Веселого Рождества! (гет)

Она чувствовала себя стриптиз-ведьмой на министерском приеме.

Утром, пока Чарли в нетерпении топал грязными ногами по ее крохотной гостиной (оставалось только надеяться, что это уличная грязь, а не драконий помет) и вслух отсчитывал, сколько секунд остается до активации портключа, она второпях натянула одежду, которая показалась ей… ну, праздничной. Молодежной. Забавной. Но в комнате, битком набитой чисто выбритыми рыжими мужиками в аккуратных джемперах и начищенных до блеска башмаках, ее карамельные лосины в полоску и розовый пушистый свитер выглядели вульгарной дешевкой. А разноцветные волосы ужасно не подходили к их красивым ярко-рыжим шевелюрам. И подарок хозяйке она принесла неудачный. Что за идиотская мысль — преподнести коробку малосъедобных пирожков из «Теско» и букет полуувядших оранжерейных цветов! Это женщине, которая жила посреди переходившего в лес запущенного сада, и сейчас одновременно умудрялась приветствовать гостей, отчитывать сыновей и накрывать стол (с помощью беспалочковой магии!) для обеда из трех блюд и с печеньем — явно домашней выпечки — на десерт. За день до того Тонкс сумела упокоить в пансионе на Ноктюрн-аллее спятившего зомби. Но, похоже, встреча со знаменитой Молли Уизли грозила стать куда более опасной.

Ее собственная мать, всегда элегантная и очаровательная, могла поддержать разговор на любую тему и наверняка просыпалась по утрам с уложенными волосами и тщательно сделанным макияжем. В самый жаркий день на ее одежде не было ни морщинки, а на гладкой белой коже — ни капли пота. Она, конечно, любила дочь, только любовь эта выражалась весьма своеобразно. Тонкс была единственным ребенком, и выросла в роскошной квартире в Найтсбридже в окружении белых стен, со вкусом подобранной мебели, и постоянной опасности в виде полок, заставленных бьющимися вещичками. Когда в одиннадцать лет она отбыла в Хогвартс, то и Андромеда, и ее коллекция фарфора дружно испустили вздох облегчения.

Теперь Тонкс исполнилось двадцать шесть, и она перешла от одной крайности к другой. После детства, проведенного со сложенными на коленях руками и скрещенными щиколотками (чтобы ничего не задеть и не опозорить Андромеду перед ее важными знакомыми), началась взрослая жизнь, с длинными и зачастую кровавыми дневными дежурствами, в откровенно неприличном обществе и в сопровождении по-настоящему мерзких проклятий. И вечерами она ела прямо из консервных банок, засыпала в одежде на диване, и самым… недостойным образом проводила время в ночных клубах.

Именно в таком клубе она и наткнулась на Чарли Уизли. Последний раз они виделись в школе: она застала его выходящим из Выручай-комнаты с широкой усмешкой на лице, и он вывел ее из себя, наотрез отказавшись рассказать в чём дело.

Они встретились на площадке для танцев в «Быстром сикле» — дешевом заведении в Ист-Энде, которое Тонкс особенно любила. Она запнулась о собственную левую ногу, снесла ширму, отгораживавшую приватную зону, и влетела прямо в объятия Чарли Уизли. Их встреча была бы достойна одного из шлягеров Селестины Уорбек, если бы Чарли не был на один процент джентльменом с нормальной реакцией, а на девяносто девять процентов — ходячей бутылкой огневиски. Из-за синяков она на следующей день еле усидела на оперативке, но даже это не способно было затмить радость от встречи со старым приятелем. С Чарли в школе всегда было весело! Конечно, к нему не стоило обращаться с проблемами более серьезными, чем скука от избытка свободного времени, но он отлично летал на метле и придумывал шикарные розыгрыши. На метле Чарли Уизли она пережила немало головокружительных (до замирания в желудке и тошноты) полетов, а также отличный — по качеству значительно выше среднего — сеанс поцелуев.

Последние несколько недель они время от времени встречались. Как-то, после маггловского кинотеатра, забрели в кафе, и за чашкой кофе Чарли, слегка смущаясь собственного мальчишеского восторга, принялся рассказывать о Рождестве в «Норе». Когда он спросил Тонкс про ее планы, та пожала плечами. Обычно она обедала у родителей с гостями, которых звала Андромеда. К сожалению, последние несколько лет это были большей частью важные министерские чиновники. На службе они не снисходили даже до того, чтобы придержать для Тонкс дверь, так что она без всякой радости передавала им блюдо с горошком. Но в этом году родители отправились на давно заслуженный отдых за границу. Тонкс собиралась вызваться подежурить и провести день в пижаме с коробкой шоколадных конфет и сентиментальным романом.

Но Чарли Уизли, несмотря на всю свою раскованность и стильность, оказался из тех основательных ребят, которые не могут вообразить себе Рождества без традиционных носков с подарками, пения хором, ссорящихся родственников и всеобщей обжираловки. Очень, в сущности, доброе сердце и чисто мужское равнодушие к мнению хозяйки дома порождает у таких парней неодолимое желание спасти от горькой участи несчастных, задумавших провести Рождество в одиночестве с большой плиткой шоколада, и стремление во что бы то ни стало притащить их на праздничный обед.

Только в данном случае речь шла о рождественном уик-энде. Целых два дня в обветшалой, теплой, уютной, пахнущей имбирным печеньем «Норе», в компании строго одетых незнакомцев и женщины, чье умение вести хозяйство и влезать в душу вошло в легенды.

Женщины, пребывавющей в полном убеждении, что Тонкс с Чарли трахаются на постоянной основе.

