Беззащитная тварь (гет)

Из всех беззащитных тварей земных

Мертвец беззащитней всех.

Редъярд Киплинг. "Гиены"

Я слышал — ты даёшь всему последний шанс...

Стивен Моррисси, Vassiliy K. "Дай ласкать"

"Уважаемая мисс Грейнджер!"

Бедняга. Как его жизнь скрутила. Уважаемая, надо же.

"Полагаю, Вам известно, что усилиями мистера Поттера..."

А Гарри у него что, неуважаемый?

"...портрет покойного директора Снейпа был включён в августейшее общество и занял место в кабинете директоров Хогвартса..."

Строго говоря, Гарри мог бы и не прикладывать никаких усилий, так как участие Снейпа в окончательном падении Волдеморта не вызывало сомнений. Рано или поздно бесстрашный зельевар занял бы подобающее место в ряду героев магической Британии. Но Гарри надавал интервью во все газеты, дневал и ночевал в Министерстве, размахивал флаконом воспоминаний Снейпа в Визенгамоте и добился полной посмертной реабилитации, и даже, можно сказать, канонизации покойного директора Снейпа в рекордно короткие сроки. Классический пример применения атомной энергии в мирных целях. Незадолго до Рождества покойный профессор получил всё, что ему причиталось по мнению властей: орден Мерлина, мраморный обелиск и портрет в директорском кабинете.

Гарри рассказывал, что на портрете изображён уголок Снейпова кабинета, а именно стол, натурально, уставленный колбами, ретортами и склянками, и старое викторианское кресло.

А в кресле никого.

Гермиона ожидала чего-то подобного, хотя не смогла бы внятно объяснить, почему. Может быть потому, что её самоё подташнивало от этого приторного посмертного набора. Человек, истёкший кровью и ядом на грязном полу Визжащей Хижины заслуживал чего-то другого. Чего?

Огромный чёрно-белый филин напомнил о себе негромким уханьем. Яркие глаза птицы взирали на неё с презрительной тухлецой, свойственной всем представителям дома Малфоев.

Может, в письме Драко Малфоя содержится ответ?

"Здесь стоит пояснить, что я заказал портрет Северуса Снейпа несколько раньше — для своего кабинета. До вчерашнего вечера этот портрет также оставался пустым..."

Зачем ему портрет Снейпа? Для профессиональных консультаций? Или он просто мазохист?

"Вчера же вечером Северус Снейп появился в портрете и обратился ко мне с довольно странной просьбой. Он заявил, что желает переговорить с Вами. Подозревая, что Вам неприятно посещать мой дом..."

Неприятно.

"...он предложил встретиться в кабинете директора Хогвартса в любое удобное для Вас время. Покойный директор Снейп просит прощения за возможные неудобства..."

Это точно Малфой писал? Это точно про портрет Снейпа?

"...но речь идёт о деле, весьма важном для него, и он полагает, что Вы ему не откажете.

Не имея представления о сути дела, я всё же присоединяюсь к просьбе директора Снейпа, хотя сомневаюсь, что моё мнение может повлиять на Ваше решение.

Драко Люциус Малфой. Писано в Малфой-Мэноре, тысяча девятьсот девяносто девятого года, октября тридцатого дня."

Гермиона задумалась, глядя в глаза Малфоевского филина.

Над кем, интересно, издевался Снейп? Над своим бывшим любимчиком, заставив его писать ненавистной грязнокровке, или над Гермионой, передав просьбу о встрече через Малфоя, а не через директора МакГонагалл, что намного логичнее?

А может быть, портрету незнакомо понятие логики, ведь воплощению в портрете подлежат лишь самые яркие черты характера. Характера, а не интеллекта. С другой стороны, портрет покойного Дамблдора виртуозно руководил ходом войны с Волдемортом до победного конца...

Филин не выдержал игры в гляделки и сморгнул. Гермиона очнулась от задумчивости, поколебалась несколько секунд между пером и шариковой ручкой и, из чистой вредности, выбрала ручку.

"Мистер Малфой.

Я так же, как и Вы, не имею ни малейшего представления о сути просьбы профессора Снейпа, а также о причинах, побудивших его прибегнуть именно к Вашему посредничеству. Но, разумеется, я встречусь с ним, так как питаю глубокое уважение к его памяти и его личности. Завтра в шесть часов вечера я буду в кабинете директора Хогвартса.

Гермиона Грейнджер, тридцатое октября тысяча девятьсот девяносто девятого года."

Она перечитала письмо и подумала, что просьба портрета её озадачила и взвинтила до того, что она сорвалась на Малфое. Неблагородно унижать побеждённых, тем более, в мелочах, но даже ради соблюдения формальной вежливости, даже в письменном виде она не в состоянии обратиться к Хорьку, как к "уважаемому мистеру Малфою".

Скатав письмо в маленький свиток, она вложила его в серебряный с изумрудами футляр, свисавший с лапы филина. Птица немедленно снялась с места, совершила величественный круг под потолком (Гермиона внимательно следила за полётом — вот пусть только попробует нагадить!) и вылетела в раскрытое окно.

