Культура речи (джен)

Лорд Волдеморт окинул собравшихся УПСов тяжелым взглядом. Верные сподвижники вели себя как обычно: Долохов матерно распекал за что-то Крэбба с Гойлом, а те смущенно повторяли: «Да мы чо, мы ничо… а чо такого?», Снейп шипел на Мальсибера, умудрившегося уронить в какое-то жутко важное зелье колбу с другим, не менее важным (и умолчав, что получившийся результат представлялся ему образцом весьма перспективным), Алекто сюсюкала с младшим братцем, уговаривая его лучше кушенькать… Кушенькать! Тьфу, задери ее мантикора, дракклову дурищу. Малфой, манерно растягивая гласные и безбожно привирая, повествовал братьям Лестрейнджам о новом пополнении своей коллекции французских вин, но услышан явно не был: Белла в очередной раз орала на мужа, внимающего ей с философским спокойствием. Руквуд читал очередной устрашающего вида фолиант, трудоголик Яксли черкал пером сразу в двух министерских отчетах, Трэверс объяснял Роули, где водятся восьмирогие пятиноги и радужные единороги и как с ними можно приятно провести время, Эйвери, как всегда, потихоньку ел конфеты… Один МакНейр занимался делом — любовно полировал свою секиру, не отвлекаясь на пустую болтовню.

— Силенцио! — прошипел Темный Лорд. — Мне надоели эти бесконечные и бессмысленные разговоры! Я не могу больше слышать, как вы издеваетесь над родным языком! С этого дня мы начинаем борьбу за культуру речи! Макнейр — я поручаю это тебе, как самому разумному из всех.

— Да, мой Лорд, — Макнейр склонил голову. — Только я бы хотел уточнить, как бороться будем.

— Каждый из вас, за исключением МакНейра, которому это не нужно, и Рабастана Лестрейнджа, для которого я готов сделать особое исключение, — начал Лорд, — должен забыть о своих пагубных стилистических особенностях.

— Чо? — оторопел Гойл.

— Именно это я и имею в виду! — Темный Лорд картинно прижал руку к сердцу. — Крэбб и Гойл — вам запрещается говорить "Чо!"

— Записать надо, — обстоятельно сказал Макнейр.

— Вот Эйвери пусть и записывает, — Темный Лорд посмотрел на сжавшегося в комок любителя книжной премудрости и вкусных булочек. — Хоть какая-то польза от этого недоразумения.

— Я записываю, — пискнул Эйвери, доставая из кармана блокнот и карандаш и действительно торопливо конспектируя слова Повелителя.

— Пиши, Левий Матвей, — неприятно усмехнулся Лорд.

— Так он ведь не Левий Матвей, мой Лорд, он Маркус, — удивился Гойл, а Эйвери только почему-то вздрогнул и вжал голову в плечи.

— Да хоть Квинт Лициний, — буркнул Роули. — А почему это вдруг для Рабастана исключение? Нет, МакНейра — я понимаю, — с уважением покосился он на секиру, — но этого-то?

— Желаешь оспорить решение Лорда? — с искренним, вроде бы, любопытством, от которого холодок по коже пополз даже у Снейпа, поинтересовался Родольфус.

— Итак, продолжим, — возвестил Темный Лорд, невольно спасая Роули, с которого он как раз и начал. — Роули, тебе запрещаются неуместные вопросы и столь же неуместные шутки. Алекто Кэрроу, — он поморщился, как от зубной боли. — Запрет на сюсюканье! Руквуд — на занудство, Яксли — на неумеренное употребление канцеляризмов, Малфой — на манерничанье, Трэверс — на описание своих бредовых видений, Снейп — на уничижительные высказывания об умственных способностях собеседника!

— Бесполезно, — проворчал Долохов. — Снейп даже молча умудряется выразить свое драгоценное личное мнение о собеседниках. Я аж пожалел тех несчастных детишек в Хогвартсе, которым он мозг выносит.

