие штаны носили фермеры, однако покрой был совершенно диковинный — слишком узкие, черные и с немного заниженной талией, словно они были малы девочке.

Помещение, в которое она попала, не было обставлено богато: всего лишь каменные стены и пара небольших окон с ромбовидным узором, посередине стоял далеко не новый диван с обивкой из грубой темно-бордовой ткани, протершейся от времени, выцветший ковер располагался между диваном и камином, из которого она вышла. Это была гостиная, но создавалось впечатление, что подобным интерьером хозяин прогонял нежданных гостей. Комод и буфет одиноко стояли у стены; всего несколько книг, с которых явно давно не вытирали пыль, располагались прямо на каминной полке. Вслед за ней в гостиную переместился Аберфорт — её предполагаемый дедушка, а еще через несколько секунд — Альбус. Волшебники стряхивали с себя сажу, пока Джина осматривалась. Ей было здесь неуютно, и храбрость куда-то испарилась, стоило покинуть стены ставшей родной палаты. Дамблдоры забрали её через два дня после первой встречи, когда Джину выписали. Эмма обещала, что будет присматривать за ней, но целительницу ввели в заблуждение лживой историей семьи Авроры Уинтер. Стоило ли бояться и паниковать? Вероятно, стоило, однако любопытство девочки было куда весомее.

— Аберфорт, я полагаю, что комната Джины уже готова? — с улыбкой спросил старший брат, на что второй недовольно фыркнул.

Отчего же Аберфорт был так уверен, что перед ним не его внучка, а какая-то самозванка? Джина не собиралась винить его в этом, ведь сама этому не особо верила.

— Готова-готова, — проворчал он и хмуро оглядел Джину с головы до ног. — Предпочитаешь сначала осмотреть свою комнату или сразу начать мучить нас вопросами?

Джина на мгновение сжалась от такого обращения, но к ней на помощь пришел Альбус. Он неожиданно оказался рядом и приобнял её.

— Думаю, Джина прекрасно отдохнула в больнице, и нет смысла тянуть с разговором, а дом ты посмотришь потом, — он приободрил свою внучатую племянницу улыбкой. — Аберфорт, постарайся быть полюбезнее со своей внучкой!

— Еще не доказано, что она моя внучка, — ответил тот, снимая с себя полушубок и меняя его на странного вида тулуп, состоящий из кусочков шерсти разного размера.

— Аберфорт, она узнала Моргану на фотографии…

— Если вам неудобно сейчас разговаривать, то я могу немного подождать, — негромко пробормотала Джина, стесняясь волшебников; она аккуратно сняла с себя мантию Альбуса, постаралась стряхнуть с неё золу, но без магии получалось скверно.

Альбус лишь взмахнул палочкой, и грязь исчезла.

— Думаю, удобнее всего будет разговаривать здесь, — сказал он, предлагая девочке присесть на диван. Сам он чарами призвал плетеное кресло-качалку, которого Джина сначала не заметила.

Перед ней из воздуха появился поднос с чашками и горячим чаем и завис в паре футов над полом.

— Место, в котором ты находишься, называется «Кабанья голова», ты пока что будешь жить здесь.

— Это жилые комнаты над трактиром, — поведал Аберфорт, садясь на другой краешек дивана рядом с Джиной. — Здесь не очень прибрано, но жить можно.

Альбус благодарно улыбнулся брату, нехотя пошедшему на сближение. Джина поежилась от прохлады, и в тот же момент в камине вспыхнул согревающий огонь. За время отсутствия хозяина комната успела остыть.

— Многое из того, что было сказано в больнице, опущено, но также многое неправда, — решил без пауз начать Альбус, избавляя Джину от дискомфорта. — Твой отец действительно уехал из Великобритании после тех событий. Твоя мама — моя племянница Моргана — погибла не из-за истощения, как я сказал Эмме, она исчезла точно так же, как и ты.

— Мы пропали вместе? — удивленно спросила она.

— Да, случилась трагедия, но я полагаю, что она не оказалась такой уж страшной, — Альбус налил Джине чаю, так как она еще стеснялась сделать это сама. — Я не мог рассказать всего Эмме, потому что мало того, что история выглядит неправдоподобно, но у нас могли бы быть проблемы с законом. — Он посмотрел на брата, предлагая ему поддержать диалог и продолжить.

Аберфорт почесал небольшую бородку — явный признак нервозности.

— Моргана занималась исследованиями зелья времени, — пояснил он. — Ангус этого не поощрял. — Аберфорт намеренно избегал слов «мать» и «отец» в речи, давая понять, что вовсе не готов верить Джине, которая была в еще большем замешательстве. — Но моя дочь была упрямой и уверяла нас, что нашла способ перемещений во времени.

— А как же маховик времени? — удивленно спросила девушка, но младший Дамблдор был не намерен продолжать.

— Маховики времени могут перенести… — начал Альбус, но его перебили.

— Не более чем на четыре часа назад, я это откуда-то знаю, — оправдалась она.

— Верно. Моргана пыталась создать зелье, которое позволит отправляться в прошлое и в будущее, не ограничивая себя четырьмя часами, — Альбус перевёл взгляд на языки пламени, вспоминая события прошлого. — И, похоже, что ей это удалось, только что-то пошло не так, и ты отправилась вместе с ней, как и ваш дом.

— Дом? — удивленно переспросила Джина, заставляя Дамблдора вновь обратиться к ней взглядом.

— Да, ваш дом исчез вместе с вами, Ангус в тот момент был в министерстве по делам.

— Альбус, говори о главном! — нетерпеливо перебил Аберфорт.

Дамблдор с упоением глотнул чая из чашки и поставил ее на поднос, словно специально оттягивая время до самого главного. Джина же вообще не притронулась к напитку, а лишь перекатывала чашку в руках, все еще пытаясь согреться.

— С исчезновения Авроры прошло только семь лет, — не выдержал Аберфорт, поддаваясь на новую провокацию молчанием.

И именно ему достался потрясенный взгляд Джины, на что и рассчитывал старший брат.

— Я понимаю, что всё могло случиться, но мне явно не одиннадцать, — рассудила она. — Вы думаете, что я отправилась в прошлое специально? — все больше удивлялась девочка. — Но это же противозаконно! Вы полагаете, что моя мама отправила меня? Еще большая околесица!

— Мы ничего не предполагаем, — спокойно сказал Альбус. — Твоё появление здесь что-то значит, но я уверен, что Времени под силу вернуть всё на свои места…

— Если только Время не ошиблось несколькими годами, — завершил Аберфорт.

Джина грустно оглядела мужчин, пытаясь найти в их глазах понимание, но, похоже, что порыв забрать её из больницы был лишь интуитивным всплеском. У них нет и не может быть доказательств, что она — Аврора Уинтер. Всего лишь догадки.

— Ты же узнала Моргану и узнала нас, — понимая, о чем сейчас думает Джина, произнес Альбус.

— Но целительница Хейли сказала, что это может быть игрой воображения. Мой мозг болен и волен принимать желаемое за действительное, — сообщила она как на лекции. — Да и потом, почему у меня было столько переломов? А еще зелья на одежде… Меня могли пытать, возможно, проводили эксперименты…

Дамблдоры подождали, пока поток слов девочки иссякнет, и она вновь будет внимательно оглядывать их обоих в поисках ответов.

— Я думаю, что ты знала нас в будущем, — сказал Альбус. — Вот поэтому и узнала. Почему будущее, а не прошлое? Не думаю, что в прошлом носили такие узкие брюки, и ты могла видеть нас старыми. Похоже, Аберфорт, нас ждут долгие годы жизни, — усмехнулся волшебник, вызвав улыбку на лице встревоженной Джины. — Ну и главный аргумент…

— Нет, Альбус, не смей! — Аберфорт вскочил с места и угрожающе посмотрел на брата, но тот проигнорировал этот выпад, потому что доказательство действительно было.

Ящик комода открылся, и оттуда в воздух всплыл листок бумаги. Джина с удивлением наблюдала за тем, как младший Дамблдор пытается его перехватить по дороге, однако пергамент постоянно выскальзывал из его рук, пока не приземлился прямо к ней на колени. Аберфорт не стал отбирать фотографию, он злобно сверлил взглядом брата.

Уже второй раз за день она ощутила некий трепет перед фотографией, но на этот раз на фото была изображена другая девушка. Это была не Моргана, хотя родство наблюдалось. Джина потрясенно прикоснулась к своему лицу не в силах ничего понять; на неё смотрело её собственное лицо. Сходство было поразительным, конечно же, близнецами их нельзя было назвать, но сестрами точно. Фотография была очень старой, и углы обтесались, возможно, из-за временных пятен было сложно разглядеть все мелочи, но в целом Джина смотрела практически на свою копию, и, словно издевательство, светлые волосы волшебницы с фото были той же длины, что и у неё.

— Кто это? — тихо спросила она, не отводя взгляда от задумчивой девушки на фотографии.

— Это Ариана, наша погибшая младшая сестра и твоя тетя, — смирившись с вмешательством в личную жизнь, произнес Аберфорт, снова садясь на диван. — Длинная история…

— Твоя стряпня сегодня особенно невыносима!

Аберфорт с недовольством посмотрел на мага, сидевшего за ближайшим к барной стойке столиком. Сальные волосы и глубоко посаженные непонятного цвета глаза постояльца раздражали владельца трактира практически каждый день, и каждый день посетитель жаловался на еду, но все равно ел и выкладывал деньги. Сегодняшнее рагу из кабачков было, скорее, закуской к Огденскому виски, который был на несколько кнатов дешевле, чем в «Трех метлах». Аберфорт проигнорировал слова волшебника и продолжил лениво протирать стаканы.

— А вчера было ничего, — продолжил тот, с отвращением отодвигая пустую тарелку на край стола. — Может, у тебя было хорошее настроение, а, Аберфорт? Ещё виски! — скомандовал он, и только тогда хозяин заведения обратил на него внимание.

Нехотя Аберфорт бросил работу по протиранию кружек и затолкал замусоленную тряпку в карман передника. Обычно он был более разговорчив, но после замечания с едой стало не до разговоров. Он мысленно ругал девушку, которую навязал ему брат, за посильную помощь в последние три дня. Готовила она, как оказалось, сносно и даже вкусно. Старалась задобрить новоиспеченного дедушку своими кулинарными свершениями. Аберфорт налил в не очень чистый стакан порцию виски и отлевитировал его на столик раздражающего постояльца. Тот, не оценивая вкуса напитка, выпил разом и громко крякнул в кулак, а затем звонко опустил стакан на деревянный стол, привлекая внимание к своему будничному пьянству. Но подобные клиенты здесь были обыденностью, так что остальные двое у грязного окна не обратили на него внимания.

— Запиши на мой счет, — проскрипел он, проходя мимо барной стойки. — До завтра.

Хозяин трактира наблюдал за тем, как маг запахивает мантию потуже и выходит на улицу, впуская в помещение холодный воздух позднего января. Как только за ним закрылась дверь, Аберфорт обреченно вздохнул. И так каждый день: этот странный человек приходит в одно и то же время, как часы, заказывает порцию рагу или телячьих котлет и выпивает тройной виски. Обычно он не раздражал, ведь Аберфорт давно привык к таким посетителям, но сейчас что-то изменилось. И не потому, что маленькая самозванка готовит лучше него, а потому, что она вообще живет в его доме. Он не заметил, что вот уже пять минут протирает одно и то же место на барной стойке…

Аберфорт стал больше хмуриться, особенно когда смотрел на неё. Вылитая Ариана, и такая же непосредственная, как безвременно ушедшая сестра до той трагедии. О, конечно, Джине не рассказали настоящую историю, произошедшую около полувека назад. Выдумка о несчастном случае подошла, чтобы утолить её любопытство, которое, кстати, не было таким уж сильным. Девочка поняла сразу, что не добьется от Аберфорта должного отношения, и не пыталась звать его дедушкой. Он отругал её за порядок и чистоту, что она навела наверху в жилых комнатах, однако пустил к плите. Вид кухни «Кабаньей головы» поверг её в шок. Чистоплотностью это заведение не отличалось, а на кухне царила форменная антисанитария. Маленькая нахалка уговорила Альбуса прислать из Хогвартса домового эльфа на помощь, ведь сама, да ещё и без палочки, она вряд ли могла что-то сделать. Его болван-брат ходил у неё на поводу, он только умилялся о её знании, что в Хогвартсе есть эльфы.

Кстати, о палочке: если кое-какую одежду Альбус раздобыл для неё, то волшебную палочку следовало купить. Миссис Хейли рекомендовала ей не вставать с постели еще три-четыре дня, и, естественно, ни о каких прогулках и речи не шло, но на месте Джина не сидела. Она нашла стопку газет за последние полгода; некоторых выпусков не хватало, так как они отправлялись в камин, но по оставшимся изучала то, что происходило в Британии и в мире во время её отсутствия.

Больше ничего она не вспомнила, но и не ныла, и никаких нервозов, как предупреждала целительница, за ней не наблюдалось. У нее было достаточно странное поведение, как будто Джины не касалась ее собственная жизнь и пропавшая память.

* * *

Альбус с умилением смотрел на свою двоюродную внучку, припавшую к витрине «Сладкого Королевства» и разглядывающую танцующее имбирное печенье. Он видел отражение её улыбки и ореол влаги вокруг ладони и пальцев, прислоненных к стеклу. Словно маленький ребёнок, она искренне радовалась подобным мелочам. В белых локонах, торчащих из-под капюшона, и на ресницах застряли снежинки.

Сегодня впервые она вышла из дома и подставила лицо небу. Каминная сеть доставила их из трактира прямо в «Дырявый котел», а оттуда — на запорошенный снегом Косой переулок. Она так и шла, задрав голову кверху, лишь изредка оглядывалась по сторонам, словно искала для себя что-то новое. Альбус трансфигурировал для неё свою мантию на несколько размеров меньше, но одежды у нее все равно не было, и поэтому первым делом за покупками они отправились в «Мадам Малкин». Выбор одежды слегка удивил Дамблдора: девочка из другого времени совсем ничего не смыслила в моде сороковых. Она предпочла брюки платьям и юбкам, что было несвойственно для современных юных волшебниц, стремящихся к утонченности и строгости. Эти же брюки, как сказала хозяйка заведения, никто не покупал три года. Вместо каблучков — мужские ботинки на шнуровке, а ещё Джина подобрала несколько пар цветастых и полосатых носков. Выбор блузок и свитеров был более приемлемым. Альбус не стал переубеждать Джину (она пока не привыкла к имени «Аврора»), но настоял на нескольких вещах по его выбору: пары платьев и юбок и ужасных, по её мнению, сапогах и туфлях на небольших каблуках. Во «Флориш и Блоттс» они купили несколько книг за пятый, шестой и седьмой курсы по нескольким самым важным предметам. Альбус собирался проверить её знания и, конечно, позволить ей учиться в Хогвартсе на следующий год. В Хогсмиде среди пьяниц и грязного помещения паба с хмурым хозяином она попросту зачахнет.

Джина очень стеснялась тратить их с Аберфортом деньги, ведь зарплата профессора в Хогвартсе не отличалась роскошью, а выручка в «Кабаньей голове» едва покрывала расходы Аберфорта, но Альбусу было отрадно тратить на неё деньги, ведь он сам мало в чем нуждался, пока жил в Хогвартсе.

— Идемте, мистер Дамблдор, а то моя палочка заждалась, — она улыбнулась ему и поспешила вперед к магазину волшебных палочек Олливандера, сама не понимая, что знает туда дорогу.

— Да, скорее, а то она от тебя убежит, — усмехнулся Альбус, возвращаясь из собственных мыслей к реальности.

Такие вспышки долгосрочной памяти за ней уже наблюдались, и Дамблдор, конечно, надеялся, что ей удастся вспомнить прошлое, но на самом деле не очень-то этого хотел. Нет, в этом не было никакой личной выгоды; он лишь желал девочке научиться жить заново в этом времени, а воспоминания о будущем ей могут помешать, иначе её пребывание здесь можно будет назвать вмешательством во время, что делать категорически запрещено. Джина не хотела вредить, но ведь она не просто переместилась в прошлое, а вернулась, и значит её место здесь — в сороковых годах, однако и вспомнить то, что с ней было раньше, она мечтала больше всего. Дамблдор её понимал. Чувствовать себя потерянной и не на своем месте воистину тяжело. Нет, она не плакала по ночам в подушку и не пыталась что-то достать из своей головы, вела себя так, будто все нормально и ничего не происходит, но по большим глазам цвета пасмурного лондонского неба, таким же, как у Арианы, можно было прочесть странную одинокую тоску. Страшно не помнить даже своего имени, страшно жить в прошлом, думая о том, что должна знать будущее. И всё же, что заставило её вернуться?..

Она смотрела на вывеску магазина Олливандера, поджидая Альбуса.

— Почему не заходишь?

— Вас жду, мистер Дамблдор, — ответила она, не отрывая взгляда от больших букв названия магазина, на которых лежал снег. Наконец, Джина перевела взгляд на него.

— Это место кажется тебе знакомым? — спросил Альбус, становясь рядом.

— Я была в Косом переулке раньше, — поведала она спокойно, — или позже, но, кажется, что этого магазина я не помню.

О, как это странно: полагаться на чувства, а не воспоминания. С первого дня в новом для неё мире все встало с ног на голову. Джина дала волю эмоциям и теперь обращалась за помощью именно к ним. Даже у «Сладкого королевства» она позволила обонянию решать за разум. Знакомо, не ново, пахнет медом, клубникой и печеньем. Она сумела окунуться в мир чувств, и они стали заменой памяти.

— Я думаю, что мистер Олливандер нас уже заметил, — сказал Дамблдор, взглядом указывая на витрину магазина, за которой стоял невысокого роста человек, изучая возможных покупателей.

Когда они вошли внутрь, где-то в глубине небольшого помещения зазвенел колокольчик, однако хозяин уже встречал их.

— Добрый день, Альбус, — поприветствовал Олливандер и обратил внимание на гостью, снимающую капюшон, с которого, как и с ее волос, тут же посыпался снег.

— Добрый день, Гаррик, нам нужна волшебная палочка для этой юной особы, — Альбус выдержал паузу для того, чтобы владелец магазина успел оценить улыбающуюся девушку, рассматривающую его с не меньшим интересом.

— Я вас раньше не видел, мисс…

— Джина, просто Джина, — представилась она и, наконец, оторвала от него взгляд, чтобы получше рассмотреть помещение.

Магазин был совсем крохотным, но так показалось только на первый взгляд. Были еще стеллажи, стоящие задней стенкой к клиентам, возвышающиеся практически до самого потолка. Они скрывали другое помещение, о размерах которого можно было только догадываться, но Джина почему-то подумала, что оно вовсе не большое.

— Джина, — сказал седеющий мужчина, — вы недавно в Англии?

— Да, она моя двоюродная внучка, — ответил за нее Альбус, заставляя продавца удивленно взглянуть на него.

— Так ли это? — переспросил Олливандер, думая, что ослышался. — Но, насколько я знаю, она пропала несколько лет назад!

Эта информация была скрыта от общественности, когда Моргана пропала; по официальной версии: она и Аврора стали жертвами стада кентавров, охотящихся в лесах Шотландии. Тела так и не нашли, а о возрасте маленькой Авроры не всем было известно. Даже в прессе не оговаривался сей факт, тем более, позже появилось еще несколько безумных версий, придуманных разными людьми. Настоящей информацией владел очень узкий круг. Плюсом было и то, что ее отец, Ангус Уинтер, был главой невыразимцев, а их семьи были строго засекречены. Да, Альбус сделал вид, что рассказал целительнице Хейли больше, а главное, правду, хотя то была всего лишь более реальная выдумка. Правдивая ложь привела к доверию: ну не мог же он рассказать, как всё было на самом деле?

— Она нашлась совсем недавно, — поспешил заверить Олливандера Дамблдор. — Но это очень длинная история, а мы спешим, нам еще нужно успеть купить кое-какие вещи.

Хозяин лавки не стал спрашивать дальше, он наблюдал за девочкой, сложившей руки замком за спиной и рассматривающей пожелтевшую рекламу с футлярами и прикрепленной на крючки волшебной палочкой-муляжом.

— Ну тогда приступим, Джина? — позвал он.

Серые глаза с неподдельным интересом наблюдали, как линейка отмеряет расстояние от плеча до пола, затем от локтя до пальцев, а рулетка измеряет обхват запястья. Ей нравилась элементарная магия, ведь Олливандер управлял инвентарем, роясь в стеллажах с футлярами поодаль, однако частенько бросал на нее озадаченные взгляды. Наконец, линейка и рулетка упали на пол, а Джина уже наблюдала за увеличивающейся пирамидкой из длинных узких коробочек, стараясь скрыть волнение за покусыванием губы.

— А что случилось с вашей прошлой палочкой? — спросил он, но в ответ получил сосредоточенный взгляд.

— О, это все та же длинная история… — не дал ей раскрыть рот Альбус, за что Джина была благодарна.

Олливандер извлек первую волшебную палочку из футляра и протянул ей. Странное ощущение возникло внутри — и это было тем, по чему она соскучилась.

— Нет, не подходит, — внезапно сказал Олливандер, а её пальцы так и не коснулись заветного древка. — Попробуйте вот эту. Должна подойти: десять дюймов с четвертью, очень гибкая, из ивы, прекрасна для улыбчивых и жизнерадостных девушек, — сказал он, протягивая вторую.*

На этот раз волшебная палочка все же оказалась в её руках, только Джина совсем ничего не почувствовала, словно пальцы сжимали бесполезный кусок дерева.

— Хм, и эта не подходит, — кажется, Олливандера это озадачило. — Видимо, ей придется еще подождать свою волшебницу, но я был уверен, что она выберет вас, — с улыбкой сказал он.

— Значит, я не настолько жизнерадостная, — с ответной улыбкой произнесла она, принимая третью, про которую Олливандер не сказал ни слова.

Темное дерево, слишком длинная и, казалось, совсем неженственная. Задумчивость в глазах продавца волшебных палочек не скрылась и от Альбуса. Джина вернула ее продавцу, не дожидаясь новой фразы о том, что и эта не её палочка. Может, её собственная должна будет появиться в далеком будущем и просто еще не сделана?

Еще множество волшебных палочек она держала в руках, одна даже отскочила от неё, как ошпаренная. Джина смиренно принимала каждую, а Олливандер становился все угрюмее и угрюмее, он уже два раза ходил в подсобное помещение и доставал оттуда пыльные футляры с палочками неизвестного возраста. В следующий раз, когда он ушел за новой партией, Джина обессилено посмотрела на Дамблдора, но, кажется, и тот был в недоумении, хотя скрывал эмоции довольно хорошо.

— Ничего, Аврора, у Гаррика еще много палочек, я уверен, одна из них тебе обязательно подойдет, — Альбус с каждым днем все чаще произносил это имя, но все же звал её Джиной в большинстве случаев.

Она лишь печально вздохнула и от скуки снова взглянула на рекламный плакат. Мастер волшебных палочек никак не приходил, из подсобного помещения слышались выдвигающиеся звуки и хлопанье дверц. Джине не нравилось вот так стоять, и она решила подойти поближе, чтобы прочитать надписи мелким шрифтом внизу плаката. Там оказалась инструкция по выбору волшебной палочки, которую она и так сегодня наглядно узнала. Джина с любопытством потрогала волшебную палочку.

— О, боюсь, это всего лишь муляж, — сказал Олливандер, застав её за этим делом.

Он водрузил на письменный столик целый ящик с футлярами и сдул с них пыль. Он не собирался показывать при посетителях, что был в полной растерянности.

— Муляж? Она выглядит как настоящая, — задумчиво произнесла Джина, проводя пальцами по древку. Гаррик лишь усмехнулся, когда девочка сняла её с крючков и поднесла к глазам, чтобы лучше рассмотреть, словно что-то понимала в тонком искусстве изготовления палочек.

— Всего лишь кусок дерева. Продолжим? — как можно добродушнее сказал продавец, но от Альбуса не скрылось его волнение.

Дамблдор приподнял бровь, заметив странное поведение Олливандера, у которого из рук случайно выскользнул один из футляров и упал на пол.

— Я помогу, — сказала Джина, оказавшаяся рядом с ним. — Вингардиум Левиоса, — неожиданно произнесла она, и продолговатая коробка взмыла в воздух и приземлилась на стол совершенно обескураженного Олливандера. Из его рук едва не выпали остальные два футляра.

— А говорил — ненастоящая! — посмеиваясь, пожурил Альбус, глядя на улыбающуюся Джину и её приобретение. — Что ж, думаю, на этом можно закончить.

— Но она ненастоящая! — внезапно воскликнул Олливандер, удивленный таким поворотом событий. — Эта палочка никогда не работала ни в чьих руках! Мерлин, это просто невероятно!

Он не очень аккуратно кинул волшебные палочки обратно в коробку.

— Самая что ни наесть настоящая! — возмутилась Джина. — Вы не хотите её продавать?

— Нет-нет, что вы! Я просто… — но он запнулся, не в состоянии отойти от шока. — Это первая палочка, сделанная руками моего деда, она не работала никогда до сих пор! — он не мог понять, радуется или грустит, глядя на это чудо. — Понимаете, в её сердцевине перо Авгура — это просто невозможно! Мой дед пытался доказать, что эта птица способна дать сердцевину волшебной палочке. Он очень рисковал, добывая перо, ведь услышать крик Авгура — к смерти, это птица скорби и одиночества, она летает только в дождь, но Авгур сам предложил перо! Вы понимаете? — продавец захлебывался словами и уже мало понимал, что говорит.

— Я люблю дождь, — с улыбкой заметила Джина, пожав плечами.

— Мой дед был прав! Мерлин всемогущий, он был прав! — продавец схватился за голову и немного напоминал сумасшедшего. — Он говорил, что ольха сможет проявить магические способности Авгура, а его все переубеждали!

— Тише, мой друг, ты напугаешь Аврору, — засмеялся Дамблдор, глядя на вспыхнувшие небывалым огнем глаза хозяина лавки. — Сколько мы за неё должны?

— Как она могла подойти вам? Вы совсем не похожи на того, кому могла бы принадлежать эта палочка! — к концу фразы его голос заметно понизился. — Я отдам её за один кнат, Альбус, — уже с улыбкой и навернувшейся слезой сказал Олливандер.

— Но почему так дешево, мистер Олливандер? — спросила Джина удивленно. — Она стоит намного больше, — она с нежностью провела по гладкой, совсем неиспорченной временем волшебной палочке.

— Нет, моя дорогая, она не стоит даже этих денег, это всего лишь символическая плата за её долгую службу, понимаете? Так принято у нас, мастеров. Мерлин, это чудо! — все восхищался он, глядя на смущенную Джину. — Считайте, что это подарок, но помните, что Авгур подчиняется только своим принципам. Палочка может оказаться своенравной…

— Ничего, думаю, мы поладим…

Звякнул колокольчик, когда Дамблдор и довольная приобретением Джина покинули магазин. Теперь место на плакате пустовало, и на пожелтевшей бумаге остался белесый отпечаток волшебной палочки, которая наконец-то нашла своего хозяина. Эту историю Олливандер никогда не забудет, однако, будучи всегда предупредительным, он за потоком нескончаемых эмоций забыл сказать одну вещь — эта палочка просто не могла достаться человеку с легкой судьбой…

* * *

Последующие недели Джина штудировала учебники, готовясь к экзаменации Альбуса. Издания за пятый курс она проглядела только мельком, не подчеркнув для себя нового, ведь Дамблдор был прав: у неё было образование, и заклинания всплывали в памяти с отточенной легкостью. Вопреки предупреждениям Олливандера, волшебная палочка слушалась её хорошо. Заклинание надзора не действовало в месте, полном скопления магов, а в «Кабаньей голове» всегда находились пьяницы. Вероятно, что на Джину надзор мог и не распространяться, ведь Аврора Уинтер официально мертва.

Она помогала Аберфорту на кухне и иногда в баре, за что, конечно, не получала благодарностей, но и игнорировать прирост клиентов хозяин трактира тоже не мог. У него стали покупать еду благодаря девочке. Джина и в баре постаралась навести порядок. Окна теперь пропускали солнечные лучи, и в трактире стало светлее. Столы были очищены от жира, а пол — от грязи, заставлявшей думать, что вместо него под ногами находится земля. Отношения сожителей улучшились, но ненамного. Каждый день Аберфорт получал пожелания доброго утра, только если и отвечал на них, то так, будто девочка спрашивала, кого хоронят.

К ним часто наведывался Альбус, проверяя способности Джины. Он учил её трансфигурации, зельеварению, чарам и другим предметам за шестой курс. Вместо лаборатории Аврора использовала кухню, и оттуда не раз доносился не очень приятный запах, заставляющий посетителей сбегать. Она находила удовлетворение в работе. К ним пару раз заглядывала целительница Хейли и подолгу разговаривала с Авророй. Эмма очень обрадовалась тому, что на следующий год её любимая пациентка поступит на седьмой курс в Хогвартс и сказала, что девочка очень быстро реабилитируется и отходит от тревожных мыслей о памяти, которая так и не вернулась.

С приходом весны и сезона дождей Джина все чаще стала выбираться на улицу. Она гуляла подолгу по окрестностям Хогсмида, и её теперь знали все: от хозяйки «Трех метел» мадам Розалии, до жителей окраины деревеньки. Она любила подолгу болтать с Розалией в её пабе в компании Чарли — молодого продавца из «Дервиш и Бенгз» и с радостью проводила целый день на улице во время хогвартских прогулок в волшебную деревню, когда в «Сладком королевстве» толпились студенты-сладкоежки, а у «Зонко» — самые отъявленные шалопаи. В «Чайной мадам Паддифут» она познакомилась с тремя девушками с пятого курса Хаффлпаффа. Вечером Джина приходила в «Кабанью голову», чтобы поглазеть на будущих преподавателей, хотя в большинстве своем они выбирали трактир Розалии, но ближайшие друзья Альбуса были гостями Аберфорта. К ним и в обычные дни часто заходил Гораций Слагхорн — веселый пузатый волшебник, преподающий зелья и заведующий факультетом Слизерин. Она могла с точностью сказать, что видела его в своем прошлом. Иногда появлялась Галатея Меррисот — серьезная, но, в то же время, приветливая пожилая женщина, которая будет присутствовать в экзаменационной комиссии по СОВ…

В общем, жизнь Джины налаживалась, и она с нетерпением ждала сдачи экзаменов, в своих силах была уверена, а с таким преподавателем, как Дамблдор, у неё не оставалось ни единого шанса не сдать как СОВ, так и промежуточные экзамены за шестой курс. Она уже выбрала предметы, которые будет изучать на седьмом курсе и, надо сказать, неплохо в них ориентировалась на радость Дамблдору. Однажды Джина вспомнила некоторые сведения из её прошлого по зельеварению, но Альбус лишь удивился и посоветовал не распространяться о зельях, которые еще не изобрели.

Улочки, полные веселого смеха студентов Хогвартса, постепенно пустели, на Хогсмид опускались сумерки, по краям дороги загорались фонари, а в помещениях можно было разглядеть людей. Джина торопилась скорее попасть в «Кабанью голову»: сегодня должна прийти профессор Меррисот. Лужи хлюпали под резиновыми сапожками в цветочек, и она с какой-то невероятной радостью бежала по ним к трактиру. Ноги уже промокли, но Джина не замечала этого. Вновь начинающийся дождь забарабанил по козырькам и крышам. Она весело помахала Чарли, протирающему витрину «Дервиш и Бенгз», и помчалась дальше. Четверо припозднившихся студентов в гриффиндорских шарфах выходили из «Зонко» с небольшими пакетиками будущих «отработок». Они проводили взглядом немного странно одетую девушку, буквально летящую по лужам, и засмеялись. Помимо цветастых сапожек и салатовой мантии «вырви глаз», на ней была яркая желтая шапка, подаренная Розалией, нашедшей этот предмет гардероба слишком ярким для того, чтобы носить самой. Но, к всеобщему удивлению, несмотря на пестроту, одежда неплохо сочеталась. Возможно, всему виной был юный возраст, которому шли радостные цвета.

Вот таким ярким пятном Джина неслась по улице, привлекая к себе внимание привыкших видеть её жителей деревни и любопытных студентов. Дождь усиливался, и она радовалась ему, подставляя лицо каплям…

* * *

— Я видел сегодня, как Прюэтт со своими дружками заходит в «Зонко», — произнес шестикурсник, ставя кружку со сливочным пивом на стол. — Опять планируют какую-то гадость. Я слышал, они снова сцепились с Розиром…

— Очень важная информация, Цигнус, — ответил Том, боковым зрением оглядывая посетителей трактира. — Мне плевать на ваши разборки, — холодно продолжил он. — Ты сам постоянно нарываешься на стычки с ними, и я уже устал от этой вашей детской возни. Это не то, о чем ты должен думать. — Его спутник ничего не ответил, пытаясь отследить, куда же смотрит Риддл. — Ты — потомок древнейшего чистокровного рода Блэков, пора уже вылезти из пеленок и быть выше этого. В отличие от тебя, Розир не бежит ко мне жаловаться по каждому мелкому поводу.

— Правильно, потому что у Розира сестра — префект, он все выкладывает ей.

Риддл смерил Цигнуса уничтожающим взглядом. Ни одно дело не решается без ведома Тома, ни одна ссора или мелкая склока не проходит мимо его черных глаз, и он прекрасно знает, что Розир частенько перебрасывается не самыми приятными заклятиями с Прюэттом и Уизли, но он намного умнее истеричных Блэков всех вместе взятых. Йен Розир прекрасно знает, что Риддл осведомлен обо всех его делах, но никогда не жалуется и не доносит ни на кого. То есть, доносит, но только по важному поводу, что делало его фаворитом Тома.

Они давненько не заходили в «Кабанью голову», плюс этого паба был в том, что здесь практически никогда не было ушей, и, на удивление, даже сегодня, в день прогулки в Хогсмид, сюда не заглянул ни один преподаватель. Хотя еще не вечер… Том скрыл удивление от того, что в трактире отчего-то стало намного чище. Стаканы, впрочем, все равно приходилось очищать заклинаниями.

Том даже не пытался выглядеть заинтересованным в беседе с Блэком, он вообще мало интересовался другими людьми, но не всегда… Цигнус был нужен: он был ушами и глазами Хогвартса. Такие, как этот богатенький мальчик, были чуть выше серой массы Слизерина, которая негласно подчинялась Тому. Круг так называемых избранных — чистокровных отпрысков магического мира — был посвящен в тайну происхождения Риддла — потомка самого Салазара Слизерина. Трое доверенных — Цигнус, Розир и Каспар Крауч, вокруг которых бурлила вся факультетская жизнь — были его свитой. Своим благоговейным отношением они побуждали всех лебезить перед Томом, но нередко ругались между собой, вынуждая своего лидера их мирить. Том вел «светскую жизнь» в Хогвартсе, выстроил под собой пирамиду из вассалов и сюзеренов. И ни один из его псевдодрузей не мог похвастаться настоящим знанием его биографии.

Префект Слизерина был скрытен и выдавал только ту информацию, которая была ему выгодна. Замкнутый круг — его уважали и превозносили лидером за то, что он ими манипулировал, но всё было не так просто. Он выбирал своих «друзей» из тех, кто меньше всего ладил между собой. Один отколется, другие «помогут» найти свое место в самом низу лестницы. Крауч и Блэк доносили друг на друга и на Розира, пытаясь встать выше него, но вместе могли работать как часы, слаженно и четко, а если это «слаженно» становилось слишком слаженным, Том находил повод для новой ссоры «друзей»…

— Ну, Цигнус, ты ещё что-то хочешь мне сказать? — поинтересовался Том, от которого не скрылся бегающий взгляд собеседника. Такое с тем бывало от нетерпения.

— Да, — негромко ответил Цигнус, наклоняясь чуть ближе к Тому, — кажется, я видел сегодня перед прогулкой в Хогсмид двух милых голубков во внутреннем дворике.

— Можно без эпитетов и метафор. Что ты видел? — как бы равнодушно произнес Том.

— Не что, а кого! — глаза Цигнуса блестели огнем. — Розир ворковал с Уилкис, кажется, это было похоже на ненавязчивую беседу, знаешь ли…

— Мне нет никакого дела до них, — не меняя интонаций, ответил Том, но в тусклом освещении паба невозможно было не заметить, как еще больше потемнели от гнева его глаза.

— Мне казалось, что она тебе небезразлична, — удивился Цигнус.

— Тебе в последнее время много чего кажется.

Уилкис копала под него и уже давно. Эта самонадеянная хитрая слизеринка наблюдает за ним с самого открытия Тайной комнаты. Она слышала, как Том шипит на Парселтанге, когда он закрывал проход туда на втором этаже в женском туалете, где позже подохла Миртл. Открытие комнаты было ошибкой…

Том ненавидел Эвелин ещё и за то, что она не распускала язык, ничего так никому и не сказала, не дала повода себя «обезоружить». Эту девушку сложно было назвать глупой, но она действительно не понимала, с кем связывается и куда лезет. А теперь она пытается навязать свое общество Розиру, чтобы узнать правду о прошлогодних событиях. Пусть, к её разочарованию, никто из троих друзей ничего не знал о происшествии, но не стоило подпускать эту ищейку так близко. Йен в этом году оканчивал школу, и как любого другого чистокровного отпрыска его заставят жениться, а Уилкис… Чистокровная, богатая аристократка. Чем не завидная невеста?.. Она явно собиралась стать спутницей жизни его главного «компаньона», с которым Том не намерен прекращать общение. Пташка метила слишком высоко и совала свой нос в чужие дела…

Дверь в «Кабанью голову» распахнулась, и в паб вошло яркое салатово-желтое нечто с веселой рожицей. Это «нечто» сняло мокрую шапку с головы и выжало её на пол, на котором тут же образовалась лужица.

— Это еще что за подсолнух? — засмеялся Блэк; кажется, на сегодня сливочного пива ему было достаточно. — Да нет, это кузнечик.

Девочка оглядела помещение, но, видимо, никого не нашла, поэтому отправилась в сторону одинокой двери в углу рядом с баром, хлюпая сырыми ногами в сапогах и оставляя на деревянном полу следы.

— Джина, ты рано, — послышался голос Аберфорта.

Том заметил, что тот не вкладывал в фразу никаких интонаций, лишь проявлял дежурную заинтересованность.

— На улице сильный дождь, а у Розалии нет на меня времени, сегодня в «Трех метлах» все столики заняты, — поведала девочка. — Я сейчас переоденусь и помогу вам.

Хозяин паба нахмурился от её слов. В «Трех метлах» всегда было много посетителей, это заведение составляло главную конкуренцию пабу Аберфорта.

— Да… — протянул Блэк, когда девушка исчезла за дверью. — И кто это?

— Послушай, до меня дошли слухи, что твоя троюродная сестрица Каллидора пропустила вчера зельеварение, — вернулся к разговору Том. — Не знаешь, в чем дело? — задачей старосты было следить за успеваемостью и посещением уроков, но Риддлу просто нужен был повод поставить одного гриффиндорца на место.

Том не прогадал, реакция Цигнуса говорила сама за себя. Парень крепче сжал ручку от кружки со сливочным пивом и забыл о салатово-желтом «пятне». Да, вся семейка Блэков, все родные, двоюродные и троюродные братья и сестры с ума сходили из-за этой несносной девочки. Каллидора Блэк взяла моду игнорировать семейные принципы и водила шашни с Харфангом Лонгботтомом. Дело было вовсе не в том, что он гриффиндорец; он был одним из шайки Прюэтта — студентов, пытающихся попортить кровь Тому и его прихвостням. И Каллидора не впервые пропустила занятия. Она училась на пятом курсе, а Харфанг с ними на шестом, и его тоже вчера не было на последней паре по трансфигурации.

Цигнус и Том продолжили обсуждение плана действий по прекращению этих недостойных семейства Блэк отношений. Харфанг был полукровкой — еще куда не шло, но половина его друзей были магглорожденными, что было неприемлемо в высшем обществе. Риддлу на самом деле было глубоко плевать на проблемы Цигнуса, но он должен был создавать хоть какую-то видимость заинтересованности.

— Смотри, опять эта цветастая, — сказал Цигнус, но Том не обратил внимания на девочку, вернувшуюся в бар, он был слишком занят своими мыслями. — Мерлин, что на ней надето!

* * *

Джина как ни в чем не бывало принялась помогать Аберфорту натирать кружки и развешивать их на полозья и крючки, прикрепленные к верхней части барной стойки. Посетители сегодня ели мало, и заготовок хватало, чтобы не нестись сломя голову на кухню и готовить что-то новое.

— А где профессор Меррисот? — спросила она негромко у Аберфорта.

— Понятия не имею, — он не обратил внимания на внучку, выписывая счет. — Пришла сюда, так работай, — угрюмо добавил Аберфорт, протягивая листок Авроре. — Вон туда, — и взглядом указал на угловой столик в глубине помещения.

Джина не пользовалась магией при людях, чтобы не вызвать возмущений,

она любила работать в зале и разносить напитки и счета на подносе, как это делает Розалия. Та говорила ей, что многое в ресторанном бизнесе зависит от общения, и Джина старалась уделять внимание каждому посетителю.

* * *

— Мистер Дамблдор, он спит! — почти громко сказала девушка, застывшая у столика с мирно посапывающим посетителем, улыбающимся одному ему ведомым снам.

Том нехотя посмотрел на неё: и чего же так орать? Этот пьяница не проснется даже если его столик разнести Бомбардой. Том неожиданно понял, о чем говорил Цигнус, обращая на неё внимание в прошлый раз. Всё бы ничего, но её белый передник украшали огромные синие звезды, а на ногах красовались всё те же сапоги, но они больше не оставляли следов за собой и не были мокрыми. Так значит, высушила заклинанием…

Том уже с интересом смотрел на светловолосую девочку с огромными серыми глазами. Она выглядела лет на шестнадцать, а значит, не имела права колдовать, или изобрели самовысушивающуюся обувь?

— Ну так разбуди его, — просто сказал Аберфорт.

Похоже, что его предложение озадачило нарушительницу закона об использовании магии несовершеннолетними. Она переводила взгляд с пьяницы на хозяина лавки.

— А… а как? — казалось, что девочка не знала, как подойти к спящему клиенту, она неуверенно ткнула его пальчиком в плечо, но ничего не произошло.

Том был прекрасно знаком со скверным характером Аберфорта, но тот почему-то не собирался повышать на нее голос, что несказанно удивляло. Он бросил тряпку на барную стойку и недовольно посмотрел в сторону девушки, но потом сам решил разобраться с ситуацией.

— Просыпайся, Артур, — толкнул спящего Аберфорт, но тот что-то тихо простонал и не открыл глаз. — Просыпайся! — напирал он, но тот отмахнулся от него.

— Не-ет, — протянул сквозь сон пьяный маг, — это не т-то, что ты подумала, Лиз…

Девушка не выдержала и засмеялась, а Цигнус решил привлечь к себе внимание. Ему наскучил этот бар с его пьяницами.

— Еще сливочного пива, — произнес он, и взгляд серых глаз обратился к нему.

— Джина, принеси мне с кухни отрезвляющее зелье, — попросил Аберфорт, забывая о попытках разбудить Артура.

— Секундочку, — сказала она и, все еще посмеиваясь над спящим магом, отправилась в сторону барной стойки.

Том не сильно интересовался окружающими его людьми, но замечал всё необычное. Эта девчонка нарушает закон, хотя, может, ей уже есть семнадцать, и именно поэтому она здесь, а не в Хогвартсе или других школах. Нет, конечно, в Хогвартсе она точно не училась, слишком странная, чтобы не заметить, а Том помнил всех. При этом она не использовала магию, чтобы отправить счет от барной стойки до столика, а это значит… что Том был прав.

Порыв свежего влажного воздуха ворвался в помещение, когда в Кабанью голову вошли новые посетители. Том был совершенно не рад видеть вошедших — его профессоров ЗОТИ и трансфигурации.

— Добрый вечер, мистер Дамблдор и профессор Меррисот, — как-то чересчур счастливо сказала девушка, появившаяся из кухни с пузырьком отрезвляющего.

Она улыбалась так, словно это был самый счастливый день в её жизни, и Тома это раздражало. Иной раз ему было бы плевать, но эта странная официантка сияла, как елочная гирлянда, высасывая из мира плохие эмоции, словно антипод дементору. Более того, Джина, как назвал её Аберфорт, требовала улыбки в ответ, и люди ей потакали. Меррисот положила руку ей на плечо и что-то шепнула на ушко, после чего девочка сосредоточенно кивнула, а Галатея внезапно достала из кармана мантии маленькую книжку, вернула ей прежний размер и передала девочке. Видимо, какой-то фолиант почтенного возраста. Джина прижимала к себе книгу, словно живую, этим жестом благодаря профессора ЗОТИ.

* * *

— Спасибо, я обязательно верну её, как только прочитаю.

— Можешь не торопиться, книга-то большая, вернешь, когда сможешь. Там очень интересный подход к некоторым предметам, — сказала Галатея, глядя на то, как Джина кладет книгу на стол и наливает в кружку сливочного пива. — Эта книга в свое время была для меня путеводителем по изучению магии. Там много дельных советов, но, конечно же, есть и совершенно бредовые, как и в любой другой книге.

— Я сейчас вернусь, мне нужно отнести заказ, — сказала девочка, взяла кружку сливочного пива и направилась к столику молодых людей, но они там уже не сидели.

— Ваше пиво… — в некотором замешательстве сказала она.

— В следующий раз можешь нести быстрее, — не глядя на нее, произнес молодой человек с каштановыми волосами до плеч и прошел мимо.

— Мистер Блэк, — услышал он, — можете быть хоть чуточку повежливее?

Цигнус оглядел профессора ЗОТИ с недовольством, но в следующую секунду улыбнулся.

— В следующий раз можешь нести побыстрее… пожа-алуйста! — растянул он последнее слово.

Том подтолкнул его к барной стойке.

— Добрый вечер, профессор Меррисот, профессор Дамблдор, простите Цигнуса, на него плохо действует сливочное пиво, — губы Риддла расплылись в вежливой улыбке. — Сколько мы должны? — повернулся он к Аберфорту.

Он знал, что Дамблдора раздражает его лицемерие и все сопровождающиеся им эмоции на его лице. Цигнус достал кожаный мешочек, вынул оттуда монеты и положил на стойку больше, чем озвучил Аберфорт.

— Без сдачи, — коротко бросил Блэк, поворачиваясь к Аберфорту, который вливал пьянице отрезвляющее зелье; тот лишь кивнул.

— Не знал, что вы предпочитаете «Кабанью голову» «Трем метлам», мистер Риддл, — обратился к нему Альбус с наигранной доброжелательной улыбкой. Он-то знал, что Тому нужно было какое-то уединенное место, чтобы что-то обсудить.

— Что вы, профессор Дамблдор, — в той же манере продолжил парень, — я вовсе не собирался идти сюда, просто у мадам Розалии полная таверна посетителей, — сказал он, вспоминая слова Джины. — А здесь, похоже, стало хм… чище и приятнее, — отвесил жидкий комплимент «Кабаньей голове» Том. — Прошу прощения, но нам нужно идти, сегодня моя смена по патрулированию коридоров.

— Мистер Риддл, вы всегда такой обязательный! — сказала Меррисот, с восхищением глядя на лучшего студента Хогвартса, который галантно улыбался, принимая комплимент.

— Что ж, тогда не смеем вас задерживать, — с едва уловимой иронией перебил Альбус; Том прекрасно знал, что Дамблдор его недолюбливает в отличие от других преподавателей.

— До свидания, — сказал он.

Цигнус последовал его примеру и попрощался с профессорами.

* * *

От проливного дождя, размывающего улицы Хогсмида, их укрывало заклинание. Том был не особо рад встрече с профессорами Хогвартса, и еще больше его удивило их теплое общение с официанткой, которую он до этого в жизни не видел. Это отношение что-то значило, возможно она была не просто работницей, более того, она пришла в трактир поздно. Джина помогала Аберфорту, а не работала на него…

Джина — несовершеннолетняя девочка, использующая магию вне стен какой-либо школы…

* * *

— Волшебная палочка Лили Эванс.

Если вы увидите какие-либо ошЫбки, я искренне надеюсь, что вы поможете мне.

Вечно с вами, Шинигами…

Теперь она — его главная проблема; нет, проблема в том, что никто не должен знать, что у него вообще могут быть проблемы. Грива пушистых светлых волос маячила рядом с ним. Вот она берет в руки последнее печенье с тарелки, сначала подносит ко рту, а потом…

— Ты хочешь?

Заботливый голосок неприятным эхом раздался в его голове, пальцы незаметно крепче сжали кружку с горячим чаем. Стенки слишком тонкие, и напиток обжег кожу через фарфор. Том наказывал себя за бездействие, хотя нет, он выжидал момент, обдумывая дальнейшую судьбу этой занозы.

Тонкий смех, подобный звону колокольчиков, вновь осмелился раздражать его сознание. Рука с печеньем уходит влево и исчезает за границами поля зрения. Том отставил кружку и, продолжая «внимательно» изучать очередную статью о Гитлере, автоматическими движениями два раза опрокинул порционную сахарницу над чаем, затем так же отрешенно принялся ворочать ложкой, но внезапно остановился. Он сосредоточенно взглянул на чашку, а затем с легким отвращением на лице отодвинул её от себя. Том никогда не пил чай с сахаром.

— Да Уизли на метле едва держится! — вновь появился этот приторный голос.

— Не стоит недооценивать соперника из-за личной неприязни, — с усмешкой произнес Розир.

Том до сих пор не мог понять, как Уилкис удалось занять место между ним и Йеном на ужине — это был второй необдуманный поступок с её стороны, после начала отношений с его фаворитом. Он старался игнорировать хмурый взгляд Каспара. Ближнему кругу Тома не нравилась эта девушка, и Крауч с Цигнусом ждали указаний к действиям, а лидер медлил, делая вид, что ему все равно.

— А ты не помнишь, как на матче с Рэйвенкло он промазал мимо кольца и едва не угодил в трибуну рэйвенкловцев? Вот мазила…

Эвелин явно переигрывала.

— В него Фадж попал бладжером. Согласись, гриффиндорцы сильны в квиддиче, — парировал Йен, наливая ей еще какао из чайника. — Несмотря на все наши неурядицы, стоит это признать.

— Но не так сильны, как вы! В прошлый раз Эйвери поймал снитч на пятой минуте!

Эйвери поднял взгляд от тарелки с пирогом и удивленно взглянул на девушку, назвавшую его фамилию, она ответила ему улыбкой, и хмурый парень вновь принялся за поглощение десерта, скрывая смущение. Этот четверокурсник не упускал случая попялиться на Уилкис, но ответный взгляд ставил его в тупик.

— Это везение, он просто увел его из-под носа Турпина, когда тот чихнул, — засмеялся Розир над её настойчивостью.

— Нечего чихать, значит! — с наигранным недовольством перебила она; Том мог представить её надутые губки, хотя Уилкис сидела к нему спиной.

Преподавательский стол редел, в зале осталось только двое профессоров — Диппет и вездесущий Дамблдор, который всегда приходил на ужин позже и сидел до конца. Том перевел взгляд на гриффиндорцев и мысленно просмаковал в памяти момент, когда Прюэтту, Уизли, Лонгботтому и их маленькому дружку Поттеру досталось за то, что они пронесли в Хогвартс товары из «Зонко», что было категорически запрещено школьными правилами. Неделя отработок у миссис Норрис — лучшее, что можно придумать. Том, недолго думая, сдал их… грамотно сдал МакГонагалл — их вечной правильной старосте, устроившей обыск в комнатах ребят. То есть… его имя даже не поднималось в этом вопросе.

Легкий толчок в локоть.

— Ох, Том, извини, — сказала Эвелин и, не дожидаясь ответа, отвернулась обратно к Розиру, чтобы продолжить пустую болтовню о завтрашнем матче.

Том мысленно усмехнулся такому жесту. Она сидит спиной к нему и даже не представляет, как это опасно, а вдруг он больше не сможет переносить её присутствие и просто проклянет? Вот так… в спину.

Том посмотрел на изумрудный перстень, сияющий на указательном пальце правой руки. Только он знал, что гравировка «SS» на нем настоящая, хотя всех убеждал в обратном. Студенты решили, что для него это просто способ выделиться, и знали ложную историю его добычи: якобы он был куплен у уличного спекулянта в Лютном переулке. Но это был настоящий перстень Салазара Слизерина, взятый Томом в память о крови, текущей в его жилах, и крови магглов, что он пролил неподалеку от дома Мраксов в деревушке, примостившейся между двумя холмами.

Том почувствовал на себе взгляд, и он уже знал, кому этот взгляд принадлежит. Дамблдор смотрел на него, пока Диппет ему что-то оживленно рассказывал. Как ни в чем не бывало Том налил себе новую чашку чая и продолжил чтение газеты, которую не было времени изучить утром, а перстень предпочел перевернуть камнем вниз.

Уилкис не выходила из головы, и нужно было что-то делать, придумать план действий, ведь до конца учебного года оставалось всего три недели. Стоило ненавязчиво подтолкнуть Розира к расставанию, отсечь все пути для Эвелин. Жест со случайным прикосновением, скорее всего, действительно случаен; эта девушка слишком умная, чтобы вот так просто нарываться. Том понимал, что у нее нет доказательств, что именно он открыл Тайную комнату, но одно ясно как день — он опасен, и не стоит его провоцировать…

— Том, — прозвучал совершенно иной голос, в котором читались нотки стали. Он обернулся, чтобы увидеть над собой девушку с зелеными жестокими глазами, в которых буквально светились две маленькие эмблемы Слизерина. — У нас через пятнадцать минут собрание. — Друэлла Розир сделала многозначительную паузу, но не дождалась ответа и, закатив глаза, продолжила: — Это по поводу сдачи СОВ у пятикурсников и промежуточных аттестаций. — Она с недовольством оглядела парочку «Уилкис плюс её родной брат» и пошла к выходу.

Том еще раз бросил взгляд на преподавательский стол, откуда успел ретироваться Диппет. Дамблдор вместе с Галатеей Меррисот тоже засобирался с завтрака.

Девушка с гордой осанкой и темными блестящими волосами до плеч шла впереди. Её вздернутый носик и складная фигурка давали ошибочное первое впечатление, что она всего лишь хрупкая аристократка с самомнением. Друэлла имела очень острый язычок и крутой нрав, но, в то же время, организованность и высокие отметки — не зря её назначили старостой. Единственным человеком, избегающим её ежовых рукавиц, был Том. Она пыталась подражать ему, но была чрезмерно импульсивна; он же никогда не позволял ей делать больше, чем делает сам.

— Полагаю, что на нас повесят помощь младшим курсам в подготовке к экзаменам. У старост седьмого курса скоро ЖАБА и, соответственно, постоянная нехватка времени, — продолжила она посвящать Тома в работу.

— Мы и так им помогаем, — констатировал он.

— Формальности… — как-то чересчур черство, даже для неё, ответила Розир — это были нервы.

Она ему нравилась, нравились холодные нотки в голосе и властолюбие. Мало кто из девушек смотрел на него без обожания, и Друэлла принадлежала к этому меньшинству.

— Что случилось? — спросил Том, прекрасно зная ответ.

— Всё нормально, — ледяным тоном отозвалась она.

Том усмехнулся и остановил её, схватив за рукав мантии.

— Я могу чем-то помочь? — с хитрой улыбкой предложил он, глядя в глаза своей напарнице.

— Да, если утопишь Уилкис в Черном озере, — бросила она, но потом собралась и немного отстранилась от него. — Твоя улыбка может мне о чем-то сказать? — её глаза подозрительно сузились.

— Полагаю, именно то, что ты хочешь услышать.

Он прекрасно знал, что Друэлла на дух не переносит девушку своего брата. Она усмехнулась искре в черных глазах Тома и безошибочно задала следующий вопрос:

— И что же от меня требуется? — спросила она, всё больше ввязываясь в игру взглядов.

Том намеренно тянул момент, но Розир была не из тех, кто изнывает от нестерпимой жажды узнать что-то новое. Она играла по его правилам.

— Кажется, наша драгоценная Иви неплохо общается с Каллидорой Блэк, — рассуждал Том. — Как насчет небольшого шантажа?

— Мерлин, Каллидора хорошая девочка, как так можно? — она изобразила возмущение, но затем усмехнулась. — Неплохо бы их поссорить, нечего Каллидоре якшаться с ней.

— Одним заклятием двух гриндиллоу…

— Ну и в чем будет заключаться шантаж? — Друэлла заговорщицки подмигнула Тому и понизила голос до шепота.

И снова холодная усмешка на его устах, такая же, как у неё.

— Харфанг… — просто сказал Риддл. — Я согласен покрывать её с ним встречи, а ты? Готова?

Друэлла сощурилась еще пуще.

— Том Риддл, ты готов предать своего друга и позволить этому гриффиндорцу портить одну из драгоценных Блэков? — она с укоризной смотрела в его тёмные глаза. — Чем же тебе так насолила Уилкис?

— Тем же, чем и тебе, — ухмыльнулся парень. — Я тоже хочу убрать её от Йена.

— Каковы должны быть мотивы, если ты так ненавидишь её?

Том снисходительно отреагировал на любопытство, поскольку она просто шутила.

— Если Уилкис будет на порядочном расстоянии от твоего брата, она будет мне безразлична, — произнес он. — Её слишком много. — Он прекрасно понимал, что слова звучат неправдоподобно.

— Ладно, не моё дело, — ответила Розир; она всегда так делала.

Том понизил голос до шепота, приблизившись к ней:

— Что ты готова сделать? — спросил он на ушко, но Друэлла не вздрогнула от такой близости.

— Я готова отдать половину золота Розиров в Гринготтсе, если твой план, а, насколько я понимаю, он у тебя уже есть, сработает.

Волшебники в белых париках, изображенные на портрете, висевшем невдалеке, вдруг замолчали и прислушались к их разговору. Том бесцеремонно схватил Друэллу под локоть и толкнул к первой попавшейся двери — бывшему кабинету арифмантики, сейчас заставленному старой пыльной мебелью и некондиционным учебным инвентарём, вроде испорченных котлов из класса зельеварения, которые Слагхорн решил оставить, авось пригодятся. Очистив заклинанием одну из парт, Друэлла присела на краешек и вопросительно посмотрела на Тома. Коварная улыбка не сходила с его лица.

— Когда ты так смотришь, я начинаю тебя бояться, Риддл, — наконец, произнесла она шутливо, и получила в ответ новую ухмылку.

Тёмные глаза напротив, не выражали никаких эмоций, а красивое бледное лицо… Им можно было любоваться вечность. Девушки западали не только на его внешность, но и на незаурядный, блестящий ум. Том — слизеринец, его темная харизма невероятно привлекательна для юных ведьм, провожающих его голодными взглядами, которые он предпочитал не замечать или замечал только тогда, когда ему что-то нужно. Были ли у него девушки? Никто не видел, но это не значит, что не было…

— Половина золота Розиров не понадобится, — наконец, перешел он к делу. — Достаточно нескольких галеонов…

Друэлла не понимала, как деньги могут помочь. Семья Уилкис богаче Розиров — ну не подкупать же он её собрался! Конечно, нет. Все идеи этого слизеринца были интересны и действенны, а главное — выгодны. Никто не смел упрекать его в обратном.

— Ты можешь говорить прямо, Том? — не выдержала она, теряя маску хладнокровия; в зеленых глазах читалось практически осязаемое любопытство.

Том подошел ближе и заключил её руку в ладони: в этом жесте не было романтики, скорее игра, небольшая интрига перед словесной кульминацией.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что у Уилкис есть скелеты в шкафу…

Друэлла положила ладонь поверх его кисти. Холод. У него холодные руки и сердце. Том прекрасен и жесток, но лучше быть ему другом и компаньоном, чем возлюбленной. И она уже давно выбрала именно этот путь и была ближе к нему, чем остальные студентки. Узнав его поближе, Розир поняла, что не стоит разрушать идиллию и оставила всё, как есть.

Она отвела взгляд в сторону и посмотрела на пыльный глобус с отпечатками несмываемых чернил на деревянной ножке, разъеденной термитами. Мысли… Да, у Уилкис богатое прошлое, а вернее — одна серьезная ошибка, совершенная ей по глупой юности, и имя ей — первая любовь, ставшая трагедией для её сердца…

— Ты уговоришь Каллидору затащить Эвелин в «Три метлы» и пробыть там с ней до восьми вечера в эту субботу, чтобы не случилось, а потом пускай катится к своему ненаглядному Лонгботтому, — в тоне Тома на миг проскользнуло отвращение при упоминании имени одного из шайки Прюэтта.

— Но что ты будешь делать с Блэками, опекающими свою сестричку, и моим братом? — удивилась она.

— Предоставь это мне, Друэлла, а сейчас, думаю, нам пора идти выслушивать поучения директора.

Том галантно предложил ей руку, помогая слезть с парты. Розир нравились эти жесты и ощущение собственной значимости — значимости в его глазах. Больше никто не мог удостоиться такой чести. Они вышли из пыльного кабинета и отправились в башню директора, минуя картину волшебников, недоверчиво проводивших их взглядом. Каменная горгулья отъехала в сторону, даже не спрашивая пароля. Дверь наверху была открыта, все уже собрались.

— Раньше не замечал за вами опозданий, мистер Риддл, — не без недовольства заметил Диппет.

Развернутый к столу диван возле камина занимали Минерва МакГонагалл и староста пятого курса Гриффиндора — Мари Слоупер. Возле них, оперевшись на подлокотник, стоял МакЛагген. Рэйвенкловцев и хаффлпаффцев тоже было по трое, все расположились на наколдованных креслах и пуфиках. Эйлин Принц — староста пятого курса Слизерина — примостилась на небольшом стульчике возле входа. Корнелиус Фадж свысока посмотрел на вошедших, он был одним из нескольких персонажей, не выносящих Риддла как соперника в борьбе за власть в школе. Удивительно, но деканов здесь не было, видимо, директор решил провести собрание с глазу на глаз.

— Прошу прощения, профессор Диппет, нас задержал Пивз, он кидался в первокурсника стейками, — вежливо сказал Том.

— Вы справились с Пивзом? С мальчиком всё в порядке? — поинтересовался Армандо.

— Первокурсника спасти удалось, но стейки, к сожалению, не перенесли инцидента.

Диппет улыбнулся, послышались смешки, но некоторые старосты предпочли не изменять выражений лиц, а Фадж скривил губы. Директор оглядел собравшихся, обративших на него взгляды; всех, кроме одной старосты. Эта девочка смотрела четко на Тома. Джоконда Смит — полукровная принцесса Хаффлпаффа, словно дикарка выросла среди магглов, не зная, что её погибший отец был волшебником. Она сильно расцвела за этот год: светлые каштановые пряди с отливом в бронзу обрамляли красивое смуглое лицо, а яркие синие глаза смотрели на Тома с плохо скрываемым благоговением. Джоконда стала старостой из-за Тома, подтянулась в учебе и превратилась в достойную девушку. Он подумывал, что, может, немного позже и окажет ей внимание, уж слишком она старается. В Хогвартсе было много красивых девушек, однако, по его мнению, рядом с ней никто и близко не стоял. Уилкис — кукла, умная хитрая кукла; Друэлла — эталон элегантности и строгости, а Джоконда естественна, Джоконда прекрасна, вот только ум красоте не слишком часто сопутствует. Не то, чтобы она была глупа, но здравого смысла ей не хватало. Может, это в силу возраста. Том был уверен, что она займет достойное место наряду с первыми красавицами Хогвартса в следующем году, а пока пускай растет себе…

Как и предполагала Друэлла, собрание, в котором принимали участие старосты шестых и пятых курсов, было посвящено теме помощи студентам. Помогать директор предложил не только своим, но и пятикурсникам других факультетов — всё это было сделано во имя налаживания отношений между Домами, ведь порой дух соперничества превращался в не очень приятные стычки. Младшие старосты раздали списки учеников, которым требовалась помощь. Том слегка приподнял уголки губ, когда Джоконда вручила ему пергамент с именами хаффлпаффцев, где первым в списке стояло её имя. Она засмущалась и поспешила вернуться на своё место, краснея под его пронизывающим взглядом. Конечно же, девочке не требовалась помощь, но она откуда-то знала, что её факультет будет курировать Слизерин. Напротив каждого имени в списке стоял предмет, по которому стоило подтягивать ученика. Напротив имени Джоконды стояли древние руны. Еще одна усмешка в тёмных глазах Тома... Маленькая хаффлпаффка решила продемонстрировать ему свои знания, ведь руны — её любимый предмет…

* * *

Джине было немного грустно, ведь это последний для школьников поход в Хогсмид, и целых два с половиной месяца ей придется скучать по веселому смеху из «Зонко» и восторженным возгласам из магазина «Всё для квиддича». «Три метлы» и «Чайная мадам Паддифут» опустеют; возможно, Розалия даже возьмет отпуск и уедет куда-нибудь к берегам Франции, откуда она сама родом. Будут только редкие посетители «Кабаньей головы», ведь летом волшебники предпочитают проводить время на улице. Уедет даже Чарли, он мечтает стать аврором, а летом начинается подготовка к учебе в Аврорской академии. Хогсмид не опустеет, но потеряет на время всю прелесть атмосферы, создаваемой толпой галдящих студентов.

В «Чайной мадам Паддифут» пока еще можно было найти свободное местечко, несмотря на то что многие парочки пришли пораньше. Джине нравился шум голосов и тихое позвякивание посуды, улыбки и смущение девушек, когда молодые люди осторожно брали их руки в свои. Запах корицы никогда не покидал это кафе, а мадам Паддифут часто угощала Джину кусочком чизкейка и вкусным яблочным чаем.

— Вафы тофты великолепны, мадам Паффифут, — уплетая за обе щеки, произнесла Аврора. — Это профто объедение!

Женщина засмеялась, глядя на внучку Аберфорта, склонившуюся над тарелкой без мысли об этикете.

— И как с таким аппетитом тебя возьмут в Хогвартс? — спросила она.

Джина непонимающе посмотрела на хозяйку кафе.

— Фмыфле?

— Ты объешь студентов, — мадам Паддифут вновь засмеялась, когда увидела, как Джина отодвигает от себя недоеденный кусочек торта и сконфуженно пытается сглотнуть. — Кушай на здоровье, растущему организму нужны силы, — хозяйка оглядела паб. — Я еще подойду. Не скучай тут, скоро твои подружки придут. А вот и они.

К столику возле окна подошли три девочки. Они поздоровались с Джиной и быстренько заказали у хозяйки кафе по три порции мороженого и холодный кофе.

— Ну, как ты? Готовишься? — спросила Мередит, разглядывая обложку знакомого учебника по гербологии с множеством закладок из разноцветной бумаги. — Ой, у тебя крошки на губах.

— Гербологию я знаю довольно неплохо, вот с астрономией путаюсь, — ответила Джина, вытирая губы салфеткой.

— Ты собралась изучать Астрономию на седьмом курсе? — удивилась Элоис — девочка с забавными хвостиками и белоснежной улыбкой. — Мало кто её выбирает после пятого курса.

— Это же очень интересно! — возмутилась такой несправедливости Джина. — Астрономия очень важна, она взаимосвязана с нумерологией и древними рунами. — Она перевела взгляд на третью подругу: — Ты ведь тоже так считаешь, Джеки?.. Джеки, ты тут?

— Эй, Джекс! — окликнула Элоис. — Спустись с небес на землю! Приём, приём, камин Элоис вызывает камин Джеки!

— А? Чего? — удивленно спросила та.

Джоконда нравилась Джине, нравилась её мягкая улыбка, красивые волосы и невероятно яркие глаза цвета васильков.

— На кого это ты так смотришь, что не замечаешь ничего вокруг?

Неожиданно щеки Джеки стали розоветь. Мередит посмотрела за окно, безошибочно узнавая предмет интереса. Усмехнувшись, она толкнула подружку в бок и насмешливо проговорила:

— Прекрати на него пялиться, Джекс, ты же знаешь, что «Мистер Совершенство» не видит ничего дальше своего длинного носа.

Джина инстинктивно взглянула в окно, пытаясь найти парня, который так заинтересовал прекрасную Джоконду.

— Вовсе у него не длинный нос, Элоис, — насупилась она, а подруги засмеялись.

— Кто спорит…

— О ком вы? — поинтересовалась Джина, вглядываясь в нескольких студентов, толпящихся напротив возле магазина «Всё для квиддича».

Мальчики галдели и, кажется, спорили о чем-то. Светловолосый парнишка что-то доказывал оппоненту, жестикулируя и показывая руками траекторию полета метлы. Все они были возраста третьего-четвертого курса, и Джина бы сильно удивилась, если бы кто-то из них мог заинтересовать Джоконду. Палец Мередит указал левее, где на перекрёстке стояли двое взрослых на вид парней, которых ей уже посчастливилось видеть в «Кабаньей голове».

— Я знаю его, — сказала Джина, и три пары глаз обратились к ней; она сделала важный вид. — Он хам и не очень вежливо разговаривал со мной, когда я обслуживала его столик в «Кабаньей голове».

Джоконда вытаращила на нее глаза, полные возмущения.

— Да ты что? Том самый обходительный и вежливый парень на свете! — воскликнула она так, что несколько студентов в кафе обратили к ней свое внимание. — Ты точно с кем-то перепутала его!

Джина еще раз оглядела парней и, сдвинув брови, взглянула на неё.

— Нет, те же длинные волосы и дорогая одежда, — сказала она, — и огромный мешок галеонов, под стать его самомнению.

Выражение лица Джеки переменилось, она на мгновение вошла в ступор, а затем заливисто засмеялась; её примеру последовали другие, оставив Джину в замешательстве.

— Это Цигнус Блэк — редкостная сволочь. Он хоть и красавчик, но характер у него паршивый. До сих пор не понимаю, почему Риддл с ним общается, — всё ещё хихикая, ответила за Джоконду Мередит. — Ну ты и сказала! Хам! Ох, эти Блэки всегда были мерзавцами, на кого не взгляни.

Джина скромно отпила чай из чашки и взглянула на парней еще раз. Темноволосый юноша, кажется, был в трактире вместе с Блэком в тот дождливый день. Она вспомнила, как Том вежливо общался, а потом профессор Меррисот похвалила его за что-то.

— А их много, этих Блэков?

— Да целая свора! — подтвердила Элоис, она поставила перед собой руку и начала загибать пальцы. — Итак, Цигнус — самый мерзкий, учится вместе с Томом на шестом, Вальбурга — просто мегера, постоянно ко всем цепляется. Они с Цигнусом родные брат с сестрой, погодки, учатся на одном курсе. Лукреция закончила Хогвартс в позапрошлом году, Альфард заканчивает в этом. Орион выпустился в прошлом. Так, Цедрелла и Каллидора на пятом — они близняшки, но совершенно разные на характер. Есть еще тьма-тьмущая Блэков, всех не запомнить.

— Да, — подтвердила Элоис. — Цедрелла единственная из них, кто учится на Рэйвенкло.

— А остальные?

— Слизеринцы, — немного пренебрежительно сказала Мередит. — Нет, слизеринцы, конечно, не все такие плохие, как о них говорят, но Блэки — сущее наказание.

Элоис выразила согласие со словами подруги энергичным кивком.

— Но зато Каллидора встречается с гриффиндорцем, а у Слизерина и Гриффиндора всегда были не лучшие отношения, — добавила она. — Хотя Харфанг тоже не сахар; может быть, их отношения строятся впику стремлению Блэков их разлучить.

Вскоре они перешли на спор, обсуждая многочисленное семейство Блэков, а Джина искоса наблюдала, как парни уходят в направлении почты. Подруги посидели в кафе еще некоторое время и отправились к границе территории Хогвартса, а Джина решила их проводить.

* * *

— Розиру обязательно было ввязываться в дуэль с Прюэттом и Уизли? — спросил Цигнус, когда они достигли «Кабаньей головы». — Теперь Каспар из-за него наказан…

Том усмехнулся его словам. С каких пор Цигнуса так сильно волнует судьба этих двоих?

— Нечего было отвечать на провокацию Септимуса, сами виноваты, — констатировал он, когда они уже подходили к трактиру.

Дверь противно скрипнула, пропуская их внутрь. Количество посетителей как всегда оставляло желать лучшего, но зато сегодня Меррисот и Дамблдор сюда не сунутся из-за педсовета. Слизеринцы заняли привычный столик у стены, куда меньше всего попадал солнечный свет.

— Да ссора произошла на ровном месте! — возмутился Цигнус, оглядывая помещение в поисках бармена или хотя бы той рассеянной официантки, но никого не было. — Идиот Прюэтт просто ни с того ни с сего стал обзываться на Розира.

— Это потому, что Розир забросил решающий квоффл в их кольцо! Вот он и бесится.

— Сколько можно ссориться по одному и тому же поводу? Хотя, нужно сказать, Септимусу очень идет шерсть, — с усмешкой произнес Блэк, вспоминая контраст между рыжими волосами Уизли и фиолетовой растительностью, выросшей на его лице. — Где же, интересно, был Харфанг, когда его дружки получали отработку? Уж не с моей ли сестрой?

— Каллидора и Уилкис ушли вместе в Хогсмид, а Харфанга, кажется, я видел возле «Дервиш и Бенгз» с Поттером, — солгал Том. — Не переживай, Эвелин не позволит Каллидоре совершать глупости.

— Если Харфанг еще раз притронется к моей сестре, клянусь, я его убью! — сжал кулаки Цигнус. — Два сливочных пива! — скомандовал он вышедшему из подсобного помещения Аберфорту.

Да, Харфанг молодец, он и понятия не имеет, как ему может помочь отработка его друзей во встрече с Каллидорой. Он, конечно, может догадаться, откуда ему с небес на землю упал такой подарок, но имя Тома, как всегда, не фигурировало в таких вопросах. Каллидора Блэк не зря носит такую знаменитую фамилию. Девочка хитра, но пока еще слишком юна и идет вслед за чувствами. Том позволит им свидание сегодня вечером, но что будет в будущем? Итак, Лонгботтом попросил друзей ему помочь за одну отработку, и они откликнулись на его просьбу.

Любовь и гриффиндорцы… Идиоты.

А теперь осталось дождаться собственной небольшой роли в спектакле…

* * *

В «Трех метлах» было слишком шумно, и почти за каждым столиком находилось по две-три компании. Мадам Розалия носилась между клиентами, не забывая улыбаться и в крошечных перерывах между работой подкрашивать губы красной помадой. Сегодня была последняя прогулка студентов в Хогсмид перед началом экзаменов, и они не отказались отметить её по полной программе. В кафе толпились слизеринцы и рэйвенкловцы практически в полном составе. Хаффлпафцы заняли кафе мадам Паддифут, а гриффиндорцы предпочли прогулку сидению в душном помещении.

Каллидоре едва удалось утащить Иви в Хогсмид, из-за отработки Розира она наотрез отказывалась, но благородный Йен сам отправил её прогуляться в компании подруги. План едва не провалился в самом начале, но, похоже, фарт был на её стороне. Им нужно было просидеть в кафе до семи вечера, что бы ни случилось, а в половину восьмого у Каллидоры назначена «отработка» с профессором… Харфангом. Более того, проблема усложнялась тем, что на улице стояла замечательная погода, и Иви могла бы предпочесть покинуть «Три метлы». Юной Блэк ещё предстояло придумать, как её удержать. Каллидора делала всё, чтобы план удался, но искренне не понимала, почему Друэлла попросила её о таком одолжении, однако не сложно было догадаться, что слизеринцы никогда не делают ничего просто так. Главное — плата: староста Слизерина покроет свидание с Лонгботтомом.

Они обсуждали недавний матч; Блэк нервничала. Она старалась выглядеть естественно, но то и дело мелкие жесты её выдавали: Каллидора едва не разбила чашку с кофе, потом уронила ложку. Эвелин было не до того, потому что она яростно проклинала Уизли и Прюэтта, из-за которых Йен получил отработку у миссис Норрис вместе с ними и Краучем. Деревянные часы, висящие на стенке за барной стойкой, отмеряли время нестерпимо медленно. Оставалось совсем немного, Иви уже два раза порывалась пойти на улицу, ведь в кафе было жарковато. Каллидоре пришлось изображать измученное лицо и говорить о том, как она не любит яркое солнце, и что у неё болит голова.

Иви была так поглощена рассказом об отношениях с Розиром, что не заметила появления молодого человека, вошедшего в паб, а вот Каллидора прекрасно его видела. Глаза расширились от ужаса, она даже подавилась молочным коктейлем, и тот пролился на юбку; Эвелин, сидящая спиной ко входу, протянула ей салфетку.

— Может, тебе показаться мисс Адамс? — заботливо спросила она. — Ты весь вечер сама не своя.

— Всё в порядке, — как-то нервно произнесла Каллидора, ненароком взглянув на симпатичного парня, который явно кого-то искал, и лучше бы Иви его не заметила…

Но сердце Блэк пропустило удар, когда она поняла, кого выглядывал юноша; он уже приближался к ним. Каллидора нервно сглотнула, едва снова не подавившись, и сделала вид, что не заметила его, машинально взяла коктейльную соломинку в рот и стала сосредоточенно пить.

— Ив?

Эвелин обернулась на зов. Выражение ужаса в её глазах можно было различить в радиусе сотни футов. Она застыла как вкопанная, разглядывая молодого человека снизу вверх. Небесно-голубые глаза смотрели прямо, но она совсем не моргала.

— На… Наземникус? — со смесью удивления и растерянности произнесла она, глядя в лицо своему прошлому.

— Какая неожиданная встреча, Иви, вот уж не думал, что встречу тебя сегодня здесь! Хотя по количеству студентов можно было догадаться, что сегодня у вас прогулка в Хогсмид.

Сердце защемило, но отнюдь не из-за возвращения чувств. Медленно, но верно её брови нарисовали эскиз ярости, и следующие её слова были сказаны уже с другими интонациями:

— Что ты здесь делаешь?

Молодой человек лукаво улыбнулся и посмотрел на Каллидору, та в ответ отвела взгляд, продолжая громко пить из трубочки, хотя стакан был уже пуст.

— Вот, соскучился по Хогсмиду, вечером планирую зайти в школу к профессору Слагхорну, — объявил он. — Как у тебя дела, Ив? — перевел тему Наземникус.

— Это не твое дело! — ощетинилась она.

— О, почему же так грубо? — спросил он, а Каллидора взглянула на часы, понимая, что сидеть ей здесь осталось около двадцати минут. Что-то подсказывало ей, что Флетчер забрел в «Три метлы» не просто так. Она наблюдала за тем, как этот нахал опускает взгляд к полу и негромко, как бы скромно, говорит:

— Могу я составить вам компанию? Ив, я на самом деле пришел поговорить с тобой, я знал, что сегодня прогулка в Хогсмид и надеялся тебя здесь встретить.

Состояние Эвелин в этот момент невозможно было описать: она чувствовала, как мурашки бегут по коже от одной мысли, что этот лживый альфонс притащился в Хогсмид, чтобы её увидеть.

— Уходи, — как можно равнодушнее бросила она, отворачиваясь к не менее ошеломленной подруге, продолжающей мучить пустой бокал, в котором даже пены не осталось. — Нам не о чем разговаривать.

Но Флетчер, конечно же, не ушел, он внимательно глядел на Иви, сидящую к нему в пол оборота. Следующие слова были неожиданностью:

— Ив, я идиот, придурок, осел, называй, как хочешь, просто… — он якобы замялся. — Я больше так не могу, Иви, я весь год мучился угрызениями совести. — Ив… Эвелин, я прошу, прости меня…

Каллидора в ужасе смотрела на него, Эвелин же не обращала на Флетчера никакого внимания, однако яростно сжимала ложку в руках, пытаясь прогнать непрошеные слезы, которые рвались наружу, заставляя глаза краснеть. Уже год прошел с их последней встречи, с того позора, который он заставил её пережить. Флетчер никогда не был первым парнем в Хогвартсе, но она в нем что-то разглядела — его юмор и теплые карие глаза, он, казалось, источал уют, с ним никогда не было холодно и скучно, и именно Наземникус научил её улыбаться. А потом… Всё обрушилось в один момент, когда отец решил лишить её наследства из-за отношений с нищим мальчиком из семьи низшего класса. Но Эвелин было все равно — плевать на деньги и богатый дом, плевать на косые взгляды друзей и насмешки. Мерлин, она его так любила… Только что теперь? Спустя год он пришел, чтобы извиниться за то, что бросил? Бросил после того, как она решила отречься от семьи! Ублюдок, ублюдок, из-за которого сердце может разорваться от противоречивых чувств ярости и нахлынувшей тоски. У неё есть Йен, Йен, который любит её и равен по статусу, юноша, который подходит запросам отца и собственной души…

Почему именно сейчас?

— Рада, что ты, наконец, осознал, кто ты есть на самом деле, — ледяным тоном произнесла Эвелин, но бесстрастие было хлипким, и долго маску удержать не удастся. — А теперь уходи.

— Ив…

— Я сказала: "уходи"!

Каллидора переводила взгляд с одного на другого. Флетчер, вероятно, действительно сожалел. Еще никогда она не видела у него такого выражения лица: смятение и какая-то усталость. Но стоило ли Эвелин верить словам того, кто посрамил её перед семьей, того, кто разбил хрупкое сердце, превратив её в холодную аристократку? Она не смотрела в его сторону, она вообще ничего не видела перед собой, лишь Каллидоре достался один-единственный взгляд Наземникуса… Он говорил о многом и вызывал неминуемый приступ тошноты. Выразительные темные глаза Блэк уставились на Флетчера с непониманием, тот лишь усмехнулся. Так вот оно что…

Мерлин…

Внутри неё началась борьба. Всё стало ясно в один момент, но вид едва держащейся подруги совершенно дезориентировал Каллидору. Как Друэлла могла так поступить?

— Эвелин, я не уйду, пока ты со мной не поговоришь, — произнес он напористо, но она продолжала его игнорировать. — Прошу, всего полчаса твоего внимания, и я больше не появлюсь в твоей жизни.

Эвелин снова сфокусировала взгляд на ошеломленной Каллидоре, начинающей корить себя за то, что цена свиданий с Харфангом оказалась слишком высока. Не очень уверенно она пересела на соседний стул под уничтожающий взгляд подруги.

— Что ты делаешь, черт возьми? — спросила Иви сквозь зубы.

— Он хочет извиниться, Ив, — совершенно одуревая от собственных слов, пояснила своё поведение Каллидора.

Флетчер сел, успев подарить Блэк улыбку в знак благодарности, от которой её едва не стошнило. В этот момент к ним подлетела мадам Розалия, заставив обратить внимание на бутылку эльфийского вина в её руках… дорогого вина. Эвелин равнодушно смотрела, как хозяйка паба поставила вино на стол, и после взмаха палочки на столе оказалось ещё три бокала. Эмоции били через край, она просто не могла вести себя иначе.

— Эвелин, — снова сказал он уже мягче. — Я идиот, Ив, правда, сейчас я неплохо зарабатываю, а тогда… Ты не обязана прощать меня, но мой отец, он… Погряз в долгах, и нужно было что-то делать.

— И для этого нужно было использовать богатенькую девушку для выполнения своих умыслов? — спросила за подругу Каллидора, понимая, что та не в состоянии произнести и слова.

Наземникус сложил руки на столе замком и стал разглядывать собственное отражение в фужере.

— Это не так. Эвелин, я… — со стороны могло показаться, что ему не хватает воздуха. — Я привязался к тебе, а потом твое наследство…

— Не смей напоминать мне о том, какой ты ублюдок, Флетчер! — злобно проговорила она.

Он стал разливать вино по бокалам, но Каллидора решительно накрыла свой ладонью. Это было слишком с его стороны и слишком со стороны Друэллы, решившей разрушить отношения Розира и её подруги таким образом.

— Я бросил тебя не из-за того, что ты отказалась от наследства, — он тяжело вздохнул, а потом сделал большой глоток из фужера для смелости. — Дела моего отца пошли совсем плохо, я не знал, выкарабкаемся ли мы из долговой ямы, я не хотел… — он помотал головой из стороны в сторону, вспоминая неприятный момент. — Я не хотел, чтобы ты… Ты привыкла к роскоши, скажи, что бы я мог дать тебе? Эта неуверенность, я был совершенно обезоружен твоим поступком. Ив, ты была бы несчастна со мной. Я сейчас неплохо зарабатываю на золотодобыче, я…

Каллидора была в полном шоке, как можно быть таким уродом? Однако еще больше она поражалась собственному молчанию и невмешательству. Это было слишком даже для неё. Друэлла обещала, что будет покрывать их с Харфангом отношения, но такой ценой?! Несмотря на то, что Иви и не являлась лучшей подругой Каллидоры, а скорее, приятельницей — этот поступок выглядел не менее низко и бесчеловечно. В семье Блэк заведено брать всё, что нужно, и идти по головам, если понадобится, но вид несчастной Эвелин, прячущейся за маской равнодушия, оказался невыносим.

Каллидора просто не могла так поступить…

— Шёл бы ты отсюда, Флетчер, — неожиданно жестко заговорила она, привлекая взгляд голубых глаз Иви к себе. — Ты — ничтожество, ты не можешь с ней так поступать! У Иви только-только наладилась жизнь, а тебе обязательно нужно было появиться и все испортить!

Наземникус из-под бровей взглянул на обозленную девчушку, красную от гнева. Он был удивлен, не ожидая внезапной реакции.

— Ты только что предложила мне сесть, а теперь выгоняешь! — он перевел взгляд на Иви. — Ив, я…

— Заткнись, Флетчер, и не смей больше к ней приближаться! — воскликнула Блэк; в её руках неожиданно оказалась волшебная палочка, и теперь она указывала юноше на брюки. — Я лично тебя кастрирую, если ты отсюда не свалишь!

— Каллидора… — перебила Эвелин. В глазах подруги плескались слёзы, носик распух, а по щекам скатилась первая капелька. — Не надо… — тихо завершила она.

Полная ужаса и возмущения Каллидора уставилась на неё.

— Что ты говоришь такое? Ив, ты что… Нет, Ив, прошу, не делай ошибок, это плохо кончится.

Печаль. Эвелин было так больно, но тревога на сердце не отступала. Ей нужно… Нужно с ним поговорить…

Каллидора готова была схватиться за голову, но она не могла сказать и слова о плане Друэллы, не могла выдать себя и проговориться, что согласилась использовать Иви для своих целей. А Харфанг? Мерлин, он попросил Игнатиуса и Септимуса задержать Розира в школе… То был очень злой продуманный план и, более того, половина рейвенкловцев и слизеринцев уже приметили присутствие Флетчера за столом девушки Йена. Это уже плохо кончилось…

Каллидора совершила чудовищную ошибку...

— Пожалуйста, — в голосе действительно слышалась мольба. — Каллидора, мне нужно поговорить с ним, — было видно, как Эвелин боится даже взглянуть на свое прошлое. — У тебя отработка у Слагхорна через двадцать минут.

Блэк мимолетом кинула взгляд на часы и поняла, что выполнила свое отвратительное задание.

— Ив, не надо, ты понятия не имеешь, что ты сейчас делаешь…

— Я прошу тебя, Каллидора, оставь нас…

Та вскочила со стула.

— Отлично! — она задыхалась от злобы, собственного эгоизма и беспомощности. — Я ухожу, но ты сама идешь в ловушку, Ив, — о, как Каллидора злилась... — Не верь ни единому его слову. Я предупреждаю тебя: вас уже увидели вместе, думаешь, Розир обрадуется этому? Идем со мной, вставай!

— Нет, — негромко ответила Эвелин и неожиданно схватила наполненный стакан с эльфийским вином и осушила его в несколько глотков. — Оставь нас и возвращайся в Хогвартс, Каллидора. Я у всех на виду, и со мной ничего не случится. Йену я сама все объясню…

Это было величайшей глупостью, которую можно было сделать, но Блэк просто ушла, оставив удава и кролика наедине. Она была так зла, что опрокинула вешалку на выходе из паба. Вылетев на улицу, она со злостью хлопнула дверью, совершенно не обращая внимания на взгляды, проводившие её из кафе и встретившие снаружи, и злобно посмотрела на третьекурсника, наблюдавшего сцену с дверью. Тот незамедлительно отвернулся. На свежем воздухе в голову возвращались трезвые мысли — Каллидора поняла, что, несмотря на уговоры подруги, она не имела права уходить.

Собираясь ворваться обратно в паб, она вдруг увидела на другой стороне улице, чуть поодаль, неспешно идущих Риддла и Цигнуса. Каллидора еще никогда так не была рада видеть своего брата. Едва не споткнувшись о бордюр, она на всех парах понеслась к ним. Встречающиеся по дороге студенты уступали дорогу в ужасе, что одна из сумасшедших Блэков собьет их подобно Хогвартс-Экспрессу, несущемуся в сторону Лондона.

— Цигнус! — завопила она. — Цигнус!!!

— Чего кричишь? — отозвался тот, когда она остановилась перед ним и, задыхаясь от быстрого кросса, стала размахивать руками, что-то говоря. Поток звуков из её рта было не разобрать. Цигнус схватил её за руку и встряхнул, заставляя успокоиться. — Каллидора, тише, давай по порядку.

Её глаза блестели от ярости, она вцепилась в брата.

— Там… там, в «Трех метлах», там Уилкис и Флетчер, — в ужасе залепетала она, едва ли не прыгая на месте от подскочившего адреналина.

— Уилкис и Флетчер, и что? — Цигнус, усмехнувшись, посмотрел на Тома, но потом резко повернулся к сестре. — Что-о? Уилкис и Флетчер? Ты, видно, бредишь…

— Нет, — она никак не могла выровнять дыхание. — Цигнус, они там, он… Он попросил у неё прощения, но ты его знаешь! — глаза старшего Блэка расширялись всё больше, Том, напротив, не выражал никаких эмоций. — Идем, нужно помочь и убрать от нее этого ублюдка!

Цигнус удержал сестру на месте, когда та попыталась вырваться.

— Постой, а ты что здесь делаешь, когда Эвелин там одна? Почему ты не с ней?

— Я пыталась, но она… Она просто выгнала меня.

— И ты ушла…

Каллидора опустила голову, пряча взгляд стыдливых тёмных глаз.

— Я разозлилась, но, Цигнус, мы должны помочь ей, пошли! — она вырвалась из захвата, но оказалась в другом.

— Ты не пойдешь туда, — холодно сказал Том. — У тебя отработка у Слагхорна через десять минут. Иди в замок.

Каллидора смотрела снизу вверх на старосту Слизерина, отчетливо пытаясь понять, шутит ли он, но Том взирал на неё внимательным, сосредоточенным взором. Она подавила странный полувсхлип-полустон, когда осознала, что перед ней находится сообщник заговора, а возможно, и его организатор. Однако Цигнус… Разве после такой реакции он мог знать, что Друэлла и Том подстроили встречу с Флетчером?

— Но…

— Каллидора, иди в школу, я разберусь! — жестко сказал Цигнус, глядя на обескураженную девочку, беспомощно переводящую взгляд с него на Тома и обратно. — Иди уже!

Против авторитета троюродного брата у нее не нашлось аргументов. Каллидора поняла, что Риддл уже её не держит, а смотрит изучающее, пытаясь вычислить, что же она предпримет и предпримет ли вообще. Внезапно почувствовав новый приступ ярости и ненависти, она поняла, что ненавидит Друэллу и Риддла — высокомерного ублюдка, считающего, что у него вся школа в кармане. Каллидора кинула последний взгляд на Цигнуса, поправила сбившуюся юбку и пошла в сторону выхода из Хогсмида мимо паба «Три метлы». Злоба кипела внутри, но ничего уже нельзя было сделать. Том и Друэлла — гремучая смесь, эти два властолюбивых префекта испортят и её жизнь, если она будет брыкаться. Но Цигнус… Он ничего не знает…

— Как думаешь, стоит идти в «Три метлы»? — спросил Блэк, когда фигурка разъяренной девочки отдалилась и практически исчезла из виду.

Том не зря настраивал Каспара и Цигнуса против Уилкис, сейчас это пригодится.

— У Уилкис свои мозги…

Том знал, что Каллидора может повести себя подобным образом, но так же он неплохо просчитал Уилкис, которая до сих пор неровно дышит к мерзавцу Флетчеру. Что и требовалось доказать. Даже вопли юной Блэк не отвадили её от ошибки. А самое главное еще впереди. Том собственноручно сварил зелье, помутняющее рассудок…

— Ты идешь? — спросил Цигнус, указывая в сторону «Сладкого королевства», где хотел купить засахаренных ананасов для последнего в этом году заседания Клуба Слизней.

— Мне нужно идти в замок, проконтролировать твою сестру, — со всей важностью сказал Том. — А ты, кажется, хотел потом вернуться к «Флориш и Блоттс». И, Цигнус, не лезь в «Три метлы», — предупредил он друга. — Пускай сами разбираются.

Том всё рассчитал, и любопытство Цигнуса в том числе. Он непременно останется у паба, но не будет нарушать его просьбу-приказ, а просто станет свидетелем завершающего штриха в плане, а потом… Завтра будет видно. Цигнус прогулялся с ним до «Сладкого королевства» и зашел в магазинчик, что не удивительно, он даже не пытался предложить Тому подождать его.

Том отправился в Хогвартс. Из-за желания побыть наедине со своими мыслями, он решил пройтись длинной дорогой по берегу, откуда уже сбежали все студенты. Черное озеро будто вымерло: не было ни мелкой ряби, ни всплесков обитающих тут рыб и русалок. Солнце собиралось садиться и уже почти коснулось крыши Астрономической башни, тень лежала у кромки воды и быстро продвигалась к рыжеющим под закатом деревьям.

Том думал о том, что если всё удалось, то завтра Уилкис больше не будет проблемой. Более того, её возвращение в школу будет позором, поэтому вряд ли она останется до конца года, но мысли прервал внезапный удар по голове.

Том упал на траву и почувствовал сильную тупую боль, картинка перед глазами поплыла…

* * *

Коллаж…

http://s003.radikal.ru/i201/1009/3e/930cc910e3cc.jpg

Он чувствовал как что-то вытягивает его из темноты, где нет мыслей, потеряны ощущения. Медленно возвращалась чувствительность рук и ног, а затем он получил возможность контролировать дыхание. Сердце гулко стучало в груди, болела голова. Еще никогда раньше Том не терял сознания, и даже в детстве, в приюте, когда сильно заболел, изо всех сил старался не отключиться.

Сначала он не понял, что произошло, но по мере возвращения сознания стал анализировать: «там» нет ничего, абсолютная несуществующая бестелесная пустота, "там" находится гибель разума. Том не сразу осознал, как его охватывает панический страх. А что, если это все, что ожидает за порогом смерти? Что, если душа не бесконечна и зависит от жизни телесной оболочки? Уже не раз его охватывали подобные мысли, и он понимал, что смерть — это то, что ожидает каждого, а он стремился быть иным, особенным. Том жаждал бессмертия и искал пути к нему, но школьные издания не могли дать исчерпывающих ответов. Философский камень — панацея от смерти, но с непродолжительным эффектом. Он поддерживает жизнь и молодость, но эликсир, приготовленный на его основе, нужно принимать постоянно, а Том желал тотального бессмертия, да и потом, никто не знает, удалось ли Николасу Фламелю изобрести камень. В этом году Риддл наткнулся на куда более завораживающую информацию — крестражи. Это кусочки души, запечатанные в предмете, но цена — убийство. На руках Тома уже была человеческая кровь, и он создал один из них прошлой осенью. Найти человека, рассказавшего, что можно разорвать душу более чем на одну часть, оказалось несложно: им был Гораций Слагхорн — весьма знающий, но простоватый декан Слизерина. Гораций счел, что интерес мальчика основан на тяге к знаниям, но то была слишком Тёмная магия, и Дамблдор в последнее время косо на него поглядывал. Том ничем себя не выдал, но стал еще более осторожен…

— Том, очнись! — донесся издалека чей-то испуганный голос уже не в первый раз. — Давай же! Том! — следующие ноты были полны возмущения: — Мерлин, вставай!

Ему удалось различить движения собственного тела сквозь поволоку тьмы. Его трясли за воротничок, а голос становился все более настойчивым и нетерпеливым, но был все таким же испуганным. Том попытался что-то сказать, опротестовать такое нелепое обращение с ним — гордым, сильным и не терпящим чужих прикосновений волшебником, но мелодичный голосок продолжал звенеть назойливым комаром над ухом. Концентрируясь на собственных ощущениях, Риддл попробовал поднять веки, но они намертво слиплись. Едва хватило сил, чтобы открыть глаза, размытая картинка ввела его в ступор. Яркий свет закатного солнца золотым ореолом осенял белокурую голову. Уилкис? Нет, это просто не может быть она. Боль в голове не давала трезво мыслить, но постепенно картинка фокусировалась, и перед ним предстало совсем другое лицо: огромные серые глаза и бледные брови, волосы оказались не просто светлыми, как у Уилкис, они были пепельно-белыми.

— Ты… — он хотел было сказать: «кто ты?», но потом вспомнил нелепую девочку, нависшую над ним. — Слезь с меня! — резко приказал Том.

Испуг в серых глазах на миг сменило непонимание. Она осторожно отстранилась, повинуясь угрозе в его голосе и давая Тому возможность оглядеться и прийти в себя. Солнце еще опаляло берег Черного озера, за которым простирался высокий замок с множеством башенок.

— Кто это был? — спросил Том, поднимаясь в сидячее положение и кривясь от неприятной боли; он потер затылок и посмотрел на свою неожиданную спасительницу. — Зачем было так трясти? Можно было использовать Энервейт, — полным раздражительности голосом добавил он.

Девочка потупила взгляд, а затем, чуть осмелев, посмотрела в его темные глаза.

— Я несовершеннолетняя, и мне нельзя использовать магию, — сказала она, но фраза прозвучала неуверенно, хотя нельзя было сказать, что в ней были лживые интонации.

Он неожиданно понял, что всё это время она знала его имя, но откуда? Том с подозрением прищурился, отчего девушка отстранилась ещё дальше. Рядом с ней лежала перевернутая обложкой вверх книга, в которой Риддл узнал учебник по астрономии за шестой курс. Обучение на дому?

— Несовершеннолетняя? — теперь он не скрывал насмешки. — Ты хочешь сказать, что не используешь магию при ком-то? — двусмысленно сказал он.

— Я вообще не использую магию вне частных занятий с моим профессором. Только теория, — отрапортовала она, но глаза бегали. Неумение врать было ей к лицу.

— А как же ты практикуешься? — странно было спрашивать такие вещи, когда его несколько минут назад стукнули по голове. — Мерлин! — он замотал головой из стороны в сторону, понимая абсурдность вопросов. — Кто это был, кто ударил меня?

— Хм… — Том вопросительно взглянул на девушку. — Извини, — лишь сказала она. — Я могу чем-то помочь? У меня дома есть некоторые зелья.

Он сохранил беспристрастное выражение лица, хотя желал вытаращить на нее глаза в удивлении, а затем проклясть за нападение.

— Ты?

— Это вышло случайно, — она стала размахивать руками, пытаясь оправдаться. — Я не хотела, это… Мой учебник упал тебе на голову, — прикусив губу, девушка отвела взгляд в сторону, туда, где лежала злосчастная книга.

Том еще раз потер ушибленное место. Наверное, стоит продиагностировать себя на сотрясение мозга — его сильно мутило.

— Интересно, как же тебе удалось уронить книгу мне на голову? — спросил он, пытаясь встать.

Девочка кинулась к нему и схватила под локоть, чтобы помочь, но он резко отдернул руку, и эта несуразная девица едва снова не очутилась на земле.

— Я читала.

— Ты что, читала на де… — но он запнулся, оглядывая раскидистый дуб над собой: на одной из высоких веток висела тряпичная желтая сумка. — Ты серьезно?

— А что? — выражение её лица являло искреннее удивление. — На деревьях удобно читать и никто не беспокоит.

Том еще раз недоверчиво взглянул наверх, оценивая расстояние от той ветки до земли.

— Что за глупости? Ты… Ты читаешь на деревьях? Да как ты вообще забралась на такую высоту? — Том отчетливо понимал, что без помощи магии здесь не обошлось, неважно какой, но на массивном стволе снизу не было ни одного выступа.

— Я... я подставила бревно и…

— Ненавижу ложь, — отрезал он. — Ты нарушаешь закон, и не в первый раз.

Сосредоточенная морщинка залегла меж бледных бровей девушки, но затем взгляд стал умоляющим.

— Не говори никому, пожалуйста…

— Не говорить что? — перебил Том. — Что ты несовершеннолетняя ведьма, использующая магию вне стен школы? Что ты пыталась меня убить?