Глаза приветствовавшей гостей Молли засияли собственнической гордостью при виде сына и вполне определенным расчетом при виде Тонкс. Заметив ее волосы, хозяйка слегка сморгнула, и Тонкс поняла, что подверглась полному осмотру, положенному будущей невестке. Она еле заметно приподняла бровь и метнула взгляд в сторону Чарли, который как раз усиленно обнимался с фигуристой молодой брюнеткой и полностью этот взгляд проигнорировал. Когда он уговаривал ее перестать спорить и согласиться вторгнуться на Рождество в чужую семью, он упирал на то, что там никто не собирается соблюдать этикет, и все приглашают не только родственников, но и друзей. Но, оглядев маленькую, забитую людьми кухоньку, она сумела насчитать только трех женщин с волосами другого, чем рыжий, цвета и без манер золотистого ретривера, радостно напрыгивавшего на окружающих: маленькую брюнетку с осиной талией и копной кудрявых волос, которая все еще улыбалась Чарли; спортивного вида блондинку с голубыми глазами и усталым лицом, прижимавшую к себе толстого рыжего младенца; и светловолосую красавицу — ослепительную как вейла или незаконная дочь Гилдероя Локхарта. Или модель с обложки модного журнала. При каждой находился высокий веснушчатый рыжий мужчина, так что все они явно проходили по разряду жен или невест.

Если судить по восклицаниям: «Повезло тебе, Чарли!», подмигиваниям и широким белозубым улыбкам, Тонкс, похоже, тоже попала в этот разряд. Если Чарли вообще упоминал, что явится на Рождество с подружкой, его поняли как «с подружкой, с которой он трахается». Все братья Уизли (она помнила Билла и Перси со школы, а близнецы постоянно фигурировали в министерских ориентировках, так что незнаком ей был только Рон), так же, как их девушки (подруга Рона — Гермиона, жена Перси — Ханна и вейла Билла — Флер) не сводили с нее оценивающих глаз. А что касается Молли, то было полное ощущение, что после очередного: «Я так рада, что Чарли пригласил на Рождество такую очаровательную девушку», та бросится выбирать рисунок для свадебного сервиза. Учитывая, что в делах сердечных Чарли был принципиальным противником дискриминации, Тонкс полагала, что его появление в обществе новой подружки давно должно было перестать вызывать сенсацию. К сожалению, думала она, поднимаясь вслед за Молли по лестнице в отведенную девушкам комнату, страшно неудобно втолковывать целой комнате незнакомых людей, что их блудный сын уже десять лет, как не вызывает у нее ни малейшего романтического интереса. Ее школьная влюбленность продлилась ровно до того момента, пока Чарли, вместо того, чтобы прогуляться с ней в Хогсмид, не отправился катать на метле Минди Мальстрем — девицу с выдающейся грудью и полным отсутствием мозгов.

Молли пропустила мимо ушей сбивчивые намеки на то, что «Чарли — настоящий друг, спас Тонкс от необходимости есть на обед лапшу быстрой зачаровки» и подарила невыносимо понимающую улыбку. К сожалению, Андромеда так и не научила дочку, как превратить «Эй, послушайте, мы не трахаемся, и не собираемся!» — в вежливую и приемлемую в хорошем обществе фразу.

Пока они добрались до маленькой спальни на верхней площадке, Тонкс успела дважды споткнуться и налететь на стены. Оба раза сопровождались раздраженным шипением покосившихся семейных портретов, пока их обитатели поднимались на ноги. Под конец ласковый материнский взгляд Молли стал приобретать настороженность. Тонкс вспыхнула — она снова ощутила себя неуклюжей девчонкой, не знавшей, куда девать руки и ноги. Она бросила взгляд на свое отражение в маленьком зеркале над комодом. Ее волосы выглядели… карамельно-яркими. Сморщив нос, она проследила, как они выцветают до бледно-розового цвета с серебристым отливом.

— Мерлин!

Молли прервала поток указаний на то, где находится ванная и в каком ящике сложены запасные одеяла. Она, как зачарованная, уставилась на Тонкс.

— Чарли не говорил, что ты — метаморф. Похоже, у тебя редкий дар?

Часто этот вопрос задавали с плохо скрываемым отвращением. Даже в мире, где сосуществовали люди всех форм и размеров, с самыми разными причудами, извращениями и странными отростками, слишком многие опасались тех, кто мог изменяться по своему желанию, и не доверяли им. Но в голосе Молли не звучало ничего, кроме любопытства и интереса. Тонкс немного расслабилась.

— Довольно редкий, — признала она, кинув сумку на свободную кровать. Покрывало на той, что стояла у окна, было немного смято, и из-под подушки выглядывала ночная рубашка. — В Восточной Европе метаморфов больше. Правда, я сталкивалась только с одним. За десять секунд до того, как задержала за торговлю темными артефактами, так что он был в неподходящем настроении для беседы.

— Да, Чарли упоминал, кем ты работаешь. Потрясающе, милая! Ты должна рассказать об этом поподробнее, — сказала Молли радостным тоном, который был бы более уместен, продемонстрируй ей Тонкс собственноручно сделанный цветными карандашами рисунок. Видно было, что для Молли авроры и все их неприятности — это что-то очень далекое, никак не связанное с ее жизнью. Что-то, о чем читаешь в утренней газете и тут же забываешь. Собственная мать Тонкс придерживалась такого же мнения, и до последнего надеялась, что дочь станет целительницей или удачно выйдет замуж.

— Надеюсь, ты не против, чтобы поселиться вместе с Гермионой, — Молли смахнула с рукава пятнышко муки и критически огляделась по сторонам. — Боюсь, у нас на праздники всегда толпа народу.

«Разве это не чудесно?» — подразумевала она с невысказанной откровенностью обожающей своих детей матери.

— Раньше тут жила наша Джинни, но она недавно переехала на Диагон-аллею к жениху. Жаль, что у них с Гарри до самого Нового года столько дел!

