Империя прилагается (гет)

Вот бы построить волшебный город,

Время с гармонией подружить,

Чтобы был каждый кому-то дорог

И не опаздывал жить…

Как это странно всегда,

Вроде бы взрослые люди,

А в голове — ерунда -

Мечтаем, как дети, о чуде…

(Сергей Трофимов)

Ооо, опять утро! За окном было темно. Естественно, а чего же еще можно ожидать от шести часов утра в ноябре месяце в Подмосковье? Сегодня тринадцатое — понедельник. Некстати вспомнилась детская боязнь тринадцатых чисел на пятницу. Ха, именно детская — что может быть хуже рабочего понедельника? После него пятниц бояться, на работу не ходить. Так, вставать все же надо. До работы, как до Луны рукой — вроде близко, а фиг доедешь. Опять занимать место в набитой маршрутке, с боем взять первую же электричку… А что делать? Надо, Федя, надо! Все работают, кроме олигархов. Нет, те тоже работают, а вот их детишки — отдыхают. А я не их детишка, поэтому — надо, Федя…

За такими мыслями, ставшими уже нормой в рабочие будни, я неспешно занялась утренним моционом, самыми главными вещами в котором была чашка шоколадного кофе и мило накрашенная морда лица. Опять же надо, чтобы не пугать коллег и начальство своим бледным видом. Дело в том, что кожа у меня от природы несколько блеклая, с эффектными сиреневыми кружочками под глазами, губы с синим оттенком, абсолютно холодные руки и ноги в придачу. Как шутил надо мной папа в раннем детстве — дай курицу в руках подержать — и холодильник уже не нужен. Врачи только руками разводили, потому что не было у меня никаких видимых наукой отклонений от нормы, кроме пяти непонятных обмороков на ровном месте и странноватых снов. Впрочем, сны к науке не относятся.

— Вы ей глистов раз в полгода прогоняйте, — жизнеутверждающе ободрила родителей терапевт.

Вот так и живу с тех пор уже почти двадцать лет и три года. Прямо сказка какая-то. Впрочем, жаловаться и впрямь не на что. Высшее образование, хорошая работа и не обременяющие своей заботой продвинутые родители. Все просто и правильно. Кроме одного. Странная такая у меня есть особенность — всё, что действительно пожелаю — сбывается. И жизнь от этого такая становится предсказуемая… И еще одна, уже поганая особенность — если сильно разозлюсь на человека — все, пиши пропало, обязательно с ним пакость какая-нибудь произойдет. Причем в ближайшее после моего эмоционального взрыва время. Друзья об этих моих особенностях быстренько узнали, особенно о второй. С тех пор отношения у нас просто идеальные — ни одного скандала. Даже если я начинаю, хитрые други мужественно отмалчиваются. Правда, я с возрастом научилась себя контролировать. Старше стала, умнее, сдержаннее. Опять же, работа напряженная — много сил и времени отнимает. Иной раз по несколько месяцев с родителями не созваниваюсь. Они на это сперва обижались, а теперь ничего, привыкли, наверное.

Мы с маршруткой подошли к остановке одновременно. Дверка открылась, и я уже совсем было собралась туда запорхнуть первой, как передо мной выросла спина какого-то мужчинки. Мда, ну и нравы у мужиков пошли… Этот культурист, естественно, меня оттер и сел на единственное свободное место. Мало ему того, что мне пришлось стоять всю дорогу — целых пять минут!!! — так он еще все это время на меня нахально пялился. А ведь кого-то эта наглая и неприятная морда мне напоминает… Вот только где я его уже видела, ума не приложу.

Это я размышляла, направляясь на привычное место на перроне. Там еще такая трещинка на асфальте заметная. Когда электричка останавливается, именно напротив нее двери бывают. Обычно, если машинист уже проснулся. В этот раз повезло, но только я хотела забиться в переполненный трудягами тамбур, как давешний хам снова меня оттер и влез туда первым! Все, этого я уже стерпеть не могла! Ведь следующий поезд через шесть минут, а на нем я уже опаздываю!

— Мужчина, вы не подержите хрупкую барышню? — нахально предупредила я и взгромоздилась сапогами на его лощеные — видно, утром начистил — туфли. Мужик от неожиданности онемел, но двери со скрежетом затворились и, припадочно дернувшись, электричка поползла к следующей остановке.

— Спасибо, — вежливо, но ехидно поблагодарила я, стараясь все же не очень прыгать ногами на его обуви. — Дорогие, наверное, ботинки-то? — не удержалась я от маленькой мести. Нахал неожиданно покраснел, но быстро справился и в ответ поинтересовался, глядя мне прямо в глаза:

— А вы, девушка, не боитесь с незнакомыми мужчинами в тамбуре находиться?

Тамбур, наполовину состоявший из представителей сильной половины человеков, сдержанно заулыбался.

— А чего тут бояться, — беспечно сообщила я. — Вот сейчас познакомимся и будем ехать в одном тамбуре со знакомыми мужчинами!

В тамбуре радостно захохотали. Похоже, фаворитом сегодняшней поездки буду я. Недолго, примерно до Новогиреева, где большая часть народа схлынет, и останутся только пассажиры, не торопящиеся и способные продержаться до конечной. Интересно, этот остряк в ближайшее метро не торопится? Все неплохо, вот только прижали меня к нему довольно плотно, даже голову отвернуть некуда, а он настойчиво просто сверлит меня глазами. Маньяк, что ли? Некстати вспомнился бородатый анекдот: «Девочки, говорят, в этом лесу насилуют? — Не с нашим счастьем, дорогая!»

— Ну, — выжидательно сообщил «маньяк».

— Что «ну»? — спросила я.

— Вы обещали познакомиться, — настойчиво напомнил он.

— Так без проблем! Меня зовут Хельга. Мне почти что тридцать, замужем, с тремя детьми на руках, маленькая зарплата, квартира с родителями и плохое здоровье, — намеренно соврала я забавному типу. Дело в том, что фигурой меня Бог не обидел. Прямо-таки совсем не огорчил. Даже учитывая не особо подвижную работу, я умудряюсь без особых диетных истязаний оставаться в своем весе — сорок девять килограмм. Не уступаю еще и потому, что обладаю небольшим вкусом в одежде и скромным чувством меры. Поэтому со мной довольно часто пытались познакомиться. Да что там греха таить, почти каждую неделю, а иногда и чаще. Вот для таких случаев у меня и был в запасе готовый монолог на тему «девушка, как вас зовут». Обычно моего ответа хватало, и несостоявшийся любовник испарялся на поиски менее обременительного счастья. Оставшиеся делились на две категории: пьяные и нерусские мужчины с сильно восточной внешностью.

— Ян, — спокойно ответил мой терпеливый попутчик.

— Что? — не сразу поняла я. Ах, да, это его так зовут. Мда, странненько. Вроде не пьяный и, прямо скажем, не восточный.

— Вы меня не помните? — вдруг очень тихо и печально спросил он.

К счастью, электричка, громыхнув и дернувшись, остановилась, и поток народа, плывущий к выходу сразу со всех сторон, оттер меня от странного типа. Я скоренько проскользнула в вагон и даже успела занять освободившееся местечко.

— Вы ушли от ответа, — спокойно напомнил материализовавшийся рядом со скамейкой мужик. Вот прицепился на мою голову. Только приключений мне не хватает. Особенно в понедельник, особенно перед неизбежным свиданием с начальством.

— Я просто села, — спокойно сообщила я прилипале. — Скажите, Ян, а Вас моя большая семья не смущает? И возраст не очень беспокоит?

— Нет, — просто ответил он. — Меня смущает только одно: вы ничего не помните. Это плохо. Будет, наверное, трудно объясниться, — с тоской в голосе добавил он.

Все, это уже слишком. Он не просто маньяк, а сумасшедший маньяк. Редкая штучка, наверное… И все мне, все мне… За что счастье-то?!

— По-моему, Вы меня с кем-то путаете, — строго сказала я, давая понять странному типу, что продолжать разговор не желаю, но он проявил завидное упрямство.

— Не думаю, но если Вы покажете мне Ваше правое запястье, то мы с Вами точно будем это знать.

— Зачем? — подозрительно поинтересовалась я .

— А у моей знакомой на правом запястье длинный тонкий шрам примерно сантиметров пять длиной. Он как раз вдоль вены идет, — уголком рта криво улыбнулся подозрительный знакомец.

У меня нехорошо так екнуло в животе. Да, был у меня этот шрам на запястье, был. Вроде бы очень давно. Кажется с самого детства. Просто еще одной моей особенностью было то, что свое детство я помнила только по рассказам родственников, и совершенно не помнила сама. Себя осознанно припоминала только с выпускного вечера. А до того — вроде да, а вроде и нет.

— Я ничего вам показывать не собираюсь, у меня нет никаких шрамов. Вы обознались, — не глядя ему в глаза, скороговоркой проговорила я и закрыла глаза, притворившись спящей.

К концу поездки я убедилась, что спящий лебедь не проплыл. Ян все еще стоял надо мной и явно не собирался идти по своим делам.

— Я на работу сейчас пойду, а там у нас пропускной режим, охрана,— дальновидно предупредила я его возможные действия.

— Хорошо, — покладисто согласился он. — Я только провожу Вас, а в здание входить не буду, если Вы не хотите.

Оставалось только раздраженно пожать плечами и отправиться к выходу. Странно, кого-то он мне точно напоминает. Роста такого среднего, крепкого телосложения, правильное, слегка осунувшееся лицо, синие, слишком яркие (наверняка контактные линзы) глаза. Единственное, что его портило, так это полная седина. А может, перекрасился специально, или природный альбинос, — размышляла я, дожидаясь очереди на выход. И тут этот подозрительный субъект в полной мере оправдал подозрения. Он вплотную прижался ко мне, в его руке мелькнул иглой тонкий и нереально маленький шприц, который он профессионально ввел мне в запястье.

— Извините, госпожа, но так надо, — спокойно и тихо сказал он.

И это было последнее, что я смогла услышать.

Самое главное, что голова не болела. Да и вообще, ощущения на пять с плюсом. Такое впечатление, что шприц на вокзале просто приснился. Но, судя по тому, что в опасной близости от меня слышались голоса посторонних, минимум троих мужчин, все далеко не так радужно, как хотелось бы предположить. Не спеша открываю глаза и поворачиваю голову в сторону чужаков. Или маньяков? Черт его знает, поживем — увидим. Не такая уж я Клавка Шифер, чтобы за мной по Москве озабоченные мужчины со шприцами на троих соображали. Мда, а обстановочка — Лувр отдыхает, доложу я вам. Скорее всего, дача какого-то богатенького папика. Вот только мужики за столом на роль папиков, по-моему, не тянут. Молодые слишком. Яна я узнала легко. Остальные двое — это что-то! Колоритные особи, иначе не скажешь. Этих ребят в толпе точно заметят. Один достаточно высокий, совершенно черноволосый, причем шевелюра роскошная, до плеч, на лбу перехвачена простым тонким обручем из плетеной кожи. Глаза несколько глубоко посаженные и угольно-черные. Если бы не европейские черты лица, арабский шейх, и только. Второй незнакомец сидел ко мне спиной. Но, боже ж мой — что это была за спина! Гризли отдыхают. Волосы обстрижены достаточно коротко, цвет — то ли стальной, то ли тоже что-то темненькое с проседью. Да и у Шейха по вороновой шевелюре тоже шла широкая белая прядь. Мода у них тут такая, что-ли?

