Баланс его одиночества (гет)

Запах краски пропитал этот дом. Гарри вытер лоб и тут же судорожно посмотрел на руку — нет, не в краске, и слава богу. Хотя кто его здесь увидит? Дом Блэков теперь принадлежал ему, и Гарри с головой ушёл в его восстановление, стараясь отодвинуть от себя мысли о том, чем теперь заниматься. Да, он хотел стать аврором, но какой в этом смысл теперь, когда большая часть Пожирателей уничтожена, а оставшаяся будет ликвидирована, пока Гарри учится? Ему нужно было время подумать над тем, что теперь представляет его жизнь, и он нашёл, как отвлечь руки и привлечь голову.

Он с гордостью мог сказать, что весь первый этаж переделан лично им вручную до последнего гвоздя, безо всякой магии. Каждый миллиметр краски нанесен вручную. В коридоре над деревянным основанием он все же решил переклеить светлые обои. Почти все свидетельства присутствия здесь Блэков исчезли. Кроме одного: он никак не мог заняться комнатой с семейным деревом, словно не имел права на него посягнуть. Несмотря на объем выполненной им работы, он все равно ощущал себя здесь чужаком, да ещё и настолько дерзким, чтобы вообще здесь что-то трогать. Гарри спустился вниз, в гостиную, ещё пустую, с полом, обложенным газетами, с заклеенными стеклами и сохнущей светлой краской. Здесь ещё оставалась целая куча неведомых Гарри заклинаний, часть из которых он уже снял, а часть оставил, определив их как полезные.

Он сел прямо на пол, понимая, что ведёт себя глупо. Да, он переделал чертов дом, но что он будет делать дальше, пойдёт покупать мебель? Он ничего в этом не понимает, да и желания никакого. Живя в пустом доме, Гарри обнаружил, что ему немногое нужно, всего пара предметов. Но и обижать дом пустотой не хотелось. Словом, ему банально не хватало человека, ради которого обычно делают свое жилище уютным.

Он снова вспомнил о Джинни. До победы они идеально подходили друг другу, оба сильные, отчаянные, решительные, готовые сражаться до конца. Однако в Гарри вся эта жажда деятельности перегорела сразу после этого, и он попросту устал от всего. Он растерял желания и надежды вместе со всеми дорогими ему людьми, принесенными в жертву Победе. Раньше он много мечтал о таком доме, в котором он заведет обычный быт, в котором каждый день будет едва ли опаснее предыдущего. Он был невероятно удивлён, когда обнаружил, что пыл Джинни после победы не угас. Она требовала от него деятельности, тренировок, путешествий, прогулок — словом, всего, что он не смог бы ей дать. От мыслей о доме и быте у неё начинался всплеск гнева и паники, она и слышать не желала о рутине и хозяйстве, тогда как Гарри только и мечтал, чтобы утонуть в обыденности. Он не знал, что такое свой дом, хотел ежедневной стабильности больше всего на свете, а потому отпустил её от себя, тихо, спокойно, без лишних истерик. Она все поняла и пожелала ему самой скучной жизни на свете. Он не возражал.

Только теперь, в разгар своего ремонта, Гарри вдруг понял, что его скромные фантазии о спокойной жизни недостижимы. Ему нужен человек, который бы уравновесил его одиночество, который внёс бы в дом что-то свое, который понял бы, что нужно Гарри и от чего он смертельно устал. Ему нужна была девушка, способная сказать ему, что он имеет право на такую жизнь. Но что толку теперь думать о такой, если Гарри отрезан от мира своим отшельничеством, и хотя слава могла бы ему подкинуть любую девушку, даже если он подаст объявление в газете, это все равно было бы не то.

Забавно, а ведь сегодня день его рождения. Неважно, что он сделал для мира, этот день всегда будет связан для него с одиночеством и тоской. Гарри посмотрел на скромные часы на голой стене кухни — а ведь уже вечер. Он сам вспомнил об этой знаменательной дате лишь вечером.

Он подошёл к грубо сколоченному столу. Стакан с водой можно было бы изобразить шампанским, но никакого смысла Гарри в этом не видел. Он поймал себя на мысли, что и этот дом настроен на одиночество его хозяев. Вода была холодной, дом был холодным, и Гарри тоже предстояло замерзать здесь в полном одиночестве.

Громкий стук в гостиной заставил его моментально развернуться и вытащить палочку. Пыль скрывала кого-то, кто недвижимо лежал на полу перед его камином. Гарри бросился к человеку, не раздумывая. Его сердце пропустило удар, когда он узнал в человеке Гермиону. Она была без сознания, её лицо было измазано в крови, а волосы лежали в совершенном беспорядке. Гарри нащупал пульс — жива. Все внутри него пришло в знакомую степень напряжения: значит, его война ещё не окончена. Он хотел поднять Гермиону на руки, чтобы положить ее на диван, но она вдруг открыла глаза и схватила его за руку.