Тонкс трудно было впечатлить знаменитостью. Возможно, и даже более чем вероятно, что, встреть она кого-нибудь из «Странных сестричек», она расплылась бы в краснеющую, заикающуюся лужицу. Но в ходе расследований ей приходилось сталкиваться с таким количеством прославленных имен и лиц (причем с самой худшей, темной стороны, которую обычно удается скрывать за блестящей гладкой поверхностью пиара), что требовалось нечто большее, чем изображение на вкладыше для шоколадной лягушки, чтобы пробить ее профессиональное равнодушие. Однако она готова была признать, что испытала некоторое разочарование при мысли, что ей не доведется увидеть Гарри Поттера. В их школьной спальне он числился чем-то вроде легенды. Чарли несколько недель назад обронил, что у его младшей сестры с Поттером довольно серьезные отношения, и Тонкс хотелось посмотреть, на кого тот похож за пределами учебника истории.

С другой стороны, шансы, что за этот уик-энд она умудрится окончательно разрушить свою репутацию, и так были исключительно велики. Не было никакой нужды добавлять еще одну причину для промахов.

Она сообразила, что Молли выжидающе смотрит на нее, и торопливо заверила:

— Ничего страшного. Я привыкла к обществу. Это будет здорово, — добавила она, оглядев веселую, залитую солнечным светом комнату. — Вы представить себе не можете, в каких местах мне доводилось прикорнуть, и сколько раз я просыпалась прямо в объятиях Шизоглаза Хмури…

Молли сморгнула.

— Это по работе! В смысле, когда мы на задании, — пробормотала Тонкс, залившись краской. — На задании временами бывает очень мало места, или такая холодина, что приходится… прижиматься…

«Замолчи! Просто замолчи!»

Голос ее замер, и она с несчастным видом уставилась на Молли, которая слабо улыбнулась в ответ.

— Да, порой приходится терпеть неудобства, — неопределенно заметила та.

Тонкс лихорадочно прикинула: не стоит ли изобразить внезапный приступ драконьей оспы и поскорее смыться?

— Артур вот-вот вернется, — громко сказала Молли, прервав неловкую тишину. — Он просто мечтает… Но, может, ты встречалась в ним в Министерстве? Он пользуется большим влиянием в Департаменте маггловских артефактов, — с гордостью добавила она.

Тонкс тупо уставилась на нее. Она могла поклясться, что никогда не слышала ни об Артуре Уизли, ни о других сотрудниках Департамента, который часто служил предметом шуток, порой остроумных, а порой неприличных... Молли снова выжидающе смотрела на нее. Словно ей откажут от дома за то, что не сумела оценить бюрократические таланты Артура! Мысли Тонкс метались по кругу. В голове откуда-то появился образ солидного мужчины средних лет с озорными глазами и доброй улыбкой. Но поскольку отец семейства Уизли выглядел точь-в-точь как Чарли, если добавить тому пару морщин и покосившееся пенсне, она была почти уверена, что все это полная ерунда. Мерлин! Так она скоро совсем с катушек съедет. Страшно подумать, что с ней будет, когда она явится в семью своего настоящего жениха! Встряхнись, Тонкс!

— Может, и встречалась, — осторожно сказала она. — В Министерстве столько народу, и мы мало общаемся с другими департаментами. Правила такие, знаете ли. Бюрократические требования и все такое.

Нет, ей точно пора замолчать!

Молли кивнула.

— Да, он тоже не смог тебя вспомнить, но, конечно, мы знаем твоих родителей. Хотя толком с ними и не знакомы. Мы с Артуром оба с Гриффиндора и учились на несколько лет раньше. Никогда не забуду, какой элегантной была Андромеда в школе. Тринадцать лет, а на вид совсем как взрослая! Другие девушки ее просто боялись, — добавила она, улыбнувшись.

— Мама и до сих пор верх элегантности, — Тонкс впервые искренне улыбнулась. — И ее до сих пор побаиваются.

— Уверена, что она очень тобой гордится, — ласково заметила Молли. — В твоем возрасте — и уже полноправный аврор!

— Наверное, — с некоторым сомнением согласилась Тонкс. — Хотя, думаю, она приберегает гордость до того момента, когда я выйду замуж и обзаведусь детьми.

Она сказала эти слова прежде, чем успела сообразить, что именно говорит, и выбросить эту светскую реплику в мусорную кучу с надписью: «Держи свое чертово мнение при себе!»

Молли просияла.

Было очевидно, что намека на предполагаемых детей и наличия где-то глубоко в Тонкс наследственной элегантности оказалось достаточно, чтобы развеять впечатление, произведенное неуклюжими ногами, неприличными замечаниями и розовыми волосами.

Боль в ушах. Это первый симптом драконьей оспы…

— Очень любезно с вашей стороны пригласить меня, когда у вас столько гостей, — торопливо заявила Тонкс прежде, чем Молли успеет ответить, полезть за своей свадебной фатой или еще что-то в этом роде. — Надеюсь, я не слишком вас обременю, или нарушу ваши планы.

— Ерунда какая, — коротко ответила Молли, взбивая подушки Тонкс и вытаскивая ниточку из перины. — Что за Рождество без толпы народу? Большинство блюд пекутся практически сами, и мы всегда привлекаем к готовке мужчин. И, кроме того, — добавила она, ласково подмигивая, — признаюсь, все просто сгорали от желания тебя увидеть. С тех пор, как Чарли заявил, что будет на Рождество с подружкой, мы сами не свои. Джинни так расстраивалась, что не сможет прийти! Просила меня тайком сделать колдофото, негодная девчонка! Конечно, я и не собиралась, — сказала она, совершенно неверно истолковав тревогу на лице Тонкс. — Мы все так счастливы! Чарли всегда был такой… легкомысленный. Ни разу не появился с девушкой к воскресному обеду.