— Я… я не хотела, просто волшебная палочка, она… Я не знаю, как получилось, но контакт прервался. Книга парила рядом со мной, а затем просто рухнула вниз прямо тебе на голову, — она стала тараторить и отступила еще на шаг, понимая, что её подловили.

Том мог бы поверить во всю околесицу с бревном, если бы не видел, как волшебным образом высушились её сапожки в Кабаньей голове. Следующие слова были про Олливандера и что-то об авгуре, давшем свое перо. Она говорила до тех пор, пока Том не остановил её.

— Так, стоп! Откуда ты знаешь мое имя?

Рот девушки открылся, но оттуда не вылетело ни единого звука. Том усмехнулся, глядя, как розовеют её щеки.

— Я слышала, как тебя и твоего друга называет по имени профессор Меррисот, — сказала она, а краснота неожиданно исчезла с лица, словно это нелепое создание придумало лучшую отговорку в мире… или попросту сказало правду.

— Ты работаешь в Кабаньей голове?

— Д-да, — негромко ответила Джина.

Том снисходительно посмотрел на только что солгавшую девушку.

— Снова врёшь, — холодно осек он.

— Теоретически да, вру, — этот ответ заставил Тома поднять брови.

Он потянулся к безымянному пальцу, чтобы покрутить кольцо, но вместо него обнаружил пустоту и еле заметный след на коже, Том в ужасе смотрел на свою руку, полностью забыв о существовании глупой девочки. Взгляд бешено метался из стороны в сторону и уже обшаривал каждый дюйм вокруг. Изумруд не так-то просто заметить в зеленой траве.

— Замолчи! — скомандовал он, стоило ей опять открыть рот.

Том исчерпал своё любопытство и был полностью поглощен поиском кольца Марволо. Он снова нагнулся к земле и стал машинально раздвигать траву и расчесывать её пальцами. Кольцо и он — единое целое. Как оно могло слететь?

— Эм…

— Не сейчас!

Этот странный, подозрительный парень, которого Джина огрела по голове книгой, пытался отыскать то, что лежало у неё в кармане, но стоило ли его отвлекать? Слишком резок, возможно, груб; нет, это была не грубость, а лишь желание считаться только с самим с собой. Интонаций в его голосе было мало. Ну что ж, если он не хочет получить своё кольцо, то не стоит отвлекать его от поисков. Наконец, после получаса сидения на дереве, Джине удалось рассмотреть то, что она желала увидеть в очередной раз. Хоть с высокого дуба явление виделось ярче, с земли тоже был неплохой обзор.

Теряя терпение и последние крупицы выдержки, Том обыскивал каждый клочок дёрна. В тёмных глазах плескалась злоба. Кольцо соскочило с пальца во время падения, оно должно быть где-то рядом. Но, к его глубочайшему сожалению, в траве ничего не было. Простое «Акцио» не поможет: магия артефакта Салазара Слизерина и крестража не позволит пробиться.

Последний лучик солнца исчез с берега, и трава посерела, потеряла яркость и желтизну, а вместе с тем растаяла всякая надежда найти проклятое кольцо. Волнение комками подступало к горлу, Том не мог потерять собственный крестраж! Он в бессилии сел на корточки, готовя порцию гнева для девушки, и не просто гнева, а настоящей ярости, но её, похоже, совсем не интересовала проблема. Джина, или как её там, стояла спиной к нему и вглядывалась в очертания замка в солнечных лучах. И тут произошло немыслимое: внезапно в небе, прямо над Астрономической башней вспыхнул яркий, переливающийся всеми цветами радуги свет, но через одну-две секунды он испарился. Том пораженно смотрел на это явление, пытаясь понять, уж не шутки ли это его воображения, ведь он получил удар по затылку.

Блик исчез, но остался в сознании, нарисовавшем картину его родного Хогвартса в новом, ошеломляюще красивом цвете. Наконец, Джина повернулась; в её глазах зажглась улыбка, затем она появилась и на губах. Ореол света за Хогвартсом, обрисовавший силуэт замка плотным занавесом солнечных лучей, постепенно стал тускнеть, забирая закатное солнце за горизонт с той стороны, а её волосы светились искрами на выпавших из общей массы прядках, пока не угасли вместе с последним солнечным лучом.

— Красиво, правда? — всё ещё улыбаясь, сказала Джина, глядя на обескураженного Тома.

Джина и понятия не имела, что он уже очень давно не был так ошеломлен, а Том ощутил неприязнь к странной девочке, заставившей его испытать страх, который он считал уделом слабых, ярость из-за потери кольца, а затем тотальное потрясение красотой очередной хогвартской тайны.

— Что это было? — возвращая лицу выражение привычного холода, спросил он.

Она осмелилась к нему подойти и взглянула в глаза.

— Северное сияние, — уверенно ответила она, заставив его вновь удивиться.

Том ещё раз посмотрел в небо над замком, пытаясь хоть на секунду вновь уловить удивительную красоту, но её и след простыл.

— Северное сияние над Хогвартсом? Летом? Днем? Ты совсем тронулась? — он усмехнулся, но тут уловил осуждение в выражении ее лица.

— Ты не веришь своим глазам, Том?

— Не смей называть меня по имени! — вырвалось у него против воли. — Мы… Даже не знакомы, — он, похоже, сам не понимал, что говорит. Вероятно, удар был слишком сильным.

Но девушка сочла его слова приглашением к знакомству и неожиданно протянула руку.

— Меня зовут Джина, — просто сказала она.

Том скрыл презрение, оглядывая её с головы до ног: широкие льняные штаны серого цвета и яркая желтая майка под цвет сумке, а на ногах вьетнамки. Да, на улице стояла жара, но внешний вид этой девушки удивил его. Странный выбор одежды, возможно, слишком неженственный или маггловский. Высокородные волшебницы не позволяют себе носить ничего, кроме юбок, юбок, а ещё юбок. Ну и, конечно же, изящных сапожек или туфель. Он не ответил на рукопожатие, а Джина лишь пожала плечами.

— Ты странный, совсем не такой, как о тебе говорила Дж… — она в ужасе закрыла рот руками, понимая, что произнесла лишнее.

— Я странный? — в тёмных глазах продолжала плескаться злоба. — Ты себя давно в зеркало видела? — возможно, он говорил больше, чем нужно, но, похоже, её это совсем не смутило. — Чего улыбаешься?

— А ты чего злишься? — она нахмурилась от удивительно искреннего любопытства.

Ему не хватало воздуха, чтобы описать все эмоции, вызванные её дурацкой фразой.

— Ты стукнула меня по голове фолиантом с пятьюстами семьюдесятью двумя листами, из-за тебя я потерял своё кольцо, и ты спрашиваешь, чего я злюсь?! — он навис над беззащитной девушкой накренившейся бетонной стеной, но на самом деле в серых глазах, изучающих его с неподдельным интересом, не было и доли беззащитности.

Том дышал как бык, увидевший красную тряпку.

— Так ты и правда такой умный, как о тебе говорят… ну, может, не умный, — рассуждала она непосредственно, — но с памятью проблем нет. — Том сверлил её взглядом, он не мог понять, почему эта девочка полностью игнорирует его гнев. — А, кстати…

Ручка потянулась к карману льняных штанов и вытащила его кольцо. Том застыл на месте: он бы мог еще больше разозлиться, но дальше уже было некуда, следующей в ход могла пойти волшебная палочка, и он едва сдерживал себя, чтобы не прикончить странную Джину на месте. Его перстень казался просто огромным в маленькой ладошке.

— Ты… — сквозь зубы проговорил он. — Он все это время был у тебя? Ты что, издеваешься надо мной? — Том чувствовал, как дрожит от гнева. — Ты заставила меня рыться в траве!

— Он лежал рядом с тобой, когда на тебя упала моя книга. Ты просто не желал меня слушать, — спокойно сказала она, протягивая драгоценный артефакт, даже не подозревая, какую он несёт в себе ценность; внезапно девушка отдернула руку и поднесла к глазам, рассматривая огромный изумруд в золотой оправе. — Он… Там что-то стучит внутри, — пораженно заметила она, но Том резко вырвал кольцо из её рук. — Что это такое?

Риддл уже планировал моментальную атаку. Волшебная палочка находилась в ножнах на его запястье — новомодное изобретение боевых магов. Всего один Обливиэйт — и она забудет о существовании кольца, да и о существовании Тома тоже.

— О, Мерлин! Уже девять! — внезапно воскликнула она, бросив взгляд на наручные часы Тома. — Мне пора бежать, иначе я не застану мистера Дамблдора! Акцио сумка! — без стеснения призвала она вещь с дерева, которая пролетела в нескольких сантиметрах от головы Тома и приземлилась ей в руки, затем Джина так же быстро подняла учебник по астрономии и энергично замахала рукой. — Пока, Том, рада была познакомиться, и не злись по пустякам. До скорой встречи!

Она сломя голову понеслась в сторону Хогсмида, оставив нового знакомого в полном недоумении. Как можно было не различить в его словах и жестах едва ли прикрытую угрозу? Он мог ответить на злобу, ненависть и даже на удар со спины, но еще никогда он не был безоружен против непосредственности, а может, даже слабоумия. Джина оказалась эксцентричной не только в выборе одежды, но и в характере. Не от мира сего — говорят про таких. Он удивлялся своему терпению, иной раз бы он не стал церемониться с таким откровенным хамством, тем более, кольцо было очень ценным, но он просто дал ей уйти. Том, злясь на самого себя, что не смог построить эту бестолковую нарушительницу закона, в очередной раз потер ушибленный затылок, а потом двинулся в замок, постоянно оглядываясь на остывающий от солнца Хогвартс, но над Астрономической башней больше не наблюдалось ничего необычного.

* * *

— Что скажешь, Эвелин? — раздался строгий мужской голос.

Взгляд ее голубых глаз уткнулся в пол. Она не пыталась найти оправданий своей выходке, но у неё очень болело сердце и похмельная голова, а также немного потяжелели от слез веки и распухли от поцелуев губы. Всегда распущенные волосы были завязаны в тугой пучок на затылке, а вчерашняя одежда пропахла алкоголем и мужским парфюмом. Она предстала перед своим отцом именно в таком виде.

— Прости, отец, — лишь вымолвила она.

— Почему я должен краснеть за тебя перед господином директором? — спросил высокий худощавый мужчина с расчесанными на пробор волосами. — Ты стала распущенной девкой; Мерлин, и в кого ты такая выросла? Ни твоя мать, ни я никогда не позволяли себе ничего подобного! — он все повышал и повышал голос, а ей становилось только хуже.

Она пришла в замок под утро и была встречена строгой женщиной в домашней мантии — миссис Норрис. Выслушав от нее лекцию о том, как должны вести себя приличные девушки, и о том, что из-за нее вся школа стояла на ушах всю ночь, Иви была сопровождена в кабинет директора. Занятий в воскресенье не было, поэтому по пути встречались лишь строгие преподаватели с непроснувшимися лицами. Некоторые же вообще не спали. Слагхорн — всегда добродушный декан Слизерина — и тот проводил её осуждающим взглядом.

— Ты не понимаешь, что в мире идет война? А что, если бы с тобой что-то случилось? За что ты мне мстишь, Эвелин? Неужели я тебя бил или как-то принижал? — в этих словах могла бы звучать обида, но выражение лица отца не давало об этом думать. Он держал дистанцию в воспитательных мерах и смотрел свысока на свою недостойную дочь, что провела ночь в объятиях нищего бывшего парня. — Ты опозорила меня перед семьей Розиров! Только ты нашла приличную партию из знатной чистокровной семьи… Иви, я спрашиваю тебя: как ты могла спутаться с этим отребьем, неужели прошлый раз тебя ничему не научил? От тебя несет выпивкой как от дешевого паба!

Иви подняла взгляд на своего отца. Конечно, он уже знал, что она была с Флетчером. Свидетелей была масса, но когда она потеряла над собой контроль и перестала замечать пополняющееся количество эльфийского вина? Когда она снова начала верить в его якобы вернувшуюся любовь и дешевые фразы о чувстве вины? Мерлин, а после «Трех метел» её угораздило аппарировать с Наземникусом в захолустный мотель где-то в Данди. Еще, кажется, был самый поганый виски, а потом пьяные объятия и поцелуи, где чувство реальности отошло на задний план. Она была счастлива, получая от него ласки, и верила, что, наконец, вернула своё по праву. Как же она была глупа…

— Ты немедленно собираешь вещи и отправляешься домой!

— Отец, пожалуйста! Ты не можешь...

— Хватит, Иви! Ты должна отвечать за свои поступки, и ты забудешь про Хогвартс!

Она почувствовала, как по щекам вновь потекли слезы, руки дрожали, но она не стала пререкаться с авторитетом отца. Она только кивнула и на секунду закрыла глаза. Вздох отозвался болью открытой раны на сердце. Её снова обманули и использовали. Взгляд отца задержался на её шее.

— Где, где кулон твоей матери?

Иви машинально прикоснулась пальцами к яремной впадине, но там ничего не оказалось. У Мердока Уилкиса расширились глаза от возмущения и гнева.

— Он в комнате…

— Не лги мне! Слышишь? — он сделал шаг вперед, не в силах совладать с эмоциями; на его лице плотно обосновалась ярость и презрение. — Он ещё и обокрал тебя! Иви, неужели у тебя совсем мозгов не осталось? — но Мердок еще не знал, что кулон её матери — не единственная потеря, ведь помимо мешочка с галеонами и сиклями Флэтчер посмел украсть три кольца и сережки.

Конечно же, она проснулась в одиночестве… В постели с грязными простынями, пахнущими им. Она долго проплакала, прежде чем вернуться в Хогвартс… осмелиться вернуться. Иви была уверена, что увидит здесь отца, но не смела не ответить за свои ошибки. Она прекрасно понимала, что случившееся было делом рук Риддла, а кого еще? Но как она могла попасться на это? А подкупить Флетчера было не сложно — он падок на деньги.

— Иди в подземелье за вещами, я буду ждать тебя у ворот, — сказал отец и прошел мимо нее к выходу из директорского кабинета.

— Я не хотела, отец… — взмолилась она вслед ему. — Я не знаю, как это вышло, он меня опоил!

— Не ищи виноватых, Иви, — кинул он, одарив дочь взглядом, полным отвращения, и закрыл дверь с другой стороны.

Эвелин зарыдала так сильно, что портреты бывших директоров перестали делать вид, что спят, когда её отчитывал отец, и как по команде открыли глаза. Она глотала слёзы и прижимала руки к груди. Безысходность... Еще никогда ей не было так больно и обидно. Она опозорила свою семью, а главное — попалась в ловушку Риддла. Как же она его ненавидела и сейчас молилась о том, чтобы выдержать, не пойти в спальню старосты и не прикончить его на месте. Ей было страшно от таких мыслей, страшно, потому что она никогда в жизни не мечтала никому отомстить, но теперь поняла, что это за тёмное чувство, и отдавалась ему полностью.

В коридоре никого не было, но по дороге вниз могли встретиться студенты, те, кому было стыдно смотреть в глаза. Если бы она и осталась в Хогвартсе, то это для нее стало бы адом, но Йен… Она старалась держать себя в руках и не всхлипывать, но эмоции переполняли. Йен любит её или, вернее, любил. Том причинил боль не только ей, но и своему другу, хотя были ли друзья у человека, из-за которого в прошлом году погибла Миртл? Иви была уверена на сто процентов, что именно Риддл открыл Тайную комнату, выпустил оттуда чудовище и сегодня подставил её как раз именно из-за подозрений.

В слизеринской гостиной никого не было, все еще спали, но от этого не стало легче, а наоборот, появилось ощущение, что от нее все отвернулись. Она обвела взглядом помещение: тлеющий камин, кожаные кресла и софа, слизеринские гербы по краям и стенд с достижениями студентов, где было и её имя — всё, что было дорого, остается позади…

Вальбурга, Элла, Марисса и Дженна — её соседки по комнате еще спали; Иви тихо собрала свои вещи и, не переставая смаргивать слёзы, вышла из спальни девочек, бесшумно закрыв дверь. Стоило ей приблизиться к гостиной, куда выходил коридор из спален, она услышала шорохи. Эвелин помедлила, прежде чем выйти: она совсем не желала никого видеть, но, собравшись с духом, шагнула вперед, левитируя за собой сундук. Она практически столкнулась с Друэллой Розир, направляющейся в свою спальню. Староста девочек оглядела с головы до ног совершенно разбитую Эйвелин и лишь фыркнула, но не отошла.

— Спокойной ночи или, вернее сказать, утра, — донесся знакомый голос, от которого еще больше захотелось плакать.

Йен…

Друэлла перегородила путь Иви, не желая подпускать её к своему брату, который еще находился в гостиной.

— Пусти, я ухожу, — тихо сказала девушка.

— Стой тут, — шепотом пригрозила Розир. — И не смей к нему подходить.

Иви почувствовала дрожь в руках, и сундук опасно накренился. Она злилась на саму себя, но ничего не могла поделать. В гостиной послышались шаги: Йен удалялся в спальню мальчиков седьмого курса, коридор в которую находился в другой стороне слизеринского общежития. Когда шаги стихли, Друэлла отошла в сторону и взглядом проводила Эвелин до выхода.

— Друэлла, я, кажется, забыл у тебя свои… — но он осекся.

Йен стоял в коридоре, наблюдая уход своей бывшей девушки. Он отвел глаза в сторону, туда, где стояла сестра. Иви заметила его помятый вид, под глазами залегли тени, а волосы цвета тёмного шоколада выглядели растрепанными. Йен не спал ночью…

— Мои часы… — коротко завершил он, игнорируя присутствие Иви, сердце которой могло разорваться в любую секунду.

Друэлла сделала несколько шагов по направлению к брату и вложила в его ладонь золотые часы фирмы "Осирис", которые подарила ему Иви совсем недавно. Тишину в гостиной можно было резать ножом, но как только пальцы Йена коснулись наручных часов в ладони сестры, он словно вспомнил, чей это подарок, но продолжал игнорировать присутствие девушки.

— Йен… — неуверенно произнесла она, продолжая стоять в проеме с сундуком и в дорожной мантии.

Юноша с силой моргнул, словно прогоняя наваждение.

— Убирайся прочь! — строго прикрикнула Друэлла, с отвращением глядя на девушку.

— Йен, послушай…

— Убирайся отсюда, или я тебе помогу, — снова прозвучал голос Друэллы на повышенных тонах; староста быстро оказалась около Эвелин и толкнула ту к двери. — Искренне надеюсь, что больше не увижу тебя.

Эвелин плакала и вырывалась, а тяжелый сундук упал на каменный пол с гулким стуком.

— Йен, меня подставили, это всё Риддл! — завопила она, пытаясь отодвинуть Друэллу.

И тут как гром средь ясного неба прозвучал грозный голос Йена Розира:

— Не. Смей. Винить. Никого. Кроме. Себя! — с расстановкой крикнул он. — Я не хочу больше видеть тебя!

Он кинул свои часы в её сторону и отправился в спальни мальчиков, а Иви осталась наедине с невыносимой старостой Слизерина, в компании которой совсем не хотелось задерживаться. Униженная и побитая, как собака, она покинула Хогвартс, так и не увидев человека, которому хотела отомстить…

* * *

Многие на этой неделе попадали в больничное крыло с нервными срывами в преддверии наступающих экзаменов, и чем ближе становился день «икс», тем больше в замке наблюдалась какая-то нездоровая суета. Юные девушки, всегда аккуратные и ухоженные, сейчас носились с растрепанными волосами и невыспавшимися лицами, и даже самые отъявленные шалопаи просиживали часами в библиотеке, обложившись горами учебников.

Джина впервые в «этой» жизни переступила порог Хогвартса и окунулась в новую, но знакомую среду. И хотя мистер Дамблдор описал ей точный маршрут до его кабинета, она решила довериться ощущениям. Она пошла совершенно в другую сторону. Учеников в коридорах не было: кто-то досиживал последние минуты в библиотеке, пытаясь надышаться перед смертью, остальные уже собрались у кабинетов, хотя до начала первого экзамена был ещё час. Картины, рыцарские доспехи и каменные лавочки возле высоких окон — это всё было очень знакомо. Она специально пришла раньше назначенной встречи, чтобы осмотреть Хогвартс, но воспоминания почему-то не принесли светлых чувств, и Джина ощутила неприятный комок в горле, проходя мимо двери с табличкой «Кабинет Защиты от Тёмных Искусств». Кажется, здесь было что-то не очень хорошее в её прошлом. Странно, но кабинет, в котором вела занятия такая приятная женщина как профессор Меррисот, не должен приносить неприятных чувств. Быть может, Хогвартс будущего немного иной, и здесь Джина проводила свои отработки?

* * *

Она была недалека от истины: именно здесь Луну и её друзей — Невилла и Джинни — пытал Пожиратель Смерти Амикус Кэрроу.

* * *

Мозг словно блокировал воспоминания, не давал возможности пробиться к памяти, отчего у Джины иногда болела голова. Она старалась не переживать, как учил её Альбус Дамблдор, и пытаться устроить новую жизнь, но девочке было сложно вычеркнуть предыдущие шестнадцать лет. Это просто нечестно…

Она никогда не показывала, как переживает, и пыталась открыть воспоминания, но даже метод Долиша, основанный на нескольких зельях и заклинаниях, не помогал. А еще сама мысль о том, что она ни кто иная, как гостья из будущего, образовывала противоречивые чувства. Почему Альбус Дамблдор так искренне верит в эти небылицы? Зачем ей отправляться, ну или возвращаться в прошлое? Быть может, нужно было что-то изменить? Неужели та жизнь привела её к такому опасному решению?

Джина закрыла глаза и сделала несколько шагов вперед, туда, где за поворотом должно находиться что-то знакомое, что-то привычное, возможно, какая-то зацепка. Она силилась представить что-то, может быть, картина? Несколько шагов вперед и Джина повернулась вправо, выставила руку ладонью вперед, чтобы ощутить вовсе не прохладу камня стены. Что-то шероховатое. Картина… Что же на ней может быть изображено? Смутно в её сознании стали всплывать зеленые и голубые пятна: нечто легкое и невесомое, а еще мужественное и сильное, на что она могла любоваться часами. Старая краска щекотала ладонь, Джина провела рукой немного в сторону по холсту, и внезапно раздался громкий лошадиный гогот. Она распахнула глаза и увидела, что её пальцы находятся на холке изображенного животного, вставшего на дыбы. Гнедой конь был нарисован на фоне зеленеющей долины и неба без единого облачка. Ветер тревожил кроны молодых сосен и неспешно кружил внизу у высокой травы.

На коне гордо восседал всадник в благородных одеждах и шляпе с белоснежным пером; его пышные каштановые волосы длиной до плеч развевал ветер, как и черный плащ за его спиной. Темно-лиловый камзол был расшит медными пуговицами. Мужчина с закрученными тонкими усами и бородкой уверенно держал поводья. Он с интересом наблюдал за девушкой, а она за ним. Наконец, конь перестал брыкаться и встал на четыре копыта, мотая головой вниз-вверх и с силой выпуская воздух из тёмных ноздрей, а благородный сэр прекратил молчание и обратился к волшебнице:

— Чем обязан, юная леди? — его голос был мужественен и вежлив.

— Благородный сэр, — отозвалась Джина, с улыбкой глядя на знакомого всадника, — я всего лишь осматриваю замок.

— С закрытыми глазами? — удивленно спросил он. — Не знал, что Хогвартс так выглядит живописнее.

— О, что вы, что вы, я всего лишь проводила эксперимент, — пояснила Джина, но затем стала изучать тяжелую медную раму с резными узорами. — За вашей картиной ведь что-то скрыто?

Мужчина нахмурился и внимательно оглядел миловидную девушку, но, кажется, он не злился.

— Кто вы, мисс, и с какой целью интересуетесь?

— Мне кажется, что я видела вас раньше, сэр…

Всадник снял свою шляпу и поклонился Джине.

— Позвольте представиться — Сэр Генрих Лоринг-Одли-Каррингтон к вашим услугам, а это мой конь — Адарант. Итак, юная леди, откуда вы и с какой целью в Хогвартсе? — его конь стал рыть землю копытом, привлекая к себе внимание.

— Позвольте и мне представиться, — Джина сделала книксен, — я Аврора Моргана Уинтер, но зовите меня просто Джина.

Всадник сощурился, вглядываясь в улыбку новой знакомой, пытаясь определить шутит ли она.

— Аврора — северное сияние, Моргана — фея-целительница, Уинтер; у вас красивое холодное имя, и оно подобрано вашими родителями не просто так, — размышлял благородный человек. — Моргана скрашивает лёд, это…

— Имя матери, — пояснила Джина.

— Почему Джина? — поинтересовался он.

— Это имя дали мне в больнице, но это неинтересная история, сэр Генри, будет время, я обязательно вам расскажу, если пожелаете, но, к сожалению, я тороплюсь к профессору Дамблдору, — сказала она.

— Но его кабинет совершенно в другой стороне замка!

— Я знаю. Рада была познакомиться с вами, сэр Генри, — с улыбкой сказала она и снова присела в легком книксене.

— И я, юная леди, — наконец, улыбнулся всадник. — Но вы ведь знаете, что находится за моим портретом?

Она пожала плечами.

— Гостиная моего бывшего факультета…

Джина покинула коридор, оставив сэра Генри в недоумении, но в положении легкой заинтересованности её персоной. Он бы не назвал её странной, он назвал бы её милой и необычной. Портрет никогда прежде её не видел и не мог понять, откуда она знает месторасположение общежития Рэйвенкло.

* * *

— Как тебе Хогвартс, Аврора? — поинтересовался Дамблдор, когда та вошла в его кабинет. — Что-то вспомнила?

Она заулыбалась, но потом её взгляд потерялся в пустоте, Джина задумалась.

— Я училась на Рэйвенкло, — ответила она. — Я помню Сэра Генри.

Альбус широко улыбнулся, оглядывая свою внучатую племянницу.

— Здорово, Аврора, это просто замечательно! Факультет отличников, я хотел туда поступить в свое время, но меня определили на Гриффиндор, — поведал Дамблдор, затем наколдовал поднос с чаем и предложил внучке присесть за столик возле окна. Удивительно, но она даже не пыталась осмотреть его кабинет, словно выпала из реальности, усаживаясь за стол на автомате. — Тебя что-то расстроило?

Девочка обратилась к нему взглядом и вздохнула, похоже, что путь от западной башни до его кабинета измотал её мыслями.

— Я хочу на Хаффлпафф.

Дамблдор редко показывал удивление, но сейчас его было невозможно скрыть, его брови машинально поползли вверх.

— Хаффлпафф хороший факультет, и на нем учатся хорошие ребята, но почему именно туда? — он разлил чай по чашкам и сложил руки замком на столе, внимательно глядя на обдумывающую ответ Джину.

— Там Джоконда, Элоис и Мередит, там у меня будут друзья, мистер Дамблдор, — собравшись с мыслями, ответила она, но уверенности в её голосе не было.

Казалось, что информация, выглянувшая из её прошлого, действительно не принесла ей ничего хорошего, но чем её не устроил Рэйвенкло? Альбус прекрасно понимал, что на Слизерин ей дорога закрыта, потому что туда попадают хитрые дети, а её мировоззрение просто кричало о несогласии с выбором студентов дома Слизерина. В то же время, Джина могла попасть на любой из трех оставшихся факультетов, но почему-то тяготела к Хаффлпаффу. Как же понять этот странный выбор?

— Одни друзья не определяют склад твоего ума, Аврора, — произнес он назидательно. — Полагаю, что ты, скорее всего, попадешь на Рэйвенкло, хотя я был бы рад видеть тебя у себя на Гриффиндоре.

— Гриффиндор? — она почесала макушку, снова пытаясь что-то извлечь из своей памяти, но сегодня был не очень удачный день. — Это очень хороший факультет, но разве будет правильно, если я буду находиться под вашим крылом? Мне кажется, что гриффиндорцы не очень хорошо к этому отнесутся.

Дамблдор поправил прямоугольные очки — это выглядело очень по-профессорски.

— Ну, это решать не тебе, моя дорогая, — серьезно сказал он, — но, думаю, что старая распределительная шляпа может и прислушаться к твоему мнению, кто знает? У нее всегда было свое мнение, однако ты можешь попробовать уговорить её. И всё же, я считаю, что Хаффлпафф не для тебя.

— Почему же? Я слышала, что его называют самым глупым факультетом, но ведь это все бредни, — произнесла она. — Джоконда и Элоис — очень умные девушки, а Мередит талантлива в гербологии и зельеварении. Пускай большинство учеников Хаффлпаффа узконаправленно изучают любимые предметы, но они имеют по ним очень высокие баллы, и не важно, что по чарам у Мередит стоит «у», это не значит, что она тупица! — возмутилась девочка.

— Злые языки, и ты права, что имеешь собственное мнение на сей счет.

— Я просто слышала, как слизеринцы в Хогсмиде обсуждали ту же самую Мередит. Ой, как они не правы…

— Ты также знаешь, что Слизерин — факультет одиночек, и он стоит особняком от всех остальных, — Дамблдор обновил чай в чашках и с любопытством продолжил наблюдение за возмущенной девочкой. — Ты потому и хочешь на Хаффлпафф? Аврора, ты идешь наперекор молве?

Аврора откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Её явно подловили, а Альбус уже видел пару раз, как она забавно сердится и как розовеют её щечки.

— Нет, я просто решила для себя, и точка. Мое желание пойти наперекор всем — не повод.

— Но ты не отрицаешь, что таковое имеется? Скажи, это твоя попытка опротестовать всеобщее мнение? И кому ты хочешь доказать что-то? — Альбус часто спорил с ней, но давал высказаться, и, конечно же, в большинстве споров выигрывал он. — Ты должна делать собственный выбор, а то получается, что ты идешь на поводу у слизеринцев.

— Мерлин с вами, слизеринцы здесь ни при чем, и я, кстати, совершенно отлично к ним отношусь. Я видела, как они общаются: слегка высокомерно, но и среди них есть хорошие ребята, например, Том Риддл.

Альбус второй раз за встречу сильно удивился, он не мог понять, как эта совершенно чистая и добрая девочка может найти в Томе что-то хорошее. Неужели она купилась на его маски?

— Ты с ним общалась? — Альбус напрягся всем телом, надеясь услышать, что и об этом парне Аврора узнала лишь со слов мисс Смит или её подруг, которые, как все замечали, души в нем не чаяли.

— Да, мистер Дамблдор. Он, конечно, странноватый, немного колючка, где-то злюка и вредина, но… — она задумалась с улыбкой на губах. — Вы бы видели, как искренне он смотрел на северное сияние над Хогвартсом! Он любит его, действительно любит Хогвартс! Это так легко читалось в его глазах.

Дамблдор оторопел от таких слов, а главное, с каким теплом они были сказаны. Злюка, колючка и вредина — могут ли три этих слова определить главного студента на Слизерине — мальчика, к мнению которого прислушиваются не только слизеринцы, но и другие студенты? Умный, организованный, но… Нет, у Дамблдора не было доказательств причастности Риддла к открытию Тайной комнаты, хотя он нутром чувствовал исходившее от него зло.

— Ты ни с кем его не перепутала? — переспросил профессор, но Джина энергично замотала головой и взяла зефир из вазочки. — Похоже, что ты видишь в людях только хорошее.

— А какой смысл видеть в ком-то плохое? — искренне удивилась она. — Подозрения и предрассудки ни к чему хорошему не приводят, мистер Дамблдор. Я понимаю, что вы удивлены моим определением Тома и знаете его гораздо дольше меня, — Альбус пораженно смотрел на внучку, которая словно проводила с ним воспитательную беседу, — но мне кажется, что за хмурой маской этого юноши скрывается что-то интересное, и не факт, что плохое. Стоит только копнуть глубже, и вы увидите в нем хорошее, как увидела я.

Дамблдор все больше и больше уходил в свои мысли, не желая принимать её слова, но с другой стороны Том — сирота, он волей неволей отгородился от других слизеринцев, практически каждый из которых всю свою жизнь провел в достатке и любви родителей. Он ведет себя по-хозяйски лишь потому, что боится остаться один.

— Ты невероятная! — проговорил профессор с улыбкой. — Ты так легко объясняешь суть его личности, у тебя все так просто, но в то же время логично. Наверное, мне никогда не понять твоего сердца.

Девочка взглянула на железные резные часы на письменном столе Дамблдора.

— Мне пора идти на третий этаж, экзамены скоро начнутся, — не стала она продолжать тему, да и так всё было уже сказано. — Да, мистер Дамблдор, совы все так же возвращают письма?

Он вздохнул.

— К сожалению, дорогая, совы не могут найти Ангуса... — грустная улыбка, поддерживающая Джину, появилась на его лице. — Но в любом случае, мы будем стараться.

Альбус очень долго пытался связаться с отцом девочки, но ничего не выходило. Совы действительно возвращались ни с чем, а вернее, с теми письмами, которые Дамблдор сам же и отправлял. Как далеко может находиться человек, если птицам не под силу его найти? Или же здесь что-то другое… Обычно такое бывает, когда человека нет в живых или, если он не хочет, чтобы его нашли. По каналам связей точной информации раздобыть не удалось, а это означает, что еще есть надежда, и Ангус жив.

— Ни пуха, ни пера, — сказал Дамблдор, глядя на сияющую и готовую к экзаменам пусть и двоюродную, но внучку.

— К гриндилоу! — задорно ответила она. — И да, — она остановилась на выходе из кабинета, — вы так и не поняли природу этого явления над Хогвартсом?

Альбус встал из-за стола и взмахом волшебной палочки убрал поднос с чаем.

— К сожалению, нет, у меня пока нет на это времени. Сейчас экзамены.

Джина показала северное сияние несколько дней назад. Альбус искренне удивился его великолепию, однако он не знал, что это такое…

* * *

КОЛЛАЖ ОТ LADY NANA, СПАСИБО ОГРОМНОЕ))

http://s001.radikal.ru/i195/1009/86/13ed2a94f99e.jpg

ВЕЧНО С ВАМИ, ШИНИГАМИ.

— Ух, я думала, эта тягомотина никогда не закончится, — устало сказала Джеки после экзаменов сразу по трем предметам, последним из которых была история магии.

— Да, Биннс даже экзамен ведет скучно, так, что спать хочется. У меня все время глаза закрывались, похоже, что выработалась привычка засыпать при виде него.

— И не у тебя одной, Элоис, — подтвердила Джоконда. — Как вы думаете, хорошо написали? — она оглядела зевающих подруг, чей трепет и волнение из-за СОВ улетучились из-за невозможной усталости.

— Теперь узнаем только в августе, — произнесла Мередит.

— Пойду в Хогсмид, — сказала Джина внезапно; её веки слипались. — У меня в глазах всё плывет.

— Я думала, что ты останешься на обед. Лично я умираю с голоду, а потом нужно будет повторить ЗОТИ, — пожаловалась Элоис, глядя на осунувшихся студентов, которые последними выходили из Большого зала. — Всё равно сейчас эльфы начнут накрывать, это быстро.

Джина пожала плечами, осматривая юношу, с серьезным видом стоявшего у входа. Его русые волосы были аккуратно зализаны назад, а руки были сцеплены сзади. Серебристый значок, приколотый к груди, подсказывал, что он староста.

— Он похож на охранника, — сказала Джина подругам.

— Он похож на сноба, — парировала Элоис, а потом понизила голос до шепота: — Это Корнелиус Фадж, считает себя птицей высокого полета, но все равно ему выше Риддла не прыгнуть. Ужасно щепетилен в вопросах дисциплины и пытается строить из себя главного.

— Хотя на деле похож на надутого индюка, — хихикнула Джоконда, и Джина представила Фаджа в курятнике, подбоченившись, важно вышагивающего среди кур и дергающего головой вперед-назад. — У них с Риддлом негласное соперничество за место старосты школы, хотя какое соперничество? — Джеки, прицениваясь, посмотрела на юношу. — Он и мизинца Тома не стоит.

Девушки покосились на Корнелиуса, тот смерил их строгим взглядом, и они снова захихикали.

— Вот сейчас он пытается показать, что делает больше для Хогвартса, чем Том, хотя это не так. Том в прошлом году получил награду за заслуги перед школой за то, что поймал Хагрида. Теперь туалет на втором этаже закрыт. Ох, бедная Миртл…

…Джина, выпучив на подруг глаза, слушала историю гибели Миртл, она и понятия не имела, что в Хогвартсе происходили столь тёмные вещи — это же всего лишь школа! А профессор Дамблдор, между прочим, ничего ей не рассказывал.

После выхода министерской комиссии из Большого Зала практически сразу убрали парты, поставив на их место огромные длинные столы. У всех урчало в животе от голода, и Джина осмелилась остаться на обед, а заодно и дослушать увлекательный рассказ о странных происшествиях, случившихся в Хогвартсе в прошлом году. Оказывается, тот Хагрид держал в школе огромного ядовитого акромантула. Студента исключили. Рубеус Хагрид, как рассказывали девочки, теперь живет на территории школы в лесничем домике на опушке Запретного леса. Бедному мальчику сломали волшебную палочку и отчислили, но профессор Дамблдор вступился за него и уговорил директора Диппета оставить его в школе, так как Хагриду некуда было идти. Он избежал Азкабана только по причине малолетства. По описаниям подруг Джина поняла, что этот верзила всего лишь добродушный простак, но в тихом омуте черти водятся…

Большой зал блистал своей магической красотой. Слушая рассказ девочек, Джина смотрела на потолок с открытым ртом: бескрайнее безоблачное небо создавало впечатление, что у помещения нет крыши. Она изумленно наблюдала полет маггловского самолета на большой высоте, разрезающего небо на два неравных по размеру куска. Его белый шлейф рассеялся ещё нескоро. На обед стали подтягиваться студенты — кто в повседневной одежде, кто в школьной форме. Они с интересом рассматривали Джину. Пятикурсники, конечно, уже видели её на экзамене, с кем-то ей посчастливилось познакомиться, но остальные разглядывали незнакомку словно диковину, ведь редко когда появляются новые лица в школе. Конечно же, были дети, что сдавали СОВ в Хогвартсе, обучаясь на дому, но почему-то Джина была интересна многим студентам, может быть, это из-за ярких черно-белых гольф в полосочку или из-за огромного белого банта, завязанного в хвост, а так она выглядела вполне нормально… для себя.

Мимо них в компании своих друзей шел староста Слизерина, при виде которого Элоис и Мередит сразу же замолчали и уткнулись в тарелки, а Джоконда вообще сделала вид, что изучает учебник ЗОТИ, который принадлежал Элоис.

— Привет, Том!

Три пары глаз оторвались от тарелки с супом, от созерцания своих ногтей и учебника и уставились на сцену. Том с непередаваемым выражением лица, в котором читалось полное удивление, не просто смотрел на улыбающуюся Джину, он прожигал в ней дыру взглядом. Двое его друзей — Розир и Крауч — похоже, вообще впали в ступор и глядели друг на друга. Риддл не помнил, когда в последний раз с ним кто-то здоровался вот так просто с бухты-барахты. И снова эта странная нелепо одетая девочка с огромными искренними серыми глазами и три застывших статуями хаффлпаффки. Том не стал заполнять паузу, а просто двинулся дальше, предлагая друзьям его догонять. Спустя метра два послышался хохот Крауча — он быстрее Розира пришел в себя. Подруги ошарашено смотрели на Джину: девушка нахмурилась, провожая взглядом старосту Слизерина.

— Я вообще-то поздоровалась с тобой, Том, — догнал его недовольный голос чокнутой.

Он почувствовал внутри себя ярость. Эта Джина огрела его книгой по голове, потом издевалась над ним, когда он искал кольцо, а сейчас это неказистое «привет» в довесок. Том хотел было сделать шаг вперед, продолжая игнорировать её, но не тут-то было.

— А я слышала, что ты воспитанный мальчик.

Гнев готов был вырваться наружу: кулаки сжались, а из ноздрей обещал повалить пар, а может, сразу огонь. Мальчик? Она назвала его мальчиком? Его прихвостни не знали, смеяться им или состроить гримасы и преподать урок несносной девчонке. Немая сцена длилась несколько секунд, а Джоконда, Мередит и Элоис так и не отмерли, но уже начали осознавать, что это не массовая галлюцинация. Джеки едва не подавилась воздухом, когда Том развернулся и быстрым шагом вернулся к ним, оставив Каспара и Йена переваривать ситуацию поодаль. Фальшивая улыбка на его лице едва прикрывала внутреннюю злобу, костяшки пальцев побелели от напряжения. Да кто она вообще такая?

— Здравствуй, Джина, — выдавил он из себя, продолжая терпеть её беззаботную улыбку.

«Что за идиотский бант?»

— Так-то лучше, — кивнула она одобрительно и как ни в чем не бывало повернулась к подругам. — Элоис, передай, пожалуйста, соль, — но Элоис даже не поняла, что обращаются к ней. — Элои-ис, соль! — с нажимом повторила Джина, привлекая к себе внимание щелчками пальцев перед лицом подруги.

— А? Сейчас… — пробормотала та и, стараясь не обращать внимания на стоящего за спиной Джины Риддла, осторожно передала солонку, словно та была взрывоопасной.

Тома еще никто не видел таким взбешенным. Он вообще редко проявлял какие либо эмоции, особенно на людях; все знали его как сдержанного, полного достоинства молодого человека, а тут… Его лицо приобрело непривычный красноватый оттенок, пятнами проступивший на бледных щеках, он едва сдерживал себя, чтобы на людях не поддаться эмоциям, а Джина, сдобрив курицу с картошкой солью, принялась есть, причем с таким аппетитом, что ей смело можно было позавидовать.

— Эй ты! — внезапно послышался голос Каспара, но Том остановил его жестом руки.

Выкрик Крауча заставил его прийти в себя, ведь представление уже смотрели все хаффлпаффцы, и не только они. Лонгботтом и Прюэтт, которые где-то потеряли своих дружков, тоже наблюдали за ними.

— Идём, — коротко сказал Том, возвращая лицу беспристрастное выражение, и его друзья, оглядываясь на чокнутую Джину, последовали за ним.

Стол Хаффлпаффа проводил их гробовым молчанием, но затем все уставились на виновницу ситуации, безмятежно поглощающую свой обед.

— Ты что, нарочно? — возмущенно прошептала Джоконда, отодвигая от себя учебник.

Взгляд Джины выдавал искреннее непонимание.

— Ты о чем? — спросила она, макая ломтик хлеба в куриный жир.

Джоконда хлопнула по столу ладонями и недовольно сказала:

— Вот об этом, — она кивком указала в сторону Риддла, занявшего место за обеденным столом Слизерина. — Джина, ты что, с ума сошла?

Слизеринский стол находился через один от хаффлпаффского, однако Том и его друзья выбрали не свой переход. Джеки повернулась к выходу из Большого зала, чтобы обнаружить причину такого крюка. Чтобы добраться до слизеринцев, нужно было пройти сквозь мирно беседующих призраков Серой леди и Толстого проповедника, и, видимо, компания не стала отвлекать их по мелочам.

— Не понимаю, о чем ты, Джеки, но если о том, что нужно быть вежливым, когда с тобой здороваются, то не пойму суть твоих притязаний. Или Том недотрога и с ним вообще не положено здороваться?

На эту полную возмущений речь подругам попросту нечего было ответить, да и в чем, собственно, суть? В действительности, Джина не сделала ничего такого, чтобы на нее уставилось столько пар глаз. Но Риддл все равно был неприкосновенен, у него были чисто слизеринские черты с манией величия, и, хотя он действительно был вежлив, в большинстве случаев никто почему-то не осмеливался просто здороваться с ним, как это сделала она.

Джоконда, Элоис и Мередит проводили Джину до ворот Хогвартса. Они уже не раз замечали за ней некие странности, такие, как иногда нелепая одежда, волшебная палочка, заложенная за ухо и безумный аппетит; даже в разговорах с ней всплывали интересные моменты, но девочки не думали, что она настолько не от мира сего. Джина поведала им о встрече с Томом возле Хогвартса. Реакция Джоконды была неоднозначной: она прекрасно понимала, что всё произошедшее — случайность, однако её поражало отношение новой подруги. Джина была настолько непосредственна, что, не загоняя себя в какие-либо рамки, делала то, о чем Джеки и мечтать не могла или попросту стеснялась. Она хотела с ним просто здороваться и иногда общаться, но боялась безразличия, боялась быть отвергнутой в таких мелочах, как сказать: «привет!» за завтраком или просто спросить: «как дела?», поэтому невольно завидовала Джине, в поступках которой не было никакой подоплеки. Более того, Том её не игнорировал, он поддавался на эти провокации.

* * *

— Я нашла её сидящей на подоконнике в коридоре четвертого этажа, — поведала миссис Норрис, стоявшая рядом с подавленной Джиной. — А она, между прочим, даже не из нашей школы и должна была покинуть её сразу после экзамена.

Да на Джине не было лица! Она смотрела в одну точку, однако в глазах не было слёз. Профессор Дамблдор как всегда улыбнулся, пытаясь смягчить строгий тон хогвартского завхоза. Ведьма в неизменной серой, местами потертой мантии, похоже, была не слишком довольна встречей с Альбусом, постоянно вступающимся за нашкодивших студентов.

— Быть может, она просто не смогла найти выход из замка, Дорис? Вы ведь знаете, что для небывалого человека Хогвартс может стать настоящим лабиринтом! Сейчас глубокая ночь, смотрите, девочка вся дрожит, а в замке даже летом прохладно. — После этих слов миссис Норрис скорчила недовольную гримасу — она уже была не в восторге от того, что эта девчонка не может получить отработку, потому что не учится в Хогвартсе. — Хорошо бы угостить её чаем, а я позабочусь о том, чтобы она попала к себе домой, хорошо, Джина? — та подняла на него уставший взгляд и легонько кивнула в знак согласия. — Ну, вот и славно! Спасибо, Дорис, что нашли её.

Норрис строго посмотрела на Альбуса, потом перевела взгляд на девочку:

— В таком случае, я ухожу, но запомните, мисс, я не потерплю нарушения школьных правил, даже если вас они в полной мере не касаются. Спокойной ночи, Альбус.

Профессор проводил взглядом завхоза, а затем сказал:

— Входи, а то всё тепло выйдет. Что случилось, Аврора? — поинтересовался он, закрывая за ней дверь. — Я всё ждал, когда же ты зайдешь, чтобы переправить тебя в Хогсмид, ведь экзамен у МакКалога кончился час назад. Будешь чай?

— Нет, спасибо, мистер Дамблдор, — Аврора присела на предложенный стул и спрятала лицо в ладонях. — Я завалила астрономию, и теперь меня не возьмут на седьмой курс, а может, даже не зачислят в Хогвартс, — поникшим голосом завершила она.

Альбус встал рядом и положил руку ей на плечо. Он уже хотел пойти искать её по замку, но его опередил стук в дверь от дотошной миссис Норрис.

— Ну-ну, перестань, — успокаивающе произнес он, хотя Аврора не плакала, она просто была опустошена, — это еще не конец света. Из-за одного проваленного экзамена не стоит расстраиваться, тем более, что он не является основным. Просто не будешь изучать его на седьмом курсе, а выбери, к примеру, зельеварение, ведь ты решила обойти этот предмет стороной из-за полученных в будущем знаний?

Джина подняла на него свои грустные серые глаза.

— Но вы же сами говорили…

— Не важно, что я говорил, дорогая, важно то, что ты сама решишь. А что, собственно, случилось на экзамене по астрономии?

— Я… я не смогла найти Созвездие Большого Пса на небе, но хуже всего то, что я перепутала Сатурн с Ураном: из-за сегодняшнего положения Земли туманность закрыла Уран, и мне показалось, что на нем есть кольца, мистер Дамблдор, — Аврора вновь потупила взгляд, оправдываясь перед ним. — Профессор МакКалог был очень недоволен из-за этой элементарной оплошности. Еще никогда я себя так глупо не чувствовала! Это было дополнительным заданием для перехода на седьмой курс, когда все студенты ушли. Хорошо еще, что Джоконда, Элоис и Мередит не видели моего позора.

Она сильно преувеличивала, но Альбус знал, как Аврора трепетно относится к астрономии, а МакКалог не склонен давать поблажек.

— А как остальные экзамены?

— Нормально, но, кажется, я на нумерологии кое-где просчиталась, но не намного, — совершенно спокойно поведала она, увлеченная другой неудачей.

Да, в чем-то она была уверена, в чем-то нет, и умудрилась ошибиться на последнем своем экзамене, впрочем, теперь предпоследнем: если она выберет зельеварение для расширенного курса, то всё будет нормально, хотя Аврора уже набрала достаточно предметов для изучения.

— Ничего страшного, всё же ты обучалась самостоятельно, и профессор Вейн не будет так сурова с тобой. Нумерология — сложная наука, а ты всего лишь ученица. Да, я думаю, что смогу попросить Горация провести у тебя экзамен за шестой курс, тем более, как он говорит, СОВ ты сдала хорошо. Он будет рад видеть тебя в своей команде на зельеварении.

Серые глаза просияли, Аврора перестала зажиматься и даже улыбнулась. За шестой курс она сдавала предметы лично профессорам, ведь этот экзамен не являлся таким важным, он просто переводил на следующий год.

— А сейчас, я думаю, тебе пора домой: время позднее, мне завтра нужно рано встать, чтобы подготовить Большой Зал для выпускного, — сообщил он.

— Жаль, я буду скучать по всем два месяца, — сказала Аврора, поднимаясь на ноги

И ведь учителя на каникулах тоже покидают школу. На следующий день после выпускного для семикурсников дети отправятся по домам.

— Ну, не все, здесь остаюсь я, Гораций, конечно же, господин директор и Галатея — полагаю, она задержится на какое-то время. Знаешь, что, Аврора? — он выжидательно смотрел на неё, предлагая ей задать вопрос.

— Что, мистер Дамблдор?

— Невзирая на слова миссис Норрис, можно считать, что с сегодняшнего дня ты официально студентка Хогвартса, и я не против, если ты будешь приходить сюда. Библиотека теперь в твоем полном распоряжении, — Альбус видел, как расцветает улыбка на устах Авроры. — Думаю, что у нас будет время разобраться с этим интересным явлением над замком.

И хотя в большинстве случаев Аврора никогда не раскисала, но и для нее все же было стрессом сдать вдвое больше экзаменов, чем у обычных студентов.

* * *

Это было замечательное, наполненное событиями лето: Аврора уходила в Хогвартс ранним утром и возвращалась с последним лучиком солнца. Аберфорту помощь была не нужна — в летнее время мало кто захаживал в "Кабанью голову", разве что тот самый постоялец, что выпивал по сто пятьдесят грамм виски каждый день, всё так же чтил своим присутствием злачный паб.

Пустующий Хогвартс отнюдь не вымер, он всё так же жил своей жизнью: портреты вскоре привыкли к обществу любознательной девочки и здоровались с ней. Сэр Генри был самым интересным собеседником — он оказался подданным при маггловском короле Карле I. Он помогал названной главе магического мира поддерживать связь с магглами. Генри погиб 14 июля 1645 года во время сражения при Несби. Для Авроры он стал энциклопедией "Истории магии и магглов", какой она была на самом деле. В Запретную секцию библиотеки её не пускали, но позволяли выносить книги из школы, чтобы заниматься на свежем воздухе. Профессор Слагхорн не стал засыпать Аврору на экзамене: он прекрасно знал, что она образована, но на самом деле в тот день Гораций торопился встретиться с одним из своих бывших учеников — главным редактором «Ежедневного Пророка», поэтому не стал долго мучить её, даже не заставил варить зелье.

Аврора осмелилась купаться в Черном озере, когда стояла особенно невыносимая жара, ведь в такую погоду все обитатели водоема прячутся, и можно не бояться быть утащенной на дно огромным кальмаром. Альбус, конечно, был не в восторге от этой идеи, но полагался на благоразумие внучки. Если температура опускалась ниже двадцати семи градусов, то она и близко к воде не подходила.

Дамблдор познакомил её с Хагридом, с недавнего времени ставшим лесничим в Хогвартсе, но она не сразу согласилась к нему идти. Стало ясно, что подруги успели поведать ей историю его исключения. Однако удалось заверить Аврору, что аврорат не смог доказать его причастности к происшествию с бедной девочкой в туалете на втором этаже, но даже с неимением улик они сломали его палочку, чтобы успокоить общественность. Конечно же, многие родители были возмущены тем, что Рубеуса взяли в школу лесничим, но Армандо Диппет взял на себя полную ответственность, обязался присматривать за ним. По словам подруг, Хагрид был верзилой, и так оно и было. Он был полувеликаном под семь футов ростом, и это при том, что он все еще был подростком. С момента знакомства Аврора много времени проводила вместе с ним, разговаривая о разных животных за чашкой чая с шиповником и лесными травами. Рубеус оказался настоящим знатоком в этой области и вскоре стал ей настоящим другом. Конечно же, все обвинения в его сторону Аврора вскоре сочла беспочвенными, ведь этот странный мальчик в действительности и мухи не обидел бы. Они вместе гуляли по Запретному лесу, хотя не заходили далеко. Однажды Аврора рассказала ему о северном сиянии, и Хагрид зачарованно смотрел на бескрайнее небо над Хогвартсом, залитое яркими красками, и так искренне улыбался, что, кажется, даже всплакнул.

Странное явление можно было увидеть только с определенной стороны Черного озера у раскидистого дуба, возможно, именно поэтому никто раньше его не замечал. Альбус Дамблдор — и тот не мог найти ответа. Никакие книги не рассказывали об этой загадке. Альбус посоветовал никому больше не рассказывать об этой тайне до тех пор, пока они не найдут ответы.

…Близился конец лета, которого Аврора ждала больше всего на свете. Мечта окунуться в мир Хогвартса и его студентов становилась все реальнее, ощутимее. Ритм сердца ускорялся каждый раз, когда она представляла, как в коридорах снуют ученики в школьных мантиях, как дурачится весельчак Пивз и пугают первокурсников Почти Безголовый Ник и Кровавый Барон, как в кабинетах пахнет пергаментами, чернилами и как скрипят новенькие перья, купленные родителями в Косой аллее, а в подземелье у Слагхорна медленно закипают котлы со всевозможными зельями. Она настолько углублялась в эти мысли, что практически начинала видеть всё наяву. Аврора соскучилась по трем подругам, чей веселый смех стал привычным в месяцы, проведенные в подготовке к экзаменам и в "Чайной мадам Паддифут".

Август выдался пасмурным и дождливым, но зато после прошедшей засухи трава снова зазеленела и распрямилась. Было ощущение, что отдохнувший за лето Хогвартс, как и Аврора, ждет начала нового учебного года. Профессора закрывались в кабинетах для составления учебных планов, а любознательной Авроре довелось побывать в гостиной Гриффиндора, благодаря Дамблдору, и удивиться потрясающей красоты виду из окна на Запретный лес и хижину Хагрида. Кровати с красными балдахинами и вся расцветка этого факультета создавали уют, ощущение, что ты дома. Но одновременно август выдался очень сложным, так как Альбус Дамблдор уговорил друга из министерства обучить Аврору науке аппарации, а экзамен она должна будет сдать осенью вместе со студентами, которым в прошлом учебном году не исполнилось семнадцать лет. Последний месяц лета оказался невероятно насыщенным и скоротечным, на что Аврора искренне и рассчитывала.

Двадцать седьмого августа Дамблдор лично вручил ей результаты СОВ, приобщенные к экзаменам за шестой курс. Аврора совершенно спокойно отнеслась к тому, что получила по Нумерологии «Выше ожидаемого», а вот Астрономия её сильно расстроила, всего лишь «Допустимо», остальные предметы вышли на «Отлично». Альбус пообещал, что сделает всё возможное, чтобы Джеймс принял её на дальнейшее обучение, несмотря на среднюю оценку по его предмету.

* * *

Назавтра в школу должны были прибыть ученики, и вернувшиеся из отпуска преподаватели носились по замку, составляя расписания и указания для своих старост. Пивз устроил каток перед входом в учительскую, и профессор МакКалог едва не сломал ногу, но на его счастье то был только ушиб. Мисс Адамс быстро справилась с несерьезной травмой. Дамблдор был по горло занят, а Хагрид собирал урожай с грядок для праздничного стола на первое сентября. Галатея Меррисот приняла на себя обязанности декана Рэйвенкло из-за ухода на пенсию профессора Гамбита. Аврора знала, что теперь должность преподавателя по древним рунам пустует, а она так хотела изучать этот предмет. Из-за беготни учителей в школе она чувствовала себя неуютно, немного ни к месту и решила провести последний вечер перед поступлением в компании Аберфорта.

— Волнуешься?

— Нет.

— А честно?

— Да... — выдохнула Аврора. — Есть что-нибудь поесть? — Аберфорт с ухмылкой посмотрел на девочку, сидящую на высоком стульчике за барной стойкой. — Я всегда, когда волнуюсь, много ем.

— На плите, кажется, осталась картошка с луком, и разбей туда пару яиц.

Она кивнула, спорхнула со стула и отправилась на кухню. Взмахом волшебной палочки заставила зажечься огонь под сковородой и открыла люк в полу, где в прохладе хранились скоропортящиеся продукты. В корзинке с яйцами выбрала два самых больших, разбила и вылила в начинающую шипеть на подсолнечном масле картошку. Главное, чтобы желтки не растеклись, но, к сожалению один все же лопнул и расплылся неровным пятном по белку и картошке.

— Ты так сильно не переживай, — сказал Аберфорт, когда она вернулась в бар, где в темном уголке уже сидел один-единственный посетитель. — В распределении нет ничего страшного, я вот учился на Гриффиндоре вместе с Альбусом, хороший факультет, я тебе скажу.

Аврора так и не избавилась от привычки говорить с набитым ртом, но сейчас это скорее было следствием удивления, ведь Аберфорт никогда не разговаривал с ней так… по-домашнему.

— Я хофу на Хаффлпафф, — произнесла она, — а где училась Моргана? — сегодня можно было задавать вопросы по поводу семьи: у мистера Дамблдора было неплохое настроение. Он отлевитировал на столик посетителя графин с янтарной жидкостью и стакан и вернулся к беседе:

— Прожуй сначала, хотя «Хаффлпафф» в твоем исполнении прозвучало правильно, — скрип, раздавшийся из его рта, оказался смехом, что несказанно удивило Аврору, ведь этот человек редко смеялся. — Альбус говорил мне о твоем выборе, но так же он пророчит тебе Рэйвенкло, ведь и Моргана его окончила, — с грустью завершил он. — У неё были высокие оценки и неординарный склад ума, знаешь, она однажды заколдовала одного мальчика, и её едва не исключили, потому что против неизвестного заклинания было сложно найти контрзаклятие.

— И что же, её едва не отчислили за такую невинную проказу? — спросила Аврора.

— Нет, твоя мама решила поэкспериментировать над ним намеренно, ведь сама придумала это заклинание. Знаешь, тому мальчику не шли щупальца вместо усов, к тому же они сильно обожгли ему рот, — вспоминал Аберфорт с улыбкой; он впервые сказал «твоя мама».

Раздался гулкий звук стекла, Аврора обернулась, чтобы обнаружить на полу графин, защищенный небьющимися чарами, а вокруг него растекалась лужа виски. Посетитель достал волшебную палочку и убрал лужу.

— Ещё сто пятьдесят, — сказал он, левитируя графин на барную стойку, который едва не опустился в тарелку с яичницей.

Да, посетитель явно уже был нетрезв. Аврора поспешно отодвинула еду в последний момент. Аберфорт со вздохом наполнил новый графин, выглядевший не чище, чем тот, который побывал на пыльном полу.

— Странно, — негромко пробормотал он.

Аврора обратилась к нему взглядом и шепотом спросила:

— Что вы имеете в виду?

Аберфорт наклонился к ней поближе и совсем тихо пояснил:

— Этот маг, ты ведь раньше видела его, да? Он всегда приходит ровно в час дня и выпивает по сто пятьдесят грамм виски, но сегодня днем его не было. Странно, что сегодня он пришел к вечеру, — нахмурился он, составляя тарелку и графин с барной стойки.

Аврора покосилась на посетителя и вновь повернулась к дедушке.

— Ну, может, он просто не смог прийти днем и восполняет упущенное сейчас? — рассудила она. — Всякое бывает.

— Это впервые, — обосновал Аберфорт свое удивление. — Не хочешь сливочного пива? — внезапно спросил он. — Всё равно нужно менять бочку.

Аврора хотела расслабиться, потому что никак не могла унять волнение перед завтрашним распределением, и согласилась. Она сделала сразу несколько больших глотков из кружки и довольно вздохнула.

— Да, это, пожалуй, то, что мне сейчас нужно.

— Я же говорил: ничего страшного не случится, да и не важен факультет, на самом деле. В любом случае, ничто не помешает тебе проявить себя, даже если ты попадешь не туда, куда хотела. — Аберфорт, наверное, впервые решил поговорить с внучкой по душам, и, признаться, за полгода жизни с Авророй, он попросту привык к её присутствию и понял, что она хорошая и сама старается найти к нему подход. — В любом случае, Дом — всего лишь определяет место, где ты будешь спать.

Она слушала внимательно и понимала, что Аберфорт говорит дело, но всё равно хотела попасть к своим подругам на Хаффлпафф. Гриффиндор тоже прельщал её, но учиться под началом Альбуса Дамблдора было бы нечестно. Аврора не хотела, чтобы на нее смотрели косо, и она никому так и не сказала, что состоит с Дамблдорами в родственных связях. Элоис, Мередит и Джоконда, конечно, знают об этом и в курсе её настоящего имени, но по привычке зовут её Джиной. Конечно, в Хогвартсе быстро распространится родословная Авроры Уинтер, но, может, до этого ей удастся найти больше друзей, которые спокойно к этому отнесутся, тем более, что она считалась пропавшей без вести столько лет. Нужна история, хорошая выдумка о её прошлом. Альбус предложил самый лучший вариант: она росла в маггловском приюте где-нибудь в Германии и до шестнадцати лет не знала о существовании родственников, а далее… правда. Джину — девочку с перебинтованной головой из заметки в «Ежедневном Пророке» — наверняка кто-то мог узнать. Отсутствие памяти избавит Аврору от лишних расспросов, и первыми, кто узнал эту душещипательную историю, были три её подруги. Они искренне посочувствовали по поводу её амнезии.

— Я думал, что ты с Хагридом, — прозвучал голос за спиной, хотя скрипа входной двери она не слышала.

— Хагрид разве не занимается урожаем к завтрашнему столу? — поинтересовалась Аврора.

— Возможно, — задумчиво сказал Альбус.

— Какими судьбами? Я думал, что ты занят школьными делами и носу из замка не покажешь, — вступил Аберфорт.

— Собственно, я как раз здесь по делам Хогвартса, — ответил тот и посмотрел в сторону пьяницы, поглощающего последнюю порцию виски из графина. — Армандо поручил мне одно важное дело.

Брат удивленно вскинул бровь, а Аврора проводила взглядом Дамблдора-старшего по направлению к тому самому человеку. Он осторожно присел за столик и отставил пустой графин в сторону. Двое у барной стойки сразу же навострили уши.

— Что-то давно тебя не видно, Эзра, я имею в виду, что в Современнике несколько лет не встречал твоей фамилии, — сказал Дамблдор, глядя в красноватые от алкоголя глаза волшебника; пьяница залпом осушил последние глотки из стакана. — Аберфорт, еще виски! — приказал он хозяину паба, а потом все же соизволил обратить внимание на Альбуса.

— Современник печатает макулатуру, это уже не та газета, что была раньше, особенно после того, как она стала коммерческой.

— Думаю, на сегодня хватит, тем более что ты должен завтра хорошо выглядеть, — с улыбкой произнес Альбус, благодаря словам которого брат проигнорировал заказ.

Подвыпивший маг усмехнулся и провел рукой по растрепанным тёмным волосам с проседью.

— Я еще не давал согласия.

— Аберфорт, завари, пожалуйста, чай с ежевикой, — попросил Дамблдор, а затем снова обратился к собеседнику. — По-моему, трех лет беспробудного пьянства достаточно, Эзра, и не думай, что я тебя не узнал сразу.

— Алкоголь не только меняет личность, но и внешность, — с новой усмешкой сказал волшебник. — Я больше не преподаю и, как ты заметил, превратился именно в то, что ты видишь перед собой, — констатировал он, предугадывая насмешки, но Дамблдор в силу воспитанности никогда бы не сказал ничего подобного.

Конечно же, виски оставило свой след, и теперь в прошлом привлекательный мужчина превратился в опухшего алкоголика. Кожа оливкового цвета стала сплошным розоватым пятном, Эзра заметно осунулся, а на смену ладному телосложению пришло некрасивое брюшко. Блестящие черные волосы поредели и местами поседели, хотя седина появилась раньше начала его запоев. Эзра потерял замечательного друга — любимую жену Глорию, погибшую в сороковом году в Кении во время военных действий Италии против британской базы, где неподалёку, втайне от магглов, под землей шли раскопки удаленных египетских гробниц. Глорию и всю её команду просто завалило землей и камнями, и никакие заклинания, похоже, не справились с мощью оружия магглов. Их так и не нашли, и безутешный Эзра обнаружил мнимое спасение на дне бутылки и забросил научную деятельность.

— Итак, — перешел к делу Альбус. — Хогвартсу требуется преподаватель по древним рунам…

— Неужели мало специалистов в этой области, Альбус, кроме меня? А что случилось с последним?

— Ушел на пенсию, — коротко ответил тот. — Армандо рекомендовал тебя как лучшего, наш коллектив будет рад принять тебя…

— Хватит! — снова перебил Эзра. — Я в письме дал ясно понять, что больше не преподаю. Я отказал не только вам, но и Дурмшрангу, и Шармбатону. Видели бы они, во что я превратился, и не подумали бы нанимать! — Эзра покрутил пустой стакан в руках, пытаясь сфокусировать на нем пьяный взгляд.

— Но ты же пришел на встречу! — возмутился Дамблдор. — Перестань жалеть себя, Эзра! — назидательно проговорил Альбус. — Вокруг полно несчастных людей, и Глория не единственная жертва войны! Сколько наших погибло из-за бомбардировок?!

Стакан со звоном опустился на стол, а в глазах собеседника мгновенно вспыхнула ярость, ему было сложно держать себя в руках.

— Думай, что говоришь, Альбус! Ты пришел напомнить мне о её смерти? Что ж, тогда я ухожу.

Со скрипом отодвинулся стул и подскочил стол, когда Эзра задел его. Он был ужасно зол. И зачем он согласился встретиться с ним? Только для того, чтобы вновь пережить всё, что и так с ним на протяжении трех лет? У барной стойки, даже не пытаясь делать незаинтересованный вид, на него смотрел Аберфорт, он хмурился, а юная волшебница, иногда помогающая в пабе, взирала на мужчину с интересом.

— Запиши на мой счет, — буркнул он. Эзра вышел из паба, оставив после себя тишину.

Альбус всё так же сидел за столиком и очень внимательно смотрел на Аврору, та переводила взгляд с него на дверь; было видно, что ей хочется что-то сделать. Она нахмурилась, когда улыбка Альбуса стала шире, а его прямоугольные очки хитро сверкнули в свете неярких ламп, расположенных по периметру паба...

* * *

— Сэр! Сэр, подождите! — доносился вслед взволнованный голосок, но Эзра не замедлил движения: он уже готов был аппарировать в недалекую маггловскую деревушку, где снимал жильё у одной женщины. — Стойте! Я должна вам что-то сказать! Сэр, прошу вас!

Юный голосок становился всё ближе и ближе, и лужи хлюпали под туфлями преследующей.

— Что? — он остановился и развернулся так резко, что Аврора едва не врезалась в него.

— Сэр, вы должны преподавать в Хогвартсе! — она запыхалась, но говорила уверенно, а светлые глаза были такими искренними, что Эзра подумал, что она сейчас вцепится в него и начнет умолять, дергая за рукав.

— Я уже сказал Дамблдору, что не могу, — ответил он равнодушно, но внутри всё подскочило из-за моментального расстройства, отразившегося на лице юной волшебницы.

— Сэр, вы не понимаете, от чего отказываетесь! В мире нет лучше школы, чем Хогвартс!

— Это тебе Альбус сказал? — с усмешкой произнес мужчина. — Да, у него дар убеждать. Ты ведь не училась в Хогвартсе, я видел тебя во время занятий в пабе.

Взгляд её глаз остался неумолимым.

— Сэр, я…

— Прекрати мне сэркать! — он уже улыбался, глядя, как она замялась.

— Я могу звать вас профессором? — невозмутимо спросила она, заставив что-то оборваться в его груди.

Уже несколько лет он не слышал подобного обращения, и в памяти стали всплывать моменты из школьной жизни. Эзра некогда преподавал в Школе Волшебства Дурмштранг, куда его пытались заполучить обратно вот уже год.

— Нет, — слишком резко сказал Эзра, а это хрупкое храброе создание неожиданно вздрогнуло, и он почувствовал неловкость. — Хотя… впрочем, зови меня как хочешь. Меня зовут Эзраэл Уидмор, по крайней мере, так звали когда-то… — грустно вздохнул он. — Так Альбус подговорил тебя на разговор со мной? Прекрасно, передай ему, что этот номер не пройдет…

И снова смена выражения лица, она искренне не понимала, о чем он говорит, и так же искренне ответила:

— Нет, мистер Уидмор, я просто хочу изучать древние руны, я поступила на седьмой курс Хогвартса. Знаете, у меня есть замечательная подруга, её зовут Джоконда, так вот, она — настоящий знаток, и не думаю, что она будет счастлива узнать, что из-за нехватки учителей её любимый предмет отменят…

На улице заморосил мелкий дождь, а крыши стали играть барабанную дробь; Эзра накинул капюшон, но девочка не последовала его примеру, она продолжала говорить что-то про студентов и высокий спрос на предмет, который никогда известностью не пользовался. Она говорила и говорила, а Эзра не мог сдержать улыбки, он подумал, что эта странная особа просто обязана учиться на Гриффиндоре. Студенты именно этого факультета были такими непрошибаемыми и смелыми.

— …Я знаю, что профессора Гамбит дал студентам неплохую базу, и ему удалось заинтересовать многих древними рунами, ведь в совокупности с нумерологией и астрономией этот предмет дает неограниченные возможности в познании не только окружающего мира, но и себя! Это не гадание на кофейной гуще, а целая наука символов, позволяющая человеку прочитать свою судьбу. Профессор Уидмор, я очень прошу, примите предложение директора Диппета, я верю, что вы лучший! Джоконда будет в восторге!

Теперь Эзра смеялся над её попытками уговорить его. Наверное, еще никогда в жизни он не видел таких отважных юных девушек, хотя нет… Улыбка сползла с его небритого лица… Глория была такой же, более того, Глория была его студенткой, когда он только начал преподавать в Дуршстранге…

— Ты не представилась.

— О, простите, — она попыталась разгладить складки на плиссированной юбке. — Меня зовут Аврора Уинтер, — складывалось впечатление, что она не привыкла к собственному имени. — Ну как, вы согласны? — снова пошла в бой она.

— Видишь ли, Аврора, — на выдохе произнес мужчина, — здесь не все так просто. Я уже несколько лет не преподаю и не хочу преподавать; если ты грела уши, то должна была услышать, что случилось с моей женой. — Не было смысла скрывать то, что девочка уже и так успела урвать. — Теперь я живу другой жизнью и, возможно даже, потерял хватку в этой сложной науке. Я не думаю, что Хогвартс останется без преподавателя — это нонсенс. Армандо обязательно найдет профессора, ведь место в этой школе считается престижным, но все равно — спасибо за тёплые слова.

Аврора будто осунулась и стала ниже на пару дюймов.

— Я просто хотела бы у вас учиться, — еще раз сказала она.

— Почему именно у меня? А, хотя понятно — это всё влияние Альбуса.— Дождь усиливается, — произнес Эзра, запрокинув лицо к небу. — Иди обратно в паб, а то простудишься.

Где-то громыхнуло, и тёмное небо озарилось яркой вспышкой молнии, позволяя увидеть на миг опустевшую к вечеру улицу Хогсмида.

— Я знаю вас с тех пор, как попала в Хогсмид, вы ни разу не опоздали ни минутой к обеду, — поведала она. — Ваша пунктуальность подсказывает, что, несмотря на недостатки, — Аврора имела в виду пьянство, — вы организованный человек, живущий по режиму, а это значит, что вы так же организованы в работе. Пускай только сегодня я с вами познакомилась по-настоящему, но разве можно упускать шанс помочь человеку вернуться к нормальной жизни? Я знаю, мистер Уидмор, вы просто не хотите, боитесь нарушать уклад, сложившийся за три с лишним года, но… с вашего позволения — это фобия, только я совсем не помню её названия. Подумайте, что стоит вам только окунуться в мир Хогвартса, и ваше желание жить вернется…

Мерлин, он был просто опустошен её словами: девочка, которая и понятия не имела, кто он и что из себя представляет, выложила неплохую характеристику и, возможно даже, была права насчет него, вот только…

— Нет, Аврора, всё обстоит иначе, но это неважно… Я не прощаюсь, увидимся завтра ровно в час дня, — оборвал он, потому что ее речь почему-то вызывала неприятные ощущения в груди.

— До свидания… — рассеянно ответила она, и мужчина, подмигнув ей, аппарировал прочь из Хогсмида.

Аврора почему-то не хотела находиться на дождливой улице, но и не стремилась идти в паб; она просто стояла под козырьком магазина волшебных перьев и наблюдала, как дождь капает по лужам, как вода стремится по желобу и водопадом стекает в канализационную решетку. Это было странно, но человек, которого она практически не знала, очень понравился ей. Возможно, праздное любопытство было удовлетворено, ведь ей было интересно, кто он, на протяжении нескольких месяцев.

* * *

Эзра Уидмор не пришел в Кабанью голову на следующий день в час по полудню…

Детские крики едва не оглушили Аврору, когда сквозь стену холла просочились два призрака. Сэр Николас и Толстый Монах вели непринужденную беседу и якобы не замечали толпы первогодок, ожидающих приглашения в Большой зал. Она улыбнулась, почувствовав, как маленькая испуганная девочка спряталась за её спиной и в попытке защититься натягивала на себя её мантию.

— Достопочтенные призраки, — обратилась Аврора к продолжающим свой спектакль привидениям.

Почти Безголовый Ник изволил обратить на нее своё внимание.

— Юная Аврора? — словно только что её заметив, сказал он и кивнул головой в знак приветствия. — Вот и пришел знаменательный день вашего поступления. Что ж, буду рад видеть вас у себя на факультете. — Николас поклонился, его голова на мгновение отсоединилась от тела, но это не было случайностью, а новой удавшейся попыткой запугать первачков.

Аврора чувствовала, что ребенок за её спиной дрожит как осиновый лист.

— Не бойся, они не опасны.

Будущие первокурсники отпрянули подальше и во все глаза смотрели, как призраки приблизились к бесстрашной девушке, кто-то даже пискнул. Лишь один «ребенок» не показал ни капли страха, да и ребенком его было сложно назвать. Аврора удивилась, увидев, что она сегодня не единственная великовозрастная абитуриентка Хогвартса. Молодой человек стоял поодаль, и казалось, что его вовсе не интересует происходящее вокруг. Короткие каштановые волосы были уложены в аккуратную прическу, а светлые, Аврора была уверена, голубые глаза были полны безразличия к окружающим. Единственное проявление эмоций на его лице было ничуть не приятным — усмешка при виде двух призраков, а потом снова безразличие. Его не удивляли стены величественного замка и суета детей вокруг, на которых юноша смотрел свысока, если вообще смотрел…

— Не опасны? — не согласился Толстый Монах. — Мы — может быть, но я бы не советовал вам приближаться к Кровавому Барону — привидению Слизерина, — обратился он к малышке, с опасением поглядывающей на прозрачного человека в рясе. — Он не особо склонен к общению даже со своим факультетом, а вот напугать горазд.

— Со всеми можно договориться, — не согласилась Аврора, хотя за лето она так ни разу и не столкнулась с вышеупомянутым привидением.

Двери Большого Зала распахнулись, и к ним вышла женщина в парадной тёмно-синей мантии. Она хлопнула в ладони, обращая на себя внимание новичков, даже не заметивших её появления.

— Добро пожаловать в Хогвартс! — она окинула малышей приветственным взглядом, на мгновение задержала его на Авроре, а также на взрослом парне. — Меня зовут Галатея Меррисот, — представилась она, — я буду преподавать у вас Защиту от Тёмных Искусств. Сейчас вы пройдете процесс распределения на факультеты, следуйте за мной.

Неуверенно озираясь по сторонам, первогодки выстроились в кривую шеренгу и проследовали за профессором; замыкали процессию Аврора и безучастный ко всему юноша. Ей на миг показалось, что он старается держаться от неё подальше.

— Ты обучался на дому? — шепотом спросила она, проходя мимо длинных столов, за которыми сидели вернувшиеся в школу ученики.

Элоис и Мередит весело махали ей руками, а вот Джеки почему-то не было. Аврора оглядела весь стол Хаффлпаффа, но так и не нашла подругу.

Ответа на поставленный вопрос не последовало, спутник даже не удосужился обратить на неё внимание, но она была слишком увлечена созерцанием вновь наполнившегося студентами Хогвартса и не придала этому значения. С преподавательского стола на нее смотрел Дамблдор, а ещё Гораций Слагхорн. Со скучающим видом, едва ли не зевая, положив подбородок на руку, оглядывал новичков профессор МакКалог, а по правую руку от него… Аврора на мгновение даже остановилась, не веря своим глазам. Эзраэл Уидмор не улыбался, но в его взгляде, казалось, была заинтересованность. Аврора неуверенно кивнула, глядя на нового преподавателя по древним рунам. Тот кивнул в ответ и улыбнулся. Выглядел он намного лучше, чем вчера в пабе: Эзра не был пьян, с лица исчез блеск, но все же годы запоев так просто не смогли испариться и впитались в облик этого человека. Ему явно не нравилось яркое освещение Большого Зала, потому он щурился, а розоватый цвет щек подсказывал, что вчера он продолжил пить после встречи с Дамблдором.

Пока Аврора разглядывала Уидмора процессия остановилась, и она, не заметив этого, врезалась в юношу.

— Извини…

И снова безразличие, даже отсутствие презрения, он лишь поправил рукав мантии, не взглянув на неё.

«Странный какой-то…», — подумала она.

А на высоком табурете перед преподавательским столом уже лежала старая потертая шляпа. Вся грязная, залатанная — Авроре не очень-то хотелось надевать её. Внезапно возле края головного убора образовалась дыра наподобие рта:

Много лет распределяю,

Не судите внешний вид,

Я студентам помогаю

Обрести дорогу в жизнь,

Кто на Рэйвенкло захочет,

Ну а кто на Гриффиндор,

И скажу я вам, ребята:

Факультет — второй ваш дом.

Шляпки, каски и цилиндры,

Котелки — меня милей,

Но в разумности, таланте

Шапки нет меня сильней!

Если в Хаффлпафф отправлю -

Вы добры и веселы,

Слизеринцу же в почете

Знать немного хитрецы.

Грызть гранит любой науки

Вам пророчит Рэйвенкло,

Коль на Гриффиндор придете,

Нужно знать вам лишь одно:

Храбрость, честь и дружбу Дома

Вам придется удержать,

Вы обязаны друг другу

Чем угодно помогать.

Но скажу я по секрету,

Что не важен факультет,

Дружба, знания и доблесть -

Всего Хогвартса завет!

Большой зал взорвался аплодисментами, а солистка поклонилась кончиком каждому столу. Аврора уже все для себя решила, осталось лишь убедить шляпу в своей правоте. Наконец, Галатея развернула длинный пергамент и назвала первую фамилию:

— Джагсон, Ноа!

Мальчик невысокого роста, похожий на розовощекого ангелочка, неловко подошел к табурету и внимательно посмотрел на Галатею. Она подняла шляпу в воздух, предлагая первогодке забраться на стул, что ему удалось не с первого раза. Со стола Гриффиндора послышались смешки. Ноа вздрогнул, когда шляпа оказалась у него на голове. Из-за вжатых в порыве страха плеч казалось, что у мальчика нет головы, а шляпа лежит у него на плечах.

— Хаффлпафф! — наполнил Большой зал скрипучий голос.

Стол названного факультета приветствовал нового студента аплодисментами, а смущенный ребенок неуклюже спрыгнул с табурета, едва его не опрокинув под очередной раскат хохота с факультета льва. Галатея проводила его улыбкой и вновь вернулась к длинному свитку с именами. В следующий раз пополнение, уже Гриффиндору, составила рыжеволосая девочка с большими голубыми глазами. Она совсем не испугалась распределительной шляпы и была явно довольна выбором факультета. Гордо задрав нос и с неподдельной победной улыбкой, она первая из новичков проследовала к этому столу.

Аврора пыталась скрыть нервное возбуждение, переминаясь с ноги на ногу, пока толпа первогодок редела. Её фамилия по алфавиту должна прозвучать одной из последних.

— Малфой, Абрахас.

Но Аврора уже не слышала имен, чувствуя, что совсем скоро её мечты сбудутся или рухнут камнем вниз, если её распределят не на тот факультет, который она хотела. Она подняла взгляд на Дамблдора в поиске поддержки, однако тот смотрел вовсе не на неё.

Немного комично смотрелся взрослый молодой человек в обществе старой шляпы, ведь до него ее примеряли одиннадцатилетние дети. Она была ему почти как раз. Импровизированный рот из складок старой ткани что-то нашептывал, но каменное выражение лица юноши так и не изменилось. Он мельком бросил взгляд на стол Слизерина и ухмыльнулся. Слизеринцы же смотрели на него с подозрением и не издали ни единого звука, когда Малфой поднялся с табурета и отправился к ним. Том, который, несомненно, подрос и возмужал за каникулы, что-то шепнул на ухо одному из своих друзей, затем сузил глаза, оглядывая нового слизеринца с головы до ног. Его собеседник неожиданно взглянул на Аврору, в следующий момент на нее обратил внимание и сам Том. Под этим взглядом ей стало как-то неуютно. Слишком тяжелы были эти черные глаза. Она старательно изобразила заинтересованность распределением. Интересно, разве ей когда-либо было неуютно от его взгляда?

Сару Скитер отправили в Хаффлпафф, а Дункана Уайта на Рэйвенкло. Детей становилось всё меньше, и, наконец, Аврора услышала и свою фамилию:

— Уинтер, Аврора! — с едва скрываемой радостью произнесла Галатея Меррисот: казалось, что волшебница больше самой Авроры ждала этого момента.

Аврора придала походке уверенности, но внутри все переворачивалось. Мгновение — и шляпа оказалась у неё на голове. Тишина, ни единого звука, хотя Дамблдор говорил, что шляпа может вести беседу, что-то советовать. Лишь краткое: «хм» раздалось где-то в голове.

— И? — нетерпеливо спросила она.

— Что «и»? — поинтересовалась шляпа.

— Ну и куда? — Аврора чувствовала, что её губы не шевелятся, бессмысленный разговор состоялся в её сознании.

— Туда.

Она почувствовала, как голова своенравно повернулась в сторону стола Рэйвенкло.

— Ну, не-е-ет, — протянула она, поворачиваясь в сторону Хаффлпаффа. — Туда, — уверенно сказала Аврора и для верности кивнула.

— Ну, не-е-ет, — передразнила шляпа, направляя её обратно. — Туда-а-а…

Аврора стала паниковать и попыталась повернуться к Хаффлпаффу, но шляпа словно управляла её телом и не позволила этого сделать.

— Но почему? Я хочу на Хаффлпафф! — с досадой проговорила она.

— Потому что тебе это не подходит, — ответила непреклонным голосом собеседница.

— С чего вы взяли, уважаемая шляпа? — решила вежливо обратиться Аврора. — Я уверена!

Глаза Авроры метались по залу в поисках нужных слов, она должна была переубедить старую перечницу в своем решении.

— Вот как? — удивленно переспросила шляпа.

— Что?

— Старая перечница, значит?

Аврора густо покраснела, понимая, что все ее мысли читаются.

— Прошу прощения…

— Рэйвен…

— ХАФФЛПАФФ! — закричала она, перебивая, а её голос эхом пронесся по залу…

* * *

— Долго думает, — прокомментировал Крауч, разглядывая ту странную девицу, вцепившуюся в стул мертвой хваткой.

Лицо её выражало напряжение, а нижняя губа в приступе недовольства выпятилась вперед. Слизеринцы, как и все остальные студенты, с интересом наблюдали, как с какой-то непонятной злостью её голова стала вертеться из стороны в сторону. Это могло показаться сумасшествием. Аврора Уинтер… Лгунишка представилась Тому Джиной. И почему же эта особа постоянно лжет и что-то скрывает? Сначала использование магии до совершеннолетия, а теперь это. Неужели это такая болезнь — патологическое вранье?

— Спорят… — негромко сказал Том, сам не понимая, почему комментирует странную сцену.

Джина насупилась и втянула голову в плечи, не давая распределительной шляпе повернуть её в сторону нужного стола, кажется, Рэйвенкло.

— Забавно, — усмехаясь, продолжил Каспар. — Интересно, что наш новенький собою представляет?

Том не удосужился покоситься налево, где на краю стола с самым равнодушным видом восседал тот самый Малфой. Он сел так, чтобы первогодки Слизерина отделяли его от общей массы, словно не горел желанием заводить новые знакомства и даже просто здороваться. Риддл пытался понять, кто перед ним — друг или враг? Мантия на новом сокурснике хоть и была обычной, такой, как все покупают у мадам Малкин перед началом года, но что-то в ней было не так. Будто она сидела лучше, больше выделяла плечи, а воротник рубашки, торчавший из-под нее, был идеально поставлен, накрахмален. Аккуратная прическа и ровная осанка выдавали его. Том понял, что этот малый не сын простого министерского служащего или хозяина захолустной лавки. Малфой… Фамилия явно французская, и, похоже, он не один пришел к подобному выводу…

— Лягушатник, — презрительно кинул сидящий по правую руку от него Блэк. — Не особенно он жалует наш факультет, что ж, это ему аукнется.

Том надменно посмотрел на Цигнуса.

— Рано судить, посмотрим, что он за птица.

— Холеный аристократ, да от него за версту пасет одеколоном, — в том же духе продолжил Блэк, который и сам никогда не выглядел хуже.

Соперничество прямо с порога. Мальчишки… Том не стал пресекать выпад Цигнуса, на самом деле просто не успел…

— Рэйвен…

— ХАФФЛПАФФ! — голос девушки воплем пронесся по Большому залу.

Студенты, ожидающие ее распределения и перешептывающиеся за столами, резко притихли. Армандо Диппет даже подался вперед, чтобы изучить странное создание, которое спорхнуло со стула и теперь ходило из стороны в сторону со шляпой на голове. Она потешно мотала головой, а губы двигались.

— Я не хочу, — донеслось злобное бормотание до Тома. — Отправляйте в Хаффлпафф!

Со столов факультетов слышались смешки, а белокурая девчонка продолжала ругаться с распределительной шляпой, никого не замечая.

— Я все равно пойду на Хаффлпафф! — но после непродолжительной паузы она остановилась и сильнее сжала кулачки. — Ах, так!

Но договорить фразу она не успела, неожиданно её словно веревками потянуло к рэйвенкловскому столу. Видно было сопротивление и попытки отступить, Уинтер едва не запнулась на ровном месте.

— Нет-нет-нет, — бормотала она. — Вы не понимаете! — до всех потихоньку начало доходить, что эта девочка разговаривает не с самой собой. — Ну, простите, что назвала вас старой перечницей! — сменила тактику она, пытаясь сохранить контроль над собственным телом; Том усмехнулся над растерянным выражением лица Дамблдора. — В конце концов, сколько можно дуться? Нет, я не исключаю иных вариантов, но хочу на Хаффлпафф! Не-е-ет, — снова протестовала она, когда ноги понесли её к столу Гриффиндора. — Какая вам разница, не вам учиться на этом факультете! Ну, пожа-а-алуйста, — уже заныла она и затопала ножками как маленькая.

— Она действительно ненормальная, — засмеялся Каспар, а его примеру последовали и слизеринцы.

Галатея Меррисот окаменела, глядя на этот спектакль, словно наблюдая игру в теннис, её глаза следили за Авророй, как за мячиком, но та, похоже, вообще забыла, что помимо нее и распределительной шляпы в зале находится еще несколько сотен студентов и весь преподавательский состав.

— Я говорю: «Нет»!

— Слиз…

— Да вы что, совсем с ели рухнули, уважаемая шляпа? — Уинтер остановилась, грозно подбоченившись. — Кто хамит? Я? Нет, я просто констатирую, — убеждала она с таким видом, будто спорит с комиссией на СОВ.

Интересно, что шляпа предлагала ей все три факультета кроме Хаффлпаффа — это вредность? Тома сложно было удивить, но он еще никогда не видел подобного. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Армандо Диппет сделал жест рукой в сторону Меррисот, и она попыталась подойти к девушке, но сделать это было сложно — Аврора жестикулировала так активно, что едва не ударила профессора ЗОТИ. Галатее удалось снять с нее шляпу, только Аврора будто этого и не заметила, она повернулась к ней и продолжила гнуть своё:

— Хаффлпафф, Хаффлпафф, Хаффлпафф! — до хрипоты спорила она.

— Да пойми ты неугомонная, что на Хаффлпафф тебе ну никак нельзя! — наконец услышали все голос второго спорщика. — Тебя там ничего не ждет, упертая ты ведьма!

— Старая гусыня! — не осталась в долгу Аврора, перекрикивая хохот студентов.

— РЭЙВЕНКЛО! — устав церемониться с настырной девушкой, заорала шляпа так, что половина детей схватилась за уши.

Аврора выкрикнула что-то нечленораздельное, похожее на рык взбесившейся мантикоры, топнула ножкой и к всеобщему веселью показала язык старой шляпе. Студенты, держась за животы, проводили Аврору криками: «браво!» и поднятыми кверху большими пальцами. Насупившись, она села за стол Рэйвенкло рядом с Дунканом Уайтом, который сразу же увеличил между ними расстояние. Том заметил, что и сам улыбается — искренне, не наигранно, как привык, а по-настоящему. Цигнус и Каспар же вообще не скрывали эмоций, их лица покраснели, а Крауч даже прослезился. Вальбурга и Друэлла пытались сдержать заливистый смех за истинно аристократичным хихиканьем, прикрывая рты ладошками. Никто не замечал деканов, пытающихся успокоить своих подопечных, даже Армандо Диппет, запивал смех водой из кубка, почему-то поглядывая на Дамблдора. Что ж, Аврора Уинтер рассмешила всех, кроме нескольких рэйвенкловцев, впавших в ступор от новой сокурсницы. Абрахас Малфой вообще делал вид, что изучает сводчатые окна Большого зала, за которым хлестал дождь.

— Прошу внимания! — наконец, оборвал хохот директор, громко постучавший ладонью по профессорскому столу; потихоньку ученики стали успокаиваться. — Галатея, прошу продолжить.

Меррисот кивнула и предложила следующему первокурснику занять место на табурете.

Наконец, распределение закончилось, и директор встал со своего места для приветственной речи.

— Добро пожаловать новичкам и с возвращением нашим старым друзьям! — Армандо Диппет приветственно хлопнул в ладоши. — Напоминаю, что в ночное время хождение по замку запрещено, также не советую вам соваться в Запретный лес. — Он неожиданно повернулся к недовольно сложившей руки на груди Авроре. — И спасибо, мисс Уинтер, я давно так не смеялся.

Большие серые глаза обратились к директору, и она, наконец, заметила, что притянула к себе не только его взор. Все студенты с новыми смешками разглядывали чудо-девушку. Почувствовала ли она себя сконфуженно? Определенно да: щечки порозовели. Том подумал, что с этим клоуном Хогвартс не соскучится. Она казалась совершенно безобидной, а вот Абрахас Малфой явно таил в себе угрозу…

Речь директора закончилась, и на столах стала появляться еда, но Том ждал вовсе не приема пищи. Он был зол на Диппета, что тот оставил главные для него новости на потом. Нервничал не только он, но еще и Друэлла, МакГонагалл и, конечно же, Фадж — остальным старостам седьмого курса не суждено было занять посты старост школы.

— Минуточку внимания, — произнес Армандо, когда на столах появился десерт. — Простите старика, я забыл поведать еще одну немаловажную информацию, — он выдержал паузу, оглядывая ничего непонимающих студентов, единицы из которых знали, о чем будет речь; Том же был в себе уверен — Фадж ему не соперник, но все же, он хотел услышать свою фамилию из уст директора Хогвартса для подтверждения собственной значимости и абсолютной власти над учениками. — В этом году посты главных старост займут, — всё это было слишком торжественно; Армандо снова сделал паузу под горящие глаза претендентов, — Том Риддл. — Тут под всеобщие крики и поздравления Том поднялся со своего места, слегка ухмыльнулся и снова сел, чувствуя на себе ненавидящий взгляд Корнелиуса Фаджа. — Я назначаю мисс Минерву МакГонагалл на вторую позицию, — с улыбкой завершил директор. — Прошу новых старост школы подойти ко мне после окончания празднества.

Том наблюдал, как Минерву похлопывают по плечу гриффиндорцы, иные жмут руку. Никто и не сомневался, что выберут именно их, но было, несомненно, жаль Друэллу: она не подала вида и так же, как и остальные, хлопала Риддлу, но в зеленых глазах скрывалось разочарование. Конечно, она понимала, что старостами школы не могут стать представители одного факультета, но надежда умирает последней. Друэлла была прилежной и обязательной, строгой как к своим, так и к чужим; она заслуживала этот пост как никто другой.

* * *

Сокурсники смотрели на неё удивленно, Аврора была уверена, что кто-то за её спиной крутит пальцем у виска. Она впервые была так раздосадована. Старая шляпа отправила её не туда, возможно ли обжаловать её решение? Дамблдор был просто счастлив, так же, как и Галатея; они, конечно же, прокомментировали её поведение. Настроение резко упало, и Аврора даже подумывала продолжить обучение на дому, но эта мысль была отвергнута почти сразу. Слишком сильно Аврора хотела находиться в Хогвартсе среди студентов.

— Что с вами, мисс Уинтер? — послышался голос.

Она даже не заметила, как добрела до гостиной Рэйвенкло. Несколько студентов, что задержались после ужина и оказались в её сопровождении, удивленно уставились на неё… в который раз.

— Всё в порядке, сэр Генри, — со вздохом произнесла она. — Я просто устала.

— Я знал, что увижу вас среди студентов Рэйвенкло, — с улыбкой сказал благородный сэр, а его конь Адарант громко фыркнул, соглашаясь с хозяином. — Поздравляю.

— Спасибо, — негромко поблагодарила Аврора, но от всадника не скрылось её недовольство.

— Можно пройти? — с небольшим раздражением сказала девочка на вид лет тринадцати. — Превратить глупца в гения столь же трудно, как свинец в золото.

— Верно, — принял пароль всадник, недовольно взглянув на нее.

Аврора попрощалась с картиной и проследовала за студентами внутрь. Всё было знакомо, в груди защемило. Общая гостиная Рэйвенкло представляла собой большое овальное помещение, даже большее, чем гостиная Гриффиндора. Изящные окна во всю стену были занавешены шелковыми шторами синего цвета. В голове всплыли воспоминания: кажется, она когда-то случайно подожгла их — в нос тут же ударил запах гари из прошлого. Днем студенты могли наслаждаться потрясающим видом на далекие горы, а ночью — наблюдать бескрайнее звездное небо, только сейчас было невозможно разглядеть хоть что-то. Над Хогвартсом бесновалась стихия. Дождь нещадно бил в оконные рамы, хотя для первого сентября это было слишком. Куполообразный потолок сиял будто настоящими звездами, повторяющимися в синем, как полночь, ковре. Вокруг были расставлены столы и стулья, занятые студентами. Статуя Ровены Рэйвенкло, как и в мутных воспоминаниях, стояла около двери, которая вела в спальни на втором этаже. Аврора тяжело вздохнула, оглядывая студентов, заполонивших помещение. Кто-то делился тем, как провел лето, кто-то демонстрировал новые спектральные очки, в которых можно было увидеть ауру волшебника. Такие очки продавались в магазине «Дервиш и Бенгз» в Хогсмиде, и стоили они не один галеон.

— Чем тебя не устроил наш факультет? — обратилась к ней высокая девочка с клювообразным носом и россыпью веснушек на лице; она не была красавицей, но недостатки восполняли роскошная копна волос цвета соломы и длинные пушистые ресницы. — Первый раз вижу студента, который так рьяно рвется на Хаффлпафф, — озвучила она свои мысли, но потом протянула руку с длинными тонкими пальцами и улыбнулась. — Я Ирма Пинс — староста седьмого курса, я все тебе покажу.

— Аврора Уинтер, — на всякий случай представилась Аврора, отвечая на рукопожатие. — Спасибо, но я была здесь летом, — ответила она и сразу же пожалела; мисс Пинс смерила ее удивленным взглядом, но не успела ничего сказать. — Помогала профессору Меррисот подготовить гостиную к началу семестра. А здесь симпатичнее, чем на Гриффиндоре.

— Ты видела Гриффиндорскую гостиную?

— Да, я всё лето провела в Хогвартсе, успела всех узнать и подружиться с призраками, — мечтательно произнесла странная девочка.

Ирма оценила невесомый, немного потусторонний голос новой знакомой. Среди волшебников иногда встречаются странноватые личности, глаза Уинтер были настолько искренними, что в её наивности не оставалось сомнений, а странность при виде нее казалась чем-то обычным. Сережки в виде небольших кленовых листов были похожи на настоящие листья, а приглядевшись, Ирма нашла подтверждение своему впечатлению. Листья были законсервированы и покрыты лаком. Интересно, на них есть неломающиеся чары?

— Откуда ты? — задала интересующий вопрос староста.

— Я провела детство в маггловском приюте в Берлине, — равнодушно произнесла Аврора, она говорила запланированную речь без запинки, но без выражения, так как врать не умела. — Но я не помню этого…

— Но… как это возможно? А как же стихийная магия до этого? Ты что же, никогда не ощущала ничего особенного? — удивленно спрашивала староста, поначалу пропуская мимо ушей жалобу на память. — Но разве при рождении твое имя не записывается в списки школ автоматически?

Аврора развела руками и хмыкнула.

— У меня амнезия, поэтому ничего объяснить не могу, знаю лишь, что моё имя было удалено оттуда, потому что меня считали погибшей, — призналась Аврора; она осознала, что ложь не доставляет неудобств, а щеки не краснеют в приступе стыда. — Не знаю, но, кажется, считалось, что меня и мою маму затоптали кентавры в лесах Шотландии, а как я оказалась на континенте? Понятия не имею, не спрашивай, я потеряла память, про прошлое могу сказать совсем мало.

Девушки не заметили, как ближайшие к ним студенты притихли и стали вслушиваться в разговор. Что ж, быстрее избавиться от ненужных вопросов лучше, чем объяснять всем и каждому, что она собою представляет.

— А где акцент? — недоверчиво переспросила Ирма.

Аврора задумалась, взглянув на звездный потолок.

— Не знаю, не помню. Меня нашли Дамблдоры, ты не читала февральскую заметку в Ежедневном Пророке? Там про меня писали… — Аврора вкратце описала статью в газете.

— Нет. Так значит, ты совсем не помнишь детства?

— Профессор Дамблдор сказал, что, возможно, с началом войны я сбежала с континента, только я не могу сказать ничего, — со вздохом сказала она, сетуя на амнезию. — Его брат — Аберфорт — забрал меня к себе — вот добрый человек! Я думаю, что давно знаю, что я волшебница, потому как меня совсем не удивляет магия и магические вещи.

Ирма поморщилась, вспоминая ворчливого хозяина Кабаньей головы. Слышать о нем такие слова было непривычно. Конечно же, этот разговор был устроен намеренно, чтобы узнать новую сокурсницу, как-то оправдать её поведение на распределении и успокоить остальных студентов, которые могли ополчиться против необычного создания с огромными непосредственными глазами. Но Ирма и подумать не могла, что наткнется на еще более загадочную информацию. Возможно, именно из-за потери памяти Уинтер стала странной. Она попыталась применить полученные крупицы знаний к их обладательнице. Адекватная, но не такая, как все.

— А что говорят врачи?

— Память может вернуться, но мне не помог даже метод Долиша, — удрученно ответила Аврора. — Ты извини, но я очень устала.

Слова были сказаны не с целью отвязаться от назойливой Ирмы: староста и подумать не могла, что Аврора может так поступить — такое впечатление она создавала.

— Что ж, тогда ты найдешь свою спальню? Подойди ко мне на завтраке за расписанием занятий, ладно?