— Рон, там, — только и сказала она, смотря на Гарри в неподдельном ужасе. Гарри разрывался между желанием пройти по обратной связи камина и опасением оставить Гермиону здесь в одиночестве. Он посмотрел на её лицо, приходя в ужас от наличия крови на нем. Опасность. Только это слово крутилось в его голове. Он ещё раз посмотрел на камин.

— Ты в порядке? — глупо спросил он, и Гермиона кивнула. Она закрыла глаза, снова опуская голову на пол. Гарри направил палочку на камин, настраивая обратный переход, после чего бросил горсть порошка, сжимая палочку в руке настолько крепко, насколько это возможно. Он вышел в тёмном зале, огромном и пустом. Ничего не понимая, но готовясь к любой неожиданности, он сделал несколько шагов вперёд. Никого.

Или нет.

Гарри вдруг обнаружил человека у огромного окна. Его силуэт и поза показались Гарри знакомым, и ярость залила его сознание. Он бросился вперёд не раздумывая. Его мысли крутились лишь возле желания убить за кровь друзей. А ведь он оправдал его, и ради чего? Ярость, гнев, ненависть — все это нарастало с каждой секундой. Он ожидал, что его встретит заклинание, однако вместо этого оказался на террасе. Малфой каким-то невероятным образом избежал его удара, заставил его по инерции пронестись мимо, ещё и поддав ему обидного пинка. Гарри едва устоял на ногах на открытой террасе, когда громкий звук застал его врасплох. Ещё один, ещё, откуда-то поливать громкая музыка. Он услышал крики.

А за ними увидел и людей, моментально обступивших его.

— С днем рождения, Поттер, — услышал он за своей спиной голос Малфоя. — Прими от меня пинок под зад от чистого сердца.

— Какого?.. — только и смог выдавить Гарри. Он обнаружил, как на террасе появлялись красивые огни, как горели красивым пламенем витые колонны, как расставлялись столы позади людей, которых он не ожидал увидеть. Он скользили взглядом по знакомым лицам, пытаясь понять, сколько их здесь. Около сотни, осознал он, пребывая в шоке. Здесь, должно быть, сотня знакомых ему людей! Он видел всех Уизли, даже Джинни, видел Луну Лавгуд, её отца, обнимающего её незнакомого темноволосого парня, Невилла, узнал, хоть и видел лишь раз, Андромеду Тонкс с внуком на руках, уже очаровательным пухлощеким мальчишкой, а не испуганным младенцем, которым Гарри его помнил. Он вдруг увидел Флер и Билла с маленькой красивой дочерью на руках. Узнал и профессоров, особенно присутствие МакГонагалл буквально растопило его сердце. Они все смотрели на него, улыбались, заканчивая хлопать ему, и пусть это длилось всего несколько секунд, Гарри ощутил, что ему настолько приятно, что почти больно. Черт возьми, здесь был даже Вуд.

Единственного, чего он пока не понимал, — это присутствие здесь Малфоя. Он обернулся, чтобы спросить, и Малфой перехватил его за руку.

— Приведём вашего Героя в порядок и вернём через пару минут, — пообещал он этой невероятной толпе, после чего Гарри вновь оказался в тишине огромного неуютного зала.

— Что происходит, Малфой? — беспомощно спросил Гарри. Он вырвал руку и теперь семенил за быстро идущим Малфоем.

— Вечеринка в твою честь, дубина, — весьма снисходительно ответил Малфой. — За мой счёт, кстати.

— Я тебя об этом не просил! — моментально вспыхнул он, сжимая кулаки.

— Ты нет, а вот Грейнджер — да, — ответил спустя мгновение Малфой, открывая перед ним дверь. Гермиона, только и успел подумать Гарри. Это что, все постановка? Он абсолютно ничего не понимал. Он сделал шаг в ярко освещенную комнату, на мгновение ослепнув. Проморгавшись, он обнаружил кого-то в красивом светлом платье. Лишь по её волосам можно было догадаться, кто это.

— Гермиона, — с укором начал Гарри, собираясь высказать все, что он думал о её выходке. Он и так плохо восстанавливался после войны, все ещё некрепко спал, а тут такие потрясения. Она обернулась, и Гарри забыл все слова, которые должен был ей сообщить. Один раз он уже испытал подобный шок на четвёртом курсе, но с тех пор все они очень изменились, а Гермиона — особенно. Она кивнула высокой стройной девушке с темно-медными волосами, и она, едва заметно улыбнувшись, отошла от зеркала, пройдя мимо Гарри. Судя по звукам, она остановилась в дверях. Гарри обернулся, ничего не понимая.

Он обнаружил эту девушку в руках Малфоя.

— Поттер, знакомься, это Астория, — произнёс он, усмехнувшись.

