Империя прилагается (гет)

Эльга

С того времени, как мы вернулись из столь неожиданно повернувшегося похода в школу Карона-Шахри, прошло уже более суток. Головная боль больше не отпускала меня ни на минуту, став моей постоянной спутницей. Голова болела не сильно, но нудно, это ужасно раздражало и мешало вести дела. С завидным упорством и утроенной энергией взялась я за почти готовые проекты — новое «Установление о рабстве» и «О передаче школ в собственность Империи». Мне казалось очень важным успеть их рассмотреть и подписать до того, как перестанут идти временные стрелки этого мира. Я заставила Артура форсировать повторное рассмотрение «Установления» Малым Императорским Советом.

— Это будет нелегко, Эля! — сдержано сказал он. — Ты уверена, что нужно именно сейчас?

— Да. Артур, да. Очень нужно.

Он пожал плечами, но больше не стал ни возражать, ни задавать вопросов. А я… я просто не могла решиться и объяснить им, почему так спешу. Не могла рассказать, что, возможно, мы доживаем последние дни. Просто мне очень хотелось, чтобы (если уж всем нам суждено умереть) хоть кто-то умер, чувствуя себя на капельку более счастливым, чем был. Чтобы у всех просто была надежда. Боялась ли я? Да. Очень боялась. Это был вовсе не страх смерти, как следовало бы ожидать. Нет… это было давящее чувство — боязнь не справится с самой важной в моей жизни задачей. Я понимала, что кроме меня — никто. Что не будет «второго билета», и все нужно сделать с первой попытки. Только теперь я по-настоящему прочувствовала известную на Земле поговорку: «Со щитом или на щите!».

На самом деле, она, оказывается, звучит вовсе не гордо — эта простая фраза переполнена отчаянной безвыходностью, когда ты понимаешь, что просто обязан победить — и никак иначе. Тревога, головная боль и… как ни странно, счастье. Да, несмотря на все это, я была счастлива. Рядом были люди, которые понимали и уважали меня. Для них я была дорога, нужна и просто любима. Марк ненавязчиво, но постоянно находился рядом. Если бы не его молчаливая поддержка, мне было бы несказанно труднее везде успевать, просто выдерживать тот темп, который я сама себе выбрала. А время просто утекало сквозь пальцы. Вот — закончился еще один день. Возможно, предпоследний день моей жизни и существования этого мира. Все было сделано — почти все. Оставался только один зависший в неопределенности вопрос — мой Марк. Я очень признательна ему за помощь, поддержку и терпение. Ни словом, ни делом не напоминал он мне о нашем последнем разговоре, но я видела, что он помнил, и понимала, как он ждет. Сейчас, разместившись в глубоком кресле у горящего камина, я с наслаждением вытянула уставшие за день ноги и краем глаза отметила — Марк рядом, неприметной тенью замер у входа. Скинула обувь и не сдержала стон облегчения… как же хорошо, уже не надо никуда спешить. Кажется, последнее я сказала вслух.

— Вы очень устали, госпожа, — Марк бесшумно возник рядом. — Если хотите, я постараюсь снять Вашу усталость.

— Ох, Марк, хотелось бы, но как-то не верится, что такое возможно. И брось ты этот официоз — мы одни.

Он улыбнулся и опустился перед креслом на пол. Как же он двигается! Бесшумно и быстро перетекает из одного положения в другое. Это какая-то запредельная грация хищника, не позерство — для него это естественно. Марк между тем поставил мои несчастные ступни себе на колени и мягкими круговыми движениями начал разминать стопы. Было очень приятно, действительно, скопившаяся за день усталость словно растворялась в его руках.

— Мне неловко, Марк, — вздохнула я и попыталась отнять у него ноги. Он вопросительно изогнул бровь и посмотрел на меня. Ох, еще немного, и я утону в этих глазах!

— Мои ноги… — смущенно пояснила я, — я еще не принимала душ, а ходила целый день.

— И?

— Они недостаточно чистые… — покраснела я.

Марк фыркнул, в глазах заплясали искорки смеха. Он, улыбаясь и не отводя от меня взгляда, чуть наклонился и поцеловал мою ступню. Я отчаянно дернулась, пытаясь прекратить это безобразие, но разве мою и его силу можно сравнить? Он крепко держал свою добычу и лукаво усмехался.

