Ради счастливого будущего (джен)

В тот день, когда волшебники хоронили погибших в битве за Хогвартс, профессор Трелони произнесла новое пророчество. Прямо во время траурной церемонии, видимо, чтобы окончательно вогнать в депрессию убитых горем родственников и друзей погибших, она закатила глаза и на одной ноте изрекла:

— Девятого числа грядущего месяца земля вздрогнет, с неба опустится огонь, из моря выйдут чудовища, но Ворота не откроются. И тогда живые позавидуют мёртвым, потому что наступит конец света.

Последовавшая за этими словами тишина была оглушительной. Даже рыдания на минуту стихли, настолько все были поражены услышанным. Сибилла Трелони встрепенулась, обвела собравшихся недоумённым взглядом, словно вспоминая, где она находится, громко вздохнула и под прицелом сотен глаз кинула ком земли в могилу профессора Снейпа. И сразу все зашумели, заговорили. Одни рыдали, другие причитали — и уже непонятно было, оплакивают они погибших или свои загубленные жизни.

* * *

Вокруг творился всеобщий хаос. Пророчество Трелони мало того что появилось на страницах «Пророка», «Ведьмополитена» и прочих магических изданий вплоть до «Вестника зельевара» и «Квиддичного обозрения», так ещё каким-то образом просочилось в маггловскую прессу. Да у них и свои умельцы нашлись — экстрасенсы, — которые подлили масла в огонь и добавили паники. Молодёжь, поверившая им безоговорочно, пустилась во все тяжкие: не училась, шлялась по улицам, надиралась до потери сознания и нарывалась на пьяные драки. Смертность среди магглов возросла до невероятных размеров.

Магическое общество пока держалось. Видимо, выплеснуло всю агрессию во время войны и перед лицом новой напасти чувствовало единение. Выпускники старшего курса Хогвартса поголовно женились, чтобы в начале следующего Цикла, когда наступит сезон деторождения, не терять времени на шуры-муры и сразу рожать детей. Среднего — тоже пытались не отставать. Все они были уже пристроены: кто работал, кто учился в академиях и университетах, кто профессионально играл в квиддич. Беспризорниками в сложившейся ситуации оставались только младшие, и их, во избежание ошибки магглов, направили восстанавливать разрушенный Хогвартс. В конце концов подобные пророчества возникали перед каждым апокалипсисом, и далеко не всегда, а вернее, почти никогда он не попадал на заявленные даты. Скорее наоборот, уже в начале каждого нового Цикла в прессе появлялись статьи со словами: «А вот тот-то и тот-то прогнозировал…».

Всё это Люциус объяснил Драко, провожая его на Хогвартс-экспресс, и предупредил, что накануне девятого июня тот должен быть дома. На всякий случай, вдруг профессор Трелони не ошиблась с датой. Он надел Драко бирку с «а-штрих-кодом», указывающую, что её обладатель принадлежит к семье тех самых «незаменимых, нужных в новом Цикле», и строго-настрого наказал никогда её не снимать, даже в душе. А если час Х наступит раньше, то немедленно по каминной сети перемещаться домой: камины ещё некоторое время будут работать, но аппарировать при сейсмической опасности нельзя — может расщепить. Драко слушал сосредоточенно, время от времени кивал, а глазами то и дело стрелял в сторону вагона, в окне которого, как Люциус успел заметить, мелькала рыжая шевелюра.

А пятого июня, в день рождения Драко, эту сладкую парочку чуть ли не за шкирку приволок в Мэнор расчёт дежурных авроров. У Люциуса аж потемнело в глазах, а Нарцисса схватилась за сердце, когда те рассказали, из какой передряги их вытащили.

— Мы просто хотели устроить пикник на берегу моря… — опустив глаза в пол, оправдывались Драко и Джинни. — День рожденья ведь… Аппарировали из Хогсмида… Кто же знал, что они… они…

Магглов было с десяток, все такие же малолетки, младший или средний курс. Задиристые, обезумившие от ударившей в голову свободы, паров алкоголя и приближающейся мрыги, пережить которую, они это знали, суждено не каждому. Оторваться в этом Цикле на полную катушку, попробовать всё — и даже больше.

— Хорошо, что мисс Уизли ещё несовершеннолетняя и её палочка отслеживается Министерством, — сказал на прощание дежурный аврор. — Мы вовремя успели. — Он смотрел на Люциуса исподлобья, с подозрением; слова Поттера в защиту Малфоев на суде над Пожирателями Смерти явно не произвели на него должного впечатления, но Люциуса это не волновало. Главное, с Драко ничего не случилось, а на остальное он плевать хотел.

После ухода авроров он связался по каминной сети с Хогвартсом, отправил в школу Джинни и сообщил директору Макгонагалл, что Драко остаётся дома. Та только пожала плечами: через два дня по домам разъезжались все школьники. Приближалось девятое число, а в пророчество Трелони, как оказалось, поверили многие родители учеников.