— Приятно познакомиться, Гарри, — произнесла она весьма мягко. — Гермиона, мы ждём в холле.

— Ждёте чего? — как идиот спросил Гарри, ощущая себя лишним на этом представлении. — И это что, девушка Малфоя?

Он снова перевёл взгляд на Гермиону. В этот раз все было действительно иначе: её фигура, черты её лица, даже длина волос — все было иным. Платье и причёска делали её абсолютно незнакомой для Гарри, и, если бы не имя, он бы не узнал её.

— Невеста, Гарри, — мягко поправила она его. Голос, конечно: ещё голос остался ему знаком. — Это все, что ты хочешь спросить? Я боялась, что ты будешь в ярости.

— Я в ярости, просто не накопил ещё достаточно, — признался он, смотря на свое отражение. Лохматый, в старой одежде, заляпанной краской — вечно он выглядит, как неудачник. Странное теплое ощущение в груди от присутствия стольких важных ему людей таяло, оставляя смущение и какую-то тоску. Он и здесь будет лишним, на собственном празднике. — Так чего они ждать будут?

— Нас, Гарри. Мы должны открыть танцы, — ответила Гермиона, отведя взгляд. — Здесь все, что нужно, — указала она за аккуратную ширму. — Выбирал Драко, так что я ничего не понимаю в этой мужской одежде.

— Драко, — обалдело повторил Гарри.

— Гарри, я здесь уже месяц организовываю все это, — с укором произнесла она, и Гарри по привычке устыдился. — Пожалуйста, переоденься и не расстраивай меня.

— Так точно, — пробормотал он смущенно, заходя за ширму. Он не особо представлял, как это все надевается, и к галстуку и вовсе потерял всякую уверенность в том, что он в этом будет выглядеть лучше.

— Я как знал, — авторитетно заявил Малфой, появляясь из-за ширмы. — А Грейнджер мне все «сам, сам».

Гарри неловко крутился, как велел ему Малфой, пока тот приводил его костюм в порядок.

— На этом я свой долг перед тобой выплатил, — предупредил он, ставя Гарри уже при полном параде перед зеркалом. — На свою свадьбу, будь добр, зови Уизли. Хотя нет, не зови, я займусь благотворительностью к своей старости, так и быть.

— Спасибо, наверное, — неловко пробормотал он, испытывая нежелание выходить в свет и танцевать. — Только не по мне это все.

— Знаешь что, Поттер. — Малфой хлопнул его по спине. — Грейнджер носится тут уже месяц, даже Астория устала ходить с ней по магазинам, а это, поверь мне, почти невозможно. Она вложила в сегодняшний вечер всю себя, и постарайся хотя бы просто ничего не испортить. Даже я не настолько гад, чтобы ее подставлять в такой день.

— Это же мой день рождения, — попробовал возразить Гарри, ощущая себя еще более сбитым с толку.

— Поттер, ты слепой придурок. Если тебя ничего не смущает еще с фразы «Грейнджер пришла ко мне просить устроить праздник для тебя», то мне просто не о чем с тобой разговаривать, — вздохнул Малфой.

— Ты ее что, унижаться заставил? — моментально вспыхнул гневом Гарри.

— Расслабься, Поттер, она разве что по столу не стукнула, приказывая мне, что делать, — усмехнулся Малфой. — Я в самом деле тебе обязан, я не возражал. Да и Астории это помогло привыкнуть к этому месту. Считай, что в этом была и своя польза для меня.

— У тебя, значит, невеста, — моментально остыл Гарри. Вот неудачник, действительно, даже у Малфоя есть невеста, и непохоже, что он купил ее. — Я плохо танцую, — вдруг запаниковал он.

— Я не собираюсь учить тебя танцевать, — моментально дернулся в сторону от него Малфой, в ужасе скривившись.

— Драко, — с напором произнес Гарри, только представив слезы Гермионы, если он вдруг облажается в такой день. Какой такой, это же его, черт возьми, день! Но Гермиона не должна плакать, нет уж.

— Поттер, — с отвращением повторил Малфой. — Не проси даже.

— Пойду облажаюсь, — заявил Гарри, делая вид, что уходит. — В твоем, кстати, доме.

— Пусти гриффиндорца в дом, он даже обувь не снимет, — проворчал Малфой. — Потом помечтаешь, как я с тобой танцую. Благодари светлую память Снейпа, что я так могу. — Он с осторожностью приблизился к Гарри, и тот с не меньшей осторожностью склонил голову, как было велено. Знакомая щекотка Легиллименции подсказала ему, что происходит, впрочем, ничего иного он больше не чувствовал.

— Только не вздумай сильно думать, как это у тебя получается танцевать, — напутствовал его Малфой. — Только попробуй облажаться, в своем же саду похороню.