— Спасибо, рада знакомству, — улыбнулась Аврора и проплыла мимо нее в сторону лестницы на второй этаж. Походка — на миг Ирме показалось, что эта девочка почти не касается стопами пола.

Тишина в гостиной превратилась в негромкое обсуждение Уинтер. Студенты посчитали, что смогут принять несчастную, потерявшую память девочку, более того, Корнелиус практически приказал всем помогать ей. Немного жалости, и факультет воспылал к ней опекунскими чувствами.

Следующим утром Аврора устала пожимать руки, из-за этого она никак не могла подойти к Элоис и Мередит, поглядывавшим на нее с соседнего стола. Интересно, куда же пропала Джоконда? За завтраком было много расспросов и разговоров, но она тупо повторяла рассказанную вчера историю появления в Британии. Конечно прозвучало имя её отца, но никто не помнил и не знал его в силу возраста и секретности информации о семьях невыразимцев. Дамблдор внимательно следил за её общением с факультетом, словно мысленно направляя не говорить ничего лишнего.

* * *

— Друэлла с ним разговаривала, — поведал Цигнус за завтраком, — но ничего, кроме сухих вежливых ответов не получила. Малфой учился в Шармбатоне — это всё, что удалось узнать.

Том невидящим взглядом рассматривал расписание занятий; его мысли занимал юноша, читающий "Ежедневный Пророк", сидя на самом краю стола. Казалось бы, что Том Риддл может для себя найти в стоящем особняком парне? Угроза или что-то еще? Никогда ему не были интересны новички, но ведь до этого дня в Хогвартс поступали дети, и лишь единожды, на его пятом курсе, в школу попала третьекурсница, до этого обучавшаяся на дому. И все равно — она была ребенком.

— Вы, кажется, ночуете с ним в одной спальне, Цигнус, — монотонно сказал Риддл, — неужели вам ни разу не удалось заговорить с ним?

— Он не участвовал во вчерашней вечеринке, а сразу пошел спать. Утром в общей спальне его уже не было. Похоже, наш новый друг — ранняя пташка, — Цигнус потер кулаком подрастающую щетину — дань последней волшебной моде, и после паузы спросил: — А ты где был, почему сам не поинтересовался нашим новым знакомым?

Том не показал раздражения, но все же поднял взгляд на Блэка.

— Видишь ли, Диппет задержал, — растягивая слова, произнес он и, чтобы держать себя в руках, стал рассматривать наполняющих зал студентов. — У меня нет времени на такие мелочи.

Ирма Пинс, староста Рэйвенкло, раздавала расписания первокурсникам, проходя вдоль стола. Фадж с надменным видом отчитывал одного из хаффлпаффцев за беготню по Большому залу, а тот, не скрывая усмешки, поглядывал на однокурсников. В зал вошла еще одна группа припозднившихся к завтраку студентов, а среди них, зевая, шла та самая странная девочка, устроившая шоу на распределении. Совсем светлые волосы, завязанные в не очень аккуратный хвост, топорщились в разные стороны, из прически выбивались петухи, но в следующую секунду Том осознал, что смотрится это вовсе не плохо, а словно так задумано. Некоторые студенты поглядывали на нее, кто-то шептался, Лонгботтом и его шайка без зазрения совести тыкали в нее пальцами. Аврора присела рядом с однокурсниками и, кинув взгляд на преподавательский стол, улыбнулась Дамблдору. Том и не сомневался, что она уже его любимица.

Получив своё расписание от старост, Аврора Уинтер бегло просмотрела его, но внезапно её глаза расширились от удивления, и она вновь посмотрела на Дамблдора, тот с улыбкой кивнул ей. Том не заметил, как зал покинул Малфой, и мысленно чертыхнулся. Обычно не в его правилах что-то упускать из виду.

* * *

Кабинет астрономии не был большим из-за количества студентов, посещающих этот предмет. Плотно задернутые шторы тёмных тонов практически не пропускали солнечного света, но освещение отнюдь не было тусклым. Под куполообразным потолком висели макеты планет и звезд, подсвеченные изнутри, а атмосфера уюта создавалась мягкими креслами и множеством подушек, разбросанных на диванах. Студенты порой занимались прямо на ковре, сидели по-турецки на курпачах, а выдвижные низенькие столы составляли удобство процессу записи конспектов. Джеймс МакКалог — приветливый и заинтересованный в своём предмете профессор — по обыкновению занимал место в центре на таких же подушках. Как всегда на нем была тёмно-синяя мантия, усыпанная мелкими блестками и создающая впечатление парадных одежд, но сам профессор не придавал этому значения. Головной убор — остроконечная шляпа с таким же узором, как и на мантии — наоборот казался ночным колпаком из-за кисточки. Астроном, сложив руки на столе, оглядывал занимающих свои места семикурсников, что-то помечая в своем журнале.

Том был благодарен МакКалогу за обстановку в его классе, ведь после твердых сидений в кабинете Меррисот мягкие подушки были бальзамом на «душу».

Всего пятнадцать человек ходило на астрономию в прошлом году, и, похоже, что эта цифра не изменилась. Все факультеты были собраны в один класс, и именно их можно было назвать самыми успевающими. Друэлла, открыв новенький учебник, изучала первый параграф, рядом с ней сидела Вальбурга Блэк — вот и все слизеринцы, кроме Тома. Конечно, численную конкуренцию составляли рэйвенкловцы, тянущиеся ко всем знаниям без исключения, меньше всего хаффлпаффцев и гриффиндорцев — от каждого факультета по два человека. Как ни странно, Септимус Уизли был не на шутку увлечен астрономией, хотя его оценки по остальным предметам оставляли желать лучшего.

Не для одного Тома стало неожиданностью, когда в кабинет вошел Абрахас Малфой, и как это можно было пропустить мимо глаз его расписание занятий? Но это был не единственный сюрприз. Последней в класс вплыла эта странная Джина, или Аврора, как её там. Странно, Том почему-то думал, что она только на шестом курсе. Защита от Тёмных Искусств — первый урок в учебном году — у них была с хаффлпаффцами, поэтому они не виделись. Уинтер улыбалась, причем так счастливо, что, казалось, еще немного, и у неё треснут уголки губ. Профессор МакКалог, которому, несомненно, и была дарована эта улыбка, на удивление вскинул бровь. Аврора поспешила прямиком к нему мимо столика Тома.

— Профессор МакКалог, — вежливо обратилась она, — я вам очень благодарна, что вы приняли меня на обучение.

Ради Салазара, она ко всем преподавателям пристает и подлизывается?

— Благодарите не меня, а Альбуса, — довольно сухо ответил он, — обычно я не принимаю на спецкурс студентов с оценками ниже «выше ожидаемого». — Возможно, Тому не показалось, что МакКалог намеренно дает ей антирекламу. — Займите свое место, скоро прозвенит колокол.

Как не раз было подмечено, её редко что может смутить, и вот, продолжая блаженно улыбаться, она отправилась на единственное оставшееся свободное место — между Ирмой Пинс и Абрахасом Малфоем. За ней было забавно наблюдать: в любом жесте не было скованности, или же наоборот -наигранности, если она жестикулировала как сейчас, что-то рассказывая старосте Рэйвенкло, то махала руками так, что могла поставить синяк любому, кто окажется в радиусе фута. Слишком эмоциональная — эта жизнерадостная девушка была полным антиподом Тому Риддлу — скрытному, опасному человеку, за плечами которого уже были серьезные преступления. От внимательного взгляда тёмных глаз не скрылась секундная заинтересованность Малфоя в соседке слева. Можно было не придавать этому взгляду особого значения, ведь Аврора могла и раздражать своей излишней подвижностью, но Абрахас смотрел на нее так, будто она ему что-то должна, а она продолжала что-то оживленно рассказывать Ирме, заражая её своим хорошим настроением.

Звон колоколов заставил студентов отвлечься от личных дел и обратить внимание на профессора.

— Итак, добро пожаловать на ваш последний курс, рад видеть, что наши ряды не поредели, а даже пополнились новыми студентами. — МакКалог обвел всех взглядом и, взмахнув волшебной палочкой, призвал старую школьную доску и кусочек мела. — Первые несколько уроков мы будем повторять пройденный материал, заодно посмотрим, как сильно сказались каникулы на вашей памяти, — МакКалог улыбнулся. — Не думаю, что кого-то из вас летом сильно интересовала астрономия. — В кабинете послышались подтверждающие смешки. — Что ж, начнем, пожалуй, с простого. — Мел стал порхать по доске, вырисовывая название созвездия ровным красивым почерком с завитушками. — Давайте запишем все, что знаем о созвездии «Кассиопея». Мистер Соммерс, закройте учебник, попробуйте вспомнить, — профессор снова оглядел класс с несколькими поднятыми вверх руками. На мгновение его взгляд остановился на Уинтер. — Прошу, мистер Малфой, давайте послушаем то, чему вы научились в Шармбатоне.

Том еще раз для себя заметил, что МакКалог имеет зуб на Аврору, быть может, её «удовлетворительно» и просьба Дамблдора сложили о ней не очень лестное мнение. Малфой, постукивая кончиком гусиного пера по столу, распрямил плечи и приступил к ответу:

— Кассиопея носит название незаходящего созвездия Северного полушария неба, образующего буквы «М» и «W», — уверенно начал он, и Том заметил, что у него располагающий к общению голос — не высокий, не низкий и не холодный. По голосу можно сказать многое, однако он вовсе не сочетался с неприступным обликом юноши. Что за маскарад, Малфой? — Созвездие занимает на небе площадь в 588,4 квадратного градуса и содержит 150 звезд, видимых невооруженным глазом; из них 90 звезд — ярче 6m,— Рука Авроры Уинтер взмыла воздух — да, Малфой допустил в ответе ошибку, но никто, кроме Риддла и Авроры, этого не заметил, однако профессор не спешил поправлять его и давать возможность высказаться девочке. Абрахас окинул Уинтер мимолетным взглядом и, похоже, не понял, почему она так рьяно рвется его перебить. — Большая часть созвездия лежит в полосе Млечного Пути и содержит множество рассеянных звездных скоплений…

— Достаточно, — остановил профессор. — Что ж, зачисляю Слизерину пять очков, однако кто скажет, какую ошибку допустил мистер Малфой?

Взгляд отвечающего заскользил по кабинету, Абрахас не мог поверить, что допустил просчет, и его сильно раздражала поднятая рука соседки, но он не мог не заметить, что МакКалог её игнорирует.

— Мистер Риддл, неужели даже вы не знаете ответа? — в порыве мнимого удивления профессор даже поднял брови.

Аврору будто не интересовало отношение МакКалога, и она продолжала тянуть руку так яростно, что едва не столкнула со столика учебник, а сам Том, сложив руки замком, усмехнулся:

— Профессор, Слизерин уже достаточно заработал баллов, почему бы вам не спросить еще одного нового студента? Тем более, что мисс Уинтер действительно нужно оправдать своё нахождение здесь, — Том поймал недовольный взгляд профессора, которому не оставил шанса на отступление — благородство было одной из основных черт, выставленных на обозрение всему составу преподавателей.

— Мисс Уинтер, полагаю, стоит воспользоваться предоставленным шансом и продолжить ответ, — надменно сказал он, разворачиваясь к ней.

Том не переживал из-за отношения к нему конкретно этого профессора, но он никак себя не скомпрометировал; в этой ситуации он был всего лишь джентльменом, уступившем леди. Глаза девушки загорелись победным огнем.

— Мистер Малфой ошибся ненамного, — Аврора повернулась к соседу. — Площадь созвездия составляет 598, 4 градуса, но ничего, ты ведь ошибся всего на десять. — Её голос приобрел поддерживающий окрас, но этот акцент был сделан не с целью ткнуть Абрахаса в ошибку. — Так, на чем мы остановились? — задала она вопрос самой себе. — Ах, да, Кассиопея включает астеризм, формирующий запоминающийся образ созвездия — W-астеризм. Он состоит из ярчайших звезд созвездия, таких, как Сегин, Рукбах, Нави, Шедар и Каф, образующих фигуру, напоминающую латинскую букву «W», — Аврора удовлетворенно смотрела на то, как по доске летает мел, коротко записывающий её ответы; она стала говорить о яркости их блеска и величине, во множество раз превышающей размеры Солнца.

Её рассказ не был монотонен: Уинтер вступала в спор с самой собой по той или иной точке зрения — это не было похоже на ответы МакГонагалл или Фаджа, выдающих информацию как по учебнику. Каждая интонация была как бы наполнена фразами: «Вы представляете?!», «Поверить невозможно!». Доклад по Кассиопее казался ярким и красочным, а Аврора всё больше увлекалась и углублялась в астрономию, показывала расположение звезд на пальцах, снова смешно жестикулировала, а сережки в виде кленовых листьев покачивались в такт её движениям.

— Достаточно, мисс Уинтер, — на удивление, и сам МакКалог заулыбался. — Вы доказали, что корпели над астрономией всё лето, что ж, не буду грабить Рэйвенкло, получайте свои десять баллов за прекрасный и наглядный ответ!

Аврора раскраснелась, Ирма похлопала её по плечу, но та смотрела на Тома; движение её губ сложили слово «спасибо». Том из вежливости кивнул. Доска была полностью исписана с обеих сторон, а МакКалог продолжил углубленное повествование об этом созвездии и пообещал, что к концу теории обязательно покажет его студентам.

* * *

После занятий над уставшим от дождя Хогвартсом все же показалось солнце, и, хотя воздух был чересчур наполнен влагой, а земля под ногами превратилась в полные грязи лужи, студенты все же вырвались на улицу и, очищая и высушивая заклинаниями лавочки, делились впечатлениями от первого учебного дня. Гриффиндорцы шумели и восклицали над играющими в шахматы Септимусом Уизли и Игнатиусом Прюэттом — местными чемпионами в этой нелегкой игре. Младшекурсники, расположившись на валунах возле лесничей избы, предпочитали плюй-камни.

Аврора все никак не могла поверить, что она наконец-то в Хогвартсе, но уже чувствовала себя частью этого мира. И пускай на шее красовался галстук не тех цветов, она вспомнила слова из песни старой распределительной шляпы. Факультет в действительности не важен, ведь никто не запретит ей общаться с хаффлпаффцами, и вот сейчас, получив на обеде записку от Элоис и Мередит, она спешила к берегу Черного озера, где те назначили встречу. Подруги решили устроить пикник на небольшой скатерти в мелкий синий узор, устроенной меж корнями большого дуба. Прямо на салфетках лежали треугольные сандвичи и фляжка с водой или тыквенным соком. Элоис и Мередит горячо поприветствовали Аврору, заключив её в дружеские объятия, поздравили с поступлением на Рэйвенкло, отчего та была не очень в восторге.

— Ну, рассказывай, Джина, как тебе сокурсники? — присаживаясь на захваченную клеенку, спросила Элоис.

— Они замечательные, помогают мне освоиться, — поведала она. — Вы лучше скажите, где Джеки, я её не видела нигде, а письма перестали приходить с конца июля.

Элоис и Мередит переглянулись: казалось, что они никак не могли решить, кто из них поведает что-то важное.

— Она… у неё случилось несчастье, — со вздохом сказала Мередит, взявшая на себя тяжелое бремя рассказа. — Помнишь, в Пророке писали о бомбардировке в Суонсе? — но она не смогла закончить, а лишь прикусила губу и посмотрела на Элоис.

— Знаешь, там погибла вся её семья, и теперь... Мерлин, бедная Джеки! — не выдержала Элоис, понижая голос. — Она всех потеряла, даже младшего братика Денни. Ей повезло, что она гостила в это время у бабушки.

Скорбь сразу же отразилась на лицах девочек, а Аврора сидела неподвижно, разглядывая корни дерева, она и представить не могла, что эта глупая маггловская война, охватившая весь мир, может так сильно вредить волшебникам.

«И даже маленький Денни…».

— Мерлин… — лишь вымолвила она, ведь говорить на самом деле было нечего. — А что с ней, где она?

— Сейчас? Она всё там же, у своей бабушки, кажется, они решают, что делать дальше, ведь у Джоконды даже вещей не осталось.

— Она… она вернется в школу?

Подруги пожали плечами.

— Мы писали ей, но она не отвечает, не думаю, что сейчас время задавать ей такие вопросы, да и что взять с соболезнований? — Элоис грустно пожала плечами. — Я не знаю, от нее так и не было вестей, кроме письма после всего случившегося.

— Да, хорошо, что она сообщила, что с ней все в порядке… — Мередит запнулась. — В каком-то смысле…

Аврора прекрасно помнила, как летом все только и говорили о бомбардировке в Уэльсе, но она и представить не могла, что такое могло случиться с её подругой. Потерять всех близких… Она вдруг поняла, что легче ничего не помнить или вовсе не знать о своей жизни. А вдруг то будущее, от которого она сбежала, таило в себе ту же скорбь, боль? Вдруг всё то, что она пытается вспомнить, лучше не ворошить, а наполнять свою жизнь новыми воспоминаниями и красками? Примеряя на себя чужое горе, Аврора вдруг почувствовала себя эгоисткой: она и представить не могла, насколько Джоконде сейчас плохо…

* * *

Превратить глупца в гения столь же трудно, как свинец в золото. — Г. Лихтенберг.

Подруги сильно переживали за Джоконду, ведь от неё совсем не было вестей. Они писали ей письма, на которые так и не приходили ответа. Аврора как-то осталась после гербологии, чтобы спросить у профессора Монтгомери, являвшегося деканом Хаффлпаффа, нет ли у него хоть какой-то информации, но он сам не получал ничего, кроме единственного письма перед началом года о том, что мисс Смит не сможет приехать в Хогвартс. Джоконда была не последним человеком в школе, многие искренне сочувствовали ей.

Над замком наконец-то установилась хорошая погода, и Аврора могла каждый день на закате наблюдать то странное явление, ведь из-за туч, что заволакивали в последнее время небо Шотландии, увидеть Северное сияние было невозможно. Дамблдор и Хагрид иногда составляли ей компанию: они все вместе устраивались на едва тронутой осенью траве, болтали о разных вещах и поедали купленный в "Сладком Королевстве" мармелад. Редкие студенты, видевшие эту странную компанию вместе, конечно же, не были в восторге. Всем уже было известно о покровительстве декана Гриффиндора над девочкой-сиротой, однако на уроках трансфигурации Авроре не было никаких поблажек. А вот её общение с Хагридом кто-то даже воспринял в штыки, но она из-за этого не сильно расстроилась. У нее уже были Элоис, Мередит и неожиданная подруга по факультету — Ирма Пинс, поначалу взявшая над ней шефство, а в действительности, оказавшаяся очень хорошей девушкой; правда, заботы старосты не редко позволяли ей проводить время в компании друзей.

* * *

Сложно привыкнуть к новому месту и новой стране, где иные порядки, а люди куда менее приветливы, чем во Франции. Абрахас гостил в Британии в раннем детстве, но одно дело — гостить в поместье дядюшки, а другое — попасть в совершенно новую для тебя школу, находящуюся в дождливой Шотландии, да еще и получить в наследство то самое поместье, на деле оказавшееся дворцом, пропитанным английской культурой. Абрахас поначалу даже возненавидел отца за его решение отослать сына подальше от дома, ведь он ничем не заслужил подобного наказания. Но дело было вовсе не в проступках: наследнику, отпраздновавшему совершеннолетие, было поручено вести кое-какие дела с британским Гринготтсом, а заодно и привести в порядок старое поместье, превратившееся в развалину.

Нет, он не был коренным французом, его родня по матушке — все как один англичане, но Абрахасу было тяжело привыкнуть к новой обстановке. Малфой-мэнор действительно пребывал в ужасном состоянии: из когда-то прекрасного, благоухающего поместья, наполненного людьми, он превратился в мрачное место, а сад запустили, и теперь там хозяйничали гномы и мыши. Реставрационные работы длились уже несколько месяцев. Едва удалось восстановить прогнивший фундамент, кое-где сделанный из дерева, как бригада волшебников, нанятых его отцом, занялась косметическим ремонтом и внешней отделкой. Постепенно колонны начинали сиять былой белизной, а сам дворец перестал напоминать пристанище призраков. Еще в детстве, когда Абрахасу не было и шести лет, поместье забросили из-за гибели его двоюродного дяди. Бывший хозяин не успел привести в порядок имение или попросту не хотел, единственная его страсть к порядку касалась только сада. С января Малфой-мэнор — в прошлом Черрингтон-Кант — лег на плечи еще несмышленому мальчику. Документы и право на владение недвижимостью он получил в прошлом году в ноябре, но подарок на совершеннолетие его отнюдь не обрадовал. Стоило ступить на порог, как Абрахасу сразу же захотелось сбежать подальше из этого мрачного места, первый камень которого еще был заложен в эпоху Ренессанса в 1653 году. Единственный капитальный ремонт произошел в начале восемнадцатого века, почти сто пятьдесят лет тому назад!

Абрахас силился вспомнить, почему ему — маленькому мальчику — так нравилось это место? Быть может, из-за того, что дворец давал возможность почувствовать себя принцем или же искателем приключений, сокрытых в каменных стенах с тайниками? Чертежи, что вручил ему нотариус, не дали исчерпывающих ответов о масштабности Малфой-мэнора: Абрахас нашел множество потайных ходов, не обозначенных на карте. Он сомневался, что его дядя сам мог догадываться о них. Больше всего поразили подземелья, а именно камеры, явно использовавшихся для пыток заключенных. Там были кандалы, ржавые цепи и свисающие с потолка, кости, явно напоминающие человеческие, а также эльфийский склеп, в который вела маленькая железная дверь. Знал ли Лорд Черрингтон-Кант об этих местах или же намеренно сохранял все в первозданном виде? Его дядя на старых фотографиях и в смутных воспоминаниях представал совершенно не способным на подобные тайны. Розовощекий, слегка полноватый волшебник, он всегда улыбался и кормил племянника конфетами, а еще любил собирать модели замков, дворцов и архитектурных сооружений. Абрахас только сейчас понял, что дядя был коллекционером и действительно любил мрачный Черрингтон-Кант-мэнор.

Отец решил за сына, ему почему-то понадобилось восстановить поместье и отправить Абрахаса на постоянное место жительства в другую страну. Но на самом деле эта идея принадлежала его матери: она хотела возродить наследие своей семьи, пускай и под фамилией мужа. Абрахас сначала противился, пытался управлять делами из Шармбатона, но постепенно сам понял, что не сможет разрываться на части, а перспектива постоянно перемещаться через Ла-Манш совершенно не радовала, ведь для этого нужно каждый раз брать разрешение во французском Министерстве Магии, и никакие деньги не могли ускорить двухдневную процедуру. Законодательство оставляло желать лучшего, нужно срочно вносить поправки, которые позволят младшему Малфою вернуться домой.

Перспектива учебы в Хогвартсе не очень-то прельщала молодого аристократа, но обучение на дому в постоянном грохоте от ремонтных работ, от которого не спасали даже заглушающие чары, вскоре показалась незавидной. Во дворце постоянно находились чужие люди, а строительный мусор мешал сосредоточиться на делах, поэтому решение продолжить обучение в одной из, по слухам, самых выдающихся магических школ образовалось как-то само собой.

Абрахас держался особняком и не очень охотно вступал в общение с сокурсниками. Да, в Шармбатоне всё было иначе, а здесь — среди невоспитанной молодежи — он чувствовал себя одиноко. Слизеринцы постоянно конфликтовали с другими факультетами, особенно с Гриффиндором, однако именно на Слизерине учились дети аристократов и полукровки. Абрахас изучал общество, в которое попал, и оно ему не нравилось. Старосты строили из себя невесть что, в особенности негласный лидер Слизерина — Том Риддл. Абрахасу не приходилось общаться с ним лично, но посланцев в лице Каспара Крауча и Цигнуса Блэка он раскусил сразу. Том Риддл из себя ничего не представлял, он был сиротой и не имел достаточных средств к существованию. Загадкой оставалось то, как ребенку из сиротского приюта удалось занять лидирующую позицию в школе и на факультете, полном известных фамилий. Малфой не раз становился случайным свидетелем обсуждения этой птицы высокого полета как девушками, так и юношами. Если намеревалась какая-то вылазка по Хогвартсу в ночное время, то за советом, точнее, за разрешением спешили к нему. Том умел наказывать своих за какие-либо проступки, он был не хуже школьного завхоза, если кто-то выходил за рамки. И всё же, почему его так слушаются?

Абрахас буквально валился с ног от усталости. Гоблины в Гринготтсе завалили еще неопытного в таких делах юношу документацией. И пускай над Хогвартсом вовсю светило солнце, но он и не помышлял провести остаток воскресного дня на улице, где не было свободных лавочек и отовсюду слышались голоса, а мечтал поскорее добраться до прохладных слизеринских подземелий и провести часок-другой в горизонтальном положении. Единственное, что отдаляло от заветного желания — вынужденный визит в библиотеку за экземпляром «Чудовищ лунного цикла» для доклада по Защите от Тёмных искусств, который задали на завтра.

Пустующий воскресным днем замок был непривычно тих, картины мирно дремали, и лишь пузатый волшебник в рифленом воротнике громко храпел, облокотившись на раму. Именно из-за этого жуткого храпа и жалоб других портретов его перевесили в пустующий лестничный пролет пятого этажа, и теперь портрет «пел» только для случайных прохожих.

В коридоре не оказалось пусто, и Абрахас наблюдал странную картину: глупо улыбаясь, возле стены стояла Аврора Уинтер и кормила урну бумажками. Она с интересом разглядывала то, как ведро с глотающим звуком принимает очередной листок. В неучебный день она выглядела еще более по-дурацки, а именно так можно было назвать ее наряд. На её ногах были надеты совсем неженские ботинки на шнуровке, а серые гольфы с изображением розовых мышей оказались натянуты на разном уровне. Короткие клетчатые бриджи — это еще полбеды. В дополнение к ярко-желтой водолазке её лоб и волосы стягивала голубая спортивная резинка. Эта удивительная волшебница вызывала у Абрахаса не просто интерес, а подозрения, но, к сожалению, она потеряла память, и выведать нужную информацию у неё не удастся, а у Малфоя была к ней серия претензий…

Он прошел мимо нее, стараясь быть незаметным.

— Библиотека закрыта на профилактику, — остановил его девичий голос.

Она даже не смотрела на него, продолжая кормить урну бумажками, после последней оттуда донесся громоподобный звук отрыжки: Аврора захлопала в ладоши, а Абрахас скривился.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он.

После того, как мусорница поглотила очередное подаяние и смачно облизнулась, Уинтер соизволила повернуться к нему.

— Она рыгает каждые двадцать бросков, — как ни в чем не бывало поведала она умопомрачительную информацию. — А до открытия библиотеки осталось пятнадцать минут. — Его путь она угадала с легкостью, ведь библиотека располагалась в глубине следующего коридора за поворотом.

Малфой удивленно приподнял брови и решил поскорее ретироваться, дабы не находиться близ чудаковатой сокурсницы, о которой по Хогвартсу быстро заходили легенды и байки.

— Ясно, — пробормотал он и пошел в сторону библиотеки; уж лучше дождаться её открытия подальше от Авроры.

«Что она тут делает?» — возник первый вопрос в голове юноши, когда он увидел её на распределении.

* * *

Цигнус был вне себя от ярости, он несся сломя голову по лестницам, за ним едва поспевал Каспар. Молодые люди проводили время на астрономической башне, обсуждая стратегию квиддичных тренировок, начинающихся со следующей недели, ведь Цигнус был капитаном. Но вскоре Блэк увидел, как из-за теплиц выходит пара и расстается, отправляясь в разные стороны.

— Цигнус, стой! — пытался остановить его друг, но тот не слушал и, перепрыгивая через три ступеньки, несся к цели как взбесившийся "Ночной рыцарь". — Тебе мало отработок у Слагхорна?

— Я поймаю этого урода на входе! — рыкнул Блэк, не думая отступаться от своей агрессивной идеи стереть Лонгботтома в порошок.

— Том будет в ярости!

Крауч едва не налетел на Цигнуса, который внезапно остановился. Выражение лица того больше не выдавало черт аристократа: сейчас Блэк был больше похож на обозленного гоблина, который недосчитался кната в банковской ячейке.

— Кто такой Риддл? — злобно выдохнул он. — Это не его дело! Она моя сестра, Каспар, я за нее в ответе, и моя семья никоим образом не касается Риддла! И тебя, кстати, тоже, можешь прямо сейчас валить к своему Томми и нажаловаться на меня за нарушение порядка!

Крауч ничего не успел сказать, как, развернувшись на каблуках, Блэк снова понесся в сторону выхода из замка, обдав его порывом ветра от взметнувшейся мантии.

— Замечательно! Просто прекрасно! — крикнул ему вслед Каспар, опустив пару нецензурных ругательств. — Я в этом не участвую!

Холл был пуст, скорее всего, Блэк разминулся с Лонгботтомом. Разъяренный, он стремглав полетел к противоположным лестницам, ведущим в южное крыло Хогвартса. На повороте одного из лестничных пролетов он едва не упал, но успел схватиться за перила. До слуха Цигнуса, сжимающего в руке волшебную палочку, донесся смех со второго этажа. Эти голоса он знал прекрасно. Септимус Уизли, чей смех напоминал ржание коня, и идиотское хихиканье Прюэтта...

— Нет, ты бы видел эту уродину! Она упала прямо в лужу! — вещал Игнатиус.

— Да-да, ты бы видел её лицо! А нос! Поделом ей, нечего строить из себя старосту! — вторил Септимус, изображая лицо опороченной жертвы.

— Да прекратите вы издеваться над ней, больше делать нечего? Риддл вам устроит веселую жизнь за своих студентов! — Харфанг, казалось, был более серьезен, нежели его хулиганистые друзья, однако в меру своей рассудительности он всё же уступал в лидерстве Игнатиусу — заводиле в компании.

— Хватит нас уму-разуму учить, Харфи! — шутливо возмутился Септимус, всплеснув руками. — Нам скучно, когда ты со своей Каллидорой по углам зажимаешься. О, привет, чудилка! — весело подначил он Аврору, кормящую урну бумажками, когда ребята проходили мимо. — Как дела?

— Спасибо, Рыжик, отлично, — нашлась она, добродушно улыбнувшись. — Как твои?

— Просто замечательно! — придурковато подмигнув ей, ответил Септимус.

Этот диалог происходил практически каждый день, и никто из его участников не обижался. Септимус безобидно подкалывал сокурсницу, но она в долгу не оставалась, так и повелось.

А Харфанга заботили другие мысли. Стоило ему отлучиться из компании, чтобы встретиться с Каллидорой, как друзья наломали дров, свалив Эйлин Принц в лужу, «непонятно» как появившуюся на сухой земле. Пускай староста Слизерина была хрупкой слабенькой на вид девушкой, но она умела докучать гриффиндорцам и снимала с них баллы по каждому удобному случаю, мстя за их отношение к ней. На самом деле, это был замкнутый круг: если бы Эйлин не стремилась достать представителей Гриффиндора, то над ней бы и не издевались.

Шестое чувство Харфанга уловило нечто странное: так бывает, когда кто-то долго сверлит взглядом твой затылок. Беззаботный смех друзей и дежурное подтрунивание над Уинтер не сразу заставили его обратить внимание на свою бдительность и повернуться. Всего секунду он наблюдал, как вставший в боевую позицию Цигнус посылает в него луч заклятия, а челюсть слизеринца скалится в приступе ярости. Всё, что Лонгботтом успел сделать — это оттолкнуть от себя Игнатиуса и увернуться сам. Тот, потеряв равновесие, упал на пол, заклятие в него не попало, а, пролетев дальше, врезалось в стену и срикошетило прямо между ног Авроры в урну. Урна с оглушительным ревом взорвалась, осыпав студентов конфетти из ошметков мусора и бумаги. Уинтер отлетела назад и упала. Заклинание Игнатиуса устремилось в Цигнуса, но тот отпрыгнул в сторону и послал новое. Трое против одного, однако Блэк был силён и натренирован в боевой магии и с легкостью отражал заклятия гриффиндорцев, лавируя по коридору словно на метле.

— Ты что творишь, придурок? — орал Септимус, посылая новую красную молнию Ступефая.

— Не лезь, идиот! — вторил Блэк. — Лонгботтом, ты труп!

— Прекратите, прекратите, ну пожалуйста! — зажав голову руками, кричала Аврора, невольно оказавшаяся в центре перекрестного огня. Она вжалась в стенку, пытаясь остаться не задетой, и случайное заклинание Игнатиуса едва не сшибло её с ног.

— Беги, Уинтер, беги отсюда скорее! — закричал Прюэтт, уклоняясь от Петрификуса, но она не сдвинулась с места.

Расстояние между дуэлянтами не сокращалось. Цигнус спрятался в нише возле окна и теперь из-за угла посылал в троицу заклинания. Клочки каменной пыли клубились возле слизеринца, и он практически пропал из поля видимости, лишь сферообразные вспышки заклятий могли на мгновение обнаружить его силуэт.

— Импедимента! — прорвался голос Каспара, появившегося с лестничного пролета, и не ожидавшего подкрепления с вражеской стороны Септимуса сбило с ног. — Цигнус, ты где, поцелуй тебя дементор?!

Цигнус подал голос, и Крауч осторожно, по стенке, стал пробираться к нему вслепую, так как различить что либо в облаке пыли было уже невозможно. А еще сильно дезориентировали крики какой-то девушки, попавшей в передрягу между оппонентами.

* * *

Абрахас еще на выходе из библиотеки слышал звуки бойни, а также девчачий визг. Там была только Аврора, когда он проходил мимо. Что могло произойти? Он не слишком-то спешил попасть в опалу, но с палочкой наизготовку уже бесшумно крался вперед. По-хорошему стоило вернуться в библиотеку, чтобы сказать о происшествии мистеру Буклаву, ведь тяжелые дубовые двери не позволяли расслышать звуки извне. Малфой, воспитанный в приличной семье, где принято защищать слабых и женщин, не мог пропустить мимо ушей крики о помощи напуганной девушки, как бы он к ней ни относился. Скрепя сердце, он все же решился прийти на подмогу, и после очередного взрыва со скоростью ветра понесся по коридору, где за поворотом происходило что-то невообразимое: размахивая руками, на полу валялся один из гриффиндорцев, остальные двое, кувыркаясь и прыгая в облаке каменной пыли, отчаянно посылали заклятия куда-то вперед. Синий луч едва не зацепил Малфоя, но ему удалось избежать Импедименты.

— Эй, там же Уинтер! — возмущенно крикнул он ребятам.

— Мы знаем, но не можем туда добраться, — задыхаясь, отрывисто ответил Харфанг, даже не повернувшись в сторону неожиданной подмоги в лице, кто бы мог подумать, слизеринца! — Цигнус, осёл, там Аврора! Выходи, просто поговорим, — но то были только слова, ведь в следующую секунду Лонгботтом послал Ступефай в сторону Блэка.

— Ага, держи карман шире, Шлонгботтом! — парировал Цигнус. — Уинтер, отходи в сторону лестниц по стенке. Эй, говнюки, не палите в ее сторону!

Но никто и не заметил, как девичий визг прекратился, а о присутствии Авроры можно было только догадываться.

— Уинтер? Уинтер, ты жива? — всполошился Прюэтт, которому, наконец, удалось снять с себя заклинание и встать на ноги; он попытался пройти вперед, чтобы помочь ей, но его оглушили Петрификусом в ту же секунду.

Клубы пыли постепенно рассеивались, но видимость все равно была плохой.

— Эй, долбоящер! Он хотел ей помочь! — возмущенно закричал гриффиндорец, но этим он выдал свое месторасположение, и в него едва не угодили новым заклятием.

— Защелкни клюв, Слизли! — донесся голос Крауча. — Ступефай!

— Какого Мерлина здесь происходит? — нарушил некто дуэльную идиллию. — Вы все с ума посходили?

Малфой кое-как, стараясь не создавать лишних шумов, прошел мимо валяющегося у стенки Прюэтта и проскользнул в самую гущу пыли. Он едва не упал на россыпи камней, выпавших из стены. Сумасшедшие сокурсники разнесли коридор в щепки. В горле першило, и Абрахас прикрыл нос и рот рукавом. Он уже видел белокурую голову девушки. Она сидела на полу, но была в сознании. Почему Уинтер не откликалась, когда её звали? Может, до такой степени напугана? Или ранена? Другой тёмный силуэт стал приближаться со стороны слизеринцев. Его сокурсники все же догадались пойти на подмогу несчастной рэйвенкловке. Аврора смотрела прямо на приближающегося человека, и Малфой едва не опешил от того, что увидел в следующую секунду. Резко подскочив на ноги, она молниеносно выхватила палочку:

— Петрификус Тоталус! — крикнула она так громко, что на мгновение участники баталии перестали сыпать друг в друга потоками магии.

Юноша, пришедший с «другой стороны», никак не мог ожидать подобного. Аврора, похоже, была совсем дезориентирована и из-за страха просто среагировала по-своему. Фигура упала на пол. Аврора также резко повернулась в сторону Малфоя, что он едва успел поднять руки в воздух, давая понять, что не причинит ей вреда.

— Тихо-тихо, я пришел помочь!

— Мне не нужна помощь! — это было сказано скорее от обиды, что она стала невольной участницей незапланированной дуэли главных школьных хулиганов. Точным взмахом волшебной палочки Аврора заставила рассеяться туман из каменной пыли. — Вы психи! Нашли, где палочками махать! — на этот раз голос её звучал строго.

Пыль клубами расползалась в разные стороны, открывая на обозрение сцену битвы. Повсюду валялся мусор, покрытый серым слоем пыли, на стекла налипли вялые листы зеленого салата, которые кто-то решил выбросить из бутерброда в трагически взорвавшуюся урну. В волосах Авроры застрял кусок старого пера, а лицо было покрыто копотью. Она больше не напоминала странную цветастую чудилку. Вся ее мимика была направлена на выражение крайне негативных эмоций. Она смотрела на Малфоя, как на врага народа, но все же поняла, что он не представляет для нее опасности. Оппоненты застыли с палочками в руках, их взгляды были устремлены в одно место, но отнюдь не на Аврору. На полу, с открытыми глазами, в нелепой позе заложив левую руку за голову, словно прилег отдохнуть, распластался Том Риддл. Под заклятием Петрификуса не теряешь сознание: оно лишь парализует тело, и темные глаза Тома наливались кровью, что видно было даже без какой-либо другой мимики.

— Она… она что, оглушила Тома? — озвучил общие мысли Каспар; он выглядел крайне изумленно и явно не верил в происходящее. — Нет, ну точно же! — словно уверяясь в собственных словах, тупо продолжил он, но сообразив, что пора злиться, начал в ином тоне: — Дура, он хотел тебе помочь!

— Эм… — протянула Аврора неуверенно, направляя палочку на Риддла. — Энервейт. Том? Том, ты в порядке?

— Эй, все вы! — раздался строгий женский голос.

Все обернулись на зов. Со стороны лестниц к ним бежала миссис Норрис, она остановилась в нескольких футах от ребят, бешеным взглядом оценивая масштабы разрушений. Губы женщины превратились в тонкую линию; такое с ней бывало перед взрывом ругательств:

— Вы! Негодные мальчишки! Устроили дуэль прямо в коридоре! Вы в своем уме? — она переводила взгляд с одного на другого. — Ох, что скажет Армандо?! Считайте, что вы все отчислены из школы! Мистер Риддл! — возмущенно всплеснула руками она, обращая внимание на старосту, сидящего на полу и потирающего ушибленный затылок. — Вы-то как позволили такому случиться?! Что здесь произошло?

Том не мог прийти в себя после того, как его оглушили, он все еще сверлил свирепым взглядом Аврору.

— Тоже хочу в этом разобраться, — негромко, но с расстановкой проговорил он и, наконец, обратил внимание на своих друзей.

Цигнус и Каспар будто намеренно игнорировали его взгляд, наверное, впервые в жизни найдя что-то интересное в разглядывании школьного завхоза. Мальчики прекрасно понимали, что Норрис и вполовину не так страшна в гневе, как их лидер.

— Ну? И чего же вы замолчали? Воды в рот набрали? Ох, достанется же вам! — завхоз, похоже, решила, что Риддл просто не мог ввязаться в подобную передрягу не случайно. — Мерлиновы штаны, это же… да вы! — ей не хватало воздуха. — Да вы разбили раму Эрнесту Долговязому!

Волшебника не было на портрете, видимо, в пылу дуэли он сбежал на другое полотно подальше. Деревянная позолоченная рейка — нижняя часть рамы — покосилась и теперь свисала.

— Что здесь произошло? — послышался еще один не менее строгий голос.

К ним спешил Альбус Дамблдор собственной персоной, а за ним, пыхтя и надрываясь от быстрого кросса, красный, как вареный рак, Слагхорн. Декан Слизерина остановился, не дойдя до места происшествия совсем немного, и согнулся, опираясь ладонями в колени. Толстяк обливался потом. Дамблдор в гневе Риддлу нравился еще меньше, но главное, что Том не был зачинщиком потасовки, а сам оказался невольной жертвой. Эта Уинтер уже в который раз его оглушает! Он смерил ее гневным взглядом и, наконец, заметил, что за ней был и еще один случайный участник. Абрахас Малфой, чей дорогой деловой костюм был запачкан копотью, стоял рядом с чокнутой. А он-то что здесь забыл? Компания гриффиндорцев сейчас выглядела непривычно притихшей: у Уизли и Прюэтта покраснели уши — такое с этими рыжими идиотами случается частенько, стоит их поймать на какой-то шалости, но и они были явно удивлены присутствием Абрахаса.

— Блэк на нас напал, профессор, — первым вышел из ступора Харфанг, наконец, убирая волшебную палочку в карман. — Ни с того, ни с сего он просто стал сыпать в нас заклятиями! Мы просто защищались! — к концу монолога его голос становился все более уверенным.

— Чего? Да ты сам…

— Помолчите, мистер Блэк! — осек его, наконец, отдышавшийся Слагхорн, а Цигнус недовольно закусил губу.

Альбус скептически оглядел своих подопечных, из-за которых с его факультета постоянно пропадали баллы, и обратился к другим участникам сцены. Признаться, его удивило присутствие в заварушке некоторых учеников. Риддл — еще ладно, но что здесь забыл Малфой, а главное, Аврора — его неконфликтная внучка?

— Что вы здесь забыли? — повысив голос, спросил профессор. — Мистер Риддл, как вы могли допустить подобное?

— Я шел в библиотеку! — хором ответили Риддл и, как ни странно, Цигнус, после обвинений в его сторону выглядевший глупо.

— Я так и подумал, мистер Блэк, — холодно парировал Альбус; его очки поймали солнечный блик, выглядело это грозно. — Аврора, что случилось? — решил он обратиться к той, кто просто не умеет врать.

Аврора замялась, все еще виновато поглядывая на Тома, она заправила выбившийся из-под повязки локон за ухо и посмотрела на Дамблдора.

— Харфанг правду сказал, — рассудила она, получив благодарные улыбки со стороны гриффиндорцев. — Цигнус напал на них из-за спины, причин я не знаю, но не надо сразу судить о нем плохо. — После этих слов бровь Риддла невольно поползла вверх. — Знаете, я читала о болезни, которая вызывает ярость и помутнение мозга, ну нельзя же просто так напасть на человека! Да, это нужно лечить…

Да, к странностям этой особы еще никто не привык, но Малфой по достоинству оценил выражение лица Блэка: тот застыл с открытым ртом, пытаясь вникнуть в смысл слов.

— Мисс Уинтер, вы городите чепуху! — вступила Норрис.

— Подождите, Дорис, — остановил Гораций Слагхорн, — быть может, девочка права? — он старался защитить слизеринца, хотя выглядело это неуместно и глупо. — Стоит проконсультироваться с мисс Адамс на сей счет…

— Полно-те, Гораций, не стоит цепляться за слова мисс Уинтер, — остановил Альбус, выудивший нужную информацию. — Наказания получат все, без исключения, а мистер Блэк в полном объеме.

— Но…

— Без исключения, — оборвал он Каспара. — Да, мистер Малфой? — Дамблдор соизволил обратить внимание на скромно поднятую, как на уроке, руку Абрахаса.

— Сэр, Аврора вообще случайно попала…

— В Тома Петрификусом! — оборвал Цигнус надменно, пытаясь реабилитироваться перед Риддлом. — Он, вообще-то, пытался вытащить её из переделки, а она прокляла его…

— Да помолчите вы уже! — строго сказала Норрис, сделав несколько предупреждающих шагов в сторону в момент сжавшегося Цигнуса.

Аврора же скромно молчала, совершенно не собираясь оправдываться за свои действия. Она постоянно ловила на себе недовольные взгляды Риддла.

— Не думаю, что это можно рассудить иначе, как попытку самообороны, — вступил Игнатиус, совершенно бескорыстно её оправдывая. — Тут было столько пыли!..

* * *

Слава Мерлину, хулиганы не покалечили друг друга, всего лишь пара ссадин и ушибов достались на долю неудачливого Крауча, не способного и недели без увечий протянуть, и Лонгботтому, на которого выпал основной удар, ему удалось заполучить в коллекцию царапину на руке. Остальные отделались грязью на одежде. После подробных объяснительных записок, Альбус просто не смог наказать Риддла, Аврору и Малфоя, оказавшихся на месте происшествия не по своей воле. Остальные же получат сполна на отработках у Дорис. И пускай заварушку устроил Цигнус, но её причины Альбусу были известны. Не впервые Харфанг дерется за сердце мисс Блэк с её братом. Друзья и подстрекатели обоих сторон никогда не преминут поучаствовать в межфакультетских войнах. Дамблдор с интересом отнесся к Малфою, решившему вступиться за Аврору, а Риддл, даже если и хотел помочь, то обычно все его действия можно было связать с корыстью. Нет, нельзя так предвзято относиться к студенту, но на иное Альбус уже не был способен, хотя старался. Интуиция постоянно подсовывала ему подозрения, но разве может порыв благородства, где мальчик сам получил заклятием в упор, назвать лживым? Стоит поразмыслить, может, Том пытался помочь...

* * *

Откинув предрассудки и смущение, Аврора бежала по коридорам Хогвартса, надеясь успеть к концу ужина и увидеть двоих своих спасителей и, конечно же, извиниться перед Томом. В руках ее были зажаты две небольших игрушки, сделанные из кусочков старого мешка, одолженного у Хагрида, и из запасных пуговиц, что обычно крепятся к внутренней стороне новых вещей. Лесник хранил в мешках семена и очень удивился просьбе, а также ответу, для чего всё-таки понадобился такой странный материал, как мешковина. Она сделала собачку и мишку своими руками, и пускай кое-где из не очень аккуратных швов повылезал пух, вытащенный из подушки, а глаза получились разными, Аврора была довольна своей работой, даже пропустила традиционное разглядывание Северного сияния ради своей задумки.

Разве может быть что-то лучше подарка от чистого сердца во имя благодарности?

* * *

Разве может быть что-то, что сможет залечить рану на сердце от потери близких?

Джоконда отгородилась от всего мира, потерялась в своём горе. Маленькому Денни было всего пять лет, но и его не пожалела эта ужасная маггловская война. Он так любил волшебные драже Берти Боттс и искренне радовался, когда попадались совсем непохожие на конфетные вкусы. Он собирал коллекцию из несъедобных драже в коробочке с ячейками и набрал уже несколько редких: со вкусом краба и даже с перуанским перцем. Джоконда старалась баловать младшего братика и всегда высылала из Хогвартса по пакетику в месяц. А теперь его нет, как нет и мамы, и отчима. Она нашла в себе силы посетить разрушенную бомбардировкой улицу, на которой провела детство.

Милый маленький городок больше не встретит её ухоженными лужайками, аккуратными домишками и приветливыми соседями, а старушка миссис Томпсон больше не отругает хулиганистого Фреда из дома номер четырнадцать за то, что он выгуливает своего бульдога на её газоне. Молочник не оставит у порога молоко в стеклянных бутылочках и не нарвется все на того же задиристого бульдога, порвавшего ему уже не одну пару штанов.

Из маминых вещей нашлась только серебряная брошка в виде трилистника и обгоревшая фотография молодой миссис Смит. Денни… Он умер во сне, как всегда обнимая мистера Джинглса — плюшевого кота с несоразмерно большими лапами и огромным носом. Они все спали, когда это произошло, и даже отчим, с которым Джеки была не в самых лучших отношениях, не заслужил такой гибели. Может, там, на небесах, где нет тревог и отчаянных войн, они все будут счастливы? А Джоконда… она была у бабушки, когда всё случилось и винила себя за то, что выжила и не оказалась там вместе с ними.

Теперь в её кармане всегда лежала чуть подшитая ножка мистера Джинглса, кое-где еще дававшая представление о бледно-желтом цвете старой игрушки. Немного подпаленная и заметно похудевшая без должного количества наполнителя, она осталась единственным напоминанием о Денни.

Осунувшаяся, утонувшая в несчастье Джеки растеряла блеск синих глаз и теперь больше походила на мумию, но внешний вид её сейчас мало заботил, её вообще ничего не интересовало, но бабушка, которая даже и не знала, что внучка — волшебница, уговорила вернуться Джеки в "школу-пансионат". Быть может, она права, и Джоконде станет лучше в Хогвартсе, но пожилая женщина понятия не имела, что девочке вовсе не нужно выходить из этого состояния… состояния вины.

Солнце только садилось, обрамляя горизонт розовым ореолом, когда Джеки переступила порог замка. Для нее изменилось всё. Восприятие всегда тёплого, наполненного голосами друзей Хогвартса больше не вызывало в сердце трепет, а встреча с фестралами, запряженными в кареты, которые, Джоконда думала, всегда катились сами по себе, стала еще одной причиной для нежелания возвращаться в школу. Она читала об этих тварях, но не предполагала, что их держат в Хогвартсе.

Вещи на входе забрали школьные эльфы, было желание сразу пойти в гостиную Хаффлпаффа, но она не знала пароля. По дороге не встретилось ни одного сокурсника, и Джеки прекрасно понимала, где может найти кого-то. Рано или поздно все равно пришлось бы пережить сочувствующие взгляды, соболезнования, и откладывать все на потом не хотелось. Может, искренне переживающие за нее друзья будут умнее и не станут давить речами?

Большой зал: на потолке ни облачка, лишь все тот же подсвечивающий атмосферу розовый закат и стая птиц, косяком летящая на юг. Звяканье столовых приборов и монотонный гомон разговаривающих — со стороны это выглядело иначе, чем раньше. Клацанье вилок теперь раздражало, а желание быть в центре внимания превратилось в мечту тишины. Том… Как много она думала о нем в прошлом году и как старалась выглядеть для него красиво и носить юбку немного выше, чем положено по уставу формы. А теперь его профиль, при виде которого хотелось раскрасить окружающее во все цвета радуги, больше не заставлял учащаться равнодушный пульс. Каким все мелочным кажется сейчас, когда, в полной мере ощутив горе, ты перестаешь понимать происходящее вокруг. Смех неуместен для слуха, он кажется отдаленными усмешками над твоим несчастьем. Как они могут улыбаться, когда вся её семья погибла?

До белизны костяшек пальцев сжав останки мистера Джинглса, Джоконда смело шагнула в распахнутые двери Большого зала и на мгновение зажмурила глаза, словно прыгая в пропасть. Никто не заметил её появления, преподаватели и студенты продолжали ужинать и общаться, но, конечно, были и те, кто первыми уловили появление Джеки и теперь провожали её взглядами.

— Джекс? — не веря своим глазам, произнесла Элоис. — Мерлин, Джеки, это ты!

Элоис подскочила на месте, задев стол; несколько кусочков жареной в масле картошки, наваленной в тарелке Тори Пикса, словно с горки скатились и упали ему прямо на светлые брюки. Парень с остервенелым взглядом смотрел на то, как на штанине расползается жирное пятно.

— Джеки? — с тем же выражением сказала Мередит и с таким же грохотом поднялась с места.

Бедный Тори стал обладателем еще одного пятна от очередной картофелины, свалившейся на штаны. Он как громом пораженный сидел на своем месте и даже не обратил внимания на Джоконду, получающую порцию крепких дружеских объятий от подруг.

Элоис и Мередит усадили её между собой и, видя состояние Джеки и нежелание общаться, всячески ограждали от настойчивых до сожалений сокурсников. Один только взгляд Мередит в сторону Элли Пирс был крепче непрошибаемой бетонной стены, и та сразу же умолкла, вернувшись к ужину.

Они тихо перешептывались за столом, когда Джоконда приметила влетающую в Большой зал Аврору. Часто она её вспоминала в самые тяжелые моменты, когда истерика готова была вырваться наружу. Джеки завидовала подруге, потерявшей память, но, в то же время, не имела права забывать свою семью, и становилось только тяжелее, а зависть куда-то испарялась, оставляя сожаление, ведь Уинтер, возможно, не помнит чего-то важного, родного. Грустная улыбка появилась на лице при виде странной девушки и сейчас бывшей эталоном беззаботности и тепла, образующегося вокруг нее. Из последнего письма Элоис Джоконда знала, что Аврору распределили на Рэйвенкло, но она шла вовсе не в сторону своего факультетского стола.

* * *

Абрахас выглядел ошеломленным, когда получил от Авроры собаку, сделанную из мешковины, с разными глазками и кривыми ушами. Он удивленно выслушал благодарность за то, что пытался помочь Авроре в заварушке сегодня днем. Её сияющие глаза цвета льда вовсе не были холодными, а наоборот излучали какое-то неведомое тепло, и он невольно подумал, что все его подозрения не имеют смысла. То, что случилось, когда он встретил Аврору впервые — случайность. Для своих семнадцати она была совсем еще ребенком, добрым и наивным, а подозревать в ней шпионку Грин-де-Вальда, с которым отказался сотрудничать отец, было просто невообразимо глупо.

— Спасибо, Аврора, — сказал он, получив еще одну лучезарную улыбку. Малфои не смущаются, но и не издеваются, когда им преподносят такие глупые подарки.

Он был предельно вежлив, ожидая, когда же эта чудачка покинет его.

— Ну, приятного аппетита, Абрахас, мне еще нужно извиниться перед Томом, — произнесла она, доставая из кармана еще одну страшненькую игрушку.

Малфой удивленно вскинул бровь, провожая её взглядом. Оказывается, не один он удостоился чести получить такой дурацкий приз за свою храбрость. В Шармбатоне девушки частенько присылали ему конфеты и наборы для чистки метел, ведь он был неплохим игроком в квиддич, но такого еще не было. Он взглянул на зверушку и усмехнулся, но не холодно, а как-то по-доброму. Совершенно грубый материал, и исполнение работы оставляли желать лучшего, но она ведь старалась.

А Аврора под предостерегающие и удивленные взгляды уже подходила к холодному молодому человеку по имени Том Риддл... Слизеринцы тихо перешептывались и начинали хихикать, особенно над её идиотской спортивной повязкой, но никто не осмелился остановить.

— Том, — сказала она, остановившись прямо напротив него; тот, до этого наблюдавший вручение приза Малфою, уже боялся самого худшего.— Я хотела извиниться за то, что случайно оглушила тебя… хм… опять, — обрывками выпалила она и протянула зажатый в руке кулёк из мешковины непонятного назначения. Пальчики разомкнулись, а на ладони оказался невиданный доселе зверь с пуговицами вместо глаз и носа.

Друэлла, сидящая спиной к Авроре, обернулась и скептичным взглядом оглядела её. Цигнус и Каспар в недоумении смотрели на Тома, по-видимому, ожидая от него какой-то реакции, но староста не проявлял ни одной эмоции: его лицо было похоже на отшлифованный безликий камень. Он не протянул руку, чтобы принять своеобразный дар. Слизеринцы молчали, а Малфой, сидящий поодаль, с интересом наблюдал за ними, сложив подбородок на руки.

— Зачем мне это? — наконец, едва пошевелив губами, произнес Том.

Внешне он выглядел спокойно, но внутри поднималось желание послать эту чокнутую куда подальше.

— Это подарок тебе за то… — она, казалось, не могла сформулировать, но всё же нашлась: — За храбрость и… Ну, извини, я не хотела тебя проклинать.

— Извинения приняты, — холодно сказал Том, уже собираясь вернуться к ужину, но тут заметил, как Крауч схватил злосчастную игрушку и начал вертеть в руках.

— Да это просто произведение искусства! — наигранно стал восхищаться он. — А главное, как реалистично выглядит пятачок, — потыкав пальцем в пуговицу с двумя дырками, Каспар посмотрел на улыбающуюся рэйвенкловку, — ну прямо настоящая свинья!

Аврора сдвинула брови и насупилась, а к их компании уже стали прилипать взгляды других зевак.

— Это не свинья, а медведь! — со всей серьезностью поправила она.

Игрушка оказалась в руках у Блэка, он критично разглядывал её, а потом с умным видом покидал из ладони в ладонь, явно раздумывая, что бы ляпнуть.

— Нет, всё-таки свинья! — с видом знатока заключил он.

Том с недовольством посмотрел на него, пытаясь остановить эти детские забавы, но взгляд был проигнорирован; похоже, Цигнусу мало выслушанных за сегодня нравоучений за попытку поквитаться с Лонгботтомом.

— Это не свинья! — возмутилась она, грозно сверкнув глазами.

— Свинья! — парировал Блэк, ввязываясь в перепалку.

— Медведь!

— Свинья-я!

— Медве-едь!

— Свинья!

— Свинья!

— Медведь! Ах, ты… — стукнул кулаком по столу Цигнус.

— Вот, я же говорила! — весело перебила Аврора, высунув язык, заставив даже вечно безучастную Друэллу усмехнуться.

— Так, хватит! — неожиданно оборвал Том и отобрал свой подарок у Цигнуса, смеющегося уже над собой за то, что попался на старую как мир уловку. — Спасибо, Аврора, очень мило с твоей стороны! — заставил он себя улыбнуться.

Блэк тыкал в девушку пальцем, пытаясь сдержать хохот.

— Ты меня подловила, вот молодец!

Слизеринцев редко удавалось видеть с беззаботными улыбками на устах, казалось, что они просто не способны дурачиться кроме как по поводу чьих-то неудач или казусов, и Малфой был рад видеть, что и на его факультете происходит нечто искренне веселое. Это было так странно, что он и сам заулыбался, а еще это серьезное выражение лица Риддла, который явно чувствовал неудобство, сжимая в руке такой оригинальный подарок... Аврора Уинтер — девушка, заставляющая смеяться.

— Дай пять! — продолжая хохотать, сказал Цигнус, и Аврора ответила, хлопнув ладонью в ладонь. — О, сильный удар, ты не занималась боксом?

* * *

Аврора заключила в объятия Джоконду, идущую к ней навстречу после того, как завершился балаган со слизеринцами, и они стали расходиться с ужина.

— Привет, Джеки, я очень скучала, — пропела девушка прямо ей в ухо.

— Я тоже, Аврора, — ответила та, заставив себя улыбнуться. — Я вернусь, мне надо зайти к директору, а потом можем увидеться.

После лицезрения сцены с игрушкой, Джеки даже на мгновение удалось искренне улыбнуться впервые за полтора месяца, и она не услышала слов соболезнования от Уинтер, что, кстати, тоже было облегчением.

Аврора кивнула, проводила её взглядом до боковых дверей Большого зала и пошла к Элоис и Мередит, чтобы всё разузнать.

* * *

Коридор уже опустел, и Абрахас покинул Большой зал последним из слизеринцев. В кармане брюк лежала эта странная игрушка, но он и не думал от нее избавляться, а вот второй счастливый обладатель, похоже, был иного мнения. Абрахас застал именно тот момент, когда мишка-свинья полетела в урну, но не попала, а равнодушный слизеринский староста пошел дальше.

— Эй, Риддл! — сам от себя не ожидая немного грубо позвал Абрахас.

Том обернулся, на миг на его лице появилось выражение легкого удивления: мало того, что его окликнул какой-то новенький, да еще и в таких интонациях.

— Чего?

— Подарки обычно не выбрасывают, — назидательно продолжил он, сложив руки на груди.

— Тебе-то какое дело? — злобно спросил Том. — Свой можешь хранить под подушкой.

Вот он — настоящий Том Риддл без маски и приличий, раздраженный

добротой Авроры. Где же наигранное благородство и доброжелательность? Малфой скопировал выражение лица сокурсника и надменно поднял подбородок.

— Не ценишь чужого труда? Она, вообще-то, старалась, — Абрахас с удовольствием отметил, что Том совершенно неспособен выносить чьих-либо нравоучений.

— Малфой, я не очень-то понимаю, — с расстановкой начал он, — чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы я сохранил эту игрушку на память? Не смеши. Уинтер абсолютно чокнутая, ты сам видел, мне ни к чему её подарки.

Том все больше выходил из себя, но Абрахас так просто не собирался отступать, он открыл рот, чтобы снова ткнуть Риддла в невежество, но, к удивлению, его перебили:

— Он прав, — послышался девичий голосок, — и Аврора не чокнутая, Том, она замечательный и добрый человек, и ты не имеешь никакого права говорить о ней подобные вещи, — тон был строг и поучителен.

Малфой обернулся, чтобы увидеть за собой бесшумно подкравшуюся девушку, которую не видел в Хогвартсе за прошедшие две недели семестра. Немного бледновата, но, в целом, даже красива, а синие глаза сейчас выражали долю презрения к старосте. Том вообще, казалось, готов был разорвать в клочья двух нападающих на него студентов.

— С возвращением, мисс Смит, — с наигранной доброжелательностью сказал он, — и спасибо, что лезешь не в своё дело.

Она усмехнулась как-то устрашающе, а ведь Том помнил её совсем другой — светлой и приветливой девочкой, дрожащей от каждого его случайного взгляда. Удивительно, как людей меняет смерть. Конечно же он знал, что ей пришлось пережить, и как сильно Джоконда смогла повзрослеть за прошедшее лето, но никто не давал ей права так с ним разговаривать. Давно уже Том не испытывал такой злости и неприязни.

— Она моя подруга, — Джеки подошла к урне и, опустившись на корточки, достала из-за ведра завалившегося туда медвежонка; стряхнув с него пыль, она внимательно посмотрела в черные глаза Риддла и протянула игрушку ему. — Возьми, и впредь знай: такие люди, как Аврора, никогда не делают чего-то из корыстных побуждений, — оценив страшненькую на вид игрушку, она продолжила: — Она сделала его и подарила от чистого сердца. Будь чуточку благодарнее и не разбрасывайся такими подарками, — на миг почудилось, что в её глазах проскользнул огонек грусти.

Том готов был взорваться, но вовремя сдержал эмоции, снова используя непроницаемую маску. Он слишком много позволил себе за эту короткую встречу с Джокондой и Абрахасом, никто не должен знать, что и у него случаются всплески агрессии. Да Том и сам удивился, чем же его так взбудоражила эта ситуация. Может, именно потому, что подарок действительно сделан от чистого сердца? Он принял игрушку у девочки и почему-то почувствовал, как на плечи взвалили неподъемный мешок камней. Всего лишь глупый подарок, но из-за этого ему стало как-то не по себе.

— Вы закончили? — спокойно спросил он, но ребята ничего не ответили, и тогда староста просто ушел, в очередной раз за сегодня почувствовав себя идиотом из-за Уинтер.

Джеки повернулась к Абрахасу и с улыбкой протянула руку.

— Меня зовут Джоконда Смит, я на шестом курсе Хаффлпаффа.

Она ощущала странное тепло, когда пожимала руку молодому человеку, потому что вместе они сделали что-то правильное. Джеки отвоевала частичку души Авроры и почувствовала себя вдвое легче, ведь и в её кармане лежало воспоминание.

— Абрахас Малфой, — ответил он невольной компаньонке. — Рад познакомиться…

После чистки зала наград у Цигнуса сильно болели мышцы, он и представить не мог, что простая уборка может быть таким испытанием даже для натренированного тела. Особенно ныли руки, но больше всего из-за наказания Норрис беспокоило недосыпание. Чувствовал себя плохо не только он, но и Крауч, а также Прюэтт со своей шайкой, составившие ему компанию в этом нелегком деле. И как держаться на метле, когда он так сильно устал и не выспался? С выпуском Розира капитану команды Слизерина по квиддичу пришлось искать замену охотнику, а из-за наказаний Цигнус мог выкроить время только утром перед занятиями.

Сонные и зевающие слизеринцы держались небольшой группкой на стадионе и наблюдали за тем, как Блэк парит над полем, разминая косточки, ну и, конечно же, демонстрирует свои летные навыки новичкам. Каспар совершенно не желал уподобляться ему и, облокотившись на метлу, практически дремал, изредка с силой вздыхая.

Воздух над утренним Хогвартсом был сырым, кое-где занимался туман, погружая небольшие участки земли в белую пелену, от Запретного леса доносились странные звуки, издаваемые обитавшими там животными. Количество желающих попасть в команду постепенно прибавлялось — сюда спешили возбужденные второкурсники, наверное, единственные из всех, кто не зевал каждую минуту. Первый курс в квиддич не играл, и вот едва подросшие дети стремились доказать, что и молодежь сможет произвести впечатление высшим пилотажем в небе. Были и те, кто даже правил не знал, они и в прошлом году составляли толпу на стадионе.

Каспар проснулся от собственного всхрапа, лениво открыл глаза и сначала не понял, почему находится не в собственной кровати; в следующую секунду он едва не упал на траву вместе с метлой в придачу, забыв, что находится в вертикальном положении. Голоса слизеринцев становились громче, в толпе слышались восклицания и споры. Каспар сдул челку и посмотрел в небо, где туда-сюда сновал Цигнус.

— И не сидится ему на месте, — недовольно пробурчал он, зевая и поглядывая на часы.

Через пять минут начинался отбор, он оглядел толпу, состоящую из пары десятков студентов, а также их спортивный инвентарь — интересно, что Бэгмен хочет показать на первом Чистомете? Да школьные метлы и то новее, и где он раздобыл такую древность?

— Эй, Людо! Ты на этом летать собираешься? — усмехнулся Каспар.

Третьекурсник, скептически приподняв бровь, посмотрел на него и хмыкнул:

— Эта метла — всем мётлам метла! — гордо заявил он, с любовью оглядывая свою развалюху.

— Школьные метлы и то новее. На какой помойке ты её отрыл? — спросила Дженна — охотница команды. — Там еще есть? Я тоже хочу!

Но мальчик явно не расстроился из-за подколов, а с невозмутимым видом провел ладонью по гладкому древку раритета.

— Поверь, эта метла намного лучше твоего Пороха, — со знанием дела поведал Людо и для верности кивнул.

Порох была последней моделью, она отличалась рулевыми качествами. Хороший выбор для девушки.

— Не думаю, что твоя рухлядь обгонит меня в небе, — парировала она, но мальчик лишь улыбнулся.

— Посмотрим, и я докажу, что первый Чистомет лучше всех последующих моделей, а твоя метла начинает вибрировать на скорости тридцать миль в час.

Пока слизеринцы спорили, чья метла лучше, Каспар увидел еще одного студента, желающего заполучить место в команде. Малфой был настолько пунктуален, что пришел на поле без одной минуты восьмого, как раз когда с небес спустился Цигнус. В руках Абрахас нёс Комету 180, несмотря на год выпуска — 1938, она до сих пор считалась лучше и дороже Пороха Дженны Шелли. Каспар и Блэк сами предпочитали эту модель.

— Внимание! — перекричал Цигнус голоса слизеринцев. — Разбейтесь на группы по пять-шесть человек и по моей команде в воздух!

Студенты послушно закивали и стали седлать мётлы; когда первая группа взлетела, Цигнус повернулся к Каспару:

— Да… и на что они рассчитывают? — произнес он, наблюдая, как запутавшийся в своей спортивной мантии студент пытается вернуть управление метлы, кидающей его из стороны в сторону. — Как думаешь, что из себя этот Малфой представляет? — перевёл Блэк тему, потеряв интерес к фигуркам, хаотично снующим по небу.

— Эй, Абрахас! — сложив руки на груди, позвал Крауч. — Ты играл раньше?

Лениво повернув голову в сторону двух слизеринцев, Абрахас, казалось, думал, стоит ли отвечать на не очень-то вежливый вопрос:

— Да, в Шармбатоне, за одну из команд, — все же решив удостоить их такой чести, ответил он.

Цигнус и Каспар с умным видом переглянулись и закивали друг другу, как нахохлившиеся голуби. Абрахаса не очень интересовало их мнение насчет его способностей, ведь, судя по полету первой группы, равные ему вряд ли найдутся. Одна девочка чуть не соскользнула с метлы, заходя в крутой поворот. Смертная скука в этой школе одолела Малфоя, и он решил, что стоит занять себя хоть чем-то, а квиддич всегда был одним из его любимых занятий, жаль только, что капитан команды не совсем устраивал Абрахаса. Нет, спорить нет смысла — летает Блэк хорошо и уверенно, и вратарь из него, наверное, неплохой -с таким талантом уворачиваться. Вот только как человек Цигнус ему не нравился, а судить можно было по недавней стычке с гриффиндорцами, попыткой поиздеваться над Авророй Уинтер и её подарком. Вероятно, неприязнь исходила из знания, что Цигнус был прихвостнем Тома, а к Риддлу сложно было остаться равнодушным. Однако, несмотря на тесное общение со старостой, его друзья не были на него похожи, уж они точно напоминали подростков, правда, с манией величия.

— Все вниз! — крикнул Блэк и свистнул в медный свисток, прикрепленный на цепочку к нагрудному карману спортивной мантии. — Долохов, останься, остальные свободны.

Послышались недовольные возгласы и даже ругательства в сторону капитана команды, а мальчик с кудрявыми волосами, которого оставили на очередной отбор, победоносно улыбался, провожая проигравших соперников взглядом. Еще один самодовольный слизеринец. Казалось, что Каспар и Цигнус оставляют только себе подобных.

— Вторая группа, в воздух! — даже не взглянув на ребят, приказал Блэк.

Из второй группы отобрали сразу троих, из третьей только одного. Малфой поднялся в воздух с последней. Уверенно направляя метлу вверх, он сразу же получил одобрительные крики со стороны действующих членов команды, правда, вот незадача: разглядывая разгорающуюся ссору на стадионе, Абрахас едва не врезался в девочку, замершую в воздухе у него на пути. Эта пятикурсница с забавными длинными косичками уже не раз была замечена в наблюдении исподтишка за Цигнусом и Каспаром, а когда они её замечали, она глупо улыбалась, краснела и убегала. Блэк и Каспар стали мельтешить внизу, растаскивая, кажется, Бэгмена и задиристого Долохова.

Кружить по полю в обществе малышей было скучно, и Абрахас наплевал на желание попасть в команду, он стал спускаться к земле, ведь за ним уже даже не наблюдали. Внизу происходило что-то невообразимое: катаясь по земле, двое слизеринцев били друг друга куда попало. Кудрявые волосы Долохова уже были покрыты грязью, а у Бэгмена оказалась рассечена губа.

— Эй, Малфой, я еще не говорил спускаться! — крикнул Блэк, глядя, как вслед за Абрахасом стали приземляться остальные.

Правильно, не нужны лишние силы в потасовке. Блэк кинулся на влажную траву, забыв о нежелании пачкаться, и попытался разнять разъяренных детишек.

— Конфундус!

Малышей словно веревками оттащило друг от друга, и это дало возможность Цигнусу встрять между ними; капитан команды с удивлением уставился на Малфоя, пославшего заклятие.

— Так, вы оба, еще раз повторяю: если не успокоитесь, то о месте в команде можете забыть! — со злобой проговорил он.

— Но Людо бил меня метлой! — заворчал Долохов, потирая макушку и морщась от боли набитой шишки.

Цигнус вздохнул и ударил себя по лбу ладонью, да с такой силой, что остался красноватый отпечаток.

— Последняя группа! — позвал он, стараясь успокоить дыхание. — Малфой остается, остальные свободны!

— Это интересно, по какой такой причине остается Малфой, ты даже за полетом не следил! — возмутился мальчик в смешной спортивной жилетке, которая была мала ему на пару размеров. — Нет, так не пойдет, это за то, что он Конфундус послал в Антонина и Людо?

Выражение лица Цигнуса было невозможно передать словами: казалось, что еще секунда — и он просто гавкнет на парнишку, посмевшего обжаловать его решение. Еще больше устрашения его виду придавали каштановые волосы, сползшие на лицо, а за губами, превратившимися в тонкую линию, могли скрываться звериные клыки. Наглость попытавшегося оспорить его решение постепенно превращалась в маску непонимания, а потом в осознание того, что можно сейчас услышать от обозленного Цигнуса.

— Ммм… пожалуй, я пойду, — сказал мальчик, практически не шевеля губами и, подобно крабу, бочком делая несколько шагов в сторону из толпы.

Каспар как никто другой знал, что лучше не трогать друга в таком состоянии, но, похоже, Цигнус нашел силы взять себя в руки и не дать выхода агрессии.

Когда на поле остался только старый состав и шестеро отобранных претендентов, капитан разделил всех на две команды: новички, естественно, играли за охотников. Малфой с удивлением отметил, что у него все же есть соперник. Кто бы мог подумать, что первый Чистомет может дать такого жару? Людо Бэгмен носился по полю подобно вихрю, за счет его небольшого веса метла была быстрой, в проворности и финтах мальчик выигрывал у Абрахаса. А вот Цигнус думал иначе, он наблюдал именно полет Малфоя, а не Людо, которому кружение по небу казалось интереснее, чем попытки забить мячи в кольца.

Абрахас несся напрямик к воротам и не боялся встречать бладжеры на пути. Его маневры не удавалось угадывать: сейчас он летит прямо к центральному кольцу, резко замахивается в левое, куда Цигнус молниеносно рвется, но квоффл летит все же в центр. Обманные маневры, а иногда и прямые попадания. У Абрахаса был поставлен бросок, он забивал и с довольно дальних расстояний, но Людо, конечно же, не отступал ни на шаг, однако из-за невнимательности в него часто попадали шары-вышибалы. Ребята имели совершенно разный стиль, но и выкидывать обоих из команды было бы преступлением…

Цигнус колебался с речью, прекрасно понимая, что его команде нужны лучшие игроки. Дженна всегда была хорошим охотником, она в команде со второго курса вместе с самим Блэком, Кребб, несмотря на свой рост и вес, тоже неплохо справлялся за счет силы удара, сносящей вражеского вратаря прямо в кольцо вместе с мячом и метлой. Претенденты смотрели на Цигнуса: кто-то топтался от нетерпения на месте, Долохов бросал в Людо и Малфоя злые и завистливые взгляды, понимая, что их не обойти. Все всё поняли сразу. Бэгмен абсолютно спокойно выпрямлял выбившийся из метлы прут — он был уверен в себе, то же можно было сказать и о его главном сопернике.

— Итак, — сказал капитан команды, хлопнув в ладоши. — Думаю, что я нашел решение, которое устроит вас обоих, — игнорируя остальных претендентов, обратился Цигнус сразу к Малфою и Бэгмену. — Вы оба приняты.

Абрахас удивленно посмотрел вниз на хрупкого мальчика на четыре курса младше него и скептически изогнул бровь, абсолютно не желая принимать то, что какой-то сопляк доплюнул до того, чтобы быть ему равным.

— Но место только одно! — запротестовал Людо, озвучивая общие мысли.

— Кто-то из вас будет запасным, но это мы решим во время тренировок, — безапелляционно заявил Цигнус.

— Но я…

— Бэгмен, заткнись! — осек Каспар, понимая, что у Цигнуса уже нет сил препираться с младшекурсниками. — Если хочешь быть в команде, соглашайся с условиями…

* * *

Было приятно и неожиданно найти человека, с которым можно просто поговорить и рассказать то, что не можешь поведать другим. Он — как затянувшаяся встреча незнакомцев на остановке или визит к психологу, но которому не нужно выворачивать душу наизнанку. С виду сдержанный, холодный, благодаря цвету глаз, а внутри интересный и легкий в общении. Джоконда не могла понять, что их связывало, и почему вот уже во второй раз они просто сидят на улице на берегу Черного озера и разговаривают о жизни, о судьбах, о людях и даже о квиддиче? Абрахаса взяли в слизеринскую команду, только казалось, что он вовсе не рад этому, а азартность к игре куда-то испарилась, стоило только поучаствовать в первой тренировке.

Нет, они не были друзьями и не собирались ими становиться — он не приглашал её на свидания и не стремился угодить, Абрахас был просто парнем в чужой стране, со своими проблемами и заботами, а она — потерявшей семью девушкой, не способной вернуться в привычный мир. Даже Элоис и Мередит стали какими-то далекими, и Джоконда частенько отказывалась от встреч с ними, чтобы побыть одной.

Он вертел в руках какую-то бумажку, возможно, ненужный старый чек, а сам смотрел вдаль. Через Черное озеро располагался Хогвартс, сегодня были сплошные облака, и замок смотрелся мрачновато, но, все же, не менее красиво. Каменные стены и свинцовое небо создавали черно-белый пейзаж, разрушали графику только листья — кое-где еще зеленые, но в основной массе багряные и желтые. Не будь ветра, деревья еще долго могли бы быть украшены золотыми шапками. Абрахас находился в задумчивости, позволяя Джоконде себя разглядывать. Аккуратные линии подбородка и скул, ровный нос, и цвет волос практически такой же, как и у неё самой. Его можно назвать красивым, но он совершенно не такой, как Том. Странно было их сравнивать, но Джоконда почему-то вспомнила именно прошлого возлюбленного, оценивая внешний вид нового знакомого. Риддл был красив, но какой-то неживой, холодной красотой — это впечатление создавалось невероятно ярким контрастом бледной, практически белой кожи и черными как смоль волосами. А еще взгляд таких же черных глаз заставлял мурашки бежать по спине, но не из-за симпатии к этому парню, а из-за чего-то, что исходило изнутри него. Раньше Джеки не замечала этого, однако с тех пор как с ней приключилось ужасное горе, многое изменилось, тем более, восприятие Риддла — восприятие парня, который казался идеальным, не таким, как все…

В этом и была загвоздка: Риддл был другим — это чувствовалось сразу, его можно было сравнить с фестралом. Не поддается логическому объяснению, но с тех пор как Джоконда стала видеть этих тварей, она словно различила в Томе что-то, что раньше было незаметным, невидимым, только все её непонятные ощущения невозможно было понять и обосновать. Она никак не могла осознать, что не так с его глазами, раньше в них чудилась бездна, загадка, романтика, а теперь… Нечто отталкивающее, мертвое…

Она упорно старалась найти оправдания своим ощущениям, но почему-то… почему-то поняла, что всё еще интересуется им, только не той детской любовью и желанием постоянно попадаться на глаза. Чувства стали другими, размеренными, куда-то пропала неловкость при встрече с ним, теперь ей было легче пройти мимо, поучаствовать в случайном разговоре или даже поспорить.

— Джеки! — донесся радостный голос. Ребята обернулись и увидели Аврору, закутанную в теплую мантию с мехом немного не по погоде, словно она собралась в долгий путь: её волосы нещадно трепал ветер, разрывая белоснежные пряди. — Ой, я не вовремя, да? — смущенно сказала она, поглядев на Абрахаса.

— О, это ты, девочка, которая всегда приносит с собой улыбку? — хихикая, спросила Джоконда.

— И подарки, — продолжил Абрахас, уголки его губ невольно поползли вверх. — Присаживайся, — он немного подвинулся, чтобы освободить Авроре место. — Как твои дела?

— Ужасно, профессор МакКалог отказался вести у меня дополнительные занятия, — надув губки, как будто это было мировой катастрофой, сказала она, занимая место на лавочке. — Джекс, а как тебе профессор Уидмор? Мне кажется, что он замечательный преподаватель, тем более древние руны — такой сложный предмет, а он все так понятно объясняет! — явно занимаясь рекламой, сказала она; создавалось впечатление, что Аврора пришла сюда, чтобы спросить именно это.

Она почему-то тараторила и озиралась по сторонам. Джоконда наблюдала за тем, как лист клёна, кружась, спускается с дерева, но ему так и не удалось коснуться земли: поток ветра поднял целый ворох листьев и понес к самой кромке берега, чтобы рассыпать багряный ковер на воду.

— Ну, не знаю, профессор Гамбит был очень хорошим профессором, но… Я пока не задумывалась о том, какой из Уидмора учитель, у меня только два урока было, — пожав плечами, ответила Смит.

Разглядывая беспокойную гладь Черного озера, Абрахас сначала и не заметил, как маленькая ручка касается его волос. Он удивленно взглянул на Аврору — та рассматривала небольшой красный лист клёна, снятый с его волос.

— Я знаю, что его пыталась заполучить к себе моя прошлая школа, — поведал он, наблюдая, как новый листик спускается вниз и застревает в белоснежных волосах Авроры. Может, стоит его снять? Абрахас быстро выкинул из головы эту мысль, но, все же, Уинтер листик с его волос сняла, пускай это был и совершенно безобидный жест. Странно думать о том, что в принципе не имеет никакого смысла. — У тебя лист в волосах, — сказал он как-то неуверенно.

— Ну так сними его, — спокойно ответила Аврора, не поворачивая головы, увлеченно разрывая листик так, чтобы остались одни жилки.

— Эм… ну ладно, — ответил он, повинуясь. — А что ты тут делаешь одна, на другой стороне озера?

— Гуляю, — машинально ответила она, словно ожидая вопроса. — Надеялась, что выглянет солнце до заката, но, видимо, скорее начнется ливень. О, кажется, на меня капнуло, — сказала она, скосив взгляд к кончику носа, на котором кругляшком расположилась небольшая капелька воды; стирать Аврора её не стала, а наоборот подняла лицо к небу. — Люблю дождь, — пояснила она зачем-то.

Джоконда же, напротив, не была сторонницей дождя — непогода навевала слишком много грустных мыслей, поэтому она накинула капюшон и встала с лавочки.

— Вы идете в замок? — спросила она, поправляя помявшуюся мантию.

Абрахас заметил, как у Авроры поджались губы — она сегодня какая-то подозрительная, но ответ пришел сам собой, когда невдалеке появилась фигура человека. Так она здесь не просто гуляла, а ожидала кого-то. Свидание?

— Это Хагрид? — удивленно спросила Джоконда, глядя в сторону приближающегося силуэта, который по росту превосходил МакЛагена — самого высокого парня в школе. — Аврора, я слышала, что ты с ним общаешься, но разве ты не помнишь, что я тебе о нем говорила?

Возмущение Джоконды не прошло мимо, хоть Аврора всегда была эталоном непосредственности и невозмутимости, сейчас она, казалось, словно домашний эльф поджала ушки, а невинный взгляд явно не получался.

— Знаешь, Джекс, все, что о нём говорили — бред, — собравшись с духом, сказала Аврора. — Я вообще не понимаю, как его в чем-то можно обвинять. Хагрид очень добрый и интересный собеседник, хоть иногда и не может сформулировать слов. Ты бы знала, как трепетно он относится к животным…

— Вот об этом я и говорю! — перебила Смит: она и не заметила, что слишком сильно повысила голос на подругу, Абрахас же смотрел на неё с непониманием. — Между прочим, это из-за его паука погибла Миртл! А ты общаешься с ним, как будто ничего не произошло!

— Но он не должен быть изгоем! — возразила подруга. — Джеки, что с тобой? Почему ты так злишься?

— Он именно изгой, Аврора! — чуть ли не рявкнула та, сжимая кулаки до белизны костяшек.

— Миртл? Кто это? — услышав незнакомое имя, вдруг переспросил Абрахас, поднимаясь с лавочки и вглядываясь в приближающегося Хагрида.

У Хагрида было совершенно детское выражение лица, даже глуповатое, но вот рост… Он действительно был высоким и широким в плечах, а нерасчёсанные волосы и поношенная на вид одежда придавали ему вид давно заблудившегося в лесах путника.

— Пойдем, я расскажу тебе, а ты будь осторожнее, — пальчиком пригрозила Джеки, стараясь умерить свой пыл.

Она ощутила неподдающуюся объяснению тревогу, но не из-за того, что Аврора так легкомысленно отнеслась к её предупреждениям. Странно, беспокойство исходило из собственной реакции, уж слишком она была… злой. Не стоило повышать голос, и теперь в голове творилось что-то невероятное, словно Джеки только что нарушила какой-то закон.

— Увидимся, — бросил Абрахас вполне дружелюбно, накинув капюшон из-за начинающейся мороси.

Аврора слабо улыбнулась вслед друзьям. Джоконда никогда еще не кричала на нее, даже тогда, из-за идиотских ситуаций с Томом, но сейчас с ней что-то происходило. Скорее всего, смерть родителей и брата повлияла на её характер. Вспыльчивость не шла этой милой энергичной девушке.

Хагрид стоял в сторонке, он даже попытался спрятаться за деревом, но получалось скверно. Из-за ствола дерева хорошо проглядывались широкие плечи и торчащие в разные стороны волосы. Аврора подошла к другу и неловко спросила:

— Ты всё слышал, да? — поинтересовалась она, поглаживая мальчика ладонью по плечу.

Карие глаза такого юного, но уже побитого жизнью подростка, которого просто изгнали из волшебного мира за его неординарность, были влажны.

— Ничего, Аврора, ты, это, зонт не захватила? — спросил он, шмыгая носом. — А то дождь занимается, а ты знаешь, Дамблдор меня отругает, если ты заболеешь.

Она улыбнулась.

— Не говори ерунды, Руби, — ответила Аврора, — дедушка не станет тебя ругать из-за таких мелочей.

— Он очень добр ко мне, и он, думаю, не будет в восторге от того, что я потащу тебя в лес в такое время, — Хагрид указал пальцем в небо, где тотчас громыхнула молния. — Скоро закат.

— Ну, ты же хочешь показать мне что-то очень интересное? Я думаю, дедушке не обязательно знать, что мы пошли в Запретный лес так поздно, — Аврора с удовольствием смаковала слово «дедушка», которое совсем недавно стала употреблять в разговорах с Дамблдором, и тот был очень рад этому, несмотря на непрямую родственную связь.

Хагрид выглядел уставшим и невыспавшимся, что обеспокоило Аврору. Он указал на тропинку, ведущую к его домику, и они двинулись в путь.

— Что произошло, Руби? — спросила она, рассматривая глубокие тени, залегшие под его глазами. — Ты выглядишь больным. Будешь лимонные дольки? — спросила она, доставая из кармана пакетик сладостей.

— Нет, спасибо, — помотал головой лесник и продолжил говорить: — Я просто немного не выспался и заблудился в лесу сегодня ночью, но ты не переживай, благодаря этому я нашел кое-что очень увлекательное, — не дав ей раскрыть рта, он замахал руками и затараторил: — Я в порядке, честно! Я нашел его, Аврора, нашёл! — улыбка на его губах сразу стерла все недомогания, Хагрид сиял как фея на Рождество.

— Что нашел? — повинуясь мимолетной игре «вопрос-ответ», спросила она.

Мальчик остановился и схватил её за плечи, не понимая, что может напугать. Он затряс Аврору с такой силой, что она едва устояла на ногах.

— Я, Аврора, нашел его! Нашел Северное сияние, идем, мы, это, должны до заката успеть, да! — Хагрид от возбуждения путал слова. — Я должен показать тебе!..

* * *

— По-моему она не слишком-то заинтересована в общении с нами, — расстроено вздохнула Мередит, усаживаясь на подоконник в коридоре третьего этажа. — Когда это Джеки так от нас отдалилась?

Элоис откинула тоненькую косичку за спину и безучастно выглянула за окно, за которым моросил дождь, оставляя на стекле совсем крохотные точки воды. Солнце давно скрылось, Хогвартс погрузился в темень и сырой туман. Едва можно было разглядеть огоньки соседней башни. Странно, но у Хагрида в избушке не было света, хотя даже в самую ужасную погоду в его окнах виднелись мигающие огоньки свечей и камина.

Мередит усложняла ситуацию тем, что пыталась постоянно находиться в компании Джоконды, вела себя навязчиво, но она всего лишь переживала и не только за их дружбу. Джеки действительно стала с ними меньше общаться, но стоило ли винить её в этом?

— Это пройдет, у нее сейчас сложный период. — Элоис отвернулась от окна, облокотилась на подоконник и внимательно посмотрела на подругу. — Ты сама говорила, что торопить её не стоит.

— Но она так быстро распрощалась с нами сегодня и ушла с этим странным новеньким, — возмутилась Мередит. — А когда вернулась, просто пожелала нам спокойной ночи и ушла спать. Этот Малфой, может, это он так на нее влияет? Я бы не сказала, что он сильно общительный. Странный парень.

— Да брось, не думаю, да и вовсе он не странный, он просто иностранец и пока не прижился! — сказала Элоис, а затем вернулась к теме Джоконды: — Ну, может, у них общие темы или еще что, — рассудила она. — По крайней мере, она больше не носится за Риддлом, что само по себе хорошо.

— Ты слышала, что говорят про Малфоя на Слизерине? — спросила подруга; у нее уже загорелись глаза от случайно попавших в руки новостей из жизни новенького. — Ходят слухи, что он очень богат и живет в древнем поместье. Пирс говорила, что о нем писали в сегодняшнем Ежедневном Пророке, только я что-то не заметила.

Мередит посмотрела на Элоис, ожидая встречного вопроса.

— Ты не заметила, потому что Пророк читаешь не дальше колонки знаменитостей, — усмехнулась девушка. — Знаешь, то, что он при деньгах, за сорок футов видно, — равнодушно произнесла Элоис, но, поймав возмущенный взгляд подруги, закатила глаза: — Ну и что же о нем писали?

— Он ведет дела с Гринготтсом и восстанавливает поместье, принадлежавшее его семье по материнской линии. Я точно не знаю, но слышала, что это вовсе не поместье, а дворец, которому лет чуть ли не как Хогвартсу! — восхищенно сказала Мередит, едва ли не подпрыгивая на подоконнике. — Он как принц, и у него есть свой собственный замок!

Она была так увлечена собственной речью, что не заметила, как Элоис изображает её ужимки, открывая рот на каждом слове и жестикулируя.

— Ты уж определись, кто он для тебя — этот странный необщительный новенький или принц с несметными богатствами? — хихикнула Элоис.

Мередит наигранно обиделась, отвернулась и хмыкнула:

— Этого я пока не решила, — против её воли изо рта вылетел смешок, и вот девушки уже хохотали непонятно над чем, не заметив, что за ними уже десять минут наблюдают внимательные черные глаза…

— Через пять минут отбой, — донесся строгий голос из темноты лестничного пролета, а через секунду появился и его обладатель собственной персоной. — Не думаю, что профессор Монтгомери будет счастлив узнать, что вас поймала миссис Норрис.

Девушки моментально затихли, они совершенно не ожидали увидеть Риддла здесь. Как всегда выглаженная мантия и накрахмаленный воротничок школьной рубашки — идеальный внешний вид идеального старосты. Медный значок — и тот был начищен до блеска.

— Мы как раз собирались, — ответила Мередит, соскакивая с подоконника.

— Поторопитесь, не хочу, чтобы во время моего дежурства в школе были нарушения, — напомнил о своем прилежном статусе и власти над студентами Том; его вежливая и в то же время угрожающая улыбка заставила девушек поскорее ретироваться.

Конечно, никто и носа не посмеет высовывать из гостиных, когда мистер «с иголочки» дежурит в коридорах. Его репутация не терпела подобных инцидентов, и в действительности лучше было попасться школьному завхозу и выслушать от неё пару ругательств, нежели стать участником неприятного диалога со старостой школы, промывающем тебе мозги сводом правил Хогвартса. Главное в его назидательных речах — это тембр голоса: негромкий, лишенный эмоций, и в то же время каким-то образом заставлющий забыть о нарушениях в будущем.

Наблюдая за тем, как две фигурки хаффлпаффок скрываются из виду, Том обдумывал случайно подслушанный разговор. Казалось бы, чем пустая болтовня двух хогвартских сорок могла заинтересовать его?

Странно, проглядывая сегодняшний выпуск Пророка, он не натыкался на статью о Малфое, но почему никто из своих ему не сказал? Обычно колонка «Новости экономики и финансов» не сильно интересовала Тома, только если не было громких заголовков. Усилие над собой — и он смог вспомнить название статьи, проскользнувшее мимо всегда внимательных глаз.

«Новый вклад в развитие экономических отношений страны принесло сотрудничество с известными французскими аристократами».

Никто из студентов никогда и не читал подобные статьи — это было попросту скучно и неинтересно. Кажется, у Цигнуса должна заваляться сегодняшняя газета, стоит пересмотреть. Старинный дворец, возможно, ровесник Хогвартсу — Тома заинтересовал именно этот аспект в делах сокурсника. Любая древность, а тем более магического происхождения, была интересна наследнику Салазара Слизерина. Сколько тайн может хранить древнее поместье Малфоев? Любопытство было самым серьезным коньком Тома, ведь именно любопытство привело его к опасной идее бессмертия путем создания крестражей.

Он уже собрался двинуться в путь патрулировать коридоры погружающегося в сон Хогвартса, как заметил мелькнувший за окном огонек. Этот свет ни с чем невозможно было спутать: ровный и мягкий, слегка голубоватый — так светит волшебная палочка. Огонек мелькнул между деревьев, а затем двинулся по опушке Запретного леса к хижине лесника. Неужели Хагрид использует магию? Визенгамот запретил ему колдовать! Немыслимо! Для Тома это было как красная тряпка для быка.

Продолжая наблюдать за шариком света, едва освещающим фигуру волшебника, Том неожиданно понял, что это не Хагрид вовсе. В хижине тотчас загорелся слабый свет свечей, а огонек двинулся по улице дальше, в сторону замка. На мгновение Том даже разочаровался, понимая, что кто-то из преподавателей решил в такую темень прогуляться по Запретному лесу в компании орясины-Хагрида и уже хотел было пойти в сторону лестниц, как снова уловил нечто странное. Еще не дойдя до главных дверей замка, волшебник потушил волшебную палочку, словно не хотел, чтобы его поймали, а это означало только одно…

Том не помнил последний раз, когда он так носился по лестницам. Два лестничных пролета, небольшой поворот — и вот он уже находится у главных дверей. До отбоя всего минута, и нарушитель просто не успеет добежать ни до одной из факультетских гостиных. Но, к сожалению, Тома встретил пустой холл первого этажа и мокрые грязные следы на каменном полу, опрометчиво оставленные наглым нарушителем. Тома больше интересовало, с какой скоростью нужно было бежать, чтобы успеть за то время, пока он несся по лестницам, добраться до дверей и даже скрыться? Всё же это нарушитель…

Словно ищейка, ориентируясь по следам, он определил путь врага. Западные лестницы располагались чуть ближе ко входу, чем те, по которым спускался он. Ошибки быть не могло: в том направлении находилась только одна факультетская гостиная, и Том, как староста школы, знал её расположение…

— А ну стоять! — крикнул он, нагнав преступника, вернее, преступницу — это была девушка.

Фигурка замерла на месте, не дойдя до картины Сэра Генри всего нескольких метров. Наглухо запахнутый капюшон и сырая мантия выдавали долгое нахождение на улице.

— А ну повернись, чтобы я смог рассказать профессору Меррисот, кто нарушил сразу два главных правила Хогвартса за один раз! — победоносно сказал он.

С самого пятого курса, с тех пор как его назначили старостой, Тому нравилось штрафовать нарушителей и ощущать некое превосходство, хотя он прекрасно понимал, что вот так злорадствовать — просто по-детски и несерьезно, но разве не приятно скрашивать дежурство вот такими историями?

— Я всегда знала, что ты вредина! — нахальный голосок едва не дезориентировал старосту.

Девушка повернулась и вызывающе сняла капюшон, с которого полилась на пол вода. Волосы, явно спутанные сильным ветром, некрасивыми влажными сосульками легли на плечи, она шмыгала носом, да и вообще выглядела слегка бледноватой в свете единственного в коридоре факела, горящего в это время.

— Уинтер? — удивленно спросил Том, не веря своим глазам, но потом собрался и строго продолжил: — Мало того, что уже был отбой, так ты еще и по Запретному лесу в сумерках гуляешь! С какой луны свалилась? — И вновь в ответ лишь этот невинный взгляд, который раздражал больше всего. Хотелось приложить её Петрификусом и читать нотации в неспособное на мимику лицо. — Ты что, не понимаешь, как это опасно? Там живут не самые дружелюбные твари!

Она сложила руки на груди, отрешенно куда-то посмотрела, намеренно делая вид, что все его речи невероятно скучны, но в следующий момент изменила тактику:

— Том, — попыталась с улыбкой сказать она, — ну кто тебе сказал, что я была в Запретном лесу? Я выходила подышать свежим воздухом ненадолго и всё! — понимая, что скрыть следы пребывания вне замка не удастся из-за мокрой одежды, произнесла Аврора невинным голосом. — Всего на пять минут и не более.

Наверное, в тихом коридоре вечернего замка можно было услышать, как скрипят от негодования зубы Риддла. Он понимал, что не должен так сильно злиться на это простодушное существо по имени Аврора Уинтер, но ничего не мог с собой поделать. Раздражение появлялось из ниоткуда, стоило ему просто посмотреть на неё, а тут эта неумелая ложь, на которую и отвечать-то не хочется.

— Не выношу лжи, — практически ровным голосом сказал он, пытаясь вернуть себе душевное равновесие; Аврора пожала плечами, но, похоже, не собиралась продолжать оправдания, а ее серые глаза с интересом изучали его реакцию: она гадала, что же он предпримет: — Если не скажешь правду, зачем туда ходила, то я использую твою прогулку с Хагридом в разговоре с профессором Диппетом. Твоего друга лесника выгонят из школы, и даже Дамблдор не поможет.

Том с удовлетворением заметил как меняется выражение её лица, и в порыве негодования соединяются брови.

— Ты не посмеешь!

— Так ты всё же ходила в лес с Хагридом! — Победоносно воскликнул Риддл, поймав Аврору на слове. — Ну что ж…

— Я всего лишь сказала, что ты не посмеешь так низко использовать меня, чтобы выгнать Хагрида из школы, — совершенно невозмутимо продолжила она. — Но это не значит, что я ходила в лес с ним, да и вообще ходила.

Том готов был ударить себя по лбу, но вместо этого закатил глаза.

— У тебя все в порядке с головой? — поинтересовался он.

Она задумалась, приложив пальчик к губам, а потом ответила:

— У меня да, а вот ты какие-то небылицы сочиняешь, может, тебе мисс Адамс показаться, Том? — совершенно без сарказма, но с долей заботы посоветовала Уинтер и даже сделала шаг вперед, чтобы изучить его на предмет болезни, оглядела его слева, а потом справа, не понимая, что, наверное, впервые в жизни ставит его в неловкое положение.

Том позволил продлиться осмотру всего пару секунд, пока не пришел в себя и не сделал шаг назад, поддаваясь на её случайные манипуляции.

— Уинтер! — чуть громче, чем обычно, произнес он. — Прекрати немедленно свое дурацкое поведение!

Она подняла брови, широко улыбнулась и щелкнула его по носу пальцами. Том закипал как чугунный чайник на углях: никто в жизни не осмеливался применять к нему такие жесты!

— Уинтер!!! Прекрати сейчас же! — возмутился он так громко, что впереди всхрапнул сэр Генри, но потом снова беззаботно засопел. — Убери от меня руки! — Том успел перехватить кисть Авроры, совершающую очередное неправомерное действие в сторону его носа. — Убер… Да мантикора тебя задери! Убери! — вторая ручка, рвавшаяся в бой, была снова перехвачена. — Да что с тобой происходит?

— У меня просто отличное настроение! — мурлыкая, ответила она, даже не пытаясь вырвать конечности из захвата. — Я сегодня узнала такое, что тебе и не снилось!

— Что? — тупо спросил Том, совершенно не понимая, почему ведется на эти детские уловки

— Я не скажу тебе, потому что ты вре-ди-на! — следом за словами из её рта вырвалось нечто похожее на протяжное «ы-ы-ы», но Том больше не смог терпеть наглого вторжения в своё личное пространство и просто оттолкнул Аврору от себя.

— Ты сейчас же идешь со мной к Меррисот, будешь перед своим деканом оправдываться! — злобно сказал он. — Ах, да... И минус двадцать баллов с Рэйвенкло… — Том искренне сожалел, что не может снять больше из-за установленных для старост рамок.

— Позвольте узнать за что, мистер Риддл? — донёсся позади него голос, после звука которого парню вновь захотелось шлепнуть себя по лбу.

Альбус Дамблдор всегда появлялся не вовремя — декан Гриффиндора словно на расстоянии чувствовал, если что-то творилось в замке без его ведома, или он попросту преследовал Тома?

— Студентка Рэйвенкло нарушила установленные школьные правила. Я лично видел, как она выходила из Запретного леса, да еще и после отбоя, — отчитался Том без особых эмоций, стараясь смотреть прямо в лицо нелюбимому преподавателю. — Полагаю, что за это должно быть назначено соответствующее наказание.