Что?

— Что? — ахнула Тонкс. — Он никогда раньше не приводил в Нору девушек?

Чтоб Чарли тролль побрал!

— Мы знали, что ты не такая, как все, — Молли похлопала ее по руке с подозрительно материнским видом. — Надеюсь, ты не напугаешься, встретившись разом со всем семейством. Мальчики по праздникам всегда немного… буйные. Если захочешь побыть одна, можешь смело пойти гулять или подняться прилечь. Гермиона часто приходит сюда почитать. Такая славная девочка, такая умненькая! Мы надеемся, что они с Роном скоро объявят о помолвке. Она проводит у нас праздники с тех пор, как они с Гарри и Роном были детьми. С Ханной мы познакомились позже, но она очень подходит Перси, и мать из нее получилась отличная. А ты любишь детей? Эдмунд просто очаровательный ребенок. Надеюсь, на будущий год они родят еще одного. Не думаю, что Билл и Флер скоро обзаведутся детьми. Во Флер мало материнского… Не обижайся на нее, ладно? Она порой бывает резковата. Помочь тебе разложить вещи?

Тонкс едва успела отлепить язык от нёба, когда этот поток внутрисемейной информации внезапно оборвался.

— Э-э-э… Спасибо. У меня с собой совсем немного. Послушайте, миссис Уизли…

— Можешь звать меня Молли. Думаю, тебе вряд ли особо нужны косметика и краска для волос. Разве не удобно? — Молли наклонила голову и снова просияла. — Похоже, пришел Артур. Они с Ремусом ходили гулять в деревню. Кстати, ты знакома с Ремусом Люпином? Преподает в Хогвартсе историю магии. Правда, когда я его приглашала, я думала, что Билл с Флер останутся на Рождество в Каире, так что бедняге придется спать на кушетке.

— Нет, мы с ним не знакомы, — рассеянно ответила Тонкс. Она неуклюже потерла нос. — Послушайте, Молли, вы неправильно поняли наши с Чарли отношения. Мы просто друзья. Между нами нет… ничего такого.

Когда Тонкс испытывала неловкость, у нее была неудачная манера говорить высоким голосом и срываться на половине фразы. Молли ее выслушала, но, похоже, или вовсе не поняла, или страдала избирательной глухотой.

Она бросила на Тонкс еще один внимательный взгляд и улыбнулась:

— Разложишь вещи — спускайся вниз, — все, что она сказала в ответ. — Надеюсь, ты проголодалась. Еды, похоже, хватит человек на двадцать.

Дверь тихо закрылась. Тонкс дождалась, пока хозяйка почти наверняка окажется внизу, и разразилась громким и особенно мерзким проклятием. Если Молли отличается таким же упорством, как разговорчивостью, они с Чарли к понедельнику будут помолвлены и займутся ожиданием первенца. С кухни донесся аромат ростбифа, и Тонкс вспомнила, что помимо прочего (было бы крайне невежливо обзывать гостеприимную хозяйку «приставучей клушей»), матушка Чарли славилась как отменная повариха, а Тонкс за последние полсуток успела перехватить только кусок тоста. Она торопливо раскидала вещи: пижаму на кровать, косметичку в комод, а чемодан с остальными принадлежностями — в угол. Оставалось только надеяться, что она ничем не выведет из себя Гермиону. Та в строгом порядке выстроила туфли, разложила туалетные принадлежности, и, как не без улыбки заметила Тонкс, расставила книги на прикроватном столике по алфавиту. Что не предвещало особого успеха их сосуществованию.

* * *

Тонкс спустилась вниз, громко стуча башмаками по истертым половицам, и по запаху отыскала кухню, где царила уже привычная суматоха. Толпа голодных волшебников собралась вокруг накрытого стола. Чарли о чем-то беседовал с Биллом, умело прижимая к плечу маленького племянника. Испытывай Тонкс нежные чувства, вид больших мужских ладоней, сжимающих крошечного младенца, заставил бы ее ослабеть в коленях. А так — ей еще больше захотелось пнуть его между ног.

Она решила проявить сдержанность и ущипнула его за плечо. Изо всех сил.

— Ой! — Чарли негодующе посмотрел на нее. — Ты что?

— Пригласил меня на семейное Рождество, а сам ни разу не приводил девушку домой даже на чашку чая! — прошипела она, яростно глядя на него.

Чарли посмотрел на нее с той невыносимой смесью снисходительности и непонимания, которую мужчины сумели довести до совершенства.

— Конечно, не приводил, — сказал он, закатывая глаза. — Мерлин, ты что, маму не видела? Ко второй чашке они бы уже завели разговор о свадебном букете и тому подобном дерьме!

— Так ты позвал меня, потому что… — раздраженно начала Тонкс, и Чарли изумленно ответил:

— Ты же не девушка — ты просто подружка.

Тонкс оценивающе перевела взгляд с толстого черепа Чарли на плывшее в воздухе блюдо с ростбифом. Интересно, ей удастся отведать стряпню Молли, если она огреет её сына по голове кочергой?

Поскольку было неясно, сумеет ли голод восторжествовать над задетым самолюбием, Чарли очень повезло, что его мама как раз в этот момент потянула Тонкс за рукав, чтобы познакомить с двумя только что вошедшими магами.

— Тонкс, милочка, позволь представить тебе моего мужа Артура и профессора Ремуса Люпина. Ремус, Артур, это подруга нашего Чарли Нимфадора Тонкс.

Почему каждый раз, когда Молли произносит слово «подруга», оно звучит как-то… непристойно?