Я невольно слышала их разговор. Даже напрягаться не пришлось — в доме стояла идеальная тишина. Похоже, кроме нас в нем никого не было.

— Ты понимаешь, что с нами теперь будет? — устало спрашивал Шейх Яна. — Мы будем иметь крупные неприятности, — отвечал он сам себе. — Я дважды наблюдал Элю в гневе, и искренне надеялся, что третьего раза мне не выпадет, да и не выдержу я третьего раза. И нервы, и здоровье уже не те.

— Ты не поверишь, но не вышло по-другому, — вяло оправдывался Ян.

— Так надо было нам отзвониться и сказать, а мы бы думали, что еще можно сделать по-хорошему, — жестко отчитывал его Шейх. И тут в беседу вступил Гризли.

— Успокойся, Артур, — за ее безопасность в конце-концов отвечаю все равно я. И если Ян не смог по-хорошему, значит, и никто из нас не смог бы. А чему быть суждено, того не миновать. Покричит госпожа, может, не только покричит, но успокоится. А если получится, чтобы она все вспомнила, значит, все не зря. Даже если шкуру спустит. Ничего — не первый раз, потерпите!

Интересно, о ком это таком кровожадном они разговаривают? Кто это все у нас должен вспомнить? Что-то вроде Ян ко мне все с похожими вопросами приставал. Уж не я ли это страшное чудовище, которого боятся Шейх и Гризли? Забавно, не замечала в себе кровожадности и людоедства. Ну, двум смертям не бывать... Вообще–то у меня другая любимая поговорка есть для подобных случаев: даже если Вас съели, у Вас есть два выхода. Вот ею и будем руководствоваться, и нагло пойдем к похитителям скандал устраивать, а заодно и знакомиться.

— Привет, мальчики! — радостно сообщила я, появляясь в дверном проеме. Мальчики малек побледнели, встали, как по команде, и церемонно опустились на одно колено, приложив руки к груди. Мда, эффектненько это я появилась. Вот только жутко неудобно. Все–таки взрослые люди, и вдруг такое…

— Вы бы встали, мужики, а то я страшно стесняюсь разговаривать со спинами, — вздохнув, сообщаю их затылкам. Эти ребятки слаженно встали и молча уставились на меня. А я на них. Пауза затягивалась.

— Милиционер родился, — радостно сообщила я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Мужики переглянулись, но не сказали ни слова. А ведь как хорошо говорили, как душевно беседовали… Похоже, соло предоставляется мне. Ну, не подкачаю — все же факультет русской словесности за плечами. А там чего только не было, даже актерское мастерство и курсы фельдшеров. Факультативно.

— Может быть, кто–нибудь объяснит, что все это значит, а то мне как-то перед начальством оправдываться еще предстоит. Вашими, между прочим, стараниями, — нейтрально спросила я.

Мужики слаженно посмотрели на черноволосого Шейха. Похоже, вот тут кто главный. Ну что же, будем знать — глядишь, пригодится. Тот вздохнул и начал:

— Меня зовут Артур, госпожа. Мне жаль, что Яну пришлось применить к вам столь нестандартные методы. Я бы сказал даже — принуждение. Но дело в том, что мы не можем вернуться без Вас. Даже если вы ничего не помните. Это ничего. Лучшие лекари помогут Вам вновь обрести себя. Мы же смиренно отдаем себя на справедливый суд и, если позволите, просим о милосердии.

Тут вся честная компания снова опустилась на колени. На этот раз на оба. Меня, как цивилизованного человека, снова передернуло. Ну не люблю я, когда вот так — унизительно это как-то. Сама на коленях стояла только один раз в жизни — редиску пропалывала — и не могу сказать, чтобы процесс мне понравился. А у мужиков прямо падучая какая-то. Надо с этим что-то делать. Отвертеться, что я — не я и хата с краю, похоже, не выйдет. Судя по расстегнутому рукаву блузки ребятки успели убедиться в наличие у меня искомого шрама. Значит, будем считать, что вся компания дружно сошла с ума. А кто же еще?! Не я ведь! Значит — они. Психов надо жалеть. Злить психов не следует. Они от этого становятся непредсказуемыми. А вот этого нам не надо. Поэтому я постаралась совместить выуживание информации с попыткой пожалеть поганцев, хотя, если честно, больше хотелось их тихо и незлобиво прибить.

— Артур, Ян, а товарища вашего как звать-то? И мужики, вы бы встали, душевно вам предлагаю.

Однако на этот раз мои увещевания не подействовали. Бравые парни вставать упорно не желали. В плане информации, правда, повезло больше.

— Я Марк, ваш советник по безопасности и начальник вашей личной охраны, госпожа,— представился парень с широкой спиной. Правильно, кем же еще ему быть с такими габаритами. Не балет же танцевать?

— Я просила вас встать, — напоминаю мягко и терпеливо.

Парни странно переглянулись и медленно встали. Лица при этом у них стали какие-то похоронные. Да что с ними такое?!

— Меня зовут Хельга, для посторонних — Хельга Александровна. Попрошу впредь так ко мне и обращаться, — ровным тоном сообщила я приунывшей троице. Троица хором вздохнула. Честное слово, их даже жалко стало!

— Мужики, ну, объясните мне, для чего я вам понадобилась. Ничего не понимаю! Честное слово!

— Вы — единственный потомок правящей королевской династии Карди. Эльга Карди Первая, — буднично так поведал мне Марк. — А мы Ваши рабы и обязаны вернуть вас обратно.

— В каком смысле, рабы? — обалдело спросила я.

— В прямом, госпожа, — ответил Марк и одним жестом снял с себя белую рубашку. \"Отработанным каким-то жестом\", — отметила я про себя. Мда… Лучше бы он этого не делал. Видала я в газетах людей с татуировками по всему телу. Так вот, у Марка вместо татушек вся спина, да и часть груди были обильно разукрашены шрамами. Даже мне, человеку двадцать первого века, не знакомому со средневековыми пыточными застенками, стало понятно происхождение некоторых из них. Но самое поганое было у него на левом предплечье — там стояло тавро. Хорошо так, глубоко выжженное. То, что это ожог, сомнений не было. Восходящее солнышко и семь лучиков в разные стороны. Детский кошмарик...

— Это кем же надо быть, чтобы сотворить такое с человеком, — осевшим голосом тихо спросила я.

— Вами, госпожа, — спокойно ответил Марк.

У меня онемели губы и потемнело в глазах. Еще, кажется, ноги стали ватными. Затем привычно зашумело в ушах, и мое сознание плавно погрузилось в обморок. Как всегда, внезапно и не вовремя. Правда, и пришла в себя практически сразу, тоже, как обычно. Сперва появился назойливый шум в ушах, который становился все тише и тише, а на его фоне стали различимы человеческие голоса. И еще, что странно, лежала я на чем-то мягком, не на полу. Впрочем, кажется, на ком-то. Зная коварный характер своих привычных обмороков, с подъемом я решила не торопиться. Так сказать, полежать, о наболевшем поразмышлять… Ситуация, похоже, резко не контролировалась. Такого бреда от современной действительности не предполагалось. То, что меня перепутали с какой–то важной особой было ясно. Но то, что эта особа явная садистка, да еще и законодательство РФ нарушает — это уже знаете ли!

— Ребятки, — ровным голосом сообщила я. — Вы меня только очень внимательно выслушайте. Точно говорю вам, что я не та дамочка, которую вы ищете. Может, у нас очень много похожего. Включая шрам. Но я — не она!

Тут я открыла глаза и попробовала сесть. Оказалось, что меня аккуратно придерживает за плечи Ян, а Артур и Марк расположились на полу вокруг нас живописной мужской группой на тему «уныние». Марк, кстати, успел одеться, что на мой взгляд ему больше шло. Бережно и нежно поддерживая под локти, Ян помог встать и усадил в стоявшее рядом кресло. Сами ребятки встали напротив меня, не предпринимая попыток приблизиться. И замолчали. Похоже, мы с ними при таких темпах беседы роту милиционеров воспроизведем. Надо с этим что-то делать…

— Давайте спокойно разберемся в ситуации, — предложила я. — Вы, наверное, отличные, очень хорошие люди. Мне очень хотелось бы вам помочь. Но, боюсь, что это невозможно. Вы внимательно на меня посмотрите. Я же другая! Да я кошку, которая на подушку нагадила, наказать не смогла. А вы говорите, что я способна с человеком — такое… И что вдобавок из людей рабов делаю!

Они меня очень внимательно и бесстрастно выслушали. И только. Потом Артур так же спокойно посмотрел на Марка и сказал:

— Да, ты был прав. Ян выбрал единственно верный ход. Госпожа совсем не в себе. Убеждать бесполезно, — на что тот только слегка пожал необъятными плечами.

— Не, не, не, так дело не пойдет! — возмутилась я. — У меня своя, давно налаженная жизнь, работа! Мне сегодня домой вернуться надо. У соседки день рождения и меня пригласили. Неудобно будет перед людьми, — попробовала разжалобить я своих обознашек.

— Значит, вернетесь, — спокойно ответил Марк. — А заодно подготовитесь к отъезду.

Ну, это уже слишком! Любое терпение когда-нибудь заканчивается. И я взорвалась. Много чего кричала, плохо контролируя фразы, кажется, даже ругалась. И очень неприличными словами, хотя обычно не пользуюсь ненормативной лексикой. Я, наверное, еще бы поразорялась, если бы не встретила глазами взгляд Марка. Такой обреченности и страха в глазах человеческих я никогда не видела. Этот невысокий, но сильный мужчина, который мог бы, наверное, одним ударом сделать из меня панно на стенке, был просто раздавлен моей злостью. Стало стыдно… Ведь судя по тем страшным шрамам на его теле, дамочка, с которой меня перепутали, не отличалась особой добротой. Наверняка он просто ждет, что следом за словами будет более ощутимое и неприятное продолжение. Мне и в голову не пришло бы ударить человека, если тот только сам не нападет. А для нее, наверное, это было делом привычным. Вот они все и затихли. Вот и ждут.

— Ребята, — тихонько сказала я, — вы не волнуйтесь, ладно? Ну, хотите, я вам помогу ее искать? Давайте, вы мне расскажете, где и когда она пропала.

Марк нервно дернул щекой и послушно рассказал. Печально было, что он все же полностью ассоциировал меня с пропавшей, повторяя «Вы ушли», «Ваш кристалл слежения был найден в салоне автомобиля». Но рассказ, надо признаться, произвел впечатление. Очень гнетущее. Особенно мне не понравилось, что в салоне ее машины под сиденьем была найдена карта Московской области с отмеченным на ней кружком поселком. Именно в этом поселке я и жила. Еще мне не понравились два совпадения: этот старый, почти незаметный шрам на правом запястье и большая родинка на левой лопатке. У меня они тоже были! И я начала серьезно опасаться за свой рассудок.

— Так, одно из двух, — сказала я, когда Марк закончил излагать факты. — Или мы с ней близнецы, дальние родственники, двойники. Или вы правы, а я сошла с ума. И мне это не нравится. Кстати, а почему первый разговор со мной вы доверили Яну?

— Так он Ваш любовник, госпожа, — спокойно сообщил Артур.

Я с новым интересом присмотрелась к парнишке. А что? Очень даже милый мальчик. Вполне в моем вкусе. Правда, очень уж покладистый. Мне же больше нравятся мужчины, которые сами принимают решения, сами ошибаются, а потом сами убеждают себя и окружающих, что именно этого они и хотели достичь. Впрочем, у него хватило наглости вколоть мне какую-то гадость!

