Лучше поздно, чем никогда (гет)

Меня не перестает удивлять то обстоятельство, что господин Малфой не превращается в кучу пепла каждый раз, выходя на свет. Он ужасно бледный, совсем, как Скорпиус. Вообще-то, я уверена, что Скорпиус будет выглядеть именно так, когда станет старше, за исключением слегка редеющих волос и бледно-серых глаз. Скорпиус как-то сказал мне, что унаследовал глаза от матери — бледно-голубая смесь оттенков, что потрясающе смотрится вместе с его светлыми волосами. Он похож на шведа, какого-нибудь Бьёрна Овертсрёма. Вместо этого его зовут Скорпиус Гиперион Малфой. Гиперион! Обхохочешься.

Я схожу с хогвартского экспресса на платформу, изо всех сил стараясь отыскать глазами маму и папу. Из-за густых облаков пара единственно, кого я вижу — это господина Малфоя, шагающего под солнечным светом, освещающиим его черты альбиноса. Но затем пар становится ещё более густым, и он тоже пропадает из виду. Я останавливаюсь, когда пар застилает всё вокруг, и ничего не видно, и тут Скорпиус, спустившись с поезда, натыкается на меня.

— Всё ещё ищешь повод коснуться меня, Скорпиус?

— Да, я весь месяц это планировал. Наконец-то моя жизнь обрела смысл, Лягушонок, — сухо отвечает он. Я ненавижу это прозвище! Один несчастный случай на зельеварении — и к вам приклеилось погонялово на всю жизнь. Я поворачиваюсь, чтобы наградить его самым свирепым взглядом, на какой только способна. К моему удивлению, он не превращается в расплывшуюся массу из кожи и крови под моим разъедающим душу взором, а вместо этого смотрит в сторону.

— Ой-ой-ой, — говорит он, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что там такое.

Действительно, ой-ой-ой. Я вижу свою маму, стоящую справа от колонны, и отца Скорпиуса, стоящего слева от нее, совершенно не догадывающегося о присутствии моей мамы. Они оба нас ищут, пытаясь разглядеть в паровом тумане. Мы знаем, что как только они нас увидят, они пойдут навстречу и... я не знаю, что может случиться. Каждый, кто хоть что-то слышал о Второй волшебной войне, знает, что Гермиона Уизли, в девичестве Грейнджер, мягко говоря, не ладила с Драко Малфоем, Но это было сто лет назад, и с тех пор они друг с другом не разговаривали. Мы со Скорпиусом замерли, не зная, что делать, и тут Скорпиус снова меня толкнул, потому что на него наскочил Ал.

— Какого чёрта ты делаешь? Кто стоит в конце ступенек прямо перед дверью? — бурчит Ал, но замолкает, когда осознаёт, что врезался не в кого-нибудь, а в Скорпиуса Малфоя. Скорпиус бросает на него короткий, но в высшей степени раздражённый взгляд, а потом вновь обращает своё внимание на отца, который нас к тому времени заметил. Ал бормочет что-то вроде неловкого извинения, прежде чем попытаться проскользнуть мимо нас, но заканчивается это тем, что он вновь толкает Скорпиуса, который, в свою очередь, опять толкает меня. Мы оба поворачиваемся, чтобы остервенело на него глянуть, и лицо его такого же красного цвета, как и волосы его мамы. Господин Малфой подходит ближе, и мама тоже. Они оба доходят до нас одновременно. Я слышу, как Ал вскрикивает от боли, когда Скорпиус отпихивает его локтем и шепчет:

— Отвали.

— Почему ты тут стоишь? — произносят синхронно мама и господин Малфой, и клянусь вам, выражение их лиц при этом — просто самое забавное зрелище, которое мне довелось наблюдать за весь прошлый год. Похоже, что каждый из них считает себя изобретателем этой фразы и принимает за личное оскорбление тот факт, что кто-то другой посмел ее использовать. Их брови в изумлении взлетают вверх, когда они узнают друг друга. И раздается громкий скрипучий звук — и нет, это не тормоза Хогвартского экспресса. Звук похож на царапанье ногтей о доску, и неловкость между ними почти осязаема.

— Грейнджер.

— Малфой.

У них официально закончились темы для разговора, и они переключают внимание каждый на своего отпрыска, при этом стараясь больше не выглядеть невероятно странно и ужасно неловко. Мама мне говорит:

— Отойди от входа. Ты вызываешь столпотворение, — она тянет меня от двери и тут впервые замечает Скорпиуса. Она останавливается и улыбается ему.