— Рады, что вы решили к нам присоединиться, мисс Тонкс, — сказал Артур, улыбаясь и пожимая ей руку. — Надеюсь, вы расскажете нам о своей работе. То, о чем можно говорить, разумеется. Рон, Джинни и Гарри подумывают о том, чтобы пойти на аврорские курсы, но, признаюсь, я мало что о них знаю, кроме того, что их, как считается, почти невозможно закончить.

Тонкс краем глаза заметила, как нахмурилась Молли, и поняла, что выбор карьеры у матери семейства восторга не вызывает.

— Год в аду, — честно заявила она и усмехнулась. — Но того стоит. Буду рада потолковать с ребятами. И спасибо, что не назвали меня «Нимфадорой». «Тонкс» меня вполне устроит.

Артура это, кажется, позабавило. Он был такой тощий, высокий и долговязый, что, казалось, клонился вперед как молодое деревце. Его лысину обрамляли яркие золотистые кудри (как часто бывает с рыжими, когда они седеют), а глаза сияли чуть выцветшей голубизной. Он был очень похож на Рона и совсем не похож на Чарли, который, как вдруг поняла Тонкс, пошел в мать.

— Просто я недавно в Министерстве налетел на Аластора Хмури, — весело заявил Артур. — И тот меня предупредил, что называть вас по имени — себе дороже. Можно лишиться ягодицы, как я слышал.

Тонкс покраснела.

Спасибо, Шизоглаз!

— Это был стажер, и он вел себя, как последняя свинья. Это не только из-за имени, — пробормотала она, бросив виноватый взгляд в сторону откровенно прислушивающейся Молли.

— Надеюсь, я не лишусь половины седалища, если скажу, что, на мой взгляд, у вас очаровательное имя, — раздался слегка хрипловатый, но странно привлекательный голос, и Тонкс в первый раз обратила внимание на профессора Ремуса Люпина.

Ее первой, и довольно нелюбезной мыслью, стало: «Ничего удивительного, что упустила его из виду!» — Люпин был из тех счастливчиков (или, наоборот, несчастных), кого отличает неприметная, ничем не выдающаяся внешность. Лет сорока, довольно высокий, очень худой, почти истощенный… Похоже, недавно болел? Бледная кожа, поблескивающая в морщинках около глаз и рта. Волосы тусклого каштанового оттенка, довольно густые и спутанные, немного длинноватые, что выглядело скорее как неухоженность, чем попытка придать себе модный вид.

«Должен быть хорош при слежке и наружном наблюдении, — подумала Тонкс. — Из тех, кого не заметишь в толпе, а если и заметишь, тут же забудешь».

Но потом она увидела его глубокие, темные, сияющие добротой глаза. Губы его изгибались в легкой усмешке, а в большом римском носе было что-то почти… привлекательное. Пальцы, сжавшие ее ладонь, оказались теплыми и мозолистыми. И запах какой приятный… похоже, сандал…

Приятный запах?

Тонкс недоуменно сморгнула и торопливо убрала руку. Она рассеянно потерла ладонь о свитер.

— Мама тоже так думает, — сказала она тоном, подразумевающим, что у мамы не лучший вкус. — Ремус… Странное какое имя, — она вспыхнула. — Извините, я не хотела…

Он засмеялся, глубоким и каким-то успокаивающим смехом. Не сводя с нее ласкового взгляда, он переменил позу, небрежно засунув руки в карманы.

— Мама тоже так думала, — согласился он слегка насмешливым тоном. Он улыбнулся, и Тонкс ощутила, как слабеют ноги. Какого тролля? — Но отец был большим поклонником мифологии, и настоял на своем. Мне еще повезло: вторым вариантом был Персей.

Тонкс фыркнула.

— Знай вы мою мать, вам бы шутники проходу не давали, — сказала она. — Ее зовут Андромеда.

Ремус замер, не сводя с нее взгляда, смысл которого она понять не могла.

— Тонкс, — после паузы протянул он. — Ну, конечно же! — Он по-прежнему рассматривал ее в упор. — На самом деле мы с вашей мамой знакомы. Когда я учился в Хогвартсе, она как раз стала старостой.

— Вот как, — неловко проговорила Тонкс. Значит, ему под сорок. А может, это болезнь его состарила, и на самом деле ему около тридцати, и все, что требуется — отъесться и отоспаться. Не то, чтобы сорок — это много…

— Я с ней пару раз встречался, — продолжал Ремус ровным голосом. — Мы с ее… с вашим кузеном Сириусом были друзьями.

— Вот как, — повторила Тонкс с еще большим смущением.

В ее присутствии редко упоминали беглого Сириуса Блэка. Он вроде бы приходил к ним, когда она была совсем маленькой, но никаких воспоминаний у нее не осталось. У них были разные фамилии и совсем не похожий вид, так что мало кто догадывался о родстве. Она предпочитала о нем умалчивать. Не слишком-то удобно заниматься расследованием убийств, когда у вас общие пра-прадедушки с одним из самых знаменитых преступников. Прошло уже сколько?.. Лет пять, как Сириус ухитрился сбежать из Азкабана. Первые годы газеты чуть ли не ежедневно сообщали, что его вот-вот поймают, но все следы оказались ложными. Теперь дело считалось официально открытым, а неофициально — безнадежным. Те немногие сослуживцы, которые знали о родстве, понимали, что при ней лучше помалкивать. Одна дурочка из отдела по расследованию мошенничеств сумела кое-что выудить из Кингсли Шеклболта, пока они кувыркались на простынях. Она потом радостно поинтересовалась — не боится ли Тонкс, что Сириус может к ней заявиться? — и посоветовала покрепче запирать на ночь дверь. Тонкс удержалась от того, чтобы дать той по носу только потому, что в умственном плане это было все равно, что ударить младенца.