— Марк?..— внезапно охрипшим голосом попросила я, — не надо.

— Почему?

— Не знаю… — тихонько призналась я.

Он прищурился и очень внимательно посмотрел на меня, а потом вдруг подхватил под спину и под колени и легко, без усилий, вытащил из кресла. Он куда-то понес меня, но я видела только его глаза. Толкнув плечом, он распахнул дверь, и я, наконец, поняла, куда мы шли — это была моя спальня. Сердце испугано пискнуло и затрепыхалось где-то в горле. Видимо, решило покинуть мою обмякшую ошарашенную тушку. Марк бережно уложил меня в кровать и иронично, с искорками смеха в глазах потребовал:

— Раздевайся.

— Что? — чуть слышно прошелестела я.

— Усталость буду снимать! — невозмутимо заявил он.

— Не-не надо? — неуверенно спросила я.

— Надо! Ну. Чего ждешь? Если хочешь, я помогу.

— Не надо! — возмутилась я.

Марк совсем по-мальчишечьи улыбнулся и поделился наблюдениями:

— Да. Небогатый ныне у особ королевской крови словарный запас.

— Нахал! Да у меня, между прочим, высшее образование!

— Ладно, ладно! Не кипятись, твое величество, у меня, кстати, тоже. И не одно, — довольно прищурился он. — Хорош капризничать — снимай одежду. Да не сделаю я с тобой ничего! — с горечью и обидой в голосе воскликнул он, — Нас, между прочим, любому массажу обучали. И учили серьезно, и спрашивали не по-детски. Мы в конце обучения такие экзамены сдавали! Как? Ты все еще в одежде?

Честно говоря, мне было немного стыдно, я уж Бог весть, что подумала. Хорошо хоть вслух не сказала. Да, Марк прав, массаж прекрасно снимает усталость. И в том еще прав, что в одежде его — увы! — не делают. Поэтому я последовала его совету и довольно неуклюже, ужасно стесняясь и путаясь в рукавах и брючинах, освободилась от одежды, оставив только ажурную полоску трусиков цвета индиго и в тон им кружевной бюстик. За свое нижнее белье мне никогда не было стыдно — это моя маленькая дамская слабость. Комплектов самого необычного вида и цвета в моем гардеробе было преогромное множество. Спроси кто сколько — не отвечу. Не из кокетства, а просто потому, что не считала. Кинув мельком взгляд в настенное зеркало, подтянула упавшую с плеча кружевную лямочку и посмотрела на Марка. Ой, что то мне не по себе… Как-то он странно на меня смотрит — не совсем по-массажистски, прямо скажем. Если бы глазами можно было разжигать камин, ему б цены не было.

— МААААРК? — вопросительно протянула я.

Он выдохнул (ой! Он что — до этого не дышал?) и опустил глаза.

— Ложись… на живот, руки вдоль тела.

Хм, и голос у него какой-то напряженный…

— Ты расслабься, не на экзамене ведь, — решила я его подбодрить.

— Да… наверное, — довольно натянуто ответил он.

Его теплые сильные руки довольно умело взялись за дело. Да, верю, он этому действительно учился. Казалось, что меня разобрали по составляющим — через его пальцы прошла по отдельности каждая мышца.

— Ой-ой! Больно! — время от времени попискивала я.

Он только вздыхал укоризненно, но продолжал уже чуть менее интенсивно, не так сильно, но упорно и методично, пока от жаркой волны прихлынувшей крови я действительно не расслабилась, не растеклась как блинчик по сковородке.

— Ох… Как хорошо… — мечтательно промурлыкала я. — Марк, почему ты раньше этого не делал?

Я перевернулась на спину и протянула ему руку:

— Падай рядом, отдохни.

— Ты не просила.

— Так я ж не знала! А ты? Ты молчал. Хотя видел, как я устаю.

Марк не стал отказываться и осторожно, словно проделывал это на минном поле, улегся рядом.

— Да… молчал. Просто я же для охраны, а для остального — Янек, — каким-то чужим голосом сказал он.

