Наша Катя (джен)

Письмо первое:

«Привет, дорогая моя! Ну, как ты там устроилась? Поверить не могу, что ты вот так — все бросила и уехала за океан! У нас — пока — ничего нового, но обязуюсь писать обо всем, даже о ерунде. На работе как обычно — болото, да и что нового может быть в бухгалтерии. С личной жизнью тоже изменений не предвидится: Зорькин, слава Богу, не объявляется, на других мужиков после такого брака нет желания смотреть, да и кому я, подгребающая к полтиннику, нужна? Столько молодых и красивых рядом, а моя невзрачность может соперничать только с моей самокритичностью (жаль, письмом трудно передать эмоции, а эти «смайлики» я пока не освоила). От Кольки тебе привет».

Письмо второе:

«А все-таки электронные письма не такая плохая штука: пока пью чай с ватрушками, можно чиркануть пару строк, но самое прекрасное, что ты получишь их немедленно. У нас все по-прежнему, вроде — все в порядке, но за Кольку сердце болит, сил нет. Они вместе с его подругой Катей (ты видела ее, может, запомнила — страшненькая такая), сидят без работы. Ищут, вроде, но… А-а, что греха таить — мне эта Катя не нравится, всегда не нравилась и не нравится, как сын к ней относится. Дружба — это прекрасно, кто б спорил, но у них дружба какая-то односторонняя, что ли. Не подумай, что я придираюсь, и что, как любая мамашка-одиночка, так люблю своего сына, что любой женщине, появившейся в его жизни готова выцарапать глаза. Дело не в этом. Я долго обо всем этом думала, долго сама себя уговаривала, что все это ерунда, что Катя — девочка неплохая, да так оно и есть — она неплохая, но… Но если б мой Колька был девочкой, а Катя — мальчиком, это было б лучше. Колька мягкий и добрый, не мстительный, отходчивый, таких у нас принято считать рохлями (вот интересно, почему, если ты хороший человек — то рохля?), а Катя… у нее такой взгляд, она так себя ведет… я все время вспоминаю это выражение (ты не помнишь, кстати, кто сказал?) о железной руке в бархатной перчатке. Она такая: у нее внутри железная арматура, прикрытая невзрачной упаковкой. Мне кажется, окажись у нее кто-то на пути к цели, она снесет и не заметит, оправдав тем, что цель у нее благая, а ведь будет благая. Я не люблю таких людей, святоши, они, не задумываясь, поднесут огонь к костру, на котором горит грешник, такие не умеют прощать — ни себя, ни других…

Ой, что это я все о Кольке, даже не о Кольке, о Кате? С другой стороны — интересно услышать твое мнение...»

Письмо третье:

«Да-да, ты сто раз права — детей надо отпускать, пусть сами живут, сами разбираются, права! Поэтому я молчу и не лезу в Колькину жизнь. Но представь, что я чувствую — мне кажется, что он ее любит, может, не как ту, на которой хочет жениться, но как очень близкого человека, а она его — использует. Она звонит — он бежит, в любое время! Стоит ей свистнуть — он помчится, он сделает все, что она скажет. Она не любит меня, чувствует, что она мне не очень, поэтому не приходит, предпочитает, чтоб Колька приходил, и он идет, какой бы уставший ни был, какие бы планы ни были у него. Рыцарь без страха и упрека, рыцарь, подвиги, которого его даме сердца до фонаря. Дай Бог, чтобы она его не втянула в неприятности: есть в ней что-то такое… Прав народ: «в тихом омуте черти водятся!», относительно Кати это в десятку!»

Письмо четвертое:

«Ты помнишь, несколько месяцев назад я тебе жаловалась на Колькину подружку? Мне кажется, она его во что-то таки втянула! Ты представь, приехал домой в костюме, дорогом, но жутком, на машине (!!!) Катиной!!! Бред-бред-бред!!! Ем валокордин и не сплю ночами, мерещится в лучшем случае тюрьма, в худшем — бандитские разборки. Так и хочется взять его, прижать к стенке и вытрясти правду, но сама понимаешь — со взрослым сыном это не пройдет. Успокой меня, скажи, что все будет хорошо!»

Письмо пятое:

«Колька почти не бывает дома, что-то происходит. Я не нахожу себе места. Господи, мне хочется эту Катю…»

Письмо шестое:

«Вот так-так! Коля финансовый директор, а Катя — генеральный! Мне страшно спрашивать — как так получилось: вчера еще никто, а сегодня уже начальники! А еще — видела б ты эту Катю! Одета как с картинки, прическа, макияж, а от взгляда птицы на лету замерзают, честно! Я ее начинаю бояться, ха-ха».

Письмо седьмое:

«А «наша» Катя выходит замуж! Знаешь за кого? Вот, смотри ссылки. Ну как тебе?»

Письмо восьмое:

«Да, я тоже не знаю, как у нее получилось захомутать такого мужчину, заметь, он должен был жениться на другой, и тут явилась Катя! Санта-Барбара просто! Я тебе говорила? Вот интересно, сколько народу полегло, пока Катя шагала к этой вершине? Интересно, что чувствует бывшая невеста этого, как там его, его родители? Я тебе говорила, что все, кто встанет на ее пути, будут безжалостно сметены? Вот тебе и подтверждение! Одно хорошо — Кольку она оставит в покое, может, и он найдет свое счастье? Я так на это надеюсь!»