— Что за дрянь ты мне ввел? — запоздало позаботилась я о своем здоровье.

— Очень сильное быстродействующее снотворное, оно совершенно безопасно, — поспешил заверить меня свежеобретенный любовничек.

— А вот умру от лекарственной несовместимости в расцвете лет! Вот уже и сознание теряю… — грозно предупредила я его.

Он заметно изменился в лице и искренне сказал:

— Это будет просто ужасно! Ведь если мы не вернем Вас империи живой и в полном здравии, начнется война, а нас ждут такие… — он не смог договорить, но расширившиеся зрачки глаз выдали его страх и волнение. Вот значит как. Если не вернут, им конец. Тогда понятно это упорство и нежелание признать тот очевидный факт, что они обознались.

— Ребята, я все поняла. Вам очень важно ее найти, потому что для вас это вопрос жизни и смерти. Но вы ее не нашли, а нашли меня. Я похожа, и все такое. И вам не важно, что я не она. Главное — найти и притащить куда-то там. Но вы поймите! Что мне с родителями делать, с работой? Ну, хорошо, я даже войду в ваше положение и возьму на работе отпуск. И совру семье, что еду в санаторий лечить нервы. Ну, месяц могу из себя вашу ненаглядную поизображать. А дальше? А если она сама объявится? Что тогда?

— Не объявится, — уверенно возразил Марк.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что вы и она — один человек.

Все. Приплыли. На колу мочало, начните все сначала.

Спустя два часа утомленная я и не менее уставшая группа оппонентов сосредоточенно молчали и пили маленькими глоточками отличный кофе. Можно сказать, что о себе мне стало известно много нового. И зачастую эта новизна отдавала нереальностью. Хвала моим способностям, я многое читала и шапочно знаю разные интересные теории, но то, что рассказали ребята, не могло присниться даже с большого перепоя, если бы я, с детства ненавидевшая все спиртное, умудрилась наклюкаться. Выяснилось для начала, что я управляю империей, да не какой-то там мелочью, а той самой запропавшей в давние времена Атлантидой. Кстати, по их словам, Атлантида утонуть забыла. Там метеорит упал, или извержение какое-то подводное было, но в результате произошло что-то типа расслоения пространственно-временного континуума, и образовался некий мир, полностью идентичный нашей родной планетке. С той только разницей, что в ТОМ мире Атлантида была, а прочих государств не было. Своя какая-то мелочевка потом, правда, образовалась. А в НАШЕМ мире не было Атлантиды, но благополучно расположились все остальные. По словам ребят, жрецы Атлантиды с помощью каких-то кристаллов научились со временем открывать окна в покинутый мир. То, что они там увидели, их не вдохновило, и было принято решение контакты с планетой-родиной ограничить, дабы ее прогрессивные идеи не мешали неспешному и привычному укладу рабовладельческой Атлантиды. А вот чтобы вырождения не происходило, жрецы время от времени похищали с планеты-родины детей обоих полов. Раз в пятьдесят лет каждая высокопоставленная семья атлантов обязана была усыновить или удочерить ребенка. Причем за кукушонка жрецам выплачивались огромные деньги. И только семья Императора обходилась без подкидышей, сохраняя чистоту изначальной крови. Постепенно такая позиция дала свои негативные результаты. Большинство императорских детей умирали в раннем детстве, женщины с трудом беременели и рожали, а мужчины отличались завидной склонностью к бесплодию. Пока у царствующей четы не осталась единственная дочь.

Девочка росла живой и жизнерадостной на счастье так и не сумевших обзавестись другим потомством венценосным родителям, но, как сказали врачи — совершенно бесплодной. Лучшие медики оказались бессильны в решении возникшей проблемы. И тогда за дело взялись жрецы бога Солнца, самого почитаемого Атлантами. Они предложили провести в пещере Кристаллов — тех самых, которые были вспомогательным элементом при открытии окон в наш мир — очень необычный и сложный обряд. Результатом его должно было стать полное исцеление девицы, достигшей к тому времени возраста семнадцати лет. Деваться было некуда, ибо в случае гибели девочки или отсутствия наследника по прямой правящей линии, империя, скорее всего, погрузилась бы в затяжную гражданскую войну. И император дал согласие на проведение обряда. В ночь на пятницу тринадцатого октября девушка в сопровождении жрецов вошла в пещеру. Утром следующего дня вышла без них. На вопрос, где остальные, флегматично пожала плечами и безразличным тоном сказала: «А они умерли». И это был новый этап в жизни империи, потому что вышедшая из пещеры девушка хоть и была внешне той самой милой принцессой, но полностью изменилась в плане характера и привычек. У нее появилась нездоровая бледность кожи, стали совершенно ледяные руки и ноги, казалось, что пещера отняла у нее сердце, а вместо него вложила холодный и безжалостный кристалл. Ей нравились пытки, и нравилось не просто смотреть, но принимать в этом участие. Ей доставляло удовольствие унижать тех, кто был в ее подчинении. И вскоре дворец, всегда радовавший подданных гостями, балами и приемами, опустел. Лишь слуги и рабы тенями скользили по огромным залам и прекрасным галереям, но и те старались не попадаться на глаза юной наследнице.

Вскоре при невыясненных обстоятельствах погибли Император и Императрица. Их кони внезапно понесли и почему–то добровольно прыгнули в пропасть. Императрица запуталась ногой в стремени, а император до последнего пытался ей помочь и не успел спрыгнуть с коня. Впрочем, среди придворных ползли упорные слухи, что, если бы ему это даже и удалось, он ненадолго пережил бы свою искренне любимую жену, уж больно необычно отреагировала на известие о безвременной кончине обоих родителей юная Императрица. На следующий день после пышных похорон была назначена церемония коронации, а следом за ней — роскошный бал. И никто не решился сказать ей, что следовало бы выдержать год траура. К тому времени ее уже слишком боялись, ибо несколько известных всей Атлантиде фамилий внезапно лишились юных наследников, которые пропали без вести. Надо сказать, произошла эта «маленькая неприятность» (так отозвалась об этих происшествиях новая Императрица) именно с теми фамилиями, которые были замечены в осуждении деяний имперской наследницы. Поэтому-то все и молчали.

А над благополучной империей сгущались тучи зла. Иначе и сказать было нельзя. Ибо первым указом Императрицы было «Установление о рабстве», которое коренным образом меняло сложившееся отношение к несвободным гражданам Атлантиды в худшую для них сторону. Если ранее рабы были почти членами семей, им давали образование, нередки были случаи смешанных браков, после заключения которых рабам давалась свобода, то после принятия «Установления о рабстве», их поставили на один уровень с домашними животными. Речи о браках и свободе не велось вовсе. Более того, по приказу Императрицы были созданы школы рабов, целью которых было отбирать из семей несвободных детей в возрасте старше пяти лет и обучать в условиях скотских. Обучать лишь тому, что надо знать для работы на благо господина, добиваясь полного и беспрекословного подчинения. После таких «школ» получались существа, внешне походившие на людей, совершенно лишенные своего «я», готовые ради куска хлеба и отсутствия боли выполнить все, что им прикажут.

А Императрица была полностью удовлетворена результатом своих трудов. Единственная беда — через пять лет своего правления ей стало невыносимо скучно. Все виды пыток были ею перепробованы, все жуткие идеи нашли свое воплощение. Враги и недовольные были уничтожены. И она нашла себе новое развлечение.

Надо сказать, что после массовой гибели жрецов Солнца походы в наш мир временно прекратились. Оставшиеся в живых жрецы отказывались даже приближаться к пещере кристаллов. Но Императрица заставила их открыть для нее эту дверь. И один из старых служителей культа под страхом смерти и пыток вошел в пещеру и вынес для нее кристалл нужного размера, объяснил, как им воспользоваться. Но напоследок сказал: «Ваше Величество! Не стал бы я на вашем месте пользоваться этим кристаллом. Откуда знать, как он повлияет на вас. Ведь однажды вы уже воспользовались этой силой». На что Императрица рассмеялась и сказала:

«Замолчи, старый идиот! Когда будешь на моем месте, тогда и станешь каркать, а я в твоих советах не нуждаюсь, впрочем, как и в услугах!» — и кивнула страже, которая тут же убила жреца.

Атлантида к тому времени была государством довольно развитым технически. Контакты с нашим миром позволили Атлантам перенять ряд полезных открытий: у них было и электричество, и двигатели внутреннего сгорания, и мобильная связь. Поэтому путешествие в новый для себя мир Императрица планировала провести на личном авто. От сопровождения охраны — отказалась. От денег — тоже. «Я хочу настоящих приключений!» — сообщила она, — «а вы собираетесь снова запереть меня в привычные рамки!» И снова ей не посмели возразить. Только Марк, отвечавший за ее безопасность, на всякий случай поставил на машину и в сотовый телефон кристаллы сопровождения и прослушки. Как оказалось, не зря…

На третьи сутки своего пребывания в нашем мире Императрица пропала. Ее мобильный стал недоступен для связи. Но не это насторожило службу наблюдения, а тот факт, что личное авто Ее Величества более двадцати часов не двигалось с одного и того же места, причем, судя по карте, явно пустынного. Об этом доложили Марку, и он немедленно отправился к жрецам Солнца с просьбой перебросить его в тот мир. С ним вместе отправились обеспокоенные ситуацией Артур, Ян и двое опытных агентов службы безопасности. После осмотра пустого и брошенного на старой лесной дороге автомобиля Императрицы стало ясно, что приключения ее все же нашли. А заодно и всю Империю.

— И вот теперь мы отыскали Вас, госпожа, но Вы ничего не помните и не хотите возвращаться, — закончил рассказывать Артур. — Скажите же, что нам теперь делать?

Еще несколько часов назад я, не задумываясь, сообщила бы им, что не собираюсь вешать на себя чужие проблемы. Но это было бы несколько часов назад, а теперь я вдруг отчетливо поняла, что обязательно с ними поеду, даже если потом буду жалеть об этом, даже если они врут. Поеду именно для того, чтобы убедиться в этом. Потому что не хочу верить в то, что где-то, пусть даже не на Земле, существует целый мир несчастных людей. Несчастных из-за того, что какая-то похожая на меня пигалица обладает скверным характером и неумеренной кровожадностью. Ну, а если они не врут, и этот мир реально существует, тем лучше. Я займу в нем ее место и верну все на круги своя. А если она надумает вернуться — что ж, тем хуже для нее.

— Хорошо, поеду с вами, — решительно сказала я.

Ребята радостно оживились. А Ян даже улыбнулся, словно это было самым заветным желанием всей его жизни. Похоже, парень действительно любит эту стерву.

— Но при условии, что вы дадите мне три дня на решение вопроса на работе и дома, — твердо заявила я.

— А разве мы не берем с собой тех, кого Вы считаете близкими, госпожа? — удивленно спросил Марк.

— Нет, пойми, мне сперва самой надо во всем разобраться, а уж потом объясняться с семьей.

Не могу сказать, что ответ пришелся Марку по душе, но он промолчал. А вот это уже не понравилось мне. Как говорится, в тихом омуте — черти водятся. Мало ли что там у него в голове за планы: может, они и моих родителей в сонном виде в эту Империю затащат, а потом будут объяснять все с позиций безопасности. Поэтому я решила его немного припугнуть, тем более, что подобный стиль общения должен быть для них привычным.

— И вот что я тебе скажу, дорогой Марк. Если мои родители вопреки моим желаниям все же окажутся в вашей Атлантиде — пеняй на себя. Месть будет ужасна!