Аврора потупила взгляд, но все же собралась и тоже посмотрела на Дамблдора. Он еще не сменил профессорскую мантию на более свободную одежду и, скорее всего, возвращался с педсовета.

— Это правда, мисс Уинтер? — довольно строго спросил он.

— Нет, всё не так, де… профессор Дамблдор, — исправилась она, запинаясь, но от Тома не ускользнула её интересная оговорка. — Я была у Хагрида, но вернулась за пять минут до отбоя, но из-за Тома вовремя в гостиную попасть не удалось, он решил меня допросить, чтобы протянуть время.

— Чего? — эта фраза совершенно случайно сорвалась с губ Тома, ведь он в момент оправданий думал совсем о другом и уловил лишь кусок ее речи. Аврора только что едва не назвала Дамблдора дедушкой, что за панибратское обращение? — Да я своими глазами видел!

— Ну что я могла забыть в Запретном лесу в такую погоду, да еще и когда на улице темно? — Аврора покрутила пальчиком у виска, затыкая Тома.

Всем было прекрасно известно, что Дамблдор ей покровительствует, но причин никто не знал. Так может она действительно его внучка? И кому поверит её любимый дедушка?

— Видите, Том, это всего лишь недоразумение, так что я возвращаю Рэйвенкло потерянные двадцать баллов, а вы ступайте на четвертый этаж, только осторожно, я проходил мимо и слышал крики Пивза, — предупредил он со всей важностью.

Том от гнева едва не изменился в лице, но сумел удержать хладнокровную маску и не вступать в новый спор с чокнутой Уинтер и её таким же дедом.

— В таком случае, спокойной ночи, профессор и мисс Уинтер, — как можно ровнее попрощался Риддл и, развернувшись, пошел в сторону лестниц.

— Пока, Том! — услышал он вдогонку беззаботный голосок и едва не топнул ногой от негодования.

Интересно, почему Уинтер скрывает родственные связи с деканом Гриффиндора?

...Они проводили его взглядом и продолжили разговор:

— Тебе нужно быть осторожнее, многие считают, что с мистером Риддлом связываться похлеще чем с Дорис будет, — произнес Альбус с улыбкой, немного разряжая обстановку. — Итак, что вы с Хагридом забыли в Запретном лесу?

Аврора вздохнула: она колебалась с решением рассказывать ли дедушке о том, что они с Хагридом ходили так глубоко в лес. Нет, иначе Руби достанется.

— Мы не ходили в Запретный лес, честно! — ответила она, но потупила взор. — Том, наверное, видел, как мы с огорода выходим. Руби мне показывал тыквы к Хеллоуину. Они такие большие! — для подтверждения вранья сказала она.

Альбус улыбнулся.

— Ну, тогда скорее беги спать, а то уже поздно, — посоветовал он. — И не забудь высушить одежду, — прозрачно намекнул он о том, что понял, что Аврора что-то недоговаривает.

— Конечно, дедушка.

Она отошла к портрету сэра Генри и напоследок повернулась к Дамблдору.

— Спокойной ночи.

— И тебе, Аврора.

* * *

Малфой-мэнор, в прошлом Черрингтон-Кант, оказался одним из коллекционных замков-пережитков эпохи рыцарства. Том успел раскопать всего крупицы информации об этом замечательном месте. Оказывается, замок строили волшебники, и лишь потом он каким-то образом достался магглам, позже — обратно. Волшебное происхождение этого места очень интересовало Тома, но отношения с Малфоем были не то чтобы никакими, их общение даже уходило в небольшой минус. Том видел, что Абрахас иногда смотрит на него с недовольством. Стоило повременить с дружбой…

А вот у Уинтер оказалась куда более интересная история…

Том невидящим взглядом изучал свежий номер Ежедневного Пророка, пытаясь собраться с мыслями. Перед ним стояла уже остывшая чашка какао, и наверху образовалась молочная пенка, которую он ненавидел еще с самого приюта. Такие мелочи, как овсяная каша и это, часто напоминали ему о тяжелом времени и жизни в том ужасном месте. Слава Мерлину, что последние два года удавалось проводить зимние и пасхальные каникулы в Хогвартсе, а летние — у друзей. В прошлом году он гостил у Блэков, в этом его принял Розир.

Мысли скакали с одного на другое, и Том не заметил, как в залитый солнечным светом Большой зал вошла девушка. Он не слышал восклицаний со стороны других факультетских столов, не заметил, как притихли слизеринцы и перестали слышаться звуки столовых приборов. Цигнус пихнул его в бок. Ну неужели он до сих пор не усвоил, что таких прикосновений по отношению к себе Том просто не переносит?

— Чего тебе? — негромко спросил он, но тут мимо его внимания уже не ускользнула девушка, за которой все наблюдали.

Эвелин Уилкис заняла место немного правее напротив, совершенно не смущаясь взглядов сокурсников, и принялась за завтрак. На ней уже красовалась школьная мантия и атрибуты факультета Слизерин. Белокурые волосы были собраны в строгий хвост, на лице ни грамма косметики, что было странно по отношению к ней. Том и не заметил, с какой яростью сжимает чайную ложку, однако выражение его лица не изменилось.

— Что она тут делает? — шепотом спросил Цигнус, разглядывая изменившуюся Уилкис.

— Понятия не имею.

Сидящая напротив Друэлла Розир поочередно сверлила взглядом то Тома, то Уилкис. Кажется, бывшая подружка её брата осмелилась вернуться в Хогвартс, где её считали первой девкой после случая с Флетчером. Надо же, не побоялась позора…

Хорошо, что Йен закончил Хогвартс в прошлом году…

* * *

Коллаж:

http://s009.radikal.ru/i307/1011/d8/54131b8f2157.jpg

ВЕЧНО С ВАМИ, ШИНИГАМИ)

— Принц, ты и Боуд поможете первокурсникам со списком внеклассной литературы, — сказал Том, протягивая лист пергамента старосте шестого курса. Эйлин всякий раз при его появлении зажимала плечи и прятала смущение, склонив голову так, чтобы тень от нависающих волос скрывала лицо. — И проинспектируй, чтобы все получили в библиотеке эти книги.

Она кивнула и пробежалась по довольно внушительному списку взглядом, на мгновение в её глазах застыл вопрос.

— Но ведь «Волшебные снадобья доктора Эзау» должны проходить только на втором курсе! — удивленно сказала она, однако, посмотрев в непроницаемое лицо Тома, быстро спрятала список в школьную сумку, словно это был вопиллер. — Тебе виднее…

Том задумался и взглянул на вздымающиеся в камине языки пламени: как только температура на улице понижалась до десяти градусов, камину не давали отдыха, и он горел круглые сутки, ведь в подземельях становилось холоднее. Краем глаза Риддл наблюдал за девушкой, сидящей в кресле в турецкой позе. Эвелин читала какой-то учебник, судя по всему, трансфигурацию — навёрстывала пропущенную школьную программу. Изменилась внешне — с этим трудно было поспорить, куда-то делись распущенные волосы и легкий макияж, всегда придававший ей свежести. Она и сейчас оставалась красавицей, даже более естественной, чем прежде. Эвелин больше не напоминала светскую львицу на очередном скучном приеме, сейчас она была простой студенткой седьмого курса Хогвартса, делающей упор на учебу. Но что может скрывать этот внешний вид и примерное поведение? Сколько обид, в которых повинен Том, хранится в сердце этой особы? Он не терял бдительности, понимая, что Уилкис уже сложила два и два, правильно расценив подставу с Флетчером.

— Том, ты слышишь меня? — видимо уже не в первый раз позвал кто-то; Друэлла отвлекла его от созерцания камина, она и подумать не могла, что он только что разглядывал не самого желанного человека в этой гостиной.

Когда Том удостоил её вниманием, Друэлла продолжила: — Я говорю, что Слагхорн дал распоряжение начать составлять списки тех, кто пойдет в Хогсмид в этот уикенд, — она всегда говорила только о школьной работе; Друэлла достала из сумки два листа пергамента: один был исписан мелким ровным почерком, а на втором находилось само объявление. — Я набросала имена, — отчиталась она и продолжила что-то говорить.

Вальбурга Блэк появилась как всегда в компании Дженны — они что-то обсуждали и даже посмеивались, прикрывая рты ладошками. Странно было видеть эту пару: совершенно разные, как на внешность, так и на характер, они нашли общий язык. Вальбурга была миловидной девушкой с волнистыми волосами цвета земли, но ангельское личико всегда искажала некрасивая презрительная усмешка — атрибут всех отпрысков семейства Блэк. Ещё общее восприятие портили противнейший характер и чисто блэковская гордость. Дженна предпочитала короткую стрижку — она была обычной девушкой без знатного рода и красивого лица, но, несомненно, все это перекрывалось дружелюбным характером и любовью к спорту. С ней дружили в основном ребята. Вальбурга нашла себе отличную свиту для контраста.

— Вальбурга? — донесся голос, оторвавший подруг от обсуждения своих вопросов.

Повернувшись в сторону, откуда доносился голос, Блэк на мгновение удивленно вскинула бровь. В младших классах они с Эвелин были лучшими подругами, но потом их интересы разошлись, вернее, появилось соперничество перед молодыми людьми за место первых красавиц Слизерина.

— Не могла бы ты дать мне конспекты по трансфигурации и чарам? — спросила Уилкис.

Презрительная усмешка могла стать единственным ответом, но, похоже, Вальбурга решила добавить пару неприятных комментариев:

— Знаешь, Иви, — саркастично выделила Блэк имя бывшей подруги, — думаю, тебе стоит искать конспекты на других факультетах, здесь тебе никто не поможет, — она смаковала каждое слово, стараясь внести в, казалось бы, ничем не примечательную речь как можно больше грязи.

Уилкис совсем не изменилась в лице и невозмутимо обратилась к Дженне:

— Дженна, а ты? Кажется, что я не раз оказывала тебе подобную помощь.

Та задумалась и обратила взгляд на Вальбургу в поисках совета, как ей поступить.

— Эвелин, ты… — неуверенно, но миролюбиво, начала Дженна, припоминая прошлое. — Ты прости…

— Идем, Дженна, не надо помогать этой распущенной девице, — оборвала Вальбурга подругу, подарив Уилкис испепеляющий взгляд. — Понятия не имею, зачем ты вернулась в Хогвартс после такого позора, — надменно проговорила она.

Дженна, казалось, колебалась, но в следующий момент была утащена подругой под локоть. Стоило Вальбурге встретиться взглядом с Томом, как тактика её поведения всегда молниеносно менялась: неприятная ухмылка превращалась в милую полуулыбку, а ручка в женственном жесте начинала поправлять копну волос. Смущение этой представительницы факультета Слизерин вызывало в Томе неоднозначные чувства: с одной стороны — раздражение, с другой — именно так должна вести себя девушка с парнем, к которому проявляет симпатию. Но относительно Вальбурги этот жест казался вульгарным, слишком приторным и наигранным, ведь под миловидной маской скрывался совсем другой человек.

Эвелин понятия не имела о реальной причины ненависти бывшей подруги. Уходя в женские спальни, Блэк напоследок кинула в её сторону озлобленный, завистливый взгляд. Уилкис сделала то, о чём Вальбурга и подумать не смогла бы. Её еще в позапрошлом году обручили с родственником, да с кем еще! С Орионом! С парнем, в котором с детства она видела только брата. Все чистокровные традиции, за которые она была готова порвать глотку любому, обернулись против нее.

Несмотря на спокойный внешний вид, внутри Эвелин горело пламя обиды. Иви злилась на саму себя: нашла у кого спросить конспекты, еще бы к Риддлу обратилась! Вместе с обидой копилась и злоба из-за униженного достоинства. Да, все кругом правы — она совершила непростительную для отпрыска аристократичного рода ошибку, но разве так сложно понять ее чувства? Неужели никто из этих снобов и задавак никогда не испытывал ничего подобного? Эвелин яростно заправила за ухо выбившуюся из хвоста прядь волос и уткнулась в учебник. Руки тряслись от негодования, а буквы не хотели складываться в слова; стоило отложить трансфигурацию, ведь вряд ли что-то останется в голове.

— Тебе нужны конспекты? — приятный мужской голос заставил Эвелин вздрогнуть от неожиданности.

Перед ней стоял молодой человек в деловом костюме и строгой мантии с серебристой прострочкой. Он сосредоточенно глядел на Эвелин, ожидая ответа. Малфой — кажется, так его сегодня назвал профессор Дамблдор на занятиях. Иви сразу заметила его среди сокурсников, сложно пропустить мимо эти бездонные голубые глаза и выразительный профиль. Он сидел через парту справа от неё.

Странно видеть его перед собой сейчас, предлагающим помощь, ведь Малфой создавал вокруг себя иную атмосферу, и казалось, держался особняком, вдали от всех слизеринцев. Эвелин боковым зрением заметила, что на них смотрит Друэлла, да и Риддл, сколько бы не прикидывался равнодушным, всё же поглядывал в их сторону.

Новенький: он, наверное, не знал, что лучше не общаться с изгоем, иначе и из него сделают объект для насмешек.

— Нет, спасибо, — как можно равнодушнее ответила она, снова пряча взгляд в учебнике по трансфигурации.

— Мне не сложно…

Его улыбка снова заставила её поднять взгляд. Еще один джентльмен — такой же, как Розир. Воспоминания о Йене не принесли приятных ощущений, а наоборот, как будто маленькие иголочки воткнулись в болевые точки.

— Я сказала: «нет, спасибо!» — сама того не ожидая, повысила голос Уилкис.

Учтивая улыбка стерлась с лица Малфоя мгновенно, сменившись равнодушием. Он на мгновение сдвинул брови, а затем просто пошел в сторону спален мальчиков, игнорируя провожающие взгляды немногочисленных присутствующих в гостиной Слизерина. Иви так и осталась сидеть в кресле. Лучше было подождать пока все разойдутся и уснут и только потом идти в спальню, или она нарвется на очередную лекцию о том, что она неудачница и позор всего факультета от замечательных соседок по комнате.

Первый день в школе был именно таким, каким она себе представляла — полным унижения и насмешек от «доброжелательных» сокурсников, но он оказался и вполовину не таким плохим, как лето, проведенное в обществе разгневанного отца. Уговорить Уилкиса-старшего вернуть дочь в школу, было сложно, но, как оказалось, нет ничего невозможного. Эвелин помог случай. Несчетное количество бессмысленных обещаний о примерном поведении и столько же скандалов произошло за три месяца, после которых опороченная наследница надолго запиралась в своей комнате и горько плакала. Совсем недавно отец покинул страну на длительный срок, а оставлять Иви на одну только мать, нервы которой не выдерживали постоянных семейных ссор, он попросту не решался и, скрепя сердце, принял решение отправить её в Хогвартс.

Иви вернулась в школу не от безысходности и не от желания вновь обрести что-то утраченное: у неё были куда более осмысленные причины оказаться в месте, где теперь её считают ничтожеством…

* * *

Не желающие сидеть на месте смирно слизеринцы ухитрились снова подмочить репутацию факультета, а заодно привести в бешенство своего лидера. Нет, неугомонные Блэки, а также другие представители любителей пошалить на этот раз были ни при чем. Кто бы мог подумать, что тихий мальчик может нажить столько неприятностей! Эйвери никогда не привлекал к себе подобного внимания. Сценарий был до раздражения банален — очередная стычка с гриффиндорцами, приведшая к неприятным для имущества Хогвартса последствиям. Юные ловцы квиддичных факультетских команд решили выяснить, кто из них ловчее, и, казалось бы, безобидное соревнование в мастерстве полетов и поимке снитча превратилось в гонки с волшебными палочками наготове. В итоге: пара разбитых стёкол кабинета профессора Меррисот, сожженная грядка с морковью недотепы Хагрида и разбитый в пыль бюст Патрика Невозмутимого, простоявший на постаменте внутреннего двора с самого основания школы! Эти сумасшедшие дети успели облететь Хогвартс без малого три раза, пока выясняли отношения.

Риддл кипел от гнева, поднимаясь на третий этаж и обдумывая оправдательную речь для Слагхорна. Ему вслед смотрели картины, словно ощущая флюиды негативных эмоций.

Эйвери был хорошим ловцом — лучшим в школе на данный момент, и его — талантливого мальчика — просто вышибли из команды директорским приказом! Не вставало вопроса о том, что вся эта потасовка была спланирована хитрыми на выдумки гриффиндорцами. Они пожертвовали ловцом запасного состава, а глупый Эйвери попался на уловку. Том не собирался идти к разгневанному директору, понимая, что его уговоры вернуть ловца команде Слизерина не будут значить ровным счетом ничего перед авторитетом Дамблдора, который, похоже, тоже быстро смекнул, что к чему, и пошел на поводу у гриффиндорцев. Старый болван! Только Слагхорн, находящийся в дружеских отношениях с Диппетом, мог помочь в нелегком деле, но и перед ним придется оправдывать Эйвери. Том терпеть не мог заниматься подобными мелочами, но порой приходилось поступаться собственным «не хочу».

Он сделал глубокий вдох, придал лицу привычную непроницаемость и негромко постучал в дверь декана.

— Да-да, — донесся добродушный голос из кабинета. — Входите.

После полутемных коридоров Том прищурился от яркого света, льющегося из расшторенных окон, освещающих обиталище Слагхорна. Запах благовоний, невесомые тюли цвета охры и мягкие подушки, разбросанные по углам, создавали уют и отличную атмосферу для постоянных сборищ Клуба Слизней, но только не для Тома, особенно сейчас, когда его всё раздражало.

— Я, признаться, ждал вас раньше, мистер Риддл, — произнес Слагхорн, накручивая пышный ус на палец; он явно был чем-то доволен, словно его вовсе не беспокоило случившееся с Эйвери.

— Тогда вам известна причина моего прихода, профессор, — не стал юлить Том, заставляя уголки губ немного приподняться. — Наша команда лишилась отличного ловца и…

— К сожалению, Том, — перебил декан менее формально, — я сейчас занят, да и после того, что мистер Эйвери и мистер Джордан сделали со статуей Патрика Невозмутимого, я думаю, Армандо не скоро отойдет, — Слагхорн тяжело вздохнул и облокотился на стол. — Сейчас бесполезно пытаться изменить его решение, этому бюсту было больше девятисот лет! Уж кто, как не вы, Том, понимаете, как ценны исторические скульптуры Хогвартса… — к концу монолога его голос погрустнел, ведь восстановлению бюст не подлежал.

— Я понимаю, — стараясь скрыть недовольство, проговорил Том.

Преследуемый неприятными мыслями о разговоре с деканом, он только сейчас заметил, что Слагхорн в кабинете не один. Посетитель скрылся от посторонних глаз в высоком кресле, стоящем у камина спиной ко входу. Присутствие постороннего человека выдал поднос с чаем и двумя чашками, стоящий на журнальном столике. Слагхорн заметил взгляд студента, устремленный к гостю, но не успел ничего сказать, как гость сам поднялся с места. Казалось, что декан не знал, стоило ли знакомить их, ведь Том никогда прежде не видел этого человека. Гордая осанка и прямой взгляд голубых глаз — этот маг внушал уважение одним своим видом, а его мантия на серебряных или платиновых застежках, судя по всему, стоила не один галлеон.

— Прошу прощения за моё вторжение, — нашел, что сказать, Том, вежливо склонив голову. — Я не знал, что у профессора Слагхорна гости.

Он выказывал уважение незнакомому человеку, встречая по одежке, зная, как вести себя с подобными аристократами. У декана Слизерина частенько появлялись гости из бывших учеников, занявших свою нишу в современном обществе, но этот волшебник явно отличался от всех остальных.

— Это мистер Том Риддл, он — моя правая рука, — при этих словах Слагхорна Том неприятно скривил губы, что не скрылось от внимательных глаз незнакомца, — на нем держится практически весь факультет, и да — он староста школы и лучший ученик за последние пятьдесят лет.

— Спасибо, профессор, но не стоило так меня рекламировать, — скромно сказал Риддл, вновь заставляя себя улыбнуться.

— Ну, что вы, что вы, Том! — усмехнулся Слагхорн, принимая скромность того за жест к продолжению рассказа о блестящем студенте; он повернулся к гостю и, сложив руки на пузе, продолжил: — У мистера Риддла большое будущее. А какие организаторские способности! Директор Диппет считает, что у него есть все данные для стремления к посту министра магии Британии!

Ни один мускул не дрогнул на лице Тома, хотя столь приторное отношение пробуждало в нём отнюдь не приятные чувства. Подавив в себе желание наслать на болтливого декана заклинание немоты, он стал ожидать, когда же неизвестный гость сам представится.

— Луи Маркус Малфой, — выдержав небольшую паузу, сказал мужчина; он, как и Риддл, приветственно склонил голову.

Холодному взгляду Абрахас явно научился у отца, в остальном же, если не всматриваться, они почти что составляли контраст: старший Малфой был темноволосым, темноглазым и очень высоким.

— Мистер Малфой в Британии по делам министерства, и, конечно же, как вы, Том, уже наверняка читали в газетах, он занимается благотворительностью в пользу пострадавших от этой чудовищной войны. Он сейчас делает очень многое на благо общества! — вновь принялся петь дифирамбы Слагхорн.

И хотя ни одна черта лица Малфоя не изменилась, Том нутром почувствовал, как тот недоволен подобной лестью.

— Гораций, — обратился Малфой к декану, с чьего лица не сходила глуповатая уважительная улыбка, — вы обещали мне экскурсию по замку, может, ваш староста согласится мне всё тут показать? Вы не против, мистер Риддл? — поинтересовался он между прочим.

— Но я мог бы сам показать вам Хогвартс и окрестности… — немного растерялся Слагхорн.

— Полагаю, что мистер Риддл, являясь лучшим учеником школы, будет неплохим экскурсоводом, — равнодушно переубеждал Малфой, — а у декана факультета, должно быть, много неотложных дел. Я собирался понаблюдать за полетами своего сына, сейчас проходит тренировка, не так ли?

— Д-да…

Том приложил немало усилий, чтобы не усмехнуться, наблюдая за растерянным Слагхорном, которому дали от ворот поворот. Похоже, что толстопуз успел надоесть своему гостю. Луи Малфой создавал впечатление человека, читающего простецов и лизоблюдов, как открытые книги. Лесть явно была ему не по вкусу.

— Что ж, Том, надеюсь, вас не затруднит…

— Нисколько, — опережая вопрос, ответил тот.

Никаких затруднений эта экскурсия просто не способна была вызвать, скорее, она могла утолить интерес к загадочному Луи и дать возможность узнать поближе семейство Малфоев, заметки о котором стали регулярно появляться в прессе. Казалось, что вся жизнь кипит вокруг внезапно появившихся в Британии французских аристократов, тратящих баснословные суммы на восстановление разрушенных памятников архитектуры и оказывающих помощь больницам и детским приютам, как маггловским, так и волшебным. Буквально в сегодняшнем «Ежедневном пророке» и была статья, о которой вскользь упомянул Слагхорн, расстилаясь перед гостем. Завтра обещал состояться благотворительный аукцион, Малфои обязались безвозмездно отдать несколько невероятно ценных артефактов и древних редчайших книг. Все средства пойдут в фонд помощи пострадавшим от военных действий, который основали всё те же Луи и его сын. Простецы начнут боготворить благородный род, одаренные интеллектом задумаются о целях этой карусели добра и сделают выводы, что Малфои рвутся к управлению страной мелкими шажками. А самые умные поймут всё правильно: карусель добра — отличная машина по отмыванию денег и, конечно же, отличный пиар.

Том пропустил мистера Малфоя вперед и, попрощавшись со Слагхорном, закрыл дверь с обратной стороны. Поначалу они шли молча. Рассказ о Хогвартсе мог стать скучнейшей темой разговора, а Том не хотел создавать впечатление мальчика-заучки, каким представил его декан. Он долго обдумывал, что сказать, и решил попробовать с простого любопытства:

— Я слышал, что вы выставляете на аукцион нефритовый амулет Будды, считавшийся в магическом мире чуть ли не легендой. Странно, но подобные вещи обычно противозаконны, и их прячут от чужих глаз.

Секунду-другую в коридоре первого этажа слышались только их шаги, словно Луи обдумывал, что ответить, или же просто подогревал интерес.

— У меня есть все документы на владение этой редкостью, — спокойно пояснил Луи. — Этот амулет передавался из поколения в поколение в нашей семье, мой прапрадед был путешественником и нашел тайник в горах Тибета. Я уверен, что вы читали, сколько сыр-бора из-за него произошло в пятнадцатом веке. Никому не удавалось его найти, и, увлеченный идеей завладеть этим артефактом, мой предок исследовал множество буддистких стран и уже в преклонном возрасте осуществил свою мечту.

— Но почему же вы так просто отдаете такую важную вещь, принадлежащую вашей семье?

— К амулету никто так и не смог прикоснуться без потерь, мой предок умер от тёмного проклятия, когда дотронулся до него. Не хочу хранить в доме столь опасный артефакт, о проклятиях которого я ничего не знаю…

— А может, небезопасно хранить вещь, о проклятии которой вам наоборот известно? — с улыбкой произнес Том.

Собеседник смерил его удивленным взглядом. Итак, знакомство тет-а-тет началось именно так, как и было запланировано. Том не стремился своими словами раздражать собеседника, он всего лишь подводил того к интересующей всю общественность теме. Мистер Малфой посмотрел на Тома свысока и ухмыльнулся.

— Вы слишком рано складываете обо мне мнение, — предостерег он, подмечая ходы неожиданного оппонента в лице старосты Слизерина, — боюсь, что оно может оказаться ошибочным. Лучше расскажите, что это за картина? — он с показным интересом уставился на групповой портрет волшебников в одеждах конца первого тысячелетия от Рождества Христова.

Том сложил руки за спиной и ответил:

— Это основатели Хогвартса: Годрик Гриффиндор, — начал он с мужчины с аккуратными усами и бородкой, одетым в красно-желтую мантию, — Ровена Рэйвенкло и Хельга Хаффлпафф.

— А где же четвертый основатель — Салазар Слизерин, если не ошибаюсь?

Он не ошибался, отец Абрахаса явно знал историю основания школы и это было видно. На следующем портрете в галерее первого этажа нашелся и Салазар — угрюмый, строгий старик на обвитом каменными змеями кресле. Древние изображения не двигались, а реставраторы не касались картин такой ценности. Том с благоговением оглядывал грубоватую работу неизвестного художника. Что бы сказал ему предок, если бы картина двигалась?

— Похоже, что вы патриот своего факультета, мистер Риддл, — подмечая искры в тёмных глазах Тома, произнес мистер Малфой. — Да и всей школы, судя по словам Слагхорна…

— Профессор Слагхорн иногда переигрывает, — позволил себе Том перебить собеседника, определяя свое отношение к декану, — он слишком подвержен гордости за своих студентов. Могу я поинтересоваться? — неожиданно перевел тему он, когда они вышли из главных ворот замка.

Том вел его длинной дорогой, но вдалеке уже виднелись игроки в зеленых спортивных мантиях, снующие над полем. Похоже, что мистера Малфоя не очень интересовала экскурсия по Хогвартсу, он выбрал Тома в качестве провожатого, дабы избавиться от надоедливого Горация Слагхорна.

— Спрашивайте, — позволил тот, разглядывая близлежащую территорию замка.

С этого угла открывался замечательный вид: справа от замка проглядывалась недвижимая гладь Черного озера, а за ним — еловый бор, скрывающий железную дорогу и станцию Хогсмид. В небе осторожно плыли облака, подгоняемые высотным ветром.

Они миновали избу Хагрида, когда Том решил перейти к главному:

— Возможно, мой вопрос покажется вам банальным и немного некорректным, но для чего вы устраиваете этот аукцион? Я знаю, что из-за законов Франции невозможно что-то сбыть…

Малфой остановился и повернулся к, несомненно, переступающему черту Тому, но выражение его лица не изменилась.

— Мистер Риддл, вы считаете, что я не нашел бы способ избавиться от ненужных вещей? — на удивление спокойно задал риторический вопрос Луи, но Тома никак не удивил его тон, хотя можно было ожидать от собеседника и холода, и раздражения. Застегнув верхние петли мантии, Луи снова двинулся в путь; похоже, Том угадал с тактикой: такой фразой ему оказали некое доверие. — Это своеобразное знакомство со страной, чтобы моему сыну было комфортнее здесь жить, — в той же манере продолжил он. — Никаких подвохов и манипуляций, а слухи и домыслы происходят из зависти и непонимания. Мы незнакомцы, более того, незнакомцы из Франции — страны, которую никогда здесь не полюбят.

Англо-французская война, произошедшая Мерлин знает сколько столетий назад до сих пор являлась поводом для взаимных предрассудков двух стран, но сейчас, в эпоху новых времен и новой войны, Малфои могли оказаться очень полезными. Поддержка экономики оказалась весьма кстати, и Луи вел правильную политику в отношении Британии. Устроение комфортного существования для отпрыска, конечно же, не было первоочередной целью, и он не слишком рьяно отрицал компрометирующие догадки. Риддл пытался прикинуть, насколько богат и влиятелен этот волшебник, снизошедший до беседы с простым студентом Хогвартса.

— В Лютном переулке, в Лондоне, есть одно местечко, — замедляя шаг, произнес Том; он не собирался этого говорить, но интуиция подсказывала именно эту тему. — И хотя там ошивается всякий сброд, но именно в этом месте наиболее интересные магазины двусторонней торговли, проще говоря…

— Чёрный рынок, — завершил за него Луи, но он неожиданно продолжил на повышенных тонах: — Что ж, мистер Риддл, я понятия не имею, зачем вы мне это говорите. Неужели вы могли подумать, что меня заинтересует подпольная деятельность? Вы показались мне неглупым юношей, но не стоит переходить рамки. Вы намеренно пытаетесь выманить из меня информацию, только цель её использования мне неизвестна. Может, вы шпион Министерства Магии? — с усмешкой спросил он, снова останавливаясь, когда они уже подходили к трибунам. — Нет, это вряд ли, шпионы никогда не ведут себя настолько прямолинейно, а значит, это праздное любопытство, но любопытство иногда бывает неуместным, особенно в случае с человеком, которого вы знаете не дольше получаса.

Том внимательно слушал назидательные речи мистера Малфоя, сохраняя внутреннее спокойствие. Он не злился на проницательность этого человека, более того, то была вполне ожидаемая реакция на наглость, но и её нужно было перетерпеть, как прием рыбьего жира в детстве. Персоне такого уровня, конечно же, нельзя светиться в тёмных делах, ведь он только начинал создавать репутацию себе и своему сыну, но Том был уверен, что, имея такие деньги, просто невозможно остаться в стороне от чего-то незаконного. Пока работает карусель добра лучше держаться подальше от сомнительных тем.

— Прошу извинить мою бестактность, — обронил Том, жестом показывая вход на ближайшую трибуну. Пора было заканчивать этот разговор, иначе он мог перетечь в неприятное русло. — Был рад знакомству, мистер Малфой.

— Лорд Малфой, — поправил тот. — Несмотря на последние слова, я тоже рад знакомству, мистер Риддл, — равнодушно ответил аристократ, подходя к лестнице.

* * *

После тяжелой часовой тренировки у Абрахаса сильно болели мышцы, и хотя в выносливости ему было не занимать, он и впрямь устал. Цигнус гонял их по полю, заставляя отрабатывать новые схемы. Капитан команды был в ярости из-за того, что лучший ловец школы попался на уловку гриффиндорцам, ликвидировавшим важного члена команды Слизерина. В качестве замены Бэгмен был неплох, но, по словам Цигнуса, он явно уступал находчивому и везучему Эйвери. За время тренировки ему удалось поймать снитч всего единожды, и все были этим очень недовольны. Больше всего устали охотники, именно на их плечи ложилась задача сновать по полю взад-вперед, чтобы забрасывать и отбирать квоффлы.

Позволив себе минуту отдыха, Абрахас отлетел подальше от слизеринцев и остановил метлу около одной из трибун. На высоте бесновался сильный ветер, ему приходилось постоянно поправлять челку, выбивающуюся из прически и падающую на лоб. В спортивной мантии из тонкого материала стало холодно. Цигнус, занятый критикой ловца за очередную неудачу, похоже, не обратил внимания на то, что один игрок взял небольшой таймаут.

Вид отсюда открывался изумительный: одетое в золотую осень высокогорье Шотландии будто сошло с картин живописцев, лишь еловый лес оставался вечнозеленым. Сколько тайн хранил Хогвартс? Абрахас не единожды терялся в коридорах и подземельях. Иногда, направляясь в определенную сторону, он попадал совершенно в другое место, более того, он никак не мог пройти такое расстояние. А ещё эти движущиеся лестницы! Иногда они доставляли в странные помещения. Однажды он долго плутал по коридору какого-то этажа, не встретив ни единой души. Как-то выбравшись оттуда, Абрахас больше не смог найти это место.

Раскачиваясь в небе от потоков нескончаемого ветра, он неожиданно увидел отца, стоявшего с одним из студентов возле внешней стороны трибуны. Сначала это показалось обманом зрения, но мужчина внизу действительно оказался его отцом, а его спутником — не кто иной, как Том Риддл, о котором у младшего Малфоя успело сложиться нелестное мнение. Судя по всему, внизу происходила беседа, но вскоре староста отправился в сторону замка, а Луи Малфой скрылся на лестнице.

Абрахас терпеть не мог незапланированные визиты, отец должен был прибыть в Британию только завтра вместе с выставляемыми на аукцион экспонатами.

— Я не давал перерыва! — донесся голос.

Цигнус поравнялся с ним, он жестом указал вниз, где происходила ожесточенная борьба за квоффл между Шелли и Креббом. Огромный парень не давал прохода Дженне, петляющей из стороны в сторону. В её руках был мяч. Цигнус вихрем понесся к своим воротам, надеясь опередить игроков. Охотница ушла в крутое пике и вскоре с невероятной силой кинула шар снизу вверх. Квоффл пролетел в нескольких сантиметрах от лица Блэка и оказался в кольце. Дженна победоносно заулюлюкала сама себе и, повернувшись к Креббу, самодовольно высунула язык.

* * *

Сумка с учебниками выскользнула из рук, все книги и тетрадки оказались в луже; следом в грязь полетела и их хозяйка. Послышались смешки и издевки. Двое хаффлпаффцев, порывавшихся ей помочь, застыли в нерешительности, наткнувшись на злобные взгляды слизеринцев. Внутриусобные войны Слизерина были куда страшнее разборок с гриффиндоцами, и влезать не стоило, поэтому, ещё раз взглянув на сидящую на земле девушку, студенты Хаффлпаффа быстро ретировались.

Эвелин ненавидящим взглядом проводила сокурсников и с особым остервенением стала запихивать мокрые учебники в сумку, даже не озаботившись их сушкой и очисткой. Подобное отношение стоило игнорировать, и она держала себя в руках, только вот внутри всё равно кипела злоба. Оказаться жертвой из-за манипуляций тех же слизеринцев и стать изгоем… Ведь это несправедливо! Прошлый год был словно другой жизнью. Она была желанна, любима, а главное, была душой любой компании, а теперь…

Опальная принцесса Слизерина больше не вернет былого величия. К власти Иви никогда не стремилась, но раньше к ней тянулись студенты и не только из-за её внешности. Она умела говорить забавные глупости и при этом не выглядеть дурой. Именно за эти качества её полюбил Йен…

Эвелин потянулась к последней тетрадке, раскрывшейся на середине. Белые листы были в мокрых разводах, и бумага деформировалась, наверное, стоило её выкинуть. Иви вздрогнула от боли, пронзившей палец. На подушечке мгновенно вспухла капля крови, а на краешке листа отпечатался небольшой развод. Она порезалась. Пораженная апатией Эвелин обмякла на земле, едва ли не плача. Всего неделя в школе, только маленький отрезок времени в аду, а она уже сдается и опускает руки из-за какой-то ранки. В поле зрения что-то попало; приходя в себя, Эвелин обнаружила перед собой Абрахаса Малфоя с её тетрадью в руках. Он достал волшебную палочку и уже накладывал очищающее заклятие. Второй раз он появляется из ниоткуда, стоит ей хоть немного взгрустнуть. Он подал ей руку, чтобы помочь встать. Голубые глаза завораживали так же, как и все его жесты, похоже, Малфоя не очень-то интересовало общественное мнение относительно слизеринской неудачницы.

— Спасибо, — смущенно сказала она, забирая у него свою тетрадь и пряча пораненый палец.

— Не за что, — с полуулыбкой ответил он, направляя волшебную палочку на её испачканную сумку.

Абарахас произнес заклинание, и её сумка взмыла в воздух, по пути теряя капли грязной жижи. Двойное заклинание — а он неплохо разбирается в чарах.

— Тебе не стоит со мной общаться, — неожиданно выпалила она, пристыжено опуская взгляд.

Короткий смешок заставил Иви снова посмотреть в его глаза. Он улыбался, наклонив голову вбок и разглядывая её, словно диковинку, что сильно смущало.

— Интересно, почему же? — наигранно удивленно сказал он, продолжая осмотр. — Не вижу никаких причин, а, постой, вижу…

Она непонимающе сдвинула брови и стала оглядывать себя со всех сторон, пытаясь отыскать те самые причины. Малфой оказывается, успел очистить заклинаниями и её одежду.

— Что? — удивленно спросила она.

— Ммм… — протянул Абрахас, почесывая подбородок, на полном серьезе задумываясь над вопросом. — Показалось…

Он засмеялся, вновь заставив Эвелин покраснеть, она даже не сразу поняла, что он пошутил. Улыбка против воли тронула ее губы. Улыбка… Как давно она не улыбалась? Кажется, что губы забыли это ощущение. А Абрахас смотрел на неё, явно довольный реакцией, задумка удалась, и вечно грустная, одинокая девушка уже смеялась. В этот момент она ощутила благодарность к этому парню. Из газет можно было узнать о благотворительности Малфоев, и, может, даже наткнуться на редкую фотографию членов древнего французского рода, но из бульварных строк нельзя было судить об Абрахасе как о личности. Обычно дети аристократов представляют собою самовлюбленное, эгоистичное подобие своих родителей, но этот парень был другим. Несмотря на холод голубых глаз и идеальный внешний вид, в нём было что-то тёплое, правильное. Абрахас не походил на горделивых Блэков с их манией старых традиций и манерным поведением, он вообще, наверное, не вписывался в рамки благородных идеалов семей. Может, во Франции совершенно другое воспитание наследников?

— Не обращай на этих придурков внимания, — с улыбкой сказал Абрахас, провожая взглядом припозднившихся с гербологии студентов, среди которых были Риддл и Друэлла — два главных деспота факультета.

Том смотрел прямо на них, на его лице не проскочило ни одной эмоции, но Иви почувствовала, как тот медленно закипает, или её воображение просто не приемлет другого Риддла? Может, ему вовсе плевать? Да зачем она ему сдалась теперь, когда Йен окончил Хогвартс, а его сестричка потеряла к ней интерес? Абрахас смотрел в сторону уходящих старост, в его взгляде отчетливо читалась неприязнь, но к кому? Кого он невзлюбил: Друэллу или Тома?

Сам же Абрахас испытывал определенные чувства, и весь негатив, конечно, был обращен к Риддлу. Его неприязнь возросла в кубическом объеме, когда отец отметил этого «сообразительного малого» в разговоре с ним. Луи удивила прямолинейность Тома, в какой-то момент он вспыхнул и отчитал наглеца, но потом необоснованная смелость Риддла его поразила и вовсе рассмешила. Абрахас, выслушивая похвалу этому неприятному типу, едва сохранил самообладание, но в чем-то отец был прав: такие люди, как этот, не будут долго сидеть в пешках. Выходит, что Луи позволил к себе подлизаться весьма оригинальным способом.

— Ты идешь в замок?

Эвелин кивнула и позволила себе компанию на этот раз. Малфой успел обрести популярность среди девушек-сорок, и было бы обидно не воспользоваться случаем продефилировать в его компании мимо хогвартских сплетниц. Пускай эти мысли были пустыми, но она так давно не испытывала ничью зависть: всё же, предыдущие годы первой красавицы Слизерина давали о себе знать. Эвелин была довольна взглядами встречных студентов, но только один был ей непонятен. В глазах Каллидоры Блэк не было зависти, раздражения, она смотрела на пару, немного опустив голову, словно ощущая вину за что-то. Каллидора точно так же, как и другие, перестала замечать Эвелин после её возвращения, хотя раньше они были в хороших приятельских отношениях. Угнетенный вид бывшей подруги слегка взбудоражил Иви, но она не могла понять, чем вызвано её поведение.

— Ты пойдешь завтра в Хогсмид? — спросила Эвелин, чтобы заполнить молчание.

— К сожалению, нет, — вздохнул он, — но если успею, то загляну ближе к вечеру. Мой отец устраивает аукцион завтра и, надеюсь, удастся побыстрее оттуда улизнуть, — заговорщицки понизил голос Абрахас, наигранно прикрывая рот рукой и склоняясь поближе к уху Иви.

— О, да, мой отец тоже любит эти ужасные мероприятия, и не удивлюсь, если он будет там присутствовать. Да, он обязательно приедет из Болгарии ради такого события, — цокнула Иви. — Он таскает меня с собой везде, но вроде бы на этот раз не присылал совы, — вздохнула она с облегчением.

— Я понимаю, что вероятность мала, ведь аукцион уже завтра, но если бы ты пришла, я хотя бы смог провести время не так паршиво. Я в жизни не слышал фамилий, которые мне вчера называл отец, но Блэки там точно были, причем не в единственном экземпляре, — отметил он, а потом схватился за лоб. — Мерлин, я этого не выдержу.

Иви снова улыбнулась, разглядывая его жесты. Малфой оказался забавным и умел шутить. Она не раз замечала его в компании двух студенток — шестикурсницы Джоконды Смит и этой странной Уинтер с Рэйвенкло. Действительно удивительная компания.

— Слушай, а ты общаешься с этой девочкой, кажется, её зовут Аврора? — зачем-то спросила Иви, когда они подошли к замку.

— Что именно тебя интересует? — не понимая вопроса, спросил Малфой.

— Да ничего, собственно, просто, она такая… хм… — Иви силилась подобрать слово, — необычная, да и одевается странно.

Абрахас издал короткий смешок и остановился, взглянув на неё сверху вниз.

— Она не странная, а экстравагантная, — сказал он, имея в виду одежду, — но, знаешь, даже в самый паршивый день Аврора может поднять тебе настроение. Кстати, если ты успела заметить, то она очень старается на занятиях, — на его устах застыла какая-то блаженная улыбка совершенно не к месту. — Она очень хороший и искренний человек, может, ей не достает зрелости, но она покрывает этот недостаток колоссальной энергией, бьющей ключом.

Абрахас с такой теплотой говорил об Авроре Уинтер, что Иви почувствовала стыд, потому что она за глаза сочла ту сумасшедшей. Сложно сохранять нейтральное мнение об этой, несомненно, яркой девочке, пускай даже эта яркость казалась ненормальной, слишком пёстрой. По словам Малфоя, Аврору можно было принять за какое-то удивительное явление — невероятное существо с фантастическими способностями.

— Я уже дважды замечала, как Дамблдор ей подмигивает на трансфигурации…

— Только после того, как завалит её сложными вопросами. Он ей покровительствует, ведь ты наверняка слышала о потери памяти Авроры? — Абрахас не стал дожидаться ответа и продолжил: — Она никогда не унывает, хотя ничего не может вспомнить.

— Это, наверное, страшно, — уже с грустью прокомментировала Эвелин, которая только сейчас в полной мере осознала, как тяжело, должно быть, ничего не помнить.

— Не знаю, но, по-моему, она приняла это как данность…

— А как это случилось, что произошло с ней?..

Абрахас вкратце рассказал историю Авроры, но Иви показалось, что он что-то не договаривает, но, может, это только игра её воображения? Слишком мнительной она стала в последнее время…

Уже на третьем этаже, где расходились их дороги на разные занятия, Иви решилась спросить:

— Абрахас? — неуверенно начала она, когда он уже собирался покинуть её.

— Да?

— Ты… ты можешь одолжить мне конспекты?

— Конечно, могу, — по-доброму ответил он и полез в сумку за пергаментами, — тебе по трансфигурации?

— И по чарам…

— По чарам дам вечером, они у меня не с собой.

Эвелин приняла из его рук тетрадку в тёмной обложке и благодарно улыбнулась.

— Спасибо.

— Я же говорил, мне не сложно.

* * *

— Жаль, что Абрахас на аукционе, — с досадой произнесла Джоконда, отпивая горячий чай и грея о кружку руки.

Они скрылись от проливного дождя в «Трех мётлах». Мадам Розалия часто поглядывала на Аврору и улыбалась. Как всегда на хозяйке кафе красовался белый передник, скрывающий глубокое декольте, и казалось, что за фартуком вообще нет кофты. Джоконда стала больше улыбаться, и можно было подумать, что она пережила своё горе, но от таких трагедий так быстро не оправляются. Главное, что она перестала держать всё в себе и могла поговорить с друзьями. На щеках всё чаще стал появляться здоровый румянец, и Джеки потихоньку возвращалась к образу солнечной девушки с красивыми бронзовыми волосами и глубокими синими глазами. Невзирая на то, что взгляд растерял беззаботность, по нему можно было прочесть, что с ней произошло нечто плохое.

— Он хорошо на тебя влияет, — заметила Аврора, отрезая десертной ложкой кусочек сливочного пирога и с удовольствием пробуя его на вкус.

В глазах подруги появилось непонимание, но ни единого намека на смущение.

— Мерлин, ты что… ты думаешь, что между нами что-то есть? — удивленно спросила Джеки.

— Ну, все так думают, Элоис и Мередит обижаются, что ты проводишь с ним так много времени.

Звонкий наигранный смех наполнил помещение, полное людей; несколько гриффиндорцев за соседним столиком обернулись.

— Джи… Аврора, ты меня иногда удивляешь! Ты присутствуешь практически на всех наших встречах! Ну, надо же. — Джеки захихикала и поставила чашку на стол, чтобы не расплескать. — Просто поражаюсь! Это как надо было до такого додуматься?

Аврора покраснела и надвинула свою желтую шапку почти на глаза.

— Да сними ты уже головной убор в помещении, тут жарко! — возмутилась Джеки и потянулась к подруге, чтобы помочь ей в этом нелегком деле, но Аврора неожиданно отстранилась и надвинула шапку на глаза.

— Я не могу её снять! — противилась она.

— Это ещё почему?

— Ну… у меня небольшая неудача с трансфигуацией вышла, — запинаясь и смущаясь, сказала Уинтер отстраняясь от назойливых рук Джоконды, всё ещё пытавшейся снять с неё шапку.

— Ты в ней на лимон похожа! Что? Какая неудача? — переспросила подруга.

— Я повторяла материал шестого курса сегодня утром и… ну, ладно…

Аврора немного приподняла шапку, показывая свою неудачу. Лицо Джоконды нужно было видеть: сначала ступор, непонимание, а потом новый раскат смеха. Она долго не могла остановиться, бессовестно показывая на подругу пальцем и привлекая внимание к их компании.

— Ну хватит… не смешно! — возмутилась Аврора и, насупившись, сложила руки на груди.

— Твои бро… ви, они сросли… сь — хохотала Джоконда. — Ха-ха, нет, я не могу, Аврора, ты всё больше меня удивляешь! Ты чего к Адамс не пошла или к Дамблдору, они бы мигом тебя вылечили!

— Я не болею, чтобы меня лечить! — огрызнулась та. — Я опаздывала на встречу с тобой…

— Так ли?..

Аврора вздохнула, понимая, что подруга не отцепится:

— Его не было в кабинете, — созналась она, — а потом уже не успевала.

Джоконда хохотала так, что стол заходил ходуном. Лежавшая на столе десертная вилка, дребезжа, доползла до края и сорвалась на пол.

— О, кто-то придет! — озвучила Аврора всем известную примету. — Чего у тебя с настроением?

Джеки величественно поправила волосы и посмотрела на подругу.

— Иногда можно и посмеяться, это же не противозаконно? — но потом её взгляд потерялся где-то в пространстве, а голос погрустнел: — Знаешь, постоянно грустить и переживать очень трудно. Первое время я просто не знала, что мне делать, я чувствовала себя одинокой и потерянной, но… — Джеки запнулась, погружаясь в тягостные воспоминания, но она сама завела эту тему. Она никому не позволяла касаться этих чувств, утешать себя, но её сердце постепенно излечивалось, заполняя пустоты теплом. У неё теперь были Абрахас и Аврора — люди, которые поддерживали её, веселили и позволяли вздохнуть полной грудью. — У меня в голове царил хаос, я даже завидовала тебе, потому что ты не помнишь свою жизнь. Прости, я не хотела, — Джоконда смутилась, потому что затронула тему своих эгоистичных мыслей.

— Ничего, я понимаю, — с улыбкой ответила Аврора; она и сама не знала, что хуже: не помнить ничего или жить с болью от потери близких. — Я боюсь, что могла забыть что-то важное. Я не знаю, что со мной произошло, Джеки, и память не дает никаких подсказок.

Серые глаза Авроры в момент потеряли свою жизнерадостность и теплоту.

— Тяжело, наверное, тебе…

— Ничего, я всё еще могу жить, потеряв воспоминания, — фраза прозвучала жизнеутверждающе, и на её устах вновь появилась улыбка, только вышла она немного грустноватой. — И теперь у меня есть ты, Элоис, Мередит, Дамблдоры, Меррисот и еще много придурков в школе, с которыми весело.

Джоконда положила руку на плечо подруге. Аврора приняла действительность такой, какая она есть, и абстрагировалась от тягостных мыслей, восполняя пустоты новой жизнью. Так легко из её уст звучали все слова, только иногда глаза предавали хозяйку и показывали внутреннюю боль и борьбу с прошлым, но чаще — обнадеживающую веру в будущее. Джеки, однако, не имела представления о реальных причинах грусти Авроры. Она понятия не имела, что её подруга никто иная, как гостья из будущего, да и сама Аврора терялась в догадках из-за предположения Дамблдора.

— Ты права насчет Уидмора, кстати, — снова перевела тему Джеки, стараясь оказать этим поддержку, — он очень хороший преподаватель, и, знаешь, он предложил мне дополнительные занятия по древним рунам!

Аврора с удовольствием поддержала тему, так как постоянно подталкивала подругу к профессору.

— Я же говорила тебе! Профессор Уидмор — гений, я нашла несколько статей с его работами в старых выпусках «Современника». У него интересный подход к предмету, и, знаешь, одна замечательная работа была посвящена сочетанию рун «Иса» и «Эваз». Он подробно описал их взаимодействие с космическими телами. Оказывается, что в 1939 году, когда над Англией пролетала комета Брауна, можно было заметить очень интересные вещи. Рунические артефакты становились сильнее и даже могли дать определенный заряд энергии волшебникам! Он сам использовал этот эффект и в ночь кометы колдовал без волшебной палочки без особого труда, представляешь?! Ему не нужен был проводник магии! — Аврора так красочно описывала открытия Уидмора, что едва не смахнула со стола чашку чая.

— Как дела, девочки? — спросила Розалия, появляясь у их столика и подливая кипятка в заварочный чайник.

— Замечательно, Розалия, я смотрю, у тебя сегодня много посетителей, — произнесла Аврора, оглядывая паб.

За столиком у окна пятикурсники отмечали день рождения, на их головах красовались дурацкие праздничные колпаки. Сливочное пиво лилось рекой, но ребята выглядели абсолютно трезвыми. Возле барной стойки примостились слизеринцы: они что-то обсуждали, поедая чесночные гренки.

— Это ещё мало, — обронила женщина, — вы не видели, что здесь по праздникам бывает. Столпотворение!

Розалия просто обожала своё кафе, она дорожила каждым посетителем, и её восклицание ни коим образом не относилось к недовольству. Она оставила Аврору и Джеки и, покачивая бедрами, отправилась обслуживать новых гостей «Трех метел», пообещав подойти позже.

— Так о чём мы… Ах да, Уидмор, ты мне покажешь его работы, ладно?

Аврора не ответила, а лишь кивнула, так как её рот был занят очередным куском торта.

— Могу я к вам присоединиться? — донесся до слуха подруг вежливый голос.

Аврора и Джоконда застыли на месте, разглядывая юношу, стоявшего у их столика. На устах — полуулыбка, на сгибе локтя висит теплая мантия. Том Риддл предстал перед ними в непривычной одежде: абсолютно черный свитер мелкой вязки сидел по фигуре, а серые брюки подчеркивали строгость. Обычно староста Слизерина ходил в школьной форме даже в дни походов в Хогсмид и в выходные. Было странно видеть его таким, а еще эта улыбка… Джоконда едва не закусила губу, но вовремя вспомнила, что больше не может позволить себе глупых действий. Она не сразу поняла, что это впервые, когда Том самостоятельно подошел к ним не что-то спросить, а присоединиться… Удивлению не было предела, когда, оглядев паб, Джеки обнаружила свободный стол.

— Привет, Том, — с радостной улыбкой произнесла Аврора, которой была нипочем отстраненность этого парня от всех остальных.

Джоконда подумала, что и она теперь может так с ним разговаривать, просто стоит брать пример с подруги.

— Привет, присаживайся, конечно, — она отметила выражение лиц у некоторых присутствующих в пабе слизеринцев — удивление и непонимание тех читалось как по ладони.

Том присел напротив них, он, конечно же, заметил, что Аврора не сняла шапку.

— Позволь помочь тебе? — спросил он. — Я видел тебя в Хогвартсе; похоже, неудачный эксперимент с бровями?

«Да что с ним?», — подумала Джоконда, разыскивая подвох в черных глазах слизеринца.

— Я не знаю, почему не действует отменяющее заклинание, — произнесла Аврора, снимая, наконец, шапку. — Похоже, я что-то напутала.

Джоконда не выдержала и хихикнула, разглядывая на лице подруги пышную растительность вместо бровей.

— Скорее всего, — знающе сказал Том, доставая волшебную палочку.

— Фините не помогло, — уныло сказала Аврора, — боюсь, что придётся пить противные зелья у мисс Адамс, — при этих словах её передернуло, — терпеть не могу зелья.

Да, много пришлось их выпить, когда Аврора лежала в Мунго, особенно она ненавидела Костерост и плохо пахнущие восстанавливающие зелья.

Том разглядывал её свершения, оценивая ущерб, и Джоконду всё больше и больше поражало его присутствие, а особенно дружелюбное поведение. Он почувствовал её взгляд и повернулся к ней. В прошлом году она во всеуслышание могла горланить, что Том обходительный и вежливый парень, который не откажет в трудную минуту. В этом году… Джеки поняла, что эта безотказность распространялась только на слизеринцев, а сам Том предстал немного в иной ипостаси. Все его жесты и мимика, почему-то стали казаться наигранными, хотя раньше выглядели естественно. Странно было ощущать перемену восприятия этого человека.

— Вы еще не проходили косметическую трансфигурацию?

— Нет, эта тема в учебнике посередине, — ответила Джеки, стараясь не смущаться под его взглядом.

Она настороженно следила за любым его движением, но пока не видела ничего неестественного.

— Сложная тема, а главное, если что-то перепутать, то потом проблем не оберешься. Насколько я знаю, Аврора, ты неплохо справляешься с трансфигурацией… — та отвела взгляд в сторону, словно выискивая оправдания своей глупости. — Сколько раз ты произносила заклинание трансформации?

— Ну, сначала у меня получалось, и я решила немного подкорректировать брови. Всегда хотела более строгие брови, — мечтательно произнесла она. — Цвет вернуть удалось, но, как видишь, — она указала пальцем себе на лоб, — они почему-то выросли и срослись.

Том усмехнулся.

— Понятно, впредь будь осторожнее с подобным колдовством, неужели ты не читала, что переизбыток трансформирующих чар может привести к некоторым не очень красивым последствиям?

— Читала, но просто не думала, что так получится, и моя палочка… — Аврора задумалась, — она иногда ведет себя странно, не слушается или сама меняет заклинание и даже его направление! Помнишь, когда я случайно уронила тебе на голову книгу?

Том смутно припомнил ту сумбурную речь, которую Аврора произнесла летом. Что-то про перо какой-то птицы и жалобы на волшебную палочку, ну и град извинений.

— Помню, действительно, странная палочка. Что ж, давай попробуем исправить твою проблему.

Аврора заворожено наблюдала за волшебной палочкой Риддла, выписывающей маленькие круги вокруг её лица, затем внезапное резкое движение в сторону. Том прошептал незнакомое заклинание, и Аврора ощутила легкую прохладу в области лба. Лишние волосы врастали в кожу, а брови уменьшались.

— Ну, так-то лучше, — сказал Том, довольный своей работой.

Аврора взглянула в отражение в жестяном заварочном чайничке. Отзеркаленное лицо деформировалось и расплывалось, но можно было различить аккуратные четкие брови. Кажется, Том даже немного подкорректировал форму, согласно её пожеланием.

— Ух, ты! Спасибо, Том! — чуть ли не воскликнула Аврора. Тому показалось, что она может перегнуться через стол и заключить его в объятия — такой была реакция. — Научишь этому заклинанию? — спросила она нетерпеливо.

— Ну, посмотрим… — он улыбнулся, но вдруг посмотрел на столик, откуда доносились крики и звон бокалов со сливочным пивом: празднование дня рождения было в разгаре. — Эй, Бут! — позвал староста, и парнишка в покосившемся на бок колпаке с нарисованными двигающимися рисунками шариков обратил внимание на позвавшего; его улыбка моментально стерлась. — Чтобы ты и твоя компания не попадались в школе учителям!

Том безошибочно угадал именинника — самого нетрезвого из всей компании. Виновник торжества неуверенно кивнул, и они стали вести себя тише, а Риддл вернулся к ненавязчивому разговору с девушками, стараясь вести себя непринужденно. Джоконда стала потихоньку оправляться от своего горя, а беззаботная Аврора вообще не имела никаких проблем, кроме сросшихся бровей. Колдуя над ней, Том немного изменил форму бровей, и теперь её взгляд стал немного строже, чёткие линии убирали с лица излишнюю детскую непосредственность и придали зрелый вид. Удивительно, как такая мелочь смогла изменить даже такую глупышку, как она. Он даже получал удовольствие от общения с девушками, хотя думал, что придется изо всех сил скрывать раздражение, ведь он подсел к ним не от скуки…

* * *

Замечательный коллаж от Леди Нана:

http://s011.radikal.ru/i318/1011/cf/894f325ce363.jpg

— Уберите учебники, — было первой фразой Уидмора, когда он вошел в класс.

Студенты притихли, наблюдая за тем, как вслед за волшебником в помещение влетело несколько небольших стопок учебников и рассредоточилось по рядам, оседая на партах. Книги были в ужасном состоянии: потрепанные корешки и расслоившиеся уголки обложек; казалось, тронешь — и развалится. Каждый норовил взглянуть на соседскую книгу, дабы убедиться, что у него еще не самый старый вариант. Аврора непонимающе уставилась на свой экземпляр, пытаясь прочитать выцветшие буквы. «Прикладное пособие по изучению германских рунических культур» — едва различалась надпись, на которой кто-то успеть запечатлеть свой след: неаккуратная клякса, оставленная Мерлин сколько лет назад, скрывала еще одну надпись, но Аврора не стала разбирать её на своем учебнике, а просто заглянула в соседский: «Данный учебный материал составлен на основе книги «Тайна Рун» Гвидо Фон Листа». Осознав, что сосед по парте наблюдает за ней, она быстро отвела взгляд в сторону. Этот парень с ледяным взглядом в последнее время слишком часто стал оказываться рядом. И хотя было полно свободных парт, Том присел рядом с ней. Всегда приветливая и непосредственная Аврора в этот раз не скрыла удивления, и не только она. Абрахас вошел в класс последним и собрался подсесть к ней, но место уже было занято. С самого начала урока он пристально следил за Риддлом.

— Не смотрите на обложку, лучше поскорее откройте, — словно читая мысли студентов, произнес профессор. — То, что снаружи выглядит плохо, внутри может хранить нечто интересное и познавательное, но иногда бывает наоборот: за красивой обложкой не всегда скрывается сокровище.

Некоторые всё же не исчерпали любопытства, открыв пособие и обнаружив старый, но вполне читаемый текст с пометками прошлых хозяев.

— Профессор? — послышался голос.

— Да, мистер Малфой? — с улыбкой спросил Уидмор, раскладывая на столе свои принадлежности и открывая такую же книгу.

— Но разве… разве Гвидо Фон Лист не был Тёмным магом? — неуверенно поинтересовался Абрахас, словно обознался.

— А как же… — уклончиво ответил профессор, складывая руки на столе замком. — Вас удивляет подобранная мной литература?

Студенты переглядывались между собой: рэйвенкловцы шептались с гриффиндорцами, лишь слизеринцы не нашли ничего предосудительного в том, что преподаватель древних рун решил изменить программу по своему усмотрению.

— Но, сэр, Тёмная магия в Хогвартсе… — осмелилась произнести МакГонагалл. — Мы не должны изучать такую литературу. Министерство Магии запретило подобные пособия в школах еще в двадцатых годах, — в её голосе сквозило изумление.

Уидмор поднялся со своего места и не спеша отправился мимо парт прямо к правильной старосте.

— Тайны рун… — задумчиво проговорил он, останавливаясь около Минервы, в чьем взгляде появился некий укор. — Что ж, полагаю, я должен объяснить, что к чему, — он взял потрепанный экземпляр с ближайшей парты, поднял книгу вверх, чтобы всем было видно, и оглядел немногочисленных студентов, выбравших древние руны в качестве спецкурса. — Вы — выпускной класс, и я полагаю, что вы уже начинаете обдумывать своё будущее. Кто-то из вас выберет зелья, нужные для колдомедицины, или пожелает стать аврором, для кого-то интереснее будет построить свое будущее в мире, не связанном с предметами, изучаемыми в Хогвартсе. Но если — я надеюсь на это — хотя бы один из вас выберет специальность древние руны, то, несомненно, будет сталкиваться не только со Светлой магией. Эта книга, — он повертел экземпляром в воздухе, — один из первых ключей к вашему будущему. Учебники нового времени не отвечают представлениям многих магистров древних рун о предмете. Их печатают под надзором Министерства магии, и я не буду кривить душой, если скажу, что все знания, одобренные людьми, не знающими настоящую ценность моего предмета — поверхностны. Эта книга не является средоточием Тёмной магии и даже не научит вас создавать Тёмные артефакты под влиянием рун, но там будут некоторые интересные советы, — Уидмор сосредоточенно посмотрел на Аврору, с интересом слушающую его речь. — Среди нас есть и те, кто собирается изучать археологию в будущем, так ведь, мисс Уинтер?

Она постаралась улыбнуться, но улыбка вышла неуверенной. Ей, конечно, очень нравился Уидмор как преподаватель, и даже не потому, что она поучаствовала в его приеме на работу в Хогвартс, просто сейчас Аврора не была уверена в том, правильно ли он поступает, давая учебник подобного рода студентам.

— Я пока еще не решила, профессор, но, кажется, знаю, к чему вы клоните… — Аврору озарило понимание, но она не решилась продолжить.

В последнее время она стала чаще скрывать свои мысли, чувства и эмоции, так как её непосредственность не всегда встречала понимание у окружающих. Да и потом, по обыкновению смеясь вместе с гриффиндорцами — Игнатиусом и Септимусом, она в один прекрасный момент поняла, что над ней просто потешаются. Дамблдор уверял, что не стоит принимать все так близко к сердцу, но Аврора уже не могла иначе. Да и Том Риддл перестал ей казаться безобидным парнем. Это началось с ненависти в его черных глазах, когда она случайно оглушила его во время стычки факультетов около полутора месяца назад, потом вдруг его желание общаться с ней и Джокондой, а еще этот лукавый огонек во взгляде. Рядом с ним Аврора почему-то становилась мнительной.

Подтянув ткань брюк на коленях, Эзраэл Уидмор без зазрения совести присел на краешек стола МакГонагалл, вызвав у той еще большее удивление, на смену которому пришло раздражение. У девушки, неприемлющей подобной фривольности со стороны профессора, затрепетали крылья носа.

— Весь во внимании… — наконец, сказал он, отвлекая Аврору от затянувшейся паузы.

Том смотрел на неё внимательным взглядом, не давая как следует сосредоточиться на ускользающей мысли. Но раз уж она заикнулась, то стоило продолжить ответ:

— Область археологии напрямую связана с рунами, — начала она, поколебавшись, — ведь многие предметы, находимые при раскопках, к примеру, в Египте или в тайниках древних магов, имеют множество магических символов, — Аврора взглянула на учебник и теперь рассказывала ему, стараясь спрятаться от слушателей: — Ну… не всякий раз найденные предметы относятся к Светлой магии, и лучше иметь представление о том, что перед тобой. Тёмная магия не всегда используется во вред, знания её основ могут предотвратить некомпетентность в отношении тех или иных проклятий, — она решительно подняла взгляд на преподавателя, стараясь не замечать никого вокруг: — В любом случае, я считаю, что знать больше, чем положено министерством — для нашей же безопасности, — она неуверенно улыбнулась, закончив речь.

— Совершенно верно, мисс Уинтер. Вы понимаете, что можете столкнуться с чем-то опасным. Если брать в пример археологию, то, конечно же, специалисты не позволят себе прикоснуться голыми руками к незнакомой вещи, пролежавшей в какой-нибудь гробнице несколько тысяч лет, но иногда бывает и такое, что для активации проклятия достаточно вскрыть место захоронения, не касаясь предметов. Древние народы накладывали такие чары, что они могли начать действовать не сразу, а скажем, лет через десять, когда вы и думать забыли о какой-то ацтекской гробнице, которую нашли так давно, — Уидмор сделал паузу, давая студентам возможность осознать вполне элементарные вещи. — Вы все, наверное, слышали о Гудрике Виллипуте? Да-да, тот самый искатель приключений, нашедший в Карпатах вампирское захоронение, напичканное артефактами. Это ему аукнулось, да ещё как...

— Но ведь… ведь он всё ещё жив, и ему около ста пятидесяти лет, профессор! — возразил Фадж, ухватившись за тему.

Уидмор усмехнулся и повернулся к студенту, который пытался сохранить невозмутимое выражение лица.

— Мистер Фадж, а вы слышали когда-нибудь о его родственниках, детях или внуках?

Корнелиус провел рукой по зализанным назад волосам, пытаясь вспомнить хоть какие-то сведения о знаменитом путешественнике.

— Не слышали… — обронил Эзраэл. — Итак… Гудрика поразило одно из заклятий, хранившихся в том захоронении. Уже потом, через много лет, в поисках ответов о своем внезапном недуге, вызванным, несомненно, магическим воздействием, он обратился к своим старым записям и заново исследовал некоторые предметы, — Уидмору нравилась тишина в классе и заинтригованные взгляды студентов, поэтому он растягивал интересную информацию. — Сами предметы, конечно же, были изучены с самого начала довольно досконально и уже не представляли угрозы. Тогда он отправился к той гробнице в Карпатах и нашел ответ. Виллипут долго изучал пещеру и пытался обнаружить следы магии. И она действительно там была, но древние вампиры владели таким колдовством, что не всякому удавалось его засечь. Скрывавший захоронение камень — всё дело в нём! На нём были изображены руны, смесь скандинавских писаний и латинских с итальянско-греческими корнями. Сильнейшее проклятие рунической магии невозможно было снять, и всё потому, что в пору молодости бедный Гудрик пренебрег Тёмными искусствами. Но вы не переживайте, эта книга не научит вас ничему плохому, там лишь расширенный курс древних рун за седьмой курс и несколько интересных ссылок на другие издания. Дело ваше — понять и постичь искусство магии рун или изучать поверхностно, без углубления.

— Но, профессор, а что сказал директор Диппет по поводу этого учебника?

Уидмор обернулся к девушке, сидящей у окна.

— Мисс Розир, не было бы и разговоров об этом, если бы он не одобрил, — Уидмор подарил Друэлле дружелюбную улыбку. — Но если вам интересна рунология, то не следует распространяться об этой книге, все же, мы немного отходим от программы, одобренной министерством.

Несмелая рука поднялась в воздух.

— Да, мисс Уинтер?

Аврора помедлила с вопросом, но, всё же, осмелилась его задать:

— А что случилось с Гудриком?

— Он оказался неспособным иметь детей, — со всей серьезностью сказал профессор, — именно поэтому у него не было детей, ни, уж тем более, внуков.

Послышались смешки со стороны Слизерина.

— Я сказал что-то смешное, мисс Блэк? — строго спросил он.

Вальбурга мигом затихла, но неприятная ухмылка осталась на её лице.

— Не так уж страшно, профессор, я ожидала от вампиров куда более изощренных проклятий, — надменно произнесла она. — Проклятие бесплодия — да это детский лепет по сравнению с тем, что действительно могло быть опасным для Гудрика!

Эзра оценил манерную девицу, которая не потрудилась даже открыть учебник, в то время как другие уже с интересом изучали его. Да, ему удалось вызвать трепет учеников перед своим предметом.

— А что может быть изощреннее? Кто понял эту насмешку судьбы, в которую попал Гудрик Виллипут? — Уидмор указал рукой в сторону Тома. — Да, мистер Риддл, слушаю ваши предположения.

Том повернулся к сокурснице, чтобы пояснить ситуацию. При взгляде на него Блэк потеряла всю спесь, но сдержалась от того, чтобы опустить взгляд. Том оценил её попытки держать себя в руках и едва не ухмыльнулся.

— Вальбурга, мы все прекрасно понимаем, что такому огромному роду, как Блэки, вымирание не грозит, — стараясь говорить серьезно, начал Риддл, но в его словах вряд ли можно было не различить сарказм. — Вампиры прокляли первого вошедшего в хранилище самым страшным недугом, ведь они сами бесплодны — и для них это самый неприятный аспект вампирской жизни. Они просто сделали то, что считали наиболее опасным для человеческого рода. Своего рода маленькая пакость, простите за каламбур. Но, согласись: неспособность продлить свой род — весьма опасное проклятие.

— Именно так, мистер Риддл, я рад, что вы правильно расценили ситуацию и совместили знания о вампирах с данной историей, — перебил его Уидмор, — но мы что-то заговорились, предлагаю начать с самого начала. Откройте первый параграф и прочитайте первую часть, чтобы нам было что обсуждать…

Уидмор производил впечатление человека знающего, и он с радостью делился знаниями со студентами. Ценность его таланта к преподаванию была, несомненно, наработанной годами и опытом мерой. Том сразу же обратил внимание на этого человека. С виду обычный, иногда круги под глазами и розоватая кожа лица, особенно после выходных, могли подсказать о некоем алкогольном пристрастии профессора. Поражала его психологическая подкованность: он читал учеников, как открытые книги, и даже его — Тома Риддла — сразу же заприметил; Уидмор задавал вопросы с подвохом, из которых Том находил выход и правильными ответами зарабатывал факультету баллы. Часто профессор слишком увлекался и позволял себе заходить в глубокие дебри знаний, которые обычно не даются в школах. Он выходил за рамки учебников, и иногда можно было понять его речи превратно…

— Чем поверхностнее человек, чем менее знает он свои сокровенные черты, — пояснял Уидмор новый параграф более углубленно, — тем более вовне направлена его жизнь. И чем дальше заходит процесс потери «внутреннего» у народа, тем более напыщенными, официальными и формальными становятся внешние проявления его жизни — формы правления, законы и культ, — профессор с упоением оглядывал класс благодарных слушателей. Он зашел намного дальше данной в учебнике темы и теперь пожинал плоды своего преподавательского таланта. Студенты слушали, затаив дыхание, некоторые не до конца понимали, но старались вникнуть в содержание книги «Тайны рун», которую практически наизусть цитировал Уидмор: — И эти проявления становятся совершенно обособленными понятиями, никак не связанными между собой. Но они должны сохранить хотя бы остатки вечности в знании: «Я верю в то, что я знаю, и потому я могу жить», — с выражением процитировал профессор, — поэтому арийское божественное «внутреннее» — ко всему прочему, еще и основа гордого пренебрежения ариев к смерти, основа их безграничной веры во Всевышнего и в самих себя, которая так чудесно выражается словом «Rita» (космический порядок, закон)*, символически изображаемым пятой руной, пятым словом-знаком. И потому эта руна гласит: «Я — мое rod**, это rod неразрушимо, потому что я сам — мое rod». — Уидмор сделал небольшую паузу. — Я смотрю, вы пока не очень понимаете философию жизни, открытую Гвидо Фон Листом, а если есть те из вас, кто вникнул в смысл его учений, то я прошу вас не принимайте его мысли на веру — у вас есть своё "Я". Это всего лишь точка зрения Тёмного мага, и со стороны науки она верна, но не забывайте, что есть мера человечности, и следующие мои слова не должны восприниматься как попытка привить вам иное мировоззрение, — Уидмор готовил учеников к главному, тому, что поймут без исключения все — учению о чистоте крови: — Древо Мира, Иггдрасиль* * *

, в узком смысле — родовое древо ариев, рядом с которым родовые деревья других народов рассматриваются как «чужие». Понятие, которое символически изображает руна «kaun», «kunna» описывает принцип женственности как источник Всего — это в половом отношении. Племя должно хранить свою чистоту; племя не должно «зарастать» корнями чужого древа. Если же это и произойдет, то не принесет «чужим деревьям» никакой пользы, ибо «побег от чужого корня» вырастет, чтобы стать яростным и сильным врагом чужого древа. Потому: «Твоя кровь — высшее из того, что ты имеешь».

Риддл сжал кулаки, пытаясь осознать, что только что сказал профессор. Стоит найти экземпляр книги Гвидо Фон Листа, уж слишком точно она описывает положение мыслей в голове Тома как про пренебрежение к смерти, так и к чужой крови, кровосмешению…

Уидмор закончил речь, студенты находились в трансе. Аврора делала пометки в наспех начирканном конспекте слов преподавателя, она закусила перо, пытаясь вникнуть в каракули, написанные второпях. Состояние транса витало в классе, а Риддл всё больше удивлялся, как можно так в лоб заявлять о чистоте крови и практически в двух словах объяснить теорию ненависти к не принадлежащим к твоей касте слоям. Том отождествлял себя с некоторыми словами, но он и думать не мог, что понимает всё несколько извращенно, принимая идеологию ариев как попытку объяснить собственную судьбу. Он был побегом от чужого дерева, смешанной кровью, полукровкой… Ненависть к отцу-магглу вспыхнула с новой силой, казалось, что после убийства его грязной семьи на душе полегчает, но Том ошибался. Слова Уидмора были всего лишь цитатами из Тёмной книги, возможно, профессор слишком увлекся и не заметил, как его речь повлияла на студентов. Некоторые слизеринцы окрысились: Вальбурга Блэк поглядывала на единственного магглорожденного студента в классе — гриффиндорца Джереми Милтона; тот, в свою очередь, старался игнорировать взгляды, но все же осунулся, поник. В голове МакГонагалл, возможно, роились мысли о разговоре с директором по поводу методов преподавания Эзраэла Уидмора, но тут не подкопаешься, он всего лишь давал материал, а не пытался зомбировать учеников тёмными учениями. В классе также были и другие полукровки, задумавшиеся о своем происхождении, и тут Том осознал, что дело не только в роде и степени чистоты крови, дело в тех, кого он ненавидел всей душой всю жизнь. В голове почему-то стали вспыхивать картинки из прошлого — дети из приюта, озлобленные сироты, брошенные родителями. Билли Стаббс — задиристый мальчишка, которому Риддл отомстил по-своему, еще по-детски, но отомстил. Много воды утекло с тех пор: Том вырос и теперь был выше этих заносчивых детей. Он был волшебником, особенным, а это отребье осталось там, на самом дне. Том еще больше возненавидел весь немагический род и грязнокровок — детей магглов, недостойных носить звание волшебников…

Но как же они получили силу?

— Профессор Уидмор… Сэр, — недовольно проговорила Минерва, первая из всех, кто пришел в себя. — Но в школе запрещено поднимать подобные темы…

— Мисс МакГонагалл! — строго осёк он так, что та вытянулась в струнку на месте. — Разве я не предупреждал, что каждый должен отнестись к этой теме как к учебному материалу и не более? Я понимаю ваши мысли, и они логичны, но я еще раз повторяю: для того, чтобы знать древние руны, не достаточно опираться на добрые сказки разных народов — так вы ничего не усвоите! Чтобы знать этот предмет, нужно куда более правдивые знания! Сам предмет древних рун идет рука об руку с Тёмными искусствами, или профессор Гамбит не объяснял вам этого?

Минерва поджала губы и постучала пальцами по столешнице.

— Объяснял, но никогда не переходил рамки…

— И я не перехожу, мисс МакГонагалл, не забывайте, что в мире так же есть Тёмные волшебники и стремящиеся к чистоте крови древние роды, — Уидмор не удержался и бросил взгляд на Вальбургу и Цигнуса Блэка, сидящих вместе. — Так вот, чтобы понимать их точку зрения, слаженную веками, вам будет полезно узнать больше, чем написано в новых учебниках рун. Точка! — не дал он раскрыть рта старосте школы, приготовившей новую порцию недовольства. — Если у вас есть претензии, то обращайтесь к профессору Диппету!

МакГонагалл была поражена до глубины души: её поставили на место — эта правильная девушка еще успеет достать Тома после занятий и потребует составить ей компанию в разговоре с директором.

— Что это? — спросил Корнелиус Фадж, внезапно заозиравшийся по сторонам.

Сначала никто не понял, что он имеет в виду, но вскоре студенты последовали его примеру и стали оглядывать класс в поисках источника нарастающего гула. Звук, похоже, появлялся из ниоткуда и становился всё сильнее. Ученики заерзали на местах, когда воздух словно завибрировал, а на полочках в кабинете стали позвякивать медные подсвечники и стеклянные бутылки с содержимым из мелкого белого песка, использовавшегося для нанесения рунических символов.

— Это что, тромбон? — удивленно воскликнула Аврора, перекрикивая громогласный рев, действительно напоминающий этот музыкальный инструмент.

Многие закрыли уши, а потом словно произошла смена тональности, звук стал выше. Теперь можно было различить сторону, откуда он доносился. Солнечный свет, льющийся из окон, внезапно замерцал, словно по небу на сверхскоростях поплыли облака. Подобно огромной по своему количеству стае птиц, не нарушая ровной фигуры треугольника, в голубой синеве неслись самолеты: их было около пятидесяти, не меньше. Все повскакивали с мест и прильнули к сводчатым высоким окнам; по мере отдаления техники механический звук стихал, оставляя в ушах неприятный гудящий звон.

— Что это такое? — послышался голос одного из слизеринцев.

— Идиот, это военные маггловские самолеты! — чересчур злобно рявкнул Джереми Милтон — один из немногих понимавший, что ничего хорошего это не сулит. — Но куда они летят?

— На восток… — растерянно сказала Аврора, наблюдающая удаление маленьких черных точек за горизонт, теперь напоминавших пчелиный рой.

— Без тебя все поняли! — рявкнул Цигнус, напугавший Уинтер так, что та вздрогнула и отскочила к парте, больно ударившись о столешницу.

— Цигнус… — начал было Абрахас, но его неожиданно перебили:

— Эй, Цигнус, полегче, не ори на неё!

Блэк удивленно уставился на Тома Риддла, чья фраза прозвучала чуть ли не угрожающе.

— Не стоит, Том, — сказала было Аврора, но её тихую фразу перекрыл возглас Минервы.

— Профессор, что это значит?

Студенты как по команде уставились на явно ошеломленного Уидмора, застывшего в одной позе у своего стола. Он неуверенно оглядел класс и, ничего не говоря, рванул с места к двери.

— Профессор???

— Урок окончен, идите в свои гостиные, немедленно! — донесся голос уже из коридора.

Студенты не сдвинулись с места, пытаясь прийти в себя. Такого количества самолетов никто раньше не видел. Вальбурга что-то шептала на ухо брату, тот поглядывал на Тома. Первой решилась на побег Аврора. Быстро кинув в сумку новый учебник, она выскользнула из кабинета. Том не успел ничего предпринять, чтобы остановить её, но зато гневным взглядом проводил до двери. Ему показалось, или она игнорирует его? Что случилось? После похода в Хогсмид они неплохо общались, но вот, спустя месяц, она стала отчаянно сторониться его, сбегая при всяком удобном случае. Тому и без того было тяжело строить из себя заинтересованность в общении с Джокондой и Авророй в тот день, но так было нужно, нужно, потому что они — ключ к Малфою, который из-за неотложных дел стал уделять девушкам меньше времени. Но больше всего Риддла раздражал тот факт, что Абрахас начал общаться и с Эвелин Уилкис, часто сидел с ней за одной партой.

Сблизиться с аристократом пока что не удавалось, но тот, несомненно, выбрал себе странную компанию. В конце концов, еще можно понять, что Смит — интересная девушка, очень симпатичная, даже красивая, и она повзрослела за прошедшие полгода из-за трагического происшествия с её семьей, но как можно общаться с этим недоразумением по имени Аврора? Она только и делала, что придумывала глупые забавы и небылицы о странных существах, которых в природе не существует! Эта сумасшедшая сказала, что у Тома в голове завелись нервзявки, из-за которых у него случился внезапный перепад настроения, когда он вдруг подсел к ним в "Трёх мётлах"! Что за чушь?

— Том, — позвал его Цигнус, догоняя в коридоре, когда студенты стали разбредаться в разные стороны.

Из кабинетов высыпали и другие дети, оставленные профессорами прямо во время занятий. Повсюду слышались голоса и обсуждение внезапного появления такого количества самолетов. Привидения — и те вылезли из укрытий, приставали к старостам и бегущим на незапланированное собрание преподавателям с расспросами. Мимо, в сторону лестниц, прошествовал Малфой, Том, скрипнув зубами, проводил его взглядом.

— Что, Цигнус? — наконец, притормозил он, обращая внимание на сокурсника.

— С каких это пор ты стал осекать меня по таким мелочам, как Аврора Уинтер? — прямолинейно задал вопрос тот, пристально вглядываясь в черные глаза Тома. — Ты стал слишком часто за неё заступаться!

Против воли наружу всплыло удивление, и Том решил направить его в нужное русло.

— С чего ты взял? — спокойно спросил он.

— Да у тебя был такой вид, будто ты хотел разорвать меня в клочья, не припомню за тобой такого ярого заступничества!

Цигнус был явно оскорблен поведением "друга". Налицо была обыкновенная ревность, которой Блэк непонятно где нахватался. Он не раз замечал Риддла в компании Смит и Уинтер и искренне не понимал, что может связывать его с этими пустоголовыми девицами? Сегодня нашелся отличный повод поинтересоваться. Тома, казалось, ни капельки не смутили нападки Цигнуса: он шел по коридору, наблюдая за группкой студентов, облюбовавших большую площадь возле статуи на третьем этаже с целью обсуждения самолетов.

— Что ты нашел в этих пустышках? — не унимался Блэк, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Пустышках? — Риддл изобразил искреннее непонимание. — Да у Джоконды оценки выше твоих, а Аврора вообще отличница! Иди трансфигурацию лучше поучи, прежде чем судить об интеллекте других людей! Ты совершенно не имеешь понятия, о чем говоришь!

Блэк оторопел, глядя на него: губы Тома практически не шевелились, что означало, что он был в ярости — посторонний мог бы сказать, что Том совершенно спокоен, но Цигнус уже давно научился различать мимику товарища. Еще больше поражали такие неуместные, возможно, даже глуповатые речи из уст не по годам умного старосты школы, словно ему нанесли личную обиду. Неужели Аврора и Джоконда так на него влияют?

— Том… да я… — замялся Цигнус. — Я не хотел говорить такого, просто… Ты, не пойми меня неправильно, слишком много стал уделять им внимания, — уже подбирал слова Блэк, опасаясь потерять нить дружбы с непременно самым власть имущим студентом Хогвартса. — Каспар тоже так считает, — после паузы добавил он, чтобы направить гнев не только на себя одного.

Неожиданно на устах Тома заиграла улыбка, больше похожая на усмешку, дарованную непроходимому тупице.

— Подожди немного, Цигнус, ты поймешь… — Том прищурился, словно пытался передать другу что-то мысленно, — немного позже…

* * *

Студенты стали подтягиваться к обеду, но их вовсе не интересовал прием трапезы: все ждали новостей о внезапном полете военных самолетов над Хогвартсом. Ожидание затягивалось, так как за преподавательским столом не было никого кроме миссис Норрис, сидящей на самом краю возле гриффиндорцев, и МакКалога, отрешенно наблюдающего чистое ноябрьское небо. В Большом зале стояло негромкое перешептывание, и мало кто осмеливался притронуться к еде. Сидя в компании Каспара и Цигнуса, Том наблюдал, как подсевшая к хаффлпаффцам Аврора уплетает за обе щеки грибной суп, закусывая огромным ломтем хлеба. Этой девушке как всегда всё было ни по чем. Малфой по обыкновению сидел поодаль, но теперь не в гордом одиночестве. Эвелин Уилкис с серьезным видом что-то рассказывала ему, держа чашку чая в руках. Наконец, в боковые двери Большого зала вереницей прошествовал преподавательский состав во главе с директором. Дамблдор что-то оживленно втолковывал Меррисот, которая, то и дело охая, прижимала руку к груди. В помещении воцарилась гробовая тишина, все ожидали речи директора. Наконец, Армандо Диппет обратился к собравшейся в полном составе школе с кафедры, стоящей в центре на платформе перед преподавательским столом:

— Сначала хочу выразить благодарность старостам за то, что присмотрели за младшими курсами, пока мы были на совещании, — он сделал небольшую паузу. — Думаю, что рано делать выводы о назначении переброса воздушных сил, ведь пока ничего не произошло. Насколько нам стало известно из Министерства Магии, самолеты поднялись в воздух с военных баз в нескольких точках Британии и теперь держат путь в Европу. Из источника Советского информационного бюро авроры узнали, что на будапештском направлении советские войска между реками Тисса и Дунай овладели крупным узлом коммуникаций — городом Кечкемет. Несколько грузовых самолётов, по предварительным данным, приземлится в Будапеште, другие рассеятся по другим точкам, — директор на мгновение задумался, проведя пальцами по не слишком длинной седой бороде. — Полагаю, что этот переброс воздушных сил на Европу ознаменован тем, что советские войска близко подобрались к столице Венгрии. Скоро мы будем располагать куда более точной информацией. На этом пока всё, — оглядывая студентов, завершил он.

Конечно, никого не устроила неопределенность, но оставалось только ждать статей в "Ежедневном Пророке" в ближайшие дни. Слизеринцы еще на середине речи перестали слушать директора и спокойно принялись поглощать еду. Возможно, они не до конца понимали, что война за пределами магического мира их всё же касается. По завершении обеда столы практически опустели, до занятий оставалось около получаса, и студенты имели немного свободного времени. Кто-то понесся на улицу играть в снежки, наслаждаясь первым сильным снегопадом, оставившим на земле неглубокие сугробы, особо упорные в учебе засеменили в библиотеку, начиная готовиться к полугодовым зачетам, которые должны были состояться через полтора месяца в середине декабря, а кто-то остался в Большом зале, увлеченно обсуждая последние новости из маггловского мира.

Джоконда и Аврора склонились над новым учебником древних рун, выданным седьмым курсам профессором Уидмором. Абрахас покинул Большой зал, предварительно показав подругам на свои часы, имея в виду, что они встретятся позже. У Тома появилось время, чтобы присоединиться к чирикающим о занятиях Смит и Уинтер. Он незаметно покачал головой из стороны в сторону, давая знак Блэку, что сейчас не до него, и приблизился к девушкам.

— Аврора, ты можешь дать мне этот учебник? — жалостливо спросила Джеки и сложила ручки в жесте мольбы. — Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Тебе все равно он до четверга не понадобится, а я к тому времени попрошу у профессора Уидмора экземпляр для себя.

— Но… зачем тебе сейчас? Ты же все равно потом получишь его? — с некоей жадностью произнесла Аврора, не желающая расставаться с драгоценным учебником. — Эм… я хотела сегодня на чарах его почитать, — опустив взгляд, созналась она, явно лукавя.

Том ухмыльнулся, стоя за спинами девушек. Он еще не видел, чтобы Аврора Уинтер в чем-то отказала подруге, и жадности за ней никто не замечал. Джеки немного ссутулилась, воображение Риддла дорисовало надувшиеся губки и сведенные брови. Он невольно любовался её красивыми волосами бронзового цвета, мягкими волнами спускающимися по плечам: в них, играя рыжеватыми бликами, купалось послеполуденное солнце, вышедшее после ночного снегопада. Джоконда действительно выросла, и даже лицо изменилось: пропадали подростковые щечки, оставляя место красивым мягким линиям скул.

— Дай хотя бы до вечера… — не оставила попыток Джеки.

Том снова усмехнулся и потянулся к своему портфелю. Звук отстегиваемой заклепки заставил подруг обернуться.

— Добрый день, Том, — поздоровалась Джоконда, стирая с лица недовольство по поводу неполученной книги.

— Привет, — коротко ответил он и извлек из одного из отделений портфеля такой же учебник, как у Авроры. — Вот, возьми, только до четверга не тяни, постарайся до среды потребовать с Уидмора другой, — без особого выражения сказал он, однако улыбка восторженно порозовевшей Джоконды заставила улыбнуться и его.

— Спасибо огромное! — радостно поблагодарила она, принимая книгу, и сразу же спрятала сокровище в свою сумку, будто боялась, что его могут перехватить по дороге.

— Я побежала к профессору Дамблдору, — оповестила Аврора, вставая с места.

Со скоростью взбесившегося докси она стряхнула учебник в свою сумку и, едва не споткнувшись, перешагнула через лавку. Заломив бровь Том удивленно смотрел вслед быстро удаляющейся фигурке. На выходе из Большого зала Аврора чуть не снесла третьекурсника Хаффлпаффа, несвоевременно попавшегося ей на пути.

— Она метлу проглотила? — спросил Том, присаживаясь на её место рядом с Джокондой. — Что с ней? В последнюю неделю стоит мне появиться, как её сдувает ветром, — возмутился он искренне. — Да вчера еще выдала такую фразу, что у меня мозг в спираль свернулся. Что такое нервзявки?

Джоконда придвинула к себе кубок с тыквенным соком и, улыбаясь, посмотрела на Тома.

— Ну… как она говорит, они водятся в мозгу человека, что-то типа паразитов…

— Я серьезно, — перебил он.

Джеки отвела взгляд, якобы заинтересовавшись царапинами на старом деревянном столе Хаффлпаффа.

— Том, как ты знаешь, иногда Аврора не говорит прямо, пытаясь объяснить свои мысли эмоциями, — начала она, но сделала паузу, словно не решаясь что-то сказать. — Я думаю, что она пытается сказать, что ты преследуешь какие-то свои цели, общаясь с нами.

Том поперхнулся воздухом и посмотрел на двери Большого зала, через которые уже давно вышла Уинтер, словно пытался догнать её взглядом. Неужели это странное создание так просто его раскусило? Он всё больше удивлялся проницательности Авроры, что не стала выражать свои подозрения прямолинейно. Иногда её туманные глаза, как будто всматривающиеся в самую душу, даже пугали его, складывалось впечатление, что она может видеть его насквозь. Но всё можно было обосновать проще: Аврора просто подметила смену тактики поведения Тома и его настроения, или же она может читать мысли? Том тряхнул головой, отгоняя глупые рассуждения о ней, и вернулся к разговору с Джокондой.

— Ну, как продвигаются твои занятия с Уидмором?

Она пыталась скрыть смущение от его заинтересованности за ровной речью, но Том мог видеть, как искренне Джеки радуется оказанному ей вниманию, несмотря на подозрения подруги. И хотя Джеки умела отличать элементарную лесть, она позволяла себе получать её от Риддла. Несколько лет детской влюбленности не прошли бесследно, но заинтересованность в себе конкретно от этой девушки его не раздражала. Вальбурга, к примеру, до сих пор не выросла из возраста заглядывания в рот возлюбленному и вела себя очень наигранно при виде него, а ещё эти манеры...

Разглядывая Джоконду, с упоением рассказывающую об Уидморе, Том понял, что пора переходить к более решительным действиям:

— О, Мерлин, я совсем забыл! — Том схватился за голову. Поймав озабоченный взгляд Джеки, он принялся пояснять: — Меня Меррисот попросила в семь дойти до «Дервиш и Бенгз» и забрать заказанные вредноскопы, — его тон недвусмысленно выражал нежелание тратить свое личное время на прогулку в Хогсмид.

— А почему она не заказала совой или по каминной сети?

— Да это какие-то новые, очень хрупкие модели, — отмахнулся Том. — Как назло, Друэлла после занятий отправляется домой до завтрашнего утра, а у Каспара и Цигнуса тренировка, хотя с их кривыми руками я не стал бы им доверять.

— Попроси Эйлин Принц или Боуда, они ведь довольно обязательные, — предложила Джоконда, совершенно не воспринимая его слова как намёк.

Том нахмурился, делая вид, что обдумывает предложение, но внезапно повернулся к ней, словно найдя верное решение.

— Хм… А ты бы не согласилась мне помочь? — спросил он на полном серьезе, стараясь, чтобы это не прозвучало как предложение о свидании, хотя надеялся именно на подобную реакцию.

Джоконда оценила возможность побыть с Томом наедине, но сама внезапно вспомнила о назначенной встрече, о которой он успел узнать от подслушанного до урока древних рун разговора Абрахаса и Авроры:

— Прости, Том, — извиняющимся тоном сказала она, — но мы договорились с Абрахасом и Авророй погулять у Черного озера после квиддичной тренировки — это как раз около семи.

Он вздохнул, показывая некое разочарование.

— Если мы там в семь будем, то вернемся в семь двадцать от силы, — не унимался он. — Цигнус все равно не отпустит команду раньше с тренировки, ведь через неделю матч с Рэйвенкло.

По глазам Джеки можно было определить внутреннее колебание, она задумчиво отвела взгляд в сторону, стараясь выискать в своем расписании время.

— Пожалуйста, — попросил он, прибегая к словам помощи, на которые обычно был не способен.

— Ну, только если ты от входа в замок понесешь вредноскопы один, хорошо? — сказала она, на мгновение Тому показалось, что Джеки чертовски переживает из-за возможности опоздания на встречу с обожаемым Малфоем.

От гнева на миг потемнело в глазах: им, Томом Риддлом, попросту пренебрегают! Хотя, если подумать, стоит ли переживать из-за такой мелочи?..

— Хорошо, — немного холодно отозвался он, но Джеки не заметила смены настроения.

Когда Том покинул её и отправился в сторону кабинета чар, то чувствовал себя выжатым как лимон. Виной тому была девушка с синими глазами и красивыми бронзовыми волосами, посмевшая поставить Малфоя выше него. Можно было списать эти ощущения на искреннюю нелюбовь к Абрахасу — какому-то уж слишком доброму и отзывчивому парню, который даже Уилкис не позволяет раскисать. Нет, Том не любил проигрывать, а Джеки ясно дала понять, что ценит того выше.

Удивительно, как просто стало разжечь в себе ярость. Том всегда считал себя мастером выдержки, но в последний год ему стало тяжелее контролировать эмоции. Подходя к еще пустому кабинету чар, он внезапно остановился и взглянул на своё кольцо. Всё из-за того, что его душа потеряла две части. Насколько знал Том, еще никто не создавал более одного крестража, а он осмелился и иногда думал, что вместе с частичками души потерял радостные эмоции, вдоволь восполнив их презрением, гневом и ненавистью. Быть может, создание крестража может привести к безумию? Контроль порой терялся, но Том старался держаться: много читал, подыскивая контролирующие сущность заклинания, иногда даже экспериментировал на себе, когда становилось совсем невыносимо всех вокруг презирать. Он старался не выпустить из себя последние отголоски тепла: например, симпатию к Джоконде, но все это могло уйти в момент, освобождая в нем тёмную сторону, стоило чему-то пойти не так, как он запланировал…

В надежном тайнике хранился еще и его дневник-инструкция к раскрытию Тайной комнаты: жертвой того крестража стал почти случайный человек — пьяница из паба в Косом переулке с именем Джек — частый посетитель "Дырявого котла", посмевший оскорбить его. Дело нехитрое: не заметив посетителя в лице постояльца, бармен пошел обслуживать столик Тома. Между Джеком и хозяином паба завязалась ругань, где Том услышал о себе не очень лестные слова: «Чем этот молокосос лучше меня?». Мужчина был изрядно пьян и явно переигрывал, но Том, проявляя выдержку, сдержанно, пусть и не слишком вежливо заткнул волшебника, за что и был награжден званием «заносчивый сосунок».

Когда Джек покинул кафе, и собирался было аппарировать, Том схватил его за рукав и перенес в пустое безлюдное место, почему-то в голову пришла одна пещера, возле которой проходила приютская вылазка на природу. В радиусе нескольких десятков километров на этой местности не проживало ни единой души, как магглов, так и волшебников, а значит, Министерство не накладывало здесь чары надзора. Уже давно Том помышлял о создании крестража и все никак не решался, несмотря на равнодушие к смерти и убийство родителей летом после пятого курса. Его подтолкнул к затее Гораций Слагхорн, рассказавший об этой тёмной магии больше, чем было написано в книгах. Всё было готово, дневник зачарован, а заклинание вертелось на языке, когда Том покинул Хогсмид во время одной из школьных прогулок.

В поисках подходящей жертвы он отправился в Лондон, аппарировав в район рядом с Дырявым Котлом, где вспышки магии не засекались министерством из-за большого скопления волшебников. Он долго гулял по улицам маггловского города, заглядывая в глаза прохожих, словно выискивая в них желание смерти. С неба моросил мелкий дождь, а ветер норовил забраться под воротник, но Том не кутался в мантию: ему было плевать на холод. Мимо не спеша проезжали автомобили, и всё реже на дорогах стали появляться конные экипажи, заменяясь шумом тарахтящих моторов новеньких автомобилей. На каждом углу стояло оцепление из солдат, следящих за порядком. Откуда-то из ближайшего дома слышались недовольные возгласы в командном тоне: кажется, там располагался один из военных штабов королевской пехоты её Величества, не всегда согласованно действующий с новой армией под руководством Премьер-министра Уинстона Черчилля. Несколько солдат обсуждали что-то около телефонной будки, они курили папиросы: совсем еще молодые ребята, на вид им было не больше восемнадцати лет. А многие из них находились в горячих точках и теряли своих товарищей. Одним меньше, одним больше. Том стоял на автобусной остановке и наблюдал за ними, поджидая, пока кто-нибудь отколется, тогда можно будет перенести его и осуществить идею с крестражами.

Внезапно один из солдат, поправив ремень автомата, висящего на спине, что-то сказал, пожал руки друзьям и отправился вперед через перекресток. Том незамедлительно последовал за ним и через один квартал повернул вслед за жертвой в небольшой пустынный закоулок, где находились мусорные баки и пожарные лестницы жилых домов. Жертва словно сама напрашивалась на убийство, выбрав для прогулки такое место. Впереди уже виднелся выход на проезжую часть, и у Тома оставалось совсем немного времени, чтобы осуществить задуманное.

Поток осеннего ветра подобрал лежащую около мусорки коробку из-под печенья фирмы «Фостерс» и понес её через улицу. Солдат обернулся, услышав звук, с которым пустая картонная коробка несется по асфальту, подскакивая и перекатываясь.

Он даже не выхватил автомат, увидев посреди дороги замотанного в странный длинный плащ подростка. Магглы во время войны ходили в чем попало, ведь множество швейных фабрик закрылось или было разгромлено немецкой армией во время первого нашествия. Восстанавливать их не было средств. Но так же на улицах стало много нищих и беспризорников.

— Скоро начнется развод войск, и эти кварталы будут перекрыты, — поведал солдат неожиданно, затем, перевесив тяжелый автомат на другое плечо, сказал: — Иди в приют, парень.

Он принял его за оборванца, одетого в одежду на несколько размеров больше, почти угадав сиротское положение Тома. Тот потянулся к карману мантии за палочкой, а рядовой моментально напрягся и схватился за ремень оружия, но увидев «палку» в руках приютского попрошайки, расслабился.

— Эй, что это у тебя? — лишь донесся голос смеющегося солдата. — Никак ты собрался меня ограбить при помощи этой палки? Послушай, на той улице, с которой мы вышли, каждый день в два часа солдаты кормят нищих, да совсем неплохо! Никто не обещает королевских харчей, но гречневая каша с тушенкой тебе будет обеспечена.

Нет, волшебная палочка не дрожала в руках Тома, но он упустил момент когда сзади внезапно раздались шаги. Судя по одежде и заляпанным сажей лицам, эти двое были работниками располагавшегося неподалёку металлургического завода. Ситуация складывалась не в пользу Тома, он не хотел убивать сразу трех магглов, выполняя задуманное, достаточно было одного. Он опустил палочку и, развернувшись, побрёл обратно, минуя рабочих, проводивших его соболезнующим взглядом.