Ее вовсе не тревожило, что Сириус «может к ней заявиться». Во-первых, возьмись тот мстить всем, в ком течет кровь Блэков, дел у него было бы невпроворот. Блэки не отличались верностью и высоким уровнем нравственности. Как ни смешно, учитывая семейный герб и болезненную озабоченность чистотой крови, в волшебном мире кишмя кишели их незаконные отпрыски. И, во-вторых, — и это была главная причина, почему она молчала — Тонкс привыкла видеть в Сириусе не хладнокровного убийцу, а жертву. Андромеда, которая хорошо его знала и нежно любила, твердо придерживалась мнения о его невиновности. Несмотря на то, что в некоторых случаях (касавшихся способностей и склонностей дочери) ее мать проявляла удивительную слепоту, Андромеда была проницательнее, чем иной гоблин. Тонкс много раз читала дело Сириуса. И верила Андромеде. Но заяви она об этом вслух, ее бы сослали на министерскую совятню.

Она ни разу не встречала никого из приятелей Сириуса. И не знала, что думает о нем Ремус Люпин. Раз он в школе дружил с Сириусом, значит, должен был знать Джеймса и Лили Поттеров. И его почти наверняка допрашивали в Министерстве после их гибели, а потом и после побега Сириуса. Так что было бы неудивительно, если ее профессия не вызывала у него теплых чувств.

Она открыла рот, сама не зная, что сказать. Ей редко удавалось с ходу произнести что-то толковое, поэтому она испытала настоящее облегчение, когда на них налетел Перси Уизли. Размахивая подогретой тарелкой, тот посоветовал, не теряя времени, пробираться к столу, прежде, чем на еду набросятся Джордж с Фредом. Тонкс неуверенно улыбнулась Ремусу и торопливо направилась к ростбифу.

За обедом они оказались на разных концах стола, но ее взгляд с раздражающей частотой обращался в его сторону, как она не старалась сосредоточиться на вопросах об аврорской работе, которые обрушивал на нее Рон Уизли. Ремус о чем-то оживленно разговаривал с Биллом. Ел он аккуратно и спокойно, сглатывая, прежде чем заговорить, и опуская вилку и нож между кусками. Билл непрерывно размахивал руками, но Ремус сидел почти неподвижно. Каждое его движение выглядело тщательно продуманным и размеренным.

Тонкс засунула в рот полную вилку горошка и нахмурилась. Странно все это. Покажи ей фотографию Ремуса Люпина, или поставь его в ряд на опознании, она бы тут же выкинула его из головы. Но поговорив с ним и коснувшись его, пусть совсем недолго, она была словно… зачарована.

И он ведь совсем не в ее вкусе!

Она в который раз посмотрела на свои красные в белую полоску лосины и сморгнула. Почти наверняка ему не нравятся девушки в вызывающих штанах в обтяжку и с розовыми с серебристым отливом волосами.

— … метаморф, — сказала Молли. Тонкс подняла глаза и обнаружила, что на нее со всех сторон устремлены любопытствующие взгляды.

— Неужели? — задумчиво отозвался Ремус, но его тихий голос был заглушен громким восклицанием и множеством вопросов Гермионы.

Тонкс, забавляясь про себя, выдержала допрос, от души надеясь, что, оставшись наедине, Рон с Гермионой переходят к поцелуям. Потому что постоянные вопросы, замечания и перебранки кого хочешь утомят. Она в жизни не встречала таких болтунов!

К моменту, когда со стола исчезли последние блюда (и Тонкс разбила стакан, после чего Чарли заявил, что надо было принести маггловский, из пластмассы, и выругался себе под нос, когда носок ее башмака случайно заехал ему по ступне) она поняла, что не в силах пошевелиться, и была вынуждена с сожалением отказаться от чая и куска рождественского пирога. Чарли ничуть не преувеличил, описывая кулинарные таланты матери. Уму непостижимо, как Уизли остаются такими худыми!

Близнецы попытались улизнуть в садовый сарай, в котором экспериментировали с новыми изобретениями для своей лавки. Немного раньше Чарли сострил: «Только снова не взорвите дом!». Тонкс не была уверена, что это шутка, и испытала облегчение, когда Молли категорически запретила близнецам уходить и парой резких фраз пристроила их за мытье посуды. Фред и Джордж принялись собирать тарелки, бросая вокруг свирепые взгляды, и чисто символически бурчали под нос. На что Молли, устроившись в розовом кресле у камина и достав вязанье, не обратила ни малейшего внимания. Спицы застучали друг о дружку с уверенным щелканьем. На них появилось и стало расти что-то пушистое и розовое. Тонкс подавила улыбку. Не намек ли это для Перси и Ханны?

— Когда Фред и Джордж закончат с посудой, — сказала Молли, выразительно глядя на недовольных близнецов, — могут заняться елкой, чтобы мы успели вечером ее нарядить. Думаю, остальным стоит прогуляться до деревни. Пусть Тонкс посмотрит, что у нас к чему.

Тонкс, мечтавшей о послеобеденном сне и лосинах с эластичным поясом, вовсе не хотелось бродить по морозу. Но она поняла с покорным весельем, что за всеми Моллиными «можешь делать, что захочешь», скрывается праздничное расписание, спланированное с военной четкостью. Флер и Гермиона в равной мере не проявили энтузиазма. Прекрасная вейла с нескрываемым неодобрением окинула взглядом унылый вид за окном и свою свекровь, а Гермиона тоскливо посмотрела на толстый том. Билл с Ремусом, похоже, были не прочь прогуляться, а Чарли с Роном относились к разряду мужчин, которые способны сидеть смирно, только пока едят. Ханна и Перси пробормотали что-то о необходимости покормить малыша и сменить пеленки, хотя участие Перси в этих хлопотах выразилось только в том, что он открыл утреннюю газету.

