Очень-очень-очень неканонические драбблы (джен)

— Карточный долг — долг чести!

— Ты жульничал!

Снисходительная усмешка:

— Вы можете доказать это, сэр?

— Шулер!

— Неудачник! Подставляй спину и семь кругов вокруг замка галопом, — Салазар взобрался на закорки Годрика и величественным жестом указал вперед, — неси меня к славе, мой благородный скакун, — тот попытался взбрыкнуть под седоком и тут же получил удар пятками. Салазар продолжал пафосно, — это тебе наука впредь, и не садись играть, пока не научишься блефовать.

Через семь кругов, остановившись перед воротами замка, Годрик, с трудом отдышавшись, просипел:

— С-с-с-салаз-з-з-ар! С-с-слез-з-з-зай, с-с-сволочь! С-с-спину с-с-сломал! З-з-зараз-з-з-за!

Слизерин с легкостью соскочил на землю, чтобы через мгновенье вновь взобраться на неуспевшего распрямиться Гриффиндора. Перед воротами невозможно было ступить и шагу из-за подползающих к замку змей.

— Это они на твое шипенье ползут! Змееуст, чтоб тебя!

* * *

Со времен Основателей гордо украшает герб факультета Гриффиндор изображение змеи...

__________________________________________

— Петунья, пожалуйста...

— Нет! Нет! И нет!

— Мы — единственные родственники Мардж, и будет просто неприлично, — Дурсль попытался сыграть на приверженности жены к респектабельности, — если мы не познакомимся с ее женихом.

— Вернон, это смешно. Ей под пятьдесят. Да на нее будут пальцем указывать!

— Это ее шанс, Туни, — с неожиданной мягкостью ответил грузный краснолицый толстяк, — они подходят друг другу... У них много общего...

— И где Мардж подцепила, — тощая брюнетка презрительно поджала губы и проигнорировала, как мужа передернуло от подобного определения, — мужчину своей мечты?

— Они познакомились в клубе. В клубе любителей домашних животных. И он там вице-президент.

— Вице-президент! — Петунья фыркнула, — да ты только посмотри на него! — Она ткнула пальцем в фотографию, на которой тучную женщину средних лет держал за руку пожилой, сутулый мужчина с усталыми глазами, — немытые патлы, обноски, как от старьевщика! — Вдруг страшная догадка отразилась на ее лице, — Вернон... он из... этих!

— Ну что ты, дорогая, — муж изо всех сил демонстрировал запредельную искренность, — просто... просто старый хиппи.

— Вернон! Не смей мне лгать!

Ах, так! Да кто бы говорил! Мужчина в раздражении ударил кулаком по столу:

— Даже, если и из этих! Ведь тебе не привыкать к этому, правда, Петунья? — Вернон не дал ошарашенной жене ответить, перешел в наступление, — Мардж — моя сестра! Она выходит замуж! И сегодня в пять она знакомит нас со своим избранником! Они обедают у нас! И ты будешь очень любезной с ними!

* * *

С последним ударом часов раздался стук во входную дверь.

— Вот видишь, они пунктуальны... Он ей подходит, — Вернон нервно поправил галстук.

Петунья лишь хмыкнула и встряхнула головой, быстро взглянула в зеркало в прихожей, словно опасаясь, что от этого с лица слетела тщательно подготовленная улыбка. Мужчина распахнул дверь.

— Мардж, дорогая, как я рада за тебя! — Петунья ткнула носом в щеку золовки. А Вернон с излишней сердечностью пожимал руку ее спутнику:

— Добро пожаловать в наш дом. Сестра много рассказывала о вас, мистер Филч.

__________________________________________

— Рубеу-у-у-у-ус! Ну-у-у-у-у, покажи-и-и-и!

— Брысь, малявки!

Рык Хагрида снес стайку первоклашек к стене коридора. Они, немного потоптавшись, оправив мантии, вновь припустили вслед за пятикурсником:

— Рубеу-у-у-у-ус! Ну-у-у-у-у, пожалу-у-у-у-уйста! Мы никому-никому не скажем!

— Вон уже один никому не сказал... — проворчал с укоризной высокий, крепкий подросток, кивнув головой на хлипкого мальчишку, который с покаянным видом рассматривал свои башмаки, — всем растрепал...

— Я... я только ей по секрету... — и тут же прикусил язык, быстро отведя взгляд от рыжей девчушки. Та, шмыгнув конопатым носом, отважно вышла вперед:

— Рубеус, прости, так получилось... случайно... но теперь мы честно-пречестно никому не скажем!

Хагрид не умел сердиться долго, Хагрид не умел сердиться на мелких, Хагрид просто не умел сердиться:

— Ладно, только тихо... за мной.