— Ещё один нищий… — донеслось до его слуха. — Бедные дети, им-то за что…

С силой стиснув зубы, Том проигнорировал слова и пошел прочь. Копаясь в своих мыслях, он ругал себя за то, что не среагировал раньше и не перенес солдата из Лондона куда-нибудь в пустынное место. И хотя Том учился на шестом курсе, он уже научился аппарировать при помощи одного из своих друзей-старшекурсников, пусть и не имел на это лицензии.

Ноги сами несли его сквозь моросящий дождь в сторону "Дырявого котла"; промокнув до нитки, он решил остановиться и выпить кружку согревающего кофе. Стараясь не привлекать к себе внимания, Том сел в тёмном углу паба, ведь все дети его возраста, по идее, должны были находиться в Хогвартсе. Пришлось немного изменить лицо и добавить несколько возрастных изменений, чтобы к нему не цеплялись посторонние. Бармен ничего не заподозрил.

Том был раздосадован по поводу неудачи, он ругал самого себя за слабость, ведь можно было оглушить тех рабочих, стереть им память и выполнить задуманное, так нет: он решил уйти, не убивать. Злоба кипела в пока еще цельной душе.

…Он не верил своим глазам, разглядывая уже оглушенного пьяницу, лежащего на камнях в пещере. Всё было готово. Возле головы жертвы лежала заколдованная тетрадь в кожаной обложке, готовая принять частичку души юного Лорда Волдеморта — так называл себя Том. Он не хотел убивать мага, но этот человек был не достоин такого высокого звания. Всего лишь сальный немытый ублюдок, оскорбивший его… И сейчас этот доходяга поплатится жизнью за мечту Риддла о бессмертии. Заведя палочку над бессознательным телом, Том, в который раз за день, заколебался. Никакого сопротивления, ни одного слова в сторону убийцы — подло так убивать; но, возможно, жертве так будет проще. В голове пронеслось выражение «не бей лежачего».

Сколько можно колебаться?

Совсем юный шестнадцатилетний мальчик готов был совершить тяжкое преступление, окропить свои руки кровью ни в чем неповинного человека, попавшегося на пути. А всё ради любопытства. Палочка вот уже пять минут была направлена в спину лежащего ничком волшебника, но зеленый свет непростительного заклинания еще не осветил скользкие стены пещеры.

— Авада… — нет, он всё ещё был не готов, но время поджимало, совсем скоро студенты начнут возвращаться в Хогвартс.

Нужно было хотеть убить человека, желать этого сильнее всего, чтобы заклятие подействовало. В голове вертелось заклинание создания крестража, к Тому подступал страх, но не перед убийством, нет, он был, скорее, возбужден, нежели боялся. Его цель слишком велика и желанна, чтобы отказываться в последний момент. У него будет бессмертие…

Крепче сжав древко волшебной палочки, Том почему-то представил ненависть, которую испытал к Билли Стаббсу. Убийство кролика этого мальчика доставило ему удовольствие. Месть — какое страшное, приятное слово; ненависть порождает месть, но в его ли силах возжелать гибели невинного человека? Для создания крестража нужна вся ярость, вся злость, и Том уже нашел откуда черпать это всепоглощающее чувство. Детский приют, это место по праву занимало в его сердце особую роль, отведенную ненависти...

Всего лишь один взгляд на изумрудный перстень на безымянном пальце левой руки и решимость вмиг появилась в его глазах. Ярость вспыхнула с оглушающей силой…

— Авада Кедавра! — гаркнул юноша.

Молния непростительного заклятия вырвалась из волшебной палочки Тома, на миг осветив его бледное лицо, искаженное ненавистью, и врезалась в тело мага. Черные глаза отразили изумрудный блеск, придавая убийце с лицом подростка зловещий вид. От него как будто исходил нечеловеческий холод. И как в этом ребенке могло быть столько зла? Длинная цепочка слов на латыни, произносимая замогильным голосом, срывалась с почти недвижимых губ. Заклинание крестража пока никак не отразилось на его самочувствии, но как только поток слов закончился, Том внезапно почувствовал вспышку боли, словно мерзлота расползалась внутри, разъедая внутренности. Он дрожал но не отводил волшебной палочки от тела мага. На лбу проступили бисерины пота, внутренности скрутило в спираль, Том подавил стон, полный адской боли, падая на колени. Он почувствовал, как его в буквальном смысле разрывает на части. Сосредоточиться на желаемом становилось всё сложнее, и он держался из последних сил, чтобы не потерять сознание. Тело бил озноб, и Том уже с трудом осознавал, что происходит, когда энергия стала перемещаться по телу с невероятной скоростью, словно искала лазейку — выход. Избавление произошло внезапно, когда, сосредоточившись в правой руке, намертво сжимающей палочку, сгусток испепеляющей боли выстрелил черным дымом, имеющим странное свечение, несмотря на свой цвет. Руны, начертанные ритуальным песком вокруг жертвы, засветились ярким красным цветом, придавая пещере ещё больший зловещий вид. Тетрадь, лежащая рядом с головой убитого, подпрыгнула в воздух на полметра и, осветившись золотым сиянием, открылась. Страницы перелистывались с невероятной скоростью, пока не остановились ровно посередине. Пещера завибрировала, где-то повалились камни, когда с оглушающим замогильным рёвом душа Тома вонзилась прямо в центр тетради, сгущаясь черным дымом. Как только магия впиталась полностью, тетрадь потеряла свечение и захлопнулась так громко, словно это был огромный фолиант с тысячами страниц. Моментально в пещере образовалась тишина, будто и не было здесь страшного ритуала создания крестража.

Том выронил палочку, она с гулким деревянным стуком ударилась о каменный пол и откатилась к тетради. Последствия страшной боли не так беспокоили Тома как ужасающая пустота, образовавшаяся внутри; он прижал дрожащие руки к груди, ощущая там зияющую дыру. Кусочек его души оторвался…

* * *

rit, reith, rath, raoth; Rita (космический закон); совет, рассказ, разгадка (нем. Rath); красный (нем. Roth); колесо (нем. Rad); прут, жезл; правая сторона. Правда, справедливость (нем. Recht) etc.

* *Rod— «право», «правильность», • справедливость».

* * *

Иггдрасиль — имя Мирового Древа, образующего ось Мироздания, в скандинавской традиции

В главе использованы материалы из книги Гвидо Фон Листа "Тайна рун"

— Тук-тук, — вслух сказала Аврора, нерешительно выглядывая из-за двери: она пришла без приглашения. — Можно у тебя чаю попить? — спросила она, протискиваясь в дверь, которая из-за сквозняков постоянно захлопывалась и норовила оставить её с той стороны.

Дамблдор наблюдал, как его внучка пытается вытащить застрявшую сумку, защемленную дверью. Он взмахнул волшебной палочкой, и дверь распахнулась. Аврора едва не упала на пол, но, всё же, удержалась на ногах, снова повесила сумку на плечо и сдула прядь волос со лба. Дамблдор сидел за своим письменным столом, обложившись домашними работами учеников, и выводил отметки, ставя размашистые «Выше ожидаемого» и «Превосходно» почти всем. Всякий раз, когда он видел внучку, с его лба исчезала сосредоточенная морщинка, глаза прояснялись, а улыбка против воли появлялась на губах. Аврора всегда так на него действовала: стоило ей появиться, как настроение Альбуса послушно ползло вверх. Он до сих пор не мог поверить, что нашел свою внучатую племянницу, и против воли любовался её забавной мимикой и взлохмаченной прической, из-за которой она напоминала потешного цыпленка.

Особенная, совершенно непосредственная и добрая Аврора в последнее время стала много задумываться над своим поведением, и причин этого Альбус не видел. Вокруг неё находились хорошие ребята: Джоконда Смит всегда нравилась декану Гриффиндора. Очень способная студентка: она выделялась среди своих подруг и была ответственна в работе старосты в прошлом году, жаль, что она отказалась от этого поста. Джоконду едва не сломила гибель семьи, но девочка, вместо того, чтобы поддаться унынию, стала сильнее, выросла с прошлого года, поумнела. Со временем Дамблдор пригляделся и к Абрахасу Малфою: поначалу парень вызывал подозрения из-за постоянных заметок о благотворительности, появляющихся в "Ежедневном Пророке", и воспеванию его семейства министерскими шишками, но Абрахас, похоже, был неплохим малым. Малфои, несомненно, покупали себе положение в стране и делали это мастерски. Ни единого пятнышка на репутации, впору верить, что они просто меценаты для Британии, но Дамблдору не нравился слащавый образ помогающих стране аристократов.

Он поспешно убрал все пергаменты со стола и предложил Авроре присесть напротив. Вскоре по мановению его волшебной палочки на столе появились две чашки, небольшой чайничек ароматного чая с бергамотом и вазочка с леденцами. До занятий оставалось всего двадцать пять минут, но Альбус просто не мог отказать Авроре.

— Ты выглядишь так, словно пробежала сотню миль со скоростью гиппогрифа, — констатировал он, наполняя её чашку.

— Просто торопилась к тебе, — голос был ровным, но взгляд ускользал в сторону.

— Кто за тобой гнался? — с полуулыбкой спросил Альбус. — Или ты спешила кого-то покинуть?

Лукавый взгляд Дамблдора всегда ставил Аврору в тупик, и ей приходилось открывать свои мысли.

— Это Том, — созналась она и полезла в сумку, чтобы достать оттуда небольшой пакетик с желтым содержимым.

Вмиг Альбус посерьезнел, услышав это имя. Слишком часто Риддл стал оказываться возле его внучки, и это не могло сулить чего-то хорошего, однако, как преподаватель и родственник, на которого стоит ровняться, Дамблдор не мог запретить ей общаться с ним.

— Что он сделал? — грозным тоном произнес Альбус, но Аврора тут же замахала руками и стала отнекиваться.

— Н-ничего, не переживай, а разве он может что-то сделать? Ну, я имею в виду… Хмм… Я хочу сказать, что он что-то часто находится рядом со мной и Джеки, но на то нет никаких веских причин, — она резко вздохнула от нехватки кислорода. — Чем можем заинтересовать его мы — девушки, то есть, такие девушки, как мы? Это странно, понимаешь? Меня это беспокоит, ведь Том всегда держался в стороне ото всех, ну, не считая этих его друзей — Цигнуса и Каспара, они-то мне совсем не нравятся, такие грубые, а мнят о себе... Ну, ты понял, о чем я, — залепетала Аврора. — Том постоянно так смотрит на меня, словно я украла у него грязные носки и развесила их по всему Хогвартсу. Мне кажется, что я его раздражаю, но, тем не менее, сегодня на древних рунах он снова со мной сел за одной партой. Нет, ты представляешь, мне мерещится, что в его глазах отражается не то, что он говорит на самом деле! Это удивительно! У него очень черные глаза, иногда мне видится в них что-то не очень приятное; или его взгляд: кажется, что он хочет превратить меня в лягушку, а потом вдруг: «привет, доброе утро!» или «забавные сережки, Аврора!», — она изображала интонации в полном возмущении. — Может, он действительно заболел? — наговорившись вдоволь, Аврора засунула руку в пакет и извлекла оттуда засахаренные мармеладки в виде лимонных долек. — Будешь? Очень вкусно!

Дамблдор скептически посмотрел на предложенное кушанье, раздумывая над её словами; раньше она говорила, что Том хороший парень, просто немного своеобразный и одинокий, а теперь…

— Нет, спасибо, это слишком сладко для меня.

Аврора покосилась на вазочку с леденцами и внезапно опрокинула весь пакет желтых мармеладок прямо туда.

— В твоих леденцах сахара куда больше, да это вообще сахар в чистом виде! — возмутилась она, подбирая выпавшую на стол лимонную дольку.

Аврора выглядела так, словно очень давно хотела высказать всё, что копилось на душе. Недоверие, сплошное недоверие: она видит в Томе что-то не очень хорошее, начинает подозревать, но не может обосновать свои мысли и чувства, ведь, опираясь на одни эмоции, нельзя раскусить человека. Но с последним месяцем, когда Дамблдор стал наблюдать Тома, Джоконду и внучку вместе, он немного поменял свое мнение. Даже если на душе этого мальчика было нечисто, оставалась надежда на его "излечение", ведь он все ещё ребенок, которого можно обезвредить, так сказать, а это под силу только полной противоположности самого Тома — Авроре Уинтер — девочке, в серых глазах которой всегда лучилось тепло, в присутствии которой оттаивали заиндевевшие окна.

— То есть, ты сегодня убежала от Тома?

— Просто рядом с ним я ощущаю что-то странное, — стала пояснять она, — словно меня окунают в холодную воду, уверяя, что она тёплая.

— Лицемерие? — ответом ему последовала тишина. — Почему ты боишься называть вещи своими именами? — поинтересовался Альбус, все-таки пробуя предложенный мармелад, который оказался одновременно очень сладким и невероятно кислым. — От того, что ты придумаешь кучу эпитетов и метафор, значение слова не изменится.

Аврора задумчиво покрутила чашку чая в руках и откинулась на стуле.

— Неправильно говорить о человеке за его спиной, особенно такие вещи.

— Может быть, но ты всего лишь делишься впечатлениями. Как думаешь, что Тому нужно от вас?

— Я думаю, что ему нравится Джоконда, и это понятно: она умная и красивая, — расценила она, отпивая из кружки чай.

Дамблдор усмехнулся, про себя отмечая, что Риддл всё же не так плох, как кажется.

— Ну, тогда понятны его манипуляции, — улыбнулся Альбус, пригубив чаю.

— Нет, непонятны, дедушка, — парировала Аврора, снова уходя в раздумья. — Допустим, что мое расположение ему нужно, чтобы понравиться Джоконде, так?

— Так, — подтвердил Дамблдор, внимательно слушая её рассуждения.

— Но ведь и ты, и я знаем, что Джоконде Том всегда нравился, так что все его, как ты называешь, «манипуляции» — бесполезная трата времени. Так зачем пытаться привлечь внимание того, кто и так в тебе души не чает? — Аврора не брала мысли с потолка: пусть это были всего лишь домыслы, но за ними стояла определённая логика.

— Есть еще что-то странное? — спросил Альбус.

— Снова взгляд, — опустошенно ответила она, но тут же спохватилась и начала объяснять: — Он на нее смотрит с таким же холодом, как и на меня, и, похоже, что он просто такой, какой есть, или и к ней пытается найти подход. Я запуталась…

— И поэтому стала от него убегать при любой возможности? Избегать его проще, чем понять… Однако ты не узнаешь правды, если будешь все время сбегать от него.

— Я понимаю… — Аврора разглядывала свои не слишком аккуратные ногти, пытаясь понять, как сделать лучше, но она не могла игнорировать холод, исходящий от Тома всякий раз, когда они находились в одной компании. — Что случилось с профессором Меррисот? Когда вы входили в зал на обед, она была сильно обеспокоена, — решила сменить тему Аврора.

— Занятия начнутся через десять минут, — предупредил Дамблдор, поглядывая на железные резные часики, мирно тикающие у него на столе; Аврора заломила бровь в приступе недовольства, тем самым давая понять, что не уйдет, пока Альбус не выложит ей, что случилось. — Дело не в Галатее, дорогая, — почти смирился он, — да и тема не из приятных — сын нашего общего друга погиб несколько дней назад.

Аврора вмиг погрустнела и даже пожалела о своем любопытстве.

— Как это произошло, дедушка? — в её голосе образовалась неуверенность.

— Он… он был одним из тех волшебников, кто, рискуя жизнью, вел эту войну к завершению. Он ушел на фронт добровольцем, только за прошлый месяц благодаря волшебникам удалось занять и освободить множество поселений в Венгрии и Югославии, но… — Альбус снял очки и утер появившуюся слезу. — Он погиб в Великой Доброни в Чехословакии. Как сказал мне его отец, парень не мучился: пуля попала прямо в голову; храбрец полез на рожон и не приметил снайпера.

Время поджимало, и Аврора могла потерять несколько баллов Рэйвенкло. Она с тоской посмотрела на Дамблдора, потом встала со стула и подошла к нему, чтобы положить руку на плечо. Ничего, за одно-единственное опоздание её не накажут.

— Много волшебников добровольно сражаются на войне? — поинтересовалась она, осторожно поглаживая плечо Альбуса, ушедшего в тяжелые раздумья.

— Ты даже не представляешь сколько, Аврора! Пророк, конечно же, не пишет об этом, да и незачем рассказывать о тех, кто, потеряв семьи во время бомбардировок, встал на этот путь ради мести. Нет, конечно, есть и добровольцы, которым невмоготу жить в военном обществе и небезразлична судьба магглов, как была она небезразлична сыну Элфиаса Дожа. Есть и те, кто искренне боятся, что эта война приведет к раскрытию волшебного мира. Многое утаивается, Аврора, чтобы не пугать людей, ты ведь понимаешь это? — Она рассеяно кивнула. — Не бойся, министерство из кожи вон лезет, чтобы оградить волшебников от тех ужасов, что творятся в мире магглов, но, как видишь, не всегда получается…

— Джоконда… — тихо подтвердила она. — Мы все в опасности.

— Есть безопасные места, такие, как Хогвартс — его никогда не обнаружат: слишком много магии и защитных чар.

— Подожди, — перебила Аврора, — а на стороне Гитлера есть волшебники? Ведь он, как там его, фюрер, то есть вождь. Ведь маггловские главы государств всегда в курсе существования волшебного мира!

— Нет, что ты! Если бы он был в курсе, то уже смог бы добраться до нас через Тёмных волшебников! Этот сумасшедший шовинист устроил бы расправу над всеми! Хотя в этом убеждает нас пресса... Я слышал из неофициальных источников, что им манипулирует Темный Маг Гриндевальд, — Дамблдор сжал чашку крепче, но Аврора этого не заметила.

— Почему Гитлера просто не убьют волшебники с нашей стороны?

— Все не так просто. Несмотря на то, что он якобы не знает о существовании магического мира, у него есть магическая защита… Нет, Аврора, я что-то разговорился сегодня, да и занятия совсем скоро начнутся…

— Если уж начал, то договаривай! — попросила она, не собираясь уходить из кабинета.

Альбус действительно уже наговорил лишнего и мог испугать её, но слово не пикси, вылетит — не поймаешь.

— Кому-то выгодно вычищать маггловское население, сидя в сторонке, пока Гитлер уничтожает евреев и бесчинствует в мире. Уже погибло около сорока миллионов человек, страшные цифры только растут, и это только начало. Ты ведь знаешь идеологию чистоты крови некоторых слоев магического общества? Никто не говорит прямо, но многие брезгуют магглорожденными и против того, чтобы скрываться от магглов, — Альбус уже забыл про время, рассказывая Авроре чудовищную правду; он и сам не знал, имел ли право вот так разглагольствовать в присутствии внучки. Однако она должна знать, что творится в мире, ведь после Хогвартса её ждет другая жизнь, менее защищенная. — Магглов действительно слишком много, и волшебники вряд ли выстоят против военной техники, нас слишком мало, да еще ходят слухи о каком-то сверхсильном оружии массового поражения, которое пытаются изобрести магглы…

— Ты хочешь сказать, что кто-то стравил Гитлера с остальным миром? Это все намеренно?

Альбус отрицательно помотал головой, наконец, подмечая последнюю минуту до звона колоколов. Он поднялся с места и взглянул в глаза Авроре, потихоньку осознающей масштабы и причины такой длительной войны.

— Нет, магглы всегда воевали и будут воевать с небольшими перерывами во времени, но не было еще таких страшных войн, как эта; не было еще таких диктаторов, как Гитлер, безнаказанно убивающий людей. Наконец, не было таких технических возможностей… Его защищает кто-то из волшебников, выполняя собственные прихоти, но это только мои мысли…

— Потому что никто не может к нему подобраться…

— Совершенно верно, — подтвердил Дамблдор, затем осторожно взял внучку за плечи и заглянул в глаза. — Аврора, я слишком много сейчас сказал, возможно, это смерть сына Элфиаса так подействовала, но ты не должна бояться, я всегда буду рядом и не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Ты веришь мне?

Он так крепко обнял её, что захрустели ребра, Альбус гладил её по волосам, говоря какие-то несвойственные ему слова, сетуя на свой возраст и излишнюю сентиментальность, но он действительно переживал за ту, что недавно обрел. Бартемиус Дож погиб, и сейчас как никогда ощущалось желание защитить Аврору — самую молодую из Дамблдоров — их с Аберфортом надежду на будущее.

— Ну дедушка-а-а… ну прекрати... пожалуйста, ты заставляешь меня краснеть, — заныла она, обнимая в ответ старика и улыбаясь такому трогательному проявлению эмоций.

Звон колоколов заставил её вздрогнуть и кое-как выпутаться из объятий Дамблдора.

— Я пойду, не хочу получить отработку, — негромко сказала она, оборачиваясь уже у самой двери, словно оправдываясь за бегство. — Ты… тоже поторопись, а то гриффиндорцы и слизеринцы тебе класс разнесут. И… съешь мармеладку для настроения или просто что-нибудь вкусное… — ляпнула она прежде, чем выйти из кабинета и оставить расчувствовавшегося Дамблдора одного.

И что на него нашло? Набросился на неё, рассказал такие ужасные вещи, напугал…

— Старый сентиментальный болван! — сам себя обругал Альбус, стукнув по столу кулаком так, что задребезжали чашки, и одна лимонная долька, лежавшая на самом верху горки в вазочки, скатилась на столешницу.

Дамблдор смотрел на мармеладку, сиротливо расположившуюся на поцарапанной дубовой поверхности, словно изучал какой-то ингредиент. Он выдвинул ящик стола и достал записи, подготовленные для урока с шестыми курсами. На занятия он иногда опаздывал, но не больше, чем на пять минут, поэтому быстренько нашел проверенные домашние работы в другом ящике и поспешил на выход, неожиданно для себя захватив лимонную дольку. Альбус с удовольствием смаковал кисло-сладкий вкус мармеладки, пока шел до кабинета.

Возможно, с его плеч упал некий груз после разговора с Авророй…

* * *

В половину седьмого Том уже стоял в холле у главного входа, ожидая Джоконду; он пришел на пять минут раньше, позволив ей почувствовать себя опоздавшей, как и водится на свидании, о котором она могла только догадываться. Провожая взглядом раскрасневшихся студентов младших курсов, явно переживших на улице войну снежками, Том посоветовал им выпить противопростудное зелье, чтобы не заболели. Забота — он не вкладывал настоящей заботы в свои слова, ведь просто не был на неё способен, но обязанности старосты и безупречная репутация заставляли его корчить из себя примерного парня. Все действия были доведены до автоматизма и уже давно не причиняли ему раздражения и неудобств. Он по-хозяйски относился к Хогвартсу, ставшему заменой настоящему дому, которого у него никогда не было. Уже два года прошло с тех пор, как он последний раз переступал порог сиротского приюта. Ненависть к миссис Коул, его воспитательнице, и к остальным работникам, а также к детям не оставляла места для тоски — он никогда не будет скучать по этому месту. Словом, и его там не будут рады видеть.

Она появилась из коридора, ведущего к гостиной Хаффлпаффа вместе с двумя подругами. Девушки весело щебетали, обступив Джоконду с двух сторон. В последнее время их общество стало навязчивым, и она старалась меньше с ними общаться, но так как Джеки училась с Элоис и Мередит на одном курсе, сложно было избежать их общества. Безобидные, но слишком болтливые сокурсницы уже не удовлетворяли её запросов, всеми силами пытающейся от них отдалиться, вот только прошлые годы дружбы не давали ей сказать все прямо.

— Добрый вечер, — поздоровался Том и обратился непосредственно к Джоконде: — Ты готова?

Она в замешательстве покосилась на подруг и неуверенно ответила:

— Да, Том.

— Тогда нам пора, — скомандовал он, стараясь игнорировать выражения лиц двух подружек, судя по всему, не знавших о планах Джоконды. Та осталась стоять по стойке смирно, боясь сдвинуться с места, и Тому пришлось вытянуть её под локоть, что дало еще больше поводов для переглядываний хаффлпаффок.

— Вы… у вас свидание? — нерешительно поинтересовалась Элоис, нервно теребящая тоненькую русую косичку, свисающую с плеча.

— Нет-нет, что ты! — внезапно затараторила Джоконда, сбросив руку Риддла. — Том попросил меня помочь ему принести вредноскопы для профессора Меррисот из «Дервиш и Бенгз», — но, судя по лицам подруг, оправдания явно не достигли цели. Мередит откровенно ухмылялась, смакуя новые сплетни, а Элоис переминалась с ноги на ногу, радуясь за Джоконду, наконец-то получившую самого желанного парня Хогвартса. — Мередит, прекрати на меня так смотреть! Это не свидание! — разозлилась Джеки, но порозовевшие щечки дали еще больший повод расценивать всё как прогулку влюбленных.

Она яростно затянула серый шерстяной шарф потуже и накинула на голову меховой капюшон так, что бронзовые волосы подались вперед и закрыли горящие щечки.

— Идем, — она повернулась и пошла к выходу: в каждом шаге читалось одновременно смущение и раздражение.

— До свидания, — спокойно сказал Том и, усмехнувшись, последовал за Джокондой, уже скрывшейся за большими дверями.

Элоис и Мередит сверлили его спину взглядами до самого выхода. Что ж, пускай сочиняют любовную историю для Хогвартса, скоро все их домыслы превратятся в правду.

Она стояла с той стороны дверей, натягивая варежки, изо рта при выдохе выходил пар, ведь на улице было ниже нуля. Том последовал её примеру, достав перчатки из кармана зимней мантии. На улице совсем стемнело, но выпавший снег отражал свет луны и звезд, позволяя разглядеть дорогу до Хогсмида. Если температура поползет вверх, то на улице будет слякоть, грязь, а от снега не останется и следа. Вдалеке Том увидел яркое освещение вечернего стадиона, где, словно мухи возле яркой лампы, кружили слизеринцы на метлах. Цигнус совсем с ума сошел, заставляя команду тренироваться после захода солнца, но он слишком сильно хотел выиграть кубок по квиддичу, который в прошлом году достался гриффиндорцам.

Они шли молча. Полумрак тропинки до деревушки и осторожные шаги по ковру из снега, который мог скрывать опасности…

— Ай! — воскликнула Джеки, споткнулась о корягу и упала на снег.

Она нырнула в сугроб лицом вперед, не успев выставить руки для защиты. От нее донеслось несколько не очень красивых ругательств, и Том невольно засмеялся. После некоторой возни в снегу ей всё же удалось принять сидячее положение.

— С тобой всё в порядке? — поинтересовался Риддл, предлагая руку помощи.

— А ты как думаешь? — возмутилась она, но замерла на месте, не принимая руки.

Джоконда разглядывала Тома в свете луны: молочно-белая кожа словно светилась, отражая блеск песчинок звезд: поразительно красиво и, в то же время, так неестественно, что впору испугаться и убежать. Было в его внешности что-то таинственное. Она бесшумно сглотнула, буквально любуясь молодым человеком, и уже было забыла, где находится и что есть какое-то задание от Меррисот, не имеющее смысла. Нет, конечно, Мередит и Элоис всё неправильно поняли, ведь это не свидание! Вот только Том не отрицал этого… И почему она так беззастенчиво пялится на его бледные губы и зачем провела так много времени перед зеркалом до встречи? Ничего особенного Джоконда не сотворила со своей внешностью, и даже наоборот: надела старый выцветший шарф, отысканный у бабушки, словно протест своим чувствам. А он улыбался так непривычно и так искренне...

— Ты так и будешь там сидеть? — спросил он, продолжая улыбаться.

— Д-да, то есть, нет, — опомнилась Джеки, но, услышав его смех, недовольно сложила руки на груди и постаралась скрыть наваждение за недовольством. — Чего смеешься?

— У тебя на голове сугроб, — констатировал он и мягко потрепал её по голове, смахивая рыхлый снег. Похоже, во время полета на землю с неё слетел капюшон. — Давай, вставай, а то простудишься, и я буду чувствовать себя виноватым.

Джоконда вздрогнула от такого проявления заботы — всего лишь мимолетный жест руки, когда он стряхивал снег, а она покраснела до кончиков пальцев ног: ещё хорошо, что в вечернем полумраке ничего не видно. Совсем не хотелось вновь стать для Тома пустышкой, надоедающей своим обществом.

— Нечего надо мной смеяться! — продолжала возмущаться Джеки, которая была не в состоянии найти в себе силы оправиться от его прикосновений.

Том обошел её сзади и, не дожидаясь протестов, поднял на ноги, но, выбрав неправильный центр тяжести, Джоконда едва не завалилась на бок.

— Тихо-тихо, — шепнул Том, снова подхватывая её.

Джоконда вздрогнула, когда тёплый порыв его дыхания опалил её скулу. Как-то так получилось, что теперь она находилась вполоборота к нему и не смела даже дышать, боясь потерять такой драгоценный момент. Может быть, она могла бы потерять сознание или завизжать от удовольствия, случись такая близость в прошлом году, но сейчас всё было по-другому. Маленькая Джоконда выросла и пересмотрела свои взгляды, переоценила Тома и теперь была способна лишь замереть, старательно пряча пристыженный взгляд, словно была в чем-то виновата. Как осознать мечту, которая становится явью на твоих глазах? Джоконда не могла моргнуть, опасаясь, что волшебная реальность рассыплется в прах, и всё происходящее окажется бредом больного воображения. Он был слишком близко, и, казалось, думал о том же, о чём и она.

Где-то каркнула ворона, возвращая Джоконду в реальность.

— Я уже могу стоять! — слишком резко произнесла она.

Тома ничуть не смутил тон запутавшейся в собственных чувствах Смит, но он разжал объятия и осторожно выпустил её. Всё-таки, она еще совсем малышка, неиспорченная и неуверенная. Джеки поспешно натянула капюшон на голову, пытаясь унять дрожь; она мысленно ругала себя за такую реакцию. Его губы были так близко, казалось, что еще секунда и…

— Пойдем, — спокойно сказал Том, — и впредь смотри под ноги.

Он подался вперед и обошел Джоконду, не желающую приходить в себя. Она безвольно поплелась за ним. Дорога до Хогсмида казалась невыносимой, но больше всего тревожило молчание. Ей хотелось завести разговор, но, открывая рот, она тут же закрывала его, не решаясь произнести хоть какой-то звук.

Широкая улица волшебной деревеньки встретила их редкими прохожими: люди еще не привыкли к минусовой температуре и прятались по домам, кто-то просиживал штаны в пабах. Из окон домишек лился мягкий свет и желтыми прямоугольниками ложился на вычищенные от снега дорожки. В Трёх метлах виднелись несколько посетителей и мадам Розалия, заботливо подливающая кипятка в чайник какому-то старичку. Манерно поправив высокую прическу, она отправилась куда-то за пределы поля видимости окошка. В Сладком королевстве было непривычно пусто, оттуда не доносились детские голоса, и лишь запах карамели невольно заставлял поворачивать нос в сторону магазинчика. Дервиш и Бенгз пустовал, но можно было разглядеть дремлющего старого Бернарда на стульчике за стойкой.

Том открыл дверь, звякнувшую колокольчиком, и пропустил Джоконду вперед. Продавец не проснулся: его седая борода перевешивалась через стойку и мирно покачивалась от сквозняков, гуляющих по лавке. Джоконда разглядывала волшебные и совсем обычные вещи, разложенные по полочкам и на витринах. Обычные наборы перьев и тетрадки, а также исправляющие ошибки ручки ярко красного цвета на вид выглядящие совсем по-маггловски, если бы не ярко алый пушок с одной стороны. Здесь были и книги, а так же странного вида приборы, развешанные на потолке. Совершенно непонятная железяка, состоящая из маленьких ложечек, торчащих в разные стороны, лежала рядом с кучей разнокалиберных замков, связанных одной цепочкой. На полу стоял целый ряд сундучков: от маленького до большого. Кожаные чемоданы с наклейками «При желании можно спрятать целый дом» лежали один на другом возле стеллажа с журналами.

Том постучал по стойке костяшками пальцев, призывая продавца к пробуждению. Хмурый старик что-то пробормотал, но не проснулся.

— Мистер Хоффман, — позвал Риддл, и только тогда продавец удосужился открыть глаза.

— Ты! — борода зашевелилась, точно змея, и вползла по стойке, когда он резко выпрямился на стуле. Том никак не отреагировал на обращение: видать, старику что-то снилось. — Чего надо? — поинтересовался он, окончательно понимая, что то был всего лишь сон.

Том достал из кармана мантии незапечатанный конверт и положил перед продавцом:

— Профессор Галатея Меррисот просила меня забрать заказ, — пояснил он значение письма.

Продавец проследил взглядом за девочкой, разглядывающей движущиеся статуэтки единорогов.

— Осторожнее, они очень хрупкие! — предупредил он, когда ручка Джоконды потянулась к вставшему на дыбы коню.

Джеки одернула руку и присоединилась к Тому. Продавец взял очки, висевшие на цепочке на его шее, едва не запутав их в длинной бороде, и водрузил на нос. Пробежав взглядом письмо, он хмыкнул и обратился к посетителю:

— Вредноскопы прибудут только завтра, — объявил он, поглядывая на Тома поверх очков. — Я же присылал ей сову час назад, видать, Галатея вас не предупредила о переносе времени доставки, юноша.

Том изобразил искреннее удивление, а затем недовольство. Меррисот потратила его личное время и заставила впустую прогуляться до Хогсмида. Ну, не впустую: он осторожно взглянул на спутницу. Джеки переводила взгляд с продавца на Тома и, похоже, тоже не была довольна подобным раскладом.

— Во сколько они будут здесь завтра? — спокойно спросил Том, по обыкновению скрывая недовольство.

— Пока не знаю, не буду вас обманывать, молодые люди, — теперь он обращался к обоим, — лучше я сообщу по почте, знаете ли, эти доставщики постоянно опаздывают, — старик задумчиво почесал щеку бурыми потрескавшимися ногтями, заставив Джоконду скривиться в отвращении. — Скорее всего, вредноскопы прибудут завтра вечерним Хогвартс-Экспрессом, но ничего не могу обещать.

— Спасибо на этом, — довольно холодно отозвался Том. — До свидания, мистер Хоффман. Пошли, — коротко обратился он к спутнице.

— До свидания, — сказала Джеки хмурому старику и пошла вслед за Томом.

Он на миг остановился у двери, и Джоконда едва не врезалась в него. Том отступил в сторону, открыл дверь, снова пропуская спутницу вперед. Выглядело это так, что он почти забыл об обязанностях джентльмена. Хихикнув, она вышла на улицу и сразу же укуталась поплотнее в теплую мантию. На улице занимался холодный ветер. Странная погода для начала ноября, совершенно не похоже на Британию: засыпаться снегом по середину голени в этот месяц. Джеки невольно пособолезновала Абрахасу, терпящему тренировки в такой холод. Да, в Шармбатоне потеплее, ведь школа находится на юге Франции, где снег — редкое явление.

— Надо было повидать профессора Меррисот перед прогулкой, — внезапно сказал Том, нарушая тишину, к которой Джоконда уже привыкла. — Хотя

она меня попросила выполнить это поручение из-за занятости на педсовете. Возможно, она и сама еще не в курсе, — пробормотал он.

Навстречу им на всех парах несся волшебник, на бегу придерживающий остроконечную шляпу, чтобы та не улетела. Его лицо выражало полнейший ужас, а мантия путалась в ногах. Быстрее заклятия он просвистел мимо них и скрылся в переулке у магазина волшебной одежды. Удивленные Том и Джоконда почти сразу получили ответ о внезапном кроссе странного человека.

— Стой! — донесся еще один голос, хриплый и запыхавшийся. — А ну стоять, паршивый голодранец! Я тебе покажу сто пятьдесят задаром! Да я тебя мантикорам скормлю, поганое отродье!

Из-за того же поворота, откуда появился первый волшебник, навстречу к ребятам вылетел Аберфорт Дамблдор без теплой мантии и в рабочем фартуке. Он кряхтел и поскальзывался на льду в домашних ботинках, непредназначенных для зимней прогулки. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив дармоеда, он крикнул поневоле остановившимся посреди главной улицы студентам:

— Куда, куда унесся этот захребетник? Ну, я его… — ухнул он. Ребята ничего не ответили, лишь синхронно ткнули пальцами в переулок, где скрылся не заплативший за ужин маг. — Спасибо, — обронил Аберфорт, пробегая мимо них. — А, мисс Смит? Это вы? Добрый вечер, передавайте привет Авроре.

Катаясь на льду, хозяин Кабаньей головы пробежал мимо них, чуть не проскользив мимо поворота: он едва не встретился со столбом, а потом, размахивая руками, как балансерами, скрылся из виду в невероятно неуклюжем па. Оттуда доносились лишь крики и неприличные ругательства. Том и Джоконда удивленно переглянулись.

— Не думала, что в его возрасте можно выписывать такие фигуры, — озадаченно проговорила она, затем звонко засмеялась, заставив Тома забыть о неприятных мыслях в сторону Меррисот. У Смит был очень красивый смех, еще немного детский, но очень приятный. — Прямо как на картине троллей в пачках, это надо же! — они шли к выходу из деревеньки, а Джоконда утирала кулачками в варежках глаза, но все еще не могла остановиться и периодически снова начинала хохотать. — Вот в кого Аврора такая! — сказала она и тут же замолчала. Смех словно заглушили Силенцио. Джеки покосилась на Риддла, совершенно не изменившегося в лице.

В какой-то момент он просто кинул в неё мимолетный взгляд и усмехнулся. Джеки всеми силами пыталась унять неприятное чувство предательства по отношению к подруге из-за случайно вылетевшей фразы.

— Не беспокойся, я уже давно знаю, — спокойно сказал Том.

— Но… откуда? — потрясенно спросила она. — Аврора не любит особого отношения к себе и не афиширует… ну, ты понял, — неуверенно залепетала Смит, постепенно приходя в себя от своих слов. Хорошо, что Том уже знал.

— Бессмысленно скрывать то, что и так бросается в глаза. Профессор Дамблдор в ней души не чает. Да, конечно же, они с братом помогли ей реабилитироваться после больницы, выдают за сироту, а между тем имя-то настоящее, — Том внимательно посмотрел в глаза Джоконде: — Я имею в виду, что Аврора Уинтер действительно внучка Аберфорта, пропавшая несколько лет назад. Кто не дурак, может докопаться до архивов, — ответил он на немой вопрос Смит. — Лично я нашел заметку о ней в старых газетах. Да и посмотри: что ни говори, но они с Аберфортом очень похожи. Те же цвет глаз и разрез, соответственно, да и с нашим профессором можно найти сходства, разве что оно отдаляется тем, что Аврора — девушка и намного младше своих дедушек. Так зачем скрывать?

— Это её дело, Том, — парировала Джоконда, прибавляя ходу. — Идем, иначе я опоздаю на встречу. А ты с ней говорил на эту тему?

— Зачем? — величественно спросил Риддл. — Это и впрямь её дело, вот только есть кое-какие несостыковки, доказывающие обратное, что она вовсе не является их внучкой.

Джоконда вновь остановилась и возмущенно взглянула на него.

— Да что ты такое говоришь?

Том прикинул: будет ли правильно выкладывать Джоконде свои предположения? Однако нужно строить отношения на доверии.

— Джеки, — он осторожно положил руку ей на плечо, — я не знаю всего и лишь предполагаю. Я лишь знаю, что Аврора замечательный человек, и не хочу говорить ничего плохого в её сторону, но я нашел кое-какие сведения, которые идут вразрез с логикой, — постепенно лицо Джоконды потеряло хмурость, и против воли её мимика стала выражать интерес. — В той газете было написано, что Моргана Уинтер посетила закрытую дюссельдорфскую конференцию зельеварения; она читала доклад об открытых ею свойствах слюны саблезубой бабочки, но это не важно, — сам себя перебил Том. — Там было сказано, что Моргане пришлось несколько сократить свою лекцию из-за того, что няня не могла справиться с её годовалой дочкой, которую пришлось взять на конференцию по семейным обстоятельствам.

Джеки скептически изогнула бровь.

— И что ты видишь в этом странного? — хмыкнула она, но увидев на лице Тома легкую усмешку, поняла, что еще не дослушала рассказ.

— Газете, в которой печаталась эта статья — всего десять лет.

— Ну и что… — но Джоконда осеклась, быстро сообразив, что цифры не вяжутся.

— Как думаешь, Аврора похожа на одиннадцатилетнюю девочку-первокурсницу? Я думаю, что нет, — сам ответил он.

— Но, может, она не единственный ребенок в семье, — успокоила себя Джоконда, понимая, что в итоге они ни к чему не пришли.

— Единственный. Джоконда, смотри под ноги! — снова поймал Том споткнувшуюся чуть ли на той же самой коряге Джеки, когда до замка оставалось совсем немного.

Она, похоже, даже не заметила, что едва не упала, и теперь смотрела прямо в глаза Тому.

— Как же так, Том, откуда ты знаешь?

— Есть еще одна газета, где, как ты знаешь, есть заметка о стаде кентавров, с которым, к сожалению, посчастливилось встретиться Моргане и Авроре. — Том умолчал, что эту статью он искал уже в центральной библиотеке Магической Британии, уж слишком его интерес мог показаться подозрительным, навязчивым. — Да, много фактов скрыто от глаз общественности, только сухие заметки, где сказано, что Ангус Уинтер потерял жену и единственную дочь, Джеки, а это значит, что она просто не может быть Авророй Уинтер.

Молчание продолжалось недолго. Глядя в глаза Тому, до глубины души пораженная Джоконда готова была на него наброситься.

— Ты не можешь судить по каким-то обрывкам из газет, где могли быть изложены неверные сведения! — раздражалась она, забавно раздувая ноздри. — А если на той конференции той годовалой дочкой оказалась дочь подружки Морганы или родственницы какой-нибудь, к примеру? А что ты скажешь на то, что отец Авроры был невыразимцем, а как ты знаешь, их семьи обычно скрывают от общественности. Нет, Том, я поражаюсь тебе: раздуть такую гипотезу из пустого места! — под ногами могла трещать земля от праведного гнева Джеки. Она приблизилась вплотную к Тому, совершенно не чувствуя смущения и едва ли не махала кулачком перед его носом. — Я понятия не имею, какое тебе дело до Авроры, но ты не прав! О том, что произошло на самом деле, могут рассказать только Дамблдоры, и Аврора абсолютно уверена, что она их внучка. Том, ты меня поражаешь! — все больше расходилась она. — Надо быть таким циничным, чтобы копаться в прошлом девушки, которой и так пришлось несладко!

Риддла охватило непонятное чувство возбуждения, когда на него повышала голос эта хаффлпаффка. Нет, он не злился и не хотел проклясть её на месте, а наоборот: ему нравились эти выпады и агрессия в таких красивых синих глазах Джоконды, блестящих в лунном свете. Да, она была абсолютно права: те сведения, те крупицы, что он узнал, были высосаны из пальца и не имели под собой веских оснований. Если бы отец Авроры не был невыразимцем, возможно, было бы больше информации.

Она дышала как загнанный зверь и, в то же время, казалась очень трогательной.

— Ты неправильно всё поняла. Я не имею ни малейшей претензии к Авроре, просто хочу понять и помочь ей вспомнить прошлое, — нашел, что сказать, Том и неожиданно приложил к её скуле ладонь, перчатки после «Дервиш и Бенгз» он не стал надевать, и её теплая кожа приносила облегчение немного замерзшим рукам. Джоконда никак не отреагировала. — Мы все пытаемся ей помочь, разве не так? — его голос приобрел мягкость, а взгляд — непрозрачные намерения. — И я в том числе, я всего лишь люблю сложные загадки, Джеки, — только сейчас она потихоньку начала понимать, что оказалась в ловушке его рук.

Сначала якобы несмело, но потом всё крепче вторая ладонь стала прижимать её за талию ближе. Прядь волнистых волос выбилась из прически Тома и свисала на лоб, придавая ему более раскрепощенный образ, а Джоконда потеряла дар речи и, кажется, перестала дышать. Как легко завоевать сердце девочки несколькими прикосновениями. Возможно, Том пытался использовать её, чтобы заполучить в друзья ценный экспонат по имени Абрахас Малфой, но разве не приятно держать в руках это сокровище? Джоконда Смит — полукровная принцесса Хаффлпаффа, как Том и обещал себе в прошлом году, он обратил на неё внимание и пока был доволен. Некоторая непосредственность и неопытность в силу возраста даже нравились ему, а главное, это безобидное создание никогда не сможет причинить ему вреда, даже если очень сильно того пожелает. Ей не хватит прыти противостоять слизеринскому наследнику. Совсем хрупкая и нежная девушка: она смотрела в его глаза, понимая, что снова попалась на этот крючок, однако больше не пыталась прекратить контакт. Когда Джоконда позволила себе короткий вдох, Том поцеловал её, осторожно, словно давал возможность отступить. Она отвечала на поцелуй неуверенно, быть может неумело, но так искренне, что Том на миг почувствовал себя виноватым, но в следующий момент обнял её крепче, наслаждаясь мягкостью и податливостью. Её губы дрожали при каждом движении, но она не позволяла себе сдаться и отступить, и каркнувшая ворона больше не отвлекла её от важного момента.

Поцелуй на морозе при свете луны — глупость, конечно, но для неё это было романтикой…

* * *

Абрахас стоял под горячими струями воды, пытаясь снять напряжение от тяжелой тренировки. К концу поднялся сильный ветер, и Цигнус все же отпустил их пораньше после того, как Дженна набросилась на него с кулаками за издевательства над замученной командой. Мало того, что согревающие чары едва спасали от холода, так еще и играл Абрахас сегодня из рук вон плохо, словно летал на бревне с сучьями и дуплом, а не на одной из лучших мётел. Цигнус был в бешенстве и кричал на него всякий раз, как квоффл пролетал мимо кольца или попадал прямо к нему в руки. Но причина была даже не в сильном высотном ветре и не в непривычном морозе, к которому он совсем не привык: Абрахаса уже давно беспокоила Аврора, а точнее то, что он скрывал от неё на протяжении нескольких месяцев. Чем дольше хранился этот секрет, тем паршивее себя чувствовал Малфой, а сегодня он решил, что всё-таки стоит рассказать ей, ставшей хорошей подругой, правду. Как можно было подозревать её в чем-то?

Высушив волосы заклинанием и положив метлу в кладовку, он потуже застегнул теплую мантию и надел меховую шапку. Аврора и Джеки должны были ждать его возле раздевалки. Может, сейчас не самая лучшая погода для прогулок, да и темень на улице, хоть глаз выколи, но им катастрофически не хватало времени на общение из-за постоянных дел семьи Малфой и отлучек Абрахаса из Хогвартса.

Тоненькая фигурка в развевающейся мантии светло-бежевого цвета стояла под фонарем возле выхода из раздевалки. Абрахас на всякий случай огляделся по сторонам, но второй девушки рядом не было. Завидев его, Аврора бешено замахала рукой, а её сияющая улыбка не принесла никаких приятных чувств, кроме мимолетной вины. Неуверенно почесав затылок, он приблизился к ней, отмечая про себя, что Аврора наконец-то сняла свою дурацкую шапку, похожую на лимон, и сейчас была завернута на манер барыни в теплый шерстяной платок голубого цвета. Надо сказать, что сочетание бежевого и голубого не смотрелось пестро и подходило друг другу, хотя обычно она выдумывала такие комбинации, что глаза Абрахаса становились квадратными от обилия цветов.

— Привет, — вымученно улыбнулся он, — а где Джеки?

— Ой, она еще не вернулась из Хогсмида, — пояснила она, — ну, ничего, мы с ней обещались встретиться на нашей лавочке возле Черного озера, — беззаботно защебетала Аврора.

— А не темно ли в такую даль идти? — спросил он, когда они уже отходили от стадиона. — А что она в Хогсмиде забыла?

— Да Том попросил помочь. Профессор Меррисот наказала ему забрать вредноскопы из Дервиш и Бенгз, ну, это ничего, они уже скоро должны вернуться. Люмос! — приказала она своей волшебной палочке, Абрахас последовал примеру Авроры и зажег свою.

Том? Том Риддл? Абрахас моментально напрягся, чувствуя, как раздражение охватывает внутренности. Что-то уж слишком часто тот стал оказываться рядом с Авророй и Джокондой. Странная компания для такого типа, как он. Что-то не вяжется с грозным образом хозяина школы, да и просто самовлюбленного идиота. Чем могли ему приглянуться две не привлекающие к себе особого внимание девушки?

— Почему он не попросил кого-то из своих помочь ему?

Аврора посмотрела на него, как на одетого в корсет и пачку бегемота, оставалось только пальчиком у виска покрутить.

— Яснее ясного, у них с Томом свидание, — пояснила она что-то само собой разумеющееся. — Ну, по крайней мере, это так выглядит. Наконец-то он перешел в нападение, они уже надоели бросать друг на друга красноречивые взгляды!

Аврора подняла с земли какой-то камешек, разглядев его со всех сторон, и, не найдя ничего интересного, выбросила его в темноту. Абрахас прибавил шагу, и ей пришлось за ним поспевать вприпрыжку.

«Так значит, свидание?» — размышлял он про себя.

Риддл не промах, отхватил себе девушку бесспорно красивую и умную, вот только никто не замечал за ним ранее каких-либо пристрастий. Нет, Абрахас не ревновал Джоконду к нему, а если и ревновал, то только как подругу; он совершенно не хотел, чтобы такая хорошая и светлая девушка путалась с этой слизеринской гадюкой. Из-за своих постоянных отлучек по делам семьи Абрахас упустил момент, когда к его подругам подобрался этот змееныш. Да за что его вся школа на руках носит? Столько лицемерия Абрахас не видел даже на приемах в собственном поместье во Франции, когда большие министерские шишки буквально лизали ноги его отцу. Пресмыкающиеся. Нет, Риддл в сравнение не идет, но, все же, он из ряда таких людей, которые никогда ничего не делают без выгоды. Так что же ему понадобилось от Джоконды? Абрахас и помышлять не мог, что здесь замешана простая симпатия.

Они уже приближались к озеру, когда мимо них прошла невысокая фигурка, с наглухо натянутым на лоб капюшоном, так что разглядеть прохожего — нет, прохожую, судя по походке — было невозможно. Интересно, кто мог гулять в одиночестве в такую темень? Аврора внезапно остановилась и потянула на себя Абрахаса за рукав мантии.

— Что случилось? — спросил он, останавливаясь.

Сосредоточенная морщинка пролегла меж бледных её бровей.

— Аврора?

— Ш-ш-ш, — приказала она, прикладывая палец к губам. — Ты слышишь?

Абрахас навострил уши, но кроме хруста сухих веток крон деревьев, задуваемых ветром, ничего не разобрал.

— Не понимаю…

Аврора дернула его за рукав, призывая к молчанию, и тут он уловил тихое попискивание, нет, то были всхлипы, редкие, неуверенные. Заскрипел снег под чьими-то ногами, и чуть поодаль пробежала еще одна фигурка, в тусклом отсвете снега можно было различить хвост светлых волос, неприкрытых шапкой.

— Иви? — удивленно сказал Абрахас.

Фигурка на мгновение остановилась и посмотрела в их сторону. Мгновение — и она со всех ног понеслась в сторону замка, не желая попадаться никому на глаза. Абрахас было сорвался с места, но Аврора остановила.

— Она от тебя убегает, так зачем догонять?

— Но она опять плачет, — сказал Абрахас. — Над ней издеваются все, кому не лень! — возмутился он, глядя вслед Эвелин, уже добежавшей до тропы в замок. — Возможно, её снова обидели, Аврора…

— Абрахас, мне кажется, что сейчас ей не до тебя, — подметила та, понимая, что Эвелин прибавила ходу не с проста, стоило ей их увидеть. — Мне кажется, что ей сейчас лучше побыть одной, в любом случае, когда мне плохо, я не хочу никого видеть.

— А с тобой такое бывает? — усмехнулся он.

— Иногда… — отстраненно ответила Аврора. — Но ведь вы этого не видите…

— Ладно, идём, может, Джеки уже там.

Размышляя над проблемами Уилкис и затесавшимся в их круг Риддлом, Абрахас и не заметил, как они добрели до излюбленной лавочки.

— Люмос Максима! — скомандовала Аврора, и шарик мягкого теплого света завис над лавочкой подобно круглому китайскому фонарику.

Край Черного озера заледенел тонкой корочкой, но чуть поодаль темнела водная гладь, отражая огоньки замка и звездное небо. Абрахас поежился от холодного ветра и подумал: что они здесь делают в такую темень? С приходом ноября сумерки опускались намного раньше, но ребята не изменяли своей привычке проводить вечера именно здесь, скрываясь от глаз студентов. Абрахас терпеть не мог внимание к своей персоне, но чем чаще о нем писал «Ежедневный пророк», тем больше поклонниц и косых взглядов его преследовало. Он вернулся к мыслям о предстоящем разговоре: хорошо, что Джеки опаздывает, может, было бы сложнее признаться в её присутствии.

— Аврора… — начал он, но осекся, когда на мгновение взгляд серых глаз обратился к нему. У неё были потрясающие глаза: просто огромные, серые, такие чистые, а когда она улыбалась, то вокруг становилось на несколько градусов теплее, но только не сейчас. Абрахас осторожно присел на краешек лавочки и, собравшись с мыслями, заговорил: — Мне кое-что надо сказать тебе.

— Говори, — сказала она, пытаясь распутать бахрому шерстяного платка на шее.

— Я должен был сказать раньше, но, думаю, ты бы неправильно меня поняла, — она продолжала безмятежно развязывать узелки. — Да и сейчас… Я знаю, как ты попала в больницу, это мой эльф тебя доставил, — собрав волю в кулак, признался он.

Пальчики Авроры перестали перебирать ткань, она медленно подняла взгляд на него.

— Знаешь? — удивленно переспросила она. — Но… что со мной случилось?

Абрахас взял её руку в свои, но не встретил сопротивления или отторжения. Аврора была в замешательстве.

— Я прошу, не делай поспешных выводов, мне очень важно, чтобы ты осталась моим другом. Подожди, не перебивай, я и так уже долгое время решаюсь на этот разговор, — он крепче сжал её руку, не давая возможности к побегу. — В прошлом году я получил в наследство Малфой-мэнор и прибыл в Англию по делам отца. Старый дворец нуждался в ремонте, перепланировке помещений, и там постоянно находилась куча людей — магов-архитекторов. Однажды мой эльф Квинси аппарировал ко мне в кабинет, вид у него был жутко напуганный, знаешь, я даже его слов не мог разобрать. Что-то насчет проникновения в поместье и о какой-то девушке. — Аврора сидела молча и не собиралась перебивать его: видно, сама была в некоей прострации от того, что готовился преподнести ей Абрахас. — Квинси нашел тебя под окнами восточной стороны поместья, там складывали строительный мусор и ненужные вещи. Я до сих пор ломаю голову, как ты там очутилась, ведь мало того, что поместье ненаносимо, так ту магию, которая его окружает, практически невозможно обойти, только если получить помощь со стороны родственников. Первая мысль, возникшая в моей голове — ты — шпионка Грин-де-Вальда, ведь мой отец наотрез отказался с ним сотрудничать, но…

Абрахас рассказывал, а она слушала, внимательно впитывая каждое слово. Выглядело всё так, будто она появилась из ниоткуда и упала с неба: об этом свидетельствовали множественные переломы, выявленные диагностикой. Абрахас должен был встречать вечером отца, очень испугался, что тот увидит, и отправил её в больницу, так как еще не накупил зелий и только-только обживал поместье. Он не утаил ничего, рассказал, что эльфы оказали всевозможную помощь, но Аврору всё равно стоило отправить в Мунго, только расспросов совсем не хотелось. Абрахас сделал это инкогнито, он признался, что попросту снял с себя ответственность, а потом, когда увидел её в школе на распределении, был очень удивлен и поначалу не знал, как реагировать. Дальше шли слова об угрызении совести и постоянные просьбы о прощении, когда поток слов иссяк, он просто посмотрел на Аврору, которая так и молчала, не убирая руки. Она наклонила голову набок и грустно улыбнулась, а Абрахаса словно обдало ледяным ветром — такая улыбка сопутствовала обидам, но внезапно в резком порыве она обняла его очень-очень крепко.

— Спасибо, что рассказал, это очень важно для меня, — прошептала она, уткнувшись носом в его тёплый шарф.

— Ты… ты простишь меня? — неуверенно спросил он, еще не решаясь поднять руки и обнять её в ответ.

Она отстранилась, и Абрахас заметил, что в её глазах блестят слезы.

— Ты говоришь об этом так, будто это по твоей вине произошла бомбардировка в Дрездене и погибли тысячи человек! — не слишком весело, но с улыбкой, произнесла она и неожиданно сбила ему шапку на глаза. — Глупенький, ты же ни в чем не виноват, но спасибо за информацию, я никому не скажу, не переживай. Может, когда память вернется, я сама расскажу тебе больше, а теперь — не вешай нос! — приказала она, легонько щелкнув пальцами по тому самому носу и вызывая у Абрахаса улыбку.

С души упал камень, и теперь он мог вздохнуть полной грудью. Наконец-то он смог обнять её в ответ, но все равно говорил глупые извинения. Ну, неужели самая добрая девочка школы не смогла бы понять его?

Невдалеке, вдоль кромки озера, приближался тусклый шарик света. Джоконда освещала себе путь при помощи волшебной палочки, и, похоже, она была не одна…

* * *

— Вообще интересно, что мы тут делаем в такую темень? — заметил, наконец, Абрахас, переставая сверлить взглядом Тома Риддла, намеренно не замечающего недовольства с его стороны.

— А какая разница — темно или светло? — поинтересовалась Аврора; она, как и Абрахас, сильно удивилась присутствию Тома возле Черного озера на их излюбленной лавочке. Ещё ни разу в этом месте не появлялись посторонние люди. — По-моему с приходом вечера тут ничего не изменилось, даже на звезды можно полюбоваться, — она бросила красноречивый взгляд на Джоконду, невольно заставив ту смутиться. — Романтика…

Аврора без смущений подоткнула подругу локтем.

— Прекрати, — шикнула та, недовольно стиснув зубы, но Уинтер лучезарно улыбнулась, и Абрахасу на миг показалось, что эта улыбка была лукавой.

— Ой, у тебя такие нежные губы, — внезапно произнесла Аврора, потыкав пальчиком в лицо Смит.

— Это ты к чему? — недоумевая, спросила Джеки.

— Потрескались на морозе, — беззаботно пояснила Аврора. — Тебе дать бальзам?

Глаза Джоконды расширились от удивления, а порозовевшие щечки можно было разглядеть даже в освещении неяркого шарика Люмоса, зависшего над лавочкой. Том сдержанно кашлянул, прикрывая рот кулаком. Он не очень-то старался замаскировать усмешку. Абрахас сразу заметил «потрескавшиеся от мороза» губы Смит, но не стал акцентировать, потому что знал, что девушка с беспечными взглядами на жизнь по имени Аврора Уинтер прекрасно сделает это за него. Но всё же, после всего, что перенесла Джоконда, если это сделает её хоть чуточку счастливее, а грустная улыбка, частенько появляющаяся на её устах, станет по-настоящему теплой — как можно иметь что-то против? Только бы этот Риддл её не обидел, не внушает он доверия…

Появление Тома и Джоконды отвлекло Малфоя от чего-то важного, что он хотел сказать Авроре. Мысль куда-то ускользнула.

— Смотрите, как ярко видно Пояс Ориона! — сменила тему она, не замечая смущения подруги.

Ребята как по команде уставились в чистое морозное небо, полное звезд. Ни единого облачка, лишь множество светящихся огоньков, собирающихся в фигуры созвездий.

— Ноябрь же, — подал голос Том. — Как раз самое время наблюдать это созвездие. В ближайшие два месяца оно будет очень ярким.

— Никогда не думала, что Альнитак может светить так ярко! — восторженно заявила Аврора, указывая на среднюю звезду.

— Это Альнилам, — поправил Том, оказавшийся рядом. — Альнитак правее, вот он, — он указал на соседнюю звезду.

— Ой, я снова всё перепутала, — погрустневшим голосом сказала она. — Я могу найти созвездие, но путаю звезды. Мне никак не удается запомнить столько названий. Скоро зачет, я уверена, что мне не удастся сдать его выше, чем на «удовлетворительно», — раздосадовалась она. — Профессор МакКалог такой строгий, да и не любит он меня…

Джоконда стояла рядом с Абрахасом и почему-то не могла вымолвить и слова, словно под гнётом вины за предательство. Взгляд, направленный в небо, периодически перемещался на него, словно она выискивала в друге осуждение её действий. После комментариев Авроры и дураку стало бы ясно, почему у неё потрескались губы. Так как из Хогсмида они вернулись ни с чем, Том остался с ней. Вопрос: «Хочешь ли ты к нам присоединиться?» — выскочил как-то сам собой, и забирать слова обратно было бы невежливо. Джеки не собиралась корить себя за поцелуй, но почему-то чувствовала себя виноватой перед Абрахасом, ведь ему Том был не по душе. Только воспитание не позволяло Абрахасу лезть в их отношения.

— Ты… ты, правда, можешь со мной позаниматься? — вернул Джеки на землю удивленный голосок.

— Почему бы нет, я ведь староста, — спокойно сказал Том.

— Слизерина… — Аврора чуть скривилась.

— Школы, — заважничал он и, подбоченившись, гордо взглянул на Аврору.

Абрахас про себя подумал, что невольное хвастовство не выглядело наигранно, похоже, что Том шутил: об этом свидетельствовала довольно дружелюбная улыбка. Такое поведение старосты обычно вызывало в Абрахасе сомнения. Быть может, всё, что он делает — из-за Джоконды? Если так, то Том начинает расти в глазах Малфоя. Странный парень, его можно было наблюдать под разными углами и, несмотря на кучку слизеринцев, с которыми общается — он совсем не походит на них. Том старается выглядеть старше, мудрее и ведет себя соответственно… Но как можно доверять человеку, который едва не выкинул подарок благодарной Авроры, сделанный от чистого сердца? И сейчас он стоит, мило общается с этой самой Авророй, предлагает помощь в учебе и смотрит в её искренние глаза, не ощущая за собой никаких неудобств. Слизеринская натура позволяет Тому подстраиваться под обстоятельства, но что на самом деле творится в его душе? А почему он не обращает внимания на девушку, с которой пришел? Или… он дает ей и Абрахасу время кое-что прояснить?

— Ну, расскажи мне про пояс Ориона, — с интонациями лектора произнес Том, сложив руки на груди, непроизвольно копируя профессора МакКалога.

Аврора набрала побольше воздуха, ввязываясь в эту мимолетную игру:

— Пояс Ориона — астеризм в созвездии Ориона, он опоясывает фигуру охотника и состоит из трех звезд…

— Как тренировка? — несмело прозвучал голосок Джоконды.

Она осторожно сократила между ними расстояние, пока Аврора самозабвенно рассказывала Тому о граблях. Постойте, что? О граблях? Абрахас не сразу вспомнил, что Пояс Ориона иногда сравнивают с этим инструментом, в случае с Авророй — сравнение имело место быть. Похоже, Том даже хохотал над её нешуточными ответами.

— Цигнус обещал открутить мне голову раз пять, обозвал Бэгмена осколком летающего унитаза, даже угрожал Креббу убийством, хотя с габаритами Кребба я бы не стал сыпать столь опрометчивыми угрозами, — Абрахас удовлетворенно заметил, что уголки губ Джеки поползли вверх. — В общем, все прошло как обычно, — заключил он.

— Да, Цигнус иногда грубоват, но зато справляется с управлением командой, — её речь зазвучала более расслабленно. Она часто присутствовала на тренировках и могла судить о капитанских качествах Блэка.

— Да нет же! Не может быть, Беллатрикс не меньше Альнилама, я читала в «Больших созвездиях солнечной системы»! — возмущенно жестикулируя, привлекла к себе внимание Аврора. — Я тебе зуб даю, хочешь — два! — она щелкнула пальцами по зубам, словно это могло подтвердить её правоту.

— Боюсь, что тебе зубов не хватит, ты снова перепутала расположение звезд…

Риддл стал цитировать строки из того самого учебника, который читала Аврора. И чем дальше он говорил, доказывая правоту, тем сильнее дулась его «ученица», но она не могла оспорить его слов, а лишь открывала и закрывала рот, не в силах что-либо возразить.

— Том, прекрати её прессовать заумными цитатами, — ввернул Абрахас, уже смеясь над тем, как Аврора гневно сжимает кулачки в осознании собственного поражения лучшему ученику Хогвартса, — а то она сейчас лопнет от негодования…

Джоконда с благодарностью посмотрела на Абрахаса, пошедшего на сближение с её возлюбленным. Пускай то был всего лишь поцелуй, но она не могла не заметить, что Том действительно меняется и что-то подсказывало, что ради неё. От этих мыслей у неё снова загорелись щеки, а из памяти не выходили нежные прикосновения его губ.

— Главное, чтобы меня не забрызгала, — весело засмеялся тот, выставив руки перед собой в попытке самозащиты, когда Аврора шуточно замахнулась на него, но в итоге лишь дружески ткнула кулачком в плечо.

— Садист… — пробормотала она. — И интересно тебе выучивать учебники наизусть?

— У меня просто фотографическая память, да и Астрономию я уважаю как науку, тем более что она неразрывно связана с зельями, гербологией и древними рунами.

— И нумерологией, — закончила Уинтер, с умным видом поправив несуществующие очки.

— Аврора, — позвал Абрахас, неожиданно вспомнив о мысли, которая постоянно от него ускользала, — слушай, ведь в Дрездене не было бомбардировок, вроде как… — уже менее уверенно закончил он.

Аврора задумалась. Огонек, освещающий их любимое место, замерцал, теряя поддержку магии волшебника, да и пора было обновлять недолговечные чары. Она пожала плечиками и достала волшебную палочку.

— Может, я снова что-то перепутала, — она взглянула на Тома, — со мной такое часто… Люмос Максима!

Огонек засиял с новой силой.

— Это вы к чему? — поинтересовалась Джоконда. Голос её был немного холоден, всё же слово «бомбардировка» невольно вылетевшее из уст Абрахаса, заставило её вновь углубиться в тяжелые воспоминания. Джеки сжала карман, в котором лежала лапка мистера Джинглса…

* * *

Абрахас не знал, как отнестись к тому, что Риддл и Джоконда идут чуть впереди, взявшись за руки. От них доносились негромкие обсуждения чего-то в меру увлекательного. Похоже, придется смириться с его присутствием в будущем, ну, не отворачиваться же от подруги из-за её чувств? О пристрастии Смит он уже давно догадывался, чего стоили её красноречивые взгляды в сторону старосты школы, однако она не позволяла себе никаких намеков в его присутствии и старалась вести себя как обычно. Зато сейчас от Джоконды веяло непривычным теплом, и как сильно изменилась привычная грустная улыбка, когда Риддл, наконец, решился на что-то большее, нежели простое общение. Его можно понять, в последний месяц Том просто приглядывался к Джеки...

Джоконда изредка ощущала, как он крепче сжимает её ладонь и от этого на душе становилось спокойнее. Немного прохладные пальцы, так и не надевшего перчатки Тома, казалось, приносили тепло. Он сам снял перчатку с её левой руки, словно обещая, что согреет, и она ему поверила. Почему-то сейчас на сердце было так легко, хоть еще и не верилось, что тот, кто был кумиром так долго, идет с ней рука об руку и весело рассказывает о проделках слизеринцев. Сколько граней у этого человека? Не счесть…

Но одно она точно знала: загадку по имени Том Риддл еще только предстоит разгадать. Его фамилия говорила сама за себя, а таинственность делала его еще интереснее — это как сундучок с двойным дном, ключик от которого скрыт в куда ещё более загадочном месте.

Стоило друзьям переступить порог замка, как почувствовалось что-то неладное. Обычно в такое время в Хогвартсе становилось совсем тихо, ведь ученики разбредались по гостиным и начинали готовиться ко сну, кто-то делал домашнее задание, но секунду назад мимо них, будто и не заметив, пролетел взмыленный Фадж в расшнурованных ботинках и исчез в одном из коридоров. На той же скорости, а может, даже быстрее, в том же коридоре скрылась и МакГонагалл в красных пушистых тапочках.

— Что слу… — сказала было Аврора.

— Что произошло? — перебил Том, схвативший за шкирку младшекурсника, норовившего, так же как и старосты, проскользнуть мимо со скоростью ветра.

— Джулли, Джулли! — завопил он, вертясь, и, порываясь убежать. — Пустите меня, — он захлебывался слезами и был не в силах что-то объяснить, но Том с силой встряхнул его и, поставив перед собой, покрепче сжал плечи.

— Тихо… успокойся, — попросил он мальчика, глотающего слезы. — Что произошло? Что случилось с Джулли?

Тот всхлипывал и вытирал глаза рукавом мантии, стараясь взять себя в руки. Маленькие плечики сотрясались в истерике.

— Она, на… на неё… доспех..и, — надрывно завыл мальчик, — второй э…таж, столько крови… — снова захныкал он. — Мерлин, он…на же просто проходила мимо и… профессор Дамблдор. Он… в больничном крыл…ле без сознания, — дальше поток слов было уже невозможно разобрать, мальчик стал рыдать навзрыд.

— Ты что-нибудь понял? — переспросил Абрахас, сосредоточенно глядя на Тома, совершенно изменившегося в лице с прогулки.

— Что с Дамблдором? — моментально переполошилась Аврора. — Мерлин Великий!

— Нет… Дамбл…дор, не он! Джулли! — попытался пояснить сквозь слёзы заикающийся хаффлпаффец.

Джоконда на мгновение задумалась, перечисляя в уме все слова, сказанные заплаканным мальчуганом.

— Джулли — его сестра, на неё упали доспехи, — перевела она, вспомнив ребят со своего факультета, — как я поняла.

Стоило переступить порог замка, Том вернулся к своим обязанностям старосты. От нежности не осталось и следа: теперь его лицо закрывала привычная маска прилежного студента, негласного лидера Слизерина. Стоило отпустить мальчугана, как тот побежал в сторону больничного крыла, спотыкаясь на ходу.

— Идите в свои гостиные, — безапелляционно приказал Риддл, рывками расстегивающий теплую мантию. Ох, как ему не нравились происшествия в школе, тем более, проходящие мимо него. — Пожалуйста, идите к себе, — не дал он раскрыть рта Авроре, — я потом всё расскажу.

Том уже направлялся в сторону коридора, ведущего на второй этаж в больничное крыло и почти завернул за поворот, когда на него налетел Цигнус. Столкнувшись, ребята попадали в разные стороны, но Блэк, словно и не заметив боли в отбитом копчике, моментально вскочил на ноги и набросился на старосту с вопросами:

— Где, поцелуй тебя дементор, тебя носило? — грубо спросил он: из его глаз летели недобрые искры. Том не позволял к себе подобного отношения, но, похоже, Цигнус был слегка не в себе, как и предыдущие встречные студенты. Джоконда, Абрахас и Аврора так и стояли у дверей замка, наблюдая за сценой. — Тебя все ищут, Том!

Том вырвался из захвата ополоумевшего Цигнуса, искренне не понимая, как можно так беспокоится из-за несчастного случая, судя по словам того заплаканного хаффлпаффца, Джулли вроде бы жива.

— Цигнус, не психуй! — повысил голос Риддл, выходя из себя. — Объясни мне, что произошло.

Взгляд Блэка метался из стороны в сторону, и только сейчас Том заметил, что его руки были в запекшейся крови.

— Уилкис сошла с ума! Да она просто озверела! — воскликнул Блэк, яростно жестикулируя руками. — Набросилась на Друэллу в коридоре и слова не сказала! Там такая заварушка началась! Я только и успел оттащить двух рэйвенкловок, оказавшихся на поле битвы!

У Тома расширились глаза, а Абрахас в одну секунду оказался рядом со слизеринцами, услышав фамилию Эвелин. Она же довольно спокойная, что могло произойти? В памяти всплыл эпизод её бегства на улице и всхлипы, а еще фигурка девушки, другой, убегающей в замок до появления Эвелин. Это была Друэлла?

— Что с Иви? — грозным тоном спросил он, нависая над Цигнусом подобно огромному валуну.

— Малфой, отвали! — рявкнул Блэк. — Не до тебя сейчас, — бросил он и снова обратился к Тому. — Там девочка с Хаффлпаффа потеряла очень много крови, ей забралом доспехов перерезало сонную артерию, и, слава Мерлину, что Дамблдор рядом оказался, он её спас! — Блэк, наверное, впервые хорошо отозвался о профессоре трансфигурации, но даже не заметил этого. — Друэллу хотят отчислить, но это ещё не самое страшное…

— Что? Почему? Это же Уилкис на неё напала… Да что за чушь? Это из-за Друэллы пострадала та девочка? Ну, это же просто случайность!

Цигнус взлохматил свои волосы и без того бывшие в беспорядке и закусил губу — было ясно, что в пылу эмоций он что-то не так объяснил. Том дал ему секунду передышки, чтобы тот собрался с мыслями.

— Случайность, но дело не в этом, Том, — отодвинув эмоции на задний план, Блэк стал говорить спокойнее. — Они использовали сильные боевые заклятия в дуэли, половина второго этажа раскурочена, зацепили даже Каспара, но у него всего пара царапин и до утра будут парализованы ноги, — рассказывая это, Цигнус явно медлил, не решаясь переходить к главной теме. Джеки и Аврора оказались рядом с ними и были поражены до глубины души. — Друэлла… она использовала непростительное…

Ребята синхронно охнули, а Джеки зажала рот рукой.

— Что… что с Эвелин? Немедленно отвечай! — воскликнул Абрахас, схватив Цигнуса за грудки, предполагая самое худшее.

— Пусти, Малфой! Ты хоть не психуй! — Блэк вырвался из захвата, обронив несколько нецензурных ругательств. — Да всё в порядке с твоей Иви! Спит она, правда Круцио был сильный, Друэлла перестаралась… — усмешка не к месту появилась на его губах.

— Не смей так говорить! — взревел Абрахас, снова кидаясь на Блэка после его циничных слов, но был остановлен Риддлом. Том держал Малфоя за рукав мантии, но тот уже взял себя в руки и стал говорить спокойнее: — Розир совсем с катушек съехала, применяя Круцио?

Том дернул Малфоя на себя, привлекая его внимание:

— Друэлла бы никогда так не поступила, не имея на то веских причин, — произнес он серьезно. — Этого просто не может быть! Она спокойная и уравновешенная, Абрахас, тут, должно быть какая-то ошибка.

— Нет, — замотал головой Цигнус, — нет никакой ошибки! Я сам видел и слышал, и Дамблдор тоже. Том, её палочку даже проверили на Приори Инкантатем! — голос Цигнуса потух. — И я не знаю… не знаю что на неё нашло…

— Так они уже заявили в Министерство? — спросил Риддл, совершенно не понимая, что заставило Друэллу использовать Круцио. — Это же подсудное дело! Мерлин, да её в Азкабан посадят… — озвучил он свои мысли.

Блэк снова замотал головой.

— Но тогда какого гриндиллоу они применили Приори без ордера Министерства магии? Они не имели никакого права…

— Я… я точно не знаю, Том, тебе лучше узнать всё самому…

* * *

Вся школа стояла на ушах. Несмотря на приказы старост и учителей, в коридорах было шумно, и каждый норовил пристать к Тому с расспросами, а он и сам ничего толком не знал. Некоторым благоразумным студентам хватало его предупреждающих взглядов, чтобы убраться с пути. От Абрахаса избавиться не удалось, он слишком сильно переживал за Эвелин, но Джоконда и Аврора благоразумно удалились, оставив сбор информации на молодых людей. Возле больничного крыла находилась Минерва МакГонагалл в обществе, как ни странно, Каллидоры Блэк, они никого не пропускали, а из-за дверей не доносилось ни звука — очевидно, были использованы заглушающие чары. Том с подозрением оглядел сестру Цигнуса, на самом деле являющуюся ему довольно дальней родственницей, и обратился к МакГонагалл. На лице той не было ни кровинки: староста смотрела в одну точку и даже не заметила появления трех слизеринцев.

— Минни, — осторожно обратился он, — кто там находится?

Заметив их, она дернулась, в её руках был зажат смятый и мокрый сиреневый платочек, а красные глаза выдавали то, что гриффиндорская староста плакала. Она раскрыла рот, но не смогла ничего сказать и только больше побледнела. Похоже, произошедшее в отсутствии Риддла действительно было ужасным. Минерва всегда могла похвастать колоссальным самообладанием, но даже она не могла справиться с эмоциями.

— Помимо Адамс и директора, там Слагхорн, Дамблдор, Меррисот, Монтгомери, ещё Корнелиус и Сувари, — речитативом ответила за неё Каллидора.

— А ты что здесь…

— Её Диппет попросил помочь, — активизировалась МакГонагалл, — старосты все заняты, миссис Норрис и остальные следят за порядком в школе, а Каллидора помогла доставить раненых в больничное крыло.

— Кого-то еще зацепило? — поглядывая на испачканные в запекшейся крови руки Цигнуса, спросил Риддл.

— Ещё одного хаффлпаффца — Джагсона, кажется, — пояснил Блэк. — Всего несколько царапин, но его уже отпустили из лазарета.

Том хотел спросить, стоит ли ему заходить в палату полную учителей и вмешиваться в происходящее, но в этот момент из-за дверей вышла профессор Меррисот, а за ней Корнелиус Фадж и Уолтер Сувари — староста Хаффлпаффа. Оглядев Тома презрительным взглядом, Фадж прошествовал мимо вместе с Сувари, но его горделивая походка была подпорчена. Он запнулся на развязанных шнурках, но все же устоял на ногах. После мелкого позора на глазах у ненавистного Риддла, Корнелиус еще больше задрал нос, поправил мантию и скрылся из виду. Меррисот была бледна подобно МакГонагалл, но глаза не казались красными, все же годы в Аврорате и выдержка учителя ЗОТИ давали о себе знать. И не такое видала…

— Мистер Риддл, где же вы были? — закудахтала она обвиняющим голосом.

— Я ходил в Хогсмид по вашей просьбе и немного задержался там, — произнес Том, стараясь скрыть раздражение от того, что профессор забыла о своем поручении.

— Ох, я совсем забыла! — переполошилась она, приложив ладонь к скуле. — Вы принесли вредноскопы? — сначала спросила она, но потом поняла, что вопрос не был своевременным: — Не важно. Проходите-проходите, мисс Розир не помешает ваше присутствие.

— Что с Джулли Моритц? — спросил он, делая шаг вперед, Абрахас пошел за ним, но поймав неодобрительный взгляд Меррисот, остановился. Подумав секунду, профессор открыла перед ними дверь шире и впустила внутрь. Блэк остался снаружи.

— Всё будет хорошо… — лишь сказала она негромко. — Я должна отослать сову родителям Моритц, мистер Риддл.

Он кивнул и дверь закрылась. Перед глазами слизеринцев предстала картина военного госпиталя с перебинтованными ранеными. Запах зелий был настолько концентрированным, что Абрахас поначалу даже не мог вздохнуть. Две кровати были скрыты за белыми ширмами, возле окна с зажженным ночником расположился Каспар, он полусидел-полулежал, а щеку пересекал узкий пластырь, смазанный чем-то зеленоватым. Увидев Тома, он лишь покосился в сторону Друэллы и вздохнул. Её сложно было заметить за толпой обступивших койку профессоров. Несмотря на количество людей, в палате было довольно тихо, лишь негромкий голосок Розир отражался от высоких стен палаты. Обстановка была напряженной — судя по лицам присутствующих ничего хорошего не стоило ожидать. Том собрался с мыслями, нацепил вежливо-участливую маску и двинулся к профессорам. Друэлла выглядела вполне здоровой, если не считать перебинтованной кисти руки; зеленые глаза отнюдь не выражали вины за содеянное, а наоборот, были еще более колючими, чем обычно: во взгляде читался вызов, несмотря на тихую речь, совершенно неподходящую образу. Она комкала одеяло наманикюренными ноготочками, пока отвечала на вопросы. Директор тяжело вздохнул, прежде чем начать о самом главном:

— Мисс Розир, мы обязаны принять меры, вы понимаете это? — вкрадчиво спросил Диппет, но мимика его лица выражала скорее сочувствие, чем укор. Армандо был добрым человеком и, несомненно, пытался разобраться в ситуации не во вред школе. Подобное происшествие могло оставить не очень приятный отпечаток на репутации Хогвартса, да и на его репутации тоже, но второе вряд ли заботило господина директора. — Ваши родители, а также родители мисс Уилкис и мисс Морритц скоро прибудут, мы постараемся всё уладить без вмешательства министерства, но всё зависит от пострадавших сторон, — Армандо положил руку на изголовье кровати — возраст и нервы сказывались на его самочувствии. Вопрос о том, какого докси к палочке Друэллы применили Приори Инкантатем, отпал сам собой — директор пытался защитить одну из лучших старост Хогвартса, несмотря на такой серьезный проступок. — Если родители мисс Морритц еще могут согласиться с несчастным случаем — и слава Мерлину, что Альбусу удалось подоспеть вовремя, то родители мисс Уилкис обязательно примут меры... — Альбус Дамблдор, стоявший по правую руку от директора был чернее грозовой тучи, похоже, что только он заметил, как к компании профессоров присоединились Абрахас и Том. — Вы уже совершеннолетняя, и этот инцидент может повлечь за собой определенные последствия. Использование запрещенных заклятий преследуется по закону, статья четыреста восемьдесят первая «Об использовании запрещенной магии», и вам светит от четырех до семи лет Азкабана, но мы сделаем всё возможное, чтобы уговорить мистера и миссис Уилкис не подавать заявление. Я не могу вам ничего обещать, но постараюсь помочь…

— Я понимаю, спасибо, — тихо отозвалась Друэлла. — Профессор, я… — она сглотнула, — я вовсе не хотела, профессор, я даже не знала, как его использовать, только слышала… — голос срывался, но она стойко сдерживала подступающие слезы, прячась за широко открытыми глазами, отчего взгляд казался немного полоумным. — Я, правда… правда не хотела…

— Мистер Риддл, — к вновь пришедшим обратились все взгляды. Слагхорн, похожий на привидение, удивился присутствию Абрахаса, но не стал перебивать директора. — Вы уже в курсе событий?

— Примерно, — спокойно ответил тот. — Профессор Диппет, всё так серьезно? Я могу поручиться за Друэллу, да и вы знаете, что она никогда бы не стала…

— Мистер Риддл, — строго перебил Альбус поток подготовленной заранее речи, — мы все прекрасно знаем мисс Розир, но было слишком много свидетелей, а мисс Уилкис даже не приходила в сознание, — на этих словах Друэлла до боли закусила губу, — сейчас всё зависит от её родителей. Вы ведь знаете, что такие, — он задумался, подбирая правильное слово, — высокопоставленные семьи как Уилкис так просто не спустят дело на тормозах, тем более последствия Круцио могут нанести здоровью и рассудку непоправимый урон.

Семья Уилкис просто раздавит Розиров, опустит на дно общества, а потом лишь вытрет запачканные руки и забудет об инциденте. Сложно представить, на что способно одно из богатейших семейств Британии в отместку за дочь, если здоровье Эвелин пошатнется.

— Но, насколько я знаю, первой напала Эвелин… Что с ней? — вклинился в разговор Абрахас, не замечая косых взглядов присутствующих. Он понимал, насколько серьезна ситуация и, конечно же, был зол на Розир, но всё же… Никто не заслуживает Азкабана, тем более такая молодая девушка, как она, оступившаяся случайно.

— Пока мы ничего не можем сказать, мистер Малфой, — ответила мисс Адамс, протягивая Друэлле стакан — судя по цвету — с успокоительным отваром, — всё будет ясно только завтра утром. Заклятие, несмотря на короткую продолжительность, было очень сильным, — колдомедик бросила взгляд на пьющую зелье Розир, — удивляюсь, сколько магической энергии на это могло потребоваться, тем более, как говорит мисс Розир, раньше она его не использовала, — недоверчивая складка появилась меж черных смоляных бровей мисс Адамс.

Конечно, образовывались сомнения по поводу использования Друэллой запрещенной магии, раз ей удалось проклясть Эвелин. Кто знает, использовала она Круцио раньше, но её разбитый вид не мог оставить никого равнодушным. Мисс Адамс вряд ли знала, что Розир была очень сильной волшебницей и показывала хорошие результаты на занятиях по ЗОТИ, чарам и трансфигурации, даже профессор Меррисот могла это подтвердить, но Круцио… Это заклятие само по себе образуется из внутренней негативной энергии, злобы. Неужели Друэлла так ненавидит Эвелин? Том думал, что убрав Уилкис от своего брата, она успокоилась, но видимо ошибался. Да нет, в голове совсем не укладывалось происшествие, и привычная сдержанная Розир никак не могла так поступить, даже в пылу ссоры, ведь недаром она была на хорошем счету, как обязательная и рассудительная староста. Что-то тут не вяжется…

Нужно что-то делать, как-то решать этот вопрос, чтобы не навредить Друэлле окончательно. Профессора стали расходиться, но пожелание Тома остаться с Розир никто не стал оспаривать. Дамблдор — и тот косо не взглянул, но по его просьбе директор почему-то разрешил Малфою побыть с Эвелин, хоть она и была без сознания. Смысла в этом Риддл не видел, но складывалось впечатление, что Абрахас мог стать неплохим шпионом или его оставили со стратегической целью побыть преградой для важного разговора с Друэллой.

— Не смей раскисать, — строго приказал Том девушке, едва сдерживающей слёзы, когда в палате остались только студенты. — Давай по порядку, как же тебя угораздило?..

Она натянула одеяло повыше в поисках защиты и посмотрела на Тома взглядом полным сожаления. Держать себя в руках более не имело смысла, хотя она никогда не позволяла себе лишних эмоций, тем более, перед ним, но сейчас всё встало с ног на голову. Том не удивился тому, что девушек оставили вместе в больничном крыле, он, как и остальные, знал, что они не продолжат схватку. Эвелин Уилкис будет не в силах напасть на Друэллу, когда придет в сознание, да и вряд ли сама Друэлла что-то предпримет. Быть может, директор рассчитывает на то, что им удастся договориться?

— Я не знаю, как это произошло, не понимаю, как в голове всплыло это заклинание, Том, я рассказала профессорам правду, могу поклясться под Веритасерумом! Просто в какой-то момент из Ступефая получился Кру… — она тяжело вздохнула, проглотив вторую половину названия заклятия. — Том! Я вовсе не собиралась её проклинать, а еще эта Джулли…

Она отвернулась в сторону, смаргивая слезы, а Том осторожно взял её руку в свои. Друэлла вздрогнула.

— Слушай, я знаю тебя с первого курса, Друэлла, и ты никогда бы не поступила так без веской причины. На всё должно быть объяснение, — столь доверительный тон заставил её повернуть голову и встретиться с черными глазами Тома, сейчас не выражающими и толики привычного холода. — Даже на третьем курсе, помнишь, когда Вальбурга подставила тебе подножку из ревности к Краучу? — Друэлла грустно усмехнулась, вспоминая детские препирания с одной из Блэков, — какой вышел у тебя летуче-мышиный сглаз! Просто загляденье! Мисс Адамс очень долго не могла его снять! — Каспар, услышав свою фамилию, навострил уши.

— Мне пришлось долго чистить зал наград, миссис Норрис меня тогда сильно достала, — улыбнулась она, немного приходя в себя.

Том взмахнул волшебной палочкой, закрывая их односторонними заглушающими чарами.

— Дрю, ты можешь мне доверять, пожалуйста, скажи, что с тобой стряслось? — Том подсел ближе и крепче сжал её ладонь. Еще никогда Розир не слышала от него сокращение своего имени, но, несмотря на все навалившиеся невзгоды, ей стало приятно. — Уилкис дура, конечно, но не думаю, что она могла так сильно тебя разозлить…

Друэлла невольно замерла, понимая, что от Риддла сложно что-то скрыть, уж слишком он был внимателен до мелочей. Поджатые губы свидетельствовали о том, что она вот-вот расколется.

— Том… я была дома сегодня… — неуверенно начала она оправдательную речь и тут же запнулась, чтобы сдержать новые слезы.

— Что-то с семьей? — спросил он. — Что-то с Йеном?

Она осторожно покачала головой из стороны в сторону.

— Том… — слезы всё сильнее подступали к горлу, и она уже была не в силах сдержать истерику. — Родители хотят обручить меня с Цигнусом… — она сорвалась и зарыдала так горько, что если бы у Риддла было сердце, то оно бы сжалось от жалости.

Друэлла и Цигнус мало контактировали в школьной жизни, только если он получал отработку под её началом за очередное нарушение правил, но Том прекрасно знал, что Друэлла его недолюбливает. Вроде бы не было причин к этой нелюбви, Цигнус относился к ней нейтрально, но Розир не нравились его вульгарные замашки, грубость и бунтарский характер, которым наградило его достопочтенное семейство Блэков. Несомненно, для Розиров этот союз мог оказаться очень выгодным, да и сами Блэки получили бы свежую кровь от чистокровного семейства, а то все их «междублэковские» браки уже не сильно приветствовались современным обществом, тем более что чем дальше заходило желание не смешивать кровь, тем сильнее портился характер отпрысков. Пускай на внешности лощеных наследников это пока не отражалось, но взять хотя бы Вальбургу Блэк — противная, эгоистичная девушка, а еще Каллидора постоянно отходит от принципов своей семьи, хорошо хоть не тащит за собой Цедреллу — тихую и смирную девочку, совершенно отличающуюся от близняшки. Лукреция, слава Мерлину, уже окончила Хогвартс — это же дьявол в юбке! Вот она давала жару всем профессорам, миссис Норрис постоянно пила валерьянку из-за выходок этой несносной девицы. Впрочем, другие Блэки далеко от неё не ушли. Цигнус постоянно ищет неприятности на свою пятую точку, но он хотя бы оправдывает взгляды своего семейства, пропагандируя среди братьев и сестер поставленный предками образ жизни. Увы, не в его власти уследить за всеми. Ох уж эти Блэки…

Благовоспитанная Друэлла просто не сможет ужиться с шалопаем Цигнусом — они друг друга раздавят, о любви и говорить не приходится. Том и не заметил, как Друэлла, обняв его за талию, тихо подвывала, уткнувшись ему в грудь. Он прижал её к себе, положив подбородок ей на голову, и тихо шептал глупые слова, которых от себя совсем не ожидал.

— Всё наладится, слышишь? — заверил он, поглаживая её по спине. — Я не позволю им ничего с тобой сделать, я сам поговорю с Эвелин и её родителями, — пообещал он, хотя прекрасно понимал, что к его мнению не станут особо прислушиваться. Зная крутой нрав Мердока Уилкиса, после встречи с которым в прошлом году, Слагхорн ходил как в воду опущенный, получив несколько моральных оплеух за то, что не смог уследить за студентами и его дочерью, попавшей в руки к Флетчеру, вряд ли можно было надеяться на снисхождение.

Всё-таки общение с Джокондой и Авророй плохо сказывалось на Томе: он терял свою привычную холодность и расчетливость, попадаясь в ловушку чувств, хотя с другой стороны, общаясь с ними, он получал разгрузку от тяжелых будней и даже меньше употреблял седативные зелья. Те крупицы разорванной души, которые у него остались, успокаивались рядом с этими двумя девушками.

— А Цигнус знает, что вы…

— Нет, да и я не должна знать, — созналась она, — я случайно подслушала разговор отца и матери, они пока не решились рассказать мне. Том, не говори ему, ладно? — она тяжело вздохнула, прогоняя остатки истерики. — Да теперь уже и не важно, вряд ли мистер Поллукс Блэк захочет в невестки такую, как я. А ещё Азкабан, я ведь могу… Мерлин, я боюсь дементоров…

— Прекрати! — резко сказал Том, отнимая Друэллу от себя и решительно заглядывая в её глаза. — Ничего такого не случится, вы всего лишь повздорили! Никто тебя не посадит в Азкабан!

— Но Уилкисы…

— Всё. Будет. Хорошо, — с расстановкой произнес Том, не давая повода думать иначе, и позволил ей снова обнять себя в поисках моральной поддержки.

* * *

Том вошел в свою комнату и заперся на заклинание, только здесь он мог расслабиться и быть собой, хотя в последние годы «быть собой» — это означало выключить все эмоции и завалиться спать иногда не без помощи зелья Сна Без Сновидений. Он ушел из больничного крыла, когда Друэлла уснула; Абрахас всё ещё был там, а Каспар, от которого они закрылись заглушающими чарами, мирно похрапывал. По-видимому, родители всех сторон прибудут только завтра, ведь просмотреть всю ситуацию с лишенными сознания Уилкис и Моритц невозможно, а у Друэллы хотя бы есть время прийти в себя до утра.

Том искренне надеялся, что сейчас, наконец разобравшись в произошедшем, он сможет спокойно лечь спать — нет, рухнуть на кровать и забыться мертвым сном — но не тут-то было. Сова за окном обнаружилась не сразу, а лишь когда громко забарабанила клювом в стекло. На большом карнизе, заваленном снегом, Том не сразу различил белоснежную птицу. Кто мог прислать ему письмо? Может Йен, который уже наверняка был в курсе, произошедших событий с его младшей сестрой? Нет, его нахальная сипуха была раза в два больше полярной совы, которая, величественно ступила на подоконник, стоило открыть окно; она взглянула на него умными глазами и протянула лапку, не пытаясь даже стряхнуть влагу и снег с крыльев на его вещи, как это всегда делала невоспитанная птица Розиров.

Том отвязал от лапки небольшой желтый конверт, запечатанный восковой печатью с незнакомым гербом и присел за стол, забыв о птице. Витиеватая «М», на которую, как на жёрдочку, приземлялся расправивший крылья орёл, — была Тому незнакома.

«Шотландия, Школа Волшебства и Магии Хогвартс, мистеру Томасу Риддлу», — было написано изумрудными чернилами красивым размашистым почерком.

Том еще раз взглянул на полярную сову, внимательно наблюдающую за ним. Птица склонила голову набок и ухнула, предлагая ему перейти к изучению послания. Он осторожно снял изумрудную восковую печать, не разламывая её, и достал листок пергамента, сделанный из плотной бумаги хорошего качества.

«Мистер Риддл, наше знакомство началось с не очень хорошей ноты, но я списываю это на ваш столь юный возраст и свойственное ему любопытство…».

Если бы были силы, то Том усмехнулся. Тайна витиеватой «М» сразу же раскрылась, стоило прочитать первые строки. Письмо было сильно сдобренное официалом — а чего еще стоило ожидать от аристократа до мозга костей?

«…Однако это любопытство породило мой интерес к вам. Я хотел бы узнать вас лучше, так как пришел к выводу, что фраза, оброненная вами при нашей встрече, может, принести выгоду нам обоим.

В выходные я приглашаю вас в Малфой-мэнор.

P.S. Ответ пришлите с той же совой, о времени встречи договоримся позднее».

В конце короткого послания стояла крупная подпись, сужающаяся к концу фамилии.

Неужели достопочтенного мсье всё же заинтересовал черный рынок? Том усмехнулся собственной удаче, так вовремя пойманной за хвост. Исходя из того же емкого послания, Луи предложил пополнить кошелек Риддла на несколько золотых монет, в чем совсем необеспеченный юноша очень нуждался. Том уже имел дело с магазином «Боргин и Беркс» и хорошо знал хозяина (тот однажды помог ему заполучить книгу о семье Мраксов). Хоть Боргин был тем ещё плутом, но с ним было выгодно иметь дело. Книгу древа своей семьи Том естественно получил за небольшую услугу.

Стоило ли отказывать себе в заработке? Но не деньги были основной причиной его заинтересованности предложением Луи, Тому хотелось посмотреть Малфой-мэнор и оценить реальное состояние семьи своего будущего друга, а может, даже найти подход к нему при помощи его отца. Но самый большой интерес в нем пробуждали вещи, книги, которые Луи хочет перепродать…

«Отличный выбор, мистер Малфой, кто, как ни сирота, выросший в приюте и не имеющий средств на существование, может помочь в таком вопросе?»

Мелкое сотрудничество позволит Тому зарекомендовать себя как обязательного и порядочного человека и может в будущем появятся куда более интересные предложения от главы многоуважаемого семейства.

Достав чистый пергамент и письменные принадлежности из ящика стола, Том, не задумываясь, чиркнул вежливый положительный ответ, но предупредил, что из-за неожиданно сложившихся проблем в школе, его, как старосту могут привлечь к какой-либо работе на эти выходные.

Сова беспрекословно подняла лапку и наблюдала за руками Тома, привязывающими бечевкой небольшой конверт из обычной бумаги без сургучных печатей. Птица вылетела в окно, взмахом крыльев окатив Тома прохладным воздухом. Кажется, что температура поползла вверх, а это означает, что сегодняшние белоснежные сугробы завтра превратятся в грязевое болото под стать мрачному настроению школы…

* * *

Мой коллаж:

http://i006.radikal.ru/1012/e9/2431d650c51b.jpg

Коллаж от Катя The-Hopeless-Dreamer

http://i022.radikal.ru/1012/fd/e75b5a68e122.png

спасибо огромное.

Утро для Тома началось с головной боли и попыток хоть как-то смягчить ситуацию во имя спасения Друэллы. Абрахас вставал рано, и Риддл намеревался подкараулить жаворонка для серьезного разговора. Том не питал иллюзий, что после вчерашней прогулки их отношения сильно изменятся, нужна была хорошо продуманная тактика поведения. Словом, Йен Розир тоже не сразу стал прислушиваться к Риддлу, но со временем проникся доверием к талантливому манипулятору.

Абрахас вышел из спальни парней седьмого курса в гостиную и поежился от холода. Несмотря на ярко горящий камин, в помещении были открыты все окна, сильный ветер колыхал шторы и гонял по каменному полу чей-то забытый на досуге пергамент. Мысленно обругав того, кто решил впустить в подземелья немного свежего воздуха, Абрахас направился исправлять досадное недоразумение. Окна слизеринских комнат выходили на обрыв, у подножия которого располагалось Черное озеро и пристань для лодок, на которых по обычаю привозили первокурсников. От вчерашней снежной белизны не осталось и следа. Озеро затянуло дождливой рябью, небольшие волны разбивались о скалу, заставляли скрипеть и шататься ненадежный с виду деревянный пирс. Где-то громыхнуло и серую грозовую тучу на мгновение подсветило вспышкой молнии. Из-за сквозняка с тяжелым окном никак не удавалось справиться; вконец разозлившись на бушующую непогоду, Абрахас резким движением выхватил волшебную палочку и заставил окна захлопнуться. Нужно было сразу так поступить. Отругав себя за излишнюю утреннюю заторможенность и стерев с лица мелкие капли мороси, он собрался было отправиться к Эвелин, но застыл на месте. В кресле возле единственного теплого в гостиной места — камина, заложив одну ногу на другую, спал Том Риддл. Еще более серьезным он казался во сне, даже устрашающим. Никакой расслабленности на лице, наоборот, губы сплетены в тонкую ниточку, а и без того бледная кожа, в свете пламени камина казалась восковой. Можно было подумать, что он просто задумался, прикрыв веки — прямая голова, ни единого градуса влево или вправо; Том не хмурился, но выглядел строго. Абрахас не раз замечал странный перстень на безымянном пальце его левой руки, но никогда не придавал значения этой безделушке, однако сейчас, пока Риддл спал, Малфой невольно пригляделся к вещице. Кто-то из слизеринцев обмолвился, что Том купил перстень у одного уличного барахольщика в Косом переулке. Большой изумруд красовался на потускневшем от времени белом золоте, искусно выполненная оправа немного наползала на камень резными щупальцами. Взглядом знатока, Абрахас мог определить фамильный перстень — нечто похожее носил его отец как признак главы рода, только в драгоценный металл был заключен лазурит — символ семьи. Внимательно разглядывая каждую деталь, каждое временное пятнышко, Малфой пришел к выводу, что перстень Риддла не очень-то похож на подделку, а если и похож — то выполнен был на совесть. Откуда у приютского сироты такая ценность?

Интересно, что Том забыл так рано в слизеринской гостиной? Спал он крепко, ведь даже не услышал хлопков окон. Может его нужно разбудить?

Стоило Абрахасу задаться этим вопросом, как глаза Тома как по команде открылись, словно он и не спал, взгляд как у хищника сразу же сфокусировался на стоящем напротив Абрахасе.

— Доброе утро, — спокойно произнес он, приподнимаясь в кресле.

— Если оно доброе, — Абрахас взглянул на одно из окон, в которое врезались мелкие капли косого дождя. — Ты чего здесь с утра пораньше?

