Выживание (джен)

«Малфой должен уметь выживать. Во дворцах и хижинах, во время войны и мира, в одиночку и среди толпы, в лесу, в море, в тюремной камере, среди магов и магглов — всегда и везде Малфои должны выживать», — так в свое время говаривал дед. К несчастью, когда Люциус был готов воспринимать его слова, сам старик окончательно впал в маразм и не мог проследить за воспитанием внука. Отца же вопросы выживания не волновали совершенно; противореча заветам предков, он ввязывался в одно опасное предприятие за другим, любил приключения, охотился на драконов, играл в политику и, в конце концов, доигрался: оказался на смертном одре сломленный смертельной болезнью. Люциус пошел по его стопам: еще в молодости пустился во все тяжкие и, если бы не семейное умение выживать, то сложил бы голову еще во цвете лет. Правда, вот именно сейчас, когда, казалось бы, удалось выбраться живым и относительно здоровым из самой опасной заварушки, у него появились все шансы оказаться в могиле раньше срока.

Люциус из последних сил пытался удержать пасть матерого волка подальше от своей шеи. Он надеялся, что это просто волк, потому что клыки нижней челюсти уже впились в руку. Зверюга навалилась на него сверху всем весом, ее когтистые передние лапы прорвали мантию и царапали грудь, что ничуть не добавляло сил. К счастью, Люциус успел впихнуть в пасть волку палку, что отдалило его встречу с предками, однако, судя по угрожающему треску, ненадолго.

Волк утробно рычал, сверлил Люциуса холодным бешеным взглядом, скрежетал зубами и тянулся, рвался вперед, к его шее. Толстая палка крошилась под клыками, руки от усилия начали дрожать — похоже, на этот раз умение выходить сухим из воды изменило. Люциус постарался упереться коленом в мягкий живот, чтобы отбросить волка от себя, но это ему никак не удавалось. Волк сделал рывок, располосовал задней лапой брюки вместе с ногой, и острые зубы оказались в нескольких дюймах от шеи. Палка с хрустом сломалась. В руке остался только обломок, который Люциус попытался воткнуть волку в глаз, но тот вовремя отпрянул, а потом снова бросился вперед, целясь в горло. Тут что-то со всего размаху врезалось волку в бок, и тот, едва коснувшись передними зубами шеи Люциуса, рухнул на землю. Сверху на него навалился еще один волк, поменьше, намереваясь перегрызть собрату горло, но тот моментально вскочил и сам бросился в бой. Рыча и визжа, волки вцепились друг в друга, оставив Люциуса в покое.

Он с трудом отполз подальше от сражения — на большее сил не хватило. Следовало бы бежать, бежать без оглядки, пока звери занимаются друг другом, но какой в этом смысл? Раненный, он далеко не убежит. Может, попытаться залезть на дерево? Люциус огляделся по сторонам мутным взором — сосновый бор не давал ему ни одного шанса. Только и оставалось, что дожидаться, пока волки выяснят между собой, кому именно он пойдет сегодня на ужин. «Выживай!» — требовал семейный кодекс. «Надоело», — огрызнулся про себя Люциус и попытался подняться.

Удалось не сразу. Болело просто все. Если он в ближайшее время не доберется до больницы, — а он не доберется, — его ждет воспаление, лихорадка и медленная мучительная смерть под ракитовым кустом. Хотя почему «медленная»? Вон — охотнички до свежего мяса с радостью обеспечат скорую кончину. Люциус взглянул на дерущихся волков. Впрочем, уже не дерущихся — меньший каким-то образом одержал победу и теперь сдавливал челюстями шею противника. Тот дрожал, тихо повизгивал и скреб лапами землю, стараясь вырваться. Тут он дернулся, захрипел, вырвался из челюстей и припустил в лес, оставляя за собой кровавые следы. Победитель тряхнул головой, фыркнул в сторону сбежавшего противника и посмотрел на Люциуса. Тот сглотнул.

Пронзительные звериные глаза смотрели прямо в душу. Люциус совершенно не помнил, как следует вести себя с волком или, учитывая сияющую на небе полную луну, возможно, оборотнем. Вроде в глаза хищнику смотреть нельзя? Или наоборот нужно? Смотреть и отступать, а потом, отойдя на достаточное расстояние, побежать… Нет, нет это точно — глупо. «И что же дальше?»

— Спасибо, — неожиданно для самого себя произнес Люциус, сделал шаг назад, оступился и упал.

Волк наклонил голову в бок и кашлянул. У Люциуса возникло впечатление, что тот над ним смеется. Ладно, пусть смеется, главное, что не нападает. А лучше бы на самом деле шел отсюда… подальше. Волк переступил лапами, но с места так и не сдвинулся, продолжая смотреть. Будто ждал от него чего-то. Вот только чего? Поблагодарить Люциус поблагодарил, а больше ничего сделать не мог: еды у него не было, палочки тоже, даже денег. Он представил, как передает волку мешочек галлеонов, и ему стало смешно. Определенно, последние события сказались на его душевном здоровье.

— Послушай, не знаю, понимаешь ты меня или нет… — Волк присел на задние лапы и пошевелил ушами, словно прислушивался. Нет, он точно сошел с ума — разговаривает с животным. Докатился. Люциус вздохнул и продолжил: — У меня ничего нет, и я тебе помочь ничем не могу. Мне бы самому кто-нибудь помог…

Волк продолжал сидеть и пристально на него смотреть.

— Ну что ты смотришь? Что тебе надо?!

«Ты — мне, я — тебе». Мысль оказалась настолько неожиданной, что Люциус решил, что она не его.

— Что?! — прозвучало как-то жалобно.

«Я же сказал: ты — мне, я — тебе». Волк чихнул и совершенно по-человечески потер нос лапой.

Точно — безумие. Люциус нервно засмеялся и все же решил спросить:

— Я тебе — что?

Волк снова встретился с ним взглядом.

«Поможешь добраться до моего тела».

— Какого еще тела… — пробормотал Люциус. Черт бы побрал этих похитителей: похоже, они сделали то, что так и не смог сделать Лорд, а именно — лишили его рассудка. Волк вздохнул.

«Давай потом. Сейчас ты просто дашь слово, что поможешь, когда я об этом попрошу, а пока я помогу тебе выжить, выбраться из леса и… расскажу, как тебе жить в новом статусе».

— Каком еще новом статусе?! — Люциус внутренне похолодел: он уже знал ответ, просто не был готов его принять.

«Прости, но тебя покусал оборотень, так что…»

Люциус закрыл глаза. Мысль оборвалась, но он мог продолжить ее сам, без посторонней помощи. Оборотни… «Презираемые всеми твари, которым нет места в приличном обществе», — он сам так говорил в свое время, и вот теперь — какая ирония — оказался одним из них. Ужас растекся по телу, дыхание перехватило, искусанная рука заболела сильнее. Некстати вспомнилось, что один из его предков покончил с собой, когда узнал, что стал оборотнем. Дед называл этого предка глупцом, отец — героем, а Люциус сейчас вообще не хотел думать на эту тему. «Хотя бы жив», — напомнил он сам себе, сделал глубокий вдох и снова взглянул волку в глаза.

— Поэтому я тебя понимаю?

«Да. Так ты даешь мне слово?»

Люциус пожал плечами — какая, собственно, разница.

— Даю. А ты ему поверишь? Ты вообще знаешь, кто я?

Волк, все так же не отрывая от него пристального взгляда, припадая на переднюю лапу, двинулся вперед.

«Я верю, что слова “долг жизни” для тебя не пустой звук, Малфой».