— Привет, Скорпиус.

— Привет, Миссис Уизли, — уголком глаз мы все видим, как господин Малфой останавливается. Я бросаю на него взгляд, и похоже, что он хочет что-то сказать, но в последний момент передумывает.

— Так это и есть знаменитый Скорпиус Малфой. Очень приятно наконец с тобой познакомиться лично. Я столько о тебе слышала, — почему она должна была выделить слово «столько»? Я краснею, когда Скорпиус смотрит на меня и ухмыляется, прежде чем ответить:

— Очень приятно наконец познакомиться с вами тоже. Лично.

Мне хочется раствориться в клубе пара, провалиться сквозь землю, слиться с окружающей средой — все что угодно, лишь бы избежать самодовольного взгляда на бледном, заостренном лице Скорпиуса. Но тут я слышу голос господина Малфоя:

— Что ж, Грейнджер, тебе повезло больше, чем мне. Когда он впервые познакомился с твоей дочерью в первом классе, я грозился отрезать себе уши и отослать их юной мисс Уизли, чтобы вместо Скорпиуса она сама рассказывала мне о себе.

Теперь у Скорпиуса на лице появляется забавное выражение. Я официально заявляю — господин Малфой вовсе не кажется таким уж плохим. Мама издает смешок, приходит от этого в ужас и пытается замаскировать его кашлем. Господин Малфой немного сконфужен, но в то же время ситуация его явно забавляет. Скорпиус выглядит так, словно серьезно раздумывает, попадет ли в Азкабан за убийство отца. Мама откашливается и возвращает свое внимание на меня и Ала.

— Здравствуй, Ал, дорогой.

— Привет, тетя Гермиона.

— Милый, я только что видела твою маму, — она смотрит вправо и щурится, и мы все неосознанно за ней повторяем, — мне кажется, я ее вижу. Но я не думаю, что Гарри тоже здесь, — бормочет она и, похоже, это побуждает господина Малфоя к действию.

— Давай-ка я возьму твой багаж, Скорпиус. Нам надо идти.

— Нет, я сам могу это сделать, — и Скорпиус пытается отойти, но господин Малфой уже подхватывает багаж. Они уходят, явно на ножах.

— Где твой брат, Роза? — спрашивает мама, оглядывая толпу в поисках его рыжеватой макушки.

— Наверное, с Лили.

— Что значит «наверное»?

— Мы не вращаемся в одних и тех же кругах, мама. Он первоклассник.

— Ты и Ал общаетесь со слизеринцем, но проводишь границу между собой и собственным братом? — она озадаченно качает головой. — Отыщи-ка брата и возвращайся сюда. Я взяла машину, но на дорогах ужас что творится. Как ты знаешь, сегодня пятница, а через неделю — Рождество. Ты знаешь, что происходит на дорогах в такое время.

— Я пойду, поищу его, тетя, — говорит Ал и убегает, прежде чем мама успевает ответить. Она смотрит на меня и улыбается.

— Скучала?

— Ну конечно, мам! Что за вопрос?

— Ну, я не знаю. Ты не общаешься с братом. Подумала, может ты и от других членов семьи отказалась.

Я закатываю глаза и обнимаю ее.

— Где папа? — спрашиваю я, когда отстраняюсь.

— Работает, я полагаю, — бормочет она, и я собираюсь спросить, что она подразумевает под этим «полагаю», но тут мой взгляд падает на Скорпиуса. Похоже, он находится в самом разгаре горячей обличительной речи — чемодан лежит забытый на земле, между ним и его отцом. Господин Малфой выглядит так, будто из последних сил старается не вытащить свою палочку и не уничтожить Скорпиуса: он делает глубокий вздох и закрывает глаза, чтобы успокоиться, и я полностью его понимаю. В последние четыре месяца Скорпиуса можно было использовать в качестве одной из горгулий, сидящих на крыше Хогвартса, или даже помощника дементора в Азкабане — таким он был благодушным. Но тут я вспоминаю, из-за чего он был таким, и мне становится его жаль. В конце концов, вести себя так после самоубийства матери, случившегося летом — это нормально.

Я еще немного смотрю на него со стороны и ясно вижу, насколько он и господин Малфой похожи друг на друга, и дело не только в бледной коже и заостренных подбородках. Атмосфера грусти окутывает их обоих, словно одеяло, их плечи опущены, и в глазах тяжесть утраты. Я замечаю, что и мама наблюдает за этой сценой. На ее лице застыло странное выражение. Выглядит смущенной и грустной, но при этом видно, что она старается не показывать своих чувств. Через секунду она кривит губы и переключает свое внимание на что-то еще. Интересно, о чем она думает...

