Наша Катя (джен)

— Ты б знала, как я ее ненавижу! — Ирина вытерла рукавом глаза, размазывая остатки туши. — Не-на-ви-жу!

— Кого? — Оля едва поспевала за подругой. Ира остановилась, махнула рукой — наплевать! — и уселась на грязную скамейку. Оля потопталась и примостилась на краешек рядом.

— Как кого? Пушкареву! Это она, одна она во всем виновата!

— Объясни толком, — взмолилась Ольга, — я ничего не понимаю! Я же только полгода, как перевелась! А ты ничего не рассказывала!

— Да что тут рассказывать? — Ира прикурила сигарету, запрокинула голову, всхлипнула.

— Ну как знаешь, — Оля встала, — тогда я пошла, мне еще в библиотеку, реферат и…

— Погоди, — Ира схватила ее за руку и усадила рядом с собой, — я только в себя немного приду, чтобы не рыдать все время. — Достала зеркало, носовой платок, вытерла глаза, ворча что-то под нос. Оля ждала.

— Так вот, Денис из-за нее в армию попал, из-за Пушкаревой.

— Как так?

— А вот так. Ну я тебе про него рассказывала — он, конечно, умом не блистал, ну как — обыкновенный парень как все, дури в голове много, как у любого, энергии много и любовь к веселью в придачу. Мы над Пушкаревой ржали, конечно, сама видела ее, нет, не трогали — не школа же, но при случае вспоминали, как образец того, во что девушка может превратиться, если будет учиться, учиться и учиться. Деня иногда шутил, а иногда ее защищал, ну что она не такая страшная, и что если все с нее и с нас снять, еще неизвестно, кто лучше окажется. Сама понимаешь — общага, все дела, выпивали, и вот однажды опять Пушкареву помянули, девчонки уже бухие немного были, ну и разделись — до белья, и стали уже над Денисом ржать, что вот — их он видел, а Пушкареву…

— А ты?

— А что я? Я тоже там была, только тогда у нас с Денисом ничего не было, он мне таким мелким казался и очень смешным, и все. Да неважно! В общем — слово за слово, и вся компания дружно развела Дениса на спор — что он на Пушкареву голую посмотрит и нам доложит — как она.

— И он согласился?

— Ты, Олька, будто в общаге не жила. Ну куда б он делся? Стал он к ней подкатывать, нам рассказывал, и знаешь, мы заметили, он не все рассказывал. Он ее, сучку эту, жалел! Уже потом он мне рассказал, что она в него сама мертвой хваткой вцепилась. А что? Он не Эйнштейн, но парень красивый. И он… он веселый такой… светлый, хотя и дурак, Господи, дурак! — и Ира заплакала снова.

— Ну не плачь, я все понимаю… но… — Ольга неловко погладила подругу по рукаву.

— Не могу, — Ира отбросила в сторону сигарету и тут же прикурила другую. — Как подумаю… Короче, они подружились, он нам совсем перестал рассказывать что-то, и стал меняться, перестал быть таким вот… солнечным. Пропадал с ней все время, а она как змея — обвивалась и усиливала хватку… Мне кажется, он уже готов был проиграть спор, он ей… не знаю, может, она ему чего подсыпала? Она сучка, Оль, такая сучка — уж если решила чего получить, в жизни не упустит! Я ее ненавижу и боюсь.

— Ну, Денис тоже хорош, насколько я знаю, он же ее… обманул?

— Обманул? Обманул? Он ее что — изнасиловал? Нет! Она по своей воле к нему в койку залезла — какой мужик будет бабу из постели выпихивать, особенно если ему в уши льют всякую хрень? «Бла-бла-бла, ты не должен меня любить, бла-бла-бла, хочу, чтобы ты был первым!» Он ей что — жениться обещал? Ну да, дурак и сволочь — накосячил, смылся, не объяснился, что любви не было и нет, но, можно подумать, тебя или меня — не бросали никогда! Ты мне хоть одну найди, с которой подобного не случалось? Ах, у нее травма! Да если все мои травмы сосчитать, меня инвалидом любви признать можно! Или у нее какая-то особенно тонкая душевная организация? А у остальных на этом месте мозоли? Какое она имела право?

— Но он…

— Да разве я его, дурня, оправдываю? Но, то, что сделал ее папочка, при ее поддержке… Он его услал в армию и… и он… он… — Ира спрятала лицо в ладонях и заплакала навзрыд.

Оля гладила подругу по спине, не зная, чем ее успокоить.

— Ну, никто не знал, что так получится... — сказала она неуверенно.

— То есть, — Ира выпрямилась резко, перестав плакать, — их ты оправдываешь? Ты оправдываешь эту сучку? Ее бросил парень, и она нажаловалась своему папочке, который упек его в армию, где его убили? Они не знали? А он — знал? Не говори мне больше такого, поняла? Она все это пережила, и с ее-то хваткой она все получит, а Дениса нет, понимаешь — его больше нет. Я, а не она, сидела сегодня с его матерью, у нее, между прочим, кроме Дениса никого не было. Как ей дальше жить? Да, он дурак и сволочь, сто раз дурак, что связался с Пушкаревой, но все равно… Она же ему ни слова не сказала, она убрала его чужими руками, и теперь вроде ни при чем. Ненавижу ее, ненавижу эту тварь, — и Ира снова заплакала.

Ольга хмурилась, гладила подругу по спине и тихо вздыхала…