— Да нужен ты мне больно, — нервно откликнулся Гарри. В полном молчании он вышел вслед за Малфоем, чувствуя себя как актер, который не то что не помнит, даже не знает слов. Он увидел Гермиону в холле, внизу лестницы. От страха опозориться перед ней он посмотрел на Асторию. И хотя это должно было его упокоить, он обнаружил, что не хочет даже думать о том, с какой степенью удовлетворения она смотрит на Малфоя. Он перевел взгляд на Гермиону или эту незнакомую ему девушку с украденным именем и голосом.

— Гермиона, я хотел сказать, — начал он неловко, не зная, куда деть взгляд. Она была красива, и даже очень, но с высоты его роста взгляд почему-то утыкался лишь в красивую подвеску на тонкой золотой цепочке на ее груди.

— После, — почти простонала она. Она так нервничала, что даже раскраснелась, и Гарри снова стало стыдно: в самом деле, он как будто не может оценить ее стараний. Ему хотелось успокоить и пообещать ей, что он не облажается. Хотя бы потому что и после смерти желает быть подальше от Малфоя. Он подглядел краем глаза, как Малфой кладет руки на талию Астории. Она что-то тихо говорила ему, а он слушал, не отводя от нее взгляда. Гарри слегка позавидовал ему и снова посмотрел на Гермиону, на чертову подвеску.

— А Рон, он не против, что ты так? — сообразил Гарри сразу же, как его руки оказались на ее талии.

— Гарри, я рассталась с Роном еще на выпускном, — пробормотала она на огромной скорости, уводя его за собой к двери на террасу. Она замерла, явно нервничая сильнее с каждой секундой, и ее нервозность передавалась Гарри. С этим нужно что-то делать, решил он. Гарри неуверенно провел рукой по ее плечу, успокаивая. Она едва заметно улыбнулась, опустив голову.

Музыка зазвучала неожиданно. Гарри обнаружил, что считает, хотя сроду не знал, что так нужно, и его тело вдруг вступило само, увлекая Гермиону за собой. Двери распахнулись одновременно с первым движением, и Гарри обнаружил, что двигается синхронно с Малфоем, что, впрочем, неудивительно. Он обнаружил, что Гермиона расслабляется в его руках, и вести ее было приятно. Она легко понимала, в какую сторону он собирается вести ее, по одному лишь слабому давлению его руки.

— Я училась, — словно оскорбившись, произнесла она, когда обнаружила взгляд Гарри.

— Я понял, — улыбнулся Гарри. — Зачем? — спросил он уже не так уверенно.

— У тебя никогда не было настоящего праздника, и я решила, что так будет лучше, и тебе понравится, я, правда, не знала, как тут принято, — быстро объяснялась она, как будто хотела успеть оправдаться.

— Гермиона, — позвал он ее, и она тут же замолчала. — Спасибо.

— Пожалуйста, Гарри, — смягчилась она. Гарри привлек ее к себе чуть ближе, и она с легкостью склонилась к нему, подарив ему слабый цветочный и сладкий запах духов. — Ты правда не обижаешься, что я так... подстроила все? Я вообще-то по-другому хотела, но Драко сказал, все будет нереалистично, если ты не появишься здесь с желанием его убить.

— Это точно, — согласился Гарри. — Как ты смогла собрать всех? Столько людей? — Он заметил, как и другие пары присоединяются к ним. Он видел и чету Уизли, и Билла с Флер, и Луну с ее молодым человеком, и даже Невилла с девушкой. — Даже Вуда привезла, — пробормотал он.

— Он сразу же согласился, как только я предложила устроить праздничный матч, — призналась Гермиона. — Черт, это должен был быть еще один сюрприз, — простонала она едва слышно. — Я так хотела проболтаться, мне даже пришлось тут жить, чтобы случайно с тобой не встретиться.

— Это походит на жертву. — Гарри уверенно вел ее, управляя ее телом своими руками, и он обнаружил, что это переданное умение приносит ему удовольствие. Ткань ее платья задевала его в полете, ее волосы поднимались в движении и задевали его шею и щеку, щекоча их.

— Это не совсем так, мне кажется, я даже подружилась с Асторией, если у них вообще есть такое понятие.— Гермиона посмотрела в сторону второй пары. — В это трудно поверить, но у них действительно все так, как у людей, и не по договору.

— Как у людей труднее, — произнес вдруг Гарри, вспоминая о том, как не смог сойтись с Джинни. Кажется, Гермиона так же не знает об этом, как он не знает о ее расставании с Роном. Он хотел бы танцевать с ней весь вечер, разговаривая и чувствуя себя на своем месте, но музыка кончилась, сменяясь на более быструю. Теперь танцевать могли даже не парой. Гарри наткнулся взглядом на малышей — Тедди и дочь Флер, которые смешно приседали в своих миниатюрных нарядах под музыку.