* * *

После уютной духоты Норы, оказаться снаружи было все равно, что нырнуть в ледяную воду: пронимает до костей и перехватывает дух. Они побрели по тропинке к Оттери-Сент-Кетчпоул. Постепенно согревающие чары и выброс адреаналина сделали свое дело, и Тонкс стала наслаждаться прогулкой. Уизли жили в глухом, небогатом, но изумительно красивом уголке страны. После лондонской толкотни, грязи и беспорядка деревенские виды казались болезненно, почти неестественно спокойными и безмятежными. Она сошла бы с ума, живи тут постоянно, но наезжать временами было бы чудесно. Засунув руки в карманы зимней мантии, Тонкс следила, как переливается на солнце травяная изморозь и блестят ледышки на ветвях деревьев. Дыхание выходило изо рта серебристым облаком, а алые резиновые сапоги громко и весело чмокали по грязи. Она так расслабилась и погрузилась в мечты, что слегка подпрыгнула, услышав голос Ремуса.

— Один из моих учеников — метаморф. Очень способный парень. Страшно веселится, устраивая разные проделки и сбивая всех нас с толку. — Он сухо улыбнулся. — Думаю, беднягу Филча он скоро совсем доконает. Тот кидается на всех, кто бродит по ночам, и в результате натыкается на негодующих Минерву или Северуса. Бедняга так запуган, что боится лишний раз пожаловаться — а вдруг это был настоящий преподаватель?

Ремус поглядел на нее, и внезапно в его легкомысленных фразах проступило множество смыслов.

— Но, думаю, быть метаморфом — это не только удовольствие.

Тонкс припомнила, как ее изводили в школе, как презирали девчонки, с какими дурацкими предложениями приставали парни, и с какими непристойными и унизительными — взрослые мужчины.

— Нет, — сказала она. — Не только.

— Но в вашей профессии это большое преимущество, — продолжил Ремус, подув на замерзшие руки.

Тонкс с Ремусом каким-то образом отстали от остальных и теперь шли плечом к плечу: его широкие, неторопливые шаги в лад с ее короткими и быстрыми. Впереди послышался взрыв смеха: Гермиона увернулась от пытавшегося ее поймать Рона, а Билл повернулся к ним лицом, и, состроив насмешливую гримасу, крикнул что-то неразборчивое.

— Министерству здорово повезло, когда метаморф решил стать аврором, — заметил Ремус, приподняв бровь. — Вероятно, «маскировку и укрытие» вы сдали без всякого труда?

Из-за постоянных насмешек завистливых сослуживцев у Тонкс развилась повышенная чувствительность.

— Меня не из-за этого взяли, — отрезала она, задрав подбородок. — Я, как и все, руки стерла до локтей!

Ремус остановился и сморгнул. Щеки у него порозовели от холода, а в волосах застряла веточка.

— Я и не сомневаюсь, — виновато сказал он. — Я ничего такого не имел в виду.

Он протянул руку и мягко коснулся ее запястья. Слишком быстро, чтобы она могла заметить, и слишком легко, чтобы по телу прошла дрожь. У него был открытый и прямой взгляд.

Тонкс вспыхнула, не сводя взгляда с его пальцев, пока он не спрятал руки в карманы. Без перчаток они, должно быть, мерзли. В такой холод от согревающих чар мало толка. По колдорадио обещали снегопад.

— Стоило бы намекнуть Молли, — начала она, успокоившись и застеснявшись собственной реакции, — что вам не помешала бы пара перчаток к Рождеству.

Ремус, пожав одним плечом, невесело улыбнулся.

— Стоит мне в присутствии Молли изъявить желание обзавестись чем-то вязаным, и, боюсь, у меня появится комбинезон из особо прочной шерсти. Строгого бежевого цвета, как и подобает профессору. И с моим именем на груди.

Он улыбнулся шире, и складки вокруг носа и рта стали глубже.

— И поскольку я очень привязан к Молли, боюсь, что стал бы его носить.

Тонкс фыркнула и бросила на него быстрый взгляд. Они возобновили прогулку.

— Простите, — резко заявила она. — Я вовсе не хотела устраивать скандал. Просто такие замечания… выводят меня из себя. Наслушалась на работе, особенно от парней. И, честно говоря, я никуда не гожусь при слежке и наружном наблюдении, — признала она, краснея, — так что, если бы не способности метаморфа, не сумела бы набрать проходной балл. Я просто… устала от людей, которые делают обо мне выводы, узнав, кто я такая.

Она нагнула голову, чтобы увернуться от резкого порыва ветра (который забросил ей за шиворот горсть ледяной воды) и стала ждать ответа. А после долгого молчания посмотрела на него и замерла, пораженная его мрачным лицом. Он поймал ее взгляд и заставил себя улыбнуться.

— Да, — сказал он спокойно. — Да, я вас понимаю.

Дорожка внезапно свернула влево и потянулась вдоль заросшей изгороди. Не обращая внимания на замерзшие пальцы, Ремус рассеянно протянул руку, чтобы отвести ветки от лица Тонкс. Та поскользнулась на лужице черного льда и машинально вцепилась в Ремуса. Он был жилистый и на удивление горячий под своей тонкой мантией. Он опустил руку, чтобы ее придержать, и на мгновение оба замерли, не сводя друг с друга взглядов. В глубине его глаз вспыхнуло раскаленное золото.

Ремус откашлялся, Тонкс отпрянула, пробормотала невнятное извинение, и по безмолвному уговору они отступили на противоположные стороны дорожки.

— Насчет Хогвартса, — начала она торопливо и немного бессмысленно, не сводя глаз с собственных ног и того, куда наступает. — Молли сказала, вы преподаете историю магии. Очень интересный предмет.

«Особенно, если хочешь выспаться», — добавила она про себя. К счастью, в кои-то веки ее голова и язык находились в согласии, и ей удалось воздержаться от нежелательных замечаний.