— Молча можно, — неожиданно язвительно сообщил ему Лорд.

— Финита ля комедия, — тихонько произнес Мальсибер. Но Лорд, к несчастью, его услышал.

— А вам, мистер Мальсибер, запрещается вставлять в свою речь итальянские словечки. И хватать руками хоть зелья, хоть артефакты!

— А Долохову материться можно? — поджав губы, поинтересовалась разобиженная Алекто.

— Ну, Кэрроу, — пробурчал Долохов, бросив на ту взгляд, от которого Алекто позеленела и попыталась спрятаться за спинку стоящего рядом кресла, но пребывающий в крайне дурном расположении духа Малфой мстительно его отодвинул. — Дай только выйти отсюда, самка лишайного гиппогрифа, отлюби тебя фестрал...

— А у нас еще Белла орать любит, — наябедничал Крэбб, — и Фенрир... тот так говорит, будто из лесу вышел.

— Так он и вышел, — пожал плечами Макнейр.

— И на луну воет каждое полнолуние, темная тварь, да так громко! — поддержал приятеля Гойл. — А то нам "чо" говорить нельзя, а этому волчаре выть можно? И "того-этого" говорить через слово. Как этому, как там его…

— Нельзя, — кивнул Лорд и велел Эйвери: — Запиши: Долохову запрещается использовать нецензурные выражения, Грейбеку запрещается выть на луну и говорить "того-этого". А ты, Белла, — он строго посмотрел на побледневшую Беллатрикс, — не должна больше кричать и ругаться. Разве что с разрешения, — милостиво добавил он.

* * *

— Не, ну вообще охренел, того-этого, — возмутился Фенрир, которого пригласили, чтобы довести до его сведения волю Темного Лорда. — Как бы на Луну выть — это же для оборотня святое, того-этого! Где там этот козел с колокольчиками? Лучше к нему пойдем.

МакНейр устало сверился с полученным от Лорда списком и очень терпеливо сказал:

— Я предлагаю вместо "того-этого" говорить "признаюсь" или "должен сказать". Этих слов в списке нет.

— А про козла хорошая мысль, — задумчиво проговорил Малфой.

— Только несколько необдуманная, — добавил Родольфус. — Метки же — а столько шпионов даже нашему Лорду не нужно.

— Да как вы смеете даже обсуждать это, мерзавцы? — взвилась Беллатрикс. — Недостойные...

— Не ругайся, — как-то очень задумчиво оборвал жену Руди. — Тебе запрещено, помнишь?

— Да я, — задохнулась Белла, — да как вы вообще можете?! Да чтоб вас...

— Нельзя, — терпеливо перебил ее Руди. — Вообще нельзя. Никак. Никогда. Тебе велено говорить, — он вопросительно взглянул на МакНейра, — как там было?

— Спокойно и тихо, — нашёл тот соответствующий пункт. — И только по делу и с разрешения.

— С чьего? — с любопытством спросил Рабастан, пока Беллатрикс молча открывала и закрывала рот.

— Здесь не сказано, — с некоторым недоумением проговорил МакНейр. — Просто "с разрешения".

— Значит, мужа, — решил Родольфус. — Ну и Лорда, конечно — но пока его нет, получается, с моего.

— Это с чего это? — возмутилась Беллатрикс.

— Ну а кто здесь ещё может давать тебе разрешение? — слегка пожал он плечами, и Белла не нашлась, что сказать. Она чувствовала, что здесь что-то не так, но найти логическое несоответствие в его словах у неё не получалось.

— А чо нам тогда говорить? — спросил Гойл. — Я чо-то не понял.

— Ага, — кивнул Крэбб. — Говорить-то чо?

— Вместо "чо" говорить "что", — сообщил им МакНейр и пообещал, — за каждое "чо" буду бить. Ступефаем.

