Пропала "Простата", просьба вернуть за вознаграждение (джен)

Галерея встретила их темными окнами и не слишком добрыми охранниками, которые в столь поздний час абсолютно не горели желанием пропускать неизвестных к уникальным произведениям искусства — особенно если учесть, что утренней смене досталось по полной за исчезновение ценного экспоната. Впрочем, загадочный менеджер появился достаточно быстро, чтобы предотвратить смертоубийство, но не достаточно, чтобы сберечь нервы всех участников этой не слишком приятной встречи. К огромному удивлению Гарри, менеджером оказался тот самый герр Штольц, которого он так удачно несколько лет назад подложил... то есть, конечно, порекомендовал Снейпу. Это открытие в какой-то степени даже обрадовало Гарри — он-то был уверен, что герр Штольц уже давно мертв, либо вернулся на родину. По крайней мере, на его месте любой человек с инстинктом самосохранения сделал бы именно так.

Впрочем, это даже несколько облегчало задачу — Штольц был в достаточной степени адекватным, чтобы честно ответить на все вопросы, касающиеся “Простаты” Снейпа, и достаточно деликатным, чтобы оставить Снейпа с Поттером вдвоем в том самом зале, где и было совершено столь злостное преступление.

Оставшись со своим бывшим профессором наедине, Гарри внезапно понял, что практически ничего не знает о жизни Снейпа после победы. Нет, конечно, первое время он пытался как-то наладить их отношения, но вскоре стало очевидно, что это не нужно никому из них, и их дороги мирно разошлись, чтобы пересекаться несколько раз в год на официальных мероприятиях, куда оба были вынуждены ходить — но даже там прятались в строго противоположных углах. Сегодняшняя информация вызвала у Гарри шок, который он тщательно пытался скрыть — что, впрочем, не помешало ему с любопытством оглядываться по сторонам: на его взгляд, все картины почти ничем не отличались друг от друга, но об этом он предпочел умолчать.

— Вот тут она и висела, — Снейп указал на пустую стену. — Между прочим, “Простата” была моей главной жемчужиной.

Последнее заявление Поттер принял на веру. Он не представлял, как выглядит эта “Простата”, поэтому своего собственного мнения о ее ценности составить не мог. Вместо этого он прошел дальше вдоль стены, разглядывая другие картины.

— А это что? — спросил он, останавливаясь возле одного из полотен.

— “Хуй”, — Снейп произнес это так ласково и улыбнулся так мечтательно, что Поттер абсолютно не хотел знать, какие воспоминания у него связаны с этой картиной. — Вернее, конечно, “Пенис”, но я обычно называю его “Хуй”, мне кажется, это лучше отображает суть.

Гарри слабо представлял себе разницу, но предпочел промолчать. В конце концов, Снейпу виднее, что у него там, “Хуй” или “Пенис”.

“И зачем только спрашивал? — обреченно подумал Поттер. — Можно подумать, мне больше всех надо.”

— А что еще интересного у вас есть? — не теряя надежды найти в экспозиции нечто, свидетельствующее об адекватности Снейпа, Гарри окинул взглядом другие полотна.

— Уж не знаю, что вам интересно. Обычно всем нравится как раз мой “Хуй”, — Снейп на секунду задумался, а потом указал рукой куда-то себе за спину. — Там есть “Анус”, хотите посмотреть?

— Доберемся и до “Ануса”! Обязательно! — преувеличенно бодро воскликнул Поттер, пришедший к выводу, что с психами лучше не спорить, и пошел дальше.

Следующая картина представляла собой практически идеальный черный круг на белом фоне. Гарри долго смотрел на нее, пытаясь походить на знатока современного искусства.

— Это “Яичко”? — спросил он глубокомысленно.

— “Правое яичко”, — важно поправил его Снейп. — “Левое” на противоположной стене висит.

Издалека особой разницы Гарри не заметил, но обрадовался тому, что, по крайней мере, начал понимать систему.

Помимо разнообразных мужских органов в зале также были: “Вагина”, “Анус женский”, “Груди” — естественно, правая и левая отдельно, и даже “Точка G”. К концу осмотра экспозиции у Гарри осталась только одна мысль, которую он просто не смог не озвучить.

— Снейп, у вас что, недотрах? — со всей гриффиндорской прямотой спросил он. Это, конечно, было грубо, но сформулировать иначе не получилось.

— Герр Штольц говорит, что я сублимирую в творчество накопившуюся за долгие годы и разрушающую меня изнутри энергию Инь, — Снейп произнес это очень важным тоном, но у Гарри все равно осталось подозрение, что суть сказанного мало отличалась от того, что он предположил.

Больше эту тему они не затрагивали.

Решив, что ничего не понимает в искусстве, Гарри приступил непосредственно к своим аврорским обязанностям: внимательно изучил зал, стараясь не смотреть на картины — особенно на столь дорогой снейповому сердцу “Пенис”, попытался собрать магический след, еще раз переговорил с так и не ушедшим домой Штольцем, и даже опросил парочку уборщиков. Последнее, впрочем, оказалось абсолютно бессмысленно, потому что шум моющей техники мог заглушить, кажется, полноценный танковый дивизион на марше — не то что звук аппарации одного-единственного мага.

Впрочем, совсем уж без эксцессов не обошлось. Когда они добрались до начальника охраны, который отвечал за записи с камер наблюдения и по случаю ЧП задержался на работе дольше положенного, оказалось, что он совершенно не в курсе, что случилось с записью за минувшую ночь и что на ней было.

Гарри сразу заподозрил неладное и оказался прав.

— Обливиэйт? Снейп, вы что… — ему очень хотелось сказать “охуели”. Почему-то после просмотра экспозиции на ум приходили исключительно матерные слова — даже аврорская раздевалка не влияла на него настолько разлагающе. Однако героическим усилием воли Гарри сдержался и, с трудом подобрав цензурный аналог, закончил: — Офигели?

— Поттер, он видел на камерах, как маг аппарирует!

— Это незаконно! У вас нет лицензии обливиатора, — Поттер едва не кричал, впрочем, в соседнем зале все еще шла уборка, так что он не волновался, что магглы могут услышать что-нибудь лишнее.

— То есть, вы считаете, что этому магглу абсолютно необходимы воспоминания о том, как кто-то аппарирует с моей “Простатой”? — в отличие от Гарри, Снейп был абсолютно спокоен. — Интересно, зачем? Уж точно не для того, чтобы дрочить по ночам на сей интимный момент.

Возмущение Снейпа было совершенно натуральным, как возмущение девственницы, которую обвинили в том, что она торговала собой. Поттер отвесил себе мысленный подзатыльник за такие сравнения — Снейп явно на него плохо влиял. Не хватало только после общения с ним самому начать “сублимировать” — Рита Скитер будет в восторге.