* * *

Малфой-мэнор опустел. Картины и портреты предков были сложены в несгораемые ящики и отправились на сохранение в подвал. Книги, старинные зеркала и мебель — тоже. Оставили только необходимый минимум, чтобы не чувствовать себя нищими и жить в каком-никаком комфорте, пусть и с голыми стенами, современным диваном и дешёвым роялем. Драгоценности отправились на хранение в Гринготтс, переживший без потерь для клиентов уже много апокалипсисов. Нарцисса больше не носила колье и не меняла к ужину кольца, теперь у неё на руке сиял лишь один бриллиант — тот, который Люциус надел ей на палец в день свадьбы. Люциус всегда носил только одно кольцо — с личной монограммой, магией крови привязанное к родовому поместью, поэтому счёл нужным его оставить. При потере или краже такие кольца всегда в течение суток возвращались к владельцу, в его фамильный сейф. Зато он отказался от инкрустированных бриллиантами запонок и, скрепя сердце, отправил в Гринготтс любимую трость. Во время мрыги палочка в рукаве надёжнее, хотя с магией возникают большие сложности, а чем ближе к Воротам, тем она всё слабее и слабее. Слишком сильный артефакт эти Ворота, — всех, даже самых великих волшебников, на несколько дней превращают в магглов.

Люциус помнил, в какой растерянности пребывал Тёмный Лорд во время прошлой мрыги, когда ему пришлось наравне с иными Избранными, в том числе и высокопоставленными магглами, ехать в скрипучем автобусе, а потом рядом со всеми бежать к Воротам; видел страх в его глазах и капли пота, катившиеся по лицу. Земля уже тогда шла волнами, а небо взрывалось огнём — и это в условленное время, предназначенное для эвакуации тех, кто обладал статусом «нужных». А представить, что творилось вокруг позже, когда к воротам бежали все остальные, вообще не получалось. А ведь Лорд, когда был молодым, и через это прошёл… если, конечно, в то время тоже не изыскал возможности влиться в круг «самых нужных в новом Цикле».

Двадцать лет назад о Тёмном Лорде ходили легенды, и, конечно же, списки привилегированных семей контролировались самим министром магии. Войти в заветный список, Лорду удалось бы, только наложив Империус на весь Отдел кризисных ситуаций и Министра с его приближёнными, то есть — никогда. Поэтому он решил действовать по-другому, через подданных.

Только сейчас Люциус понял, что его мать умерла «очень вовремя», а её бирка с «а-штрих-кодом» послужила Тёмному Лорду пропуском к Воротам, и засомневался в её естественной смерти. Если бы Лорд не готовился заранее, откуда бы ему было взять волос здоровой и полной сил миссис Малфой, чтобы сыграть её роль. Ведь всем известно, что бирки с «а-штрих-кодом» нельзя передать другому лицу, в них учитывается всё — пол, имя, возраст, отпечатки пальцев… Империо или Конфундус на пропускном пункте могли уже не подействовать, а заранее выпитое Оборотное зелье работало целый час. Около Ворот чары спали, но это уже не имело никакого значения. Мать Люциуса тихо похоронили в семейном склепе, а старик Руквуд изъял магически появившуюся запись о её смерти из Книги Переписи Волшебного Населения. Так и получилось, что официально миссис Абраксас Малфой погибла во время апокалипсиса.

* * *

Рюкзаки были сложены. Аптечка и запас еды на три дня: всё, как в инструкции. Вода и печенье лежали на дне неприкосновенным запасом, а чай в термосах и бутерброды менялись каждый день на свежие. Конец Цикла, каждый день мог стать последним. И в преддверии девятого июня это ощущалось особенно остро. Даже домовики, обычно незаметные, сейчас суетились больше обычного. Их ждут свои Ворота, Малые, предназначенные для волшебных существ… если, конечно, всё будет как обычно, и они, как и Большие, вопреки предсказанию Трелони, откроются.

Накануне объявленной даты Люциус с Драко зашли в совятню и дали своим фамилиарам разрешение при необходимости покинуть территорию Малфой-мэнора. То же самое Люциус проделал с павлинами, а Нарцисса с любимым низзлом. Животным тоже надо спасать свои жизни, а благодаря урокам ухода за магическими существами было известно, что и для них существуют свои Ворота, Самые Малые. Нарцисса, прощаясь с низзлом, плакала; прошлый её любимец, которого ещё в детстве ей подарил отец, после мрыги домой так и не вернулся.

Люциус пытался быть в себе уверенным, успокаивал Нарциссу, раздавал последние наставления домовикам и инструктировал сына. Драко выглядел сосредоточенным, не бросался в панику и не задавал сотню ненужных вопросов — только всё по делу, чётко и ясно. В Хогвартсе уже давно ввели цикл кризисных дисциплин, где читали лекции по правилам поведения во время апокалипсиса и проводили практические занятия: устраивали забеги по пересечённой местности и марш-броски, во время которых запрещалось пользоваться магией. Считалось, что это должно помочь подрастающему поколению выжить. Возможно, что и так, только Люциус был уверен, что условленное время и бирки с «а-штрих-кодом» в сто раз надёжнее. Поэтому он потратил целое состояние на благотворительность, чтобы после войны его семью из этих самых списков не исключили. Впрочем, бирки он уже давно получил, а переделывать их накануне апокалипсиса всё равно никто бы не стал.