— Бессмысленно, — возразил Люциус. — Они и не заметят — так и... кхм... в общем, нет — надо что-то другое.

— Можно трансфигурировать что-нибудь, — радостно предложил Мальсибер. — Неопасное и забавное.

— Да перекрасить им волосы в розовый, — засмеялся Рабастан. — Я могу сейчас нужное заклинание сообразить... дайте пару часов — я придумаю, — пообещал он. — Одно "чо" — полчаса хождения с розовыми волосами.

Родольфус хмыкнул и, бросив предостерегающий взгляд на Кребба с Гойлом, демонстративно взял в руки палочку.

— Фи, — манерно протянул Люциус, растягивая гласные. — Вы пытаетесь отнять у нас ту немногую отраду, что скрашивает унылые будни утонченных аристократов.

— Фляжку с коньяком? — фыркнул Мальсибер.

— Друг мой, Люций Абрамыч, умоляю тебя — не говори красиво! — с чувством произнес Долохов. — А то рука так и тянется тебе пиздюлей навешать.

— Прости, Люц, — вздохнул МакНейр. — Ничего личного, — он взмахнул палочкой, и длинные белые волосы Малфоя окрасились, на сей раз, в нежно-голубой цвет. Мальсибер расхохотался, а за ним прыснул и Рабастан, и даже Родольфус весело заулыбался, а затем, не сдержавшись, и рассмеялся. — Тони, — повернулся, меж тем, к Долохову МакНейр. — У нас тут запрет на эти твои русские... эвфемизмы. Ты ж сам командир — понимаешь: приказ есть приказ. Извини, — очень виновато проговорил он, и волосы Долохова приобрели насыщенно-фиолетовый цвет.

— Не надо нас в розовый! — запротестовал Гойл. — Меня ж Лизелотта пришибет, как этого... швайнехунда. Лучше уж Ступефаем.

— А Швайнехунд— енто кто? — заинтересовался Крэбб. — Из Аврората? Так правильно она его пришибла, чо.

— Для начала вручную, — вздохнул МакНейр, перекрашивая волосы Крэбба в ярко-розовый цвет. — Полчаса продержится, полагаю... а швайнехунда можно счесть мифическим существом — пусть будет.

— Крэбб, — Роули с интересом осмотрел пострадавшего товарища, — а тебе идет. Ты теперь похож не просто на верблюда, а на верблюда нетрадиционных взглядов.

— Роули, — по лицу МакНейра было заметно, что его терпение начинает заканчиваться, — тебе же ясно сказали — не шути на скользкие темы! — он махнул палочкой, и светлые волосы Роули завились мелким бесом и стали похожи на изумрудную проволоку.

Рабастан — единственный, на кого, кроме МакНейра, не было наложено никаких запретов — хохотал и хлопал в ладоши, а Родольфус непривычно задорно поглядывал на насупившуюся жену.

— Ути-пути, какие вы все холесенькие! — засюсюкала Алекто. Обычно таким тоном она разговаривала только с младшим братом, за что остальные УПСы осыпали Амикуса ядовитыми насмешками, но теперь он, наконец-то, почувствовал себя отмщенным.

— Запрещено, — с видимым удовольствием сообщил ей МакНейр. Его глаза как-то очень нехорошо сверкнули — и волосы Алекто приобрели неприятный болотный оттенок и повисли вокруг её лица унылыми жидкими прядями. — Тебе же Лорд ясно сказал: не сюсюкай.

— А вокруг — светлые эльфы и радужные пони... то есть верблюды, — мечтательно протянул Трэверс. — Все чудесатее и чудесатее.

— А вот с этим что делать — я даже не знаю, — вздохнул МакНейр, кивая на Треверса. — Его перекрашивай — не перекрашивай, он же не заметит даже... а Круцио как-то негуманно.

— Не смешно! — наконец обрела дар речи Белла. — Вместо того, чтобы со всем прилежанием исполнять приказ Милорда — вы издеваетесь над ним! Что это — глупость или измена?