Конечно, получилось несколько театрально, но Марк побледнел и, судя по всему, поверил. А именно это мне и было нужно.

— Теперь отвезите меня на работу. Мне надо объясниться с начальством и взять отпуск. Это…

— Знаю, — прервал меня Марк. — Ваша работа расположена на Воронцовом поле, дом шесть.

— Все-то Вам уже известно. Это сколько же меня выслеживали?

— Три месяца, — серьезно ответил Марк.

— А не утомились?

— Нет, мы привыкли, — неопределенно ответил Ян по пути к довольно необычного дизайна черному авто.

Внутри машинка выглядела еще лучше, чем снаружи. Рядом со мной сел Артур. Марк вел машину. Смотреть за окно оказалось скучным занятием. Названия проезжаемых нами населенных пунктов ни о чем не говорили, оставалось развлечь себя разговором.

— Артур, а ты давно знаком с Императрицей? — пристала я к своему попутчику.

— Семнадцать лет, — тут же ответил он. Значит, они были знакомы еще до того, как она превратилась в чудовище. Это уже интересно.

— А ты тоже … — я замялась, называть его рабом не хотелось, а замены этому слову подобрать не удавалось. Но он понял меня сразу.

-Да, тоже раб, — просто ответил он. И я готова поспорить, что ему это далось нелегко. Ой, скрывает он что-то. Не похожи они на тех забитых и запуганных людей, о которых я от них наслушалась.

— Артур, а ты всегда им был? — задала я уточняющий вопрос. На этот раз он ответил не сразу. Видно было, что разговор ему решительно не по нраву. Ничего, перетопчется. Их, между прочим, никто не просил в мою жизнь вмешиваться.

Я уже собиралась его поторопить, но тут он сам решил проснуться.

— Нет, не всегда. Только последние шесть лет.

— А до этого? — мне стало интересно.

— До этого был одним из очень уважаемых людей. Но это была другая жизнь другого человека, — напряженно ответил он.

— И как же ты докатился до жизни такой? — намеренно не замечая его нежелания общаться на эту тему, спросила я.

Он отвернулся и снова надолго замолчал. Понимая, что все равно расскажет, я не стала его поторапливать. Наконец, мне соизволили ответить.

— С Вашей помощью, госпожа. Вы, конечно, не помните, но готов освежить Вашу память. У меня были жена и дочь. Вы прекрасно их знали и были осведомлены о том, что моя жена не была свободной женщиной. Я уже начал оформлять необходимые документы для ее освобождения, когда с вами произошли события в пещере кристаллов. Потом Вы лишились родителей и стали императрицей, тут же издав Положение о рабстве. Вот под действие этого Положения и попала вся моя семья. Я, конечно, мог бы избежать печальной участи, если согласился бы отречься от любимых жены и дочери, отправив обеих в школы рабов и поставив Ладе клеймо на предплечье. Но это было невозможно для меня. Если бы я только знал, какую судьбу им приготовили, то лучше убил бы обеих. Но я не знал. Не знал до тех пор, пока в имение не ворвалась группа наемников, пока мне не показали указ, подписанный Вами, по которому я, не выполнивший Положение о рабстве, лишался титула, прав, всего имущества и самой свободы. Ваши … — он сбился и замолчал, проглатывая резкие слова, а потом справился с волнением и продолжил негромко и нервно. — Они на глазах трехлетней дочки заклеймили меня и Ладу, а потом … Ладу изнасиловали. По очереди — трое мерзавцев. А я ничего не мог сделать, потому что мои руки были прибиты к двери моего бывшего дома, а в грудь моей дочки смотрело два копья: одно мое неверное движение — и девочку убили бы. Тогда я не понимал, что это было лучшим выходом для всех нас. Спасибо Марку, который был в составе этой группы. Марк видел мое отчаяние и пожалел то ли меня, то ли нас всех. Он должен был... Ладу... был следующим в очереди. Но вместо этого он быстро и точно ввел в ее сердце острый стилет. Она умерла мгновенно, не мучаясь. Правда, это самоуправство дорого обошлось ему.

Артур замолчал. И только сжатые до белизны суставов кулаки говорили о том, что ему все еще больно вспоминать тот день. А мне стало действительно страшно. Как можно быть таким жестоким и при этом считать себя человеком! И это чудовище ассоциируют со мной!

— Артур, — сказала я тихо, — Мне жаль, что это случилось с тобой и твоей семьей. И я очень тебя прошу — не думай, что это сделала я. Кстати, ты не сказал, что стало с твоей маленькой дочкой.

— Ей уже тринадцать лет. Она прошла через ад. Теперь она одна из Ваших служанок. И этим Вы полностью контролируете меня. Ведь если я сделаю хотя бы шаг в сторону, Вы превратите ее жизнь в кошмар, — ответил он.

— Но тогда ты должен ее ненавидеть — ту женщину, которая так похожа на меня! Почему же ты поехал ее искать и спасать?! — изумленно воскликнула я.

— Чтобы найти и убить,— едва слышно прошептал Артур.

Я пораженно замолчала. А Марк остановил машину. «Мне конец», — промелькнула в пустой голове спокойная и равнодушная мысль. Марк неспешно открыл дверцу со стороны Артура и жестко сказал:

— Выходите оба.

Артур вылез первым, а я заморожено и обреченно полезла за ним следом. Машина стояла на пустынной дороге. Справа и слева возвышались темные мохнатые ели, высотой с трехэтажный дом. Вокруг была полная и абсолютная тишина, в которой звук захлопнувшейся за моей спиной двери прозвучал как выстрел. Я вздрогнула, но даже не попробовала убежать — куда? Эти ребята нагонят в два счета. Интересно, под какой елочкой меня прикопают. Вон та, вторая слева — настоящая лесная красавица — хорошо бы под ней. Хотя не все ли равно? А Марк тем временем подошел вплотную к Артуру и сгреб в кулаки его куртку, тряхнул так, что слышно было, как щелкнули зубы, и угрожающе сказал:

— Ты думай, о чем болтаешь и с кем. Пока я жив, ты ее не тронешь, — и еще раз от души его тряхнул.

— Но она же и тебя… Ты забыл? Сейчас такой случай — скажем, что не нашли, пропала. Кто не поверит? — сдавленно простонал Артур. Марк оттолкнул его от себя.

— Я сказал — нет, — жестко припечатал он. — Ты сам знаешь, к чему это приведет империю и кто погибнет первым.

Странно, что не вмешивается Ян. Он же мой, тьфу ты, ее любовник. Я посмотрела на него. В глазах Яна застыла боль и непонимание, но он ничего не предпринимал. Я тихонько придвинулась к нему и, приподнявшись на цыпочки, шепнула в самое ухо:

— Почему ты молчишь? Тебе все равно?

Он удивленно посмотрел на меня и отрицательно покачал головой. Потом, наклонившись, тихо ответил:

— Я просто с ними не справлюсь. Но если дело будет плохо, бегите в лес, задержу, насколько смогу.

Марк посмотрел на нас.

— О чем вы шепчетесь? Если думаете, что я позволю причинить Вам вред, госпожа, то не стоит беспокойства. Вы в полной безопасности. Ян, сядешь за руль. Артур — на переднее сиденье. А Вас, госпожа, я попрошу сесть на свое место. Прошу извинить нас за вынужденную остановку, — и открыв дверь, усадил меня в машину, заняв место рядом. «Наверное, чтобы не сбежала с перепугу», — подумала я, и только теперь заметила, как зубы выбивают неуемную дрожь, и какими ледяными стали мои руки. Да, а как интересно и почти хорошо все начиналось…

…

Не могу сказать, что легко было выбить у начальства внеочередной отпуск. Но всеми правдами и неправдами как-то все утряслось. Намного сложнее оказалось объяснить родителям, куда это меня так внезапно понесло, почему не приглашаю в санаторий никого из друзей и, главное, почему не беру с собой мобильник.

— Понимаешь, — неуверенно мямлила я маме в трубку. — Это же санаторий для лечения нервной системы, там только по показаниям, и мобильники поэтому просят оставить дома. Люди нервные, постоянный трезвон неблагоприятен для лечения. Я сама буду звонить, как только появится возможность.

Она напряженно вздохнула и спросила странным голосом:

— Скажи правду — ты попала в беду?

Честно говоря, примерно этого развития сюжета я и опасалась. У мамы просто чутье на мои неприятности. Вот что ей сказать? Все, что ни скажешь, будет казаться ложью. Поэтому я просто ответила:

— Нет! — и крепко чмокнула трубку. А у самой защемило сердце и захотелось бросить все к чертовой матери и никуда не ехать. В самом деле, что мне до чужих проблем! Пусть живут, как хотят. Куда я лезу? Зачем? Кого-то спасать? Я не бэтмен и не служба спасения… Но тут перед глазами встало неприятное воспоминание — изуродованная шрамами спина Марка. И все утряслось на свои места. Есть такое слово — надо, и ничего я с собой не смогу поделать. Не смогу себя изменить. Поздно меняться. Поздно… Поэтому надо было закончить все эти сантименты поскорее, что я решительно и сделала, весело попрощавшись, повесила трубку, утирая потихоньку непрошеную влагу с глаз.

Соседке, которая настойчиво набивалась меня проводить, еще вчера объяснила, что время раннее, сумка небольшая — сама доберусь. Единственное, чего не знал никто, это того, что в районе Курского вокзала меня будет встречать черная машина эффектного вида и трое незнакомых мужчин. Если бы мама знала, то, наверное, точно утвердилась в своих подозрениях…

Машина действительно была на месте. И хотя я опоздала на полчаса от назначенного мной же времени, они все еще ждали. Увидев меня, с трудом подволакивающую казавшуюся при выходе из дома небольшой сумочку, Марк бегом поспешил на помощь.

— Зачем вам это? — укоризненно спросил он, отобрав поклажу.

— А что я, по-твоему, должна сказать соседям и друзьям — что в санатории, куда я, по их мнению, отправляюсь, выдают отдыхающим даже трусы и зубную пасту?

Марк и Ян сдержано улыбнулись.

— А Артур где? — не увидела я третьего «богатыря».

— Мы решили его не брать,— спокойно сказал Марк.

Я уселась в машину рядом с Яном. Марк, положив вещи в багажник, завел мотор.

— Боитесь, что он меня убьет? — напрямую спросила я Марка. Он полуобернулся к нам и неожиданно улыбнулся открытой и солнечной какой-то улыбкой.

— Нет, за вас не боимся. За него, честно говоря, боюсь. Вдруг вы его убьете?

— Я?! Разве я похожа на убийцу?

— А разве Артур похож? — парировал Марк. — Не обязательно казаться опасным для того, чтобы быть им. — И спокойно вывел машину на Садовое кольцо, ловко вписавшись в казавшийся сплошным поток транспорта.

— Вот Марк, например, кажется самым обычным человеком, — тихонько сказал Ян, наклонившись ко мне. — А на деле — идеальная машина для убийства, причем всеми видами оружия и просто руками. Он для этого был выращен и воспитан соответственно. Когда другие дети играли в песочке, он учился выживать.

— Как это? — удивилась я.

— Он из школы воинов Карона. Теперь — школа рабов Карона. Там готовили идеальных воинов, причем специально тестировали мальчиков, отбирали только тех, кто проявлял нужные способности. Марк — очень успешный ученик.

— Так он не телохранитель?

