Чёрные Шторы и тайная страсть (джен)

— Грот-тер-ша! Какого гхыра ты в такую рань свет врубила? Выключи, пиявка ты кладбищенская!

Татьяна Гроттер завозилась на кровати и высунула нос из-под одеяла.

— Склепова, чё те не спится? Дрыхни давай, не мешай спать приличным людям.

— Сироткам голос не давали! Выруби свет, ё-твоё.

— Я сплю.

Гробыня Склепова завозилась на кровати и села, протирая глаза.

— Вота хрень, Гроттер?

Вышеупомянутая Гроттер тоже села на кровати, приоткрыв один глаз.

— Что тебя не устраивает?

— Свет. Зачем ты его включила?

— Я?

— Ты.

Гроттер скептически подняла бровь и повернулась лицом к своей соседке по комнате. В помещении действительно было светло и что-то изменилось. Таня не могла понять, что же именно. Она ещё раз внимательно оглядела комнату.

— Эм-м... А где Шторы?

— Что ты мелешь? — Гробыня так же, как перед этим Таня, окинула комнату взглядом. — Кто-то спёр наши Шторы.

— Кто-то смелый спёр наши Шторы, — уточнила Таня.

Гробыня хмыкнула, упала обратно на подушки и закуталась в одеяло с головой.

— Весёлого им утречка. Разберёмся с этим как выспимся?

Таня неуверенно глянула на соседку, затем на окно и, переборов свою совесть, легла обратно.

— Ну, с ними же ничего не случится?

— Со шторами или с теми несчастными, что их унесли? — еле разборчиво спросила Гробыня.

Таня хихикнула и уже почти с чистой совестью закрыла глаза. За окном светило только что выглянувшее солнышко.

* * *

— Таньк, вставай! Вставай, кому говорю. На уроки опоздаем, — проснувшаяся раньше Тани Гробыня пыталась её разбудить. — Перестань поднимать одеяло своим храпом.

— Что-о? — Таня заворочалась, высунула нос из-под одеяла и открыла глаза. — Что ты ко мне пристала? Будильник ещё не звенел.

Гробыня хмыкнула и указала на пол. Таня проследила за указанным направлением и увидела многострадальный будильник, что служил ей верой и правдой уже несколько лет. Он был разбит.

— Видать, ты сегодня была очень на него зла.

— Мда. Ну ладно. Что со шторами?

Гробыня хмыкнула и кивнула в сторону окна. Шторы висели на месте, как ни в чём не бывало. Таня зевнула и начала натягивать на себя одежду.

— Значит, они на месте. Подозрительно.

— И не говори.

— Может, нам это приснилось?

— Извини, Гроттерша, но я могу отличить сон от яви. Что делать-то будем?

— А что тут сделаешь? Сейчас на уроки, следилку на двери. Там видно будет.

Гробыня согласилась и тоже пошла одеваться.

— Знаешь, Гроттерша, я только боюсь, чтоб моего Пажа не упёрли. А то у этих воров ни страха, ни совести.

Паж согласно хрустнул костями. Таня хмыкнула и улыбнулась.

— Паж, а, Паж? Зачем тебе вообще шпага? Проткни нерадивого вора и все дела.

— Ты подбиваешь моего милого на мокруху? Паж, дорогой, не слушай злую тётю.

Таня очередной раз хмыкнула и, подхватив сумку с учебниками, направилась к двери.

— Ты идёшь, Склепыч? Опоздаем ведь.

Вышеупомянутая Склепова вздохнула, тоже подхватила сумку, поправила шляпу на голове Пажа и двинулась за Таней. Девушки вышли за дверь, и Таня кинула следилку.

— Помещеньюс приглядамус. Гробынь, накинь тоже чего-нибудь, только на уровень послабей, чтоб за моей было не заметно.

— А ты умнеешь, сиротка. Следитикус.

— Отлично. У нас Медузия первой?

— Она.

— Ох. Пойдём, — сказала Таня, и девчонки отправились на уроки.

На уроках ничего интересного не произошло. Разве что Гломов подпалил себе волосы в носу шальной искрой, а так — серый и скучный будень. Ах да, ещё Медузия объявила о завтрашней внеплановой контрольной. Последние пару дней настроение у неё было преотвратное, так что отыгрывалась она на учениках.

После ужина девчонки направились к себе в комнату. Следилки ни у той, ни у другой не сработали. Вроде бы всё было как обычно. Около двери Таня специально ещё раз перепроверила сетку заклинания на предмет следов проникновения, но всё было в порядке. Никаких неожиданностей или глушилок. Склепова всё это время мирно стояла, привалившись к стене. В одной её руке была тетрадь с конспектами, а в другой — пирожок в виде черепа. Где она умудрилась его достать, Таня не представляла, так как едва ли скатерть-самобранка могла такое производить. Хотя... Это же Тибидохс, здесь всё возможно.