— Ты предлагаешь сразу авадить? — весело спросил у супруги Родольфус. — Или твоим любимым Круцио всех прикладывать? Наказание должно увеличиваться по нарастающей, — назидательно проговорил он. — И посмотри: ты сама не готова исполнять его приказы, раз опять злишься и ругаешься. А тебе велено вести себя тихо.

— А что это у нас Снейп ничего не говорит? — поинтересовался Долохов, с видимым интересом рассматривая себя в странного вида зеркальце, напоминающее чайное блюдце. — Обычно он за это время успевает сказать гадости всем присутствующим, и не по одному разу.

— Я выполняю приказ, — прошипел Снейп.

Нагини, оставшаяся вздремнуть под столом, одобрительно стукнула хвостом по полу.

— А Трэверса можно отрезвляющим поить. Принудительно, — предложил Роули. — Как в следующий раз ляпнет что-нибудь про восьминогих пятирогов — так ему в глотку зелье и вливать.

— О, — очень довольно кивнул МакНейр. — Отличное решение. "Отрезвляющее", — записал он.

— Однако давайте вернёмся к козлу с колокольчиком, — предложил отсмеявшийся, наконец, Рабастан. — По-моему, очень перспективная мысль.

— А кто у нас козел? — не понял Крэбб. — Да еще зачем-то с колокольчиком?

— Так козлам всегда колокольчики вешают, — просветил его Гойл. — Они ж, падлы, скачут как ливерпульские простигосподи, а с колокольчиком их враз найдешь!

— Кстати, хороший вариант, — одобрительно кивнул МакНейр. — Простигосподи. Это разрешено.

— А козёл у нас — брат известного козолюба, — засмеялся Мальсибер. — Или козовода... в общем, трактирщика. А по совместительству его второй начальник, — кивнул он на Снейпа, кинувшего на него совершенно убийственный взгляд.

— Круцио! — рявкнула Белла, наставив палочку на Гойла. — При дамах "падлы" не говорят!

— О, миссис Лестрейндж вспомнила о своей гендерной идентификации и социальной роли, — флегматично произнес Руквуд.

— Вынужден согласиться с Беллатрикс про "падлы", — кивнул МакНейр, снимая с бедняги заклятье и безжалостно перекрашивая его волосы в нежно-салатовый. — А Круцио может быть приравнено к ругательству?

— Может! — хором ответили практически все.

— Тогда... извини, Белла, — вздохнул МакНейр. — Но ты сама понимаешь: приказ есть приказ. Ничего личного, — он взмахнул палочкой, превращая Беллатрикс в блондинку с идеально прямыми волосами.

— Белла, ты просто копия Малфоя! — захихикала Алекто. — Я вас даже перепутала.

— Ну, мне-то никто не запрещал ругаться, — заметил Родольфус. — Круцио! — кинул он заклинанием в Алекто, заслужив этим благодарный взгляд своей окаменевшей от возмущения супруги — и, сняв через несколько секунд заклинание, проговорил укоризненно: — Язык научись придерживать — а то я тебе его просто отрежу.

— Довожу до вашего сведения, — начал Яксли, — что мы первоначально пытались обсудить предложенный мистером Грейбеком альтернативный вариант.

— Чо? — опять не удержался Крэбб.

МакНейр вздохнул и превратил его уши в лосиные. Рабастан опять фыркнул, а затем, не удержавшись, наколдовал большую белую бабочку и усадил её прямиком на левое ухо несчастного Крэбба.

— Давайте обсудим, — кивнул Малфой, тщательно скрывая пляшущую в глубине его глаз улыбку.

— Яксли, — с удовольствием процитировала обожаемого Повелителя Белла, — запрещается употребление канцелярита!

— Неуместное употребление, — равнодушно уточнил Руквуд. — В данной ситуации это вполне уместно.