— Почему же нет? Ведь для того, чтобы идеально охранять, надо идеально знать все способы умерщвления человека, — резонно ответил Ян. Да, похоже, логика в Атлантиде весьма своеобразна…

Ехали мы относительно недолго — часа три. Наконец, за окнами авто, кроме деревьев и покосившегося указателя — «Запретная зона. Въезд по пропускам» — ничего не осталось. Указатель был ржавым и мятым, похоже, зона уже лет тридцать, как перестала быть запретной. Поэтому я не удивилась, когда Марк спокойно въехал под указатель на запущенную дорогу.

— Пристегнитесь, — не оборачиваясь, сказал он.— Сейчас будем уходить в наш мир.

Ян деловито вытащил откуда-то из недр сиденья ремни безопасности и пристегнул нас обоих.

— И глаза закройте, — улыбнувшись, попросил Марк.

— Это еще зачем? Чтобы дорогу не запомнила?

— При переходе будет яркий свет. Глаза потом могут несколько часов болеть, — предупредил он, сам одевая плотно прилегающие к лицу черные очки.

Не могу сказать, что меня это обрадовало. К разного рода излучениям я еще с уроков физики вынесла стойкое предубеждение. Но выбора особого не было. Успокаивало то, что ребята не проявляли никакого волнения. Значит, все будет хорошо. Или должно быть. Хотя вспомнилась неожиданно пропавшая императрица. Ну да бог с ней, со стервой!

Интересно, когда будет переход? И как это будет выглядеть? В прочитанных мною книгах переходы из мира в мир обставлялись очень эффектно. И тут таинственности хоть отбавляй — запретная зона, старая дорога, ремни безопасности, глаза опять же закрыть. Машину ощутимо болтало, что было неудивительно — заброшенная дорога была в отвратном состоянии. По крайней мере, ясно стало, для чего понадобились ремни безопасности. Если бы не эта предосторожность, я уже раза два точно стукнулась головой в стекло. Ужасно хотелось открыть глаза и посмотреть на переход. Но, помня предупреждение, решила не причинять вреда охраняемому имуществу и терпеливо ожидала окончания этой странной поездки. Еще и ладонями лицо прикрыла. Ненавижу слишком яркий свет. Постепенно машина пошла ровнее, толчки прекратились.

— Можете снять ремни и открыть глаза, — послышался голос Марка.

Я тут же последовала его совету и восхищенно охнула. Авто шло на приличной скорости по совершенно прямой и гладкой дороге, терявшейся где-то за линией горизонта. Пейзаж за окнами навязчиво не напоминал осеннюю Подмосковную серость — похоже, здесь вовсю буйствовала весна. Редкие деревья по обочине были сплошь усеяны яркими соцветиями лиловато-сиреневых крупных цветов, напоминающих распространенные на земле фаленопсисы. Справа и слева, насколько хватало глаз, простирались засеянные поля, словно горбушка хлеба, разрезанные пополам стрелой нашей дороги. Яркое синее небо чуть курчавилось пухом белоснежного суфле облаков.

— Но как? Почему ничего не чувствовалось? — удивилась я.

— Сам переход очень прост и быстр и никак не ощущается физически, — ответил Ян. — Вспыхивает яркое световое пятно, и открывается что-то вроде ворот. В них следует войти или въехать. Последним должен войти тот, у кого в руке кристалл. Сразу после этого ворота схлопываются. Вот, собственно, и весь переход.

— Да, по твоим словам действительно ничего сложного. А ехать нам сколько, и главное, куда?

Марк на секунду оглянулся и удивленно ответил:

— К жрецам, конечно, — надо вернуть кристалл. — А потом добавил:

— Если, вы не против.

Я была «не против». Самой хотелось бы встретиться с этими жрецами и поговорить. Некоторые вопросы требовали серьезных ответов, а из общения с ребятами стало понятно, что они мне в этом не помощники.

— Сколько ехать к жрецам?

— Около двух часов.

— А если с пробками? — уточнила я на всякий случай.

Ян сдержано улыбнулся:

— Пробок не может быть, госпожа. Это императорская трасса. Только Вы и высшие чиновники имеют право пользоваться трассами этого уровня.

Удивившись, я углубилась в расспросы и узнала еще кое-что о социальном устройстве «своей» империи. Оказалось, что для первых лиц были проложены спецдороги, которые связывали наиболее часто посещаемые для дела города и места Империи. Прочий люд ими не пользовался. Это позволяло избавиться от ставшей серьезной проблемой на земле необходимости временно перекрывать общие дороги при проезде по ним первых лиц государства. Соответственно, не возникало многочасовых пробок и неприятных пожеланий власть предержащим от простаивавших в этих пробках водителей. Похоже, в Атлантиде с логикой было намного лучше, чем на Земле. И с финансами тоже дела обстояли неплохо. Это сколько они на спецдороги потратили? Это хорошо — если уж быть императрицей, то хотя бы не нищей.

Постепенно менялся пейзаж за окном. Равнины стали перемежаться холмами, а холмистая местность медленно обзавелась небольшими горами на горизонте. Именно к этим горам и лежал наш путь. Природа тоже стала пышнее. Кроме придорожных цветущих деревьев появился достаточно густой кустарник, усыпанный мелкими фиолетовыми листочками. За ним ничего нельзя было рассмотреть, что меня немало огорчало. Однажды на дорогу за десяток метров до автомобиля выпрыгнул небольшой стройный олень. Он был намного меньше и изящней своих земных собратьев. Ярко-рыжая шерстка густо усеяна желтыми леопардовыми разводами, а маленькая точеная головка чудесного создания увенчивалась каскадом переплетенных ветвистых рогов, сделавших честь королю оленей. Обиженно взбрыкнув задними ногами, животное одним прыжком пересекло дорогу и вновь пропало в кустарнике. Для меня осталось секретом, как он умудрился не запутаться в нем рогами.

— Какой красавец! — не удержалась я от восхищенного вздоха.

Ян посмотрел на меня, в глазах у него мелькнуло понимание, и такая волна нежности накрыла меня с головой, что просто стало трудно дышать, а я почувствовала, как заливаются краской и горят уши и щеки. Не могу сказать, что это мне понравилось. Надо будет с ним что-то делать. В мои планы не входит пользоваться чужими любовниками. А ведь мальчик искренне влюблен. Жаль будет его. Впрочем, я не виновата, что все у них так вот получилось.

Между тем, авто, сделав крутой поворот, вышло на круглую площадку у подножия какой-то горы. К ее скалистому краю прилепился маленький и невыразительный домик, на пороге которого стоял молодой мужчина в длинном одеянии, напоминающем римские тоги. Он не сделал попытки выйти нам навстречу. Просто стоял, сложив на груди руки, и ждал, пока мы сами подойдем к нему. Странно, это у них этикет такой — гостей на пороге встречать, или мне конкретно не рады? Определить степень удовлетворенности нашим высоким визитом так и не удалось. Лицо жреца напоминало посмертную маску, и я не удержалась, чтобы не съязвить.

— Скажите, вы случайно инъекциями ботокса не увлекаетесь? Нет? А то, похоже, вы немного переборщили.

Жрец даже бровью не повел. Железная выдержка у мужика. Уважаю! Правда, с такими вот типами надо или откровенно, или никак. Придется подстраиваться по ходу дела. Жрец кивнул Марку, как старому знакомому, что, признаться, меня несколько удивило. Не похожи, ох не похожи мои знакомцы на тех простых ребят, которыми представились. И мне, кажется, открыли только маленькую вершинку айсберга. Похоже, они ведут свою игру и непонятно, какое место в ней отведено мне. Зря я, наверное, в это вязалась. Между тем Марк снял с шеи цепочку с невзрачным, похожим на кусок неограненного горного хрусталя кристаллом и передал Жрецу. Тот принял вещицу, как само собой разумеющееся, и неспешно убрал в небольшую сумочку на поясе.

— Прошу вас, Императрица, пройти со мной. А вы пока тут погуляйте, — распорядился он «моими людьми». Интересно, что они послушались беспрекословно. Значит, или мне ничего не угрожает, или Жрец — один из участников этой непонятной игры с явным двойным дном. Я решила не показывать пока своего удивления и не высказывать опасений, и прошла вслед за жрецом в казавшийся небольшим снаружи домик. Его убранство искренне поразило меня. Надо сказать, что реальные объемы помещения были раз в пять больше, чем казалось с улицы. Большую часть площади искусно выбили в скальном массиве и высокохудожественно отделали барельефами из природного камня, перемежаемого предметами совершенно бытового интерьера. Заметно было, что такому большому помещению явно не хватает рабочих рук. На мебели покоился довольно солидный слой пыли, в углу на столике печально засыхали тарелки с остатками многодневных трапез. Жрец уловил мой взгляд, неожиданно покраснел и, пробормотав сбивчивые извинения, сгреб замызганную посуду и унес в соседнюю комнату. Звонкий грохот и сдержанная явно нелицеприятная фраза в адрес коварного фарфора возвестили мне о печальной кончине по крайней мере нескольких предметов, имеющих особенность разбиваться при падении. Вернулся Жрец, задумчиво посасывающий порезанный палец. Вынув покалеченную конечность из пасти, поморщился и поспешно замотал довольно чистым носовым платком.

— Перебинтовать? — вежливо предложила я свою помощь.

Он удивленно посмотрел и отрицательно покачал головой. Ну что ж, наше дело предложить. Мы люди не навязчивые. Жрец неожиданно вздохнул и спросил:

— Скажите, вам странные сны последнее время не снятся?

Ну, вот как он узнал?! Сны меня действительно мучили. Именно мучили, потому что все были просто кошмарами — убийства в них плавно перемежались со сценами из жизни средневековой инквизиции. Причем я сама казалась явным наблюдателем и участником этого безобразия. Обычно я просыпалась в поту, со сбившимся дыханием, в самом жутком моменте своего кошмара. Заснуть уже не удавалось. Я даже попробовала одно время принимать снотворное, но было еще хуже. Я не смогла проснуться, и кошмар мучил меня до утра. Утром я чувствовала себя не только разбитой, но и глубоко несчастной, потому что во сне стала причиной гибели двух человек. Больше я не принимала снотворного.

— Допустим, — уклончиво ответила я.

— Значит, снятся, — задумчиво протянул он. — Это понятно. Сознание отключается — выходит Она.

— Кто Она? И куда выходит? — уточнила я.

Жрец внимательно посмотрел на меня, словно раздумывая, следует ли со мной вообще говорить. Потом все же снизошел до ответа.

— Понимаете, я прекрасно знаю, что Вы и Императрица — два совершенно разных человека. И в то же время, вы и она — одно и то же лицо.

— Интересно, вы сами себя слышали? — воскликнула я,— Вы же первым утверждением делаете невозможным второе! Где же логика?

— А нигде, — равнодушно пожал он плечами. — Какая может быть логика при побочных эффектах работы с кристаллами? Хотите, попробую популярно объяснить?

-Хочу! — кратко подтвердила я.

— Объясняю! — в тон мне пошутил он и улыбнулся.— Да вы не напрягайтесь, больше никто не знает. А я не собираюсь посвящать в это кого попало. Не в моих интересах. Понимаете, мы хотели сделать как лучше, а получилось… В результате обращения к силе кристаллов Имперская наследница должна была обрести способность к деторождению. Правда, старейший возражал. Говорил, что нельзя вершить добро для одного человека за счет зла для другого. Но, учитывая обстоятельства и особенную важность момента, его слова решили не принимать во внимание. Как выяснилось позднее, совершенно напрасно. Собственно, из Посвященных жрецов в живых остался я один.