— Тебя жду, — заявил тот в том же спокойном тоне, заставив брови собеседника приподняться в мимике удивления. — Нужно поговорить, думаю, ты понимаешь насчет чего. — Вот он — староста Слизерина, настоящий лидер факультета, от вчерашней доброжелательности во время вечерней прогулки не осталось и следа. Том не пытался заискивать перед Малфоем во имя спасения Друэллы, а речь должна была пойти именно об этом, он просто требовал отнестись к этому серьезно, да и понятно — что бы не натворила Розир — Азкабана она точно не заслуживает. — Вчера для этого не было времени и места.

Абрахас ухмыльнулся, становясь свидетелем одной из отточенных масок Риддла, которая появлялась, когда дело касалось его факультета. Проявление подобной мимики на лице Малфоя ничуть того не смутило.

— Слушаю, — ответил он, сложив еще не согревшиеся руки на груди.

— Только ты общаешься с Эвелин и имеешь на неё хоть какое-то влияние.

— Мы всего лишь приятели, да и то не близкие, — парировал Малфой. — Я знаю, что ты хочешь сказать, Том, но Иви даже в сознание не приходила, чтобы вешать на неё столько информации. Неизвестно еще, что с её здоровьем, да и для начала стоит узнать причины её нападения на Друэллу. Если таковые имеются, то она вряд ли согласится смягчить обвинения в её адрес, — Абрахас опустился в соседнее кресло, давая понять, что сам не рад сложившейся ситуации и готов пойти на помощь, о которой просит Риддл. — Профессора и директор, конечно же, не имеют права утаивать произошедшее от родителей всех сторон, даже не знаю, как разрешить эту ситуацию.

Риддл задумался, направив взгляд на небольшое полено, которое со всех сторон обгрызало пламя. Понимая, что Абрахас не собирается воспринимать всё в штыки, а даже наоборот, готов содействовать в помощи, Том немного расслабился и даже позволил себе более свободную позу в кресле, откинувшись на спинку.

— А что бы сделал твой отец, если бы ты оказался на месте Эвелин? — спросил он, задумчиво поглаживая подборок пальцами.

Слава Мерлину, что подобного с ним не случалось. Абрахас не ожидал подобного вопроса, нахмурился, пытаясь расценить ситуацию и примерить её на собственного отца.

— Мой отец… — проговорил Абрахас, — он бы спустил пять шкур с того, кто это сделал, обанкротил его семью и естественно, был бы только за Азкабан, — может это и прозвучало саркастично, но не показалось неуместным.

— Мердок Уилкис в прошлом году устроил скандал, когда Эвелин сбежала из школы и вернулась только следующим утром, — Том опустил несколько пикантных моментов того происшествия в которых принял организаторское участие. Абрахас мало-мальски был в курсе тех событий. — Боюсь предполагать, что нас ждет…

— Я так понимаю, что ты хочешь возложить на меня обязанность смягчить приговор Друэллы через Эвелин.

— Это всего лишь просьба, Абрахас, — немного напрягся Том, но улыбка собеседника говорила о том, что Малфой тоже не промах в высокоинтеллектуальных играх.

— Я сделаю всё, что смогу, — серьезнее ответил тот.

В общем и целом беседа оказалась куда более легкой и плодотворной, чем рассчитывал Риддл. Он не стал рассказывать причин ненависти Эвелин к Друэлле, если Абрахас и не знает, то непременно услышит об этом из первых уст и, конечно же, сделает свои выводы. И всё же, Уилкис напала на старосту Слизерина не просто так, что-то её к этому подтолкнуло, и возможно, это что-то сейчас ворочается в бессоннице в спальне девушек шестого курса, однако не стоит делать поспешных выводов, Каллидора может и не причастна к внезапному буйству Эвелин…

* * *

— Мисс Адамс сказала, что ты вчера долго сидел у моей кровати, — смущение не прибавило её лицу красок.

После того как школьная медсестра накачала Иви восстанавливающими зельями и провела диагностику общего состояния организма, Абрахасу было разрешено посещение. Несмотря на излишнюю бледность и отсутствие привычного здорового румянца, выглядела Уилкис неплохо, если учесть какое проклятие ей пришлось перенести. По словам мисс Адамс, Эвелин повезло, что она отключилась практически сразу же, так что Круцио не успело нанести непоправимый вред. Побочными действиями заклятия остались лишь ломота в теле, да озноб, из-за чего Иви сейчас лежала под двумя теплыми одеялами и пила дымящийся укрепляющий отвар, грея о кружку руки.

— Как ты? — спросил Абрахас, присаживаясь на небольшую треногую табуретку у прикроватной тумбочки.

— Как будто по мне пробежалось стадо гиппогрифов, — пожаловалась она, но к удивлению улыбнулась. — Голова немного побаливает.

— Ты ведь у нас сильная…

— Да, отключилась на пятой секунде, — обронила она, подавив нервный смешок, ведь ничего смешного в этой ситуации не было. Эвелин посмотрела в щель между ширмами, где виднелся стул, на котором аккуратной стопкой была сложена слизеринская форма, а поверх нее лежал значок старосты… Ещё не забрали... — Что на неё нашло? Хорошо, что Джулли Моритц поправляется, не представляю, что устроят её родители…

Абрахас выслушал её мысли вслух, стараясь взять себя в руки и привести Эвелин к главной теме.

— А твои, Иви? — негромко спросил он, стараясь изъять из голоса обвиняющие интонации.

Взгляд голубых глаз с непониманием и недоверием обратился к Малфою; несмотря на то, что такие вопросы были вполне ожидаемы, Эвелин не хотела слышать их от единственного человека в школе, с которым имела хорошие отношения. Она поставила на тумбочку пустую кружку и спрятала руки под одеяло, словно боялась, что Малфой может буквально «схватить её за руку».

— Это наши старые счеты с Друэллой, — бесцветным голосом отозвалась она, хотя чувствовала некое отторжение.

— Ты с ней была у Черного озера вчера?

Судя по всему, Иви не ожидала, что Абрахас видел не только её.

— Нет, неважно, я не хочу об этом говорить, — скривилась Иви. — Это слишком личное и неприятное, да и потом, ты все равно не поймешь.

— Друэлле грозит Азкабан, — со вздохом сказал Абрахас. — Важно знать каждую деталь…

— Так ей и надо… — пробормотала она.

Малфой в ужасе уставился на Иви, пытаясь понять и осознать эгоистичную жестокость подруги, но прекрасно понимал, что то был всего лишь всплеск эмоций. А чего можно ожидать человека, подвергшегося Круцио? Сострадания своему мучителю? Конечно, сейчас Эвелин движут вполне понятные чувства, не стоит давить на неё и доказывать свою точку зрения. Пока не пройдет обида Иви вряд ли сможет адекватно расценивать ситуацию, а эта обида корнями идет очень глубоко. В общих чертах Абрахас знал ситуацию со старшим братом Друэллы и неким Флетчером со слов «доброжелателей», которым не нравилось общение Малфоя с персоной нон грата — Эвелин Уилкис.

В больничном крыле повисла тишина, нарушаемая только негромкими всхрапами Каспара Крауча через пару кроватей от них и негромким стуком капель дождя о карнизы. Иви неуверенно покусывала губу, для неё молчание тоже было мукой.

— Мои отец хоть и не жалует меня в последнее время, — полушепотом начала она, — но если дело касается семьи, он может пойти на крайности и у Розиров будут серьезные проблемы.

Напряжение между собеседниками не давало им возможности развивать тему в полной мере, превращая разговор в жалкие обрывки несмелых фраз и отведенные в сторону взгляды. Даже в состоянии агрессии по отношению к Друэлле Эвелин прекрасно понимала, какими могут быть последствия вчерашней дуэли, но она и подумать не могла, что Розир осмелится использовать запрещенное заклятие. Абрахас всё молчал, не в состоянии подобрать слова.

— Что с ней, почему она использовала Круцио? — снова повторила Эвелин, словно то, что произошло — было кошмаром бессонной ночи, а не реальным событием.

Сложно поверить, что в стенах Хогвартса могло произойти подобное…

— Вчера я присутствовал при её допросе, — серьезное выражение лица делало Абрахаса старше и в нем прослеживались благородные корни. Холодный взгляд мог бы посоперничать с искусными масками Тома Риддла. — Похоже, что она была в полной растерянности, Эвелин. Она сама не поняла, как это произошло…

— Так ей все и поверили…

Детская вредность, сквозящая в каждой её фразе, была понятна, но Абрахас пришел сюда за тем, чтобы как-то смягчить ситуацию:

— Это действительно было похоже на правду…

— Или на сожаление от содеянного, — не унималась Уилкис, начиная злиться от того, что её друг склоняется к жалости к её мучительнице, а не к ней самой, получившей Круциатусом в грудь от разъяренной Друэллы. — Мисс Адамс — и та на стороне Розир, да еще и ты! Абрахас, я не понимаю, почему все ей соболезнуют. Полчаса назад Слагхорн заходил, вы все говорите одно и то же, как по шаблону! Меня это раздражает, да как такое вообще возможно? Она совершила преступление, так пускай сама и отвечает! — взбеленилась Иви. — А обо мне вообще кто-нибудь подумал?

Абрахас смиренно выслушал гневную тираду, и только после того, как поток слов прекратился, он осторожно положил ладонь на покрывало, где по идее должна была быть рука Иви. Он не ошибся, Эвелин вздрогнула и посмотрела на него.

— Прости, Иви…

Она вылупила на него глаза, пытаясь понять, к чему отнести фразу.

— За… за что?

— За то, что не подумал о твоих чувствах, — Абрахас крепче сжал её руку, лежащую под слоем двух одеял; он действительно сожалел, но его внезапное признание заставило Эвелин поежиться не то от холода, вызванного ознобом, не то от его искренних слов. — Я не хотел причинить тебе боль своими словами. Весь Хогвартс встал с ног на голову, и я вместе с ним, — он повинно опустил голову. — Сложно разобраться в такой ситуации…

Как реагировать на его слова? Что говорить? С тех пор, как они нашли общий язык Эвелин видела в Абрахасе доброго и отзывчивого парня, друга, который пошел наперекор Слизерину и поддерживал её своей компанией. Он совсем не похож на отпрыска аристократичного семейства, словно чувство справедливости, заложенное в нем — не было воспитанно отцом и матерью. Или же французы так сильно отличаются от британцев, неужели в их семьях порядки куда более миролюбивы? Читая заметки в "Ежедневном Пророке" и разглядывая фотографии Абрахаса в кругу семьи, Эвелин просто не узнавала друга, словно на газетных снимках и вовсе был не он, а близнец в консервативной одежде аристократов с холодным взглядом и гордой осанкой. Неужели он может так четко чувствовать грань между деловой жизнью и друзьями? Словно подменили…

— Всё равно директор не вправе утаивать произошедшее от моих родителей.

После секундного молчания Абрахас задумчиво потер виски, размышляя, повергнут ли Эвелин его следующие слова в еще большую ярость:

— В министерство заявят только после разговора с родителями, когда они должны прибыть? — спросил он.

— Профессор Слагхорн сказал, что около девяти…

— Значит через полчаса, — пробормотал Абрахас, поглядывая на деревянные часы, висящие над входом в больничное крыло.

Первую пару занятий отменили, так как весь преподавательский состав будет присутствовать на встрече. Минутная стрелка передвинулась на тридцать три минуты девятого, когда дверь негромко скрипнула, пропуская в больничное крыло высокого молодого человека, которого Абрахас раньше не видел. Тут же послышался второй скрип — мисс Адамс вышла из своего кабинета навстречу к посетителю. Она поправила передник на медицинской мантии и обратилась к нему:

— Здравствуйте, мистер Розир, — сказала колдомедик, — ваша сестра еще спит, но, — мисс Адамс посмотрела на часы, — думаю, что ей уже пора просыпаться. Проходите. Пожалуйста, не тревожьте её психическое состояние, думаю, мисс Розир еще не скоро оправится от произошедшего.

— Спасибо… — сказал он.

Абрахас не заметил, как вздрогнула Эвелин, узнав голос человека, ставшего причиной прошлогодних склок в Хогвартсе. Она не могла видеть его из-за ширмы, а лишь с каким-то испугом вслушивалась в тихие шаги по каменному полу. Застыв в одном положении, Иви не сразу заметила, как пристально её изучает Малфой.

— Давно не виделись, — донесся голос откуда-то справа, заставивший стихнуть шаги. Крауч не стал никого «предупреждать», что проснулся.

Абрахас проследил за фигурой парня, прошедшей мимо поля видимости, создаваемого ширмами.

— Привет, Каспар, и тебя зацепило? — приветливо, но с натяжкой спросил посетитель.

— А как же, заварушка была отменная! Прямо сражение боевых магов! — иронично заметил тот. — Ничего, через час буду как новенький, правая нога почти отошла. — Как Люксембург?

— Это тот самый Йен? — негромко спросил Абрахас, чтобы не выдать своего присутствия, но Иви даже не стала отвечать, лишь неуверенно кивнула.

— Неплохо, скоро автоматом переведут на второй курс, — похвастался брат Друэллы. — Может, расскажешь мне, что тут у вас произошло? Родители с ума сходят, они сейчас у директора.

— Уже приехали, да? Рановато… — вздохнул он, но это прозвучало как-то наигранно громко, будто Крауч намеренно давал Иви и Абрахасу знать о положении дел. Конечно Каспар был настроен против Уилкис и сейчас радовался появлению Йена — как раздражителю.

Послышался звук отодвигаемой табуретки, а затем негромкое повествование вчерашних событий. Эвелин была как на иголках, она совершенно не ожидала присутствия Йена в Хогвартсе — это причиняло боль. Их расставание в слизеринской гостиной было отвратительным.

Из-за ширмы доносились тихие голоса и вопросы, почему же Друэлла так опрометчиво использовала запрещенное заклятие на Эвелин, но выставлено было все в таком свете, что Уилкис сама виновата. Каспар и Йен перешли на шепот, не желая, чтобы их услышали.

— Да ладно? — воскликнул Крауч так громко, что Иви едва не подпрыгнула на месте. — Офигеть можно, да Цигнус…

— Тише, не кричи так, — осек его Йен.

— Ну, дела… Ты серьезно? — едва различимым шепотом продолжил тот.

— Вполне, она написала мне письмо вчера, когда уезжала от родителей… — дальше шепот было невозможно разобрать.

Абрахас и Эвелин застыли в молчании, пытаясь понять смысл обрывков фраз; через какое-то время снова послышались шаги, и между ширмами возник тот самый посетитель. Эвелин была готова встретиться с ним лицом к лицу. Болезненная бледность не позволяла румянцу залить щеки, но главное, она даже не пыталась убрать руку из-под ладони Абрахаса. Удивлению Малфоя не было предела, когда вместо вежливого приветствия его просто проигнорировали.

— Нужно поговорить, — ледяным тоном заявил Йен Розир, словно не замечая присутствия еще одного человека в уголке, огороженным ширмами. — Наедине… — он соизволил взглянуть на Абрахаса.

Что брат, что сестра — абсолютно одинаковые на характер. Если судить по внешности: тон волос у Йена посветлее, а вот выражение лиц словно рисовали с одного человека. Те же зеленые злющие глаза и волевые изгибы темных бровей, и что Иви могла найти в этом высокомерном типе, которому с детства не привили чувство такта? Надо отдать должное Эвелин, она умело сохраняла спокойствие, но надолго ли? Обычно затишья происходят перед бурями…

— От Абрахаса у меня нет секретов, — обозначила она, вытащив руку из-под одеяла, и положив её поверх руки удивленного Малфоя. Он никак не отреагировал на подобное, потому что знал, что потом будет выслушивать извинения за такое поведение от Иви, да и потом, он бы сам не хотел оставлять её наедине с бывшим парнем, от которого так и веет могильным холодом. — Если ты собрался оправдывать Друэллу, то можешь сразу уходить.

Молодой человек не сдвинулся с места, лишь на мгновение ухмылка тронула его губы. Он был готов к чему-то подобному.

— Йен Розир, приятно познакомиться, — спокойно сказал он, наконец, замечая еще одного человека, но не протянул руки.

— Абрахас Малфой, — сейчас в Абрахасе чувствовались те самые неуловимые нотки холодного аристократа с газетной вырезки.

Он засек незаметное движение бровей Йена вверх. Что ж, значит наслышан…

Молодые люди еще раз окинули друг друга внимательными взглядами, словно выставляя барьеры. Йен не стал юлить и перешел к главному, невзирая на присутствие постороннего человека.

— У нас в семье кое-что произошло, — скривив губы, сказал Розир и как ни в чем небывало занял стул для посетителей с другой стороны кровати. — Я пока не имею права распространяться об этом, но…

— Судя по всему, Каспару ты рассказал. Причем здесь Цигнус? — перебила Иви ледяным тоном, не выпуская руки Абрахаса.

Тайна, да ну как же, если Йен треплет об этом, значит, знает что делает — это Эвелин неплохо усвоила за период их отношений.

Как же он не похож на того Йена, которого она знала, как изменился за эти полгода, возмужал, но взгляд… Еще никогда Розир так не смотрел на неё, словно готов подлить яда в питье или попросту завершить то, что начала его сестра. Теперь Эвелин была его врагом, он даже не разбирался в ситуации, только выслушал всё от Каспара, принимая мнение того за истину. У Иви не было старшего брата, чтобы за неё заступиться, а семилетний младший братик Нильс на это пока не был способен.

— Каспар будет молчать, да и вам ни к чему эта информация, — сказал он и обратился лично к Иви: — Я надеюсь, что ты сможешь понять мотивы Друэллы, вернее не мотивы, а внезапную ярость, — Йен провел рукой по волосам. — Можно сказать, что ты попала под горячую руку.

— Какое это имеет значение? — возмутилась Эвелин. — Что бы у вас не случилось — это не отменяет того, что она сделала и, будь уверен, невзирая на мое мнение, отец сотрет вас в порошок.

Малфой незаметно сжал руку выходящей из себя девушки крепче, надо сказать, что Йен стойко перенес подобную угрозу и даже не изменился в лице. Откуда-то донесся шорох, Розир достал волшебную палочку и оградил их от посторонних ушей.

— Ты знаешь Друэллу с первого курса, она никогда никому не делала ничего плохого… — начал он, но его перебил внезапный раскат истерического хохота Иви.

Йен точно так же, как и Абрахас непонимающе уставился на Эвелин: она то ли смеялась, то ли всхлипывала.

— Да что ты? — саркастично спросила она. — Ничего-ничегошеньки? Ах, да, прости, Друэлла у тебя святая, только вот ты многого не знаешь про неё, такой хороший брат! Ох, Йен, ну насмешил… — идиотское хихиканье окончательно ввело в ступор двух молодых людей. — Ты и понятия не имеешь что сделала Друэлла лично мне, ты думаешь, что я просто так на неё напала? Ха! Да уж…

— Иви, Мерлин, ты о чем? — удивленно спросил Розир, по старой привычке назвав Уилкис сокращенным именем.

— Я же говорила тебе… Ах да, твоя гордость не позволила тебе расслышать то, что я пыталась сказать полгода назад. Ну, уж нет, вы, Розиры, меня достали вместе со своим Риддлом! — ярость не шла Эвелин: её лицо преображалось до уродливой гримасы, она шипела как змея, но, в то же время, глаза увлажнились, и говорила Иви сквозь слёзы.

— Что ты мелешь?..

— Ах, что я мелю? Не далее, как вчера я нашла доказательства!

— Какие доказательства, Эвелин? Не сходи с ума! — повысил голос Йен, ничего не понимая.

— Друэлла заплатила Флетчеру за встречу со мной, а этот урод подлил мне помутняющего рассудок зелья! — слезы градом лились из её глаз. — Тебя обвели вокруг пальца, ты… Ты не понял даже, что Риддл и Друэлла были заодно, хотя теперь уже и не знаю, стоит ли впутывать в это Риддла, Каллидора сказала, что это все — идея Друэллы! Они же так долго пытались нас разлучить, а ты им верил, Йен! Ты верил своей любимой сестричке, а она…

— Заткнись немедленно! — не выдержал Йен, вскочив со стула, его лицо пошло красными пятнами, а зеленые глаза метали молнии. Иви аж икнула от испуга, казалось, что Йен готов врезать ей по лицу кулаком. — Друэлла бы никогда так не поступила! Я знаю, что ты ей не нравилась, но не стоит так просто обвинять человека в таком… таком… Да у тебя свои мозги были!

Она снова смеялась, и это было больше похоже на истерику. Малфой — и тот не знал что сказать, как остановить двух бывших влюбленных, уверенных в своей правоте.

— Если ты так считаешь, то проваливай отсюда и больше не смей ни о чем просить. Друэлла получит по заслугам, не сомневайся, — злорадно сказала она, мастерски изображая кровожадную ухмылку. — Я даже рада, что между нами всё кончилось, видать, в комплекте с тобой мозги не прилагались.

— О… — лишь вымолвил Малфой, когда взметнув полами мантии, Розир выскочил из-за ширмы, опрокинув табурет, на котором сидел.

Он даже не подошел к спящей Друэлле, а выскочил за дверь как ненормальный.

— Йен? — позвал Каспар, недоумевая. — Ты куда…

— Пожалуйста, не уходи, прошу тебя, — внезапно обратилась Иви к Абрахасу, еще не полностью осознавшему, что сейчас произошло, и что он услышал. Он сдержанно кивнул.

— Так значит, там в лесу была Каллидора? — спросил Абрахас; Иви замялась, понимая, что сболтнула лишнего. В этот момент она стала похожа на жалкого домового эльфа, прижавшего ушки перед побоями хозяина. — Так это действительно было спланировано, чтобы разлучить тебя с Йеном?

Она неуверенно кивнула. Всё-таки Малфой не должен был узнать больше чем нужно, да и теперь перед ним будет окончательно стыдно, когда все слухи подтвердились.

— Ты говорила про Риддла…

— Я не знаю, но Каллидора… — было видно, что имя одной из Блэков не приносит ей приятных эмоций. — Она предала меня, Абрахас, променяла на свидания с Харфангом, понимаешь? Друэлла обещала, что будет её покрывать. Каллидора участвовала в этом и именно она затащила меня в «Три метлы» в тот ужасный день…

* * *

И снова Том едва справлялся с потоком ярости, когда встретил в Большом Зале Йена. Они отошли поговорить, и теперь всё встало на свои места. Каллидора Блэк может забыть о снисхождении и покровительстве. Было благоразумно с её стороны всячески отмазывать Риддла от этой истории в разговоре с Эвелин, но она подставила Друэллу. Видите ли совесть взыграла в самый неподходящий момент. Глупая истеричка, теперь из-за неё страдает столько людей!

Тому поручили встречать у дверей замка семью Уилкис. Надменный Мердок вообще сделал вид, что не заметил его, проходя мимо к директорскому кабинету, а вот Лаура даже поздоровалась, Эвелин была её практичеки точной копией. Те же волосы приятного пшеничного цвета, нет, даже светлее, приятное личико, вот только глаза у миссис Уилкис были карими. Родители Моритц и Розир уже были там, что ж, Розиры сделали правильно, что пришли раньше, чтобы быть готовыми ко всему.

Выполнив задачу сопровождения, Том не находил себе места, Абрахас так и не вернулся из больничного крыла, идти за ним не было смысла — неизвестно в каком расположении духа находится «пострадавшая» сторона. Присутствовать на завтраке вовсе не хотелось, тем более там находился Йен, о продолжении разговора с которым, Том и не помышлял. Оставалось одно спокойное тихое место, где можно привести мысли в порядок — библиотека.

Замок после вчерашнего сумасшедшего дома казался вымершим, все студенты ютились по гостиным или завтракали в Большом зале, в коридорах же было пустынно. Второй этаж возле пролета, которому почему-то чаще всего доставалось от студентов, остался нетронутым: раскуроченную стену еще не восстановили, да и понятно, вчера у профессоров и старост не было на это времени, а куда смотрят эльфы? Нет, место преступления оставили нетронутым специально для министерского досмотра. Каменная пыль осела на подоконниках и доспехах, неаккуратной кучей сваленных возле их постамента. Убрана была только кровь Джуллианы Моритц, дабы не пугать студентов, итак переживших нервное потрясение, ведь весть о Круцио с таким количеством свидетелей было невозможно не предать огласке.

Мистер Буклав проводил Тома внимательным взглядом, но ничего не сказал, когда юноша направился в сторону запретной секции. Книги, содержащиеся там, Риддл знал практически наизусть, но их общество настраивало на спокойный лад.

Запретная секция состояла из двух рядов стеллажей, превращающих небольшое помещение в две смежных комнаты: в первом находились издания по светлой магии, Защите от Темных Искусств, фолиантов по высшей трансфигурации, некоторым редким видам волшебства, магическим зверям. Вторая секция, в которую Том не пошел — из темномагических писаний, естественно данных ученикам в небольшом объеме, а также некоторым интересным справочникам по ритуальной магии, даже некромантии. Но ни одна из этих книг не была способна дать студентам исчерпывающих сведений; в школе уже лет двести не содержатся книги с более углубленным изучением Тёмных искусств, а с двадцать второго года этого столетия запрещено и преподавать их на уроках. Уидмора это, конечно же, «не касается»…

Совершенно не замечая ничего вокруг, Том едва не сел мимо стула, но вовремя схватился за парту, сохранив равновесие. Он расположился у широкого сводчатого окна и даже не помышлял о том, чтобы углубиться в какую-нибудь книгу, он просто смотрел на унылый пейзаж за окном, размышляя, что же может разрешить сложившуюся ситуацию. Друэлла была очень хорошей девушкой — разумеется, по личным меркам Тома, он прекрасно понимал, что Круциатус просто так не спустят на поводу, но она не заслуживала Азкабана. Директор Диппет хоть и не ходил у Риддла в любимчиках, но сейчас Том был полностью согласен с его мнением и не хотел, чтобы дело дошло до министерства магии. Должно же быть решение. Том чувствовал как что-то подталкивает его на верный путь, но мысль постоянно ускользала, замещаясь мыслями о том, что ждет Друэллу если не… Если что?

Том схватился за голову и даже не заметил, как в небольшом помещении раздался глухой деревянный звук. Обращать внимание на любые мелочи сейчас не стоило, но шум повторился — на этот раз его мысли попытался прервать звук отодвигаемого стула, скрип железа о камень заставил Риддла поежиться, но он наконец-то осознал, что не один выбрал Запретную секцию библиотеки в качестве места для уединения. Ему не было интересно, кто скрылся за стеллажами о Тёмной магии, Том просто не мог потерпеть вмешательства в личное пространство.

С видом властолюбивого старосты — как это любил делать Корнелиус Фадж — Том выглянул из-за книжного шкафа, но должного эффекта не произвел, он сам на мгновение впал в ступор. Перед ним, склонившись над грудой учебников, обложенная записями и несколькими погрызанными перьями сидела та, о чьем существовании за последние часов тринадцать он и не вспоминал. Джоконда была так увлечена учебой, что не заметила его присутствия, а продолжала накручивать на обычный маггловский карандаш локон вьющихся волос, штудируя грозного вида фолиант с посеревшими от времени страницами и едва различимым текстом.

Том не знал, как реагировать: он мог бы спокойно уйти, совершенно незаметно, но почему-то присутствие Джеки его не расстроило. Почему бы и нет?

Он осторожно подкрался сзади и прочитал первые попавшиеся на глаза строки выбранной Джокондой энциклопедией-справочником по тёмным книгам:

«Темнейшее из темнейших искусств — Некрономикон берет свои истоки в мифологии Ктулху. Редчайшее издание — порождение высшей Тёмной магии, созданной не одним поколением сильнейших магов всех времен, называемых некромантами. В наше время след книги теряется на Норберте Вопящем (см. ст. 15, стр. 164), покончившим жизнь самоубийством в 1904 году, так и не раскрывшем местонахождения Некрономикона. Ходят слухи, что Норберт инсценировал собственную смерть, так как владение столь сильной книгой магии не могло пройти даром, однако след некроманта потерялся. Существуют выдержки из книги, заложенные в разных изданиях (список литературы приведен ниже), но ни одна не даст вам исчерпывающих ответов. Лишь Некрономикон способен наделить человека невероятным могуществом тёмной магии; существуют легенды, что эта книга способна возвращать души мертвых в мир живых, именно из-за этого Некрономикон и прозвали книгой мертвых …».

До этого Тому и в голову не приходило, что Джоконда делает в Запретной секции в отделе Тёмной магии, но от прочитанного у него глаза на лоб полезли. Еще одна книга поменьше рассказывала о рунах, позволяющих входить в контакт с мертвыми. Ничего исчерпывающего, конечно же, в этих изданиях не было, но сами ссылки на другие Тёмные книги…

— Джоконда? — Том не узнал свой удивленный голос. Он мог ожидать подобной заинтересованности в тёмной магии от кого угодно, но только не от неё…

Девушка вздрогнула, она испугалась так сильно, что тетрадка, исписанная её мелким убористым почерком, свалилась на пол, потянув за собой перья.

— Т-том… — неуверенно произнесла она, но придя в себя, стала закрывать все книги, расположенные на столе и запихивать их в нишу под партой. — Что случилось, Том?

Спокойно пронаблюдав все её действия, он просто сел на соседний стул, предварительно переложив её сумку на парту. Скрыть удивление было не так-то просто, но Том умело надел одну из холодных масок, пускай и не подходящую для общения с собственной девушкой. Да и девушкой ли? Поцелуй… можно на нем и закончить…

— Кто тебе дал пропуск в Запретную секцию? — поинтересовался он, сощурившись, словно пытался разглядеть душу Джоконды или попросту прожечь в ней дыру.

Она остервенело заправила волосы за уши, но не собиралась торопиться с ответом. Наконец, придя в себя после внезапного появления Риддла, она, по-видимому, немного расслабилась и посмела ответить:

— Это для дополнительных занятий с Уидмором, — ровным тоном пояснила она.

— Чего же ты так испугалась и попрятала все книги и записи? — строго спросил Том.

— Вообще-то сначала здороваются, Том, — попыталась перевести тему Джеки.

— Доброе утро, — бросил он равнодушно, — Продолжим? Зачем тебе записи о Некрономиконе и рунах, связанных с ним?

Том увидел, как дрогнули её губы — наверное, не стоило быть таким холодным с ней.

— Ну вообще-то они мне не нужны, просто пользуясь случаем, я решила…

— Покопаться в сведениях о книге мертвых для общего развития, — продолжил он немного саркастично. — Я предупрежу Уидмора, что ты используешь его пропуск по такому назначению.

Джоконда моментально осунулась и залилась краской. Она никогда не создавала впечатления заинтересованной тёмными чарами девушки, уж слишком светлой была. Здесь могла оказаться совершенно иная подоплёка, несвязанная с желанием знаний или заданиями Уидмора. Бедная Джеки до сих пор носит в себе эту потерю. Она еще слишком юна, чтобы так просто забыть и пережить смерть близких. Казалось, что в обществе Тома, Авроры и Малфоя ей становится легче, но судя по тому, какой литературой она интересуются, все поспешили записывать её в привычный мир. Горе все еще с ней…

Том изменился в лице, маска холодного старосты больше не потребовалась, он осторожно положил руку на плечо Джоконды и глубоко вздохнул.

— Их не вернуть, Джеки, — тихо сказал Том, подвигаясь к ней ближе.

Он ощущал дрожь под ладонью и видел неуверенный взгляд Джоконды, полезшей в Запретную секцию вовсе не ради любопытства.

— Я и не пыталась… — прошептала она, пряча увлажнившиеся глаза.

Он обнял её так неожиданно, что Джеки пропустила вздох, а её сердце несколько ударов. Том и сам не понял, как такое произошло, просто какой-то необъяснимый порыв полностью стер с него амплуа старосты и превратил в обычного парня, обнимающего свою девушку, утешающего свою девушку. Это было так странно, что поначалу он даже не заметил, как сам стал успокаиваться ото всех проблем, когда она обняла его в ответ. Пальцы пропускали мягкие бронзовые волосы, и Том не мог предположить, что это будет так приятно — просто быть с ней, быть с Джокондой Смит — такой хорошей, но заплутавшей не в те дебри девушкой. В нем появились странные чувства — возможно даже симпатия, но больше — покровительство. Ему хотелось защитить Джеки от необдуманных поступков, от фальшивых иллюзий, что можно ещё всё исправить. Вернуться в мир живых невозможно, только если оставить в этом мире частички себя…

Обнимая Джоконду, Риддл рассматривал своё кольцо; что бы ни случилось, ему удастся вернуться, ведь он единственный, кому удалось разорвать душу на три части — включая его самого. Что же там, за чертой?

Запах апельсина исходил от её волос, и Тому захотелось вздохнуть полной грудью, перенять этот аромат, запечатлеть его в памяти. Он никогда в жизни не испытывал жалости, не жалел о совершенных преступлениях, но Джоконда привносила в его жизнь что-то новое, неизведанное. Жалость к ней порождала еще большую симпатию, но что же в ней такого особенного? В том то и дело — ничего, не самая умная, пускай и красивая, разве что некоторые её жесты заставляют задуматься. Она повышала на него голос, даже ругалась за какие-то осечки, только подогревая к себе интерес…

— Пообещай мне, что больше не будешь изучать эти книги, хорошо, Джеки? — сказал он, отстранив её от себя и заглядывая в синие как летнее небо глаза.

Она осторожно кивнула, не отводя взгляда, одинокая слезинка замерла на её щеке. Сложно привыкнуть к обществу Тома Риддла, но сейчас в его черных, иногда неживых глазах была забота, может быть свойственная ему как старосте, но... она не была наигранной, Том пытался помочь Джеки осмыслить то, к чему могут привести любопытство и скорбь об ушедших. Некрономикон, да даже книги, содержащие ссылки на него — очень опасны. Есть издания, которые могут довести до сумасшествия...

Бедная-бедная Джеки, все же ей не удалось пережить собственные проблемы.

— Ты справишься… — двусмысленно произнес Том, затем улыбнулся и потянулся к её щеке, чтобы снять слезу поцелуем…

* * *

Том проводил Джоконду до гостиной Хаффлпаффа, взяв с неё обещание больше не рыться в Запретной секции библиотеки. Встречные ученики не обращали на пару никакого внимания, у них даже в мыслях не было, что между этими двумя могут быть романтические отношения. Время близилось к одиннадцати, но уроки так и не начались. Студенты получали нагоняи от старост и дотошной миссис Норрис за столпотворения в коридорах. Если бы погода позволяла, то все бы высыпали на улицу; дождь только усиливался, не давая повода думать, что еще вчера кругом была снежная белизна. Костлявые ветки давно потерявших листву деревьев придавали еще больше мрачности и без того унылому замку с промокшими потемневшими стенами.

Том принял сложное решение: он должен поговорить с Цигнусом во что бы то не стало. Уверенности в том, что нужно сказать, не было, но он уже прибавил ходу, чтобы найти друга. Стайка младшекурсников попавшихся на пути, затихла в неверии, когда школьный староста промчался мимо них и даже не разогнал по гостиным. Слишком много времени ушло на осмысливание этого трудного разговора и поможет ли он хоть чем-нибудь, ведь на счету могли остаться считанные минуты, а может, и вовсе уже было поздно.

Том буквально влетел в Большой зал и беглым взглядом оглядел почти пустой стол Слизерина, Цигнуса там не было, среди немногочисленных студентов за столами других факультетов, оставшихся после завтрака, его тоже не нашлось. В компании хаффлпаффцев сидела Аврора: она что-то оживленно рассказывала Элоис и Мередит, совершенно не улавливая общего уныния. Неизменная улыбка сопутствовала каждому её слову, на мгновение она приставила руки к голове в подобии оленьих рогов. Подруги засмеялись, но поймав на себе несколько осуждающих взглядов, виновато опустили головы и затихли. Том поджал губы, мысленно делая себе выговор за то, что обращает внимание на такие мелочи, как непосредственность Уинтер, и повернулся к выходу, чтобы покинуть Большой зал, но не сдвинулся с места. На него шла проблема хогвартского переполоха. Тёмные волнистые волосы ниже плеч, такого же цвета глаза и невозмутимый вид: девушка совершенно не интересовалась Риддлом, словно и не было утреннего разговора о её проступке. Том собрался подарить ей испепеляющий взгляд, но внезапно понял, что это вовсе не Каллидора, а её близняшка, вряд ли посвященная в дела сестры. В неброском освещении холла возле Большого зала Том не сразу различил рэйвенкловский галстук и нашивку на мантии.

— Цедрелла, — позвал он, и когда совершенно непохожая на сестру характером девушка обернулась, он спросил: — Ты не видела Цигнуса?

Она пожала худенькими плечиками.

— Нет, я с раннего утра его не видела, ушла в теплицы. Профессор Монтгомери попросил меня поухаживать за урожаем мандрагор, пока… он и все учителя заняты, а у мандрагор кормление по режиму.

— Понятно, — как-то резко оборвал Том, у него не было времени выслушивать, каким насыщенным у Цедреллы было утро.

Она замялась, но потом прошла мимо него и засеменила к группке рэйвенкловцев, обложившихся пергаментами с домашними заданиями.

Том спешил в подземелья, где, скорее всего, собрался весь факультет, смакуя последние новости от Йена Розира, появившегося в замке. В гостиной действительно было много студентов всех курсов, стоило Риддлу появиться в проеме, как в помещении повисло неприятное молчание, а все глаза устремились к старосте.

— Есть новости? — спросила Дженна Шелли, мусоля в руках спортивный напульсник темно-бордового цвета.

— Где Цигнус?

Дженна оглядела присутствующих.

— Вроде был здесь…

— Он ушел на стадион, кажется, хотел забрать свою метлу, с ней что-то не так, — объяснил Кребб; поежившись, он взглянул за окно, где нещадно хлестал ливень, оставляя на стекле разводы, раздваивающиеся в маленькие ручейки, словно язычки змей.

— А Йен Розир где?

— Он пошел к директору…

Староста вылетел из слизеринской гостиной, игнорируя вопросы в спину, на которые у него не было времени давать ответы. Нужно было срочно найти Цигнуса и поговорить с ним, и не важно, что Том не взял верхнюю одежду — это не имело значения. Откинув назад полы школьной мантии, он перешел на бег. Несколько лестниц наверх и Риддл уже спешил к ближайшему к стадиону выходу из замка, не замечая участившегося дыхания, ведь Том никогда не питал особой любви к спорту.

— Том! — окликнул его чей-то голос. — Где ты был? Я везде ищу тебя!

Он уже собирался выйти на улицу под проливной дождь и проигнорировать зовущего, но его позвали снова:

— Том! Уилкисы собрались в министерство!

Он застыл как вкопанный, так и остался держать железную ручку большой двери во двор. Адреналин молниеносно подскочил в крови.

— Нужно что-то делать, они уже покинули больничное крыло! Там был такой скандал!

Риддла дернули за рукав; глазами полными ужаса он взглянул на принесшего дурные вести человека; Абрахас точно так же, как и он раскраснелся от быстрого кросса и тяжело дышал. От всегда аккуратно уложенной прически не осталось и следа, создавалось впечатление, что по его голове проехался Ночной рыцарь на полной скорости, но следующий жест Малфоя дал ответ о его всклокоченном виде: он запустил пальцы в волосы и в бессилии растрепал их видимо не в первый раз.

— Что же делать? Эвелин, она… она так зла на Друэллу, — Абрахас задыхался, — она… мне не удалось повлиять на неё, Том!

«Это конец… Друэллу посадят, Мерлин!»

Абрахас всё ещё тянул мантию Тома на себя, словно пытался подстегнуть того к какому-то решению. Взгляд Риддла забегал из стороны в сторону, он не знал что делать…

— Нужно найти Цигнуса, немедленно! — сквозь зубы проговорил он и попытался открыть дверь на улицу, но Абрахас снова дернул его на себя.

— Нет времени, они уже идут к главному выходу, директор пытался как-то повлиять, но… этот Мердок Уилкис такая задница! — Абрахас переходил на крик и уже не понимал что городит, ведь отца Эвелин можно было понять, как и саму Иви, ставшую жертвой запрещенного заклятия.

Риддл рванул с места, но отнюдь не на улицу, он понесся в сторону ближайшего коридора, которым можно было добраться до главного входа Хогвартса. Малфой бежал за ним чуть ли не вприпрыжку, словно за ними гнался сам Дьявол. Несмотря на появившуюся одышку и ломоту в теле, ребята не притормаживали. Абрахас едва не пробежал мимо Риддла, когда тот внезапно остановился у небольшого выступа, на котором стояла каменная чаша, обвитая резной змеей.

— Что ты делаешь, мы должны бежать! — Абрахас совершенно не представлял, как можно остановить родителей Эвелин, но почему-то в экстренной ситуации стал рассчитывать на Тома.

Том не ответил, а сделал резкий пасс рукой, и ему прямо в ладонь вылетела волшебная палочка, закрепленная на запястье.

— Агуаменти! — крикнул он, направляя палочку, но немного не рассчитал с силой заклинания, и струя воды чуть ли не водопадом обрушилась в каменную чашу, окатив слизеринцев брызгами.

Малфой наблюдал за этим действием как громом пораженный, но молчал, больше не в силах напоминать тому о времени. Большая чаша быстро наполнилась водой, как только с края полилась маленькая струйка и попала на каменную гадюку, её хвост затрещал звеньями; змея, словно живая, повернула голову к Тому, высунула маленький раздвоенный язычок и зашипела. Больше всего Абрахаса испугало не это, а то, что Риддл зашипел ей в ответ… Странные звуки, словно слова шепотом, произнесенные наоборот, лились из его рта…

Малфой оцепенел от открытия, что Риддл является змееустом и уже не замечал ничего вокруг, а между тем, чаша вместе со змеёй со звуком сдвигаемого камня выехала вперед, а за ней стала перестраиваться стена, камни образовали небольшой арочный проход, в который, не дожидаясь спутника, вбежал Том.

— Быстрее! — крикнул он, выводя Абрахаса из оцепенения.

Проглотив застывшие в горле вопросы, Малфой рванул за Риддлом, тот снова прошипел что-то на парселтанге, змея позади прошептала в ответ, и арка моментально исчезла, оставив только каменную стену. В переходе по очереди зажигались факелы, стоило ребятам приблизиться к темноте. Коридор был узким и пустынным: тут не было картин или каких-либо дверей, лишь голые стены по обе стороны и занавесы из паутины, которые Риддл расшвыривал в разные стороны волшебной палочкой. Этот странный переход через пару десятков метров кончился тупиком, и Абрахасу пришлось резко затормозить, чтобы не врезаться в спутника. Том затих и закрыл глаза, вновь его озадачивая.

— Чисто, — резюмировал он, словно видел сквозь стены.

И снова это леденящее душу шипение, при котором даже изменялось лицо: ноздри Тома раздувались, а глаза смотрели в одну точку в стене, казалось, что сейчас он по-хищному наклонит голову вбок. Арка, образовавшаяся вместо тупика, оказалась гораздо меньше предыдущей, и ребятам с их ростом пришлось пригнуться, чтобы пройти. Абрахас не сразу понял, где он очутился, но обернувшись к проходу, едва не столкнулся нос к носу с хмурым стариком на полотне, если можно так сказать про картины. Салазар Слизерин хоть и не двигался, но могло почудиться, что взирал высокомерно, словно Малфой ему что-то сделал. Может, основателю не понравилось, что о тайном проходе за его картиной теперь знает еще один человек. Том убежал далеко вперед и уже завернул в холл, где находились главные двери в замок. Получается, что этот тайных ход сэкономил минут пять изнуряющего бега по замку, если оценивать расстояние от их точки отправления, но как так получилось? Абрахас уже сталкивался с тем, что коридоры этого замка приводили его в неожиданные места, а тайны за некоторыми дверями могли оказаться просто немыслимыми.

На этот раз Абрахас всё же врезался в Тома, словно изваяние застывшего за поворотом.

— Чего ты… — но Малфой умолк, он, точно как и Том стал свидетелем странной сцены у входа в Хогвартс и даже забыл про сбившееся дыхание — он вообще перестал дышать.

Дамблдор и Диппет в компании Монтгомери, Меррисот и Слагхорна стояли в стороне, с опасением поглядывая в эпицентр криков. Подавленная семья Розиров: отец и мать Друэллы крепко держались за руки — они хоть и были аристократичных кровей, но сейчас выглядели зажатыми, несчастными по сравнению с взбешенным Мердоком Уилкисом, почему-то кричащим на Йена Розира и Цигнуса Блэка. Причем здесь Блэк? Он-то что тут делает? Абрахас вспомнил, что имя сокурсника каким-то боком фигурировало ещё в больничном крыле…

— …вас никоим образом не касается мое решение, мистер Блэк, ещё вы пытаетесь вставить свои пять кнатов! — повышал голос Уилкис. — Я уже наслушался заступников Друэллы Розир! — Мердок гневно взглянул на группу профессоров, держащихся вместе, и на родителей виновницы.

— Мистер Уилкис…

— Директор Диппет, я всё сказал, знайте, об этом преступлении узнают все, Визенгамот посадит Друэллу в Азкабан,

а вас снимут с должности за то, что творится в стенах этой школы!

— Но она всего лишь оступилась… — неожиданно перебил Блэк, надеясь на здравомыслие мистера Уилкиса.

— Мистер Блэк, — снова навис мужчина над сжавшим кулаки парнем, — я не намерен продолжать разговор с тем, кто к делу не имеет никакого отношения, и точка! Довольно я наслушался, похоже, что никто из вас даже не пытается найти вины в поступке мисс Розир.

Аристократ краснел от гнева, а четкий пробор темно-каштановых волос наоборот контрастировал белизной кожи головы. Цигнус попытался ещё что-то сказать, но Мердок просто развернулся и, бросив уничтожающий взгляд на семью Розиров, пошел к дверям.

— Идем, Лаура… — скомандовал он, даже не взглянув в сторону жены, на лице которой не было ни кровинки. Миссис Уилкис, вероятно, не слишком-то разделяла взгляды упрямого мужа, но не могла не подчиниться.

Абрахас видел, как менялось её отношение к Друэлле, когда та раскаивалась и плакала после криков разъяренного отца Эвелин, который под предлогом желания проведать дочь, набросился на несчастную девушку с язвительными обвинениями. Вот таких аристократов Абрахас знал прекрасно, бессчетное их количество побывало на приемах у него дома в поместье на юге Франции.

— Цигнус… — голос Тома заставил Блэка обернуться. — Ты уже знаешь? — намекнул он.

Тот храбро, но в то же время неуверенно кивнул и покосился на стоящего рядом Розира, бессмысленно сверлящего ненавидящим взглядом спину уходящего мистера Уилкиса. Появление в холле Тома, возможно, придало Блэку сил, он не упустил шанса попробовать ещё раз:

— Мистер Уилкис! — крикнул он, но не двинулся к мужчине, который, накинув на голову капюшон, собирался было выйти на поливаемую беспощадным дождем улицу. Мердок на мгновение остановился, но, даже не взглянув в сторону Цигнуса, шагнул из замка, однако его всё же заставили снова притормозить: — Друэлла и я… — Блэк замялся, словно пытался подобрать слова, или сглотнуть непрошенный комок неуверенности. — У нас назначена помолвка на Рождество!

Мужчина хмыкнул и с пренебрежением ответил:

— Мне до этого какое дело? Могу только посочувствовать Поллуксу, ему досталась такая агрессивная невестка, — насмешливо сказал он, скривив губы.

Матери Друэллы едва удалось удержаться на ногах от такого заявления.

— Но, мистер Блэк…

— Наша семья очень богата и влиятельна, — перебил мистера Розира Цигнус, — и Друэлла очень скоро станет её частью. — Мердок Уилкис свысока смотрел на храбреца, речи которого могли показаться абсолютно несвязным абсурдом, однако ожидал продолжения. — Насколько я знаю, наши семьи сотрудничают в некоторых сферах, — перешел на более деловой тон Цигнус, он даже в лице изменился. — Но, насколько мне известно, года два назад вы хотели купить у нас текстильную фабрику «Текстиль Гранд», я думаю, мне удастся уговорить отца пойти вам навстречу.

И снова усмешка на устах этого неприятного человека.

— Мистер Блэк, насколько я знаю, эта фабрика сейчас не в лучшем состоянии, вы предлагаете мне купить развалину? Если бы мистер Поллукс Блэк отдал мне её два года назад, я и мои люди сделали бы из неё процветающее предприятие, но сейчас, увольте, мне не интересно покупать склад ржавого металлолома. Магические станки уже давно устарели, а новые покупать нет выгоды, — Мердок играл, издевался над словами Цигнуса, фабрика действительно почти обанкротилась и давно не выполняла крупных заказов. — Да и… как наверняка заметили все здесь собравшиеся, — озвучил он общие мысли, — к преступлению Друэллы Розир это не имеет никакого отношения.

Блэк жевал губу от негодования, а Абрахас искренне надеялся, что у него не закончились аргументы. Пускай вариант с текстилем был подан неправильно и несвоевременно, тем более, что Мердок был явно не рад вспоминать о прошлых несостоявшихся сделках с Блэками, но эта тема уже являлась ниточкой, за которую можно уцепиться. Цигнус в бессилии смотрел на Тома, пытаясь найти в его глазах подсказку, но даже у того не оставалось никаких идей. Можно было подумать, что Диппет и Дамблдор дышали в унисон, Слагхорн держался за сердце, а Монтгомери его поддерживал, не давая толстопузу свалиться в обморок.

— Что ж, я полагаю, вы закончили травить мне неинтересные предложения…

Мердок снова засобирался на улицу. Его жена смотрела на Цигнуса, будто просила продолжить, как-то остановить мужа.

— Мистер Уилкис! — профессора, родители Друэллы, Блэк, Йен и Том непонимающе уставились на Абрахаса, произнесшего эти слова. В голове Малфоя кружились мысли, они перекатывались с одного на другое, выстраивая логику; его спасла отличная деловая подготовка в вопросах общения с клиентами, гоблинами и зазнавшимися аристократами. — Не далее как несколько дней назад я обсуждал со своим отцом расширение нашего семейного бизнеса на мануфактурную промышленность в Британии, — холодный официальный тон, казалось, заинтересовал Уилкиса-старшего. — Для возрождения фабрики вам могут понадобиться щедрые спонсоры…

Задумчивость всего на секунду появилась на лице аристократа, словно чайка на всё блестящее, ищущего выгоду в любом слове юных сопляков, предлагающих глупые сделки, и не имеющих на то никакого права. Разговоры от лица компаний, которыми они даже не владеют, до которых еще не доросли…

— Ах, да, мы еще не знакомы, — процедил Мердок, презрительно глядя в сторону высокого шатена, осмелившегося предлагать довольно выгодные вещи.

— Абрахас Малфой, — спокойно ответил тот, — предлагаю вам полное обновление дорогостоящего оборудования и, как положено, вы даете мне процент от прибыли.

— Вы сын Луи Малфоя? — немного удивленно спросил Мердок, игнорируя слова о взаимовыгоде; он не знал Абрахаса в лицо, так как из-за дел в Болгарии не побывал на том благотворительном приеме время назад. — Насколько я успел узнать вашего отца, он не возьмется за бессмысленное дело, уж слишком расчетлив. Более того, если фабрика не начнет работать в полную силу, а это очевидно, «Текстиль Гранд» отжил своё еще в начале века, ваш отец и кната туда не вложит.

Абрахас сложил руки замком за спиной, таким взрослым его еще никто не видел. Слагхорн забыл про «прихватившее сердце» и во все глаза таращился на него. Никто не смел прерывать диалог, все следили за репликами каждого участника.

— Делами в Британии занимаюсь только я, отец сам будет заинтересован в этой идее, но последнее слово всё равно будет за мной. Мы поменяем бренд, раскрутим нечто новое на старой базе. Можно добавить новые составляющие, изменить качество производимого товара, показать людям, что это предприятие никак не относится к старому «Текстиль Гранду»… — Абрахас рекламировал пока несуществующую фабрику, он стал говорить о пиаре, который, несомненно, приведет общее дело к успеху.

Несмотря на недоверие к юному представителю семьи Малфой — французскому роду, собирающему вокруг себя интересные слухи, главным из которых было постепенно нарастающее влияние в стране, у Мердока Уилкиса в глазах засветились золотые галеоны. Этот мальчишка совсем молодой, но уже наученный вести переговоры, мог оказаться действительно полезным. О богатствах его семьи Уилкис знал не понаслышке: у него было много связей в сообществе богатейших магов страны. Если фабрика снова прогорит, что в принципе не важно, у Мердока будут связи с Малфоями, а сотрудничество с ними в дальнейшем может принести свои плоды, раз уж они развиваются по всем направлениям. Пока что они только вкладывают деньги, но и урожай обязательно будет. А разговор о пиаре нового предприятия был очень интересным, если, конечно, результаты этого пиара будут такими же хорошими, как и остальные дела Малфоев. Когда поток слов из уст Абрахаса иссяк, все присутствующие уже с каким-то неимоверным волнением стали ожидать реакции Мердока. Тот спокойно откинул капюшон мантии с головы, ненароком взглянул на свою жену, в глазах которой читалось согласие с предложениями мальчишки и, наконец, ответил:

— Мистер Малфой, а вам-то что до этого? Неужели и вам Друэлла Розир скоро станет родственницей? — ирония в его голосе уже не была такой злобной, Мердок успокаивался под дифирамбы о недалеком выгодном сотрудничестве. — Почему же вы все так о ней печетесь, насколько я слышал, в больничном крыле именно вы держали мою дочь за руку.

Абрахас собирался ответить честно, он пригладил растрепавшиеся волосы и приступил к объяснениям:

— Мистер Уилкис, вы можете мне не верить, но я являюсь хорошим другом Эвелин и желаю ей только добра.

— И снова не вижу связи.

— Я не хочу, чтобы она пожалела о том, что сегодня наговорила Друэлле, а оно именно так и будет. Я хорошо успел узнать её, она обязательно остынет, просто не хочу, чтобы было поздно.

— Друэлла совершила ошибку, и будьте уверены, она за неё будет сурово наказана…

— Директор Диппет, я в этом не сомневаюсь, — тон Уилкиса стал более миролюбивым, но все еще отдавал неприязнью.

Уилкис оглядел Абрахаса с головы до ног, прикидывая самое выгодное сотрудничество, которое может быть с Малфоями — брачный договор. После чудовищной ошибки по имени Наземникус Флэтчер, у Иви всё же появился вкус на молодых людей. Йен Розир и рядом не стоял с перспективами соединить дочь узами брака с очень влиятельным семейством. В Европе Малфои хорошо известны, но их слава уже обосновывается в уютной и теплой ячейке общества Британии. Высшие слои, сливки, элита, чем не замечательная партия?

— Я рад, что у моей дочери есть такие заботливые друзья, — с кривоватой ухмылкой, нет, на этот раз с улыбкой, сказал Мердок, мысленно пересчитывая содержимое фамильного сейфа, которое может пополниться несметными богатствами этого сопляка. — Мистер Блэк, позвольте узнать, разве ваш отец не найдет более достойную партию для вас? — неожиданно перевел тему Уилкис.

Цигнус на миг остолбенел, этот вариант он даже не рассматривал, он, как и другие, пытался спасти Друэллу, пересилив своё «не хочу».

— Я… я люблю её, — выдавил он довольно убедительно, оставалось только краской залиться. Каких трудов ему стоила эта ложь…

— На сборы документов у вас уйдет не менее трёх дней. Что ж, жду дарственную не позднее этого воскресенья.

— Да… дарственную? — невнятно промямлил Цигнус, но Мердок уже не слышал; он вместе с женой удалился за двери главного входа. — Я не говорил о дарст… Мерлин, отец меня убьёт…

Образовавшаяся в холле тишина была прервана серебристым голосом Диппета:

— Мистер Блэк, это был очень храбрый поступок, — Цигнус не заметил, как на его плечо легла директорская рука. — Я и не знал, что вы с мисс Розир помолвлены, — он лучезарно улыбнулся, но Блэку было не до хорошего настроения. — И вы, мистер Малфой, очень благородный поступок с вашей стороны!

— Мы… — неожиданно появился голос откуда-то справа. — Откуда вы знаете, мистер Блэк? Еще ничего не решено, мистер Поллукс Блэк… да он и в-видеть не захочет нас после этого происшествия, — старший Розир, видимо, обрел утерянную способность говорить, но сильно заикался после всего произошедшего.

Цигнус готов был закричать, Абрахас, Том и Йен отлично его понимали. Обещанные золотые горы не так-то просто достать. Уилкис потребовал дарственную, а это огромные финансовые потери, несмотря на запущенность предприятия. А ещё чего стоит уговорить Поллукса взять в невестки ту, что разбрасывается Круциатусами налево и направо, но родители Йена и Друэллы, окрыленные внезапным выходом из ситуации, ничего не замечали. Да, Цигнус нажил себе проблем…

— Чёрт… — одними губами пошевелил он и поймал поддерживающий взгляд Йена. Когда тот учился в Хогвартсе, они друг друга терпели только из-за Тома, но сейчас всё поменялось. В глазах Йена Цигнус вырос и обрел дружеское положение.

— Абрахас? — позвал Йен. — Я так и не понял причин, почему ты помог моей сестре, но всё равно огромное тебе спасибо.

Стоило ли говорить о слишком развитом чувстве справедливости, которое Абрахасу досталось от матери в наследство? В зеленых глазах Йена больше не было той стервозности, что Малфой сполна насмотрелся в больничном крыле, благодарность меняла его острый взгляд.

— Понятия не имею, как мы будем выкручиваться, — ответил Малфой и снова взъерошил волосы ладонью: за короткое, но наполненное событиями утро этот жест стал привычным.

— По крайней мере, у нас теперь есть трое суток на иное решение, — вступил в разговор рассудительный Том. — Время — решающий фактор в данной ситуации.

— И что вы предлагаете, мистер Риддл? — Том едва не вздрогнул от этих слов: они были произнесены Дамблдором, но тот не вплетал в фразу сарказма, он был обеспокоен не в пример беззаботному директору, которому всю ситуацию мешала разглядеть старость и паутина в голове.

Том покачал головой из стороны в сторону, у него всегда получалось найти решение даже для самой невыполнимой задачи, но на этот раз его хваленый генератор неуемных идей тихонечко отсиживался в сторонке. На Цигнусе не было лица, он наговорил слишком много от лица своего отца, а права на это никакого не имел.

— Мистер Блэк, спасибо, — негромко произнесла Илона Розир, сообразившая, что все слова, обращенные к непреклонному Мердоку Уилкису, были сказаны с целью выиграть время. — Мы что-нибудь обязательно придумаем, — вот только голос у неё был очень грустным.

Цигнус шумно втянул воздух.

— Я поговорю с отцом насчет этой фабрики… — он сам не верил своим словам.

— Но уважаемый Поллукс Блэк никогда не согласится на вашу свадьбу с нашей дочерью!

Абрахас с грустью заметил, как Блэка перекосило от слов о женитьбе, но неужели и на Слизерине есть герои и рыцари? И снова шумный вдох; Цигнус подошел к миссис Розир, он не очень-то хотел подписываться под каждым своим словом, но того требовала ситуация. Да и потом, если даже Друэллу спрячут где-нибудь на континенте, её жизнь будет бесповоротно разрушена. Ни о какой семье и счастье речи не встанет.

— Вы совсем не знаете моего отца, у него немного эксцентричный взгляд на некоторые вещи, и в то же время консервативный. Больше всего его интересует чистота крови в поколениях волшебников, нам нужна ваша кровь, — Цигнус был похож на вампира, говоря эти слова, сосредоточенная морщинка меж бровей подсказывала, что речь дается ему с трудом. — В любом случае, фабрика «Текстиль Гранд» отжила своё, и отец не собирается вкладывать в неё деньги, тем более он сейчас вплотную занят ювелирным рынком.

— Но это же огромное помещение! Земля!

— Я что-нибудь придумаю, мистер Розир, — хулиганистый аристократ, грубоватый Цигнус Блэк, от которого частенько прибывает в школе проблем, сразу же вырос в глазах профессоров и друзей. — Абрахас, ты серьезно насчет текстиля задумался, или действовал согласно ситуации?

Малфой прислонился к ближайшей стене, он терпеть не мог, когда все взгляды обращены к нему.

— Скажем так, какая-то часть меня действовала согласно ситуации, но другая нашла вполне ощутимую выгоду от инвестирования. Конечно, на все это потребуется время и средства, но Малфои слов на ветер не бросают. С моим отцом точно не будет проблем. Нужно переговорить с ним, пока он в Британии…

— О, мистер Малфой! Благослови вас Мерлин! — отец Друэллы готов был заключить его в объятия, но всё же сдержал этот порыв.

— Профессор Диппет, мне нужно срочно отбыть в поместье, думаю и Абрахасу тоже, — решил за них Блэк…

* * *

Как и ожидалось, проблем с Луи не возникло, идеи сына он воспринял охотно, несмотря на сомнительную перспективу возрождения старой текстильной фабрики. Оказывается, что с Мердоком Уилкисом он уже был знаком, более того, отец сложил о нём вполне положительное мнение. Луи был более опытен в вопросах общения с подобной публикой, сказал, что с возрастом и Абрахас поймет, что выгода строится не на дружеских отношениях, а у Мердока имелась определенная хватка в бизнесе, а также большие связи в магическом сообществе. Благодаря идее сына Луи планировал познакомиться поближе с Уилкисом, а общее дело этому неплохо поспособствует. Абрахас хоть и был возмущен подобными словами, ведь не хотел иметь ничего общего с отцом Эвелин, но не подал вида. Отец как всегда был прав относительно компаньонских отношений и сказал, что ждет вестей о «Гранд текстиле» в ближайшее время.

Если Луи Малфой был настроен положительно, касательно сделки, то Цигнус вернулся ни с чем, вернее со следом от отцовской пощечины. Скрипя зубами, он отправился на стадион, хоть как-то себя отвлечь. Несколько прутьев его метлы обломались, и полет потерял свою комфортность, но только в небе Цигнус мог чувствовать себя увереннее, свободнее. Дождь почти прекратился, освободив время для мелкой противной мороси. Поллукс Блэк был просто в ярости от самоуправства сына, он был в шоке и от поступка возможной невестки и сразу же раздумал женить Цигнуса. Слова: «Я её люблю», — были встречены с сильнейшей яростью и рукоприкладством. Фабрика «Текстиль Гранд» принадлежала семье Блэков еще с начала девятнадцатого века, но с появлением конкурирующих компаний стала потихоньку затухать, однако предприятие считалось, чуть ли не семейной реликвией. Поллуксу она досталась в наследство от деда и не имела никакого отношения к другим Блэкам, но родственники не будут в восторге от того, что бизнес семьи перейдет в руки алчному крысохарактерному Мердоку Уилкису, с которым у Поллукса никогда не было «теплых» отношений.

Друэлла ещё ничего не знала, ради её спокойствия никто не рассказал ей о поступке Блэка, который так ни к чему и не привел. Её пока отстранили от учёбы, поведали лишь, что Мердок Уилкис пока не подавал на Розиров в Визенгамот. Звание старосты, конечно же, аннулировали, но это не было неожиданностью, Друэлла прекрасно понимала, что заслужила такого наказания, а Азкабан… Она боялась тюрьмы больше всего на свете.

* * *

В тот день так и не было уроков, но зато на следующий, профессора завалили студентов домашней работой по самое горло, чтобы им было чем заняться, нежели слоняться по замку, обсуждая последние новости о произошедшем.

Аврора и Том уже по привычке сидели за одной партой и старательно записывали новую интересную лекцию профессора Уидмора о скандинавских рунах, и их влиянии на силу мага. Они вскользь касались астрономии и созвездий, Эзра посоветовал им поинтересоваться у МакКалога о третьем февраля следующего года и созвездии Цефея. Что конкретно спросить у того, Уидмор не уточнил, но намекнул, что это обещает быть занимательным.

И хотя лекция и была увлекательной, но её размер быстро утомил студентов. Углубившись в свои мысли, Том перестал обращать внимание на то, что пишет; он мысленно «благодарил» профессора Слагхорна и директора Диппета за назначение старостой седьмого курса Вальбурги Блэк. Она уже успела его достать перед занятиями, интересуясь теми или иными аспектами обязанностей, которых на неё возложили. На самом же деле, она не упустила шанса официально начать вилять перед Риддлом хвостиком. Эта ужасная девушка совершенно не подходила на роль старосты. Были и другие новости: Эвелин Уилкис уже на следующий день появилась на занятиях, всех удивил её приход на древние руны, к которым она никогда не питала особой любви. Профессор Уидмор назначил ей дополнительные занятия, но основной причиной её появления на этом предмете был, конечно же, Абрахас Малфой. Она выбрала все те предметы, на которые ходил он. Из-за происшествия, она получила некоторое снисхождение от преподавателей Хогвартса и, едва выйдя из больничного крыла, она начала пользоваться этими привилегиями. Все внезапно забыли о её прошлогоднем проступке, теперь даже самые отъявленные «ивиненавистники» сочувствовали ей и поносили Друэллу Розир.

Джулли Моритц пролежит в больничном крыле еще несколько дней, однако её здоровью больше ничего не угрожает. Родители девочки не стали раздувать из мухи слона после выступлений Мердока Уилкиса, они решили, что Друэлле и так сполна досталось, но не прониклись к ней сочувствием, а были полностью согласны с мерой наказания — Азкабаном.

Том чувствовал себя победителем под тяжелыми изучающими взглядами Абрахаса. Причина была очень даже веская и, пускай открытие ему тайны змееуста могло показаться случайным импульсивным поступком в условиях неимения лишнего времени, Том всё просчитал. Скоро, совсем скоро Малфой узнает, с кем связался. Наследник Салазара Слизерина больше не будет в его глазах приютским сиротой…

Об этом знает не так много людей, полезных людей, и Абрахас обязательно должен попасть в эту своеобразную коллекцию…

— У тебя тут ошибка, Том, — вывел Риддла из раздумий тихий шепот. Он уставился на Аврору во все глаза. — Смотри, пишется «узкополосная фотометрия», а не «узкополосная фотомИтрия», какая глупая ошибка! — возмутилась она, тыкая пальчиком в его тетрадку.

Том скривил губы, зачеркнул букву, поставил над ней правильную:

— Довольна?

— Я что-то не так сказала?

Тут его взгляд упал на её тетрадку, вместо наскучившей длинной лекции, закончившейся недописанным словом, на полстраницы расправил рваные перепончатые крылья костлявый фестрал. Получился он вполне схожим с оригиналом.

— Ты, ты что, видишь фестралов? — удивленно спросил он, разглядывая крылатого мертвого коня.

— Не-а, — спокойно ответила она, дорисовывая животному копыто. — Но я знаю, что их держат на территории Хогвартса.

— В книгах видела?

— Не помню, — отмахнулась Аврора, завершая свой рисунок. — Ты с Джеки не разговаривал?

— Не пересекались, — ответил Риддл, продолжая записывать лекцию.

— Что думаешь насчет неё? Это у вас серьезно?

— Аврора, давай не на уроке, ладно?

— Ладно, — не отрываясь от рисунка, сказала Уинтер, — просто она какая-то грустная сегодня была, у вас ничего не случилось?

— Нет.

В голове Тома пронесся разговор в Запретной секции, неужели она расстроилась из-за этого? Джеки до сих пор носит в себе эту боль, и, даже открывшись друзьям, она не избавилась от неё.

— Я просто подумала, что тебе нужно быть внимательнее к ней. Цветы что ли подари, — заявила Аврора на полном серьезе, хотя выражение лица ничуть не изменилось. — Только ей нужно что-то особенное.

Том опешил от такого заявления, он и в мыслях не думал об этом. Цветы? Он никогда в жизни не дарил девушкам цветов, и поэтому после слов Авроры беспричинно ощутил себя полным идиотом.

— Ос-собенное? — промямлил он не своим голосом, совершенно путаясь в ощущениях.

— Именно, — победоносно прошептала она, удостоив Тома тёплым взглядом. — Я могу тебе помочь.

— Ты? По… что? Аврора, не пудри мне мозги, ничего мне не нужно, сам разберусь! — как-то уж слишком резко ответил Риддл, приходя в себя.

— Мистер Риддл, пожалуйста, личными делами занимайтесь после уроков! — прошелестел над ним голос профессора, неожиданно оказавшегося рядом. — Красивый фестрал, мисс Уинтер, но давайте заниматься рунами.

— Извините, профессор, — смутилась она, перелистывая лист тетради. Стоило Уидмору отойти к доске, как Аврора вернулась к разговору: — Сегодня, приходи в пять вечера к той лавочке у Чёрного озера, я покажу тебе…

— Мисс Уинтер! Минус три балла с Рэйвенкло!

* * *

Эзраэл Уидмор выслушал просьбу старосты школы ограничить доступ Джоконды Смит к Запретной секции библиотеки, полностью согласился и понял причины. Том обязан был оградить девочку от опасности, в которую она по наивности шла, ведь он как никто другой знал не только ценности, но и угрозы, таимые в себе книгами, хоть они и принесли ему неоценимую пользу. Всякий раз, вспоминая о собственных достижениях, Риддл прибегал к привычке покручивать кольцо Марволо на пальце или же просто бросал на него короткие взгляды. Какова была цена находке бессмертия? Ярость… Постоянная ярость и недовольство, высокомерие, презрение к окружающим, но он старался сдерживать себя. Это достижение и одновременно проклятие душило его негативными чувствами, однако последний, выпускной год в Хогвартсе давался ему легче. Что могло послужить переменой настроения? Неужели Джоконда и Аврора действительно так благотворно влияли на его состояние? Несмотря на то, что Уинтер могла быть раздражающей и навязчивой, но она не приносила Тому глобальных неудобств.

После второй пары перед обедом он решил проведать Друэллу, пока не подозревающую, сколько усилий для её спасения приложили Цигнус Блэк и, кто бы мог подумать, Абрахас Малфой, всегда скептически относящийся к окружению слизеринцев. Её огородили от заведомо ложных надежд, ведь мистер Поллукс Блэк был пока не готов принять в семью такую как она. Ни о какой любви и даже элементарной симпатии между Друэллой и Цигнусом и речи не было, но её единственный шанс нормально прожить жизнь зависел именно от этого многочисленного семейства. После занятий Цигнус планировал вновь нанести визит отцу: он будет стараться до последнего, сложившаяся ситуация раскрыла в нем новые благородные, рыцарские качества…

— Что происходит? — спросил Том вслух, замерев у слизеринского стола.

Его взгляду открылась странная картина: практически все присутствующие в Большом зале образовали толпу зевак, лишь некоторые студенты не посчитали нужным присутствовать в увлекательном зрелище. Несмотря на столпотворение, учителя мирно заканчивали свой обед, не обращая внимания на происходящее, лишь Альбус Дамблдор застыл с дымящейся чашкой у рта, внимательно глядя в эпицентр происходящего. Преподавательская трибуна располагалась немного выше и создавала отличный обзор, а Тому оставалось только догадываться, что там стряслось.

— Мировая партия в шахматы, — поведала непонятно как оказавшаяся рядом Ирма Пинс. Она стояла в профиль, и из-за пышной копны волос можно было различить лишь её длинный клювообразный нос.

— Не замечал за этой игрой такого количества поклонников.

— Не думаю, что дело в самих шахматах. Они играют на желание.

— Да? Кто же?

— Ты не поверишь! — в её голосе читалось изумление.

Том взглянул на старосту Рэйвенкло, скептически изогнув бровь. В этот момент из толпы послышались яростные крики: «Коня на Е7, да ну тебя! Послушай меня!», в голосе слышались нотки паники. «О, нет, я же предупреждал!»

— Ты так говоришь, как будто там Аврора Уинтер с Уизли играют, — без дурной мысли усмехнулся Риддл, но ответом ему было молчание. Ирма смотрела на него с таким выражением лица, будто увидела перед собой зебру в клеточку.

— Ты что провидица Кассандра?

Том открыл рот от удивления.

— Уинтер? Да в ней же ни капли логи… — договорить фразу ему помешал раздосадованный гул толпы, кто-то схватился за голову. — Как это произошло?

— Я сама толком не поняла, но, кажется, всё началось с фразы: «Как дела, чудилка?». Аврора, наверное, обиделась, ну и закрутилось как-то, — тон был извиняющимся, словно Ирма не доглядела и теперь не могла дать полного ответа. — В первый раз видела такую реакцию, да она никогда не обращала внимания на подколки!

После очередного выкрика со стороны противоборствующих болельщиков и радостных слов: «давай, Уинтер!», Тому стал интересен исход партии; неужели Аврора — совершенно неспособное к логическому мышлению существо — может выигрывать? Или она наоборот слишком логичная? В случае с шахматами, финал мог быть неожиданным, но для этого нужен расчет, а она слишком странная для математики. Том и сам не понял, как оказался среди толпы, сходящей с ума молодежи всех возрастов. До послеобеденных пар оставалось около пятнадцати минут, но увлеченных поединком студентов это совершенно не волновало.

В окружении гриффиндорцев и советчика в лице Игнатиуса, в безнадежном положении, схватившись обеими руками за голову, сидел Септимус Уизли. Количество черных фигур на доске оставляло желать лучшего. Одна оставшаяся пешка тряслась и хныкала, пригибаясь под натиском стоящей рядом белой королевы, показывающей ей грозные рожицы — как раз в духе Уинтер. Непонятно как Аврора окружила фигуры Уизли со всех сторон и теперь шла напролом, прямо к обездвиженному страхом черному королю, оставшемуся под защитой единственной ладьи. Септимус нервничал и всё время сглатывал, в то время как оппонентка с чинным спокойствием и мягкой улыбкой командовала наступлением. С победоносным кличем под улюлюканье хаффлпаффцев, рэйвенкловцев и даже некоторых слизеринцев, белый офицер утащил с доски вопящего соперника того же достоинства. Фигуры Септимуса то и дело оборачивались и махали хозяину малюсенькими кулачками.

«Как может быть такое, что Аврора Уинтер выигрывает у школьного чемпиона по шахматам?»

— Уизли, тебе конец! — самодовольный голосочек Уинтер заставил всех синхронно задержать дыхание, когда её ладья стащила с доски ещё одну вражескую фигуру.

Том почему-то подумал: какие бы войны не шли, что бы не произошло в мире, Хогвартс всегда останется прежним и ничто не изменит жизнь, протекающую в его крепких стенах. Аврора Уинтер — одна из немногих, кто продолжал улыбаться и заводить дурацкие споры, в то время как Друэлла Розир коротала часы в больничном крыле, хотя уже давно была здорова.

Септимус сделал рокировку — единственные шанс на спасение от пообедавшей его последней пешкой королевы Авроры. Она схватилось было за неё вновь, но её пальчики так и не сомкнулись на фигурке, а Том, как громом пораженный услышал тихую речь, на всякий случай оглядел студентов, но все собравшиеся вокруг не шевелили губами. Долго искать источник голоса не пришлось: едва различимые слова произносились в сознании Уинтер, они были незаметны для других, да и для самого Риддла, уловившего их случайно, когда Аврора едва не сделала неверный ход; связь леглименции — а это была именно она — на секунду приоткрылась. «Нет! Не трогай королеву! Укрепи позицию конем с другой стороны, тогда у него не будет шанса!». Даже в чужих мыслях можно было узнать голос собеседника. Том кинул незаметный взгляд в сторону пустеющего преподавательского стола: Альбус Дамблдор держался за кружку с остывающим чаем так, словно она была приклеена к столу, и профессор пытался её оторвать. Он командовал Авророй довольно жестко, а ей с присущими странностями удавалось сохранять невозмутимый вид, да ещё с улыбкой делать незатейливые ходы, повинуясь голосу дедушки.

Аврора жульничала и не стеснялась этого ни капельки, Дамблдор являлся прямым подстрекателем. Бедный Септимус никак не мог понять, почему его гроссмейстерские способности не могли помочь одолеть соперника, но для Тома всё встало на свои места. Оказывается, его наивная подруга — беззаботное и честное создание — смогла так легко использовать чужие способности в игре. Не стоит недооценивать её из-за эксцентричности. Джоконда, сидящая рядом с Авророй, накинулась на неё с объятиями, остальные болельщики встали в очередь, чтобы пожать руку победительнице, когда с оглушающим провалом за все свои годы тренировок, Септимус получил Шах и Мат от неспособного на логику человека.

— Ну что, рыжий чудик, — победоносно и высокомерно сказала Аврора, важно сложив руки на груди, — готовься к желанию, я пока его додумаю!

— Я, я думал, ты несерьезно, насчет желания, — пробормотал Септимус невнятно, еще до конца не осознавший тотального поражения.

И никто не заметил, как Дамблдор бесшумно поднялся с места и покинул Большой зал через боковые двери, оставив галдящих студентов на строгих старост. Гриффиндорцы почесывали макушки и переглядывались, глядя на прыгающую от ощущения собственной значимости Аврору Уинтер. Надо сказать, выглядела она в этот момент ещё более странно, словно сошедшая с ума белка-переросток, нашедшая огромный желудь.

— У вас есть три минуты, чтобы покинуть Большой зал и успеть на занятия.

Голос Риддла всегда действовал на студентов отрезвляюще, только Аврора продолжала прыгать с одной ноги на другую, сжимая кулачки. Джеки неловко взглянула на Тома, разгоняющего особо неугомонных хаффлпаффцев и последовала с шестикурсниками в сторону выхода. Наверное, она до сих пор чувствовала вину за то, что тот подловил её за чтением тёмной литературы.

— Я победила, Том!

Он осторожно освободился из объятий опьяненной победой Авроры, можно сказать, что Том сбросил её, почувствовав отнюдь не раздражение, а простую неловкость.

— Молодец, — равнодушно бросил он, — а теперь марш на зелья!

Энергично кивая и выписывая странные вальсирующие «па», она отправилась в сторону выхода, прихватив по дороге обалдевшего Корнелиуса Фаджа под локоть. Тот просто не смог ничего возразить и только у самых дверей, придя в себя, отцепил от себя её руку. Проследив за последними студентами, Том отправился на улицу к теплицам Монтгомери, решая для себя, как отнестись к вопиющему жульничеству Уинтер. Какое желание, интересно, Аврора загадает Септимусу Уизли?..

* * *

По окончанию занятий Риддл и МакГонагалл собрали старост факультетов в кабинете чар и раздали несколько указаний относительно происшествия с Розир и Уилкис — так сказать инструкции для неразглашения ненужных сведений, а те, по возможности, должны были передать их своим студентам. Эйлин Принц — девочка с блокнотом, как иногда называли её остальные старосты, как всегда что-то записывала, чтобы не забыть, Вальбурга Блэк со скучающим видом накручивала прядь волнистых волос на перо и наблюдала за паучком, плетущем паутину в шкафу со школьными учебниками. Нет, староста из неё никакая…

После выполнения своих обязанностей Том планировал проверить одну теорию, на которую его однажды натолкнул призрак слизеринского факультета, а совсем недавно укрепили книги школьной библиотеки. Ничего тёмного в его задумке не было, наоборот, тут была замешана светлая магия, магия одного из основателей Хогвартса, к реликвиям которых Том имел некое пристрастие. Кольцо Марволо досталось ему в наследство от Салазара Слизерина, и теперь Риддл заинтересовался другой легендой, в которой ещё при жизни приняли участие два призрака школы — Кровавый Барон и Серая Леди — привидение Рэйвенкло, по некоторым догадкам являвшаяся дочерью самой Ровены. Разговор, к сожалению, пришлось отложить из-за непредвиденных обстоятельств, созданных для Тома Авророй Уинтер.

Патрулируя замок в поисках Серой Леди, Риддл совсем забыл про слова, брошенные Уинтер на древних рунах, ведь она назначила встречу, на которую он в принципе не собирался идти, вот только ему напомнили; Абрахас Малфой вёл себя как обычно, однако в его взгляде появилась заинтересованность, мастерски замаскированная отчужденностью. Одетый в дорогой костюм, он явно собирался выйти за пределы замка на очередную встречу с гринготтскими гоблинами или новыми компаньонами отца — у Абрахаса всегда было много дел и когда, интересно, он находил время для домашних заданий?

— Тебя Аврора просила не задерживаться. В пять она ждет тебя, — напомнил он.

Слизеринцы случайно встретились возле душевой старост, Абрахас сначала не решился завести разговор, но пересилил свою настороженность.

— А поконкретнее?

— Она больше ничего не сказала, разве что, — он приложил палец к губам и сделал лукавые глаза, — это тайна достойная самого Мерлина! Ууу… — и развел руками перед лицом, хаотично двигая пальцами.

Риддл усмехнулся, так значит, Абрахас всё же не так напуган внезапным открытием его тайны. Аврору уже стали разбирать на цитаты, вот глупышка. Да, вроде бы она что-то говорила о пяти часах и Черном озере, но Том не придал этому значения, стоит ли обращать внимание сейчас? Стрелки на наручных часах приближались к отметке в пять, Том не сдвинулся с места; его больше интересовал Абрахас, чем Аврора со своими детскими забавами, но, к сожалению, напомнив о встрече, собеседник распрощался и отбыл в сторону лестниц, оставив Риддла в состоянии глубокой задумчивости. Малфой явно нагнетал обстановку, ведя себя непринужденно и, в то же время, сохраняя дистанцию.

Утренний ливень прекратился, и небо потихоньку расчищалось, даже пару раз выглядывало вечернее солнце, раскрашивая зеленые шпили елей в яркие цвета. Осень продолжала изумлять разной погодой, и неизвестно что могло ожидать завтра: чистое небо, хлопья снега и обледеневшие лужи или снова омерзительный холодный дождь. Том потрудился выглянуть в окно, выходящее на сторону Черного озера, в котором отражались темноватые маленькие тучки. С такого расстояния было сложно разглядеть присутствие Уинтер, да и вообще кого-либо на той стороне, но ему повезло: зоркий взгляд уловил яркую лимонную шапку так любимую Авророй.

Чудачка не расставалась со своими идеями ни на секунду, и пыталась втравить в них Тома. Простояв несколько минут у окна, он сжал кулаки и быстрым шагом двинулся за теплой мантией в свою личную спальню в подземельях, выделенную ему как школьному старосте; он не имел возможности не отреагировать на просьбу Авроры. Чувство «дружеского» долга не было сильным, то была элементарная плата за общение с Малфоем, которую нельзя было обойти стороной. Ничего, когда все разрешится, можно будет забыть об этой странной девочке и о Джоконде, если она приестся…

* * *

— Ну, где ты был?! — накинулась на Тома с воплями Аврора, быстро схватила под локоть и потянула к тропе, игнорируя его попытки вырваться. — Быстрее, а то не успеем! — заключила она, посмотрев в розовеющее предзакатное небо.

— Стой! Стой, Аврора, прекрати! — пытался утихомирить её Риддл, но та, как упертая кобылица тащила его в сторону Запретного леса.

Она едва не упала, когда Тому всё же удалось отцепить её назойливые ручки от себя.

— Ты куда меня тащишь? В Запретный лес? — он квадратными глазами уставился на невозмутимо поправляющую съехавшую на глаза шапку девушку.

— Правда, у нас нет времени на разговоры, Том! Быстрее!

— Сначала объясни.

Она закусила губу и умоляюще посмотрела на него, а потом снова в вечереющее небо.

— Ты хочешь сделать Джеки приятное? Тогда пойдем! Не-не-не, — размахивая руками, пресекла она его попытки открыть рот, — я хочу, чтобы это было для тебя сюрпризом! Ты поймешь, о чём я!

— Ты в своём уме? И чего тебя как заведенную постоянно тянет в Запретный лес? — повысил Том голос. — Мне надоело закрывать глаза на это жесточайшее нарушение правил, Аврора. Запретный лес — не место для забав! Или ты объясняешь, или мы возвращаемся в замок.

Взгляд серых глаз забегал из стороны в сторону.

— Прости, Том, я понимаю. Ладно, тогда я иду одна, — она надула губки и, развернувшись, направилась в сторону тропинки, ведущей в чащу леса. — Я принесу подарок для Джоконды…

— У меня дежурство в школе, между прочим! — крикнул вслед Том, но остался стоять на месте. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы опомниться и броситься вслед за несмышлёной Авророй, нашедшей в Запретном лесу парк для прогулок. Он настиг её, заставил остановиться, рывком развернул и потряс за плечи. — Аврора, это не шутки и не площадка для игр! Ты понимаешь, сколько опасностей может таить в себе Запретный лес?

Она пожала плечами.

— Паук не приходит на эту тропу, но охраняет её от других зверей, — поведала она, но запнулась, видимо, ляпнув лишнего. — Это безопасно, честно! Главное не сворачивать, — улыбка еще больше придавала её чудаковатому образу сумасшествия.

Том тяжело вздохнул, при желании он мог потащить её в замок насильно, оглушив заклятием, но что помешает ей пойти в Запретный лес после этого? Нет, это неправильно, нужно знать причину, чтобы образумить Уинтер, неужели какая-то глупость может заставить её бродить в сумерках среди беспросветной чащи вековых елей?

«Может… ведь это Аврора…»

— Идём, — коротко сказал он и обошел девушку, предлагая себя догонять.

Он почти почувствовал, как довольная улыбка и взгляд серых глаз прожигают дыру в его спине.

— Я знала, что ты пойдешь, — нескромно призналась она, когда позади осталось около двух сотен футов и темнота леса начала понемногу сгущаться.

— Твоя безответственность делает безответственным и меня, — сквозь зубы процедил Том; он поглядывал на свои всегда вычищенные ботинки, сейчас вымазанные налипшей грязью и мелкими еловыми иголками. Штанины школьных брюк тоже безнадежно испачкались. — Ты меня специально спровоцировала, — он всё ещё злился, но не сильно, скорее чувствовал себя обведенным вокруг пальца. Аврора каким-то одним ей ведомым способом могла манипулировать людьми и даже им.

— Для достижения цели все средства хороши! — задорно ответила она, ткнув его локтем в плечо.

Том скосил глаза на неё и усмехнулся.

— Ты и про шахматы так считаешь?

— Шахматы? — удивилась она, искренне не понимая, о чем идет речь, но когда до Авроры дошло, она остановилась. — Ты… о чём ты? — если бы он обернулся, то, наверное, увидел, как она глупо хлопает глазками, безнадежно пытаясь скрыть своё жульничество.

— А ты не знаешь? Ой, да ладно тебе, Аврора… — бросил Том с долей иронии.

— Неужели ты заметил? — изумилась она, обгоняя его, потом зачем-то стала осматривать кусты боярышника вдоль утонувшей в последождевой грязи тропинки. — Нам сюда.

Она остановилась посреди бесконечной дорожки, на которую из-за тенистых крон едва пробивался свет солнца. Том не сразу заметил потрепанную временем и погодными условиями голубую ленточку, привязанную к корням разросшегося куста. Раздвинув ветки, Аврора проскользнула между ними и жестом поманила Тома за собой.

— Что заметил?

— Не дури, если знаешь, то какой смысл выбивать из меня признание? — невозмутимо заявила она и зачем-то присела на корточки.

Она стала осматривать пышные заросли мха, раздвигая растения руками, прочесывая каждый дюйм пальчиками. Несмотря на прямолинейность, Аврора не смотрела в глаза Тому, а значит, гордость за свой поступок была всего лишь завуалированным чувством стыда.

— Не применяй ко мне таких слов как «дурю», — предупредил он раздраженно.

— Виляешь.

— И «виляешь» не применяй, — он вздохнул, словно устал от бессмысленного разговора, однако на самом деле хотел знать мотивы её аферы с Дамблдором.

— Называй, как хочешь, это не изменит твоей слизеринской натуры, — отчеканила она.

— Аврора! — прорычал Том, сжимая кулаки.

Она обернулась, бросив занятие по «расчесыванию» голубого мха. Грозный вид Ридла, готового взорваться в любую секунду, ничуть её не смутил. Да откуда этой глупышке знать об ужасных вещах, которые он творил в прошлом, что с его жестоким характером и самолюбием Том не терпел к себе подобного отношения?

— Ты никогда ничего не говоришь напрямую, Том, — беспечно сказала она, однако взгляд был прямым, жестким и даже обвиняющим.

Серые глаза — Том был удивлен, в них больше не читалось странности и какой-то невероятной потусторонности — Аврора была серьезна и сейчас напоминала Минерву МакГонагалл, увлеченно отчитывающую провинившегося студента.

— Судя по всему, и твоя душа потемки.

Может, его холодный высокомерный тон послужил причиной следующих слов Авроры, а может, её просто переклинило, но Том никогда не слышал из её уст презрения:

— Да, ты прав, я обманула Септимуса и выиграла в партии благодаря профессору Дамблдору, — неожиданно недовольно призналась она. — Это было спланировано с самого начала, мне надоело, как он с друзьями надо мной издевается, пускай это и издевательством сложно назвать, — нет, ему не показалось — это было именно презрение. — Эти их постоянные «чудилка» или «светофор», мантикора знает, что это такое! А, не важно… Понимаешь, меня это достало!

— Ты чего завелась? — гнев на неё улетучился в неизвестном направлении, освободив место удивлению. Да что на неё нашло?

— Гриффиндорцы иногда любят выходить за рамки, не скупясь на слова, совершенно не понимая, что могут причинить боль, — Аврору уже было не остановить. — Да, я просто разозлилась, они не единственные, кто постоянно подтрунивают надо мной за внешний вид и странный характер, — она встала с земли и сжала кулачки, поражая Тома всё больше и больше. — Да, мне плевать на то, что сейчас в моде оливковый, мне нравятся яркие цвета! Да! Я странная! Я признаю это, но хотя бы один из них хоть раз подумал, что у меня иное мироощущение? Что для этого есть причины? А? — она повышала и повышала голос, переходя на крик, так, что с соседних кустов взлетела стая птиц, недовольно щебеча в сторону разгневанной девушки. — А может, кто-то хочет так же как я не помнить ни дня из своей прошлой жизни? Я до сих пор понятия не имею, кто я, Том, понимаешь? Я так и не адаптировалась к жизни в этом мире, начала всё с чистого листа, но в то же время мне кажется, что везде есть знакомые места, запахи и даже черты лица некоторых людей. Знаешь ли ты, почему мне не нравится Друэлла? — для Тома это вообще стало новостью: Аврора никогда не показывала негативных чувств по отношению к другим людям. — Она мне напоминает о чем-то плохом, я даже не удивилась тому происшествию! А этот мальчик Поттер… — Аврора неожиданно всхлипнула и опустила плечики. — Такое ощущение, что он сделал для меня что-то хорошее, что хочется плакать... — она прижала к груди сжатый в безнадежности кулачок, теперь в её голосе появилась боль. — Ирма Пинс напоминает мне о книгах, а в глазах Долохова, ещё Эйвери с твоего факультета и некоторых Блэков я вижу опасность, да такую, что хочется при виде них убежать и спрятаться! А они всего лишь дети! Хочешь — верь, хочешь — не верь, но мне чудится, что от Эйлин Принц пахнет зельями, хотя она, по словам Джоконды, больше увлечена чарами, — поток слов из её рта невозможно было остановить. Аврора как с цепи сорвалась на пустом месте, обездвижив Тома своими проблемами. — Все думают, что я беззаботная и счастлива в собственном мире, но и у меня есть проблемы. Мне так сложно! Один Мерлин знает, как ты догадался о леглименционной связи между мной и профессором Дамблдором, поверь, мне это не очень интересно, но прошу, не суди меня. Я просто хотела доказать Септимусу и остальным, что я не глупышка и не чудачка, Том! Я… Мне просто тяжело.

Она совсем осунулась и заплакала, спрятав лицо в ладонях; Том не знал что сказать, понимая, что партией в шахматы она ничего не добьется, а ещё этот странный танец победителя чего стоил. Аврора, несомненно, сильно удивила своими словами, доказав, что все её странности шли от потери морального равновесия из-за амнезии.

— Извини, — собравшись с силами, сказала она, шмыгнув носом. Но затем выражение её лица как по волшебству изменилось, вновь приобретая привычную потустороннюю улыбку; Аврора стёрла слезы рукавом мантии, взглянула наверх, где среди густых ветвей всеми силами старались пробиться тусклые солнечные лучи. — Нам лучше поторопиться. Помоги мне найти компас, — она снова присела на корточки и стала раздвигать мох.

Перемена настроения была разительной, но теперь Том знал, что Аврора пытается скрыться за маской. И пускай эта маска не до конца была маской, а удивительно странный характер всего лишь обрел некоторые скрытые до этого грани, не теряя эксцентричности — Уинтер, с её удивительным взглядом на мир, открыла свой новый облик в глазах не привыкшего к сюрпризам Риддла. Том узнал, что его безграничный талант читать людские жизни иногда давал осечки.

— Как он выглядит?

— Обычный компас за два сикля из Дервиш и Бенгз, — резковато ответила она, когда Том опустился на корточки немного дальше и стал ей помогать.

— Нашёл, — в его руках оказался круглый предмет на кожаном шнурке. На нём явно были водоотталкивающие чары, ведь компас был сухим. Аврора вскочила на ноги и в один прыжок сократила между ними расстояние. — Какой ориентир?

— Пошли по синей стрелке. — Том непонимающе уставился на циферблат и обнаружил, что северная стрелка упрямо указывает вовсе не на север, находящийся с другой стороны замка. — А ты не думала, что его могут найти животные, падкие на блестяшки?

Ответ последовал незамедлительно:

— Я его зачаровала, он только для людей и ведет в единственное место. Давай, — Аврора протянула ладошку.

Он не стал спорить, а отдал медный компас и двинулся за ускоряющей шаг Уинтер, то и дело шмыгающей носом. Они практически бежали, постоянно поглядывая наверх, дабы удостовериться, что надвигается закат. Аврора постоянно твердила про то, что солнце скоро коснётся шпилей Хогвартса и тогда сюрприз окажется неполным. Несколько раз Тома хлестали высокие голые ветки, но юркая, словно мышь, спутница пробиралась сквозь заросли, практически не дотрагиваясь до них. Том едва поспевал за бывалой лесничей, когда та перешла на бег.

— Быстрее! Ещё совсем немного осталось!

Кто знает, сколько футов они пробежали и как далеко находились от замка, темень леса сгущалась, а вдалеке слышались крики животных, а иногда странные звуки неизвестного происхождения. Запретный лес не был обычным — это был волшебный заповедник, один из немногих оставшихся в мире из-за того, что магглы перенаселили планету и вырубили множество лесов, где раньше обитали магические звери. Маггловские мифы и легенды оживали в подобных местах: единороги и лешие, мантикоры, авгуры и кентавры — всё это было наследием, прекрасным миром, бережно охраняемым волшебниками в первозданном виде. И пускай мрак густого леса мог сбить с толку, но Том, выросший вне волшебного сообщества, всё равно ощущал себя Алисой в стране чудес и сейчас следовал за кроликом, поглядывающим на компас вместо часов. Аврора остановилась так внезапно, что он обогнал её на пару футов не успев затормозить. Она тяжело дышала, но держала спину ровно; после глубокого вздоха, давшегося с трудом, наконец, заговорила:

— Успели. Нам повезло, что небо очистилось.

Том приподнял бровь, совершенно не понимая, причем здесь небо, но затем, после приведения дыхания в норму, он почувствовал, ощутил нечто непривычное: вместо душистой хвои и запаха терпкого мха вокруг стоял легкий, неуловимый цветочный аромат, только Том никогда такого не слышал. Не сладкий и не горький, слегка кисловатый и почему-то пряный — он перебивал запах леса, давая ощущение тропиков; и хотя Том никогда не бывал в тропиках, на ум пришло именно это сравнение. За раздумьями о перепадах настроения Авроры он и не заметил, как они вышли на поляну под открытое небо, на котором действительно не было ни единого облачка, а вокруг… Вместо жухлой травы и грязи, все в капельках блестящей росы, на поляне россыпью расположились маленькие тёмные цветы, если приглядеться, то можно было угадать окрас: совсем неприметные, коричневые, они были больше похожи на мох, так плотно находились друг к другу, но в отличие ото мха, ростом достигали середины человеческой голени. Поляна была покатой, Том и Аврора стояли у кромки на самом высоком месте, откуда можно было разглядеть шпили астрономической башни Хогвартса, но сам замок скрывали высокие ели.

— Мы пришли сюда за этими цветами? Боюсь, что Джоконда не оценит, — саркастично сказал Том, сложив руки на груди, но вместо ответа Аврора приложила палец к губам; она улыбалась в предвкушении чего-то поразительного.

Маленький пальчик оторвался от бледных губ и обратился куда-то в сторону, маня взгляд Тома за собой. Он обернулся и увидел, как полоска уходящего солнца, которую он и не заметил, касается края поляны. Аврора оказалась рядом, затаила дыхание, осторожно заключила кисть Риддла в холодную ладонь и несильно сжала, словно уберегая от обморока. Том решил ничего не говорить, понимая, что коричневые цветочки ещё не весь сюрприз.

Последний луч солнца исчез с поляны, и внезапно от того места прямо по цветам прошла световая волна; ослепительная, она придавала мрачным деревьям Запретного леса непривычный радужный окрас. Том по инерции сделал шаг назад, когда свет приблизился к ним и обогнул, заполоняя всё открытое пространство. Аврора дернула его за руку и, не говоря ни слова, указала пальцем в небо. Яркой вспышкой ослепительной красоты и причудливой формы на нём отразилось невероятное волшебное природное явление. Множество холодных оттенков, а может, всего несколько — всё смешалось от яркости красок — переливалось, смешивалось, кружилось, но продлилось это недолго — какие-то три секунды, показавшиеся вечностью, заставившие глаза, привыкшие к полутьме, щуриться, и круговорот палитры фиолетовых, бледно-желтых, голубых, пурпурных и зелёных цветов прекратился так же внезапно, как и начался. Вокруг остался потрясающей красоты разноцветный ковер из холодного сияния — это и были те самые невзрачные цветочки, сейчас являющие собой маленькие разноцветные источники света. Том не сдвинулся с места, разглядывая поляну вокруг, он крутил головой из стороны в сторону, словно маленький ребенок, впервые оказавшийся в Сладком королевстве. Душистый аромат стал ещё насыщеннее, а цветы переливались волнами. Том боялся помять их, но соцветия под его ботинками, стоило ступить на другое место, распрямлялись, как пружины, и загорались, мерцая подобно лампочкам. Запретный лес вокруг переливался рождественскими гирляндами, искря на иголках, высокие корни деревьев стелились по земле разноцветным серпантином. Можно было забыть обо всём на свете, наслаждаясь великолепием: забыть о крестражах и проблемах Друэллы Розир, о планах на будущее и сулящей выгоду встрече с Луи Малфоем, и он забыл… Том забыл о ненависти к отцу, ко всем магглам, грязнокровкам, потерял воспоминания той боли, что причинял ему оставшийся кусочек души, о крови на руках. Другой мир — мир чарующих красок и ароматов забрал все тревоги и наваждения, Том забыл даже о том, что находится здесь не один. Он никогда в жизни так не улыбался, ведь обычно не вкладывал в улыбку должных эмоций, но сейчас это было искренне и так естественно…

Аврора продолжала держать его за руку, она молчала в ожидании, когда Том осмелится прийти в себя. Она знала, она точно знала на какую реакцию рассчитывать и светилась от радости, а может, от простого человеческого счастья, заполонившего и самого Тома. Аврора открыла ему нечто невероятное. Её белые пепельные волосы подсвечивались цветами и, так же как и они, переливались холодной радугой, бледная кожа слилась с волосами, придавая её лицу нечеловеческую, вейловскую красоту, и Том был уверен, что и сам сейчас выглядит так же. Теперь он понял смысл её улыбки, понял то добро, что светилось в каждой черточке лица чудаковатой девушки, совсем недавно признавшейся, что и она подвержена переживаниям; беззаботность Авроры больше не могла раздражать, неизведанное ощущение свободы завладело ими обоими…

— Поразительно... — выдавил он с трудом. — Но к-как такое возможно?

— Это моё Северное сияние, Том. То самое…

Он опустился на колени и провел ладонью по светящемуся ковру, вслед за его движением цветы перестали переливаться в такт равномерному сиянию, но через мгновение снова поймали общий ритм.

— Сорви несколько для Джоконды, — предложила Аврора, присаживаясь рядом, но как только веточка с россыпью соцветий оказалась в руках Тома, сияние прекратилось, погасло, а мелкие цветочки снова приобрели тусклый коричневый окрас. — Они засияют всего один раз следующим вечером, когда сядет солнце, а потом завянут, — она взглянула на небо и указала пальцем на виднеющийся вдалеке кусочек астрономической башни Хогвартса. — Под этим углом свет преломляется и над астрономической башней вечером можно разглядеть блик Северного сияния, когда небо совсем чистое. Его возможно увидеть только у раскидистого дуба возле Черного озера, поэтому никто раньше не замечал.