Поминутно с таинственным видом оглядываясь, посапывая носами от сквозняка и нетерпения, первокурсники топали по коридору за старшеклассником. Он остановился перед чуланом, толкнул дверь и пропустил ребятишек внутрь. Посреди каморки стоял устланный тряпьем ящик, в котором копошился... Вздох восхищенного обожания вырвался у детворы:

— Ой, девочки, какая лапочка!.. А погладить можно?.. У него носик мокрый!.. А шерстка мякенькая—мякенькая... А у кого такие умненькие глазки?.. Ой, пузико розовое... А он будет огнем фыркать?.. Скажешь тоже, это тебе не дракон... Ага, это круче: драконов вон сколько, а такой — один!.. Ага!.. А он большой вырастет?.. Ну, с копну сена... А это как? Как слон?.. Не, поменьше... Уф... Чуть-чуть поменьше... Кла-а-а-ассс!.. А ты чем его кормишь?.. Ну пока он маленький, то молоком, а как подрастет, то поглядю... Я читал: такие человеческими жертвами питаются*... Здорово!.. Можно я его на руках подержу?.. Ты не одна, всем тоже хочется... Я первая спросила!

— Позвольте и мне полюбопытствовать, молодые люди, — в дверях чулана перед опешившими детьми стоял директор Диппет, из-за его плеча выглядывало лицо слизеринского старосты. Тот с недоброй улыбкой что-то шептал учителю на ухо.

— Да, Том, ты проявил похвальную бдительность, твои заслуги перед школой будут оценены по достоинству, — директор перевел взгляд на понуро стоявшего Хагрида, — Рубеус, ты вынуждаешь меня быть строгим. Это пятое чудовище, — при этих словах рыженькая первоклашка возмущено пискнула, — которого ты пытаешься прятать в замке. Школа — не место для цербера. Он опасен!

В ответ раздалось протестующее сопение.

— Тебе придется пойти со мной, Рубеус, а ты, Том... избавься от животного...

— Быстро убирайтесь отсюда! Не мешайте мне выполнять распоряжение директора...

Тревожный, нарастающий звук заставил Диппета оглянуться.

Первоклашки тесной группкой закрывали от Реддла коробок с трехголовым щенком. Насупившись, стояли они перед направленной на них волшебной палочкой, но никто из них и не думал выполнять требования старосты. Директор чувствовал, как в сердцах маленьких магов страх и отчаяние перерастали в решительность и ненависть, которые звенящими, вибрирующими нитями тянулись к Тому. Учитель и без волшебства видел мысли ребятишек.

— Стукач... Сволочь скользкая... Чтоб ты сдох!.. Ага, и раз восемь!.. Чтоб у тебя нос отвалился!.. Урод уродский... Ип-м-по-нент гре-ба-ный!.. Это как?.. Не знаю!.. Гад вообще... Ага!

— Мисс Беннет, маленькие леди не должны употреблять подобные выраже... — последнее, что успел сказать Диппет перед тем, как ослепительно сияющие нити магии, повинуясь воле своих волшебников, резко и умело переплелись в бич, который, рассекая воздух, обрушился на Тома Реддла.

* * *

В кабинете директора царило уныние, уныние людей, остро ощущавших свое бессилие перед сложившимися обстоятельствами.

— Разбирательство в Министерстве назначено на завтра.

— Я отправлюсь вместе с Хагридом...

— Но Хагрид ни в чем не виноват!

— Ты предлагаешь мне тащить на суд первоклашек, Альбус? В конце концов, это Хагрид приволок цербера в школу... Он сам понимает свою вину... И все берет на себя.

— Мальчишке грозит Азкабан!

— Альбус, не паникуй! Рубеус не использовал никаких заклятий. Пусть сколько угодно проверяют его палочку... Объясним все вспышкой стихийной магии... А в таком случае назначить ему наказание — прерогатива школы. Мы его отчислим...

— И загубим парню жизнь. Он — сирота! Куда он пойдет?! Ты об этом подумал!

— Представь себе. Я уже написал Бруно, он согласился взять Рубеуса в свою экспедицию. Пусть год-другой поизучает монстров Амазонии в полевых условиях, если ему так неймется. А там все как-нибудь утрясется — забудется, и Хагрид сможет вернуться в Англию, попытаться сдать экстерном...

— Ладно, с этим юным натуралистом все ясно. А что с Томом?

— Целители ничего не могут сделать с проклятием. Боюсь, что изменения уже необратимы.

— Ты предлагал нашу помощь?

— Это бесполезно...

— Брось, неужели так сложно нейтрализовать проклятие кучки детишек...

— Их было семеро, Гораций.

— Да какая разница... ох... семеро?!

Директор устало наклонил голову, прикрыл глаза ладонью, как учитель, сумевший, наконец, объяснить нерадивым ученикам очевидное правило:

— Да, можете считать это случайным совпадением или перстом судьбы, но их было семеро! Как семь нот в правильном порядке, подчиняющихся одному ритму, являют миру единую, неразрывную гармонию; как семь цветов спектра, сливаясь, создают белый цвет мудрости... Так и семь маленьких волшебников в едином желании помочь другу, защитить слабого, наказать доносчика сплели Семисильное Заклятие ! И его теперь не разложить на составляющие! Оно — едино!.. Увы, ничто не сможет избавить Тома Реддла от их проклятия!