Он снова вздохнул и задумчиво уставился на порезанный палец. Медитация над увечьем явно затягивалась.

— За счет вреда кому? Я по-прежнему ничего не понимаю. И до сих пор не получила ответа ни на один свой вопрос,— тактично прервала я «мыслителя».

Он снова внимательно взглянул на меня. Казалось, что Жрец так и не смог решить для себя — о чем и в какой мере откровенно со мной можно говорить. Но я не собиралась отступать и, изогнув бровь, с заинтересованным видом, не моргнув, выдержала его взгляд.

— Я пытаюсь объяснить. Только это не так просто, — немного обиженно ответил он. — Видите ли, у почти что каждого человека есть так называемые астральные проекции, проще говоря, двойники. Вот такого двойника нашли и у наследницы Имперской семьи. Думаю, вы уже догадались, что вы и есть тот самый астральный близнец.

Согласно киваю. В общем, к этим выводам я и сама пришла, по крайней мере, внешнее сходство меня и пропавшей императрицы наводило на такие мысли.

— Так вот, — продолжил объяснения жрец, — В результате манипуляций с кристаллами в принципе возможно частичное изменение свойств одного близкородственного объекта за счет другого. В принципе, возможно было вернуть наследнице способность к деторождению за счет отнятия этой возможности у ее астрального двойника.

Жрец виновато на меня покосился. Скрипнув зубами, я решила не проявлять пока своего отношения к подобной постановке вопроса и сделала вид, что искренне интересуюсь продолжением рассказа, а вовсе не его этической стороной.

— В принципе, — вздохнул он, — все должно было пройти ровно, но то ли мы что-то напутали, то ли прав был старейший и с кристаллами нельзя делать хоть что-то, выходящее за рамки привычного представления о добре, но в результате этого эксперимента произошло вовсе не то частичное изменение объекта, на которое мы рассчитывали.

Он снова вздохнул и, недоуменно пожав плечами, пробормотал себе под нос:

— Черт его знает, почему…

Потом уже для меня продолжил:

— Видоизменение произошло, действительно частичное, только в несколько иной части. Вышло так, что все, что есть в человеке отрицательного, из астрального двойника втянулось в наследницу, но по закону сообщающихся сосудов — все положительное из наследницы вытянул астральный двойник. Вместо двух уравновешенных в полюсах плюс и минус субъектов мы получили два отдельно уравновешенных субъекта с разной полярностью, — несколько туманно и заумно закончил он.

— Проще говоря, — подначила я его, — Вы получили одну большую заразу!

— Увы, да! — печально согласился он.

— Ну, с последствием вашего неэтичного и антинаучного эксперимента все более менее понятно. Но объясните мне, что там за фраза прозвучала насчет подсознания и чьего-то выхода в свет во время моего сна? С этого момента, если можно, поподробнее! — твердо попросила я.

— Хорошо, — покорно согласился жрец, — у меня есть основания подозревать, что с некоторых пор вы и императрица реально стали одним человеком, — сказал он совершенно серьезно. — И произошло это пять месяцев назад, когда она воспользовалась кристаллом для перехода в ваш мир. Скажите, приблизительно в это время у вас не было периода странного замутнения сознания?

Сказать, что его слова меня удивили — значит ничего этим не выразить… Да! Было! Только не замутнение, а необъяснимая ничем потеря сознания! Причем, по скорой меня доставили в больницу и не могли привести в себя более шести часов. Я ужасно перепугала не только свою семью, но и начальство и коллег по работе, так как случилось все во время совещания в кабинете у руководителя. Он как раз решил сообщить мне, что я, по его мнению, еще не доделала, и высказывал это в своей обычной крикливой манере, а тут я резко бледнею и замертво сползаю со стула на пол. Причем, по словам коллег-очевидцев, практически не дышу, имею слабо прослушивающееся сердцебиение и чертовски замедленный пульс. Приехавшая скорая констатировала нереально низкое давление и тут же, не перенося в машину, вкатила какую-то капельницу. Причем затребовала по рации реанимобиль, на котором меня и вывезли прямиком в отделение реанимации. Если это обозвать как-нибудь помягче, то, пожалуй, случай как раз подпадает под «замутнение сознания». Очевидно, на моей физиономии отразилась вся гамма пережитых чувств, потому что жрец удовлетворенно кивнул и сказал:

— Значит, имело место быть! Что ж, это подтверждает мою теорию.

— Какую еще теорию? — вяло поинтересовалась я.

— Совмещения Вашего сознания и сознания императрицы. Вероятнее всего, не только сознания. Полагаю, что объект поглощения был в результате дематерилизован и частично впитан объектом поглощателем.

— А попроще?

— Проще говоря, произошло слияние двух астральных двойников в один объект. Теоретически эта возможность была описана еще Аврелием Диторическим, но практически за все время работы с кристаллами были только две попытки провести подобное объединение — обе неудачные, закончившиеся гибелью обоих двойников. Собственно, то, что Вы живы — уникально само по себе.

Он с интересом рассматривал меня. Наверное, так профессора рассматривают редкий вид микроба через микроскоп. В роли микроба ощущения были так себе.

— Выходит, императрицы больше нет? — глупо спросила я.

Жрец удивленно приподнял брови:

— Ну почему же нет. Есть — Вы и есть нынешняя, да, собственно, и прежняя императрица.

— А она никак не вернется? — с надеждой спросила я.

— Нет! — теряя терпение, ответил Жрец. — Ну, подумайте сами, как она может вернуться, если как самостоятельный объект императрица дематерилизована и частично поглощена Вами? Как можно отделить ее и Ваши клетки, ее и Ваши черты характера?

— Но я не изменилась!

— Это вам просто пока не очень заметно. Времени-то прошло не так уж много, — спокойно ответил он. — Потом Вы сами увидите, как начнете меняться. Я же прошу Вас лишь об одном: если заметите что-то странное, нереальное, что не должно быть у человека — пожалуйста, сообщите об этом мне. Мне не хочется Вас пугать, но думаю, что Вы можете стать опасной — и не только для себя.

Он внимательно и печально смотрел на меня, а я все еще не могла до конца осознать услышанное, не могла поверить, что где-то глубоко во мне живет теперь что-то чужое, жуткое, что-то, что может исподволь, незаметно изменить меня и превратить в монстра.

— Это все Вы,— тихо и с ненавистью сказала, наконец, я, — Вы и Ваши мерзкие опыты. Вы на людей смотрите, как на астральные проекции — что Вам до моих чувств, до переживаний, до того, что я чуть не умерла! Вы… просто… Я Вас ненавижу! И я Вам не верю — ничему не верю — не желаю верить! — закричала я в отчаянии.

Жрец спокойно и устало смотрел на меня, не делая попыток встать с кресла или как-то отодвинуться.

— Так не верите, или не хотите верить? — словно издеваясь, уточнил он. — И если не верите, к чему такой всплеск эмоций? Учитесь управлять своими чувствами, пока они не начали управлять Вами. В Ваших руках империя, судьбы миллионов людей. Для Вас эмоции так же недопустимы, как мысль о смерти или о возвращении. Я искренне советую Вам — забудьте о том, что существует другой мир. Для Вас с сегодняшнего дня он только один, и его имя — Атлантида.

Я молча развернулась и, почти не видя ничего вокруг себя от пелены гнева, застилающей глаза, бросилась вон из этого дома, все равно куда — лишь бы не видеть этого издевательски спокойного лица, не слышать самоуверенного голоса. Злость окрашивала мир в красные тона. Вылетев на улицу, я не сразу осознала, что солнце в самом зените, что меня зовут по имени и, кажется, даже тормошат. Потом несколько раз глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки. В одном этот урод был прав — не стоит позволять эмоциям управлять разумом. Ни к чему хорошему это не приведет. Постепенно в реальность вернулись краски и звуки, и первое, что я поняла, а вернее — почувствовала — что кто-то довольно крепко держит меня за плечи. Подняв глаза, увидела обеспокоенное лицо Яна.

— Что случилось? — тревожно спросил он.

— Ничего, — выдавила я сквозь стиснутые зубы. — Ничего. Просто мы не сошлись во мнениях по ряду этических вопросов. И вряд ли когда-нибудь сможем договориться.

У машины, облокотившись на открытую дверь, стоял Марк. Мне очень не понравился его взгляд. Мрачно как-то он на меня смотрел.

— Что тебя не устраивает? — с неожиданной для себя злостью спросила я.

Марк стушевался, опустил глаза и торопливо ответил:

— Нет, все в порядке. Куда теперь? Во дворец?

— А что? Разве вы оставили мне хоть какие-то варианты? По-моему, идеально рассчитанная ловушка. Теперь для меня нет обратной дороги. Не так ли? Всю дорогу меня обвиняли во всех смертных грехах! И что же?! Выясняется, что лишь для того, чтобы мое чувство вины не дало мне возможности трезво подумать и отказаться от этой авантюры!

Под конец я уже в голос кричала, перед глазами снова поплыли красные круги, испуганное лицо Марка вызывало только ненависть и желание ударить эту тварь так, чтобы захлебнулся кровью, чтобы понял, как это — меня обманывать! Тварь! Они оба твари! Я их убью! Вот только доберусь до дворца, вызову стражу — на кусочки разрежу! И, размахнувшись, я изо всех сил раскрытой ладонью ударила Марка в лицо. Резкая боль в руке заставила меня согнуться пополам, прижимая покалеченную конечность к животу и тихонько поскуливая. Зато резко, словно ее и не было, пропала злость. Господи, что со мной происходит? Мне страшно! И очень больно!

— Вау! Как же больно!

— Давайте, посмотрю, — неуверенно предложил Марк.

Я медленно разогнулась и подняла на него глаза. По его подбородку тоненькой струйкой из рассеченной губы стекала кровь. Он почему-то не обращал на это внимания и лишь виновато смотрел на меня.

— У тебя кровь идет, — хрипло сказала я. Он только усмехнулся и вытер подбородок тыльной стороной ладони.

— Это ничего — не серьезно. А вот Вы, кажется, кисть вывихнули. Позвольте Вам помочь.

Стало стыдно. Ведь это я его ударила. За что? Ведь не за что было. Совсем не за что.

— Извини, пожалуйста. Я не хотела…

— Хотели, — невесело улыбнулся Марк. — Иначе — не ударили бы. Зато теперь точно знаем — мы не ошиблись, госпожа. Вы — императрица. Только она …

И он внезапно замолчал, не договорив. Впрочем, я и так поняла, что он хотел сказать.

— Посмотри руку, только не больно, хорошо? — попросила я, уводя разговор от опасной темы.

Марк согласно кивнул, умело обхватил мою руку и кисть обеими руками и как-то хитро дернул, одновременно слегка поворачивая сустав. Резкая боль заставила меня вскрикнуть, из глаз хлынули слезы.

— Ведь просила — не больно! — плача простонала я, утыкаясь лицом в чью–то вовремя подставленную широкую грудь. Меня успокаивающе обняли за плечи и трогательно поглаживали по голове, дожидаясь, когда смогу успокоиться.

— Ну вот, — прогундосила, печально хлюпая носом, — Тушь потекла, рука распухла, глаза покраснели, чувство вины — усилилось. А ведь я даже до дворца доехать не успела!

Подставленная под меня грудь затряслась от беззвучного смеха, и сверху раздался голос Яна:

— Это ничего! У нас еще много экстремальных развлечений на сегодня запланировано.