— Согласен, — осторожно проговорил МакНейр, которому меньше всего хотелось связываться с Руквудом. — Сейчас это было вполне уместно.

— Не будем отвлекаться от темы, миссис Лестрейндж, — сухо заметил Яксли. — Что вы можете предложить?

— Выполнять приказ Повелителя! — отчеканила Белла.

— Ну вот я и выполняю приказ, — успокаивающе проговорил МакНейр. — Вон все уже перекрашенные ходят...

— Я думаю, — заговорил Мальсибер, — что если мы все явимся к... кхм... козлу с колокольчиком, как метко обозначил его наш общий друг, нас могут понять неправильно. Как ты полагаешь, Северус, что он сделает, если мы явимся к нему всей когортой? Когорта, — добавил он быстро, — не итальянское слово.

— Итальянское это слово! — возмутился пострадавший сильнее всего Крэбб. — Я его там слышал! И когорту, и каморру, и козу... как ее... Нострадамуса!

— Козы — это хорошо, — мечтательно облизнулся Грейбек. — Козы вкусные, того-этого, не то, что магглы.

— Оно латинское, а не итальянское, бестолочь, — укоризненно проговорил Мальсибер, покусывая нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. — И я отказываюсь комментировать каморру и козу Нострадамуса! — он хмыкнул тихонько и замолчал.

— Я же тебе предлагал, — укоризненно сказал Грейбеку МакНейр, — вместо "того-этого" надо говорить "должен сказать". Ну, или "я считаю". Или "на мой взгляд", или...

— ...не путай ты человека, — оборвал его Родольфус. — "Полагаю" будет вполне достаточно.

— Будет, — кивнул МакНейр, перекрашивая волосы Грейбека в банальный серый цвет.

— Я полагаю, больше никто не планирует развлечься сравнительным языкознанием? — Снейп саркастически усмехнулся.

Долохов уставился на него тяжелым взглядом, на который, впрочем, Снейп не отреагировал, зато Эйвери перестал дышать — больше, чем Лорда, он боялся только Долохова.

— Ты лучше предложи что-нибудь дельное, — спокойно заметил Родольфус, который, кажется, после своей супруги не боялся, толком, даже самого Лорда. — И на вопрос мой ответь: что сделает твой козёл с колокольчиками, если мы явимся к нему всей толпой?

— По Азкабану соскучились? — ядовито осведомился Снейп, — так козел с колокольчиками, как глава Визенгамота, обеспечит вас уютными камерами. Ради общего блага.

— Ну вот ты и подумай, — проникновенно проговорил Родольфус, подходя к Снейпу и отечески обнимая его за плечи, — как сделать так, чтобы ради общего блага у нас с ним получился, как выразился бы Яксли, конструктивный диалог и взаимовыгодное общение. Подумаешь? — спросил он, почему-то посмотрев на свою жену. — А то блондинка из моей жены, прямо скажу, так себе, — вздохнул он. — А уж до какой степени тебе этот цвет волос не пойдёт — я даже предсказать не возьмусь. Да, Уолли?

— Снейп— альбинос... — задумчиво сказал Макнейр. — Жаль, что тут детишек нет — вот бы визгу было!

— Должен заметить, мистер МакНейр, — процедил Снейп, неприязненно снимая руку Лестрейнджа со своего плеча и с возмущением глядя на хихикающего Мальсибера, — что у альбинизма, помимо лишённых пигмента волос на голове, есть ещё ряд признаков, которые... впрочем, это несущественно, — предусмотрительно оборвал он сам себя. — Я подумаю, — буркнул он. — Раз уж тут никто больше решительно не считает нужным использовать свою голову по её прямому назначению.

— Короче, — подвел итог Долохов, — пусть каждый займется своим делом. Кто с козлами будет диалог вести, кто авроров гонять, а кто культуру речи осваивать. Каждому свое, мать наша Моргана!