Suum cuique (джен)

Маленькая, бедно обставленная, но чистая и светлая комната. На кровати лежит девочка и читает книгу. Девочка читает ее и улыбается чему-то своему. В ее облике нет ничего необычного, а, нет, простите, есть: в ноздрях у нее капсюли, проведенные через уши и уходящие под одежду.

Арине четырнадцать лет, и Арина неизлечимо больна. Девочка вот уже несколько месяцев лежит лишь на одних уколах — ее признали безнадежной и отправили домой умирать. Девочке уже все равно — за эти два года она полностью прочувствовала на себе все стадии ракового заболевания — от страха перед смертью, предательства друзей и мерзкой, противной жалости родных до апатии, приступов жуткого кашля и боли в груди. Ее легкие, словно сгусток бесполезной слизи, отказываются работать вот уже полгода.

Где-то за стеной мать смотрит сериал. Слышны крики, всхлипы — наверно, очередное реалити-шоу. Знаете, это только в книгах и в сопливых фильмах родители до конца сидят с детьми и продают все, что есть, пытаясь хоть на немного продлить агонию чада. На самом же деле все явно не так. А вот ее матери уже все равно. Арина ее не винит — она понимает, через что мама прошла для того, чтобы хотя бы дать ей возможность жить эти два года.

* * *

Арина была единственным и желанным ребенком в семье. Родители ее обожали и постоянно тратились на прихоти дочурки. Без проблем она пошла в школу, завела друзей и подруг, без проблем переходила из класса в класс… Пока не начала кашлять. Именно тогда и начались все эти проблемы, боли, операции, и нескончаемые больницы, больницы, больницы… К чести матери, она пыталась вытянуть на себе эту ношу. Ушла с работы, продала квартиру, улыбалась, шутила. Но после развода с отцом чаша переполнилась, и мать ушла в себя. Все-таки она слишком много на себя взяла.

Говорят, Бог дает человеку хороший день перед смертью, и у Арины был именно такой день. Боль в груди притупилась, ушла на задний план, и она даже смогла что-нибудь почитать. Арина дочитывала «Поттериану». Она обожала эти книги, обожала волшебный мир, и, как никто другой, понимала маленького мальчика, который так стремился в волшебный мир от мерзких родственников.

Книга творила волшебство — читая ее, Арина забывала о том, что она неизлечимо больна, забывала о том, что прикована к кровати и кислородному баллону. Она в красках представляла себе волшебный замок, учебу, загадочного великана Хагрида, Рона, Гермиону и Гарри. Она словно пробуждалась от двухлетнего сна и начинала жить… Но книги заканчивались, и после них возвращение к реальности казалось еще горше.

Эх, интересно, а волшебники умеют исцелять болезни? Судя по тому, как во второй книге Гарри вырастили кости в руке, то могли. Вот бы и ее болезнь вылечили, таким магам, наверное, сделать это, как взмахнуть палочкой.

«Шрам не болел уже девятнадцать лет. Все было хорошо»

Все было хорошо. Арина отложила книгу и легла на спину. Боль снова вернулась. Она поняла, что это конец. Последний приступ, последняя лавина боли… Стоит потерпеть, и смерть придет. Арина не боялась смерти, нет, она считала ее избавлением от мук, вечным покоем.… А что будет дальше — ей уже все равно. Темнота и небытие или прекрасные сада с лугами, полными цветов, главное, что этой боли там не будет.

«Хорошо, что я успела дочитать книгу, успела узнать конец истории», — подумала она. Мир вокруг темнел, расплывался, сознание засыпало, меркнуло…

Женщина за стеной апатично переключила канал с одного реалити-шоу на другой.

* * *

Арина почувствовала небывалую легкость движений, боль исчезла без следа. Она летела куда-то вверх, к чему-то яркому и светлому, от которого отдавало теплом и неким сладостным, пьянящим чувством, как в детстве, когда все на свете было хорошо и прекрасно.

Неожиданно все вновь померкло, момент, и она падает вниз. Она слышит женский крик, девчоночий визг, мальчишечьи голоса, переругивающиеся друг с другом, все накладывается, наслаивается, как сборная солянка.

Неожиданно Арина оказывается на заднем дворе какого-то дома. Дом высокий и просторный, в таком, наверное, живет большая и дружная семья. На траве, подоткнув под себя ноги, сидит маленькая девочка, лет семи-восьми, с книгой на коленях. Книга явно старинная, в кожаной обложке, Арине не нравится то, что эта девочка ее взяла, она хочет помешать ей, отнять, но не может шевельнуться и просто стоит и наблюдает.

Девочка читает книгу и хмурится чему-то своему. Она откладывает книгу, направляет на нее руки, смотрит, не мигая, и книга медленно-медленно поднимается в воздух.

— Я же говорил, что она ведьма! — через забор перепрыгивают трое подростков и подходят ближе. Девочка кричит, но ее крика не слышно. Неожиданно на улицу выбегает мужчина в сюртуке и с криком достает палочку. Мальчишки смотрят на него и с визгом убегают прочь, открывая изломанную девичью фигуру.

Одна картина медленно переходит в другую, и вот эта же самая девочка, но старше, и черноволосая женщина в одной комнате. Девочка ругается, по-видимому, с матерью, свирепеет, что-то кричит, показывая пальцем на нее, и вдруг женщина отлетает к стене, с размаху ударяется об нее и кулем оседает на пол. Девочка меняется в лице и подбегает к ней, пытается поднять, трясет и заливается слезами.

Вновь темнота, но нет, проблески света, Арина тянется к ним, тянется все сильней…

Арина открыла глаза и вдруг поняла, что может дышать. Девочка осмотрелась. Она находилась в какой-то странной комнате, по обстановке напоминающей XIX век — как-то она с классом ходила на экскурсию, давно, еще до болезни — и лежала на кровати.

Она попробовала встать и с неожиданной радостью поняла, что может. Капсюли исчезли, словно их и не было, она прямо-таки ощутила свои легкие, такие здоровые, такие бодрые, без всяких болей и спазмов… Арина вышла на середину комнаты, встала в полный рост и задышала. Дыхание, простое дыхание казалось ей подарком судьбы, величайшим даром. Она могла дышать, дышать сама, не через баллон, могла ощущать пылинки в воздухе, чувствовать запахи, дышать полной грудью… От счастья по ее лицу текли слезы, она стояла, не шевелясь, и просто дышала.

Неожиданно в комнату, переругиваясь и пихая друг друга локтями, вбежали два подростка.

— Ариана, ты встала! — она оказалась в крепких объятиях, непонимающе моргая.

Походу, что-то явно пошло не так.