— Потрясающе! — эмоции переполняли Тома; он рассматривал простенькое с виду растение, вертя веточку между пальцами. — Что это за цветы такие?

— Понятия не имею, но нам пора идти, — предупредила Аврора и как-то странно на него посмотрела.

— Подожди ещё секундочку, — Том с жадностью сорвал еще несколько растений, но, по-видимому, слишком увлекся созерцанием и снова застыл на месте, оглядывая сияющую красоту вокруг. Что-то невероятное и немыслимое заставляло его игнорировать голос Авроры, зовущий в сторону замка.

— Скоро станет совсем темно, Том…

Но он не двигался, всё тише становился звонкий беспокойный голосок, отдаваясь трелью колокольчиков где-то вдалеке. Он даже не почувствовал, когда смелые ручки потянули его под локоть. Совсем не хотелось уходить отсюда, слишком тепло, слишком хорошо и уютно. Привыкнув к яркому свечению, Том почувствовал невероятное спокойствие, лёгкость, отстранённость, где-то совсем рядом блеснул огонёк чего-то очень желаемого. Он потянулся к огоньку, но кто-то мешал его ногам двигаться, тянул вдаль, оставляя позади обретшее форму бессмертие — маленький голубой огонёк, привидевшийся ему. Том почему-то знал, что это именно оно, пытался обернуться, но что-то приковывало его взгляд к себе, а ещё эти странные щелчки, неприятные клацающие звуки и прикосновения к горящим щекам. Шаг, второй, и внезапно прямо перед глазами возникла нарушившая идиллию девушка. Обеспокоенное лицо и нахмуренные брови — Аврора щелкала перед ним пальцами, словно будила от странного всепоглощающего сна, который не хотелось покидать.

— А… — остальная часть слова куда-то пропала, не позволяя губам шевелиться.

Наконец, Том осознал, что он больше не находится посреди великолепия райских цветов, а оказался в нескольких футах от поляны за широким стволом ели, не подпускающим к нему манящих лучей.

— Ничего, скоро пройдёт.

Маленькая ладошка осторожно прикоснулась к его лбу, заботливо проверяя температуру. Том чувствовал, как из жара его бросило в холод, он пришел в себя не сразу. Взгляд, наконец, полностью сфокусировался на Авроре, тревога не сходила с её лица. И внезапно накатило странное ощущение, будто память вернулась, вышла из укромного уголка, где её держала невиданная доселе лёгкость. Он тряхнул головой, отгоняя остатки наваждения, и потер ладонью затылок. Во второй руке в кулаке, словно в тисках, были зажаты похожие на сорняки цветы, такие неприметные, что сложно было представить, в какую волшебную красоту они превращаются ночью.

— Странно, я не думала, что они на тебя так быстро подействуют, — задумчиво проговорила Аврора.

— Что… что произошло?

— Ну, — неловко начала она, опустив глаза к грязным ботинкам, — я забыла предупредить, что это место действует на людей гипнотически. Хагрид меня еле вытащил с поляны в первый раз. Слава Мерлину, что на него они почти не влияют, это, наверное, из-за того, что он полувеликан.

— Что? — Том почувствовал прилив ярости, готовой выплеснуться на неразумную Аврору.

— Да, — подтвердила она сказанное ранее, — эти цветы, похоже, имеют странное влияние, — промямлила она. — В центре поляны самое сильное магическое поле, хорошо, что мы находились с краю.

— Аврора! Ты хоть понимаешь, что эти цветы могут свести с ума?! — Риддл с отвращением отбросил в сторону букет, и тот разлетелся по влажному мху у подножья дерева.

— У них действие схожее с маком, но сильнее, — продолжила она, игнорируя возмущение в его голосе.

Голова гудела, память снова подсовывала все наболевшие проблемы, Том не мог сосредоточиться и сформулировать должных ругательств, но он был очень зол на Аврору.

— Ну, конечно! Что ты ещё могла найти забавного в Запретном лесу?! И ты сюда часто приходишь? Аврора, ты меня поражаешь, разве можно так безответственно относиться к неизвестным растениям, неужели занятия у Монтгомери тебя ничему не научили?

Она закусила губу от негодования, а затем фыркнула и стала собирать выброшенные веточки цветов, оставив Тома сверлить её макушку злобным взглядом.

— Дело не в этом, здесь я чувствую себя спокойнее, да и на саму поляну я не заходила с тех самых пор, как Хагрид показал мне её.

— Хагрид-то тут причём?

— Её он нашёл, когда по неосторожности заблудился в лесу, — невозмутимо поведала она, отряхивая стебельки собранных цветов от налипшей грязи. — Путь сюда очень сложно найти, второй раз Хагриду помог Арагог, тогда мы и решили сделать этот компас. Странно, но эта поляна сама по себе отталкивает посторонних, заставляет отдаляться, хотя, как ты понял, выйти из неё тоже непросто.

— Хагрид что, до сих пор нянчится со своим ручным акромантулом? Аврора, это же ядовитое чудовище, оно убило Плаксу Миртл…

Она снова нахмурилась и посмотрела на Тома.

— Арагог никогда не тронет друзей Хагрида и моих друзей, он вполне дружелюбен, а к смерти Миртл, я уверена, он не имеет никакого отношения. Нам пора, а то хватятся, — оборвала она сама себя и, бросив последний взгляд на поляну, достала компас. — Идём.

Том быстро нагнал её, зажег на конце волшебной палочки Люмос и стал освещать их путь. Он вовсе не хотел отчитывать Аврору, но её неосторожность выходила за рамки.

— Я думала, тебе понравится, — грустно проговорила Аврора. — На, возьми, — она протянула руку, в которой был зажат небольшой букетик из пяти цветов. — Джоконда оценит, только не говори ей, где взял, скажи, что наколдовал. Не хочу, чтобы она приходила на поляну…

— Почему?

— Да потому, что эти цветы в большом количестве одурманивают самыми сокровенными желаниями, понятия не имею, что может случиться с человеком, если он останется там надолго, кстати, а что почувствовал ты?

В темноте леса становилось всё больше звуков, исходящих из разных сторон, пора было прибавить шагу.

— Почему? — снова спросил Риддл, минуя вопрос.

— Я же объяснила, Джоконде будет слишком тяжело отказаться от мечты вернуть свою семью, а именно это она и увидит. Самые сокровенные желания, понимаешь?

— Я не это имел в виду. Почему ты показала мне это место? Кто его ещё видел?

Она остановилась, явно не ожидая такого вопроса.

— Никто, только мы с Хагридом, это наша тайна.

— Тайна, которую ты открыла мне, вот интересно, чем я заслужил?

Некоторое время она молчала, подыскивая правильные слова, постоянно отводила взгляд в сторону темноты леса, но после глубокого вздоха всё же решилась:

— Я хотела увидеть твои настоящие эмоции, Том, — холодный тон голоса был слишком наигранным. Невозмутимость скрывала неуверенность.

Такого ответа он точно не ожидал, однако не впервые замечал за Авророй склонность к недоверию. Раньше она пыталась убежать от встреч с ним, сводила общение к минимуму, но почему-то решилась открыть ему такую важную тайну.

— Так дело не в подарке для Джоконды… — рассудил он. — Неужели я такой отвратительный лицемерный тип, Аврора?

Она спрятала компас во мху, поднялась на ноги и отодвинула ветки кустов, скрывающие тропу к замку.

— Нет, Том, ты просто не такой как все… — сказала она и полезла сквозь завесу из боярышника, пытаясь избежать дальнейшего разговора.

Ответ не исчерпал вопроса, но Том всё понял: Аврора клинически не переносила ложь и правильно расценивала его лицемерие, но почему-то хотела увидеть настоящего Риддла, а точнее, доказать, что и у него есть человеческие, искренние эмоции, о которых никто и не догадывался. Удивительно сильная интуиция удивительно странной девочки, способной различать то, мимо чего пройдут другие, и не заметив. Вместо того, чтобы обойти стороной и отказаться от Тома, она решила раскрыть его, доказать самой себе, что он может быть обычным человеком. Пускай она фактически призналась в недоверии к нему, но на Аврору невозможно было злиться… Остаточное явление после встречи с миром волшебных цветов, заставило его снова улыбнуться.

— Как и ты… — тихо пробормотал он себе под нос и полез вслед за Авророй сквозь заросли боярышника. — Но зачем тебе это?

— Проверяла теорию, — они уже шли по тропинке к замку, когда на Уинтер снова снизошло откровение, — хотела снова увидеть ту твою улыбку, думала, не показалось ли мне в тот раз.

— Какую? — удивленно спросил Том.

— Когда ты впервые увидел Северное сияние тогда, в начале лета…

* * *

Хочу отзывов!!! Нет, правда...

http://radikal.ua/data/upload/05615/49112/a0cbe1ca44.jpg

Коллаж к главе.

И всё-таки она слишком странная. Аврора может показаться несмышленым маленьким ребенком. Совсем безответственная и наивная, она иногда не понимает и не видит опасностей, но старается объяснить необъяснимое понятным только ей языком. Раскрыть Тома, узнать настоящего Тома, увидеть его улыбку, разве это может быть достаточным мотивом её поведения? Но Уинтер просто не способна произнести такое слово, как «лицемер». Плюс ко всему она почему-то уверена, что в Томе скрыто нечто большее, чем он выставляет напоказ, и даже не представляет, насколько она права…

Бессонная ночь, проведенная Томом после того, как она показала ему «Северное сияние», прошла именно в таких размышлениях. При желании он мог с легкостью уснуть или выпить Зелья Сна без Сновидений, но почему-то не хотел. Вместо этого Том вертел в руках одну из веточек тех цветов, совсем неприметных, похожих на сорняки, но ночью превращающихся в прекрасное явление. Аврора сказала, что они засияют с заходом солнца на следующий день. Гораздо больше этих мыслей Тома занимали те ощущения, то гипнотическое действие, едва не пошатнувшее его рассудок. Цветы так легко забрали его в мир грёз, неужели, пройдя сквозь ужасы создания крестражей, он всё ещё боялся умереть? Это «Северное сияние» слишком опасно, нужно знать, что оно собою представляет, но Аврора говорила, что ни одна книга в школьной библиотеке не смогла дать ей ответ. Конечно же Тому было поручено посмотреть в Запретной секции...

* * *

Абрахас всегда приходил на первые уроки перед самым звонком, хотя вставал очень рано. Иной раз у него не было времени на домашнюю работу, поэтому он делал её утром, когда Хогвартс ещё спал. Рэйвенкло и Слизерин в полном составе уже находились в кабинете трансфигурации. Рэйвенкло, наверное, единственный факультет, с которым слизеринцы могли нормально контактировать. Вместо того, чтобы степенно ожидать начала урока, как подобает приличным семикурсникам, они вели себя как дети: по классу летали бумажные огнедышащие драконы и синицы. Дженна Шелли достала волшебную палочку и направила её в сторону Ирмы Пинс; судя по выражению лица, она готовила какую-то шутовскую пакость. Ирма, стоило ей присесть на стул, сразу же приклеилась и стала оглядываться по сторонам в поисках виновника, но Дженна сделала вид, что увлечена беседой с Мариссой. Корнелиус Фадж пытался успокоить шумный класс, но с его управленческими талантами на успех особо полагаться не приходилось.

Цигнус Блэк в унылом одиночестве сидел на задней парте и сверлил взглядом одну точку; в последние дни ему пришлось несладко, отец так и не дал согласия на помолвку и оказание финансовой помощи семье Розир. Каспар с умным видом читал учебник трансфигурации, не найдя иных занятий. Том и Аврора что-то тихо обсуждали, перешептываясь за первой партой, и совсем не обращали внимания на остальных; странная парочка получилась, с ним Аврора становилась серьезнее, а Риддл наоборот будто позволял себе расслабиться. Скажи Абрахас, что они неплохо друг друга дополняют, наверняка получил бы как минимум летуче-мышиный сглаз. Интересно, это очередной хорошо продуманный ход со стороны Тома, или же просто желание общаться с эксцентричной Авророй? В ней было что-то невероятное, наверное, сильно развитое шестое чувство и талант находить подход к любому человеку. Недовольству не было предела, когда Абрахас обнаружил на своем привычном месте Вальбургу Блэк, уже выложившую личные вещи на парту; она весело щебетала с Эвелин. Насколько помнил Абрахас, эти девушки никогда нормально не контактировали. Он приблизился к ним и едва не оторопел от темы разговора.

— Я всегда знала, что Друэлла слишком нервная, ей в Мунго самое место, — негодуя, произнесла Вальбурга, вот только искренности в её словах не наблюдалось.

Интересно получается, к Эвелин прониклись сочувствием даже самые неприятные личности, такие как эта Блэк? Нет, в случае с Вальбургой — это, скорее всего, было стадным инстинктом, ведь Уилкис сразу же приобрела популярность, статус, благодаря перенесенному Круциатусу. Студентов очень интересовало это заклятие и его применение, поэтому они обступали Эвелин в коридорах, в Большом зале и не давали прохода даже в туалете: она жаловалась на это Абрахасу, только не выражала при этом искреннего недовольства. Эвелин купалась во всеобщем внимании, она с удовольствием рассказывала о том, как ей пришлось нелегко. Абрахасу не очень нравилась в ней эта черта, но, как известно, не бывает людей без недостатков.

Просверлив взглядом макушку Вальбурги, он отправился на единственное свободное место рядом с Цигнусом, Аврора и Том даже не заметили его — так были увлечены беседой.

— Здесь свободно?

Цигнус не обратил внимания на подошедшего, Абрахас без стеснений занял соседнее место и тут же приклеился к стулу.

— Дженна! — недовольно проворчал он в сторону девочки через парту.

Суть этого заклятия была в том, что его невозможно было снять, а это — двадцать минут в неудобном положении лицом к проходу. Шелли непонимающе уставилась на него и захлопала глазками.

— Что?

— Не смешно, — пробурчал он, пытаясь встать с места, но ничего не вышло.

— Я-то тут причем? — любуясь потугами Абрахаса стряхнуть с задницы стул, сказала она на полном серьезе, после чего отвернулась, пряча улыбку.

Плюнув на попытки отодрать пятую точку от деревяшки, он стал вытаскивать из портфеля принадлежности, при этом неотрывно следя за Цигнусом. Тот сидел ссутулившись и подперев подбородок руками, и, похоже, находился в полном отчаянии.

— Паршивое утро?

— Нет, меня приклеили, — проворчал тот. — Локти тоже.

Они оба кинули недовольные взгляды в сторону шутницы Дженны Шелли, делающей вид, что ничего не происходит, и только сейчас Абрахас заметил, что локоть его правой руки намертво прилип к парте, положение было не очень удобным, так как нижняя часть корпуса его тела была развернута вправо к проходу. Он постарался повернуть стул, но тот оказался приклеенным к полу.

— Класс… — констатировал он безнадежно. — Дамблдор что-то опаздывает.

— Он всегда опаздывает, — равнодушно бросил Блэк, оглядев окончательно сошедший с ума класс.

Рэйвенкловцы делали вид, что не участвуют в бесчинствах слизеринцев, а те продолжали запускать в воздух самодельные бумажные фигурки, то и дело доносились ругательства в сторону Дженны Шелли, но та лишь разводила руками. Дамблдор вошёл в класс и, не глядя на студентов, взмахнул волшебной палочкой, заставив всех бумажных монстриков попадать вниз, а приклеенные части тела оторваться от парт и стульев, видимо он знал куда более сильные отменяющие заклинания, нежели студенты.

— Доброе утро, начнем урок, — он бросил мимолетный взгляд на настенные часы в виде пузатого гиппогрифа и, кажется, немного удивился. — Откройте учебники на странице сто пятьдесят восемь, сегодня мы повторяем альфа-трансфигурацию и начнем изучать её более углубленно… Мисс Уинтер, мистер Риддл, я вам не мешаю? — строго спросил Дамблдор студентов, не замечающих ничего вокруг кроме своего увлекательного разговора.

Риддл встрепенулся и выпрямился на стуле, обычно он не получал замечаний, хотя только слепой не заметил бы «особого» отношения Дамблдора к лучшему студенту Хогвартса за последние пятьдесят лет.

— Извините, профессор, — ответила за него Аврора, виновато взглянув на преподавателя, и открыла учебник на нужной странице.

Дамблдор прошёлся взглядом по классу, сделал ещё несколько замечаний по поводу промокашек и упавших дракончиков на столах и принялся записывать на доске формулы и чертежи.

* * *

— Как это каллы? — удивленно переспросила Аврора у счастливой подруги. — Какие к Мерлину каллы?

Джоконда не уловила мыслей Уинтер.

— Ну да, каллы, а что? Такие красивые, у меня аж дыхание перехватило! И ты представляешь, прямо на глазах у этой Вальбурги! Да она вся от зависти позеленела! Будет знать, как ему глазки строить, — Джеки постучала по столу кулачком от переполняющей её радости.

Аврора сердито смотрела на слизеринский стол, но место, обычно занимаемое Томом, пустовало. Зато Абрахас не уехал домой на выходные; он сидел в обществе Эвелин Уилкис.

— Ты меня слышишь, Аврора?

— Просто каллы — немного не праздничные цветы, — не задумываясь, бросила Аврора, продолжая смотреть куда-то за спину подруги.

— Чего ты там высматриваешь? — Джоконда обернулась, но ничего, кроме мирно обедающих слизеринцев не заметила. — Аврора? Очнись! — наконец, та лениво перевела на неё взгляд. — Почему это не праздничные, да они просто великолепные! Целых пять штук! — продолжала восхищаться Джоконда, глядя на безучастную подругу. — Аврора! Приём, мне что, в тебя летучего пороха кинуть, чтобы ты вернулась?

— Прости, я просто не выспалась… А где Том? — спросила она, накладывая себе из блюда тушеной картошки с говядиной. — А что касается цветов, магглы, вроде бы, их на похоронах используют… — снова уходя в свои мысли, Аврора и не заметила, что подруга больше не пытается привлечь её внимание. Опомнившись, Уинтер подняла взгляд от тарелки. Сложив руки на груди и нахмурившись, Джоконда смотрела на неё испепеляющим взглядом. — Фто? — удивилась Аврора с набитым ртом, но потом с трудом проглотила пищу и переспросила: — Я что-то не так сказала?

Злоба на Тома за то, что он решил изменить подарок Джоконде, уносила её мысли куда-то вдаль от разочарованной её реакцией подруги. Каллы! Нет, ну, надо так! Какие-то каллы — между прочим, это действительно траурные цветы — да они и в сравнение не идут с Северным сиянием! Где этот обманщик?

— Нет, ничего, — отозвалась Джеки; она хотела еще что-то сказать, но внезапно её позвали.

— Джоконда?

Не меняя недовольного выражения лица, Джеки повернулась на голос, да ещё и правую бровь приподняла, отчего выглядела немного надменно. Перед ней оказались две семикурсницы с Гриффиндора, с которыми она никогда не общалась. Одна, кажется, Эмбер, об имени второй оставалось только догадываться.

— Чего? — сухо спросила она, все еще злясь на Аврору.

— Ты правда с Томом Риддлом встречаешься? — обе девушки застыли в ожидании ответа, словно от этого зависели их судьбы.

После этих слов Джоконда стала центром притяжения множества взглядов. Хаффлпаффцы навострили уши, застыли с вилками и ложками в руках, Тори Пиксу не повезло — кусок горячей вареной моркови из супа шлёпнулся ему прямо за воротник и парень стал прыгать на стуле, пытаясь вытряхнуть морковь из рубашки. Оглядев любопытных гриффиндорок снизу доверху, Джеки хмыкнула:

— А вам какая разница?

— Совсем зазналась, да? — спросила Эйлин Принц, каким-то образом очутившаяся за соседним столом Рэйвенкло в компании Корнелиуса Фаджа.

Джеки совершенно оторопела от подобного комментария:

— А ты вообще не суй свой длинный нос не в своё дело! — огрызнулась она.

— Минус три балла с Хаффлпаффа за пререкания со старостой, — самодовольно пискнула девочка под одобряющий взгляд Фаджа.

— Ах ты…

— Пойдем отсюда, — попросила Аврора, чувствовавшая вину за такое поведение подруги, ведь именно из-за неё та разозлилась. Джеки поначалу сопротивлялась, но позволила Авроре утащить себя. Правда, развернувшись у входа, она показала язык Эйлин, вызвав вопросительный взгляд Абрахаса.

— Чего у вас стряслось? — он нагнал их уже у выхода во внутренний двор замка.

— Ничего, — фыркнула Джоконда, бросив недовольный взгляд на Аврору, — просто некоторым отчего-то не по душе каллы.

— Я не это хотела сказать… — виновато потупила взгляд Аврора. — Они красивые, просто не очень подходят в подарок молодой девушке, — выкрутилась она.

— Риддл тебе их подарил? — спросил Абрахас у Джеки. — Я видел, как он нёс их по коридору, ещё удивился.

— Да… — Джеки вмиг потеряла всю колкость и залилась краской. — Они такие кра…

— Да, с фантазией у Риддла явно беда, — задумчиво почесав подбородок, перебил Абрахас.

— Эй! — снова возмущение в голосе, Джеки готова была наброситься на них обоих. — И ты туда же!

— Я же говорила — поминальный веник!

— Аврора! — прорычала Джеки, сжав кулаки.

Она громко фыркнула и побрела в сторону улицы выпустить пар, иначе попросту могла проклясть двух циников. Уж от кого, а от Авроры подобного отношения она не ожидала.

— Последний комментарий, видимо, был лишним, — глядя в спину Джеки, произнес Абрахас. — Да… — выдохнул он, облокотившись на каменную колонну, — надо было дать Тому несколько советов относительно ухаживаний…

— Убью…

Абрахас непонимающе уставился на вмиг обозлившуюся Уинтер. Забавное выражение лица — она даже злиться толком не умеет, больше похожа на нахохлившегося воробушка.

— Меня-то за что? Сама сказала про поминальный веник…

— Да не тебя, хотя ты тоже хорош, — отмахнулась Аврора. — Тома убью… Мы договаривались о других цветах, но он сделал всё по-своему.

— Так это ты его уговорила? Да уж… Видимо, всё же задумка удалась, вот только мы немного не к месту вставили пару комментариев, — рассудил Абрахас и по-доброму усмехнулся, разглядывая спину Джеки, присевшей на лавочке во дворе. Она достала из кармана тёплый шарф и стала наматывать его на шею, словно пыталась задушить себя.

— Дело не в этом… — пробурчал «воробушек». — Ты видел Тома сегодня?

— Он перед обедом куда-то ушел, я видел его у главных дверей, — отозвался Абрахас. — Пойду, возьму тёплую мантию, похоже, стоит извиниться за свои слова, — несерьезно сказал он, всё ещё улыбаясь ситуации.

— Я тебя подожду, не хочу попадать в опалу в одиночку, — уже грустным тоном произнесла Аврора, ощущая вину. — Мерлин, надо же было про поминальный веник ляпнуть…

— Ещё и мне досталось... Когда это ты боялась трудностей, а? — Абрахас не удержался и потрепал Аврору по волосам. — Ладно, следи за ней, я на минутку…

* * *

Даже хруст гравия Малфой-мэнора казался каким-то аристократичным, возвышенным, а по вечнозеленой аллее из зарослей жасмина можно было гулять вечно. Цветущий сад в конце осени — сколько эльфийской магии на него было потрачено! За высокой аркой, оплетенной виноградом, возвышалось великолепное здание в дворцовом стиле с очищенными ото мха и вековой пыли стенами. Великолепный дом, украшенный ожерельем невысоких башенок с арочными окнами в ромбовидный узор, можно было назвать современным строением, отдающим дань уважения прошлым эпохам. Поместье благоухало чистотой и зеленой растительностью, казалось, что в этом месте едва занималась осень, лишь где-то желтели лиственницы, бросавшие золотые блики на зеленый ковер из крон высоких каштанов и померанцевых деревьев. Малфои разбили здесь целый ботанический сад — а чего стоило ожидать от знати? Том не обращал внимания на идущего впереди эльфа, который встретил его у главных ворот и вежливо предложил сопровождение. В практически чистой наволочке с вензелем, немногословный, этот эльф сильно отличался от двух лебезящих слуг в доме Розиров, не имеющих понятия о манерах. Щелчком пальцев отворив дверь, эльф поклонился и стал ожидать, когда гость войдет.

Вестибюль являл собой помещение светлое и просторное. Войдя сюда, Том ощутил холодноватую торжественность, которую помещению придавали монохромность и каноническая отделка: серебристо-серо-белые тона, пилястры с пышными коринфскими капителями, расписной плафон. Невозможно было не восхититься внутренним убранством поместья. Тяжелая бронзовая трехъярусная люстра, держащая не одну сотню свечей, висела под куполообразным потолком овального зала. Величина и роскошь зала для официальных приёмов поражала Тома, а что скрывалось за другими дверьми? Ясно, что первые помещения были выставлены именно напоказ любопытным гостям. Вот он — настоящий древний чистокровный род Малфоев, привыкший к царской жизни. Хозяева мира, живущие в современном дворце с залами разных традиций.

— Господин соединил барокко, ампир, романский стиль и модерн в архитектуре этого дворца, — писклявым голосочком стал рассказывать эльф, видимо, наученный встречать любопытных гостей.

Соединение стилей сочеталось в каждом помещении, не выглядя безвкусицей, а наоборот, представляя современный взгляд на интерьер сквозь призму консервативности.

— Сюда, господин, — вновь отвлек Тома от созерцания архитектуры писклявый голосочек.

Дверь из красного дерева распахнулась, повинуясь магии эльфа, который снова поклонился, но на этот раз вошел первым.

— Мистер Том Риддл прибыл, — оповестил он хозяина.

— Ты свободен, Квинси.

Эльф поклонился и с негромким хлопком исчез, оставив их наедине. Луи Малфой подобно персоне царских кровей восседал за массивным письменным столом, украшенным строгой классической резьбой. Кисть руки аристократа, лежащая на темно-зеленом сукне стола, была усыпана камнями, самым большим из которых был лазурит в серебряной оправе — так выглядели фамильные перстни древних родов и, несмотря на скромность камня, такие перстни считались наиболее ценными. На столе располагались бронзовые подставки под перья и чернильница, а также аксессуар в виде небольшой позолоченной наковальни с молоточком. Том живо представил, сколько может стоить такая неброская с виду игрушка.

— Добрый день, мистер Малфой, — вежливо поздоровался Том.

— Присаживайтесь, — гостеприимно предложил Луи, указывая на мягкое кожаное кресло напротив стола. — Желаете выпить?

— Нет, спасибо.

— От чая вы ведь не откажетесь? — не дожидаясь ответа, Луи вызвал эльфа, на этот раз другого, и приказал тому принести английский черный чай с бергамотом. — Слышал, что в Хогвартсе сейчас неспокойно, — начал он ненавязчиво. — Мой сын рассказывал о происшествии с Друэллой Розир, молодежь нынче чуть что, так сразу в драку, даже девушки, — усмехнулся он. — Ситуация разрешилась?

— В процессе, — уклончиво ответил Том. — Мистер Малфой, вы позвали меня, чтобы разговаривать о Друэлле Розир? — в его голосе не было осуждений, но Риддл всегда предпочитал прямоту, хотя сам порой вилял из стороны в сторону.

— Вы нетерпеливы, Том, — пожурил тот, отпивая из чашки чай, предварительно вдохнув его аромат. — Моё любопытство основано на возможном сотрудничестве с Мердоком Уилкисом. Я так понимаю, мой сын успел вам поведать о разговоре с этим человеком?

— Я был свидетелем этого разговора, — отозвался Том, так и не притронувшись к чаю. Он чувствовал себя не в своей тарелке рядом с Луи Малфоем, особенно на его территории. — Полагаю, что сейчас всё зависит только от мистера Поллукса Блэка.

— Интересная личность, он был весьма экспрессивен на нашей сегодняшней встрече, буквально исходил желчью. Хотя стоило ожидать подобной реакции на то, что я вмешался в его дела.

На лице Тома появилось искреннее удивление.

— И что же вы ему сказали?

— Я попытался повлиять на его решение написать дарственную на ткацкую фабрику Мердоку Уилкису, — отец Абрахаса поражал Тома, он готов был ввязаться в не слишком выгодное дело по просьбе сына. — Конечно, я едва сам не сорвался после некоторых особо резких эпитетов в отношении чужих дел, и можно понять человека, которого выгода обходит стороной.

— Согласен, а почему вы не хотите работать напрямую с Поллуксом Блэком, мистер Малфой?

Аристократ сделал вид, что его заинтересовала сойка, едва различимая среди густых веток пихты за окном, и только потом соизволил ответить:

— Текстильный бизнес с Блэками меня не интересует, — задумчиво произнёс он, — но у них есть неплохие завязки на ювелирном рынке.

Руки Тома легли на удобные подлокотники старинного кресла. Он ненароком покосился на перстень Салазара, после чего перевёл пронзительный взгляд на Луи.

— Зачем вы мне всё это рассказываете, мистер Малфой?

Он ожидал отторжения, неприятных слов в официальной оправе, но Луи лишь загадочно улыбнулся и произнес:

— Нет, вы всё-таки нетерпеливы, молодой человек. Разве вам не интересна судьба Друэллы Розир? Со слов сына мне показалось, что вас с ней связывает крепкая дружба, — усмехнулся он.

— Я просто обязан следить за порядком в школе, — сухо ответил Том на неуловимую иронию.

Луи никак не отреагировал на немного вызывающий тон гостя, наоборот, казалось, что, устав от скучной жизни, он получал удовольствие пытать Тома неизвестностью встречи.

— Хорошо, мистер Риддл, очень хорошо, что вы так сильно печетесь о спокойствии в стенах школы, но мой сын поведал мне нечто большее о вас. Нет, не подумайте плохого, он просто удивился, почему дети, носящие известные фамилии так сильно прислушиваются к вам?

Подобного вопроса Том как раз и ожидал. Из уст Малфоя-старшего он прозвучал немного саркастично, но в пределах разумного.

— А ещё меня называли любопытным, — усмехнулся Том, начиная играть по его правилам. — Не удивлюсь, что вы уже давно нашли ответы на интересующие вас вопросы, мистер Малфой.

Риддл сделал вид, что расслабился, даже нацепил вежливую улыбку и позволил себе попробовать чай из фарфоровой чашки в традиционном английском стиле с изображением старинного замка. Луи же не стал повторять фразу о нетерпеливости гостя, он и сам пришел к выводу, что пора заканчивать фарс.

— Мистер Том Марволо Риддл, по девичьей фамилии матери — Мракс, — произнес он, делая акцент на говорящей фамилии. — Последний из рода Мраксов, потомок Салазара Слизерина. — Том совсем не изменился в лице, слушая речь этого великосветского позера. — Именно это и привлекает в вас, не так ли? Ваше кольцо, — он бросил взгляд на фамильный перстень Тома, — оно показалось мне знакомым, я видел его в «Книге семейных реликвий и ценностей древних магических родов Великобритании».

— И решили узнать, откуда оно у простого мальчишки из маггловского сиротского приюта? — стараясь скрыть подступающее раздражение, произнес Риддл.

— Именно. Любопытство привело меня к некоторым интересным фактам. Оказывается, ваш единственный родственник — Морфин Мракс сейчас гниет в Азкабане за убийство некой маггловской семьи по фамилии Риддл, — сощурив глаза, произнес Луи, не сводя внимательного взгляда с Тома. — Но вам ведь было всего шестнадцать лет, когда произошло это чудовищное событие, так, мистер Риддл?

Луи намеренно ступал на опасную почву. Его любопытство, колкий взгляд и туманные намеки на причастность к убийствам вводили Тома в состояние ярости. Гость готов был выхватить волшебную палочку и лишить наглеца жизни. К неудовольствию Малфоя — ни у маггловской полиции, ни у аврората не было ни единой зацепки, которая могла бы привести к Тому.

— Мистер Малфой, чего вы от меня хотите? — спокойно спросил Том, сдерживая в себе желание убить Луи. — Я слышал об этом происшествии из газет и понятия не имею, к чему вы завели этот разговор.

Улыбка не сходила с лица аристократа.

— Совершенно ничего, мистер Риддл, просто я был удивлен, узнав, что вы, при живых родственниках всё это время провели в приюте.

— Родственники? — холодно переспросил Том. — Мистер Малфой, из истории этого рода, в которую меня бы никогда не вписали, я узнал лишь, что не имею права приравниваться к Мраксам из-за своей полукровности. Я — бельмо на их глазу.

— Жаль, что консерваторы, подобные им не в силах оценить вашей уникальности, — в голосе Луи зазвучали хвалебные нотки. — Насколько мне известно, вы смогли приструнить опасного студента, из-за которого погибла Морриган Миртл и получили за это награду за заслуги перед школой.

Том почувствовал, что тонкая грань, оставшаяся между намеками на причастность к происшествию с Риддлами, так и не стёрлась. Либо Луи снова играл, либо он не попытался копнуть глубже, да и кому в здравом уме покажется, что шестнадцатилетний ребенок способен совершить тройное убийство и подставить пускай и неприятного, но невиновного человека. Морфин Мракс теперь навсегда заперт в тюрьме без права на помилование.

— Именно так, мистер Малфой, но я до сих пор не имею понятия, зачем вы назначили мне встречу, — скучающим голосом произнес Риддл. — Ваше любопытство наверняка уже утолено во многом…

— Мистер Риддл, — перебил собеседник, — вам нужно научиться сдерживать себя, хотя я, наверное, не в праве этого требовать от столь юного молодого человека.

Луи практически беззвучно поставил чайную чашку на блюдце и внезапно вызвал домовика:

— Квинси.

— Вы звали, хозяин? — спросил эльф, появившись прямо перед Малфоем.

— Подготовь книги и артефакты из хранилища.

Эльф недоверчиво покосился на гостя, но не произнес ни слова, лишь поклонился и исчез.

— Что вы скажете, если я предложу вам работу? — прямо заявил Луи, пристально вглядываясь в лицо Тома.

Так вот к чему были эти разговоры, а ещё попытка покопаться в биографии Тома. Луи проводил элементарное собеседование, забыв предупредить гостя о цели встречи.

— Судя по тому, что я услышал из приказа эльфу, вас, похоже, заинтересовал мой совет? — сразу же смекнул Том. — Как же вы пришли к такому решению?

И неизвестно ещё кто кого взял в оборот, скорее всего Луи, но и Том никогда не разбрасывался случайными фразами. Усмешка на устах Луи больше не раздражала, теперь речь шла о взаимной выгоде, и собеседники перестали испытывать друг друга. Кажется, что Малфой, проведя только ему одному известные тесты «по приёму на работу», выяснил для себя что-то важное и теперь готов был перейти к куда более тесному общению.

— Нельзя упускать из виду таких перспективных людей как вы, Том, — перешел на менее официальный тон хозяин дома. — Я немного разузнал о той лавке «Боргин и Беркс», о которой вы говорили при нашей первой встрече. Уж слишком много сброда и ненужных зевак там отоваривается и сбывает ненужные вещи, но, судя по всему, это единственное место, где полным ходом идет подпольная торговля артефактами. Вы обмолвились, что знакомы с хозяином.

— У нас с мистером Боргином сложились неплохие отношения, это скорее из-за моего предка. Боргина, похоже, не интересует то, что к роду Гонтов я не имею практически никакого отношения.

— Я бы не сказал так, Том, — опроверг Луи. — Именно сейчас для вас складывается наиболее благоприятная ситуация, ведь Мраксов фактически больше не существует. То, что Морфин в тюрьме, наделяет вас некоторыми преимуществами…

* * *

Луи не волновало то, что Том являлся нечистокровным волшебником, изучив его родословною, ему достаточно было знать, что он имеет дело с потомком самого Салазара Слизерина, мага, известного не только в Британии, но и в большинстве европейских стран. «Послужной список», если можно было так назвать хогвартские награды, табель успеваемости, а также личное впечатление, сложившееся на встрече с перспективным молодым человеком тет-а-тет, привели Луи к мысли о сотрудничестве. Том с его талантами легко справился с первым заданием — продать несколько старинных книг и ценных исторических артефактов в «Боргин и Беркс», более того, запрошенная Малфоем цена продажи была увеличена торгами между хозяином лавки и Риддлом. Ощутимая выгода может, и была для богатейшего рода сущими кнатами, но Том показал себя с наилучшей стороны и помимо оговоренного вознаграждения за проделанную работу, он получил сверху ту самую разницу от продажи. Луи Малфой щедро оценил способности юного помощника и пообещал в ближайшее время новую работу.

Несмотря на некоторые не очень приятные аспекты разговора во время встречи с аристократом, Том вернулся в Хогвартс в приподнятом настроении и с оттопыренным карманом, в котором грел душу мешочек с галеонами. На улице стемнело, и в это время в Хогвартсе начинался ужин. За возложенными на него заботами, Том и забыл, что из приемов пищи сегодня не пропустил только завтрак. На входе в замок его встретила и проводила суровым взглядом миссис Норрис, она задала пару вопросов старосте школы и отпустила с чистой совестью, думая, что Том провел весь субботний день в Магической Библиотеке Британии, куда он часто отлучался с самого своего совершеннолетия. Едва скинув тёплую мантию и спрятав мешочек с галеонами в один из старых носков в сундуке, Том поспешил на ужин, подгоняемый голодом. Жаль, что он отказался откушать в обществе Луи Малфоя, но нельзя злоупотреблять его обществом, сулящим выгоду и в будущем. Слагхорн и Диппет всерьез заговорили о немецкой магической политакадемии во Франкфурте, где студентам-отличникам давалась неплохая стипендия, но Том не сильно интересовался политикой, тем более, магическое сообщество сложно будет изменить через аппарат власти, тут нужны глобальные перемены, на которые, наверное, способно только чудо. Слишком много грязнокровок стало появляться в волшебном мире…

— Где Цигнус? — спросил Том у Каспара, накладывая себе в тарелку побольше мясного рагу.

Каспар, словно наблюдая игру в теннис, следил за большой ложкой, гуляющей между блюдом с рагу и тарелкой Тома; выражение лица Крауча при этом было недоуменным.

— Ты что, с голодного края?

Том опустил взгляд к себе в тарелку и обнаружил на ней огромную гору еды, и он действительно собирался всё это съесть. Несколько небольших долек помидор нашли место с краю, а большой ломоть хлеба довершил композицию.

— Так, где Цигнус?

— Уехал, сказал, что вернется завтра. Интересно, когда у нас начнутся тренировки по квиддичу, игра уже в следующую субботу, — почесав подбородок, задумчиво произнес он.

— Сейчас немного не к месту думать о квиддиче, не находишь? — проворчал Том, принимаясь за ужин.

Но Каспар был из тех людей, кого совершенно не интересовали чужие проблемы, по крайней мере, он выставлял эту свою черту напоказ.

— Сейчас немного ни к месту исчезать из замка на полдня, не находишь? — передразнил тот, но уничтожающий взгляд Тома пригвоздил его к месту. Забывается… — Я сегодня к Друэлле заходил, она даже с кровати не встаёт, — перевел тему он. — И уроки не делает... — посетовал он.

— А ты думал… — между попытками спокойно поесть, произнес Том. — Родители решили, что среди друзей в Хогвартсе ей будет лучше, но что-то я в этом сильно сомневаюсь. Даже директор просил, чтобы её пока забрали…

— А как же отчисление?

— Это пока не обсуждается…

— Я слышал от Йена, что их родители пожертвуют нескромную сумму школе ради того, чтобы Друэлла закончила образование…

Том нехотя участвовал в успевшем надоесть разговоре, а сам оглядывал Большой зал. Он нашел Джоконду в обществе Абрахаса, Элоис и Мередит за хаффлпаффским столом, но вместо того чтобы общаться они как-то совсем тихо ужинали, хотя даже у Малфоя порой не затыкался рот. Всё-таки они очень похожи с отцом, те же сглаженные и в то же время четкие черты лица, гордая осанка, но Абрахас пока не дорос до надменности Луи. Он был более приветлив и внимателен к окружающим, Луи же замечал только нужных ему людей и никого больше. Однако не за старшим Малфоем было будущее, а именно за его сыном… Том, наконец, понял, почему все так спокойны: Аврора Уинтер — вечная разноцветная гирлянда среди безликих одноцветных огоньков отсутствовала. Джоконда отвлеклась от ужина и посмотрела на Риддла, немного робко заправила прядь выбившихся из хвоста волос за ухо и, опустив взгляд обратно в тарелку, заулыбалась. Том и сам улыбнулся таким наивным действиям, но ему было приятно разглядывать то, как она робеет, находясь рядом с ним, но все же старается вести себя как обычно…

— Вальбурга в ярости, она сегодня едва не раскурочила гостиную Слизерина пока тебя не было… — поглядывая на смущенную Смит, прокомментировал Каспар. — Нескольким подушкам сильно досталось… Не поверишь, но она рвала их когтями, как взбесившаяся тигрица.

— Хм… — отреагировал Риддл, продолжая разглядывать свою красивую девушку; каллы ей очень понравились.

— Мерлин, Том! Вернись с небес! — наконец, Каспар понял, что друг окончательно ушел в себя и плюнул на попытки привлечь его внимание. — У тебя рагу остынет…

Риддл нехотя оторвал взгляд от Джоконды, но тут боковым зрением заметил в стене появившегося на полкорпуса Пивза, хитро оглядывающего зал. В его руках опасно краснели, скорее всего, несвежие помидоры. Ничего хорошего это не предвещало, но полтергейст переместился к столу Рэйвенкло, туда, где сидел Корнелиус Фадж, и Том мгновенно передумал принимать меры…

Никто не заметил, как в Большой зал вошла Аврора Уинтер, левитируя за собой граммофон с огромным рупором.

* * *

Этот унылый Хогвартс не устраивал Аврору, привыкшую к гвалту веселья и улыбок на лицах сокурсниках. Нужно было что-то делать. Сегодняшний вечер до ужина прошёл в размышлениях над тем, как повысить всеобщее настроение. В голову лезли глупые мысли о нервзявках, мешая как следует сосредоточиться на желании для Септимуса. Идея пришла, когда Аврора уже устала от посильных размышлений. Было очередное чаепитие в компании дедушки и его рассказы о старых друзьях, лимонные дольки и мятные леденцы вприкуску, а также разговоры о Томе Риддле, который научился улыбаться. Дамблдор ещё не отошел от поступка Авроры, скрывшей от него открытие тайны Северного Сияния, но пообещал не ругать Хагрида. Альбус был не в восторге от того, что Том Риддл вперед него узнал об этом чуде природы, опасном чуде природы, однако рассказ Авроры о его улыбке и искренних чувствах, вызванных гипнотическим действием цветов, всё же успокоил Дамблдора. Он сам зарылся в книги с головой, пытаясь отыскать в истории хоть один намек на существование подобных растений, но ни зельеварение, ни гербология, ни магическая мифология не давали вразумительных ответов. Были сказки об индонезийских волшебных садах, но по описанию свойств ни одно растение не подходило. В основном, цветы, произраставшие там по легендам, наделяли людей нечеловеческой силой или умели исцелять, а «Северное сияние», наоборот, лишало рассудка.

— Ты уже придумала, что загадаешь мистеру Уизли, Аврора? — поинтересовался Дамблдор, беря с высокой горки сладостей две слипшиеся лимонные дольки.

— Нет, к сожалению, ничего на ум пока не приходит. Помоги мне, всё-таки это твоя победа.

Задумчивый взгляд Альбуса прошелся по комнате и остановился на неспешно вздымающихся языках пламени в почти догоревшем камине.

— Можешь заставить его учиться лучше. Насколько я знаю, Джеймс хочет отчислить его с курса астрономии за неуспеваемость.

— Не подойдет, — отрезала Аврора; она сняла с головы голубую повязку и стала растягивать её в руках. — Понимаешь, мне кажется, что после всего произошедшего в Хогвартсе за последние дни, студентам просто необходимо взбодриться, нужно что-то для поднятия всеобщего духа, — Аврора снова водрузила повязку на голову, и, убедившись, что она больше не сдавливает голову, снова обратилась к дедушке: — Как там Друэлла?

— Сложно сказать, мисс Розир находится в глубокой депрессии, — с сожалением проговорил Альбус. — Завтра истекает срок условий договора с Мердоком Уилкисом. Мистер Блэк отправился к отцу на выходные, он пытается изменить его решение, но боюсь, что он не сможет.

Аврора с шумом отпила из чашки, окунула палец в чай и облизала его, чтобы смыть липкость мармелада. Альбус наблюдал её манипуляции с интересом и, неожиданно для внучки повторил её действия.

— Надежда умирает последней, — с грустью сказала она. — Не делай так больше, это неприлично! — попросила Аврора, наблюдая, как Дамблдор облизывает пальцы.

— Тебе можно, а мне нельзя, значит? — невозмутимо заявил он, скушав лимонную дольку и повторив действие. — В чужом глазу соринку заметишь, — стал поучать Альбус.

Аврора застыла на месте, глядя на свои пальцы, она, похоже и не заметила, что начала первой.

— Извини.

От поучений об этикете Альбуса отвлекла барабанная дробь, раздавшаяся за окном. Встряхнувшись после долгого перелета, большая серая неясыть снова постучала по стеклу клювом, а потом от нетерпения стала неуклюже выхаживать по карнизу, поторапливая адресата. Альбус распахнул окно и резко убрал руку, прежде чем сова в прыжке через раму едва не клюнула её.

— Не сегодня, мистер Нипперс,* — добродушно сказал Дамблдор, пригрозив ей указательным пальцем, на который она опять попыталась напасть.

— Какая невоспитанная птица! И тебе не стыдно? — пожурила Аврора, оказавшись рядом.

— Ух, — ответил мистер Нипперс и склонил голову набок, разглядывая девушку с неподдельным интересом.

— Ух, — повторила Аврора и скопировала позу совы, приклонив голову вправо.

— Ух? — Альбус никогда не думал, что в словесных интонациях птиц может быть столько удивления.

— Ух-Ух, — подтвердила Аврора, кивая.

— Ух??? — глаза совы налились кровью, и она, когтями вперед, прыгнула на Аврору.

— Аврора… — в ужасе крикнул Дамблдор, но к его удивлению, когти совы так и не коснулись внучки. Сова зависла в воздухе в нескольких дюймах от лица Авроры, которая, заложив волшебную палочку за ухо, уже отвязывала от лапки птицы увесистый конверт.

Альбус поразился её реакции, Аврора даже не испугалась; отвязав письмо, она отлевитировала сову на карниз, захлопнула окно и снова заложила палочку за ухо.

— Она тебя не тронула? — так и не отойдя от шока, спросил Альбус.

— Нет, какая ужасная птица, я всего лишь сказала ей, чтобы она не набрасывалась на тебя, а она разозлилась! — Аврора взглянула за окно, откуда только что вспорхнула неясыть; сунула в руку дедушке конверт и проплыла мимо него к столу допивать ежевичный чай.

Альбус так и остался стоять, застыв с посланием в руках. Наконец, придя в себя от поступка и слов Авроры, он отклеился от пола и присел за столик.

— Ты давно разговариваешь с животными? — но ответом ему был заливистый смех внучки. Она запрокинула голову и едва не подавилась мармеладом.

— Скажешь тоже, я же просто пошутила, — закашлявшись, произнесла она.

Кривоватая улыбка появилась на лице Дамблдора.

— Интересно… — протянул он. — Откуда у тебя такая хорошая реакция.

— Да нас Гарри тренировал на занятиях ОД, — отмахнулась Аврора и потянулась за леденцом, но её пальчики так и не коснулись вазочки со сладостями. Неуверенный взгляд поднялся на Дамблдора.

— Кто такой Гарри?

Этот взгляд, Аврора пыталась что-то раскопать в уголках своей памяти, её губы дрогнули.

— Я… не знаю, — неуверенно проговорила она.

— Аврора, это же твое воспоминание! — спохватился Дамблдор, он снял прямоугольные очки и протер рукавом рубашки навернувшуюся слезу. — Твоё первое осмысленное воспоминание!

Но она была иного мнения. Аврора осунулась и теперь разглядывала свои руки, сложенные на коленях.

— Я не знаю, почему я это произнесла.

— Это значит, что память к тебе возвращается, Аврора! — ликовал Альбус; он даже забыл про письмо и случайно смахнул на него сахарницу. Сахарные кристаллики горкой рассыпались на конверте.

— Кто тебе написал? — перевела тему Аврора, стараясь не углубляться в болезненное ощущение потерянности.

Дамблдор тяжело вздохнул, с его губ исчезла улыбка. Он знал, что лучше не трогать внучку, когда на неё находит апатия, а если она что-то вспомнит, то обязательно расскажет. Он взял в руки конверт, ссыпав сахар на стол.

— Оно от Элфиаса Дожа, я тебе о нём рассказывал, — не читая строк об отправителе, произнес Альбус. — Мистер Нипперс слушается только его, — стараясь не обращать внимания на грусть в серых глазах девочки, Дамблдор распечатал конверт и извлек оттуда сложенный вдвое листок пергамента, а также какой-то красочный узкий буклет. — Элфиас внял моему совету отправиться в путешествие, ему нужно было отвлечься от тяжелых мыслей о гибели сына, — Аврора искренне пыталась сделать вид, что её интересует путешествие Дожа, но в её голове крутились совершенно другие мысли. — О, он сейчас в Испании, надо же, — рассудил Альбус, прочитав первые строки, — а прошлое письмо присылал из Швейцарии.

— Читай… — попросила Аврора, ссыпая сахар со стола обратно в сахарницу.

— «Очень интересная страна, Альбус, магглы очень приветливые, но в то же время слегка сумасшедшие. Один торговец пытался всучить мне механическую кофемолку за… на магические деньги — тринадцать сиклей и два кната, представляешь? Грабеж средь бела дня», — с выражением читал Дамблдор. — «А ещё, дорогой Альбус, хочу рассказать тебе об интересном маггловском спорте — корриде. Я побывал на этом удивительном зрелище в Мадриде на Лас Вентос. Ах, Альбус, до чего это волнительно! Истинный гимн человеческого духа, благородства и красоты! Обязательно посети на досуге. Высылаю тебе буклет, там расписание и картинки — жаль, недвижущиеся, но всё равно они дают некое представление об этом замечательном действе! В конверте ты найдешь уменьшенную пластинку с бравурными мелодиями, сопровождающими этот чудесный спорт» — вопреки угнетающим мыслям о памяти Авроры, Альбус искренне улыбнулся приключениям друга. — «Завтра я аппарирую в Венецию, надеюсь прикупить себе несколько безделушек из венецианского стекла. Как твоя внучатая племянница, Альбус? Спасибо за фотографию, она действительно очень похожа на Моргану», — Дож намеренно опустил потрясающее сходство с Арианой из этических соображений. — «Надеюсь, что к весне я вернусь на родину и, наконец, смогу с ней познакомиться»

Далее следовало несколько интересных историй, в которые он попадал по незнанию маггловской культуры. Аврора в это время с интересом разглядывала брошюру об испанской корриде, написанную на английском языке специально для туристов. Развернув буклет, сложенный гармошкой на столе, она стала читать о правилах проведения корриды, иногда издавая удивленные звуки. Фотографии быков с бандерильями не двигались, но казалось, что копытное вот-вот выпрыгнет за пределы снимка прямо на стол.

— Какой жестокий спорт, это же убийство! — возмутилась Аврора искренне.

— Не нам судить, дорогая, это традиции.

— Сжигать ведьм на костре в средние века — тоже было традицией.

— Ты путаешь инквизицию и традиции, — опроверг Альбус. — Тут другое…

— Но ничего хорошего я в этом не вижу, — она одним движением собрала гармошку из листков и отшвырнула подальше от себя. — Живодеры… — но тут её взгляд упал на заднюю сторону буклета, где в полный рост в традиционном костюме был нарисован главный участник корриды — матадор. Аврора, несколько секунд не моргая, разглядывала мужчину в странном костюме: встав в стойку перед быком, он держал красную тряпку справа, словно готовился к нападению быка. Яркое одеяние и странная шляпа на голове, на ногах — черные туфли и яркие розовые гольфы, а сама одежда представляла собой нечто пестрое, карнавальное, украшенное золотыми нитями. Аврора вновь якобы нехотя придвинула к себе буклет, её глаза загорелись огнем — а это означало, что можно ожидать чего угодно.

— Я зайду попозже… — как в тумане произнесла она, поднимаясь с кресла, не отрывая взгляда от матадора. — Верну потом, ладно? — тем же голосом попросила она, вытаскивая из конверта уменьшенную пластинку. — Мне нужно найти Септимуса. И, дедушка, можно я возьму граммофон из класса трансфигурации?

Аврора едва не вышла в закрытую дверь, но в последний момент распахнула её и скрылась в коридоре. Альбус так и остался сидеть на месте с чашкой чая в одной руке и с письмом — в другой. Аврора явно что-то задумала, стоит проследить за ней, но у него, к сожалению, на вторую половину дня был запланирован визит в аптеку в Косом переулке, и он искренне надеялся, что до ужина в его отсутствие ничего не случится.

* * *

Никто не заметил, как в Большой зал вошла Аврора Уинтер, левитируя за собой граммофон с огромным рупором, а затем заняла место за обеденным столом Хаффлпаффа между Элоис и Абрахасом. Том поймал на себе её осуждающий взгляд, конечно, вряд ли Авроре пришлось по душе, что вместо того чтобы подарить «Северное сияние» Джоконде, он ночь напролет жадно рассматривал его сам. Цветы в небольшом количестве не имели такого эффекта, как целая поляна, но всё равно заставляли собой любоваться. Они завяли с первым лучом солнца, превратившись в вялое, полусгнившее растение.

— Зачем ты притащила граммофон из кабинета трансфигурации? — полушепотом спросила Джоконда.

Хитро дернув бровями, Аврора улыбнулась и хмыкнула:

— Сейчас увидите, — она взглянула на преподавательский стол, зачем-то кивнула улыбающемуся Дамблдору, вернувшемуся после посещения Косого переулка, и поднялась с места.

Аврора достала из-за уха волшебную палочку и направила её на граммофон, который с интересом рассматривали первокурсники Хаффлпаффа. Они отпрянули в испуге, когда пластинка с нарисованным в центре быком внезапно задвигалась, а из рупора донесся оглушающий рёв труб.

Под первые звуки «Марша тореадора» двери зала распахнулись и ударились о стены. Головы всех присутствующих как по команде обернулись на странную фигуру, появившуюся в проходе. Пивз завис в воздухе, напрочь забыв про подготовленные к метанию боеприпасы. Установившееся в зале безмолвие только подчёркивало торжественность бравурной мелодии, которая придавала моменту особый оттенок вселенского безумия. Аврора захлопала в ладоши, радуясь исполнению собственной идеи.

Размахивая алым гриффиндорским знаменем, в зал гордо прошествовал Септимус Уизли, позволяя рассмотреть себя во всей красе. А посмотреть было на что — юноша, должно быть, тщательно изучил материал, прежде чем заняться изготовлением костюма. Его голову вместо монтеры украшала увеличенная магией коробка из-под шоколадных лягушек, заботливо украшенная разноцветной конфетной фольгой. Так же фольгой был обильно украшен довольно криво трансфигурированный в чакетилью пиджак, надетый на праздничную рубашку с пышным кружевным жабо.

Из-под штанов, превращенных в облегающие бриджи, выглядывали оранжевые гольфы, одолженные у Авроры. На гольфах можно было рассмотреть рисунок, состоящий из диковинных фигурок, более всего напоминающих беременных слизней, оснащённых оленьими рогами и свиными рыльцами (Аврора утверждала, что это подкустовые выползни, но ей, как обычно, никто не верил). Подходящей обуви не нашлось, потому матадор выступал босиком, к некоторому неудовольствию хозяйки гольфов.

Оказавшись на середине зала, Уизли эффектно взмахнул импровизированной мулетой, топнул ногой и крикнул «Оле!».

Пивз от неожиданности выронил гнилопомидоровую бомбу аккурат на голову Корнелиусу Фаджу. Бомба растеклась по его прилизанным волосам мерзким красным пятном, но парень, кажется, даже не заметил этого, во все глаза глядя на выступление сокурсника.

Уизли вопросительно посмотрел на Аврору, ожидая подсказки по сюжету. Та, стряхнув потрясение собственной гениальностью, сложным пассом волшебной палочки трансфигурировала директорскую кафедру в быка. Нужно было в этот момент видеть лица преподавателей, слава Мерлину, что господин директор отсутствовал на ужине, в его-то годы стать свидетелем акта вандализма над его любимой кафедрой…

Бык вышел совсем угловатым, на его шкуре явственно проступала текстура полированного дерева. Также он имел три рога, на кончиках которых дрожали огоньки пламени — это было творческое переосмысление Авророй подсвечника, стоявшего на кафедре. Уизли уронил челюсть, подобрал её и, побледнев, снова взмахнул тряпкой.

Бык издал боевое мычание и заскрёб копытом каменный пол. Присутствующие повскакивали с мест и стали озираться в поисках пути к отступлению, но взмахом волшебной палочки Аврора запечатала двери Большого зала. Студенты забыли как дышать, разглядывая импровизированную арену: Уизли на всякий случай сгруппировался, когда бык в три прыжка оказался возле него. Септимус понял, что ему пришёл конец и зажмурился.

Бык, к всеобщему удивлению, не стал бодать, а ласково, по-кошачьи ткнулся носом в его щёку и радостно завилял хвостом. Потрясённый Уизли рухнул в обморок. Бык, потеряв к нему интерес, повернулся в поисках новой «жертвы». К его вящему огорчению, дружить с ним никто не захотел — ученики с визгом разбегались. Фадж с красными разводами на голове, попавшись ему на пути, завизжал дурным голосом, чем напугал несчастное животное до того, что оно отпрянуло в сторону, опрокинув рэйвенкловский стол. Кто-то из девушек визжал от страха, гриффиндорцы же, в основной своей массе, держались за животы, пытаясь унять истерические приступы хохота. Прюэтт тыкал пальцем в сторону очнувшегося Септимуса и копировал его бравый обморок. Смеялась даже МакГонагалл. Слизеринцы очень медленно пришли к выводу, что происходящее не представляет опасности, и тоже начали хохотать. Том в ужасе смотрел на Аврору: она, взяв себя в руки, вновь взмахнула волшебной палочкой в попытке транфигурировать бесчинствующую кафедру, облизывающую попадающихся на пути студентов, обратно. Вместо того чтобы стать степенным предметом мебели, бык резко уменьшился в размере, огляделся и тоненько обиженно замычал.

— Му-у…

Профессор Меррисот, до этого бегающая за быком, как за опасным темномагическим зверем, остановилась, взялась за бока и покатилась со смеху, глядя на это маленькое чудо магии. Абрахас, Джоконда, Элоис и Мередит громко аплодировали Авроре, отвешивающей поклоны на все четыре стороны. Грациозно прокрутив волшебную палочку в руках, она «зачехлила» её обратно за ухо.

— Потрясающе… Уизли, ты герой! — крикнул Крауч.

Бедный Септимус высунул голову из-за опрокинутого стола Рэйвенкло, испуганно оглядел в голос смеющихся студентов, решил, что опасность миновала, и встал на ноги.

— Му-у…

Уизли шарахнулся от мини-бычка в сторону, вызвав новый раскат хохота у всех студентов. Животное осторожно приблизилось и стало облизывать его яркие гольфы с беременными слизнями, так как до рук и лица уже не дотягивалось.

Дамблдор, тихонько наблюдавший за творящимся беспределом из-за преподавательского стола, решил, что пора заканчивать этот спектакль и вышел в эпицентр разрушений.

— Так, поиграли — и хватит, — твёрдо заявил он, доставая волшебную палочку. — Со мною остаются старосты, остальные — на выход. Директора в Хогвартсе нет, давайте не будем рассказывать ему о приключениях его любимой кафедры.

Аврора очутилась рядом с ним, с улыбкой оглядела уходящих студентов, всё ещё смакующих особенно смешные моменты корриды, разыгравшейся прямо в стенах родного Хогвартса. Краем уха она уловила слова Джереми Милтона, объясняющего гриффиндорцам суть испанской забавы.

— Получилось… — счастливо сказала она Дамблдору, расколдовывающему бычка. — Они смеются…

— Уинтер, я с тобой больше в шахматы играть не буду, — обиженно кинул обляпанный едой Уизли, окружённый друзьями, по-дружески издевающимися над ним в фирменном гриффиндорском стиле.

— Может, партию в плюй-камни?

— И в плюй-камни не буду…

Том остался помогать профессорам и эльфам убирать зал, он всё поглядывал на очищающую пол заклинаниями Аврору, она светилась от счастья. Глупышке удалось поднять настроение всем…

* * *

Мистер Нипперс — (англ.)nippers — Мистер Кусачка.

Огромное спасибо моей подруге Иванне за помощь в юмористическом воплощении корриды. Если бы не она, то, боюсь, одна бы я не справилась.

Первокурсники, собравшиеся группкой возле главного входа в замок, чтобы выйти на улицу, разлетелись как кегли в разные стороны, когда двери с ужасающим лязгом распахнулись и ударились о стены, пропуская в Хогвартс молодого человека, несущегося на всех парах прямиком к лестнице в подземелья. За ним вихрем пронёсся уличный ветер, заметая в холл ворох хлопьев снега, тающего у самого пола. Дети, переведя дух от внезапного появления Цигнуса Блэка, осторожно выглянули на улицу, словно ожидая, что вслед за ним на бешеной скорости пронесется Хогвартс-Экспресс или стадо кентавров, издавая боевые кличи и потрясая копьями, но убедившись, что угрозы нет, решились выйти в пасмурный двор, уже покрытый тонким одеялом снега начавшегося снегопада. Не озаботившись отряхнуться и оставляя за собой мокрые следы, Цигнус распугивал встречных студентов и осыпал их моросью растаявших снежинок, летящих с его меховой мантии и шапки; он даже не обратил внимания на ругань в спину от сварливой миссис Норрис, не терпящей беготни в коридорах школы.

Комната Друэллы, принадлежавшая ранее профессору Гамбиту, располагалась в южной части подземелий. Цигнус едва не снёс с петель дверь, пнув её ногой. Он так ни разу не навестил Розир после того случая и замер от неожиданности, когда увидел перед собой незнакомую, совершенно непохожую на себя Друэллу. Сальные волосы были завязаны в неаккуратный хвост, из которого вылезали упрямые петухи, отчетливые тёмные круги под глазами и серый цвет лица, будто она измазалась в цементе, повергли его в ужас. Небрежно накрывшись клетчатым пледом, Друэлла, казалось, спала с открытыми глазами. Совершенно пустой взгляд был обращен вроде бы к зашедшему её навестить Цигнусу, а может и сквозь него. Рядом с кроватью на тумбочке высилась стопка учебников и конспектов, к которым, можно было сказать с уверенностью, Друэлла и не притрагивалась.

Затхлый запах давно непроветриваемого помещения ударил в нос, плюс ко всему здесь было очень холодно, а в камине едва горел слабый огонёк, которого не хватало, чтобы согреть затхлое подземелье, где содержали «пленницу». Цигнус решительно достал волшебную палочку и, сделав несколько несложных пассов, разжег камин, заставил распахнуться окна и наложил на них ветрозащитные чары.

— Друэлла?

— Привет, — безжизненно отозвалась она, глядя на него.

— Что стряслось, Цигнус? — в открытую дверь буквально ввалился взмыленный после кросса Риддл; он уперся обеими руками в дверные косяки и постарался отдышаться. — Карга сделала мне выговор за твою пробежку по Хогвартсу.

Том оглядел друга с головы до ног; он ожидал его возвращения ещё в воскресенье, но сегодня был понедельник. С мантии Цигнуса капала талая вода, оставляя на полу небольшие лужицы, он даже не подумал применить высушивающие чары.

— Получилось… — будто не веря в происходящее, произнес Блэк одними губами.

Том шумно втянул воздух, всё ещё пытаясь привести в норму дыхание.

— Получилось? Что… что ты имеешь в виду? Говори же! — нетерпеливо сказал Том, хватаясь за край мокрой мантии Цигнуса.

Цигнус стянул с головы шапку, смял её в руках, с трудом затолкал в карман и кинул взгляд на Друэллу, даже не пытающуюся вникнуть в суть беседы: она сделала первое движение за встречу — вытянула босые ноги из-под пледа.

— Вчера вечером отец отдал «Текстиль Гранд» Мердоку Уилкису, Том! У нас получилось!

В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь тикающими на каминной полке часиками с рунами вместо цифр. Том сверлил Цигнуса недоверчивым взглядом, будто решаясь спросить: а не шутка ли это? Срок уговора истёк вчера, и ночь для Риддла выдалась бессонной; его комната находилась неподалёку, и он поневоле вслушивался в каждый шорох, доносящийся из коридора, опасаясь, что за Друэллой в любой момент придут авроры. Она со времени назначения старостами была его правой рукой в работе, да и вообще никогда не вызывала никаких негативных чувств.

— О чём вы? — нарушил тишину слабый голос Розир.

— Ты свободна, Друэлла! — произнёс Цигнус уверенно. — Уилкис не заявит в министерство, а твои родители сегодня подпишут чек Хогвартсу… тебя даже не отчислят!

Реакция на его слова была медленной, казалось, что осознание сказанного им продиралось сквозь вязкий туман недоверия. Взгляд её потухших глаз постепенно менялся, рисуя на лице тени эмоций.

— Это правда? — спросила она почему-то у Тома. Столько надежды…

Тот неуверенно кивнул, он и сам не мог поверить в чудесное избавление.

— Как же так вышло, Цигнус? Почему мистер Блэк изменил своё решение?

— Я и сам толком не понимаю, но ты не поверишь, выглядел отец при этом очень даже довольным, — и снова картинка не хотела складываться. — Я точно не знаю, но вчера перед этим он нанёс визит мистеру Малфою в его поместье и вернулся в отличном настроении, будто подменили! — удивленно повысил голос он. — Насколько я помню, в субботу после встречи с ним отец находился отнюдь не в хорошем расположении духа. А тут…

Наконец, Том всё понял и мысленно поаплодировал Луи Малфою, которому приспичило взять в оборот сразу двух аристократов со знаменитыми в Соединенном Королевстве фамилиями. Одним выстрелом двух гриндиллоу. Луи как по волшебству разрешил проблемы какой-то там Друэллы Розир и извлек из ситуации огромную выгоду. Ещё неизвестно что ждёт Уилкисов и Блэков, согласившихся на сотрудничество с этим хитрым человеком, хоть они и сами не промахи. Но всё равно стоит поблагодарить его за неслыханную щедрость души…

— А Абрахас знает, что его отец помог? — поинтересовался Том.

— А причем здесь Абрахас и его отец? — спросила Друэлла, видимо пришедшая в себя; она не без труда поднялась в сидячее положение и теперь таращилась во все глаза на сокурсников, ничего не понимая. — Причём здесь блэковская фабрика «Текстиль Гранд»? Что происходит? Мне кто-нибудь объяснит? Как так получилось…

И тут Цигнус вышел из состояния эйфории, нет, скорее вывалился в реальность: на него нашло осознание, что он на самом деле натворил. Он застыл на месте, вглядываясь в Друэллу безумным взглядом, подобным ее собственному, внезапно осознав, какой приговор себе подписал на всю жизнь. Том сглотнул ком, моментально образовавшийся в горле; со своим маниакальным стремлением уберечь Розир от лишних нервотрёпок, он и сам не знал, как Цигнус признается.

— Ох… — выдохнул он, потеряв возможность ясно мыслить. — Кажется… Друэлла, мы немного поторопились с выводами о твоей свободе…

Губы девушки дрогнули, а глаза моментально покраснели в преддверии слёз.

— Цигнус, ты в своём уме? — прошипел Риддл и оказался возле Друэллы; приобняв её за плечи, он угрожающе посмотрел на друга так и оставшегося стоять в одном положении. — Выбирай слова! — пригрозил он. — Она и так столько пережила… Дрю, всё в порядке, он не это имел в виду, — Том слегка отстранил её от себя и заглянул в зеленые глаза уже полные слёз. — Нет, тебя не посадят, не слушай этого идиота…

— Идиота? — пробормотал Цигнус и спохватился, схватившись за голову. Он осторожно приблизился к ним. — Я не имел в виду ничего плохого. Я и правда дурак…

— Идиот, — поправил Том монотонно. — Постарайся больше не оговариваться.

— Просто… — он присел на краешек кровати прямо в мокрой мантии. — Как бы сказать… в общем, отец планирует нашу помолвку на Рождество, — после всего пережитого, что напрямую касалось и Цигнуса, он еще и виноватым себя чувствовал.

Друэлла напряглась в руках Тома, она словно одеревенела и вдруг заплакала ещё сильнее.

— Ты обо всём знал, ты знал, что нас собираются обручить? — провыла она. — Мерлин… как же так вышло?

— Мой отец отдал «Текстиль Гранд» Мердоку Уилкису, чтобы тот не подавал заявление в Визенгамот, с родителями Джулли Моритц уже разобрались материально. В общем… это был единственный шанс на твоё спасение, — он перевёл неуверенный взгляд на Тома в поисках поддержки, но тот сидел неподвижно и на его лице не отражалось ни одной эмоции, способной подсказать, что делать дальше. — А Абрахас взял на себя спонсорство, ты же наверняка слышала, что эта фабрика совсем загнулась.

Назад пути не было, и Друэлла, и Цигнус это понимали, и весь этот водоворот событий привёл именно к тому, чего они оба боялись, с чего всё и началось. Тому оставалось только поддержать сокурсников и постараться помочь им пережить эту «трагедию». Чистокровные волшебники аристократичных кровей не разводились, поддерживая традиции, а это означало, что им придется свыкнуться с судьбой и как-то поладить, но Друэлла сейчас не могла трезво мыслить — она горько плакала, пытаясь понять, а был ли Азкабан самым плохим вариантом? Глупая мысль лежала на самой поверхности её сознания, и Том без труда уловил её, но не стал ничего говорить — ведь человеческие мысли порой не отражали истины; они могли открыть мимолётные эмоции и скрытые желания, но не всегда показывали настоящие чувства. Друэлла проплачется и постарается принять эту участь, поймёт, что Цигнус совершил поистине рыцарский подвиг и не пожалел своего будущего ради её спасения — странный поступок для слизеринца, никогда не рискующего своей шкурой и всюду ищущего выгоду только для себя. Он никогда не производил впечатления способного на такие вещи человека, но в последние дни Блэк изменился, быть может, он до конца не понимал, к чему приведет его помощь Друэлле…

Том осторожно разжал руки, выпуская Друэллу, и встал со стула. Всё, что он мог сделать сейчас — это оставить этих двоих наедине. Им нужно о многом поговорить. Он вышел из комнаты и бесшумно закрыл за собой дверь, казалось, что его ухода совсем не заметили.

— Мистер Риддл! — позвал его знакомый хрипловатый голос.

Том обернулся и увидел приближающегося Армандо Диппета и Горация Слагхорна, как ни странно — не красного от быстрых передвижений. Скорее всего, дело было в том, что господин директор, будучи человеком преклонного возраста, уже не мог бегать или быстро ходить.

— Господин директор?

— Дорис сообщила нам, что мистер Блэк вернулся в Хогвартс, — беспокойным голосом ответил Диппет; меж его бровей залегли две взволнованные глубокие старческие морщины, прибавляя его лицу ещё больше лет. По словам Горация, директор плохо чувствовал себя в последние дни из-за всей этой суеты. — Вы видели его? Как обстоят дела?

Если бы не ситуация, то Том бы вдоволь насладился его переживаниями.

— Всё разрешилось, директор. Мистер Мердок Уилкис не обратится в министерство.

— Это правда, Том? У мистера Цигнуса Блэка получилось? — искренне удивился Гораций. — Невероятно…

Том отметил, что ни директор, ни декан Слизерина и не надеялись на мирное разрешение вопроса. По их выражениям лиц можно было читать изумление; сам директор на миг растерялся.

— Это… просто замечательно! — просиял Диппет, похлопав ладонью по бляшке ремня своего платья. — Где? Где же мистер Блэк?

— Он сейчас у Друэллы. Стойте! — остановил Том директора, уже приблизившегося к двери в комнату Розир. — Я думаю, им нужно поговорить, профессор.

Рука Диппета так и не коснулась дверной ручки.

— Вы правы, Том, теперь некуда торопиться, — задумчиво сказал он.

— Но нам нужно что-то делать с мисс Розир, как-то разрешить ситуацию с её обучением! — возразил Слагхорн, оказавшийся рядом. — И это не требует отлагательств… теперь.

— Гораций, — с улыбкой обратился к декану директор, — не утрируйте, наоборот, теперь нам и впрямь некуда торопиться.

— Но её отчисление! Я до сих пор не могу понять, почему вы позволили ей остаться в школе… Это противоречит всем мыслимым и немыслимым правилам школы и законам Британии!

— Мисс Розир продолжит обучение в Хогвартсе, но на иных условиях. Я, к сожалению, не вправе восстановить её в должности старосты. Теперь придется решить вопрос с её наказанием…

— Наказанием? — опешил Слагхорн; его слова были следствием переживаний, а не показателем отношения к Друэлле. Она всегда была его любимицей и никогда не пропускала собраний в Клубе Слизней, балуя толстопуза изысканными сладостями. Он просто не мог понять решение директора: — Но нам уже пришло несколько писем от разгневанных родителей учеников! Они не захотят, чтобы их дети учились в одной школе со студенткой, использовавшей Круциатус, Армандо! Боюсь, что это происшествие не так просто замять…

— Без суда нет и следствия, Гораций. Заявления в министерство не поступало, а слухи — это всего лишь слухи.

— А как же свидетели?

— Свидетели — это две девочки со второго курса Рэйвенкло и мистер Джагсон с Хаффлпаффа. Профессор Меррисот и Монтгомери уже провели с ними беседу. Полагаю, что им удалось достучаться до детских сердец, — с неуместной улыбкой сказал директор.

— Но как же так, Армандо?! Нельзя так просто спустить её проступок на тормозах…

— Полагаю, что миссис Норрис не помешает помощник; она, кажется, хотела разобрать картотеку нарушений Хогвартса. Дорис планировала разложить их по степени изощренности, — могло показаться, что Армандо Диппета переполняет счастье, он совершенно не беспокоился насчет слов Горация. — Идемте, Гораций, — уже беспечно позвал он в сторону лестниц, — по-моему, наш спортивный стадион нуждается в реставрации, вы так не думаете? Я знаю, что гриффиндорская трибуна перекосилась от старости и уже никакие чары от этого не спасают…

У Тома округлились глаза, он пропустил мимо ушей слова о реставрации стадиона, естественно, на средства, которые директор получит от Розиров. Его мысли были забиты другим: он лично видел что собою представляет эта картотека нарушений, по сути — это настоящий архив в десятки стеллажей, каждый высотой в футов десять, наказаний всех учеников, когда либо учившихся в Хогвартсе, о назначении которого приходилось только догадываться. И зачем хранить всю эту бесполезную информацию? Да Друэлла не справится с этим и до конца года, даже если будет посвящать этому всё свободное время! Но с другой стороны — за Круциатус, случайно слетевший с её губ, это была слишком мягкая кара…

* * *

— Да ну брось, причём здесь померанский остролист, Том? Он широко известен и применяется в медленнодействующих ядах и маггловских медицинских препаратах, способных вызывать галлюцинации; они, кажется, его опийным маком называют, — отмахнулась Аврора от очередной догадки, почёсывая волшебной палочкой затылок. Том всегда диву давался, сколько применений она находит волшебной палочке, не считая прямого назначения. — Это растение совершенно не похоже на Северное сияние…

— Ты с ума сошла? — взорвался Том, рассерженный тем, что его идею отвергли. Последний час прошёл в Запретной секции библиотеки за ожесточенными спорами на интересующую обоих тему. — Померанский остролист за время своего существования сто раз мутировал из цветов в траву, из травы в деревья и обратно, — внутри него всё клокотало, он не один день провёл за изучением редчайших растений всего мира, перерыл сотню книг в Библиотеке Магической Британии, а тут какая-то дурында безосновательно отталкивает его идеи. — Не слышал ни одного яда, в котором используют померанский остролист! — рыкнул он на её ошибки.

— Да ну? — Аврора надулась, как резиновый воздушный шар. — А как же «Андалузский эликсир счастливой смерти»? Хочешь сказать, что всемирно известный зельевар Латифа Идальго из болотной жижи его придумала? Она, между прочим, лауреат Кентерберийской премии и получила Золотую Ступу за его изобретение! — на бледных щеках не очень красиво смотрелись розовые пятна, а всклокоченные волосы, спускающиеся ниже спины, придавали Авроре еще более сумасшедший вид.

— Впервые слышу это имя! — рявкнул Том злобно; если бы в этот момент в Запретную секцию сунулся мистер Буклав, то непременно получил бы Круциатусом в лоб. Риддл готов был голыми руками удушить и Аврору, она и сама была бы рада ударить его посильнее, ведь её кулаки постоянно сжимались до хруста. — Латифа Идальго! Кто это вообще такая? Женщины-зельевары толком ничего изобрести не могут! Опий! Да из опия ни одно зелье не получится — это и так яд в чистом виде!

И вдруг в глазах Авроры проступил ужас, взгляд уставился сквозь Тома куда-то вдаль; она прикрыла ладошкой рот. Том даже оглянулся, думая, что сзади него машет хвостом разъяренная мантикора или же с автоматом стоит сам Гитлер. В это время лицо Авроры приобрело бледно-желтый оттенок, а потом зелёный.

— Ты чего?..

Мысли Авроры унеслись в направлении «Андалузского эликсира счастливой смерти», который Латифа изобретет только в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, а это означало, что Аврора нашла новое подтверждение своего путешествия во времени и даже узнала, что она пролетела не менее чем через сорок один год…

— Аврора? — Том удивлённо уставился на девушку, теперь даже не зеленую, а бледную, как побелка. Ему на миг почудилось, что она вот-вот потеряет сознание и свалится со стула или что хуже — её стошнит прямо на него. Она чуть пошатнулась и едва не завалилась вбок, но Том успел схватить её за широкие рукава мантии и вернуть в ровное положение.

Наконец, Аврора отняла ладонь от губ и перевела безумный взгляд на теряющегося в догадках Риддла.

— Я перепутала, — полушепотом сказала она. — Ты прав, померанский остролист не имеет никакого значения для волшебников.

— И из-за этого ты меняешь цвет кожи как хамелеон? — поинтересовался он недоверчиво. — Какая-то у тебя странная реакция на такие пустяки. — Том нахмурился, заметив, что Аврора опять выпала из реальности и смотрит на него невидящим взглядом. — Очнись, Аврора! — Том потряс её за плечо.

Она высвободилась из его захвата, открыла свою школьную сумку и стала в ней рыться, чуть ли не исчезнув с головой в её недрах.

— Сейчас-сейчас, — пробормотала она. — У меня есть ещё одна догадка…

Словно и не было этого странного поведения. Тому уже осточертели припадки этой хогвартской сумасшедшей и списывать их на потерю памяти уже не было сил. Аврора постоянно выпадала из реальности, но такой реакции ещё не было. Реакции на что, собственно? Роясь в сумке, Уинтер выглядела очень глупо, как енот, засунувший голову в походный рюкзак в поисках еды, мародерствуя в запасах недоглядевшего туриста.

— Ты что-то вспомнила? — спросил Том вкрадчиво, сощурив глаза.

Белокурая макушка высунулась из сумки, куда успела погрузиться полностью; в волосах застряли маленькие скомканные бумажки и пыль. В серёжке из пробки от сливочного пива с разогнутой скрепкой, служащей дужкой, застряло изрядно потрепанное гусиное перо.

— Что? — спросила она, и из её рта вылетел клочок всё того же истерзанного пера.

— Это я тебя спрашиваю: что? — Риддл хотел было что-то съязвить, но вместо этого едва не засмеялся, наблюдая, как Аврора отплёвывается от пыли и маленьких ниточек пера. — Дурища… — он не выдержал и прикрыл ладонью глаза, чтобы не видеть этого посмешища.

Смешки из его рта можно было назвать скупыми, но это лишь потому, что он изо всех сил старался сдержать безумный хохот. Аврора дернула его за галстук, привлекая к себе внимание.

— Над чем ржешь? — с угрозой спросила она.

Риддл убрал ладонь от глаз, но вернул её обратно и затрясся от нового приступа смеха. Аврора стала бить его какой-то книжкой, обиженно сочиняя дурацкие обзывательства. Когда истерика закончилась, Том даже помог ей избавиться от лишних «аксессуаров», пока она строила ему рожи.

— Так что ты хотела еще показать? — спросил он, выпутывая из её волос последнюю промокашку.

Она повертела перед глазами Тома тоненькой книжечкой, той самой, которой лупила его, пока он пытался отсмеяться — в мягкой оранжевой обложке с нарисованным на ней воинственным мужчиной в древнегреческих доспехах поверх белой туники.

— Гомер? — удивился Том; когда-то давно в приюте он читал её, но книжка в её руках была написана в переложении для детей. — Где ты раздобыла его? Бред…

— Да ты подожди отнекиваться, — махнула рукой она и открыла книжку на месте закладки в виде карикатурного дремлющего дракончика. Зачарованный дракон открыл глазки и недовольно запыхтел нарисованным паром. — Тут написано об очень интересных цветах.

— Аврора, ты предлагаешь довериться «Одиссее», между прочим, не имеющей никакого отношения к реальности? Это же фантазия автора, выдумка, понимаешь?

— Так, ну, тут сокращено, конечно, — не замечая восклицаний, проговорила Аврора, проводя пальчиком по строкам. — Вот, нашла! — она схватила книгу со стола и приблизила к глазам. — «Отплыв из-под Трои с попутным ветром…». Так, бла-бла-бла… А вот, теперь точно оно! — поправила себя Уинтер; Том сложил руки на груди и скривил недовольную мину, понимая, что ему всё же придётся выслушать очередную глупость. — Нет… — она почесала затылок. — Всё-таки: «Отплыв из-под Трои с попутным ветром, — так начал рассказывать Одиссей, — мы спокойно поплыли по безбрежному морю и, наконец, достигли земли киконов. Мы овладели их городом Исмаром, захватили в плен женщин, а город разрушили. Долго я убеждал своих спутников отплыть скорее на родину, но не слушались они меня. Тем временем спасшиеся жители города Исмара собрали окрестных киконов на помощь и напали на нас», — Аврора остановила чтение и задумчиво почесала щёку. — Так, я опять, кажется, что-то не то читаю. Ну, да ладно: «Их было столько, сколько листьев в лесу, сколько бывает на лугах весенних цветов. Долго бились мы с киконами у своих кораблей, но одолели нас киконы, и пришлось нам спасаться бегством. С каждого корабля потерял я по шести отважных гребцов. Три раза призывали мы, прежде чем выплыть в открытое море, тех товарищей, которых не было с нами и только после этого вышли в открытое море, скорбя об убитых спутниках и радуясь, что спаслись сами. Только вышли мы в открытое море, как послал на нас Зевс-громовержец бога северного ветра Борея», — громко сплюнув на пальцы, Аврора перелистнула страницу. — «Великую бурю поднял он на море. Темные тучи заходили по небу. Тьма окутала все кругом. Три раза срывал бурный Борей паруса с мачт. Наконец с великим трудом на веслах добрались мы до пустынного острова. Два дня и две ночи ждали, пока стихнет буря. На третий день поставили мачты, распустили паруса и отправились в дальнейший путь. Но не прибыли мы на горячо любимую Родину: во время бури сбились с пути. Лишь на десятый день плавания пристали мы к острову. Это был остров лотофагов (Лотофаги — мифический народ, питавшийся лотосом). Развели мы на берегу костер и стали готовить себе обед. Я послал трех своих спутников узнать, каким народом населен остров. Приветливо встретили их лотофаги и подали им сладкого лотоса. Лишь только поели его мои спутники, как забыли свою Родину и не пожелали возвращаться на Родину Итаку, навсегда хотели они остаться на острове лотофагов. Но мы силой привели их на корабль и там привязали, чтобы не бежали они от нас. Тотчас повелел я всем спутникам сесть на весла и как можно скорее покинуть остров лотофагов. Я боялся, что и другие, поев сладостного лотоса, забудут отчизну…», — закончила Аврора на подчеркнутой строчке и пристально посмотрела на Тома.

— Я читал полную версию, — скептически бросил он. — Неужели ты думаешь, что цветок лотоса имеет какое-то отношение к Северному сиянию? Ох, Аврора, не занимайся ерундой!

Она расстроено насупилась, осознав, что её находка не произвела на Тома должного эффекта.

— Но профессор Биннс сказал, что Гомер писал «Одиссею», основываясь на реальных событиях! — сказала она, пытаясь донести до Тома мысль.

— Профессор Биннс очень стар и иногда путает, где реальность, а где вымысел. Ты у него взяла книжку?

— Он забыл мне её одолжить, вот я и взяла…

— Ты что, стащила у него эту книгу? С каких пор ты занялась воровством, или у тебя клептомания, может быть?

— Да он даже и не заметит, скажу: спасибо за помощь, он и не подумает ничего плохого, — Аврора бросила взгляд на наручные часы Тома. — Через полчаса у меня отработка у него…

— За что? — последовал вопрос в удивлённом тоне, ведь Риддл не припоминал за Уинтер никаких нарушений.

— А ты думаешь, коррида в Хогвартсе прошла бесследно? Мы с Септимусом помогаем ему проверять эссе младших курсов, а то он уже не справляется. Позавчера уснул прямо с пером в руках, да чуть не свалился со стула, Септимус едва успел его подхватить!

— Интересное наказание. Я думал, что вас заставят чистить зал наград… — пробормотал Том, раздумывая, откуда у Биннса оказалась сокращенная «Одиссея для чайников», хотя кто поймёт старого маразматика?

— Нет, его уже хаффлпаффцы отдраили до блеска на отработках. Так на чём мы остановились? — перебила она сама себя.

— Ни на чём, это абсурд…

— Да ну! — замотала головой Аврора. — Кстати, в маггловской литературе очень многое сказано о волшебных существах. В основном это легенды и мифы, описывающие древних созданий, с которыми приходилось сражаться воинам и героям, но кентавры, единороги, мантикоры, а также фениксы, ламии, фурии и вейлы действительно существуют! И это вовсе не выдумка! — Аврора указала пальцем в название главы, гласящее: «Лотофаги». — Так почему бы не существовать этим цветам лотоса? А? — её глаза горели бешеным огнём, к концу речи Аврора стала махать руками, доказывая свою правоту. — Я нашла в маггловских справочниках по древним мирам и культурам, что в Азии, например, цветок лотоса представлял собой дерево, а на островах западного континента — растение без цветов. Я никак не могу понять, почему ты отвергаешь эту версию? Северное сияние по свойствам очень схоже с действием этих цветов. Неужели ты не видишь этого?

— Простое совпадение, — скептично заметил Том. — Все древнегреческие и иные легенды давно

изучены волшебниками, и не имеющие смысла истории, к которым как раз относится и поселение лотофагов, отметены в сторону. Ты думаешь, ты одна такая умная?

— Всё-таки, ты иногда бываешь непроходимым тупицей! — цокнула она, укоризненно покачав головой. Том на удивление пропустил оскорбление мимо ушей, как не имеющее смысла. — А если перед нами открывается одна из этих неподтвержденных легенд? Хагрид тоже считает, что подобное возможно!

Том стукнул кулаком по столешнице и едва не испепелил Аврору взглядом. Начиталась каких-то глупостей и принимает это за чистую монету.

— Ты нашла с кем советоваться, да Хагрид даже не знает, что такое краткосрочная парциальная аутотрансфигурация!

— Естественно! — подтвердила она недовольно. — Потому что её изучают на шестом курсе, а он, по некоторым причинам, недоучился! — таким взглядом каким одарила Тома Аврора, можно было насквозь прожечь бетонную стену толщиной в два фута. — И эта причина сидит прямо передо мной! Не думай, что если я не говорю об этом, то не обвиняю тебя!

Том почувствовал себя маленьким щенком, которого ткнули в его же свежую кучку. Её обвинения были правдивы.

— Ты прекрасно знаешь, что это из-за его зверушки погибла Морриган, и я тут не причем! — рявкнул он; крылья его носа трепетали от гнева. — Если бы не его маниакальная любовь к чудовищам и мозг размером с грецкий орех, он бы и сейчас учился в Хогвартсе! — он не заметил, как навис над Авророй черной тучей, готовившей разряд молнии.

Однако она стойко выдержала его нападки и не испугалась ни капельки.

— Арагог безвреден, тем более, он ещё совсем маленький!

— Он ядовит как тайпан, Аврора! И следы этого яда невозможно обнаружить, так же как и моментально затягивающийся на теле укус! Хагрид не имел права держать в школе это опасное чудовище! Моя бы воля, я бы в Азкабан заключил этого тупого громилу…

В небольшом помещении Запретной секции раздался хлопок, будто эльф аппарировал; Том даже не сразу ощутил, как засаднила болью щека. Во всегда добром и наивном взгляде Авроры загорелась такая злоба, что воздух вокруг завибрировал от стихийной первобытной магии. На лице Тома стала проступать отметина в виде ладошки с пятью пальцами…

— Ты! Заносчивый, надутый злобный индюк! Это у тебя мозг размером с грецкий орех! — сквозь зубы проговорила она, не беспокоясь о последствиях. — А может и вовсе со спичечную головку! Ты считаешь, что твоё мнение может быть единственно верным! Со своей манией величия обвиняешь людей! Руби оправдало министерство, да и оправдывать там нечего было, и твоя замечательная блестящая награда за поимку преступника — лишь фальшивка — доказательство твоего раздутого самолюбия! А ну, пусти! — крикнула Аврора, когда Том резким движением схватил её за запястья, заключив их в одну руку, а пальцы второй руки обхватили её скулы, из-за чего её щёки надулись наподобие рыбки. Риддл рывком приблизил лицо Авроры к себе.

— Ты переходишь все границы, — зашипел он совсем по-ужиному, почти переходя на парселтанг. Ещё один рывок и между их лицами остались считанные дюймы. — Я никому не позволяю так с с-собой разговаривать, даж-же такой сумасш-шедш-ш-шей как ты… — последние слова она совсем не могла различить, слышала лишь невнятные обрывки шипящих звуков, похожие на шелест крон лиственниц, гоняемых сильным осенним ветром.

— Том? — негромко раздался потрясённый голосок за спиной, но он не замечал ничего кроме ярости в своей голове, творящей чудовищные метаморфозы с его сознанием; он превращался в монстра прямо на глазах. Авроре на миг показалось, как огненно-красная искра блеснула в его тёмных глазах, отдающих потусторонней силой. — Ты… вы…

Уинтер посмотрела куда-то за него. Сколько усилий было приложено, чтобы не убить эту чокнутую наглячку, посмевшую повысить на него голос и оскорбить. Он никогда раньше по-настоящему не злился на неё и воспринимал как домашнее животное, щенка, который из вредности может сгрызть любимые ботинки, но не более. Сейчас этот щенок посмел укусить хозяина, и требовались меры наказания, но тоненький голосочек за спиной и чьё-то присутствие остановили его и спасли Аврору, возможно, от неминуемой гибели, так как Том едва не потерял драгоценный контроль окончательно. Он медленно обернулся, но уже прекрасно знал, кого увидит. Ошеломлённая Джоконда застыла на месте и, казалось, что не дышала. Синие глаза смотрели с непониманием, удивлением и одновременно с досадой.

— Джеки? — после шипения, голос немного сорвался.

— Так вот почему ты так разозлилась из-за тех цветов? — раздался неожиданный риторический вопрос: обращалась Джоконда к Авроре, потом посмотрела на Тома осуждающе. — За моей спиной… Том! Неужели тебе одной меня мало? — в её глазах не было слёз, скорее непонимание и обида. Она вновь посмотрела на Аврору. — Я думала, ты моя подруга, а ты всё это время… Да как у тебя совести хватило? Как ты могла смотреть мне в глаза? — голос звучал удивлённо, словно она сама не верила в происходящее или задыхалась от нехватки кислорода. — А я-то думала, почему вы так много времени проводите вместе?

Том и Аврора непонимающе уставились друг на друга в попытке убедиться, что они правильно поняли речь Джоконды и это несмотря на то, что до этого собирались перегрызть друг другу глотки. На лице Тома красовался яркий след пощёчины, а щёки Уинтер порозовели от грубых захватов, и она старалась игнорировать неприятную боль в запястьях.

— Ты… ты что подумала? — неуверенно спросила Аврора, глядя подругу. — Что мы… це… целовались? — со стороны, наверное, это могло показаться именно так, ведь Джоконда зашла в Запретную секцию именно в тот момент, когда они были слишком близко, а Том шептал ей будто что-то интимное. Аврора снова посмотрела на Риддла оценивающим взглядом и, к его недовольству, скривила физиономию в гримасе отвращения. — Фу… Он мне не нравится совсем, даже иногда подбешивает, — призналась она, — самую малость…

— Да… — зачем-то подтвердил Том, но потом спохватился и махнул на Аврору рукой. — Я бы никогда… Джеки, да меня не интересует эта сумасшедшая…

— Аврора не сумасшедшая! — отработанная до автоматизма фраза вылетела из её уст быстрее, чем Джоконда вспомнила, что она злится на обоих. В её взгляде моментально появилась строгость, укор. — Я видела собственными глазами как вы…

— Да нет же! — перебила её Уинтер. — Том всего лишь хотел меня убить, — она развела руками в стороны, словно не понимая обвинений.

— Твои оправдания звучат как никогда глупо! — возмущению Джеки не было предела, она собиралась ещё что-то сказать, из её рта даже донёсся обрывок слова, но внезапно, так и не озвучив мысль, она просто развернулась и поспешила прочь из библиотеки, оставив застывших в молчании Тома и Аврору.

— О-оу, кажется, мои слова не убедили её. Мерлин!

— Твоя правда иногда похожа на глупость или ложь, — рассудил Том.

— Чего сидишь? — Аврора схватила Риддла за плечо и затрясла. — Беги за ней, пока всё окончательно не испортилось… — к концу фразы она задумалась и запустила ладонь в волосы на затылке, но внезапно пискнула от боли, одернула руку и взглянула на запястья. — Ну ты и скотина… — обреченно вздохнула она, поглядывая на красноватые следы на своих руках, будто от наручников, позабыв об опасности исходящей от Риддла. — К вечеру, наверное, синяки появятся… Ты всё ещё здесь? — спросила она, метнув на него гневный взгляд, который тот вернул сполна.

— А ты тоже собираешься тут сидеть? Черт, Аврора! Ты испортила мои отношения с Джеки!

— Ты огоблинел? А кто шипел тут на меня как скунс? — возмутилась она, потирая запястья. — Больно вообще-то.

— Скунсы не шипят! — пробормотал Том, соображая как разрешить ситуацию с Джокондой.

— Головой — да, не шипят, зато с другой стороны... — рассудила Уинтер, задумчиво поглядев наверх.

На мгновение Риддл задумался, пытаясь понять её «очаровательную» логику сравнений. Но когда до него дошло, Аврора уже хитрюще ухмылялась, совершенно не переживая за последствия для своего здоровья…

С задницей скунса Тома ещё никто не сравнивал, он готов был снова взорваться и отделать её голыми руками, но вместо этого решил ответить:

— И часто ты сама туда заглядываешь?

Аврора, не ожидав, что Том отобьет её подачу, даже слегка обиделась и решила перевести тему:

— С Джеки я как-нибудь разберусь, — заверила она, игнорируя наливающиеся кровью глаза Тома, который на её сравнения не обиделся, а сильно разозлился. — Уж не знаю, что она в тебе нашла, но с тобой ей легче отвлечься от всех переживаний. Давай, иди за ней, — она несильно толкнула Риддла в плечо, призывая к действиям, но он будто прирос к месту, продолжая высверливать в ней дыру взглядом. — В таком состоянии она может накликать на себя беду…

Том понял, что ещё секунда в обществе этой несносной девицы, и он сам натворит дел и накликает на себя беду. Он одним движением руки сгрёб записи о Северном сиянии в портфель, вскочил с места и удалился из библиотеки, не обронив на прощание ни единого слова…

* * *

Такая подлость со стороны Авроры… Джеки никогда бы не подумала, что подруга способна на предательство. В голове всплыли воспоминания о том, как та подкалывала её с потрескавшимися губами, забраковала цветы, подаренные Томом и постоянно пялилась на него в Большом зале. Неужели и ей свойственна ревность? В тихом омуте черти водятся. А Том… Что могло привлечь его в этой странной девушке, иной раз похожей на чучело? Ужасные вечно растрепанные волосы длиной до пояса с сечеными кончиками: Аврора отвергала все советы Джеки немного подстричься. А эти дурацкие пробки от сливочного пива вместо сережек и полоумные глаза. Неужели всю последнюю неделю она только и делала, что пыталась переманить его на свою сторону?

Позавчера всё было так хорошо… Джеки и Том провели вечер вместе в Чайной Мадам Паддифут — он отпросил её у Монтгомери на несколько часов в Хогсмид и, кажется, был в приподнятом настроении, ссылаясь на разрешение проблем с Друэллой Розир. Хоть Джеки и не была рада тому, что в школе останется психопатка, разбрасывающаяся Круциатусами как конфетками на Хеллоуин, но она ничего не говорила, чтобы не портить свидание. Всё было идеально: он держал её за руку и улыбался, а его черные глаза оказались вовсе не такими уж и чёрными, а цвета насыщенного горького шоколада. Том позволил Джеки разглядывать себя. Он снова целовал её на морозе, на том же самом месте, где произошёл их первый поцелуй. Он не хотел с ней расставаться, когда до отбоя оставалось всего пять минут, и совершенно не стеснялся очевидцев, нашедших подтверждения слухам об их отношениях, а наоборот, показывал её всему Хогвартсу, словно свою невесту и обнимал на глазах у завистниц. Джеки была не в силах поверить в окутавшее её счастье и действительно забыла о потере близких на какое-то время, впуская в своё сердце человека, способного заглушить эту боль и стать не менее родным. В тот вечер к ним пристала Аврора, точнее к нему, она что-то говорила об обмане и каких-то растениях, при этом поглядывала на Джеки, словно за что-то извиняясь. Её лучшая подруга — эта эксцентричная девочка, от которой никто никогда не ожидал подвоха, так подло предала её. Какие-то глупые оправдания, которые не лезли ни в одну арку смерти, и напряженное поведение Тома наводило на ещё большие размышления. Пощёчина… Да, Джеки заметила красный след на щеке, неужели он поцеловал её первым?

Джоконда не заметила, как оказалась на промозглой улице, редкие снежинки спускались к земле, растаивая в лужах, температура снова поползла вверх и противная ледяная грязь забиралась в её летние туфельки, а ветер раздувал школьную мантию. Руки моментально замерзли и покраснели, но Джеки не замечала никаких неудобств; в сжатой ладошке теснилась старенькая потрепанная лапка мистера Джинглса. Джеки прижала игрушку к губам и закрыла глаза. Из-под опущенного века, запутавшись в ресницах, скатилась слезинка.

— Прости, Денни, — тихо прошептала она, — прости, что решила, что тебя может кто-то заменить…

Её губы дрогнули, предвещая новые слёзы, ноги подкосились и опустили Джеки на холодную грязную землю, покрытую мертвой влажной травой и недогнившими листьями. Она боялась вновь превратиться в привидение и зарыться с головой в свою боль, но не могла сдерживаться и эта боль была куда сильнее, чем первый шок от потери близких, на эту боль накладывались чувства к любимому человеку…

— Это, ты что тута делаешь без тёплой мантии и шапки? Кого потеряла? — раздался басистый голос, заставивший Джеки вздрогнуть. — Ты заболеть, значится, хочешь, да? — булькающие шаги по промозглой жиже приближались. — Ой, ты плачешь?

Сквозь слёзы она могла лишь различить силуэт, похожий на высокий крупный валун. Узнать пришельца не составило труда, но Джеки не могла ответить ему, потому что в горле стоял ком. "Огромный валун" приблизился к ней и попытался поднять под локоть, но ей хватило сил вырваться из огромной ручищи размером с сотейник. Послышался тяжёлый вздох, как будто бы обреченный. Хагрид потоптался на месте, подбирая слова…

— Я знаю, что ты меня это, недолюбливаешь, Дж… мисс Смит, — Хагрид привык, что Аврора называет подругу по имени, но он больше не являлся студентом, да и не любили его в школе, чтобы обращаться к кому-то по имени, поэтому он не знал как себя вести с этой девочкой. — Ты не плачь, ладно? А то я совсем не знаю, как утирать слёзы. Теряюсь, так сказать, — он порылся в кармане шубы, выудил оттуда дохлую мышь, переложил её в другой карман, а из первого выудил свой носовой платок, по размерам больше напоминающий небольшую скатерть. Несмотря на не очень потребный вид, он был вполне свежим — по меркам Рубеуса. — Вот, держи… — но Джоконда снова отмахнулась от его помощи. — Я, вот когда меня исключили и обвинили… ну, ты сама знаешь, очень долго не мог оправиться… я ведь это, сирота, знаешь ли, и пойти было некуда, но Дамблдор мне помог, он очень хороший и в… трудный момент, пойми, нужен кто-то, чтобы…

— Мне не интересно, — Джеки даже не смотрела на него; рукавом заледеневшей мантии она вытерла с лица слёзы так яростно, словно пыталась содрать кожу.

