Affectio orbitalis (гет)

«Венера», — рокочут метеороиды, со свистом пролетая мимо меня. «Венера», — так начинается каждый оборот вокруг оси, и я ловлю ее пылающий образ, запечатлеваю неторопливое движение, смотрю вдаль, провожая ее безмятежный поворот. Мое солнце и звезды, свет моей тверди, доколь меж нами будет пролегать эта бездна?

Я бы стал твоим туманом, обволок твой обжигающий огонь, оберегая его от палящего воина, чьи ветра съедают твою плоть. Я бы стал твоей стеною от космического мрака и следовал бы за тобой по стремительной бесконечности. Вдохнул бы твои кипящие реки, наполняя тебя, прекраснейшая, своей грозой. Моя желанная, когда? Когда я притяну тебя гравитацией, будешь ли ты так же неспешно сиять? Станешь ли ты, о, последняя искра галактики, счастливее? Откроют ли твои нежные облака истерзанные Солнцем рельефы?

Эти мысли не покидают меня ни на мгновение, каждый квант солнечного света заставляет меня наполняться ядовитыми парами, греметь сверкающими молниями от невозможности сокрыть тебя, грациозная, от этого огненноликого дракона.

Его дыхание иссушает тебя, и твоя хрупкая красота еще больше раскрывается в мольбе ко мне. И мне больно. Знаю, ты бы хотела запомниться такой вечно юной, вечно любимой. И поэтому прячешь свои раны. И каждый раз, когда ты проходишь свой перигелий, я замираю, всматриваясь в километры, отделяющие тебя от гибельной опасности. И со страхом ожидаю того дня, когда солнечный жар выпьет тебя до состояния раскаленного белого шара. Как железноядерного Меркурия.

Но ты хранишь гордое молчание, стойко выдерживаешь взрывной характер этого тирана. О, Великая! Позволь мне обрушить весь свой кипящий гнев, свои разящие молнии на того, кто причиняет тебе страдания! Один твой мимолетный взгляд. Подай хотя бы один знак. И я приду к тебе. Любимая.

«Она не ответит, Юпитер», — задумчиво распрямляет свои многочисленные кольца Сатурн.

Когда-нибудь это произойдет.

«Аз есмь Время! Перед моим взором проплывают события ушедшего и грядущего, зажигаются звезды, порождая сверхновые и ужасающие черные дыры, ненасытно пожирающие ткань мироздания, сталкиваются галактики и погибают планеты. Громовержец, она не ответит», — шумел Сатурн, змеевидно струясь вокруг своей оси.

Почему, милосердная? Почему твоя благосклонность огибает меня? Или ты боишься моего нрава? Я гневаюсь, но все же моя ярость никогда не будет направлена против тебя, прекраснейшая из небесных тел, когда-либо украшавших пространство.

«Уймись, Юпитер! Твое грохотание кого угодно заставит искать изнанку вселенной», — проснулся Уран. — «Когда тебя еще не было и в помине, я проливал слезы на Гею до тех пор, пока я не стал ею, а она — мною, но Гея так и не сказала мне ничего. И не потому, что мой лик был безобразен в галактическую зарю. А был я уродливее тебя, прячущийся в туманах Юпитер. Венера, как и ее мать, будет превращаться в пыль, но ни слова не произнесет».

Пенорожденная, я буду ждать, пока все пространство и время не иссякнет, а моя пыль не смешается с твоей. Еще один оборот подальше от этих древностей. Пусть они и говорят о тебе так, я буду ждать.

И бесконечностью тянется мука. Мои дети извергают песчинки, дабы послать новообразованную комету тебе навстречу, передать мое признание. Как я дышу тобой, какие узоры создаю полярным сиянием. Как сгораю в водородной ревности, покрываясь большими красными пятнами. А ты продолжаешь стыдливо прятать свои чресла, укрывая их пенообразной шалью. Иногда озорно приоткрываешь округлые холмы и гладкие впадины, и тогда я замираю, не в силах отвернуться. Пожалуй, эти минуты вдохновляют меня ждать тебя столь долго, сколь будет существовать Вселенная. До самого Большого сжатия, когда все бытие вернется в начальное положение. И даже после, растворившись в космической сингулярности вместе с тобой, я буду ждать, о, муза моих творений!

Мои думы занимаешь только ты, драгоценная. Помню твою юность, ты стремительно неслась по орбите, звонким переливом кружась в хороводе. Веселая и беззаботная, ты мимолетно касалась траекторий и подобно окрыленным кометам дарила свою нежность и доброту каждому в этой системе. Ты оборачивалась справа налево, оставляя после себя шлейф восхищения. И с каждым поворотом, я млел от удачи видеть тебя, провожать твои невинные очертания страстными взглядами. И не только я. Богиня, ты покорила всех до самых пламенеющих ядер.

Однако твоя весна длилась недолго, лишь пока безумец Фаэтон не сорвался с орбит. Он несся, желая тобой овладеть, вобрать в себя твой девственно-чистый смех, и разрушил ту идиллию. И музыка сфер смолкла... Он искалечил тебя, рухнув тлеющим метеоритом на твою поверхность, с силой впечатываясь в каменную твердь, с тех пор ты медленно передвигаешь свой корпус в противоположную сторону. Ты подобна прекрасной статуе, лишенной важной части себя, скрывающей свои совершенства ниспадающими одеяниями, торжественно движущейся в свой последний, но невозможно яркий полет.