*цитата из к/ф "Полосатый рейс"

__________________________________________

— Вы... в «радостном ожидании», дитя мое?

Щеки девушки вспыхнули.

— Нет-нет, что вы, святой отец!

Священник беспомощно развел руками:

— Теперь у меня нет даже такого аргумента, чтобы скрепить вас узами брака против воли ваших родителей...

Молодые люди растерянно смотрели на старого священника. Стоящий в тени высокий юноша решительно вышел в освещенный свечами круг перед алтарем. В его походке, движении, которым он поправил сбившуюся на лицо прядь светлых волос, в повороте головы чувствовалась уверенность:

— Позвольте мне помочь вам, отец Томас, вот неоспоримые аргументы "за", — он протянул священнику тяжелый кошелек.

— Но, милорд...

— Полноте, вы же не откажете в услуге моим друзьям...

— Но ваш батюшка...

— Разве это я сбежал из дома, чтобы тайно обвенчаться? Чести и благоденствию моего рода подобный скандал не грозит. Увы! А как единственный будущий наследник, я умею ценить преданность и быть благодарным... Действительно, витражи давно пора обновить, да и наш старенький орган не мешало бы привести в порядок... Так как же, отец Томас?

— Мне надобно облачиться в стихарь...

— Мы подождем.

Вздыхая, шепча на ходу молитвы, священник направился в ризницу. Молодой человек вернулся к своим друзьям:

— Я сумел убедить святого отца.

Девушка со счастливой улыбкой быстро прикоснулась губами к его щеке:

— Спасибо! Я знала, что у тебя получится! У тебя всегда получается, если ты захочешь!

«Если я захочу! Девочка моя! Да больше всего в жизни я не хочу, чтобы ты шла к алтарю с другим! Если бы ты выбирала! Ты, конечно же, выбрала бы меня, богатого и родовитого... Но ты не выбираешь, ты просто любишь. И поэтому ты — самая замечательная девушка в мире, Без-Пяти-Минут-Миссис...»

— Люциус, спасибо. Я — твой должник, — высокий, чуть нескладный, рыжий парень крепко пожимает руку, — спасибо, друг.

— Ступай, отец Томас уже ждет. Вот кольца... И знай: у тебя не будет врага страшнее меня, Артур, если ты не сделаешь Молли счастливой!

__________________________________________

— Они отказываются расходиться...

Главный врач больницы растерянно протирал очки полой халата:

— Они говорят, что лишь хотят вас поздравить, миссис Снейп. Вот, — он широким жестом указал свертки, украшенные зелеными и серебристыми лентами, которые уже не помещались в приемной покое, — они просят передать все это вашему малышу.

Доктор с опаской выглянул в окно. В больничном сквере не протолкнуться из-за сотен женщин — от подростков в коротких юбчонках с яркой косметикой на восторженных мордашках до почтенных матрон: школьницы, студентки, домохозяйки, несколько дам, за спинами которых стояли озабоченные телохранители, женщины, использующие тени и помаду, как театральный грим, учительницы смущались под взглядами своих учениц, врачи решительно здоровались с пациентками, бизнес-леди раздраженно отбивали телефонные звонки деловых партнеров... Все они держали в руках букеты цветов, плюшевых медвежат, транспаранты с переплетенными двойными буквами «S».

— Я вынужден просить вас покинуть больницу... Поймите меня правильно, мистер Снейп. Больные, роженицы, новорожденные... я не могу... не имею права подвергать их таким волнениям... Вам придется уйти... пожалуйста.

Высокий мужчина повернулся и обнял жену за плечи:

— Я пойду первым, Эйлин. Потом ты с ребенком. В конце квартала нас ждет Сид на машине... Мы прорвемся, дорогая.

Тобиас Снейп под тревожными взглядами жены и доктора решительным рывком отворил дверь и вышел на больничное крыльцо. Приглушенный вздох пронеся над толпой:

— Ой, как похож... Да просто одно лицо... А что вы хотели: родной отец... Девочки, я хочу от него ребенка!

Через несколько минут из-за плеча мужа выглянула испуганная Эйлин, крепко прижимая к груди запеленатого в одеяльце младенца. В мгновенно наступившей тишине было слышно, как воздух со свистом втягивается в сотни легких, чтобы через минуту вырваться наружу с приветственным криком... Вдруг стоящая в первом ряду девчушка испугано пискнула и ткнула пальцем в ленточку на одеяльце:

-У ва-ва-ас ро-ро-роди-ди-ди...

Тобиас Снейп резко развернулся, полы его старого пальто взметнулись. Черные сальные волосы ударили по бледным, впалым щекам. Глаза метали молнии. Тонкий нос, как клюв, нацелился на заикающуюся дурочку. С сарказмом, от которого дрогнули все сердца, но которому — увы — не суждено было стать наследственным, он прошипел:

— У нас родилась девочка! Вы что-то имеете против, мисс-с-с?

Толпа охнула и упала в обморок.