Он вывел Гермиону с импровизированного танцпола, выясняя, что же у нее в плане. Она сообщила ему, что хотела бы попросить его поприветствовать всех и пригласить за стол через несколько минут. Гарри видел, как вдоль столов снуют домовики, готовя их к празднованию.

— Я не знаю, что говорить, — признался он Гермионе, пока она вела его к лестнице, ведущей на террасу второго этажа, чтобы с нее его видели все присутствующие.

— Говори, что хочешь, главное, чтобы от сердца. Ты же Гарри, это ты умеешь. — Гермиона хотела оставить его одного на этой лестнице, но он не отпустил ее.

— Мне страшно, — в шутку пробормотал он, понимая, что на пару процентов это все же правда. Он вдруг увидел среди танцующих Рона с другой девушкой. Это было абсолютно непривычно для Гарри. Иррационально. Как и видеть Гермиону больше не другом-занудой, а по-настоящему красивой девушкой. Словно жизнь действительно шагнула вперед, и только Гарри как будто бы не смог шагнуть вместе с ней.

— Не болтай ерунды, страшно ему, — проворчала Гермиона, но все же осталась с ним. Через минуту музыка стихла, и Гермиона с помощью палочки усилила его голос. Все обратились взглядами к Гарри, и, хотя он точно знал, что здесь только те, с кем он хорошо общался, исключая, конечно, Малфоя, говорить ему было все равно трудно. Как тогда, когда он сообщал миру о том, что Волдеморта больше нет. И хотя он говорил хорошие новости тогда, он произносил их с грустью, ведь в основе этих новостей — тысячи смертей. Но сейчас было совсем иное дело, а говорить было все так же трудно.

— М-м, привет всем, — протянул он и увидел, как люди заулыбались ему. Он смотрел на Молли Уизли, в глазах которой было больше всего тепла. — Я рад, что вижусь с вами всеми впервые в жизни по простому и приятному поводу, и, хотя все это стало для меня сюрпризом, я благодарен, что все вы нашли время для того, чтобы прийти сюда. — Он говорил чуть увереннее, видя, что его слова не оказывают отрицательного эффекта, а даже, скорее, наоборот. — Я все еще удивлен, — признался тише, и пара людей засмеялась. — Но правда очень рад. И благодарен в первую очередь Гермионе, которая не поленилась устроить все это для меня. — Он первым похлопал ей, и люди последовали его примеру. Он видел, как она расцветает на глазах, довольная, смущенная и неловко чувствующаяся себя в центре внимания. Привычная ему Гермиона, но такая незнакомая. — Ладно, Малфой, тебе тоже спасибо, — проворчал он, смотря на своего когда-то заклятого врага. Малфой насмешливо поклонился ему, и Гарри счел, что поступил достаточно вежливо. — В общем, есть, наверное, уже можно, — закончил он, смущенно улыбаясь, и эти его слова были встречены смехом и аплодисментами.

— Это было необязательно, — сообщила ему почти как обвинение пунцовая Гермиона. — Я же не для них старалась, а для тебя. — И с этими словами она почему-то отвернулась.

— А с моей стороны было бы свинством это не отметить, — парировал Гарри. — Гермиона, я тебя столько лет знаю, думаешь, я способен вести себя как неблагодарная свинья? — Он поймал ее за руку и привлек к себе. Он хотел обнять ее так, как обнимал и раньше, но что-то было иначе. Ее фигура, ее ответное объятие, словно нуждающееся, и ее тихий слабый вздох был ему непонятен.

Он отпустил ее, чтобы сесть вместе с остальными за стол. Еда была в лучших традициях Хогвартса, и Гарри обнаружил себя зверски голодным. Он сидел в окружении наиболее близких ему людей, чувствуя себя так, словно вернулся в Орден Феникса и Отряд Дамблдора одновременно. Вместе с ними он смеялся, чувствуя себя неловко только от присутствия Лаванды Браун как девушки Рона, но ему не давали об этом думать. Он смотрел на Невилла, не представляя, мог ли он когда-то быть таким пухлым забывчивым ребенком. Смотрел на Рона, не представляя, когда тот успел превратиться из маленького рыжего шахматиста в такого высокого и мощного парня. Луна стала стройной и невероятно женственной, ее странность превратилась в загадку, и Гарри с удивлением обнаружил на ее руке кольцо. Она представляла ему своего мужа, а Гарри удивлялся про себя этому странному слову «муж». Неужели из детей они так быстро превратились в мужей и жен? Даже Малфой уже звался женихом. Он снова посмотрел на него и Асторию, и он был удивлен тому, что посреди этого гриффиндорского праздника жизни они не чувствуют себя лишними, а наоборот, активно беседуют с профессорами. Что же он, Гарри, сделал не так, что после этого по-настоящему радостного праздника ему нужно возвращаться а пустой и одинокий дом?