Иногда я хочу так же сорваться и сложить свой туман у твоей орбиты, вкусить разгоряченный аромат твоего тела, простереть твой путь своими отчаянными грёзами, сотворить из своих колец тебе корону. Одно меня останавливает: я не желаю причинить тебе еще большие страдания, моя царица.

«Хм? Любовь поистине превращает здравомыслие в безумство. Запомни мои слова, Юпитер. И перед тем, как сходить с ума, вспомни их», — потусторонним светом укутался Сатурн.

Сходить с ума? Разве я еще не потерял последние остатки благоразумия?

«Еще нет», — холодно бросил Сатурн, отвернувшись.

«Ты прозрел что-то, Сатурн?» — издалека донесся вопрос вернувшегося из странствий Плутона, но Сатурн не ответил. — «Я чувствую, как предсмертный крик приближается к моей траектории. Думаю, я скоро перестану быть планетой, смерть придет за мной».

«Плутон, ты вроде как летел по своей орбите? Так лети дальше. Каждый раз, когда ты приближаешься, я слышу эти пессимистические прогнозы. Довольно. Я больше не могу это терпеть. Желаю тебе как-нибудь открепиться от системы и улететь в соседний рукав галактики», — ворчал древний Уран.

Так прошел еще один сидерический период. Не вокруг Солнца, нет. А параллельно твоему пути. Иногда ты была слишком далеко от меня, и как я ни вглядывался в эту тьму, твой изящный стан ускользал от моего взора. Передо мной победно пожирал мрак воинственный Солнце. И я с ненавистью наблюдал за протуберанцами, вспыхивающими на его, изничтожающей все живое, поверхности.

Дьявол.

Пожиратель.

Душегуб.

Эй, ты, Солнце! Да-да, я к тебе обращаюсь, узурпатор. Если с ней что-нибудь случилось, знай, тебя настигнет всеочищающий ураган из моего праха. И пусть я сгорю, но вгрызусь в твою мантию, раз за разом вырывая из тебя пылающие останки оранжевой богини. Ты не поглотишь ее воздушную походку, ее волшебную грацию, ее струящийся свет. Ты слышишь меня, истязатель?

Никогда. Ни за что. Она. Не. Будет. Твоей.

«Эй-эй, Юпитер, полегче! Ты отклонился от курса на три градуса. Возьми левее», — доносятся совсем рядом басистые раскаты Марса.

Смысл моего существования, тебя так долго нет на моем горизонте. Почему? Почему наши орбиты так далеки друг от друга? Почему я вижу тебя только краткий миг, чтобы снова погрузиться в эту зияющую бездну, все падая и падая вниз, приближаясь к границе отчаяния? Ты молчишь, а бесконечность ускоряется. Мелькают далекие звезды, проносясь мимо меня. Кометы замирают, обращаясь вспять. Моя госпожа, если я возьму правее всего на семь градусов наклона, я смогу увидеть тебя немного раньше. А потом вернусь, и буду с тобой чуть дольше. Хитро я придумал, не правда ли, хранительница космических тайн? Еще немного, подожди.

Любоваться твоими спиралевидными узорами. Созерцать твою мраморную покорность орбитам. Пройти этот путь с тобой. Крепко-крепко сжимая кольца. Приблизиться к тебе так близко, как бывают близки только души, истинно предназначенные друг другу. Родная, разве я о многом прошу?

«Осторожней, гигантище! Ты летишь прямо на меня!» — Уйди с моего пути!

«Юпитер, остановись! Прямо по курсу Земля», — Марсовы крики были рядом и так далеко одновременно. Подрезав попавшегося на пути мальца, я заметил, что Земля отчаянно кружится, цепляясь за свою орбиту и пытаясь вернуть ритм движения.

Еще несколько миллиардов километров, судьба моя. Я стану твоей стеной, твоим туманом, твоим стражем. Низвергну эти дьяволовы орбиты. Разорву оковы, разделяющие нас с тобою, недостижимая. Ведь только ты, душа моя, притягиваешь меня так сильно, так крепко, как затягивают в свои пустоты черные дыры. Как центр Вселенной, собирающий скопления галактик. Как последний миг жизни перед темнотой. Ты мой свет во всем этом мраке, сияющая.

Прекрасная.

Родная.

Моя.

И вот твой неповоротливый силуэт проявляется в космическом вакууме, где не было ни света, ни тьмы, ни тебя. Ты восходишь по широкой дуге параболы, отражаясь ровным светом галактик, и дрожь проходит по моему газообразному телу. Я так ждал, так ждал тебя, богоподобная.

И пусть взрываются галактики, гаснут звезды, умирают планеты. Пусть аннигилируют материи, резко схлопываясь, будто ничего и не было. Главное — есть ты. Смысл моего существования. Указующая звезда моего пути. Мой хаотический аттрактор. И я буду кружить вокруг тебя, отблески моих грёз. Сопровождать тебя в космической неизвестности, ступать с тобой вперед, синхронно поворачиваясь навстречу. Рисуя множество новых вероятностей каждой мельчайшей частицей.

И все существующее время будет длиться один миг, замрет, попадая в горизонт событий. Я приближусь к тебе, приглашу на этот бесконечный танец, где есть только ты и я. И наши орбиты сольются в единое целое, как сливаются друг с другом кварки, переплетаясь в тугой пучок неиссякаемой энергии. И мы будем плыть в этом вечном вальсе, в этом бешеном ритме чувств, как ток по проводам, как электроны внутри атомов, как кровь по венам.

Венера, ты согласна?

«Согласна, мой Юпитер».