— Гроттерша, ну что ты возишься? Видно же, что никого не было. Пойдём уже. Завтра контрольная, а я ещё ничего не выучила.

Таня вздохнула, признала правоту Гробыни и открыла дверь. Шторы висели на месте, Паж стоял в углу, и всё было как всегда.

— Кстати, Гроттерша, а чего это ты сегодня всё близ меня тусуешься? А как же Валялькин с Баб-Ягуном?

— Не твоего ума дело, Склепова. Сиди да учи. А мне не мешай.

— Ладно, Таньк, не кипишуй. Не всё прозрачно в вашем хрустальном царстве? — спросила Гробыня. Таня скрипнула зубами и пульнула в неё подушкой. — Ой, какие мы грозные. Давай лучше спать сегодня пораньше ляжем, не то, не дай Бог, завтра проспим. А проблему со шторами отложим. Сейчас главное не завалить контру.

— Чёрт с тобой. Согласна. Давай спать. Сейчас мы уже ничего нового не выучим, а повторять — всё уже повторили.

— Вот и отлично. Тогда споки.

— Спокойной ночи.

И девчонки, раздевшись и забравшись под одеяло, отрубились, едва коснувшись подушек. Часа в три со стороны окна послышались тихий скрип и шелест, но обитатели комнаты даже не всхрапнули. Утром, как и в прошлый раз, только что взошедшее солнце осветило лицо Гробыни. Та завозилась в своей кровати-гробу и открыла глаза.

— Чёрт. Та-аньк!

— А-а? — Таня еле разлепила глаза.

— Штор опять нет.

— Ну и чёрт с ними. Давай потом покумекаем, у нас контрольная через пару часов. А я ещё нормально выспаться хочу.

— Ну ладно, — Гробыня натянула на голову одеяло и попыталась снова заснуть. Через несколько минут это ей удалось.

В восемь часов у Гробыни зазвонил будильник. Та, промазав пару раз рукой, всё-таки смогла его выключить. На соседней кровати уже полувисела-полусидела поднявшаяся, но не проснувшаяся Таня. В её руках была тетрадь с конспектами, правда, прищуренные и сонные глаза явно ничего перед собой не видели. Но самое главное — Шторы были на месте.

— Гроттерша, а у нас тут всё страньше и страньше. Ладно. Бегом давай. Сейчас на завтрак, а потом контрольная.

* * *

За окном садилось солнце, а за одним из столов, ужиная, сидели хмурые ученики. У Гробыни нервно дёргался глаз, Таня выворачивала угол скатерти-самобранки, Баб-Ягун непривычно молчал, а остальные просто удручённо вздыхали.

— Ну что, дорогие товарищи, как вам контрольная?

— Помолчи, Гроттерша, у меня ещё нервный тик не прошёл. И руки трясутся. Медузия, похоже, нас возненавидела всеми фибрами души. Десять часов нежитеведенья без перерыва на обед.

— И не говори, — Таня многострадально вздохнула и отдёрнула руки от скатерти. — Спасибо хоть самобранка нам сейчас досталась пирожковая. Вон Лоткова с Зализиной манку по тарелкам размазывают.

Баб-Ягун дёрнулся, и его взгляд обрёл осмысленность.

— Лоткова? Где?

Гробыня хохотнула и ткнула свою соседку локтем в бок.

— Смотри, как оживился. А я уже за него беспокоиться начала.

— Не боись, я непробиваем.

— Ну-ну, ну-ну. Гроттерша, может, подключим этого шалопая к нашему расследованию?

Таня задумчиво вскинула бровь и посмотрела на замершего с куском пирога во рту Баб-Ягуна.

— Фто? Хто? Куда? — затараторил он, и Тане пришлось кивнуть, ведь теперь, после взыгравшего в его душе любопытства, Баб-Ягун просто так вопрос не оставит.

— Ладно, Ягун, слушай. Вторую ночь подряд из нашей спальни пропадают Шторы. Ложимся — они на месте, утром встаём — они на месте. Но вот если проснуться на рассвете, то окно пустое.

Ягун недоверчиво прищурил один глаз.

— Интересненько.

После небольшой паузы он открыл сумку и стал активно закидывать в неё пирожки со стола. Девушки недоуменно смотрели на него.

— Э-э, Гроттерша, с твоим другом всё нормально? Или у него приступ отложенного обжорства?

Таня лишь пожала плечами. Ягун же, не обращая внимания на взлетевшие от изумления брови девчонок, продолжал своё дело. Когда половина ассортимента, предоставленного скатертью, исчезла в недрах его сумки, он остановился и, подняв палец вверх, посмотрел на девушек. Те выжидающе за ним наблюдали.