Перед его глазами мелькнуло что-то золотое. Скорее инстинктивно Гарри выбросил руку, перехватывая снитч прямо в полете и сминая его хрупкие крылья. Он обернулся, видя Вуда, одного из близнецов Уизли, Анджелину, Кэти и Рона, Невилла и даже Драко, которые ждали его на спуске к неожиданно осветившемуся полю с кольцами. Он встал из-за стола, понимая, что вместе с ним идет и Джинни, и даже Чарли, и Билл, и вскоре они уже разделились на команды, собираясь играть, и только крик Молли Уизли:

— Ну не после еды же! — отделял их от игры века. Гарри снова был в команде под контролем Вуда, и видеть его лицо, и снитч, и метлу в руке было словно очутиться в почти безопасном детстве. Он пожал руку ловцу другой команды — конечно, Драко.

— Смотри, не разжирей без меня, Поттер, — сообщил он ему.

— Ну, я знаю, где твой дом, — парировал Гарри, ощущая, что это как будто похоже на заключение перемирия.

— Только по приглашению, оболтус! — рявкнул Драко, но при этом он не выглядел особо испуганным обещанием Гарри. — А знаешь, что смешно, Поттер? В итоге ты все равно пожал мне руку. — И он тут же стартанул на своей метле, оставляя Гарри улыбаться.

Он с головой ушел в игру. Там, внизу, громко болели и за него, а может быть, и нет, и игра эта была лишена грубости и дерзости, и Гарри снова испытывал такое ни с чем не сравнимое удовольствие быть в воздухе и иметь временную, но все же цель в этот промежуток его жизни. Он уворачивался от бладжеров, привыкая к чужой метле, и уже видел снитч, когда понял, что уже опоздал. Малфой поймал снитч быстрее, чем он, и Гарри осознал, что это честно и совсем не бесит его.

— Эй, — возмущенно ворчали игроки его команды, но Гарри отмахнулся.

— В последний раз разрешаю, — великодушно заявил он, первым спускаясь на землю и чувствуя, что это правильно. Он не может быть по жизни победителем.

Внизу обстановка была уже совсем не торжественной. Гарри подходили и поздравляли знакомые и близкие ему люди, сообщая, что оставили подарки в отведенной Малфоем комнате. Часть извинялась и говорила, что им пора уходить, часть спрашивала, будут ли еще танцы. Осталась, вероятно, половина, когда Гарри наконец вернулся за стол и смог попить.

— Гарри, — услышал он голос Рона. Гарри допил шампанское, ощущая неприятное покалывание от него даже в носу. Он не особо толерантен к алкоголю, но сегодня счел возможным пить. Как будто два бокала свалят его с ног. — Привет, и поздравляю, — произнес он, хлопнув Гарри по спине. — Странно, что это все хорек помогал делать, но он должен тебе, так что…

— Что случилось у вас с Гермионой? — спросил вдруг Гарри, забывая вежливо поблагодарить за поздравление. Рон, впрочем, не особо расстроился его вопросу.

— Мне она сказала, что не хочет мне врать, меня не любит и вряд ли сможет со мной жить, потому что у меня с ней мало общего и росли мы с ней в разных мирах, кажется, еще что-то, не помню, я был немного зол. — Он пожал плечами, садясь на соседний стул. Костюм на этот раз был на нем явно хороший, а не купленный из вторых рук. — Сейчас я думаю, что она права.

— А тогда? — Гарри нашел взглядом Гермиону рядом с Асторией далеко на террасе. Похоже, они действительно нашли общий язык, что странно, ведь Гермиона для этого класса людей и не человек вовсе, либо эта Астория совсем другая. Гермиона слушала ее, улыбалась и быстро осушала свой бокал, поглядывая на часы, как будто было запланировано что-то еще.

— А тогда я думал, что она узнала о тебе и Джинни и решила не упустить шанс. — Рон проследил за его взглядом. — Короче, береги ее и все такое. Хотя кому я говорю. — Он потер лоб. — Мне пора, хотел поговорить с Вудом о сборах, может, и пройду. Авроры сейчас так себе престижны, а летать я больше люблю. — Он протянул руку Гарри, и тот пожал ее.

Гарри подождал несколько минут, тщательно складывая головоломку из фраз трех человек, после чего решительно взял в руку еще один бокал. Можно выйти против Волдеморта трезвым, но подходить к своему лучшему другу с такими вопросами — нельзя. Он не боялся ее отказа, знал, что она не станет над ним смеяться, но потерять ее как друга Гарри не мог. Он поднялся на ноги и направился к ней, стараясь не особо задерживаться возле тех людей, что хотели с ним поговорить.