Я отхожу от нее и подхожу к Скорпиусу, не совсем понимая, что делаю.

— Скорпиус, — зову я и застаю конец его фразы, когда он говорит отцу, что очень сожалеет, что ему пришлось через это пройти. Они оба смотрят на меня. — Я хотела спросить, может, придешь к нам домой на обед в День Подарков*? Каждый год в День Подарков мы устраиваем большой семейный обед, и в этом году он будет проходить у нас дома. Обычно бывает очень весело. После обеда мы проводим матч по квиддичу и смотрим фильмы. Помнишь, я рассказывала тебе о том, что такое фильмы?

Он смотрит на меня, не мигая, будто я ему порекомендовала использовать розовую губную помаду, или что-то, такое же абсурдное.

— Естественно, Вы тоже приглашены, господин Малфой.

— Приглашен куда? — спрашивает мама, подходя к нам.

— Твоя дочь любезно пригласила нас провести День Подарков с вашей семьей, — я понятия не имею, поддерживает ли господин Малфой эту идею, или нет. Он говорит, растягивая слова, и от этого создается впечатление, будто он насмехается, и собеседник автоматически чувствует себя глуповато. Интересно, знает ли Скорпиус, что манерой разговора очень напоминает отца, которого он так ненавидит?

Брови у мамы взлетают вверх, и она создается впечатление, словно она разрывается между тем, чтобы ужаснуться, и тем, чтобы проявить фальшивую вежливость.

— Я бы с удовольствием пришел, — говорит Скорпиус, исподтишка бросая на отца злобный взгляд.

— Замечательно. Господин Малфой тоже может прийти, верно, мам?

Все на меня смотрят, и я знаю, что они хотят наложить на меня умолкающее заклятие. Интересно, расценивается ли грехом то, что я получаю от этого огромное удовольствие?

— Э-э, я уверена, что господин Малфой занят. Мне бы не хотелось навязываться... — она умолкает.

— Это Рождество. Никто не работает в Рождество, — напоминаю им я. Я просто поражаюсь тому, что не рухнула под горящим от ненависти взглядом Скорпиуса, — просто... я не хочу, чтобы вы были одни на Рождество.

Мама еле сдерживает стон. Бровям господина Малфоя грозит опасность навсегда остаться под волосами. Скорпиус свирепо смотрит на меня. У него это очень хорошо получается. Однако господин Малфой быстро приходит в себя.

— Что ж, это звучит... Я дам вам знать. Посмотрим. Скорпиус, бери свой чемодан и пошли, — и он быстро разворачивается, торопясь уйти, как будто опасается, что я вот-вот приглашу его с нами пожить или еще что-нибудь в этом роде.

Я поворачиваюсь к маме, ожидая выговора, но она пристально смотрит вслед господину Малфою и Скорпиусу с явным выражением недоумения на лице.

— Мам?

— Э-э. Странно, такого ответа я не ожидала.

— Ты думала, что он согласится?

— Нет. Я ожидала увидеть, как вены на его шее лопнут от такого оскорбления — пригласить его преломить хлеб с кем-то вроде меня, — потрясенно отвечает она.

— Люди меняются.

— Неужели?

— В любом случае, он сказал «посмотрим». Так что девяносто пять процентов вероятности, что он не придет.

— Меня волнуют оставшиеся пять процентов.

— Люди меняются, мам, — повторяю я. Она фыркает.

— Кстати, а где папа?

— Его рано вызвали на задание. Ты же знаешь, как это происходит, моя хорошая, — она все еще смотрит в сторону, глядя, как господин Малфой исчезает в пелене белого пара.

— Задание? Сейчас? Но дядя Гарри — его начальник. Я уверена, он бы не посылал его на задание, зная, что папа должен был нас сегодня встречать на вокзале. Ручаюсь, сам-то он сейчас здесь. Это так несправедливо.

Мама бормочет что-то, чего я толком не могу разобрать, и я уже хочу повторить свой вопрос, когда подбегает Хьюго и обнимает ее сзади.

— Мам!

Она поворачивается, улыбается, и, похоже, забывает о папе. Но я не забываю.

_________________________________________________________________________________________

* День подарков — Boxing Day, в Великобритании было принято дарить подарки прислуге и не самым близким людям 26 декабря. С тех пор «отмечается» как отдельная часть рождественских праздников (к прислуге, естественно, никакого отношения не имеющая).