Баб-Ягун поманил их к себе пальцем и одними губами произнёс: «Слежка». В глазах девушек отразилось понимание.

* * *

Через пятнадцать минут юные шпионы стояли в неприметном углу недалеко от комнаты Тани и Гробыни.

— Ну что, бабоньки, у меня есть план и пара теорий, — Ягун задумчиво потёр правый висок. — Говорите, Шторы пропадали только на небольшой период? Днём следилки не срабатывали? Может, Шторы того, сами куда выходили прогуляться?

Девушки переглянулись. Такое в голову им не приходило, но этот вариант был весьма вероятен.

— Короче, план такой…

* * *

На дворе стояла глубокая ночь. Девушки делали вид, что спят в своих кроватях, а из шкафа изредка доносилось тихое чавканье. Шторы висели на месте, но тут Гробыня особенно натурально всхрапнула, и Шторы приняли это как сигнал к действию. Медленно и осторожно они снялись с карниза и тихой сапой выползли в открытую форточку.

Как только они исчезли в предрассветной мгле, Ягун выскочил из шкафа.

— Бабоньки, подъём! Шторы смылись через форточку!

Девушки резко открыли глаза и сели на своих кроватях.

— Что делать будем, господа шпионы? — озвучила Гробыня общий вопрос.

— Предлагаю продолжить слежку и двинуться за ними на моём контрабасе.

Ягун задумчиво посмотрел на предложенный транспорт.

— Выдержит?

— Выдержит-выдержит. От ваших пылесосов столько шума, что вариантов нам не остаётся.

— Согласна с сироткой.

Таня расчехлила контрабас, и троица постаралась поудобнее на нём устроиться.

— Пилотус камикадзис!

На бреющем полёте контрабас с грузом вылетел в окно.

Штор поблизости не наблюдалось.

— Ягу-ун. Какой план?

— Бабоньки, подождите. Таньк, правь вдоль левой стены. Я попытаюсь отзеркалить, — Ягун попытался сосредоточиться на поисках сбежавших кусков ткани. — Гробыня, не сжимай мне так бока, я не могу собраться с мыслями.

Гробыня же пыталась не соскользнуть и не смотреть вниз. Вдруг, в свете луны, она заметила движущуюся по стене чёрную тень.

— Смотрите!

— Таньк, бери выше! — одновременно с Гробыней что-то нащупал и Ягун. — Я слышу этот приставучий мотивчик: «Я так люблю, когда большой…»

Таня сосредоточено высматривала Шторы, и, спустя пару секунд, ей удалось заметить их. Те достаточно резво ползли вверх к учительской башне, цепляясь за выступы стены.

— Куда они ползут?

— А мы знаем? Таньк, ты тихонечко лети за ними.

А Шторы всё ползли и ползли вверх, и с той стороны башни, куда они направлялись, оставалось лишь окно…

— К Медузии! Они ползут к Медузии!

Ягун оказался прав, добравшись до распахнутых окон доцента Горгоновой, Шторы страстно обвили собой белую Тюль, висящую на карнизе. Та ответила им взаимностью.

Ягун и девушки удивлённо переглянулись.

— Вам процитировать, что сейчас крутится у Штор на фоне их сознания?

— Давай.

— «Я так люблю, когда большой, когда большой и белый шлейф на мне».

Девушки нервно хихикнули.

Вдруг в окнах доцента Горгоновой зажёгся свет. Шторы и Тюль вздрогнули. Сверкнула вспышка заклинания, Шторы сдёрнуло с Тюли, скрутило в узел и отправило в свободный полёт. Ягун схватился за голову.

— Танька, лови! Им страшно!

— Торопыгус угорелус!

И под вой соскальзывающей Склеповой троица на контрабасе бросилась за Шторами. Те пытались распутаться и замедлить падение, но это им не удавалось, так что они падали точно в ров у стен Тибидохса. Перед глазами Тани проносились дни и ночи, проведённые рядом с ними, и она, в самый последний момент, смогла перехватить Шторы у самой воды.

Нормально выйти из пике на контрабасе с таким грузом ей не удавалось. Её мотнуло вправо к небольшой поляне.

— Чебурыхнус парашютис форте! — едва успела произнести Таня, и вся честная компания слетела с контрабаса и покатилась по траве. Контрабас остался невредим.

Больше всех повезло Склеповой, она лишь проскользила на животе по траве пару метров. Ягун отплёвывался от набившихся в рот земли и травы, а Таня умудрилась врезаться правым плечом в некстати выросший из ниоткуда пень. Все медленно приходили в себя. Чёрные Шторы распутались и обняли свою спасительницу за шею. Таня приобняла их в ответ.

— Вот это любовь… — осуждающе произнесла Гробыня.

На горизонте занимался рассвет.