В ту же секунду, когда он подошел к Гермионе, в ночном небе над замком Малфоя взорвался яркий, оглушительный фейерверк. Гарри замер лишь на секунду, стараясь отложить на потом восторг от того, что даже фейерверк устроен просто в честь дня его рождения.

— Гермиона, — позвал он ее, стараясь быть услышанным на фоне этих взрывов. Она оглянулась, чрезвычайно довольная. Однако отсутствие восторга с его стороны слегка ее разочаровало. — Гермиона, мне нужна твоя помощь. — Она нахмурилась. — Я от природы тупенький, — признался Гарри, улыбаясь. — И боюсь не заметить очевидных вещей. Трое сегодня мне уже говорили странные вещи, но я совсем не фонтан в анализе и логике. — Он развел руками.

Гермиона фыркнула и отвернулась от него, смотря на яркие огни в небе.

— Гермиона, — позвал он ее уже тише, подойдя ближе к ней и устраивая руки на ее плечах. — Есть что-то, что я мог бы в силу своей умственной отсталости и эмоциональной черствости не заметить? Как там было у Рона, диапазон с зубочистку?

— Не говори ерунды, ничего ты не тупенький, — раздраженно обернулась она и замерла, не ожидая увидеть Гарри так близко. Он пытался не улыбаться, но у него плохо получалось. — Ничего такого нет, — произнесла она, снова отводя взгляд. — Просто хотела сделать тебе подарок. — Она оперлась руками о парапет, держась за него так, словно сейчас упадет.

— Просто, месяц у Малфоя, весь Гриффиндор у Малфоя, Уизли у Малфоя и фейерверк в честь меня. Четыре раза Волдеморт должен в гробу перевернуться, а Малфой-старший умереть от сердечного приступа, — уточнил Гарри, все же улыбаясь. Гермиона тоже улыбнулась, опустив голову и убирая прядь волос с лица. Ее прическа, ее платье, все ее украшения не делали ее мягче, нежели простой жест. — Хотя вообще-то лет через десять я перестану звать его Малфоем.

— Гарри, тебе понравился этот вечер? — спросила Гермиона, смотря на свои руки.

— Больше, чем я мог себе представить, — ничуть не промедлил с ответом Гарри. — Есть еще один подарок, который от меня пытаются скрыть, — предположил он, делая еще шаг к Гермионе. Он положил руки на ее талию, ровно так же, как несколько часов до этого в танце. — Подарок, который я хочу забрать с собой прямо сейчас. Если мне будет позволено, — добавил он, наблюдая за тем, как непонимание Гермионы превращается в смущение. — У меня кончилась фантазия, Гермиона, — сообщил он ей.

— Кто из нас еще тупенький, — нервно усмехнулась Гермиона.

Гарри устал от разговоров. Она не убирала его руки от себя, и это можно было счесть неплохим знаком. Он осторожно надавил ладонью на низ ее спины, привлекая к себе, словно в танце. Она поддалась, оказываясь с ним лицом к лицу, без шанса отстраниться и уйти ни с чем. Но и поцеловать ее первым для Гарри было слишком сложно, и дело было не в процессе или эфемерном отказе, но для него это походило на отказ от прошлого, словно это перечеркнет всю их многолетнюю дружбу. Но стоило ли отказываться от того, что она могла и хотела ему дать, ради дружбы, которая и в случае их отношений не исчезнет? Просто если вдруг что-то пойдет не так, он потеряет не только ее как девушку, но и как друга.

И кто-то должен взять ответственность на себя. Конечно, не она.

Гарри не мог бы сказать, что поцелуй с ней был чем-то особенным. Однако само осознание того, что он целует Гермиону, получая от нее уверенный ответ, добавляло происходящему ощущения чего-то действительно серьезного. Она отвечала ему уверенно, с незнакомой ему страстью, которая не могла не заставить его думать об ином. Ее руки мягко скользили по его шее, запутываясь в волосах, а тело не могло бы быть ближе к нему при всем ее желании.

— Можно мне остаться сегодня с тобой, Гарри? — Контраст ее сомнения в словах и уверенного ответа на поцелуй застал Гарри врасплох. Ему хотелось сказать, какого черта она вообще спрашивает, если ответ очевиден, но вместо этого он лишь сдержанно кивнул. Она положила голову на его плечо, смотря на оставшихся под конец вечера людей. Запах ее волос был ему знаком, но сейчас он осознал, что его ощущение имеет иное значение. Она не была в его представлении той маленькой Гермионой, которую он тогда ринулся спасать, но и не до конца незнакомой. Словно эта девушка всегда пряталась в ней и ждала своего часа.

— Уже прилично уходить? — пробормотал он, уткнувшись подбородком в ее макушку и обнимая ее поперек спины.

— Понятия не имею, это важно? — пробормотала она в ответ, пряча лицо в изгибе его шеи. — Я заслужила сегодня уйти по-английски, разве нет?