— Ну да, Янек, — вспомнила я. — Просто он мне как-то… не нравится что ли? Какой-то он, словно большой ребенок.

Марк приподнялся на локтях и, улыбаясь, предложил:

— А хочешь еще один вид массажа попробовать?

— Хочу! — тут же согласилась я.

— Переворачивайся обратно, спинкой кверху.

Я тут же перекрутилась, как было сказано. Марк замешкался на несколько секунд — видимо, разминал пальцы. Но вдруг вместо теплых твердых рук по самому основанию моей шеи, а затем все ниже и ниже по позвоночнику скользнул в странном ритме горячий и влажный язык. Я дернулась.

— Расслабься, не нужно так съеживаться, — тихо попросил Марк. — Это действительно только массаж. Не думай ни о чем, просто отдыхай, наслаждайся, иди за ощущениями… И не думай ни о чем. Одно твое слово — и я остановлюсь. Если ты захочешь… — чуть слышно шепнул он.

И я решилась, последовав его совету. Такого фейерверка чувств я не испытывала, пожалуй, никогда. Если до этого он работал с моими мышцами, то теперь я много нового узнала о своем теле, о том, что ему нравится, и как, оказывается, этого «нравится» много. И в самых неожиданных местах!

— Марк, я… я же живая… — простонала я, чувствуя, что тону в своих желаниях.

— Я тоже, — шепнул он, чуть прихватывая зубами мочку моего уха. — Ты можешь все остановить, — шептал он прерывающимся голосом, — одно только твое слово.

— Я… не хочу останавливать, — только и смогла ответить я, а потом … все таки утонула…

Когда снова смогла дышать и осознавать себя, тут же схватила сбившееся в ноги покрывало, скороговоркой, не глядя на Марка, невнятно кинула: «Я сейчас!» — и метнулась в ванну. Только заперев за собой задвижку, я рискнула взглянуть на себя в зеркало. Да, видок, словно у кошки, перебравшей валерьянки — слегка шальной.

— Ну, моя дорогая, и что ты теперь будешь делать со своей жизнью? — довольно строго спросила я у собственного отражения. Отражение ответило абсолютно неадекватной бестолковой улыбкой.

— Кошка мартовская! — резюмировала я и залезла в душ. Надолго. Мне нужно было хоть немножко прийти в себя. Позор! Через день — спасать мир, а я? А я, кажется, влюбилась. Ой, как несерьезно! И не вовремя. Во всех романах влюбляться положено не до, а после подвига. Ну, там, на руинах спасенного замка, например. Наконец я поняла, что еще немного — и пропитаюсь водой, как губка, и выползла из душа, на всякий случай целомудренно трижды обернувшись полотенцем, словно гусеница коконом. Марк все такой же неодетый сидел на постели в позе лотоса, с внимательным прищуром осмотрел меня.

— Я так тебе неприятен? — напряженно бросил вопрос и кольнул глазами.

— С чего ты так решил?

— Ты почти полчаса отмывалась под душем. Я что-то сделал не так? Тебе не понравилось?

— Ну что ты, как девица: так, не так? Нравится — не нравится? — делано возмутилась я, пытаясь на самом деле скрыть собственное смущение.

— Я не девица, — твердо сказал Марк, и глаза его опасно блеснули сталью.

— Да уж! — согласилась я, не сдержав невольного вздоха, — это я уже поняла.

Тихонечко устроившись на самом краешке кровати, я не знала, что делать дальше.

— Мне уйти? — пришел на выручку Марк.

— Да, пожалуй, — несколько поспешно согласилась я. На самом деле мне очень хотелось, чтобы он остался, но я была не готова к возможному продолжению. Нет, определенно, будет лучше, если он уйдет. Сейчас, сегодня уйдет, но завтра обязательно вернется — мысленно поправила я себя. Марк резко встал и очень быстро скользнул в одежду.

— Доброй ночи, — нейтрально бросил он уже от самых дверей.

Странно… почему-то сейчас он попрощался, повернувшись ко мне спиной. Обычно он всегда старался поймать глазами мой взгляд. Ну, ладно, наверное, он тоже сегодня устал. Завтра будет завтра! — неоспоримо решила я и удобно устроилась под одеялом. На подушке еще остался запах его волос…