Осталось договориться с МакГонагалл.

* * *

— Селёдочная голова!

Противу всех ожиданий, горгулья послушно отъехала в сторону. Гермиона подумала, что в своём стремлении продолжать традиции Дамблдора МакГонагалл, пожалуй, несколько перестаралась.

Директриса встретила свою лучшую ученицу строгим взглядом поверх очков.

— Я рада тебя видеть, Гермиона, но боюсь, что ты пришла сюда напрасно. Профессор Снейп так и не появился...

— Вы не совсем правы, директор, — тихий голос резанул по нервам так, что обе вздрогнули.

— Встреча назначена на шесть, а точность — единственная доступная мне вежливость в моём нынешнем состоянии. Кстати, здравствуйте.

— Здр... Добрый вечер, профессор, — выдавила Гермиона. МакГонагалл молча склонила седую голову.

Состоялось что-то вроде минуты молчания.

— Что ж, — директриса решительно встала, — мне нужно спуститься к ужину. Полагаю, ты дождёшься меня, Гермиона?

Гермиона собралась с силами и взглянула на весьма реалистичное изображение зельевара. Изображение, впрочем, равнодушно смотрело в сторону, словно подчёркивая, что не оно является хозяином положения, и Гермионе ничего не оставалось, кроме как ответить утвердительно.

После того, как МакГонагалл вышла, Снейп очень долго молчал, и у Гермионы было время, чтобы вполне прочувствовать, что, кроме неё, в кабинете никого нет. И удивиться тому, как это больно.

От взгляда Северуса Снейпа отнимались языки первокурсников и гаснул огонь под котлами, его присутствие давило, как скала, он всегда о щ у щ а л с я, как ощущается опасность — спиной, затылком, ознобом…

А теперь?!

Неожиданно для себя Гермиона всхлипнула и испуганно зажала себе рот ладонью.

— Простите, сэр…

— Становитесь сентиментальной, Грейнджер?

Язвительные слова, тихий голос, бесцветные интонации. Даже в воспоминаниях голоса звучат более выразительно.

Сдерживать слёзы становилось всё труднее.

— Сожалею, Грейнджер, но если вы сейчас заплачете, вы не сможете меня выслушать. Потрудитесь взять себя в руки, у меня нет ни желания, ни возможности утирать вам сопли.

— Да, сэр. Простите ещё раз, я не думала, что так отреагирую…

— Прощаю, тем более что ваша реакция доказывает, что я не ошибся, выбрав вас.

— Для чего?

— Для того, чтобы уничтожить это, — Снейп сделал жест, повторяющий очертания рамы.

— Вы хотите, чтобы я сломала раму? Зачем?!

— Чтобы я мог вылезти отсюда и закатить вам оплеуху. Что с вами, Грейнджер? Не заставляйте меня думать, что в годы учёбы вы были лучшей потому, что уроки за вас делали родители…

— Простите, сэр, — в третий раз ей приходилось просить прощения, — я действительно не понимаю…

— Я прошу вас уничтожить портрет.

Может ли портрет сойти с ума?

— Сэр, вы в своём уме?

— И вы тоже, что бы вы ни думали.

— Но… Почему?

— Мне не нравится это подобие жизни. Как и вам, полагаю.

— Как вы узнали?

— С тех пор как повесили... эту раму, здесь перебывали все, включая вашего рыжего наречённого, хотя и знали, что портрет пуст. Все — кроме Драко Малфоя и вас. Драко приходить сюда без надобности…

— Его бы, скорее всего, и не пустили…

— Должно быть, он тоже так подумал, потому и заказал портрет для своего дома. Но вас-то приняли бы с распростёртыми объятьями! Тем не менее вы не пришли. Тому могли быть две причины — либо ваша антипатия ко мне оказалась сильнее чувства благодарности…

— Сэр!

— Дайте мне закончить. Либо вам тяжело видеть меня таким, — Снейп слегка развёл руками, как бы демонстрируя свою двумерность.

— Даже если так, как могли вы подумать, что я смогу вас убить?

— Убить? Грейнджер, я мёртв уже полтора года. Меня змея укусила, помните?

— Перестаньте!

— А вы не будьте ребёнком. Разве вы не видите, что это не жизнь? И не смерть. Я никогда этого не хотел, но Мерлин, у меня не было времени заниматься завещанием. Я дорого бы дал, чтобы обойтись своими силами, но я совершенно беспомощен. У меня даже палочки нет.

— Как нет? Почему?

— Я пария, Грейнджер. Я оставил пост директора.

— Но Гарри…

— А Поттеру пора учиться прежде думать, а потом действовать. Правила существуют для всех. Да, сделано исключение, но за всё нужно платить.

Пария, вечный неприкасаемый. Оставил Лили, оставил Волдеморта, оставил пост директора. И теперь, после смерти, лишён палочки и вынужден служить на побегушках…

Будет ли этому конец?!