— Земля холодная…

— Проваливай! — рявкнула она. — Мне не нужно сочувствие, тем более от тебя…

Хагрид привык к такому отношению, но всё равно испытал неприятное чувство ненужности. Он искренне хотел помочь этой потерянной девочке и неважно, что у неё случилось, — чужие слёзы были для Рубеуса невыносимы.

Джеки хныкала на земле, забыв о существовании Хагрида; хрупкие плечики сотрясались от холода и переживаний. Она снова и снова прокручивала в голове увиденное в библиотеке, раскрасневшуюся от поцелуев Аврору и шепчущего Тома, его пальцы на её скулах. Так отвратительно быть преданной, так отвратительно понимать, что вместо подруг и друзей тебя окружает ложь. Эти мысли мешались с разрушенной взрывом улицей — страшным воспоминанием этого лета сорок четвертого года. Руины вместо теплого уютного домика, руины вместо любимого газона старушки миссис Томпсон и руины вместо сердца Джоконды, давшего новую трещину. Невыносимо было соединять эти два события вместе, Джеки себя винила и от этого ещё сильнее плакала, не ощущая, что пальцы рук онемели от холода. Но внезапно что-то тяжёлое легло на её плечи, придавливая к земле. В нос ударил запах звериного корма и ещё чего-то терпкого, но почему-то стало теплее…

— Ты это, не сиди долго, ладно?

Сознание будто прояснилось, и Джеки смотрела в спину Хагриду, удаляющемуся в сторону лесничьей хижины, одетому лишь в залатанную на локтях рубашку застарелого желтоватого цвета. Его огромная шуба могла вместить ещё как минимум двух человек; она лежала вокруг Джоконды неаккуратной грудой, пачкаясь в осенне-зимней грязевой влаге, и только сейчас Джеки заметила, как сильно замерзла и закуталась поплотнее, накинув на голову тяжелый меховой воротник…

* * *

— Признаться, я ожидал, что ты хочешь поговорить на другую тему.

Малфой в ответ вскинул брови; он попросил Тома о разговоре и выбрал для этого пустую спальню парней седьмого курса, пока все находились на обеде. Всё оказалось куда банальнее: Абрахас интересовался насчет Джоконды, видимо, насмотревшись на то, как она игнорирует Риддла, или выслушав её жалобы.

— Боюсь, пока ты сам не захочешь рассказать, я не услышу ни единого слова, — Абрахас понял, что имеет в виду Риддл; это интересовало его не меньше джокондиной темы, но здесь он предпочитал действовать осторожнее. — Это твоё личное дело, с моей стороны бессмысленно пытаться разговорить тебя.

Том пропустил мимо ушей его слова, стараясь сдержать невольно нарастающее раздражение.

— Ты хочешь сказать, что совершенно не заинтересовался — что же это было? Ни малейшего любопытства?

Абрахас ухмыльнулся и заложил одну ногу на другую, копируя своего отца. В одной из слизеринских спален в довольно просторном помещении располагались четыре кровати под высокими балдахинами из светло-зелёного тюля. Абрахас занимал отнюдь не самое плохое место. Раньше на той кровати у иллюзорного окна спал Том, но после назначения его старостой, он сначала переехал в отдельную спальню в слизеринском общежитии, а в этом году получил в личное пользование двухкомнатные апартаменты в северном крыле подземелий, чтобы всякий мог найти школьного старосту. Его кровать в общей спальне почему-то так никто и не занял. Скорее всего, теплолюбивого Цигнуса устраивало место возле камина, где частенько развешивались его носки для «сухой стирки», издавая «неповторимое» амбре. Блэк вообще имел довольно скверный характер и воспитание; даже будучи отпрыском одного из богатейших семейств, он мог носить одни носки по четыре-пять дней и только потом оставлять их в корзине для белья, которую по вторникам и пятницам исправно потрошили хогвартские эльфы. В самом тёмном углу комнаты обитал Каспар, у него, кажется, даже очки для сна были. Не дай Мерлин, один-единственный лунный или солнечный лучик попадёт в его уголок — всё, бессонница обеспечена. Ближе всех к душевой спал Крэбб — он частенько по утрам вскакивал с кровати с криками: «кто первый встал, того и тапки!» или «в большой семье клювом не щёлкают!» и нёсся в единственную на четверых ванную комнату совершать утренний ритуал умывания. Оттуда его выталкивали пинками всем миром, когда ребята уже едва успевали на завтрак.

Абрахас взмахнул волшебной палочкой, и ставни искусственного окна распахнулись, впуская в помещение, пронизанное изысканным ароматом трехдневных носков Цигнуса, немного свежего воздуха. Том мимолётом кинул взгляд на висящую на каминной сетке батарею из носков и скривился в отвращении.

— Любопытство? — удивился Абрахас, отвлекая Риддла от созерцания цигнусовых богатств. — Не вижу причин для него, — он заметил, как сузились тёмные глаза Тома и перевел взгляд за окно, где хозяйничала мелкая морось, перемешиваясь с редкими снежинками. — Это тебя, похоже, одолевает какое-то не очень понятное мне любопытство. Позволь узнать, почему тебе так интересна моя реакция, Том? — вкрадчивый голос и ледяной взгляд — волею судеб, Абрахас был весьма искушённым собеседником. — Думаю, у тебя имелись причины открыть тот проход у меня на глазах и позволить мне узнать твою тайну…

— Я действовал согласно ситуации, как и подобает старосте, не более, — равнодушно ответил Том, однако в голове его роились отнюдь не равнодушные мысли. Абрахас оказался прозорливее, чем он думал. Истинный сын Луи Малфоя... Ухмылка на лице Малфоя-младшего не раздражала, но и приятного в ней было мало. Такая любопытная многогранная личность — этот Абрахас: он честен и внимателен к окружающим, справедлив, но при этом исполнен изощрённой хитрости. Сложно было сложить о нём какое-то определенное мнение, он мог удивлять. Риддл был уверен, что пройдёт немного времени, и Абрахас займёт достойное место во главе семьи. — Раз уж так получилось, что ты случайно стал свидетелем…

— Парселтанг, — задумчивым голосом перебил Абрахас, всё ещё глядя за окно, — древний язык, недоступный простым волшебникам. Язык, используемый для повелевания змеями. Насколько мне известно, он может передаваться только по наследству. В Британии официально известно всего два рода, способных говорить со змеями, причём оба они уже фактически прервались и вот-вот исчезнут с лица Земли. В Суррее живет одна очень старая ведьма, она уже одной ногой в могиле, а также потомки самого Салазара Слизерина — точнее, единственный потомок. Вот только он уже около двух лет гниёт в Азкабане без права на помилование за убийство трёх магглов, — Абрахас перевел острый взгляд на собеседника и продолжил: — Есть два варианта — либо ты всё же являешься родственником одному из этих родов, либо ты иностранец. Но что-то мне подсказывает, что перстень Слизерина, который ты носишь, имеет некое особое значение. Кстати, где он? — спросил Малфой, глядя на указательный палец левой руки Риддла, где белела широкая полоса кожи — след кольца.

— Потерял пару дней назад, — небрежно махнул рукой тот. — Это всего лишь подделка, Абрахас, я купил его…

— У одного спекулянта в Лютном переулке. Ну, конечно… — мягко улыбнувшись, подхватил Абрахас.

— Зря иронизируешь, это истинная правда, — пристально глядя ему в глаза, сказал Риддл. — Впрочем, да, я действительно последний из рода Мраксов. Эта тайна открылась мне сравнительно недавно. Конечно, я, как ребенок, выросший среди магглов и узнавший о своём волшебном происхождении, тем более — происхождении от самого Салазара — хотел как-то выделиться среди всей этой знати, обитающей в слизеринских подземельях, — совершенно честно закончил Том; раз уж Малфой так жаждет знать правду — почему не утолить этой жажды?.. — И хотя я полукровка, — немного презрительно к своему происхождению заметил он, — имя Слизерина всегда будет иметь ценность в определенных кругах…

— Цигнус и Каспар? Может ещё Розиры?

— Друэлла не в курсе, но насчет остальных ты прав, — раскрыл все карты Том, вызвав у Абрахаса новую улыбку. — Я не хочу, чтобы об этом знали все…

— Разумеется, достаточно двух ребят, имеющих огромное влияние на весь Слизерин и за его пределами, — совершенно верно рассудил Малфой. Он поднялся с места и подошёл к окну, будто бы заинтересовавшись отвратительной ноябрьской погодой. — Я всё ломал голову, каким образом парень вроде тебя мог завоевать такое доверие... — формулировка «парень вроде тебя» не очень понравилась Тому, но он знал, что Абрахас намеренно оперирует подобными словами, пытаясь изучить Риддла. — Теперь мне всё ясно.

— Ты перерыл в поисках информации весь архив, да? — усмехнулся Том.

— Нет, мне отец сказал, — спокойно заявил тот. — Только вот не пойму, что связывает его и тебя.

— Он предложил мне работу, — пожал плечами Риддл, мысленно усмехаясь — ну, конечно, Луи делится всем со своим сыном!

— Будь осторожен, Том, сотрудничество с моим отцом может повязать тебя до конца жизни… — негромко произнёс Малфой, наблюдая за полётом сорванного с дерева пожухшего дубового листа.

Тот удивлённо взглянул на Абрахаса, понимая, что тот вовсе не против подобных отношений с его отцом. Странно как-то, но изначально казалось, что Малфой против подобного вмешательства в его семью, а тут он предостерегает, причём, не вкладывая в свои слова и толики сарказма.

— Что ты имеешь в виду?

Абрахас соизволил повернуться, он не был раздражен; ровная осанка и чуть вздернутый подбородок, а также взгляд голубых глаз говорили о снисхождении к Тому: выглядело это слегка наигранно, но пока что Риддл не мог считать его, как это делал с другими.

— Отец коллекционирует людей, — после небольшой паузы ответил Абрахас, с безжалостной точностью описывая своего отца. — Ему нравится собирать вокруг себя неординарные личности. В этом он чем-то схож с нашим дорогим деканом, только Клуб Слизней — это жалкая пародия на коллекцию Луи Малфоя: алхимики, историки, политики и потомки великих фамилий, к которым относишься ты. Блэки и Уилкисы ему не так интересны, как люди, подобные тебе. Мой отец превосходно умеет манипулировать и заинтересовывать, но при этом он чрезвычайно требователен. Он может высоко ценить твоё общество, щедро одаривая тебя, а может запросто выкинуть из круга приближенных. Так было со многими, так что я не советую тебе позволять затягивать петлю на своей шее слишком туго.

Том прекрасно понимал, о чем говорит Абрахас — эти туманные намёки Луи на причастность к смерти семьи Риддлов и пронизывающие до костей взгляды. Пускай то болото, в которое влез Том, и могло затянуть его на самое дно, но с его талантами и, имея Абрахаса в друзьях, болото можно будет засыпать песком, не опасаясь утонуть. В мире ничего не случается просто так, никто не поможет тебе встать, если ты упал, и от протянутой руки помощи не будет толку, если ты сам за неё не схватишься. Том размышлял и не торопился отвечать, а Малфой поглядел на наручные часы.

— Через десять минут занятия, — как ни в чём не бывало сказал он. — Так что у вас с Джеки произошло?

— Ты у Авроры научился съезжать с темы? — совершенно невольное сравнение пришло Риддлу на ум.

Усмешка, только добрая, появилась на лице Абрахаса при упоминании этой девушки.

— И что с Авророй? Она теперь сидит за столом Рэйвенкло в Большом зале, составляет компанию Ирме.

— Так ты не разговаривал с Джеки? — уставился на него Том.

— Пытался, и неоднократно, но все её ответы выглядели как: «я погорячилась, Том — не мой тип», — досадливо поморщился Абрахас. — Раньше она была разговорчивее, по крайней мере, со мной… Аврора тоже ничего не говорит, а если и говорит, то какими-то странными фразами, уловить смысл которых мне, похоже, не дано...

— В этом вся она, — вздохнул Том; он уже не злился на Аврору за небольшую ссору в библиотеке, да и что с неё взять? — Произошло небольшое недоразумение, Абрахас. Джеки застала нас с Авророй в библиотеке за астрономией… в общем, она теперь думает, что между нами что-то есть…

* * *

Ветра практически не было, но тяжелые облака наливались свинцом, предвещая унылый осенний ливень. С неба, словно по очереди, в разных местах и в заранее оговорённом порядке, капали мелкие противные холодные капли ноябрьского дождя, будто выискивая, кому можно упасть на нос, а кому угодить за воротник.

— Погода лётная! — ободряюще сказал Цигнус, разглядывая громады туч; когда ему на щеку упала капля, он едва заметно поморщился. — Разгуляется, — добавил он и посмотрел на команду, собравшуюся в полном составе возле выхода на поле, откуда уже доносился нетерпеливый гул болельщиков команд Слизерина и Рэйвенкло. — Малфой, Крэбб, Шелли, играем по оговоренной схеме, Каспар, прикрывай Дженну и следи за Дэвисом, Чарльстон, будь у восточной трибуны, на тебе Турпин, — он хлопнул в ладони, призывая возбужденную перед матчем команду к тишине.

— А я? — сиротливо донёсся голосок из-за широкой спины Кребба.

Цигнус приблизил сложенные, будто в молитве ладони к лицу и взглянул на взлохмаченного мальчишку.

— Бэгмен, если ты не поймаешь снитч, я тебя линчую…

Команды высыпали на поле под оглушительный гвалт болельщиков. Всюду развевались флаги и знамёна Слизерина и Рэйвенкло, но сине-бронзовые цвета преобладали над зелёными и серебристыми. Цигнус приветственно сжал руку Фаджа — капитана вражеской команды — да так, что у того хрустнули пальцы. Корнелиус скривился от боли, вызвав у близстоящих слизеринцев довольные смешки.

Прозвучал свисток, и игроки взмыли в воздух, распределяясь по полю в установленном капитанами порядке.

— Итак… э-э-э, квоффл, он у Дженны Шелли, — донёсся писклявый голосок комментатора. Абрахас взглянул на преподавательскую трибуну и увидел как Эйвери, отчаянно краснея от возложенных на него обязанностей, пытается сформулировать речь. — Происходит, перекидка, э-э-э, то есть передача… Но нет, Корнелиус Фадж из команды Рэйвенкло замахивается битой… Квоффл летит вниз… Малфой устремляется за ним… э-э-э-э, какая игра? Э-э-э, профессор, ну, всё нормально! — раздался на весь стадион неуверенный голосок. — Я справлюсь.

Абрахас нёсся против ветра прямиком к левому кольцу, лавируя между загонщиками Рэйвенкло, одного из которых вскоре снёс бладжером Крауч. Дариус Локсли, изрыгивая ругательства в сторону довольного Каспара, оказался вне несущейся к кольцам толпы игроков. До слуха Абрахаса донёсся требующий передачи голос Шелли, но в следующий момент прямо перед ней возник Скотт Турпин.

— Мал-лфлой, летит к правому, ой, левому кольцу Рэйвенкло… удар! Ye-s-s-s-s, Слизерин открыл счёт 10:0 в их пользу! Так вам, ботаники!

— Мистер Эйвери! — раздался глуховатый голос сидящей рядом с комментатором Меррисот. Далее послышались механические звуки и уговоры, а также недовольные восклицания Эйвери, у которого отобрали волшебный микрофон.

— Да всё в порядке, профессор, я справлюсь! — заверил чей-то приятный голосок в перерыве между шаркающими звуками.

Получив похлопывания по спине от пролетающей мимо Дженны Шелли, Абрахас с удивлением уставился на трибуну комментатора и не поверил своим глазам. В тюбетейке с песцовым хвостом, прикрепленным к макушке, раскрашенным в рэйвенкловские цвета, возле профессора Меррисот стояла Аврора Уинтер, пристально оглядывая квиддичное поле, и именно её голос раздавался на стадионе.

— Здоровяк Кребб из команды Слизерина с грацией слона отбирает квоффл у Чарли Дэвиса, — сказал мечтательный голос, отражаясь от трибун. — И вот Скотт Турпин рвётся в бой, чтобы завладеть мячом, юркий как ящерица с крылышками, он крадётся за Креббом, увиливая от бладжеров Каспара Крауча. О, вы только посмотрите, Кребб потерял квоффл, Чарли Дэвис отбил его у него... Он такой шалунишка, знали бы вы, как он на трансфигурации превратил иголки в блох и…

— Аврора! — донёсся сердитый голос Меррисот, когда Абрахас пролетал мимо комментаторского подиума.

Стадион взорвался смехом. Профессор Меррисот выглядела немного сконфуженно рядом с Уинтер и наверняка уже пожалела, что так опрометчиво отдала микрофон ей в руки.

Людо где-то неподалёку от слизеринских колец выглядывал снитч, всем своим видом показывая, что усердно работает, а Цигнус боковым зрением недовольно следил за ним. Через секунду Турпин попытался забить в левый угол центрального кольца, но Блэк отбил квоффл прицельным пинком. Абрахас едва успел увильнуть от бладжера, летящего со скоростью ветра вслед за Дэвисом.

— Ой-ой, Флоренс, что ты делаешь? Там же Абрахас Малфой, он вообще-то из твоей команды! — раздосадовано закудахтала Аврора, внимательно следя за столпотворением игроков возле слизеринских колец. Флоренс кивком извинился перед Абрахасом и кинул уничтожающий взгляд на комментатора. — Ну, ладно-ладно, с кем не бывает, я вижу, что ты хорошо играешь, и это несмотря на твоё женское имя…

Трибуны попадали от смеха.

— Абрахас, комбинация Феликса Фроста! — крикнул Цигнус, когда рэйвенкловцы унеслись вслед за схватившим квоффл Креббом. — Дженна ведущая…

— …А Оскар Глиэр, тем временем, пытается защитить центральное кольцо от несущегося подобно взбесившемуся Ночному рыцарю Кребба, — безмятежно протянула Аврора, пока рэйвенкловские болельщики разворачивали огромный плакат со своим любимым вратарем. Кто-то из слизеринцев решил пошутить и вместо надписи «Оскар, мы верим в тебя», появилось «Оскар, держи карман шире!» — Осторожнее, Оскар, я думаю, это уловка!

Кребб сделал пас назад Абрахасу, тот, полетев прямиком к левому кольцу, заставил последовавшего за ним Глиэра открыть правое и центральное кольца.

— Пас, квоффл у Дженны! Го-ол! — закричала изо всех сил Аврора. — Я же говорила, что это уловка! Слизеринцы прекрасно разыграли комбинацию Феликса Фроста! 20:0, ну что же вы, рэйвенкловцы! Попробуйте одну из обманок Оливии Дирижбамбель!

Абрахас с удивлением уставился на комментатора; нет, ему не показалось, эти слова сказала Аврора. Неужели она разбирается в квиддиче?

Наконец, Заккари Милхауд совершил обманный манёвр и подарил Рэйвенкло первые очки, предоставив своим болельщикам простор для всяческих похвал. Потом забил и Дэвис, но Аврора это вообще никак не прокомментировала.

— Посмотрите на небо, мне показалось, или на нём сверкнула молния в виде реки Амазонки? А это интересно, наверное, не бывает двух одинаковых молний, как и снежинок… — она выглядела незаинтересованной в голе своей команды и продолжала привлекать внимание болельщиков к таким вещам, как молнии интересной формы и урожай мандрагор, поспевающий в теплицах у Монтгомери. Однако вновь увлекшись игрой, прокомментировала, что Каспар Крауч, который недавно отправил бладжер в Турпина, наверняка страдает от досадного недуга, называемого «лузерской криворукостью».

Игра продолжала набирать обороты, и никто не обращал внимания на усиливающийся дождь. Каспар получил предупреждение от судьи за то, что попытался огреть битой Фаджа.

— 90:40 в пользу Слизерина! — брякнул Эйвери в мегафон Авроры, пытаясь вырвать его из её рук.

— Да ладно? — удивилась Аврора, убегая вместе с мегафоном поближе к Дамблдору. — О, вы только гляньте! Локсли потерял биту, неудачно отбив бладжер в Дженну Шелли. Ох, Дженна, осторожно…

Хрясь… Девушка едва не сорвалась со скользкого из-за дождя древка метлы, уходя в крутое пике. Болельщики, затаив дыхание, повскакивали с мест, пытаясь разглядеть, куда же угодил мяч-вышибала. Дженна успела отлететь, и бладжер, пролетев всего в нескольких дюймах от прутьев метлы, врезался в одну из несущих балок хаффлпаффской трибуны, немного помяв её. Людо вертелся в воздухе подобно волчку и сновал по верхам в поисках маленького золотого мячика. Элеонор Монтегрю — ловец Рэйвенкло и единственная девушка команды — обследовала низы, но было ясно, что пока снитч не давал о себе знать…

— …И квоффл тут же попадает к Абрахасу Малфою из команды Слизерина, Абрахас, а ты не думал, что тебе пойдёт бородка? Какой великолепный охотник — этот парень, к тому же, между прочим, красавец и пока свободен...

— Аврора!

— Простите, профессор.

— Он проводит ловкий маневр — отличный пас Майклу Креббу, назад к Малфою и... — нет, квоффл переходит к рэйвенкловцам, но ненадолго. Дженна появляется из ниоткуда, перехватывает мяч и летит к воротам Рэйвенкло, подобно фениксу, возродившемуся из пепла, — Абрахас видел, как Дженна улыбается подобному сравнению; он летел рядом, закрывая её от бладжеров Фаджа. — Только вот я бы на её месте удалила эти усики, они совсем не идут молодой симпатичной девушке... — Дженна едва не потеряла управление на этих словах. — …Но нет, её останавливает вратарь Рэйвенкло — Глиэр. Квоффл переходит к рэйвенкловцам, сейчас вы видите охотника Заккари Милхауда, красивый нырок под Малфоя, и снова вверх в игровое поле и — Мерлин! — это, должно быть, очень больно, прямо в «душу» бладжером. Квоффл перехватывают слизеринцы, Абрахас Малфой вместе с Дженной Шелли играют в собачку с Чарли Дэвисом. Вот Малфой спешит к кольцам, но путь ему блокирует второй бладжер — отбитый Дариусом Локсли. Малфой стремительно минует все препятствия в виде игроков Рэйвенкло и несется к вражеским воротам. И вот, впереди чисто, никого нет — он буквально летит — увертывается от стремительно приближающегося бладжера, посланного Фаджем — вот он уже около колец — Оскар, держись!

— Го-о-о-ол! — сошли с ума болельщики Слизерина и стали скандировать: — Малфой! Малфой! Малфой!

А вот болельщики Рэйвенко подвывали заупокойные реквиемы и, невзирая на присутствие преподавателей, ругали Слизерин почём свет стоит. Золотой мячик никак не хотел появляться, игра затягивалась и слизеринцы, уверенные в своей победе, уже вели со счётом 200:60. Фадж хватался за голову и орал на своих игроков, размахивал битой налево и направо, обещая рэйвенкловцам вырыть могилы голыми руками.

— Снитч? — пронёсся по стадиону громкий голос Авроры. Оба ловца моментально повернулись по направлению её взгляда.

Недовольный гул голосов, адресованный комментатору матча, пробежал по стадиону. Заккари Милхауд едва не упустил квоффл, потому что чересчур зазевался, обернувшись через плечо — проследить за золотой молнией, только что сверкнувшей у его затылка.

И Элеонор заметила этот блик. Слепой как крот Людо Бэгмен пытался разглядеть снитч, но только мотал головой из стороны в сторону. Ему хватило ума начать движение вслед за ловцом вражеской команды. Цигнус выдергивал волосы из головы, крича вдогонку: «Людо, миленький, я прошу тебя, да я к твоим ногам кину все драгоценности Блэков, только поймай этот долбанный снитч!». Людо на своём древнем Чистомёте быстро нагнал Элеонор — и Абрахас уже готов был согласиться, что эта рухлядь ещё на что-то способна.

— Ноздря в ноздрю ловцы команд летят навстречу победе… — возбужденно вещала Аврора. — Давай, Элеонор, рэйвенкловцы верят в тебя! Но и Людо Бегмен — вы посмотрите, с каким упорством этот юнец борется с более опытным ловцом!

Постепенно болельщики выходили из ступора и начинали скандировать имена игроков. Абрахас вымотался донельзя, едва не уронил зажатый под мышкой квоффл и только тогда вспомнил о его существовании. Он не сразу увидел, как Цигнус изо всех сил старается привлечь его внимание, размахивая руками, будто регулировщик, принимающий посадку экипажа пегасов. Он остервенело тыкал пальцем в сторону вражеских колец и шевелил губами, пытаясь что-то сказать. Игроки, потерявшие интерес к игре зависли на местах, вглядываясь в погоню за золотым снитчем. Толкнув Людо плечом, Элеонор вырвалась вперед. Аврора продолжала чирикать в микрофон, и только после очередного объявления счета, Абрахас, наконец, понял, чего от него требует Блэк. Обернувшись в сторону колец Рэйвенкло, он увидел только одно препятствие — вратаря. А Элеонор, тем временем, уже почти догнала петляющий из стороны в сторону маленький мячик с трепещущими крылышками…

— О, нет! Каспар Крауч перегораживает путь Элеонор Монтегрю! Отъявленное хулиганство. Куда смотрит наш судья — профессор Месанж?! А снитч, тем временем, ускользает в сторону рэйвенкловских колец! Посмотрите! О, что это? Абрахас Малфой, похоже, единственный, кто вспомнил, что игра продолжается; под проливным дождем он несется к вражеским кольцам, не встречая преград на пути! Элеонор нагоняет снитч, Людо Бэгмен снова пытается обогнать её, но нет, Монтегрю не позволяет, она петляет из стороны в сторону. Малфой и Глиэр, один на один! Смотрите, Элеонор протягивает руку и почти касается золотого мячика. Напоминаю, что если Малфой успеет забить до этого, то счёт сравняется… Го-о-о-ол! — заорала в микрофон Аврора. И именно в этот момент Элеонор поймала снитч… На мгновение воцарилось затишье, прерываемое лишь всплесками недовольства со стороны игроков. Студенты переглядывались и пытались понять, кто успел первым — Малфой или Элеонор?

— Тишина! — раздался грозный голос Альбуса Дамблдора. Болельщики, успевшие начать перепалку, стихли не сразу. Все замерли в предвкушении. — Итак, время оказалось на стороне команды Слизерина. Ничья! 210:210!

— Как это, ничья? — орали до хрипоты с соседних трибун болельщики, промокшие до нитки из-за длительной игры. Каждый стремился перекричать соседа. — Дополнительное время! — крикнул кто-то, не знающий правил квиддича.

— Серию пенальти! — это был гриффиндорец Джереми Милтон, увлекающийся какой-то маггловской спортивной игрой.

Альбус Дамблдор повернулся к директору, сидящему под сухим навесом, что-то сказал ему и кивнул.

— Директор Диппет хочет продолжения, — усмехнулся он. — Это не по правилам, но… вы ведь не согласны закончить ничьей?! Обе команды, конечно же, остаются полуфиналистами и по результатам матчей с другими факультетами будут иметь шанс на кубок школы по квиддичу в этом году… Итак, десять минут дополнительного времени, так ведь, мистер Милтон, в футболе, кажется? — обратился он к мальчику на соседней трибуне. Тот уверенно кивнул, и Дамблдор, улыбнувшись, скомандовал: — Квоффл на середину поля!

Элеонор так и осталась висеть в воздухе на метле с зажатым в руках снитчем: её личная победа никого не интересовала. Уставшие игроки расползлись по своим позициям. Абрахас и Дэвис зависли прямо над судьёй и приготовились к последним десяти минутам матча.

— Ох, погодка ужасная! Порывы ветра болтают игроков из стороны в сторону. И вот, судья бросает мяч вверх! — микрофон снова оказался в руках Авроры. — Его буквально вырывает из рук Малфоя Чарли Дэвис и, развивая неимоверную скорость, прорывает стену из слизеринцев. Цигнус Блэк явно нервничает и снует между левым и центральным кольцом. Удар в правое кольцо… Невероятно, но Дженна Шелли снова возникает из ниоткуда и отбивает квоффл древком метлы прямо в руки Майклу Креббу! Последний гол остаётся командам до победы! Дженна Шелли пасует Абрахасу Малфою, передача обратно, бладжер летит прямо ей в голову! Дженна успевает отклониться, и шар-вышибала попадает в Дариуса Локсли — загонщика Рэйвенкло. Стадион ревёт! А Малфой продолжает нападение, он едва не столкнулся с попавшимся на пути Скоттом Турпином, но успел увести свою метлу вверх, пас Креббу, пас Дженне, и квоффл едва не попадает в руки Чарли Дэвису. Малфой успевает опередить его и отбивает мяч прямо в… Го-о-о-ол!!! — у Авроры сорвался голос. — 220:210! — прохрипела она, как раз в тот момент, когда дополнительное время истекло, но никто уже не обращал внимания на её попытки прокашляться. Все соскочили с трибун, и по стадиону пронесся топот сотен ног спускающихся на поле болельщиков, чтобы поздравлять обе команды; несмотря на небольшой отрыв и рэйвенкловцев, и слизеринцев носили на руках и подбрасывали в воздух.

Игра с минимальным отрывом расценивалась как ничья, может, по очкам кто-то из команд сможет обойти Хаффлпафф и Гриффиндор. Болельщики задушили в объятиях Цигнуса Блэка, стойко защищавшего свои ворота, и ему даже не удалось пожать руку капитану вражеской команды, да и не очень-то хотелось. Людо Бэгмену достались слова поддержки. Аврора едва не запуталась в собственном шнурке, пытаясь пробиться сквозь ораву сокурсников к рэйвенкловской команде. Несколько раз её буквально выкидывали из толпы, и в последний раз она едва снова не очутилась на грязной земле, но чьи-то руки подхватили её. Подняв голову наверх, она обнаружила раскрасневшегося из-за игры Абрахаса, улыбающегося во все тридцать два белоснежных зуба.

— О… — лишь выдавила она, и Малфой поставил её на ноги. — Молодец, классно играешь, в который раз в этом убеждаюсь, — ткнув его кулачком в плечо, сказала Аврора.

— А ты неплохо комментируешь, как всегда в своём стиле — странновато, но для меня было полной неожиданностью, что ты разбираешься в квиддиче, — похвалил Абрахас, перекинув свою метлу из одной руки в другую.

— Ну, я сама не ожидала, знаешь ли, — смущенно сказала она, постучав себя по голове.

— Но реклама моего личного статуса была лишней, — с улыбкой пожурил он.

— Извини, я немного увлеклась, — повинно опустила голову Аврора. — Но реклама тебе не помешает, пора бы уже выбрать себе замечательную девушку… Вон, смотри на Цигнуса…

Абрахас повернул голову и увидел невдалеке промокшего до нитки капитана команды, а напротив него стояла такая же мокрая Друэлла Розир, кутаясь в тёплое серое пальто. Казалось, что ребята никак не могут решить, что им делать. Друэлла протянула ладонь для рукопожатия, но внезапно Блэк выхватил волшебную палочку из потайного кармана спортивной мантии, и в следующий момент в ладони Розир оказалась ручка изумрудного зонта.

— Они неплохо смотрятся… — прокомментировала Аврора. — Вот-вот обнимутся.

— Это вряд ли…

— Ставлю пакет лимонных долек…

— Идёт, — усмехнувшись, ответил на спор Абрахас.

Они внимательно следили за парочкой, стоящей уже вместе под наколдованным зонтиком под пристальными взглядами некоторых заинтересованных студентов. Друэлла теребила рукав вылезающей из-под плаща блузки и что-то тихо говорила, опустив взгляд к ручке зонта.

— А теперь смотри… — шепнула Аврора.

И действительно, после нескольких слов Друэлла подняла взгляд на Цигнуса и так и застыла в изумлении, оказавшись в его крепких объятиях. Зонтик выпал из её руки и изумрудным перекати-полем покатился прочь, подгоняемый порывами противного ветра с дождём. Абрахас удивлённо уставился на Аврору…

— Как ты узнала?

— Это же было очевидно, разве нет? — пожала плечами она и попыталась сдуть налипшую на лицо прядь волос. — Они друг другу нравятся…

— Да нет, Цигнус просто рад за исход игры…

— Думаешь вам — слизеринцам достаточно ничьей? — заломив левую бровь, подначила Аврора. — Ох, что-то я в это сильно сомневаюсь…

— Много ты знаешь о нас — слизеринцах, — не остался в долгу Абрахас. — А где Джеки?

— Она не пошла на матч, Элоис и Мередит сказали, что она засела в библиотеке. Мерлин, они тоже не понимают, что между нами с Томом не может ничего быть, — грустно закончила она. — И не хотят со мной общаться…

— Не бери в голову,— отмахнулся Абрахас. — Думаю, что всё наладится.

Внезапно в поле зрения попала Эвелин Уилкис; она поздравила Кребба и Дженну с победой и с вежливой улыбкой оставила их, выглядывая кого-то в толпе слизеринцев всех возрастов.

— Ты зря занималась моей рекламой… — снова ненароком бросил Абрахас. — Я пойду…

Аврора не успела ничего сказать, как осталась в одиночестве между толпами болельщиков разных команд. А Абрахас… Он направился прямиком к Эвелин и… Аврора застыла на месте, разглядывая, как он с нежностью заключил её в объятия, запустив ладонь в её влажные распущенные волосы, принимая поздравления, а потом… произошёл поцелуй — такой обыденный и в то же время оказавшийся неожиданностью для Авроры. Каспар крутился возле Тома Риддла, пристально наблюдающего за действиями Малфоя…

Аврора вдруг почувствовала себя одинокой, она никогда не рассматривала ни Тома, ни Абрахаса как молодых людей и, глядя на то, как Эвелин беззастенчиво целует Малфоя на глазах у его возмущенных поклонниц, ощутила, как заныло в груди. Промозглая сырость ноябрьского дня промочила пёструю одежду Авроры до нитки, и ткань неприятно липла к телу. Раздобыть бы сейчас горячего шоколада и забиться под плед, но она думала о том, что Джеки и Том вот-вот помирятся, Абрахас и Эвелин теперь вместе, а для неё места уже нет…

Даже Цигнус и Друэлла теперь вместе, хотя все знают, что всё это с подачи их родителей. Аврора прекрасно запомнила момент, когда Розир впервые появилась на занятиях: косые взгляды и отставленные подальше от неё парты, а Цигнус, какой же он молодец! — теперь таскает её везде с собой и сидит с ней на совместных уроках…

Том Риддл — после позавчерашнего случая в библиотеке они так и не возобновили свои поиски загадки Северного сияния, может, он так сильно обижен?

Отделившись от беснующейся толпы болельщиков и игроков, не замечающих проливного дождя, уносящего знамёна факультетов в направлении юга, Аврора побрела прочь со стадиона, различая вдогонку лишь один голос: Дженна Шелли, видимо, обидевшись за «усики», гневно кричала угрозы и обещания разобраться с чудачкой потом…

* * *

Том краем глаза заметил, как Аврора покинула поле для квиддича и побрела в сторону кромки Запретного леса, где стояла хижина Хагрида. Из окон домика виднелись проблески горящего камина. Риддл не горел желанием общаться со странной внучкой Дамблдора — такой же странной, как и сам профессор трансфигурации, но общее занятие заставляло его мириться с её обществом. Пускай Аврора немного чокнутая, но все же, она довольно подкована во многих предметах, изучаемых в Хогвартсе, и с ней интересно спорить; Том даже пересмотрел своё мнение о Цветах Лотоса, хотя до сих пор не мог принять эту версию. Аврора находила такие варианты, о которых он бы сам никогда не подумал. Но сейчас его озаботил печальный взгляд, брошенный ею на прощание толпе галдящих студентов. Сложно было понять, что творится у неё на душе, особенно после того разговора в лесу об издёвках памяти, подсовывающей ей знакомые лица и запахи. Вроде бы улыбается, всегда готова веселиться и поддерживать близких, но её проблем никто не замечает, теперь и Джоконда по своей глупости отвернулась от подруги, однако у Джеки и своих проблем хватает, а Абрахас… В голове Тома пронеслись неприятные мысли о его стремительно развивающихся отношениях с Эвелин…

Профессора остановили стадионное буйство и отправили студентов в Большой зал потчеваться чаем с мёдом и горячим шоколадом, а некоторых особо шмыгающих носом — прямиком к мисс Адамс. Слизеринцы и рэйвенкловцы расползлись по своим гостиным и начали чествовать отличное завершение матча; хотя оставались те, кто его исходом остался недоволен. Пили Огневиски из закромов Каспара и Цигнуса всем миром, невзирая на строжайшие запреты профессоров. Четвертые и пятые курсы отпаивались сливочным пивом, а младшие потягивали тыквенный сок, завистливо глядя на бокалы в руках старших. Абрахас и Эвелин облюбовали место в дальнем кресле в тёмном углу, Цигнус и Друэлла тихонечко стояли в сторонке, беседуя о чем-то, было видно, что они оба стараются привыкнуть друг к другу. А Том, сбросив с себя руки обнаглевшей от второй рюмки Вальбурги, удалился из подземелий в поисках тихого местечка. В библиотеке оказалось совершенно пусто, ведь все студенты праздновали. Окно, к которому он сел, выходило на Запретный лес и хижину Хагрида, в которой всё ярче становился свет, а может, это на улице темнело. Аврора наверняка сейчас пьёт чай в компании полувеликана, отогреваясь от промозглого дождя. В последние дни Риддл так привык к её обществу в библиотеке, что невольно почувствовал, что чего-то не хватает. От нечего делать Том достал с полки первую попавшуюся книгу «Африканские народные сказки» и углубился в чтение. Совсем старенькая, с обтрепавшимися углами и пожелтевшими страницами — она выглядела такой ветхой, что казалось — дунешь и рассыплется. Странно, Том совсем не помнил того, что там написано. И хотя в этой части библиотеки он перечитал не одну сотню фолиантов, в руках оказался совсем незнакомый текст. Уже само заглавие заинтриговало, хотя вряд ли была доля правды в этих сказках…

«Волшебный Цветок»

У одной бедной женщины была красавица дочь. Думала-гадала женщина, как ей избавиться от нищеты и надумала. Пошла она к царю и говорит:

— Помоги мне, владыка. У меня есть красавица дочь, посмотри на нее, вдруг она тебе понравится.

— Приведи ее ко мне. Увидим, впрямь ли она красива.

Женщина привела дочь во дворец. Едва царь взглянул на нее, как сразу же полюбил и решил взять ее в жены. Он одарил женщину деньгами и с почетом проводил до ворот. Уходя, женщина сказала:

— Моя дочь родит тебе семерых детей. Вы будете жить счастливо, если ты не поверишь злым наветам.

А у того царя уже была жена. Невзлюбила она юную красавицу. Вскоре царь собрался в дальний поход. Наказал он слугам, что как только родятся у молодой жены дети, дать ему знать, послав гонца с радостной вестью.

Старшая жена только и ждала, когда царь уедет. И замыслила она свое черное дело.

Вот родились, как и предсказывала женщина, семь младенцев. Старшая жена схватила новорожденных, положила их в утлый челнок и пустила по реке. А вместо младенцев подбросила семь камней.

Когда царь узнал, что родились семь камней, разгневался он и велел прогнать молодую жену.

То-то радовалась старшая жена! Но радость ее была недолгой. Спустя несколько лет прослышала она, что у одной бедной рыбачки подрастают шесть сыновей и одна дочка. Злая завистница сразу смекнула, что это и есть те самые младенцы — дети царя. "Так значит, они живы-живехоньки, — подумала женщина. — Нужно сгубить их, иначе рано или поздно царь узнает правду, тогда мне несдобровать".

Пришла она в один из дней к хижине рыбачки. У порога играла девочка.

— Скажи, детка, где твои мать и братья?

— На реке рыбачат.

— Как мне тебя жалко, бедняжка. Братья совсем не любят тебя. Если бы они тебя любили, поймали бы тебе маленькую кобру, чтобы ты играла с ней.

С этими словами женщина удалилась. Она надеялась, что девочка попросит братьев принести ей маленькую кобру, те пойдут в лес и погибнут от укуса змеи.

Вечером братья вернулись домой. Девочка — ее звали Катумби — захныкала:

— Вы меня совсем не любите. Даже маленькую кобру из леса не принесете, чтобы я поиграла.

— Хорошо, Катумби, завтра мы принесем тебе детеныша кобры. Только не плачь, мы очень тебя любим, — ответили братья.

Как обещали, на следующий день мальчики принесли из лесу змееныша. Никто из них не пострадал. Девочка поиграла со змеенышем до вечера, а потом отпустила его.

Когда первая жена царя узнала, что уловка ее не удалась, она опять пришла к хижине рыбачки.

— Катумби, все-таки братья не любят тебя. Иначе они привели бы тебе из леса львенка.

Выследили братья львицу с львенком. Львицу отогнали, а львенка привели к сестре. Опять никто из них не пострадал.

"Ничего не берет этих братьев, — озлобилась первая жена царя, когда узнала, что дети живы-здоровы. — Что же мне делать?" Позвала она свою советчицу и спрашивает:

— Скажи, что же мне делать? Как погубить ненавистных братьев и их сестру?

— Нужно, чтобы братья отправились за волшебными цветами Кусулумбуку. Они заберут их, — сказала советчица.

В третий раз пошла к хижине рыбачки жена царя.

— Катумби, попроси братьев принести цветы Кусулумбуку. Тем самым они докажут любовь к тебе.

Катумби едва дождалась прихода братьев.

— Хочу цветы Кусулумбуку!

— Хорошо, Катумби, мы принесем тебе эти цветы.

Рыбачка собрала приемным сыновьям еды в дорогу. На следующее утро с первыми лучами солнца направились братья за волшебными цветами.

Три дня шли братья по лесам и пустыням, пока не набрели на одинокую хижину. Им навстречу вышла горбатая старуха.

— Что вы ищете в этой стране, где я не видела ни одного человека?

— Мы ищем поле, на котором растут волшебные цветы Кусулумбуку, бабушка, — ответили братья.

— О, на трудное дело вы решились. Поле, на котором растут эти цветы, охраняет самое свирепое чудовище. Вам с ним не справиться, ибо это чудовище и есть вы сами, ваши самые заветные мечты. Но я вам помогу. Вот снадобье и три тыквенных бутылки. Если, подойдя к полю, вы услышите зов, значит, солнце село и чудовище бодрствует. Тогда отойдите как можно дальше, натрите себе лица снадобьем и смело идите в поле за цветами. Чудище вас не очарует красотой своих волшебных цветов.

Поблагодарив старуху, братья пошли по тропе, которая привела их к большой поляне с уродливыми цветами. На землю опустилась ночь, и не поверили своим глазам братья, когда с последним лучом солнца поляна вспыхнула ярким светом и стала переливаться радугой. Вокруг царила мертвая тишина, но цветы были настолько прекрасны, что не доглядели пятеро братьев, как шестой поддался прекрасному зову и вышел на поляну. Пытаясь его спасти, на поляне остался и второй брат, а за ним и остальные, кроме одного — самого сильного духом. Он отошёл как можно дальше от прекрасной песни, зазывающей его прекрасной мечтой о красивом белоснежном скакуне, о котором мальчик мечтал больше всего на свете. Он уже слышал, как ржет его белый конь и выпускает из ноздрей теплый воздух, но справился с собой и отошел так далеко, чтобы поляна пропала из виду. Он натёр себе лицо снадобьем и приблизился к поляне снова. Его пятеро братьев лежали неподвижно, их мертвенно-бледная кожа сияла подобно волшебным цветам Кусулумбуку, а цветы оплетали их руки и ноги, унося под землю.

Брат, натершийся зельем, уже не слышал прекрасного ржания коня, успел освободить своих братьев одного за другим и натереть их лица волшебным снадобьем.

Взяв цветы Кусулумбуку, направились они во дворец царя, предупрежденные старухой, что цветок засияет лишь с последним лучиком солнца следующего дня и превратятся в прах. Они бежали целую ночь и целый день, и успели добраться до дома своей приемной матери. Потом, вместе с сестрой, взяв цветы Кусулумбуку, направились во дворец царя с доказательством предательства его первой жены. Царь был поражен красотой волшебных цветов, но занимался рассвет и прекрасный букет в его руках превратился в прах.

— Царь, — сказал один из братьев — самый умный, — послушай, цветы рассказали мне, что однажды бедная женщина привела царю красавицу дочь. Царь полюбил девушку и взял ее в жены. Когда царь отправился в поход, у молодой жены родились шесть мальчиков и одна девочка, но первая жена царя выкрала их и бросила в реку. Царю же сказали, что родились семь камней. Царь разгневался и велел прогнать бедную девушку. Но дети не погибли. Их спасла бедная рыбачка. Они подросли и отправились за цветами Кусулумбуку, едва не погибнув от хитрого плана твоей первой жены…

Услышав этот рассказ, первая жена царя бросилась ему в ноги и во всем призналась, моля о пощаде. Он велел разыскать невинно пострадавшую вторую жену. Ее привели во дворец, где она впервые увидела своих детей.

С тех пор царь с царицей и семерыми детьми зажили счастливо, а первую жену бросили на съедение цветам Кусулумбуку и они поглотили её…».

Странная глупая сказка подошла к концу, но Том не двинулся с места, он продолжал всматриваться в рукописные строки безумным взглядом. В голове роились мысли о Цветке лотоса и о Кусулумбуку и он никак не мог поверить своим глазам. Как может быть такое, что эта дурацкая детская сказка так точно описывала явление Северного сияния? Он вскочил со стула и, прихватив с собой книжку, двинулся к выходу из библиотеки.

— Мистер Буклав, — голос Тома ещё никогда не звучал так ошарашено. — Что это за книга? Откуда она? Я раньше её не видел…

Он повертел в руках книжку, ожидая от библиотекаря ответа…

— О, Том, просто замечательно, что вы нашли её! — оживлённо воскликнул тот, быстро оказавшись рядом. — А я голову сломал, где же она может быть! — он выхватил книжку из рук старосты и прижал к груди как нечто очень ценное, окончательно введя Тома в ступор. Наконец, придя в себя, Буклав с любовью провел пальцами по корешку издания и взглянул заблестевшими глазами на Тома. — Я вам очень благодарен, мистер Риддл, — торжественно провозгласил он.

— И всё же, что это? — не собирался отступать тот.

Буклав расплылся в мечтательной улыбке.

— Это просто сборник сказок, — но Буклав прекрасно знал, что такого студента как Том, не удовлетворит подобный ответ. — Сами по себе африканские сказки не имеют никакой информационной нагрузки. Эту книгу читала мне мама, когда я был совсем маленьким, она переписала её на английский. Моей маме читала её мама на кенийском наречии. А давний предок собирал эти сказки по африканским деревням…

Том оглядел темнокожего библиотекаря с головы до ног: лежащие мягкими волнами каштановые волосы, довольно тонкие черты его лица и цвет кожи — кофе со сливками — однозначно указывали на примесь европейских кровей.

— Я хотел отдать эту книгу своей внучке, но по рассеянности потерял её, — поведал тот. — Славно, что вы её нашли, кстати, где она была?

— В отделе гербологии, мистер Буклав, — ответил Риддл и спросил совершенно серьезно: — А эти сказки основаны на реальных событиях?

— Мерлин с вами, Том, — отмахнулся тот. — Это всего лишь детские страшилки, причем для самых маленьких, вы ведь наверняка заметили, каким простым языком они написаны, — Буклав улыбнулся и добавил: — Это для меня они очень много значат. Сейчас вряд ли найдется хоть один человек, который помнит старые сказания африканских народов…

— А я могу скопировать эту книгу, с вашего позволения? — вежливо поинтересовался Риддл, жадно вглядываясь в потертую кожаную обложку.

Его вопрос озадачил Буклава.

— Для чего они вам? — удивился он, но, встретив немного хмурый взгляд старосты, поспешил усмирить своё любопытство. — Копируйте, раз уж вам она понравилась. Ваша просьба, мистер Риддл, меня удивляет… Впрочем, если хотите… — он протянул драгоценные сказки Тому. Тот, сделав несколько витиеватых движений палочкой и прочитав заклинание, создал точный дубликат. — Надеюсь, что вы почитаете их своим детям, мистер Риддл, — обронил Буклав, провожая спешащего старосту в сторону выхода из библиотеки.

Том прижимал к себе книгу, будто ценность её составляла не меньше сотни галеонов, а содержание таило в себе не одну тёмномагическую тайну. Он даже не обратил внимания на то, что единственной целью в его голове стало найти Аврору, чтобы рассказать ей о своей находке. Том очутился возле полотна сэра Генри, из-за которого доносились радостные голоса чествующих свою квиддичную команду рэйвенкловцев. Портрет поведал, что Авроры в башне нет, и Тому пришлось продолжить свой путь. Он обошел все возможные места замка, в которых любила проводить время Аврора, и даже заглянул в гостиную Хаффлпаффа, прежде чем отправиться к Хагриду, вдруг она уже вернулась? Забрав из своей спальни тёплые вещи, подсушенные заклинаниями после сумасшедшего ливня, поливавшего всех как из ведра на матче по квиддичу, и отправился на улицу.

Том уменьшил африканские сказки до размера спичечного коробка и положил их во внутренний влагоотталкивающий карман мантии. Дождь постепенно сходил на нет, а тёмные вечерние облака едва подсвечивало зашедшее солнце. Том терпеть не мог Хагрида, но встреча с Авророй сейчас для него была важнее. Наступив по пути в глубокую лужу и промочив ногу до щиколотки, он, наконец, очутился возле двери в лесничью хижину и забарабанил в дверь так сильно, будто от этого зависел надвигающийся на мир Апокалипсис.

— Хагрид! Открой! — Том сам не узнал своего возбужденного голоса, ему и в голову не пришло, что если он пришел сюда, то открытием придется делиться и с самим Хагридом.

— Кого нелёгкая принесла? — раздался басистый голос совсем юного подростка-полувеликана. Дверь со скрипом подалась вперёд, из-за неё высунулась косматая голова.

Увидев перед собой никого иного, как студента, из-за которого сломали его волшебную палочку, Хагрид издал неопределенный звук и едва не закрыл дверь перед самым носом Тома, но тот успел сунуть в образовавшуюся щель ботинок, схватиться за ручку и потянуть дверь на себя. И хотя силы были не равны, Хагрид в какой-то момент сдался, и Риддл едва не отлетел прямо в очередную лужу перед порогом его хижины.

— Чего надо? — спросил нахмурившийся Рубеус, сложив руки на груди. На нём красовался забавный передник с огромными нарисованными мухоморами. — Чего пришёл, Риддл?

Том ничуть не испугался подобного тона и не сдвинулся с места.

— Аврора у тебя?

— А тебе какое до этого дело? — не отступал тот хмуро.

Риддл заглянул в щелку между рукой и туловищем полувеликана и застыл на месте от удивления. За большим кривоватым дубовым столом на высокой треногой табуретке, вцепившись в неё со всей силы, сидела Джоконда Смит и испуганно глядела на Тома. В следующий момент она попыталась скрыться из виду, спрятавшись за большой в зеленый горошек чашкой, размером с небольшое ведро — видать, у Хагрида меньше не нашлось. Джеки никогда не общалась с лесником, она наоборот его сторонилась и говорила про него не очень хорошие вещи, даже Аврору просила не общаться с ним. Заметив, что неожиданный гость разглядел Джоконду, Хагрид шагнул за порог и закрыл её своим туловищем.

— Джеки? — удивлённо позвал Том. — Ты что здесь делаешь?

— Не твоё слизеринское дело, — фыркнула она из-за спины полувеликана, но получилось это как-то неуверенно.

— Убедился? — грозно спросил Рубеус, намереваясь снова захлопнуть дверь. — Авроры тут нет, она, скорее всего, у Дамблдора…

— У меня её нет, — раздался голос вне хижины, заставивший Риддла обернуться. К ним, подбирая подол мантии, спешил Альбус Дамблдор. — Хагрид, она у тебя не появлялась? — спросил он, настороженно поглядывая на Тома. — Здравствуйте, мисс Смит. Никак не могу найти Аврору.

— Аврора, это, ушла от меня перед самым матчем, мистер Дамблдор, — поведал тот голосом, в котором появились нотки волнения.

— Мистер Риддл? А вы что тут забыли? — наконец, вспомнил Альбус о присутствии ещё одного человека возле хижины.

— Я тоже ищу Аврору. Её нет в гостиной Рэйвенкло и в хаффлпаффской тоже нет…

Дамблдор на миг задумался, сосредоточенно пригладив бороду.

— Да, миссис Норрис сообщила мне, что она не возвращалась в замок вместе со всеми, — сказал Альбус совсем растерянно. — У Аберфорта её тоже нет. Я подумал, что она у тебя задержалась, Рубеус.

Хагрид неопределенно пожал плечами, а Том и Дамблдор переглянулись: им в голову пришла одна и та же мысль: Аврора ушла в Запретный лес в одиночестве, а это может плохо кончиться.

— Сколько времени прошло с её ухода?

Том взглянул на наручные часы, пытаясь сохранить самообладание и не кинуться в Запретный лес в одиночку.

— Около двух часов назад она ушла со стадиона, профессор и, кажется, Аврора была чем-то подавлена…

На миг Риддлу показалось, что Дамблдор вот-вот рухнет в обморок, но профессор взял себя в руки, сосредоточенная морщинка меж бровей показывала волнение.

— Мерлин, может случиться непоправимое! — произнес Дамблдор и судорожно вздохнул. — Рубеус, никому не говори, — попросил он. — Возможно, это касается СС, — туманно намекнул Альбус, поглядывая на Джоконду, греющую уши в хижине. — Том, идите в замок…

— Нет, профессор, я пойду с вами. Аврора мне не чужая… — совершенно не ожидая от себя подобных слов, произнёс Риддл, озадачив всех присутствующих. — Я иду с вами, вам может потребоваться помощь…

— Только прошу вас, держитесь рядом со мной, Том, — не стал переубеждать обеспокоенный Дамблдор. — Компас Аврора наверняка взяла с собой, поэтому придется полагаться на мою память…

И словно не сговариваясь, Альбус Дамблдор и Том Риддл побежали к тропе, ведущей в Запретный лес...

— Что происходит, Руби? — донёсся до слуха Хагрида взволнованный голосок Джоконды.

* * *

Всем доброго времени суток. Объявляю победителя на конкурс названия предыдущей главы: им стала очаровательная liw — Оливия, чьё имя вы встретили в главе. Она предложила "Том всего лишь хотел меня убить!"

Да, совсетую всем почитать замечательный фик автора Иванна — Chemical wedding, право же — сууупер!

Да, чуть не забыла: сказка, написанная в главе действительно существует — это народные сказания Африки, но!!! Не велите казнить, я её адаптировала под свой фик, уж извините)

Разве Том и Альбус когда-нибудь могли подумать о том, что будут действовать сообща? У них и мысли не возникло о странности ситуации, так как и тот, и другой одинаково настороженно относились друг к другу. Сквозь переживания за Аврору Дамблдор в очередной раз понял, насколько его внучка уникальна, и что только она могла объединить двух людей, неспособных на сотрудничество. Он пробирался сквозь кусты боярышника с зажженной волшебной палочкой; где-то в мокром мху у подножия ели всегда лежал компас, но его, конечно же, не могло там быть сейчас. Путь проходил в полном молчании, каждый думал о своём. Делая пометки на деревьях, Альбус пытался параллельно вспомнить дорогу к Северному сиянию, но в какой-то момент наткнулся на собственную отметину. Запретный лес словно подшучивал над ними, водя по кругу, можно было только удивляться, как Хагриду удалось найти поляну во второй раз. Повсюду раздавались тихие звуки, откуда-то из кустов донеслось утробное рычание, но ни Альбус, ни Том не обратили на него никакого внимания.

— Снова ваша метка, профессор, — послышался голос позади. Нет, Том не насмехался, он прекрасно знал, что Запретный лес просто так не открывает свои тайны. — Постойте…

Альбус замедлил шаг, затем всё же остановился и посмотрел на спутника, застывшего в паре футов от него.

— И что вы предлагаете, мистер Риддл? — немного саркастично спросил Дамблдор, но его тону было оправдание — он не знал что делать. Ещё никогда Аврора не отправлялась на поляну в одиночку.

Том стер со лба испарину, выступившую от довольно быстрой ходьбы по пересечённой местности, и взглянул на человека, находиться в компании которого он был не рад абсолютно взаимно.

— Если лес ведет нас по кругу, значит, стоит попробовать свернуть в ту сторону, в которую мы сами не ожидаем, — заключил он и стал рассматривать территорию вокруг.

Большой поросший мхом валун неподалеку уже не единожды был встречен ими в пути. Освещая дорогу волшебной палочкой, Том подошел к глыбе и осмотрел её со всех сторон, определил по мху, где север и махнул рукой на восточную сторону.

— Думаю, что на восток нам идти больше не следует, раз Запретный лес того не желает, — Дамблдор смотрел на Тома скептическим взглядом. Он и сам понимал, что его собственные ориентиры тут больше не помогут, тем более, если пройти футов тридцать в сторону, они точно выйдут к боярышниковой тропе обратно в замок. Заклинания компаса здесь действовали, но магия леса сбивала путников, поэтому, осмотрев мох на валуне и лишайник возле его подножия, Дамблдор согласился с Томом.

— Но если мы выберем неверное направление, то можем заблудиться, мистер Риддл, даже для меня Запретный лес остаётся загадкой… Тем более, нам на пути пока не встретилось ни одного животного, а это означает, что мы шли правильной дорогой.

Том задумался и прислонился к камню плечом, он потёр переносицу и, наконец, сказал:

— А как же то рычание в кустах? — усмехнулся он, пустым взглядом рассматривая подобие естественного грота, созданное огромными корнями раскидистого дуба. — Да, Аврора говорила, что на тропу звери не приходят, но, профессор Дамблдор, эта тропа уже дважды разворачивала нас на сто восемьдесят градусов и…

Но Том не успел договорить, как где-то невдалеке раздался вопль полный ужаса. Потребовалась доля секунды, чтобы определить, что голос принадлежал мужчине и ещё одно мгновение, чтобы забыв обо всём, ринуться в ту сторону.

— Держитесь позади, мистер Риддл, и не отходите ни на шаг! — крикнул Альбус, развивая в его возрасте такую скорость, что даже Тому не снилось.

Кому понадобилось навещать Запретный лес в полнолуние, когда сходят с ума даже растения? Только эта тропа от кустов боярышника и до Северного сияния могла быть безопасной… Спотыкаясь о коренья и не озабочиваясь раздвигать ветки кустарников, которые тугими прутьями били их по рукам и лицу, Альбус и Том неслись сквозь чащу леса с палочками наизготовку, позабыв обо всех опасностях. Новый крик, уже менее громкий, словно утративший силу, послышался где-то совсем близко, как внезапно, поскользнувшись на застывшей в момент небольшой луже между лишайниками, Том едва не упал. Он почувствовал, как воздух вокруг в одно мгновение высушился и похолодел, а кора ближайших деревьев прямо на глазах стала покрываться инеем. Потянуло замогильной тоской, и к ним стал подбираться негустой ледяной туман, стелясь по лесному ковру. Моментально окоченели пальцы рук, а промокшие насквозь ботинки заледенели.

— Немедленно идите в замок! — не оборачиваясь, приказал Дамблдор.

— Но…

— Том, — на этот раз Альбус обернулся, стекла его прямоугольных очков покрылись изморозью, и можно было только догадываться, видит ли он хоть что-нибудь. Дамблдор сдернул очки с носа и сунул их в карман мантии, не заботясь о том, что они могут погнуться. — Дементоры очень опасны, у меня нет времени на уговоры, просто послушайтесь и идите в замок.

Том тоже без труда определил причину внезапного холода.

— Неизвестно что там происходит и сколько их, профессор. Вам может понадобиться помощь.

— Вы умеете вызывать Патронуса, Том?

Яркий блик средь беспросветной чащи леса привлёк их внимание. Футах в сорока от них, лавируя меж ветвями и невесомо отталкиваясь от стволов елей, в сторону распространяющегося холода летел небольшой светящийся фантомный заяц или кролик. Он оставлял за собой шлейф рассыпчатых серебристых искр, рассеивающих морозный туман, клочьями расползающийся от него в разные стороны. Вслед за ним бежала фигурка, закутанная в светлую мантию.

— Аврора! — Альбус сорвался с места, безошибочно узнав внучку. — Стой, Аврора, сейчас же!

Но та не расслышала голоса Дамблдора, а, направляя Патронуса, унеслась в самую гущу тоскливого холода. Том отметил, что опасность, которую таили в себе дементоры, явно её не страшила и, скорее всего, услышав крик, она понеслась на помощь к человеку, попавшему в переплёт. Дамблдор попытался остановить Риддла и отправить его в замок, но тот не слушал. В голове гудело нечто, похожее на… переживания? Он ещё не успел рассказать Авроре о Кусулумбуку, не успел поделиться радостной новостью открытия, хоть и сам до конца не был уверен в его правдивости. Жадность знаний всегда владела Томом, но он был точно так же жаден и в том, чтобы делиться ими с остальными, однако именно Аврора позволила ему постичь невероятную тайну волшебных цветов и сейчас ему стало катастрофически не хватать её… странной девушки с огромными серыми глазами, в которых не было льда… Несомненно, на него подействовали дементоры…

Тома охватила такая паника, что он едва не пробежал мимо, когда Патронус-заяц стал кружить возле молодых сосен, отгоняя тварь, облаченную в рваные куски тусклой ткани. Картина предстала отвратительная: второй дементор, на которого нацелился спасительный луч света хороших эмоций Авроры, жадно всасывал серые туманные нити из открытого рта какого-то мужчины, поддерживая его подбородок полуразложившейся рукой с несоразмерно длинными кривыми пальцами. Делая мастерские пассы волшебной палочкой, Аврора руководила зайцем, и тот метался из стороны в сторону, рассеивая чары тёмных существ и отгоняя их в сторону. Не выдержав волшебной силы Патронуса, дементор с жутким троящимся звуком оторвался от мужчины, тот обмяк на холодной земле, однако не потерял сознания, а слепым взглядом пытался разглядеть хоть что-то. Приметив приближение новых жертв, твари в рваных одеждах поплыли в сторону Тома и Альбуса, направляя в их сторону магию. Том ощутил, как безысходность становится сильнее, словно из него высасывали все надежды и стремления, оставляя только невыносимую усталость и опустошение. Бессмертие стало казаться недостижимой мечтой, а все затраты энергии и магии на создание крестражей — бессмысленной тратой сил.

— Дедушка? — раздался удивлённый голосок где-то за пределами грусти и тоски, сковавшей Тома. Серебристый блик изменил траекторию движения и теперь отгораживал его и Дамблдора от надвигающихся дементоров, оставив Аврору и мужчину, пытающегося принять сидячее положение, без защиты. — Что ты здесь делаешь? Кто это с тобой?

Альбус чувствовал то же самое, он изо всех сил старался сдержать плохие эмоции и не подпускать их к себе, из-за чего всё больше хмурился. Его волшебная палочка совершила кругообразный пируэт, во время которого с её кончика стали слетать серебристые искры и вырисовывать в воздухе эскиз огромной птицы. Тому казалось, что ни Аврора, ни Альбус вообще не испытывают никаких неудобств от встречи с дементорами, когда он сам был подавлен и опустошен, хоть и стоял на ногах крепко.

— Давай по кругу, — скомандовал Дамблдор, Аврора лишь кивнула в ответ, но её взгляд вдруг задержался на Томе.

— Том? — удивилась она. — Ты-то что тут делаешь? — но он промолчал в ответ, не в силах справиться с эмоциями.

Большой серебристый феникс и маленький, совсем не сильный на вид заяц, играючи справлялись со зловещими фигурами в тёмных облачениях, заставляя их отдаляться. Они кружили вокруг Тома, Альбуса, Авроры и человека, потирающего лицо ладонью, как после длительного сна, и постепенно вытеснили дементоров из создаваемого круга, отгоняя их в темень леса. Постепенно Тому становилось лучше, а волшебная палочка, бесполезным куском дерева зажатая в руке, так и не пригодилась. Пальцы окоченели от напряжения, но в голову, наконец, возвращалась способность трезво мыслить. Ещё никогда раньше Том не встречался с дементорами и, провожая взглядом неровную тень, уже едва различимую среди деревьев, очень заинтересовался их влиянием на людей. Воистину тёмные существа! Моральное угнетение — отличное оружие против любого человека. Только двое повстречалось им сегодня в Запретном лесу, а каково волшебникам, застрявшим в Азкабане под присмотром сотен этих тварей? Они подавляют не только хорошие эмоции и желания, но и уничтожают волю человека.

— Не убирай Патронуса, Аврора, они могут вернуться, — попросил Альбус и повернулся к Тому. — Вы в порядке, мистер Риддл? — тот задумчиво кивнул, всё ещё вглядываясь в уже беспросветную темень сотен стволов деревьев, сливающихся в одно пятно. — Нужно помочь несчастному, — Альбус, наконец, вспомнил о существовании ещё одного человека, который сидел у дерева, укрыв руками лицо. Он сделал шаг к нему, осветил Патронусом и замер от неожиданности. — Эзра?

Вздрогнув, тот словно вернулся в реальность. Медленно отняв ладони от лица, Уидмор взглянул на Дамблдора затуманенным взглядом, попытался подняться с земли, опираясь на руки, но дрожь и слабость не позволили. Заторможенно отряхиваясь, он взглянул на светящегося феникса, примостившегося на обломанном корявом суке ели.

— Что вы здесь делаете, профессор Уидмор? Неужели не знаете, что Запретный лес опасен, тем более, в полнолуние? — дрожащий голос Авроры в темноте звучал отдалённо.

— Тебя это почему-то не остановило, — немного язвительно отозвался Том и только сейчас заметил, как осунулись худенькие плечики Авроры, а вечно сияющий взгляд стал тусклым и безжизненным, как и её голос. Она была вымотана встречей с дементорами, а недавно могло показаться, что эти твари не имеют влияния на странную девочку с вечной улыбкой.

Альбус аккуратно помог подняться едва соображающему Эзре; могло показаться, что тот был пьян в стельку, если бы не этот опустевший взгляд. Аврора, шатаясь, подошла к ним и подхватила Уидмора под руку, но сама едва стояла на ногах. Её Патронус неуверенно мерцал, то появляясь, то исчезая. Том заметил, как что-то блеснуло во мху, осветившись бликом фантомного зайца.

— Эзра, как вы? — заботливо спросил Альбус, выражая искреннее сочувствие; тот промычал что-то невнятное в ответ.

— Мерлин, может, этот дементор успел высосать из него душу? — предположила Аврора равнодушным тоном — на другой сейчас она была не способна. — Он был больше второго…

— Нет, душа не вышла. Аврора, я справлюсь, — повысил голос Альбус, когда та попыталась целиком принять на себя вес неподъемного Уидмора. — Ты сама едва на ногах держишься, — добавил он, придерживая Эзраэла. Тяжело вздохнув, Дамблдор перекинул руку невменяемого профессора Древних рун через свою шею.

Том поднял лежавший на примятом мху предмет, который оказался перочинным ножом на все случаи жизни с открытым лезвием, и скривился от отвращения. Нож на вид был чистым, но от него исходил неприятный терпкий запах, рядом оказался носовой платок с большим вензелем «ЭУ», в который тот наверняка и был завернут. Смаргивая выступившие из-за запаха слёзы, держа находку двумя пальцами, Том осторожно завернул ножик в ткань и сунул в карман мантии Уидмора.

— Том, будьте добры, помогите Авроре, она едва на ногах держится.

— Что это за мерзость? — не ожидая ответа, пробормотал Том себе под нос, вытирая моментально провонявшую конечность о проступившую на лишайнике росу. Он понюхал свои пальцы, едва не позеленел и вытянул руку подальше от себя, но затем вспомнил про просьбу Дамблдора и взял Аврору под локоть.

— Уронил… — тихий слабый шёпот донёсся из-за едва движимых губ Уидмора, повисшего на Дамблдоре, — в лужу кентавров…

— Фу, убери от меня свои описанные пальцы! — попросила Аврора, с отвращением вытаскивая руку из захвата Тома.

Тот помрачнел и надменно отстранился, вытащил волшебную палочку, попытался убрать отвратительный едкий запах заклинанием. Однако оценив результат, он ещё больше скривился.

— Эзра, ты как? — всё ещё допытывался Альбус, подхватывая того поудобнее. — Как ты тут очутился?..

— Омела… полнолуние… — с трудом выдавил тот оправдание своей лесной прогулке; из омелы, собранной в полнолуние, делались руны для некоторых ритуалов, а Уидмор обещал показать студентам седьмого курса на следующем уроке нечто особенное. — Чертовы дементоры… спасибо… — прокряхтел он, взглянув на Аврору, затем на Альбуса и Тома. — Если бы не вы, меня бы здесь уже не было… С моим Патронусом совсем беда…

Дамблдор сокрушённо вздохнул, понимая, что у друга после смерти жены была серьёзная нехватка светлых воспоминаний.

— Нужно вернуться на тропу, — тихо сказала Аврора, затем достала из кармана компас и сильно щурясь, уставилась на него, но зрение отказывалось фокусироваться: она слишком устала. Бросив бесполезное занятие, Аврора протянула компас Тому, но тут же отдернула обратно.

— Чистой рукой, пожалуйста…

— Аврора, мантикора тебя задери! Ещё слово про мою руку и…

— Не выражайтесь, мистер Риддл, вам не идёт, — несмотря на всю ситуацию, старого болвана Дамблдора, похоже, веселила эта перепалка.

— Подумаешь, моча… лузер, — поддела Аврора, уже хихикая, но на всякий случай отступила подальше от начинающего выпускать пар из ушей Тома. — Отмоется, — она уже улыбалась, дурашливость придавала ей сил, но внезапно качнулась, едва не завалившись на бок. Том успел её подхватить. Она скривила губы, взглянув на злосчастную руку, которая теперь поддерживала её за плечо…

— Вуэ-э… — протянула она с омерзением.

— Всего лишь моча кентавра, — ехидно произнёс Том и злорадно ухмыльнулся, не позволяя ей вырваться из захвата во второй раз. За это она шмыгнула носом и смачно от души чихнула в его сторону, конечно же, извинившись.

— Прекратите паясничать, в конце концов! — с улыбкой возмутился Дамблдор.

…Аврора, судя по всему, действительно простудилась, так как то и дело шмыгала носом, когда они двинулись в путь. Несмотря на то, что выглядела она вполне живенько для человека, пережившего встречу с дементорами, изредка её ноги подкашивались, и тогда Тому, скрипя зубами, приходилось её ловить. Дамблдор поручил ему сказать Хагриду, что всё в порядке и Аврора цела и невредима, а сам вместе с ней поволок Уидмора в больничное крыло. В лесничьей избушке Джоконды уже не было, и Том не поскупился на предупреждения о том, чтобы Хагрид ни в коем случае не показывал ей Северное сияние. Тот выслушал его, разозлился из-за того, что «надменный подкустовый выползень» посчитал его совсем тупым, и выставил за дверь. Видимо, Аврора научила его своим глупым словечкам…

Придя в больничное крыло, Том обнаружил Аврору на одной из коек уже переодетую в пижаму в яркий желтый горошек.

— Я абсолютно здорова, мисс Адамс! — ворчала она, скрестив руки на груди и сверля стоящего рядом Альбуса недовольным взглядом. — Спасибо за беспокойство, но с простудой я уж как-нибудь сама справлюсь! — Альбус с мягкой улыбкой гладил её по плечу, но Аврора пыталась сбросить его руку. — Вы лучше профессору Уидмору помогайте, на него всё-таки дементор напал!

— Он уже спит, — бросила Мисс Адамс. — Выпейте Перцовое зелье, мисс Уинтер, или заболеете окончательно, — требовательно попросила она, после чего Аврора ещё больше насупилась и попыталась преодолеть желание чихнуть. — Вы ведь не хотите, чтобы из-за вас заболел кто-нибудь?

— А, может, хочу, — вредничала та, насупившись, и, как следует, чихнула. — Зачем вы меня вообще положили? Подумаешь, чихнула!

Мисс Адамс, нахмурив тёмные брови, приняла свой самый грозный вид, как она делала в случае с непослушными младшекурсниками, давя тех авторитетом, затем подошла к прикроватной тумбочке, взяла с неё флакон с зельем и с самым невозмутимым видом сунула его под нос Авроре.

— И без разговоров, а то пролежите здесь до Рождества.

— Нечего тебе было гулять под дождем, да ещё и без зонтика! — немного повысил голос Альбус, невольно раскрывая Тому официальную историю простуды Авроры. — И нечего на меня так смотреть!

— Ты сам хоть раз пробовал Перцовое зелье на вкус? Да из-за него потом глаза слезятся, и из ушей валит пар, а это, между прочим, неприятно! Я не хочу здесь лежать, мне нужно кое-что рассказать тебе!

— Несомненно, Аврора, нас ждет очень серьезный разговор после того, как тебя выпишут… — не забыл Альбус напомнить внучке о её беспечной прогулке в Запретный лес. — Так что давай, пей зелье…

— Но пар…

— Я бы хотел на это посмотреть, — усмехнулся Том, обнаруживая себя. — Давай, Аврора, тебе пойдёт, а хотя… — он задумчиво почесал подбородок. — Знаешь, если ты не выпьешь зелье, я не расскажу тебе на ночь сказку…

— Мистер Риддл, ваши издёвки тут не к месту, — строго сказала колдомедик. — Мисс Уинтер, я сейчас вас обездвижу и волью зелье насильно…

— Просто эта сказка намного тебе больше понравится, чем история о цветах Лотоса… — тонко намекнул Том и тут же заметил, как вспыхнули интересом глаза Авроры. Моментально выражение её лица изменилось, и в следующую секунду, она буквально вырвала бутылочку с мутноватым содержимым из руки мисс Адамс, одним движением выдернула пробку, осушила зелье до дна, скорчила рожицу от отвращения и икнула.

— Браво, мистер Риддл! — хлопнул в ладоши Дамблдор и тут что-то зашипело. — Вы отлично на неё влияете!

Аврора недовольно глядела на Тома, когда из её ушей двумя сильными струями действительно повалил пар, не хватало только гудка паровоза, чтобы картина была полной. Выглядела она при этом очень комично, и Риддла пробрал смех.

— Да, более глупого зрелища я ещё не видел, — констатировал он, хохоча нараспев.

— Заткнись, — проворчала она. — А то я сейчас напомню, чем была испачкана твоя правая рука…

— Аврора, прекрати ругаться, это скоро пройдёт! — заверил Дамблдор, посмеиваясь над ними. — Мисс Адамс, оставляю Аврору на вас, мне пора разгонять празднующих студентов по спальням.

Он кинул последний взгляд на Тома и вышел из больничного крыла, негромко прикрыв дверь. Дамблдор, конечно же, понял о чём идёт речь, когда тот упомянул о цветах Лотоса и этим взглядом давал понять, что очень заинтригован.

— Вот и славненько, — сбрасывая с себя маску воспитательницы, произнесла мисс Адамс. — Завтра утром будете как новенькая, — она взглянула на часы, висящие над дверью, и неожиданно вспомнила о делах: — Ох, я обещала помочь профессору Слагхорну с зельями для больничного крыла! Мистер Риддл, всё, посещение закончено, я закрываю лазарет.

— Вы меня здесь одну оставить хотите? — возмутилась Аврора.

— Мисс Уинтер, прекратите вести себя как маленькая! — упрекнула мисс Адамс, скидывая медицинский передник и вешая его на сгиб локтя. — Вы от Перцового зелья быстро уснёте, я туда настоя валерьяны добавила. И вы не одна, с вами будет профессор Уидмор…

— Но Том обещал рассказать мне ска-а-азку, — стала конючить она, надув губки, и попыталась подняться в сидячее положение; длинная прядь белых волос зацепилась за стык крепления кровати, Аврора бухнулась обратно и принялась распутывать её, бубня себе под нос нечто нечленораздельное.

— Всё завтра, — непреклонным тоном возразила Адамс. — Отбой через час, думаю, что мистеру Риддлу нужно проследить за собственным факультетом, чтобы студенты не разнесли гостиную Слизерина в пух и прах… Да, и вам бы не мешало постричься, — между делом заметила колдомедик, глядя на нерасчесанную копну чересчур длинных волос пациентки.

Мисс Адамс удалилась к своему письменному столу в другом конце палаты и стала что-то искать в выдвижном ящике.

— Что ты нашёл? — прошептала Аврора, наконец, справившись с накрутившейся на перекладину прядью. Она вперилась в Тома нетерпеливым взглядом.

— Мисс Адамс, — этот деловой тон знали все преподаватели, директор и студенты. — Я обещаю, что уйду до отбоя, и во время моего присутствия здесь ничего не произойдёт.

Колдомедик вынырнула из ящика, недовольно цокнула, полезла в карман висящего на стуле передника и выудила оттуда большой амбарный ключ на кожаном шнурке.

— Не положено. Это никоим образом не говорит о моём к вам отношении, мистер Риддл, но школьные правила касаются даже вас — главного старосты. Особенно вас.

С отделенной ширмами койки донесся слабый стон, заставивший мисс Адамс немедленно подбежать к ещё одному пациенту, находящемуся в палате…

— И понесла его нелегкая в лес в полнолуние! — сварливо закудахтала она, возвращаясь из-за ширм. Адамс скрылась в подсобке и вернулась оттуда с зельем, по цвету — насыщенный зеленый — напоминающим успокоительный отвар. — И именно сегодня закончилось Зелье сна без сновидений! — проворчала она, снова исчезая в огороженном уголке Уидмора.

Том и Аврора заговорщицки переглянулись; они оба знали, что мисс Адамс просто не сможет отойти от несчастного профессора древних рун, за которым без снотворного потребуется более бдительное наблюдение. Встреча с дементорами высосала из того слишком много сил и обещала самые ужасные кошмары. Ещё один слабый стон донёсся оттуда.

— Я могу последить за ним, пока вас не будет, — с самой обаятельной из своих улыбок произнёс Том, когда колдомедик вышла из-за ширм.

— Этот номер не пройдет, мистер Риддл, — парировала она, ехидно усмехнувшись, но из-за ширмы вновь раздалось тихое подвывание, стерев с её лица ухмылочку. Мисс Адамс тяжело вздохнула и снова взглянула на часы. — Пройдёт… — выдохнула она под победоносное тихое «ура» Авроры. — Если он начнёт метаться на кровати, накапайте ему в рот четыре капли успокоительного. Уж не знаю, что у вас с мисс Уинтер такое срочное, но это действительно могло бы подождать до утра… Ладно, бутыль будет на тумбочке, я постараюсь заглянуть через час и уж тогда, будьте уверены, выгоню вас…

— Спасибо, мисс Адамс, и… мисс Адамс, у вас случайно не найдется Супер очищающего состава? — поинтересовался Том.

— Ох, и он закончился, — мисс Адамс достала из кармана листочек, призвала со стола карандаш и записала ещё один пункт. — А что случилось?

— Том угодил в…

— Заткнись! — прошипел тот, стиснув зубы, а Аврора захихикала в кулачок.

Когда колдомедик покинула палату, Том достал из потайного кармана мантии уменьшенный экземпляр африканских сказок и вернул ему прежний размер. Предвкушая интересную версию, Аврора заерзала на кровати, успела достать его тысячей вопросов: «Откуда?», «Почему? И «С чего ты взял?» и, натянув одеяло повыше, после довольно резких ответов, критикующих её нетерпеливость, приготовилась слушать, добавив, что у неё тоже есть кое-что интересненькое…

— …Вот родились, как и предсказывала женщина, семь младенцев. Старшая жена схватила новорожденных, положила их в утлый челнок и пустила по реке. А вместо младенцев подбросила семь камней, — Аврора слушала тихую речь Тома, пытаясь не заснуть. Глаза слипались, и она то и дело зевала. — Когда царь узнал, что родились семь камней, разгневался он и велел прогнать молодую жену…

— Царь — тупица… — прошептала она уже в беспамятстве, не в силах сдержать очередной сладкий зевок. — Как так можно…

— Да уж, странная сказка, — усмехнулся Том, поднял взгляд от книги, расположенной у него на коленях и обнаружил, что Аврора лежит с закрытыми глазами, заложив руку под голову, и мирно посапывает. — Ты что, уснула? — возмутился он, но она лишь перевернулась на бок и издала не поддающийся дешифровке звук. — Я же только начал…

Тоненькая прядка волос прилепилась к её губам и колебалась в такт размеренному дыханию. Том скривил недовольную мину и заправил прядь ей за ухо. Его взгляд приковала очередная странная сережка Авроры — на этот раз сделанная из маленькой эмблемки Рэйвенкло (такие обычно нашивали на форменные галстуки студентов). Рядом на тумбочке лежала неказистая тюбетейка, с прикрепленным на большую скрепку песцовым хвостом, раскрашенным в цвета её факультета.

— Тоже мне, болельщица, — пробубнил Том, невольно поймав себя на мысли, что какого-то Мерлина забыл в больничном крыле возле её кровати, ведь можно было отложить африканские сказки назавтра.

Завернув уголок нужной страницы, Том уменьшил книгу, положил её под тюбетейку, взглянул на часы и помянул Адамс и Уидмора недобрым словом. До возвращения колдомедика оставалось около сорока минут…

* * *

Стоило Авроре на секундочку прикрыть глаза, как Том ушёл, наверное, подумал, что она уснула. С трудом удалось разлепить слипшиеся веки, кругом царила темень и тишина, не считая дождика, шумевшего за окном, а о присутствии Уидмора можно было только догадываться. В больничном крыле не горел даже ночник, обычно оставляемый на ночь мисс Адамс. За окном громыхнуло. Аврора любила весенний дождь, но на улице царила середина ноября, и противные брызги разбивались о широкие карнизы сводчатых окон, мешая снова углубиться в сон. Почему-то сильно чесалась правая рука, едва схлынувший сон не позволял непроснувшемуся телу совершать лишних движений, но предплечье зудело так, будто по нему бегали муравьи. Медленно и лениво Аврора начала перемещение левой руки к правой, чтобы, наконец, почесаться, но пальцы нащупали лишь простыни…

Что-то было не так, но жуткая усталость, граничащая с истощением, не позволяла ей окончательно проснуться. Новая попытка почесаться опять не удалась. Неподдающееся логике волнение стало образовываться где-то глубоко в сердце и подстрекать её к окончательному пробуждению. Аврора села на кровати и проморгалась, пытаясь вернуть картинке четкость; когда её взгляд упал вниз, она вскрикнула: вместо руки на одеяле лежал обрубок ампутированной от локтя конечности, завернутой в кровавый бинт. Ужас, охвативший Аврору, было невозможно описать, но, как оказалось, это были ещё не все потери. Под багровым пятном одеяла не обнаружилось и правой ноги. Хватая ртом воздух, впадая в истерику, она была не в силах поверить в то, что видит. Как могло такое произойти? Её сильно мутило от вида собственной крови. Поверить в происходящее было практически нереально, если бы она не видела всё собственными глазами.

— Мисс Адамс… — завыла она не своим голосом, глотая слёзы. — Дедушка…

Оглушительный раскат грома за окном и усиливающийся дождь были ответом, но помимо барабанящих капель, в помещении раздавался какой-то неприятный шипящий звук, будто змея затаилась где-то под одной из пустых коек. Часы над дверью в больничное крыло тикали, вот только минутная стрелка топталась на месте. Слёзы застилали глаза, мешая найти источник шипения. Аврора застыла, проглотив ком в горле, когда увидела такие знакомые страшные красные глаза с вертикальными зрачками, глядящие на неё из темноты угла возле стола мисс Адамс. Блик молнии на миг осветил помещение, и жуткий человеческий силуэт, которому и принадлежали эти глаза: череп, обтянутый кожей и худые скулы — этот жуткий монстр был похож на представления магглов о Смерти. На миг в темноте блеснули два змеиных клыка. Дождь терзал старые рамы замка, а Аврора застыла на кровати изваянием, прижав обрубок руки к груди.

И голос: «Аврора?», — в котором сквозило удивление, но он был таким далёким и едва слышным, словно из прошлой жизни. Скрипнула дверь, и, озарившись новой вспышкой молнии, в проеме появилась новая фигура, грузная, невысокая. Аврора была не в силах закричать, она лишь тихо подвывала, баюкая обрубок руки, а багровый развод на одеяле становился всё больше. То, что осталось от ноги, промокло насквозь в крови, но боли не было, был лишь самый ужасающий страх, заставляющий бегать мурашки по спине. Человек — это была женщина, она приближалась к кровати; пухлыми пальцами медленно вытащила волшебную палочку и навела её на беззащитную Аврору, позабывшую про дыхание. Когда удалось разглядеть лицо ведьмы, точнее, его полное отсутствие, Аврора едва не провалилась в обморок, быть может — это было бы избавлением. На лице не было глаз, не было носа и рта — лишь пустой жирный овал с двойным подбородком, перетянутым кожей, и пучок жидких серых волос, собранный на затылке.

— Круцио… — страшный голос казался призрачным, замогильным и таким равнодушным.

Несмотря на раны, Аврора впервые ощутила ужасающую боль, ломавшую тело. Кости дребезжали, и могло показаться, что они сотрутся в прах под невыносимым заклинанием. Красные слёзы и капающая на пол кровь: сколько ещё она сможет вытерпеть пыточное заклятие? Голова готова была взорваться, виски зажало в тиски, а под ногти впилось сотни иголок. Её словно засунули в железную деву… И снова эта костлявая фигура с красными глазами позади пухлой ведьмы, всё усиливающей заклятие. Рука с длинными тонкими пальцами, словно голая кость, потянулась к Авроре… Такой злой взгляд, хищные щелки зрачков, а вместо носа — две змеиные ноздри: вот что представлял из себя вблизи этот человекоподобный монстр. Оставалось только зажмурить глаза, боль забирала сознание и тошнота всё ближе подступала к горлу, а ещё очень сильно зудела обрубленная рука…

— Аврора… — тихое шипение коснулось изможденного разума, уставшего бороться с агонией.

У неё едва хватило сил, чтобы открыть глаза и не осталось энергии, чтобы удивиться. Вместо чудовища, подобного самой Смерти, на неё смотрел Том. Он был спокоен, он что-то просил, держал её за руку, но слова проходили мимо ушей, так как Аврора уже мало что соображала…

— Подумай, подумай о том, чего ты хочешь…

Ведьма, пытающая Аврору, будто и не замечала присутствия Тома. А может, и он был плодом больного воображения?

— Аврора, подумай о чем-нибудь хорошем…

— Помоги, Том… — кашляя собственной кровью, произнесла Аврора, больше всего она хотела оказаться именно там, там, куда приводят мечты… только это место было способно показать её потаённые желания, и дрожащими потрескавшимися губами произнесла: — Си… сияние…

А Том продолжал говорить, он не обращал внимания на смеющуюся противным лающим смехом безликую ведьму, как и она не замечала его. Аврора зажмурилась и постаралась представить поляну, полную прекрасных тропических цветов, издающих приятный тонкий аромат. Ту, где отпускали самые страшные беды, и в душу проскальзывало умиротворение и счастье, ту, что была скрыта тайнами Запретного леса от чужих глаз. Внезапно раздался короткий импульс на высоких частотах, исчез жуткий смех, его словно сдавило вакуумом, но главное — пропала убивающая рассудок боль. Свет хлынул сквозь уставшие веки, заставив Аврору ещё сильнее зажмуриться. Она почувствовала, как кто-то обхватил ладонь её правой руки, вместо которой до этого был окровавленный обрубок. Испугавшись новых ужасов, она распахнула глаза, чтобы увидеть перед собой улыбающегося Тома, только он словно был выше, подрос, или она была такого крохотного росточка? Аврора стояла в центре переливающегося холодными цветами поля и вдыхала прекрасный аромат. Тошнота и боль полностью прошли, а руки и ноги оказались на месте. Белые гольфы на ногах и кремовое ситцевое платье в меленький цветочек, тоненькая косичка, оплетающая голову венком и вставленные в неё ромашки — мамины любимые…

…Аврора предстала в своём сне маленькой девочкой лет пяти, она держала Тома за руку и улыбалась так лучезарно, что цветы вокруг загорались ярче и обращались к ней маленькими головками. Ситцевое платье — самое обыкновенное, такие обычно носят дети, и эта прическа, заботливо заплетенная кем-то, делали из неё настоящего ангелочка с большущими серыми глазами. По-детски пухленькие щёчки, румянец и такая искренняя улыбка… Аврора лучилась счастьем. А несколько секунд назад её пытали духи прошлого, возродившиеся в ужасном сюрреалистичном кошмаре с окровавленными изуродованными конечностями и женщиной без лица. Так сложно было вытащить её из жуткого кошмара, но ему удалось достучаться до её сознания, на которое повлияла встреча с дементорами, вытянуть из разума мыслеобразы и изменить течение сна при помощи легилименции. Внезапно маленькая ладошка выпуталась из захвата его пальцев. Аврора побежала через поле, не приминая цветов, словно и не касаясь их маленькими ножками в лакированных черных туфельках. Что манило её на той стороне у самой кромки леса? Наверное, пора было покидать её сон, но Том увидел, как из-за освещаемых волнами Северного сияния стволов деревьев вышла фигура. Совсем худенькая женщина в бирюзовом сарафане до пят, с длинной косой русых волос, доходящей до пояса, в руках — венок из откуда не пойми взявшихся ромашек, меркнущих под красотой цветов Кусулумбуку, но таких живых и в своей простоте прекрасных.

Не оставалось сомнений, что это была мама Авроры; они были очень похожи, но в то же время разные цветом волос и глаз; женщина подхватила девочку на руки, с улыбкой поцеловала её в лоб. От них донёсся детский смех, подобный соловьиной трели весенним днём. Маленькая Аврора взяла из рук матери венок из ромашек и водрузила ей на голову. Внезапно вокруг Тома завибрировала земля и маленькие пылинки, мерцающие волшебным светом стали кружиться и подниматься, смешиваясь и образуя поначалу неразличимые фигуры. Перед Томом возникла молодая девушка с невероятно насыщенными рыжими волосами ниже плеч. Другие фигуры были разных возрастов, но в основном это были юные волшебники, одетые в странные одежды: совсем узкие джинсы и брюки и непонятного покроя спортивные толстовки, или мантии, едва прикрывающие голени. Том хотел рассмотреть девочку, стоящую перед ним, но, обойдя её, снова не обнаружил лица, лишь россыпь веснушек на том месте, где должен был быть нос. Оглянувшись по сторонам, он обнаружил, что ни у кого из этих странно одетых людей не было лиц, как и у той женщины. Скорее всего, Аврора действительно знала их, но не помнила точных черт. Только её мама, возможно знакомая Авроре по фотографиям, предстала без недостатков.

Только сейчас Том заметил, что вместо маленькой девочки, сидящей на руках у матери, рядом с женщиной стояла Аврора — такая, какую он знал сейчас. В глупых цветастых гольфах с розовыми мышами, в привычных клетчатых бриджах и яркой водолазке под цвет её излюбленной лимонной шапке. С её лица не сходила улыбка...

Она вглядываясь в лица людей, стоявших среди цветов. Неужели это то, что она видит на волшебной поляне? Самые потаенные желания — воспоминания о людях из прошлого, которых она не могла до конца вспомнить. К ней подошёл взлохмаченный парень, на его лице не было ничего, кроме дурацких круглых очков, переломанных пополам и заклеенных волшебным скотчем. Он заключил её в объятия, вслед за ним её обнял и чем-то похожий на Прюэтта и Уизли одновременно — высокий долговязый парень, за ним другой — русоволосый, совсем неуклюжий и одетый в школьную мантию, только знаков отличия невозможно было разобрать. Она обнимала всех по очереди, будто приветствовала старых друзей, не замечая того, что не может заглянуть им в глаза или увидеть их улыбки. Аврора была так счастлива…

Внезапно прямо рядом с Томом возник ещё один силуэт, собравшийся из переливающихся искрящихся песчинок, невероятно знакомый и на этот раз с лицом — он был очень стар, а серебристая борода спускалась едва ли не ниже пояса. Это, несомненно, был Альбус Дамблдор, только представший в её сне дряхлым стариком, но на удивление — с гордой осанкой. Вместо привычных прямоугольных очков на его носу красовались очки-полумесяцы, ловящие яркие блики цветов. Том удивлялся всё больше — сон Авроры не отражал реальности, быть может, и все эти люди — лишь плод её воображения, собранный из осколков воспоминаний, запахов, сравнений?..

— Я думаю, нам пора, Том, — внезапно раздался за спиной знакомый голос, но он не принадлежал не замечающему его старому Дамблдору.

Позади него, сложив руки на животе замком, стоял настоящий Альбус Дамблдор: в его взгляде не было осуждения, лишь искренняя улыбка на губах — не такая, какую привык видеть Том. Ему он так никогда не улыбался.

— Профессор, вы здесь, в её сне?

— Как и вы, Том, но думаю, дальше Аврора справится сама… — казалось нереальным видеть сразу двух Дамблдоров в одном месте. — Ох, Моргана в её сне совсем такая же, какой была при жизни, — тяжело вздохнул Альбус, разглядывая женщину в бирюзовом сарафане в толпе людей, обступивших Аврору.

— Почему вы так стары в её сне?

— Думаю, что нам не дано постичь мир грёз, Том. Мудрецы говорят, что образы сновидений — это своего рода язык... Кажется, что в них скрыт какой-то потаенный смысл,* — всё с той же неизменной улыбкой говорил Альбус, давая понять, что и сам не в состоянии объяснить того, что видит перед собой. — Кто познает смысл знаков, возникающих перед нами во сне, поймет, что они оказывают важное влияние на все события…** — тихо завершил он какую-то цитату.

— Вы думаете, Аврора видит будущее?

— Думаю, что это всего лишь сон, Том, необъяснимый и нелогичный, как и большинство других.

Том почувствовал, как кто-то снова взял его за руку и крепко сжал, переплетя пальцы. Он не заметил, как Аврора оказалась рядом… странно было видеть её такой — никакой полоумной искры в глазах, которая иногда заставляла выпадать её из реальности в мир фантазий — такой, как этот. Аврора в своём сне словно светилась изнутри, она улыбалась и была такой ослепительно красивой, что Том невольно задержал дыхание: волосы струились шёлком, водопадом спускаясь по плечам, яркость глаз дополнялась румянцем, скрывающим её чрезмерную бледность, а кожа светилась тысячами кристалликов. Она хотела видеть себя такой, она хотела, чтобы её видели такой — невесомой и лёгкой, невероятно красивой девушкой со своими мечтами и желаниями…

— Нам пора, Аврора…

Она не нахмурилась, а лишь с улыбкой слегка покачала головой из стороны в сторону и внезапно указала куда-то на край поляны. Том не заметил, как исчезли люди и даже мама Авроры, а лишь к цветам, серебрясь, спускалась пыль. Сложно было оторвать от Авроры взгляд, но она снова указала куда-то пальцем. Проследив по направлению взглядом, Том и Альбус обнаружили на другом конце поляны белоснежного коня с длинной серебристой гривой, струящейся к земле. Это был единорог с острым длинным рогом, с конца которого падали искры, но животное вовсе не было таким прекрасным, как могло показаться на первый взгляд: исхудавшее туловище с выпирающими ребрами, дряблая морда с провисшими губами и совершенно болезненные глаза. Он едва держался на копытах: они подкосились, и единорог завалился прямо на цветы, а грива и хвост волной распластались по цветам. Конь тяжело выпустил воздух из ноздрей и замер; большие добрые глаза закрылись, и он больше не двигался.

— Зачем ты показываешь нам это? — спросил Дамблдор, не отрывая взгляда от мертвого единорога.

— Он пришёл сюда умереть… — негромко сказала Аврора. — Я видела… Я думаю, они все сюда приходят…

Том с замиранием сердца наблюдал, как цветы, пробиваясь сквозь гриву, начинают оплетать тело коня, забирая его под землю, и только сильнее сжимал руку Авроры. Невероятно красивая смерть невероятно красивого животного — смерть, которой не видел ещё ни один живой человек на планете. Им представился этот невероятный шанс. Вспышка света вокруг единорога заставила Тома на миг зажмуриться, и в небо вихрем взвилась переливающаяся пыль, закручиваясь в спираль, она поднималась всё выше к небу и рассеивалась там, подобно уходящей в загробный мир душе…

— Теперь нам действительно пора, — обратился к Тому Альбус, и Аврора тут же выпустила руку Тома. — Думаю, что мы поговорим об этом, когда ты проснёшься, Аврора…

Она грустно улыбнулась, не желая расставаться, но и не стала уговаривать их остаться; заглянув в глаза Тома, лишь прошептала:

— Спасибо…

И их закружило в круговерти красочных бликов, ковер из цветов словно поднялся вокруг, унося вдаль от прекрасного места и Авроры…

Пробуждение из чужого сна было опьяняющим, но голова не болела, наоборот, в теле была невесомая лёгкость, и куда-то улетучилась та страшная пустота, которую Том испытывал в последние полтора года, с тех самых пор, как потерял первый кусочек души. Склонившись над Авророй, он касался её лба большим пальцем, а другая рука направляла на неё волшебную палочку. Дамблдор ещё не очнулся: он сидел возле неё с закрытыми глазами, и на его устах застыла безмятежная улыбка, словно это был его сон… Аврора тоже улыбалась, забываясь в своих светлых воспоминаниях и мечтах. Она больше не металась на кровати, крича от жуткого сюрреалистичного кошмара, из-за которого он решил посетить её разум и успокоить.

— Я не знал, мистер Риддл, что вы владеете легилименцией, — привлёк внимание Дамблдор. — Признаться, я поражен, как вам удалось вытянуть из неё мыслеобразы и перенести Аврору к Северному сиянию.

Том размял онемевшую руку, в которой была волшебная палочка, и взглянул на пришедшего в себя Дамблдора.

— Я попытался использовать легилименцию в лечебных целях, быть может, если копнуть глубже, то все эти люди в её снах, наконец, обретут лица…

— Не думаю, Том. Эта наука ещё не до конца изучена, да и вряд ли когда-нибудь будет. Нельзя насиловать разум, даже элементарный гипноз может пойти во вред психике…

— Вы были там? Вы видели её кошмар? Эта женщина, пытающая её Круциатусом? Это могло быть на самом деле?

— А ещё красные глаза… — задумчиво произнёс Альбус, поглаживая недлинную бороду.

— Не видел… — пробормотал Том — он очень устал от ментальной связи и сильно хотел спать, но кто бы мог подумать, что они с Альбусом Дамблдором смогут вести беседу, не пытаясь что-то выудить друг из друга и не строя хитрых взглядов.

Альбус не стал говорить ему, что тот предстал в сновидении Авроры чудовищем с красными глазами, ведь Том не видел себя со стороны…

— Всё может быть, ведь Аврору нашли израненной у порога больницы Святого Мунго в прошлом году. Я не удивлюсь, если её действительно пытали…

— Кто мог это сделать? Эта женщина? Это она стёрла воспоминания? — не унимался Том, ведь он практически на собственной шкуре испытывал тот ужас, которым была охвачена Аврора в кошмаре.

— Я не знаю, но ничто пока не в силах их вернуть… Я уже начал разрабатывать состав, который, возможно, повлияет на память Авроры. Оказывается, там умирают единороги… — задумчиво прошептал он, переводя тему.

Том снова взглянул на умиротворённую Аврору, такую привычную — с копной нерасчесанных волос, напоминающих сосульки, и, взяв её за руку, сказал:

— Она пережила нечто ужасное, и кому она могла навредить? Профессор Дамблдор, я правильно понял, что Аврора — ваша внучка? — спросил он исподтишка, надеясь на честный ответ.

— Внучатая племянница, та женщина на лугу — Моргана Дамблдор — пропавшая дочь моего брата. Аврора исчезла вместе с ней много лет назад, и я уже не чаял её увидеть…

* * *

Образы сновидений — это своего рода язык... Кажется, что в них скрыт какой-то потаенный смысл.* — Сэмюэль Тейлор Кольридж.

Кто познает смысл знаков, возникающих перед нами во сне, поймет, что они оказывают важное влияние на все события…** — Гиппократ