Голос у него был веселый, и я рискнула посмотреть на ребят. Они оба улыбались. И Марк тоже, кровь у него уже остановилась и запеклась тонкой темной корочкой, которую он не спешил вытирать. В глазах затаились смешливые огоньки. Хороший он все же парень: даже не обиделся и с рукой помог — быстро и умело. Хорошую, видимо, школу прошел.

— Садитесь в машину, госпожа, — спокойно посоветовал он. — Путь приличный — даже с нашей скоростью часа четыре. Так что задерживаться не стоит.

И впрямь — здесь больше нечего было делать. На меня навалилась неожиданная усталость — должно быть, сегодняшний день вымотал не физически, но морально лучше, чем любая работа. Я, не споря, забралась на заднее сиденье и с удовольствием прислушалась к урчавшему на низких частотах мотору. Звук его приятно расслаблял и убаюкивал. Но прежде, чем заснуть, мне хотелось сказать ребятам кое-что очень важное. В первую очередь для меня самой. Я дождалась, когда Марк развернет машину и выедет на дорогу и тихонько кашлянула, обращая на себя внимание. С таким же успехом я могла выстрелить в воздух из автомата. Парни как по команде посмотрели на меня.

— Ты за дорогой-то следи, — поежившись, посоветовала я Марку. Он молча отвернулся, но по напряженной спине я поняла — слушает.

— Ребята, — неуверенно начала я. — Мне надо извиниться перед вами — за то, что руки распустила, за то, что гадостей наговорила.

— Не стоит, — не оборачиваясь, сдержанно отозвался Марк. Ян только улыбнулся, покачивая несогласно головой.

— Нет, стоит! — твердо продолжила я. — Извините меня, особенно ты, Марк, прости. И еще — я хочу, чтобы вы знали, о чем мне сказал жрец.

На этот раз меня не стали перебивать. Видимо, эта тема была всем нам интересна.

— Ян, Марк — вы действительно не ошиблись. Жрец подтвердил, что я и императрица — один и тот же человек.

Ян сжался на сиденье рядом со мной и попробовал незаметно отодвинуться к двери. Марк внимательно посмотрел на меня в зеркальце заднего вида. Оба молчали, и это тягостное молчание душной пеленой повисло в салоне машины.

— Но все не так плохо. Я не совсем она. Не перебивайте только, а то не смогу объяснить! Он сказал, что я — ее астральный двойник, который полностью поглотил саму императрицу. Знаю, нереально звучит, но он сказал кое-что, чего не мог знать. Это убедило меня в его правоте. Теперь мне страшно.

По спине непроизвольно побежали мурашки и я почувствовала, как, несмотря на жаркий день, леденеют ладони. Ребята молчали. Даже заботливый Ян не сделал попытки как-то утешить меня, а ведь я, кажется, уже начала к этому привыкать.

— Мне страшно,— повторила я настойчиво, — страшно потому, что она может изменить меня. Если я правильно поняла жреца, в то время, когда ослабляется самоконтроль, из подсознания поднимается она — и управляет мной. Так, выйдя от жреца, я была очень расстроена разговором. И мне кажется, что, несмотря на то, что я полностью осознавала себя, моими эмоциями руководил кто-то другой — и не только эмоциями. Я НИКОГДА не стала бы бить человека по лицу, тем более зная, что мне не ответят. Это значит, что она может захватить меня во сне. Я не смогу не спать, но прошу вас, очень прошу — если вы вновь увидите, что происходит что-то подобное — постарайтесь меня вернуть. И, кажется, я поняла как. Марк, ты догадался — как?

— Я не смогу, — просто ответил он.

— Почему? Что в этом сложного? Не обязательно мне руку ломать. Мне Ян сказал — ты умелец — неужели на теле человека нет таких точек, которые вызывали бы боль?

— Есть, только я не палач. Кроме того, причинять боль женщине — вовсе не мой профиль. Вот быстро и безболезненно убить — могу.

— Убивать не надо — жить хочу, — невесело пошутила я. — Так что же — мне с собой особого палача возить теперь?

Марк не спеша остановил машину на обочине и обернулся. Он тоже выглядел уставшим.

— Как вы себе это представляете, госпожа? Во дворце вы почти постоянно на виду. К вам подходит раб, нагло мнет, например, руку. Вы кричите от боли — и все в порядке? Даже если я просто дотронусь до вас без согласия — мне лихо придется. А если предположить, что реально причиню вам боль — описать, что будет со мной? Или воображение подскажет?

— Не надо описывать, Марк. Я не хочу причинять тебе неприятности. Только, думается мне, если позволить ей взять верх, неприятности все же будут всенепременно — и не у тебя одного, — я смотрела ему прямо в глаза. Выразительный все же у него взгляд — уверенный, чуть насмешливый, и в то же время где-то в глубине проскальзывает странное такое выражение — словно человек потерял что-то очень важное, очень дорогое для него в жизни.

— Значит, надо искать другой способ, — улыбнулся он, — менее травматичный и жестокий.

— Где искать-то? — приуныла я. — Ведь больше никому довериться нельзя.

— И не надо! Не унывайте, госпожа, что-нибудь придумаем. Ну не всегда же она будет просыпаться.

Марк улыбался очень странно — только губами, а глаза не улыбались — оставались немного печальными. Кажется, Артур говорил, что что-то у него там с императрицей произошло, какой-то конфликт. Надо будет об этом поподробнее узнать.

— Янек, — обратился между тем Марк к молчавшему до сих пор напарнику,— ты просвети госпожу, что она должна будет сделать во дворце.

Марк успокаивающе кивнул мне и вновь завел двигатель.

Голова шла кругом… Ян, конечно, старался. Он подробно все рассказал. Слишком подробно. Радовало одно — Императрица не особо утруждала себя именами слуг и даже редких придворных. Ошибаться можно. Все общение строилось по типу: я ошиблась — ты дурак. Соблюдать придворные реверансы тоже нужды не было. Предшественница творила, что хотела. Главным было одно — не подписывать пока никаких официальных документов, а лучше всего вообще не писать. Как ни крути, а почерк мне не подделать. Марк обещал раздобыть к вечеру образцы почерка и подписи Императрицы и принести мне — тренироваться. Мне, если честно, уже ничего не хотелось. В душе рос страх и безразличие — довольно странный эмоциональный коктейль. Я сожалела, что решилась на такой необдуманный шаг. Может быть, теперь и моя жизнь не продлится долго… Может быть, через день, два, неделю кто-то укажет на меня пальцем, и с криком \"самозванка!\" меня потащат на эшафот. И самое ужасное, что скорее всего я больше никогда не вернусь в привычный мне мир. Почему я должна спасать чужих людей?! А кто позаботится обо мне?!

— Останови! — обратилась я к Марку. Машина плавно въехала на обочину. Марк кинул острый взгляд в зеркало заднего вида. Ян обошел машину и, открыв двери, подал мне руку. Солнце уже перевалило за полдень, но легкий ветерок приносил приятную прохладу. Я с удовольствием подставила ему горящее лицо, прикрыла глаза и спокойно сообщила:

— Никуда не поеду.

Кто-то из мужчин обреченно вздохнул. Потом Марк задал ожидаемый мной вопрос:

— Почему?

— А зачем? Вы обманули меня. Я не смогу вернуться. Все бессмысленно. Мне все равно, что теперь будет со мною, с вами… да с кем угодно!

Марк несогласно качнул головой.

— В чем мы Вас обманули — мне не ясно. Да и не позволил бы ни я, ни кто-то другой себе такого в отношении Вас, госпожа.

— Прекрати меня так называть! — почти крикнула я.

— Хорошо, как Вам будет угодно, — спокойно ответил Марк. — Но примите как данность — при посторонних я обязан так к вам обращаться. Иначе — наказание. Весьма неприятное.

— При посторонних — пусть, — соглашаюсь тихонько.

— А что касается возвращения и ваших родителей, то прошу вспомнить — я предлагал взять их с собой. Вы не согласились. Это раз. Второе. Кто Вам сказал, что Вы не сможете вернуться? В любое удобное время. Я возьму кристалл и лично буду сопровождать Вас.

— Правда? — с надеждой спросила я. И поразилась тому, как жалко и просительно прозвучал мой голос. Я, наконец, решилась посмотреть Марку в глаза. Мне было жизненно необходимо увидеть подтверждение сказанному. А глаза у Марка были очень интересные — карие с прозеленью. И сейчас в них плескалась смешинка, но сам он сохранял самое серьезное выражение лица.

— Правда! — уверенно ответил он и добавил: — Может, мы все же поедем во дворец? Иначе появимся там уже затемно. И если это жрец сказал о невозможности возврата, то вы могли бы догадаться, что все люди имеют свои цели. Видимо, у него они тоже есть.

Оставалось только согласиться.

Уже смеркалось, когда меня вежливо и аккуратно разбудили. А что вы хотите? Несколько часов монотонного движения по ровной и гладкой трассе. Да и денек выдался славный — в эмоциональном плане немало досталось. И эта странная усталость. Как–то я за собой раньше не замечала быстрой утомляемости. Наверное, смена климатических поясов сказывается, — успокоила я себя. Дворец был… как дворец. На мой взгляд, от Эрмитажа и прочих сооружений этого типа он отличался только размерами, абсолютно белым цветом и явным перебором с числом колон и ступеней. В залах было неожиданно пусто. Конечно, можно сделать скидку на позднее время, но это противоречило всему, что я читала о нравах всяких там сэров и графов. Вроде бы они только оживать должны. Сопровождал нас высокий пожилой мужчина в какой-то форменной хламиде. Про себя я назвала его мажордомом. И хотя при встрече он старался изобразить радость от лицезрения меня — неповторимой, но удавалось ему это не особо. \"Не верю!\" — как говаривал небезызвестный Станиславский. Убранство дворца тоже не впечатлило. Пара-тройка картин на стенах, незатейливая роспись на манер фресок — и, собственно, все «великолепие». Неожиданно вспомнился «бородатый» анекдот про нового русского. Его я и не замедлила процитировать:

— Да скромненько, скромненько тут у нас… но!.. чистенько! — и многозначительно подняла вверх указательный палец. Мажордом нервно сглотнул и спал с лица.

— Ваше Великолепие! — дребезжащим противным голосом сообщил он. — Скажите, что вы хотели бы видеть, все выполним!

— А денег-то хватит? — засомневалась я.

Позади послышался сдавленный смешок, переходящий в покашливание. То ли Марку, то ли Яну за мой счет было слишком весело. Сперва затащили в чужой мир, повесили свои проблемы, а теперь им еще весело! Хорррошо… сейчас выясним, кто это у нас такой веселый. Я на каблуках медленно развернулась и увидела эти две наглые морды. Вон как глазенки-то блестят! Смешно им!

— Извольте объяснить, что такого веселого сказано? — почти прошипела я от сдерживаемого гнева.

Мажордом мимикрировал со стеной. Это он правильно… Иначе я и на него взглянула бы — может, тоже веселится за компанию. Марк и Ян молчали, стараясь не смотреть в глаза.

— Я, видимо, с собой разговариваю?...— удивляюсь ласково.

— Ваше Величество, вы не сказали ничего смешного. Простыл я немного, закашлялся, — спокойно ответил Ян.

— Вылечить? — вкрадчиво поинтересовалась я. — Это быстро!

Злость уже вовсю требовала выхода, и, схватив Яна за ворот рубашки, я изо всех сил ударила его о стену. И тут же вскрикнула — резкая боль пронзила руку и змеей скользнула вдоль позвоночника. А Марк, неизвестно когда успевший оказаться рядом, вежливо придерживал меня под локоть.