Она в первый раз за всё время разговора заставила себя посмотреть ему в глаза. Но и там не было живого Снейпа. Просто немного чёрной краски…

Но его — душа? — да, наверное, его суть, измученная суть была ещё здесь. Смотрела нарисованными глазами и молча ждала её решения. И в молчании этом было бесконечное унижение.

В её власти было прекратить это издевательство над живыми и мёртвыми. Здесь и сейчас.

— Гермиона? — позвал он совсем тихо.

У неё опять сжалось горло.

— Отпусти меня.

— Отпустить?! — она яростно уставилась на него. — Это сейчас так называется?

— Глупая девчонка. Я всего-навсего прошу покоя, главной привилегии мертвеца. По-вашему, я его не заслужил?

— Вы заслужили целую жизнь, сэр, долгую, спокойную и счастливую, и если бы я только могла...

— Я не прошу у вас невозможного. Вам всего лишь нужно взмахнуть вашей дурацкой палочкой и произнести одно-единственное Воспламеняющее. Могу вас заверить, никакой боли вы мне не причините. Напротив, избавите от неё раз и навсегда.

Может быть и так, но ведь он сгорит у неё на глазах. И его больше никогда и нигде не будет — даже вот такого...

— Пожалуйста.

Она зажмурилась, и прижала ладони к ушам. Хотя бы на секунду избавиться от его пустого лица, от несоответствия едких слов и бесцветных интонаций некогда выразительного голоса. Несколько мгновений темноты и тишины...

И пришло решение.

Ни у кого нет права на подобные просьбы. Но у всех есть право выбора.

-Add Portrait!

Полотно рядом с рукой Снейпа как бы надорвалось. В образовавшемся проёме клубилась чернота, более густая, чем тёмный фон картины.

— Trahe virgae Snape!

Чернота обрела форму, стала чёткой, и вот на столе лежит палочка. Чёрная палочка Снейпа.

Снейп смотрел не веря. Осторожно взял палочку, приласкал кончиками пальцев — палочка ответила снопом зеленоватых искр. В его растерянных движениях было что-то настораживающее, и Гермиона плотнее сжала рукоятку своей палочки во внезапно вспотевшей ладони.

— Напрасно вы это сделали, Грейнджер, — голос изменился, в нем послышался отзвук прежней силы и... ненависти?

— Гриффиндор — это диагноз, — монотонно констатировал Снейп. Гермиона застыв, как кролик перед удавом, следила за поднимающейся, поворачивающейся палочкой, пока та не стала чёрной точкой на плоскости.

Что он делает? Этого не может быть… Это же просто рисунок!

— Avada…

— Incendio!!! — в смертельном ужасе завизжала Гермиона.

Вспыхнула чёрная палочка, огонь перекинулся на руку, охватил мантию, волосы, полыхнул в глазах. Лицо Снейпа стало чёрно-огненной маской, выражавшей то ли страдание, то ли торжество, и мгновение спустя картина осыпалась пеплом.

Гермиона всё ещё неподвижно глядела на этот пепел, когда за её спиной скрипнула дверь, и послышались твёрдые шаги МакГонагалл.

— Надеюсь, вы закончили... О Каллах, что здесь произошло?!

— Простите, директор, — прошептала Гермиона, — кажется, я повинна в порче школьного имущества…

— Что он тебе наговорил? — твёрдая, как древесный корень, рука директрисы обняла Гермиону за плечи.

— Много всякого. Он заставил меня... уничтожить портрет. Почему — меня?!

— Обычно здесь никто не бывает. Только я. А от меня ему было мало пользы. Дело в том, что портреты директоров обязаны помогать действующему директору, но попросить ни о чём не могут.

А ведь это садизм.

— Он умел владеть собой.

— О да, — еле слышно согласилась Гермиона.

— Мне и в голову не могло придти, что его так тяготит это... существование.

Директриса замолчала. Видимо, впервые в жизни задумалась об этом самом "существовании".

Гермиона обнаружила, что руку, держащую палочку, свело судорогой, и принялась осторожно разминать кисть.

МакГонагалл всё молчала.

Когда Гермионе удалось ослабить собственную мёртвую хватку, убрать палочку в рукав и несколько раз сжать и разжать пальцы, директриса, наконец, огласила результат своих раздумий.

— Я бы сделала для него то же самое.

— Правда? — шепнула Гермиона.

— Правда. Мне жаль, что я не догадалась раньше, и тебе пришлось взять это решение на себя. Видно, старею.

— Что вы, директор...

Гермиона смогла наконец оторваться от созерцания горсти чёрного пепла и посмотреть на своего бывшего декана.

МакГонагалл сочувственно погладила её по плечу.

— Я попрошу эльфов принести тебе поесть.

— Нет-нет, директор, я лучше пойду.

— Зайди хотя бы к мадам Помфри, попроси успокоительного.

— Спасибо, но мне пора. Похоже, тут мне больше делать нечего.

— Что ж... В следующий раз, когда захочешь ещё что-нибудь поджечь, постарайся сделать это не в моём кабинете.