Выживание (джен)

«Помогай слабому, даже если он не просит тебя о помощи», — советовала Ремусу мама, но он почему-то к ее словам не прислушивался. Слабых вокруг хватало, но ему казалось, что они все куда сильнее его. Ведь у них не было этой страшной болезни, которая каждый месяц сначала превращала его в тряпку, а потом в чудовище. Другие оборотни удивлялись тому, что период перед полнолунием он переживал настолько тяжело, у них таких проблем не было. Некоторые уверяли: все из-за того, что он никак не хочет смириться и признать — волк такая же неотъемлемая его часть, как и человек. Наверное, это было правдой, но Ремусу было проще страдать, чем принять свою звериную сущность. А вот сейчас, после смерти, что-то в нем изменилось.

Он впервые чувствовал себя в шкуре волка нормально, можно даже сказать, правильно. И было почему-то ужасно естественно уткнуться носом в горячую руку недавнего врага и слушать, как тот неровно дышит во сне. Может быть, все дело было в том, что он впервые себя полностью осознавал и при этом не испытывал ни боли, ни тошноты, которые всегда сопровождали прием Аконитового зелья.

Акромантулы ушли, Малфой уснул, а Ремус почему-то не решился его будить, хотя времени оставалось все меньше. Он пристроился тому под бок, чтобы Малфой не замерз, и задремал сам. Путь предстоял неблизкий, и силы ему должны были пригодиться. Приснилась ему Тонкс. Она держала на руках Тедди и печально улыбалась. На глаза навернулись слезы — жену он уже спасти не мог, но позаботиться о сыне, снова подержать его на руках хотелось невероятно. Он должен был найти способ снова стать человеком. Обязан… ради Тонкс, ради сына.

Он проснулся от того, что кто-то гладил его по шее и боку, зарываясь пальцами в шерсть. Ремус никак не был готов получить от Малфоя такую ласку, вскочил на ноги и уставился на него, требуя объяснений. Но тот все еще спал. Его ресницы слегка дрожали, на лбу выступила испарина — или ему снились кошмары, или он заболел. Ремус дотронулся носом до его руки — горячая. Лишь бы не лихорадка… Им еще идти и идти, и только тогда Малфой сможет получить помощь. И возможно, помочь ему. Надо его разбудить.

Ремус принюхался к его лицу и пару раз лизнул грязную щеку. Малфой поморщился, но не проснулся. Только пробурчал что-то похожее на «отстань». Ремус хмыкнул и по какому-то наитию лизнул его в приоткрытые губы — уж это точно должно было разбудить! Малфой распахнул перепуганные глаза, отпрянул, вскочил и сплюнул на землю.

— Ты что себе позволяешь?! — заорал он.

«Нам пора, — ответил Ремус. — Ты заболеваешь, а от трупа мне пользы никакой».

— Не смей… не смей! — продолжая возмущаться, Малфой запахнулся в обрывки мантии и огляделся.

Ремус про себя усмехнулся — вел тот себя, как девчонка, которую впервые поцеловали.

«Я просто тебя разбудил. Нам надо добраться до Хогсмида как можно быстрее».

Но мысль услышана не была, так как Малфой ему в глаза не посмотрел. Злобно зыркнув в его сторону, он уверенно пошел вперед, и, естественно, не в ту сторону. Пришлось его догонять, останавливать и разворачивать.

Где-то час они прошли в молчании. Малфой хромал, спотыкался. У Ремуса тоже побаливала нога, но спутнику явно приходилось хуже. Еще и живот подводило от голода. Малфоя, судя по звукам, тоже было голоден. Похоже, чтобы отвлечься тот, наконец, заговорил.

— Я вот думаю — кто ты такой? Был бы оборотнем — уже утром стал бы человеком, а ты так и остался волком. Анимаг? Сомневаюсь. Может, тебя заколдовали? — Ремус обернулся и встретился с ним взглядом.

«Может быть».

— Но ты что-то говорил про то, чтобы я помог достать твое тело. Так что это явно не обычная трансфигурация. Твою душу переселили в тело волка? Так?

На этот раз Ремус оборачиваться не стал, и Малфой сделал из этого свои выводы.

— Значит — так. Ты не представился, так что, вероятно, я тебя знаю, и, похоже, мы не друзья.

Сейчас догадается, понял Ремус и оказался прав.

— Ремус Люпин… Правильно?

Он не стал ни подтверждать, ни опровергать догадку. Какой смысл?

— Ты знаешь, что тебя уже похоронили? Интересно, что подумает Андромеда, если узнает, что я собираюсь осквернить могилу ее дочери?

Ремус напрягся. С этого негодяя сталось бы потребовать что-нибудь еще за свою помощь.

— Ты вообще уверен, что тебя можно расколдовать? — Малфой сделал паузу, но ответил сам: — Думаю, нет.

Он опять замолчал. Ремус с трудом подавил в себе желание обернуться и посмотреть на него. Но весь напрягся, ожидая, что тот… нападет? Глупости.

— А если удастся снова сделать тебя человеком, меня еще и в некромантии обвинят. С моей-то репутацией всякие отношения с темными личностями опасны по определению.

Вот тут Ремус уже не выдержал, он одним прыжком оказался рядом с Малфоем и посмотрел ему в глаза.

«Ну что ты хочешь? Что?!»

Малфой усмехался, причем выглядело это донельзя противно. Ремус с трудом подавил желания укусить его.

«Не хочешь помогать — не надо. Видеть тебя не могу, ублюдок!»

— Стой, — увидев, что он собирается рвануть в лес, Малфой даже руку вытянул, словно хотел его удержать. — Я не отказывался тебе помочь, — он вздохнул, — просто объяснял тебе сложности…

«Чтобы затребовать от меня еще чего-нибудь? Жизни тебе уже недостаточно?»

— Такой жизни, боюсь, что нет. Особенно, если министерство узнает, кем я стал…

«А оно не знает? Ты всю жизнь был оборотнем. Уважаемый член общества днем и убийца ночью. Тебя уже разоблачили и посадили. Теперь что-то изменилось? По-моему, ничего».

Взгляд Малфоя заледенел.

— Ты ничего не понимаешь, — голос у него дрогнул.

«И не собираюсь! — упрямо посмотрел на него Ремус. — Мы не друзья, и не будем ими. Я тебя спас, теперь ты мне поможешь. Если ты считаешь, что помощь стоит дороже, чем твоя жизнь, тогда — прощай. Большего ты от меня не получишь. Защищать тебя перед министерством я тоже не буду. Ты — Пожиратель смерти, из-за таких, как ты, погибли мои друзья и жена. Я уже сделал больше, чем ты заслуживаешь. Так что прекрати набивать цену, или выбирайся, как знаешь».

Малфой холодно кивнул, и дальнейший путь они проделали в молчании. Только когда они уже почти достигли Хогсмида, тот его окликнул.

— Если ты войдешь в деревню вот так — тебя просто убьют. Надо чтобы ты хоть на собаку был похож…

«И что ты предлагаешь?»

— Ошейник и поводок.

Шерсть у Ремуса на загривке встала дыбом.