— Осторожно, госпожа, не ушибитесь.

Да, конечно…

Опять. Я снова не контролировала себя. Такая вспышка — без причины. Боги! Что со мной происходит…

— Марк, проводи. А ты, любезный, свободен.

Мажордом молча поклонился и резво усеменил в боковой коридор. Сил осмысливать происходящее уже не было. Как же я устала! Марк словно почувствовал мое состояние.

— Тут рядом, — сказал он и подхватил меня на руки.

— Не надо. Я сама…

-…

Ну и ладно. Пусть…

Дальнейшее почти не сохранилось в моей памяти. Вроде бы меня разули, уложили в постель и тихо обсуждали — снять одежду или лучше не надо. Судя по всему, побоялись. Так я и провалилась в тяжелый сон, полный гадостных теней, шорохов и странного речитатива, звучащего то тише, то громче почти на самом краешке сознания…

Мне снился странный сон… Старинный город с узкими улочками. Совершенно безжизненный — нет даже птиц и насекомых. Только ветер носит сухую пыль и сухие осенние листья по улицам, кружит их вальсом смерти у небольшого круглого фонтана на площади. Я присаживаюсь на старый облупленный мозаичный бортик фонтана и заглядываю в чашу. Там пусто… несколько сухих голышей, пустой домик улитки и паутина мелких и крупных трещин. Воды нет. Такое ощущение, что воды нет совсем. Во всем городе, во всем мире. Только тишина. Вдруг на дно фонтана падает чья-то тень. Я медленно поворачиваюсь, сердце сжимается от ужаса… За спиной в паре шагов странная женщина. Белая до синевы туника, волосы скорее светлые… Трудно определить их цвет. Они как-то странно светятся. Светятся и ее глаза. Пронзительным белым светом. Нет зрачков, трудно уловить, что это создание чувствует, о чём думает.

— Не бойся, — не разжимая губ произносит видение. Я понимаю, что голос звучит в моих мыслях. Не удивляюсь. Во сне возможно все, что угодно.

— Мы не причиним вреда. Хотим помочь. Мы знаем твой страх и неуверенность. Понимаем. Но просим — переломи себя. Останься. Ты сможешь, справишься. А мы поможем. Не будешь знать, как поступить — закрой глаза и подумай обо мне. Я приду. Пойми. Атлантиде очень нужен Правитель — справедливый, мудрый, добрый. Очень давно у этого народа не было такого правителя. Это наша последняя попытка. Ты из другого мира — быстрого, дерзкого, доброго. У тебя разносторонние знания, опыт управления и мягкое сердце. Ты умеешь ценить чужие жизни, потому что понимаешь, как нелегко эти жизни даются. Останься и попробуй изменить этот мир к лучшему, пожалей его народ. Как мать жалеет своего ребенка.

— А моя жизнь, мои близкие? Как же я брошу их?

Видение улыбается.

— Не беспокойся. Время в разных мирах течет неодинаково. Здесь — век, там год. Здесь день — там минута. Ты успеешь, а они даже не успеют почувствовать, что тебя нет рядом.

— Ну да! И встретят рассыпающуюся от старости ветхую старушенцию, которая с криками \"Родные мои!\" кинется им на шею через две недели?! — возмутилась я.

Странная женщина чуть склонила голову и на несколько минут умолкла, словно советовалась с кем-то невидимым мне.

— Мы решим эту проблему просто, — ответила она. Затем подошла ко мне и накрыла ладонями виски и глаза.

У нее были странные руки — прохладные, словно принадлежали не живому существу из плоти и крови, и исходило от них приятное покалывание и тепло. Тепло от холода. Забавно…

— Все, — сказала она, отпуская меня… — Теперь ты можешь не беспокоиться об этой мелочи. Мы замедлили твои биологические часы и немного перестроили генную структуру. Чтобы постареть, тебе понадобится не одно тысячелетие. Удачи, и не забывай — мы рядом…

Неожиданно понимаю, что сна уже нет. А я просто лежу с закрытыми глазами и вспоминаю приснившееся. Сами собой сложились строчки известной песенки: «Я довольно молодой бог… и опыта совсем нет… лала-ту-ту…» Угу… интересные сны на новом-то месте. На новом месте приснись жених невесте?! Забавная у меня, однако, ориентация прорисовывается. Фыркнув от смеха и откинув одеяло, я с удовольствием потянулась и с неудовольствием оглядела себя! Ну, нельзя спать ложиться в одежде! Теперь все мятое и неопрятное. Причем и морда лица тоже мятая.

— Крыысота — стрррашная вещь! — Сообщила я отражению в зеркале и начала тыкаться во все дверки в поисках ванны и туалета. За одной из дверок неожиданно обнаружились два громоздких типа и длинный коридор дворца, уходящий в двух равно неизвестных направлениях.

— Ой! — пробасил один из типов.

— Ой! — согласилась я. — А вы кто?

— Охрана, Ваше Величество, пресветлая Императрица, госпожа….

Судя по количеству вдохнутого охраной воздуха, хвалить меня положено долго и прочувствованно. Меня это не устраивало. Меня бы туалет сейчас очень устроил.

— Минуточку! — остановила я словесный поток. Хм, а парень силен — ни разу не повторился. — А где тут туалет?

Охранник изменил цвет лица на помидорный, прикрыл глазки и затанцевал с ноги на ногу. Балет в его исполнении был так себе.

— Ну?..

Мужчина не меняя цвета лица ткнул пальчиком в непримечательную дубовую панель слева от входа.

— Хм, никогда бы не подумала. А как это открывается? — задала я совершенно невинный вопрос. Охранник онемел и побурел еще больше.

— Вам плохо, давление? — обеспокоилась я.

Лицо мужчины покрылось белыми пятнами. Припадочный какой-то. Ну его — еще помрет! Я повернулась к панели и задумчиво на нее посмотрела. Обычный мореный полированный дуб с резной рамочкой, колоночками внизу и цветком типа «клематис» в центре. Ни тебе ручки, ни защелки. Ну кто так строит?!

— Помочь?

Это Ян. Улыбается. Ого! Какой синяк и шишак на лбу. Это, наверное, когда я его вчера об стену двинула.

— Ага, — согласилась я, — очень пора.

Ян повернул влево центр цветка, панель отъехала в стену. Впереди сиял вожделенный «белый друг». Но я не стала торопиться, а с подозрением спросила:

— Обратно как?

— Так же. Мозаичный цветок с обратной стороны — поворот вправо.

И, понизив голос, добавил:

— И, пожалуйста, не смущайте охрану. У нас задавать такие вопросы не совсем прилично.

— Ниче! Пусть привыкают. Развели тут ханжество!

Двери закрылись за моей возмущенной спиной.

Когда я, довольная и умытая, вывалилась из ванной, наполнение моей комнаты уже несколько изменилось. В наличии была вся троица. Вот только присутствие Артура меня напрягало. Тяжело как-то общаться с человеком, который хотел тебя убить.

— Доброе утро, — буркнула я. Молодые люди синхронно опустились на одно колено и приложили правую руку к груди.

— Что случилось-то? — удивилась я.

— Обычное приветствие, госпожа, — отозвался Ян.

— Нет, мне такое «здрасти» не нравится! Я себя неуютно чувствую. Давайте с этим заканчивать — «доброе утро» сказали — и хватит! Давайте лучше чайку или кофейку вместе попьем, — увидела я сервированный к завтраку столик. Поужинать, как и пообедать вчера как-то не вышло, и сейчас желудок настойчиво требовал положенного. А какие тостики, салатик! Булочки!!! А в чайничке — кофе? Похоже! Не дожидаясь ребят, я быстренько налила чашечку ароматного напитка, добавила сливок и с удовольствием вцепилась зубами в хрустящий тост с вареньем. Кажется, ежевичное. Вкуснятина!

Я посмотрела на ребят. Марк наблюдал за мной с легким интересом. Ян удивленно и растеряно. Артур… хм… с явным неодобрением.

— Ну что опять не так-то?!— с трудом проглотив кусок обиженно воскликнула я.

Как ни странно, просветил меня Артур.

— Не стоит что-либо делать самой. Вам все нальют и подадут. Обычно специальные горничные. Сегодня — в виде исключения — мы. Не стоит забывать, госпожа, что Императрица и рабы — несовместимые социальные статусы. Если вы изволите обратить внимание, на столе только один прибор.

Мне стало очень неудобно. Как-то не принято самой жевать, а людей заставлять в рот заглядывать.

— А вы-то завтракали? — уточнила я, пытаясь унять проснувшуюся некстати совесть.

— Мы рано встаем, не беспокойтесь, — по-доброму улыбнулся Марк, — Кушайте, а Артур пока расскажет, какие у Вас планы на день.

— Да вообще-то никаких, — удивилась я, отхлебывая кофе.

— Вообще-то, много каких, — в меру язвительно сообщил Артур. — Привыкайте к тому, госпожа, что время Императрицы не принадлежит ей.

Я только вздохнула, признавая его правоту. Что-то подобное я из истории помнила. Но вот что-то не давало мне покоя. Причем это что-то касается именно Артура. Сосредоточенно дожевывая булочку я пыталась вспомнить, что я о нем знаю и, наконец, понять, что же меня напрягает.

— Да Вы меня совсем не слушаете! — возмутился Артур.

— Ага, — согласилась я, — Не слушаю. Да ты не переживай. Сходим, куда надо, сделаем все, что положено. Все равно, я последовательности не запомню.

И тут пришла она — мысль! Вот, что не давало мне покоя.

— Артур, а где твоя дочь?

Он побледнел и до хруста сжал листы бумаги.

— На плантациях адоманта, — хрипло ответил он.

— Адомант — это что?

— Довольно красивый минерал, произрастающий на стенах соляных пещер.

— А что она там делает? И, кстати, как ее зовут?

Артур недобро посмотрел на меня.

— Звать — Мирра. Вы ее сами туда отправили. За «косорукость». Кофе она пролила.

— Угу. Интересная информация, — я немного помолчала. — А как для нее лучше, Артур, вернуть сюда или оставить на добыче?

— Вы издеваетесь? За те слова на дороге? — тихо спросил Артур. — Адамант растет на отвесных соляных стенах. Добираются к нему методом скалолазания. Снаряжение — не новое, оттого подводит. И смертность среди добытчиков весьма высока.

— Значит, девушку нужно вернуть, — определилась я. — Артур, вы знающий человек — подскажите, как это сделать?

Надо отдать должное ребятам, никто не удивился, не усомнился. Просто все живо вступили в обсуждение проблемы. Выходило не очень–то хорошо. Отправила моя «вторая половина» девушку на плантации письменным распоряжением. Следовательно, им же должна и отозвать. А вот это никак не возможно. Почерк-то — память тела — он у нас разный. Но спасительная идея появилась у меня.

— Знаете, что я вам хочу предложить? А давайте на эти прииски я лично съезжу и сама девочку заберу. Без всяких писем. Отдадут ведь?

Марк только плечами пожал:

— Попробовали бы не отдать!

— Вот только у вас сегодня делегация северопромышленников и три личных аудиенции, — напомнил Артур.

— А мы их перенесем!

— Какую охрану взять — малую или большой выезд?

— Марк, не издевайся, пожалуйста, я представления не имею, в чем между ними разница. На твое усмотрение.

— Хорошо, через полчаса все будет готово, госпожа.

— Не смей меня так называть!