Ремус хмыкнул. Он снова повеселел и смотрел на нее с легкой дразнящей усмешкой.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал он, толкнув ее в бок. Разойдясь по сторонам, они каким-то образом снова оказались рядом.

«Должно быть, — решила Тонкс, инстинктивная жажда человеческого тепла. — Неудивительно, в такой мороз!»

— Я тоже, знаете ли, учился у профессора Биннса, — продолжал Ремус. Он рассмеялся. — Мое самое лучшее воспоминание о его предмете — сон, в котором фигурировала староста школы. На шестом курсе, когда проходили заговоры времен гоблинских войн.

— Да, гоблинские войны… — задумчиво подхватила Тонкс. — Приятно вспомнить! У меня как раз случился короткий роман в записках с капитаном нашей квиддичной команды. Потом мы перешли к борцам за господство Алых эльфов, и он бросил меня ради белобрысой кудрявой слизеринки. Я превратила записку в летучую мышь. Та застряла у него в волосах. Я же заработала месяц отработок, — с удовлетворением заключила она.

— Люблю изобретательных женщин, — вежливо заметил Ремус. Он бросил взгляд на дорожку, где братья Уизли как раз вступили в боевую схватку. Флер и Гермиона откровенно скучали. — Если вам снова захочется отомстить, могу порекомендовать комара. Слишком мал, чтобы его заметили, но, если наложить заклятье правильно, поверьте мне, будет изводить жертву часами.

— Любопытная идея, — глубокомысленно кивнула Тонкс. — Бывшая подружка?

Дразнящая усмешка Ремуса поблекла.

— Нет, — сказал он. — Бывший друг. Слишком часто списывал у меня чары, — он показал подбородком в сторону их спутников. — Но Чарли — парень сообразительный. Уверен, что ваш набор заклятий вам не понадобится.

Ох, чтоб тебя!

— И ваш тоже, — ответила она, добавив в голос веселья, и взглянула на Ремуса в упор. — Мы с Чарли разок поцеловались на метле в восемьдесят восьмом году. На чем наш роман и закончился. Он — просто друг. Я оказалась в «Норе», потому что он узнал, что я собираюсь проводить Рождество в одиночестве. Чарли в полной мере наделен страстью Уизли улаживать чужие дела и при этом совсем не разбирается в женщинах, включая собственную мать.

Ремус не сводил взгляда с промерзшей дорожки. Пока Тонкс говорила, он слегка наклонил голову в ее сторону, но лицо его оставалось скрыто.

— Молли, похоже, считает, что Чарли пригласил вас, чтобы под Рождество предложить руку и сердце. Она всю неделю только об этом с Артуром и говорила, — сказал он тоном, который было непонятно, как истолковать.

Тонкс откровенно фыркнула.

— Предложить руку и сердце? Типа как «передайте горошек, если вас не затруднит»? Тогда Молли ждет разочарование. Думаю, — добавила она сухо, — когда Молли отойдет, она поймет, как ей повезло. Сомневаюсь, что в ее список качеств идеальной невестки входят дикого цвета волосы и общая неуклюжесть.

Сосредоточившись на том, как обойти очередную лужу (розовые волосы Ремус уже видел, а так сразу демонстрировать неуклюжесть не хотелось), она вздрогнула от удивления, когда его рука осторожно коснулась пряди над ухом. Лицо его оставалось серьезным, но глаза улыбались.

— Ну, не знаю… — небрежно заметил он. — Розовый — мой любимый цвет. Особенно этот оттенок… — Он задумчиво посмотрел на нее и усмехнулся. — Мороженое с перечной мятой. Одно из моих любимых.

— А самое любимое?

Тонкс обнаружила, что краснеет. Мерлин, когда она успела превратиться в жеманную барышню?

— Шоколадное. — Его тон подразумевал, что по-другому и быть не может. — А ваше?

— Ванильное, — ответила она, не задумываясь, и сморщила нос, когда он удивленно рассмеялся.

— Надеюсь, с цветной посыпкой. А то вы окончательно разрушите мои иллюзии. Я верю в тестирование мороженым, — поддел он ее, и она с шутливой надменностью вздернула подбородок.

— И с шоколадной крошкой.

Ее тон подразумевал, что по-другому и быть не может.

Они стояли, глупо улыбаясь друг другу, когда раздался возглас Чарли:

— Эй, вы там, копуши! Мы все замерзли!

Тонкс отвела взгляд, и обнаружила, что они каким-то образом очутились на главной улице. Остальные, столпившись тесной кучкой, стояли у входа в каменный коттедж. Рон, чтобы согреться, прижимал к себе Гермиону, а Флер постукивала прелестной ножкой и выглядела очаровательно недовольной. Они поспешили к остальным, и Чарли рассеянно и по-дружески обнял ее за плечи. Тонкс улыбнулась, и заметила, что Билл с понимающим видом перевел взгляд с нее на Ремуса. Она снова покраснела.

Прогулка Тонкс по деревне Оттери-Сент-Кэтчпоул свелась к фразам: «Тут у нас лавка, а это почта», после чего хозяева устремились к своей реальной цели — местному пабу «Полдюжины перьев». Он выглядел маленьким снаружи, оказался еще меньше изнутри, и в нем было тепло, светло и празднично. По окнам были развешаны елочные гирлянды, и у кого-то в пабе оказалась легкая рука на заклятье фей. Крошки сидели на оконных рамах, прятались между балками и мелькали среди бутылок на стойке. Ближе к ночи по стенам запляшут их яркие огоньки. Тонкс довелось посетить немало деревенских заведений, но ей никогда еще не было так славно и уютно. Но пьянящее очарование исходило не от тихой праздничной мелодии, треска огня в камине или отличного глинтвейна. А от упругого мужского бедра, прижимавшегося к ее бедру в тесной кабинке.