— О, да, — согласился Гарри. — Но я-то не заслужил. Впрочем, и не я здесь хозяин. — Он с сожалением отпустил Гермиону, направляясь к Малфою. Ему было неловко говорить с ним сейчас, когда он обнимал Асторию похожим способом, но можно было и потерпеть это неприятное ощущение. Впрочем, Малфой понял его без слов и просто кивнул.

Честно говоря, Рон никогда не был способен на подобное.

Уводя Гермиону в пустой зал, чтобы через камин вернуться в свой дом, он испытывал одновременно и стыд, и подобие предвкушения. Ему было отвратительно осознавать, что он не испытывает желания к ней как-то иначе, но он старался не демонстрировать его так открыто. Хотя, конечно, вести ее к себе под ночь было достаточно открыто.

В своем платье посреди пустой гостиной дома Блэков она казалась картиной с каким-то особым смыслом. Она оглядывала весь результат работы Гарри, опустив руки вдоль тела. Гарри стоял рядом с ней, не представляя, как, зная человека столько лет, можно ощущать его настолько незнакомым. В полумраке гостиной даже ее лицо больше не казалось Гарри знакомым. Она попросила воды, и Гарри поспешно ретировался на кухню, испытывая невероятное напряжение. Когда он вернулся со стаканом воды в руках, он обнаружил ее в тот самый момент, когда платье с тихим шорохом упало к ее ногам.

Но внимание Гарри занимал лишь ее взгляд.

* * *

Он снова стоял в этой пустой комнате, хранящей память о семье, давно вымершей и больше никому не нужной. Гарри коснулся имени Сириуса, понимая, что не в состоянии закрасить его. На другом конце комнаты есть и имя его отца, но имя Сириуса значило для него спустя столько лет чуть больше. Он не сможет никогда перекрасить эту комнату. Кисть в его руке опустилась, признавая поражение.

— Гарри. — Гермиона неслышно вошла в комнату, удерживая на себе легкую простынь, заменявшую этим жарким летом ему одеяло.

— Не могу, — признал Гарри кратко, собираясь вернуть кисть в банку с растворителем. Он обнял Гермиону другой рукой, притягивая к себе неосознанно. Тепло ее тела напомнило ему о ночи, и он забыл о том, что хотел сделать здесь этим ранним утром. Рука Гермионы скользнула по его руке, перехватывая кисть. Она замерла, словно спрашивая разрешения, и Гарри кивнул с трудом. Он смотрел, как она одним уверенным движением закрашивает имя Сириуса.

— Все, кого мы потеряли, всегда будут в нашей памяти и в нашем сердце, — сказала она тихо, уважая его проблему.

Странно, но после этого Гарри стало легче. Он отнял у Гермионы кисть и кинул ее к остальным, тем временем подхватывая Гермиону на руки. Она смеялась, а он целовал ее шею, возвращая в спальню. Если бы он только знал, что значит быть любимым Гермионой Грейнджер, он никогда не позволил бы никому другому касаться ее.

Она спала, едва ли накрывшись простыней. Гарри провел пальцами по ее бедру, ощущая удивительное спокойствие. Стены этого дома перестали казаться ему неприветливыми и недружелюбными, больше не были чужими. Он стер все упоминания о тех, кто когда-то жил здесь. Сириус бы одобрил это.

Он не сомневался в том, что больше не останется здесь один. Это еще обязательно прозвучит между ним и Гермионой, сегодня ли, завтра, через год, но это прозвучит — потребность в ней в этом доме, рядом с ним. Она могла бы сделать этот дом уютным, достойным вообще самого близкого к человеку значения слова «дом». Праздник в его памяти остался словно цветной сон, и если бы не ее присутствие, Гарри не вспомнил бы о нем иначе, кроме как о сне.

Гарри лег обратно на кровать, наблюдая за Гермионой. Он был уверен, что видел ее спящей и раньше, но никогда настолько близкой, настолько нежной и открытой. Он проследил взглядом линию ее плеча, не представляя, почему раньше был так слеп. Он искал ее, а она всегда была рядом. Она подобна Джинни в своей решительности и в своем упрямстве, но знает цену стабильности, знает, когда нужно остановиться, когда нужно быть нежной, а когда непреклонной. Она и есть тот баланс его одиночества, что он так отчаянно хотел приобрести.

— Гарри, что-то не так? — пробормотала она сквозь сон, когда он, не выдержав, прижался губами к ее плечу.

— Все так, — ответил он уверенно. — Оставайся. Насовсем.

— Да я и не собиралась уходить, — лукаво пробормотала она, подбираясь к нему под бок. Она дремала, не подозревая, насколько мощную бурю внутри Гарри, бушующую в течении нескольких месяцев, ей удалось успокоить. — А я ведь и не поздравила тебя, — прошептала она, обвивая его шею руками. — С днем рождения, Гарри.