Экспедиция (джен)

26.06.200... Ехали часов восемь. На свете нет ничего хуже автобуса. Я извела всю упаковку дорожных таблеток, а этим двоим хиппи хоть бы что — привычные.

На вокзале нас провожали невесты. То есть, невесты этих хиппарей. Хиппарей зовут Гриша и Ваня, а их девушек — Настями. Обе они молоденькие, симпатичные и по моде голопузые.

Голопузые Насти вешались ребятам на шею, обещали скучать и просили что-нибудь привезти, но собрать женихам узелки в дорогу не догадались. Не понимаю, как можно утверждать, что любишь человека, но при этом даже не сделать ему бутерброд.

За сто лет медицина шагнула вперед. Химия, астрономия и всё остальное тоже шагнуло, а транспорт остался на том же уровне. Жара, пыль, грязные занавески, солярочная вонь — и ломается ровно каждые два часа.

Зато прицепили впереди плазменный экран — позаботились! Хорошо, что он был выключен (а может, тоже сломан), иначе пришлось бы смотреть рекламу.

Ваня и Гриша — я их пока не различаю — всю дорогу переписывались со своими голопузыми Настями по мобильникам. Я зову эти мобильники дебильниками, считаю вредной привычкой и точно знаю, что у меня никогда такого не будет.

27.06.200... Хиппарям позвонил Саша, велел купить мне мобильник. Этого ещё не доставало!

28.06.200... Остановились временно у Гришиного родственника — я так и не поняла, какая он Грише вода на киселе, но личность чрезвычайно интересная.

Подполковник в отставке, он не дослужился до полковника из-за своей любви к летающим тарелкам, в которые верил и которые иногда видел над полигоном, о чём аккуратно и честно сообщал в отчётах, хотя коллеги и предупреждали, что такая честность вредна.

Бедная жена его, женщина нормальных взглядов, пилила мужа так, что стёкла звенели. Об этих семейных подробностях рассказала мне их дочка Настя за чаем, когда мужчины вышли курить.

«Эка невидаль — НЛО! — сокрушалась Настина мама. — Все их видели, но никто об этом не кричит! Сказано, что их не бывает — значит, не бывает. Жили бы теперь в Москве!»

Супруги расстались просто так, без романтики — никто ни к кому не ушёл, стали жить каждый в одиночестве. Настя осталась с мамой, а на лето приезжала к папе.

Сейчас ей семнадцать лет, экзамены в институт она провалила, работу не нашла и пока пребывает в меланхолии. Мне стало её страшно жалко, и я решила похлопотать за неё в редакции. У нас, правда, уже есть одна Настя, но ничего, пусть будет две. Разговор происходил вчера.

Я была утомлена дорогой и гулять не пошла, спать легла в девять и сразу, как говорит молодёжь, «вырубилась», мне даже не помешали гитары, на которых Гриша, Ваня и подполковник играли Насте до 12 ночи.

Сегодня с утра сходила в банк, взяла Сашино перечисление на покупку мобильника, и молодые люди повели меня его покупать.

Скажу откровенно, легче сдать все анализы.

Там внутри есть какая-то Сим Карта, её надо покупать отдельно по паспорту и в десяти бумажках расписываться, а без неё, сказали, работать не будет. Всё это очень подозрительно: зачем им данные моего паспорта?

А потом мы пришли домой, пообедали холодной курятиной, и молодёжь втроём начала меня учить, как нажимать на кнопки мобильника. Ближе к вечеру к ним присоединилась Настина подруга, которая прослышала, что в доме два новых парня, — Настя же...

Двадцать лет назад женщины почему-то начали называть своих дочерей Настями. Не спорю, красивое имя, но нельзя же всех называть одинаково! У моего поколения модным было имя Нина, и в нашей группе на журфаке было семнадцать Нин. Когда какое-нибудь имя в моде, создаётся впечатление, что на все другие введён денежный налог.

Люсин племянник, малый с юмором, однажды на городском праздновании не помню чего встал посреди площади, прокашлялся и заорал во всю глотку: «На-астя!!!» Обернулось столько девушек, что у парня глаза разбежались. Но я отвлеклась.

29.06.200... Сегодня первый раз звонила Саше по сотовому. Сначала вообще ничего не слышала, потом оказалось, что я держу это дьявольское орудие не той стороной вверх. Перевернула и услышала женский голос. Я, естественно, подумала, что это Сашина молодая жена взяла трубку, и потребовала Сашу.

— А кто его спрашивает? — подозрительно спросил голос.

— Виктория! — объявила я и для ясности добавила: — Он мне дал деньги на телефон, вот я купила и звоню.

Там затихли. Минуты полторы я слушала возню, отдалённые крики и звон битой посуды, потом подошёл какой-то мужик и тактично поинтересовался, кто я вообще есть и кому звоню.

Я опешила и сказала, что я журналистка и звоню редактору в Н-ск. Мужик загоготал и разъяснил ситуацию. После этого мне потребовался корвалол.

Оказывается, набранные номера в этих проклятых мобильниках сохраняются на всю жизнь, а поскольку добросовестный продавец, проверяя мой новый телефон на вшивость, позвонил своей девчонке, то я, по старческой неопытности нажав самую большую кнопку, угодила в аккурат туда же. Зовут продавца, как вы уже догадались, тоже Саша. У нас по стране вообще мало имён.

Стыдно было до ужаса, я извинялась как дура и не знала, куда провалиться. Ребята на том конце провода (то есть, его отсутствия) посмеялись, сказали, что ничего страшного (это кому как!) и посоветовали удалить этот номер. Легко сказать, удалить. А вдруг опять куда-нибудь не туда нажму.

Мне на помощь пришла Настя — дочь военного. Она без труда удалила злосчастный номер, о котором я до конца своих дней буду вспоминать с холодной испариной, и под мою диктовку набрала мне Сашин рабочий, и я спокойно проговорила с редактором целых десять минут. Я бы и больше проговорила, но в телефоне раздались гудки, а на экране запрыгало сообщение: «У вас недостаточно средств».

— Это нормально, — успокоила меня Настя. — Вы же из другой области звонили. По домашнему было бы почти бесплатно, а по сотовому десять рублей минута.

— А у вас есть домашний? — спросила я.

— Да, в прихожей. На тумбочке.

Ну что за ангел!

Я положила ставший бессмысленным мобильник в нагрудный карман и для успокоения нервов занялась кухней. До вечера было много времени, и я поставила тесто на пироги, потом помыла посуду, сгоняла Настю в магазин и сварила компот.

Куда ушли все мужчины, я не знала, но была уверена, что рано или поздно они проголодаются и придут домой. С Настей на подхвате я наготовила еды (не могу уже видеть холодную курятину) и, утомившись, присела с чашечкой чая перед телевизором с целью расслабиться. Через пять минут мне снова потребовался корвалол.

С нашим телевидением не то что не расслабишься — заикой станешь. Шла передача о вреде сотовых телефонов. «Если рядом с куриным яйцом на 10 минут положить работающий мобильник, то из этого яйца уже никто не выведется», — услышала я загробный голос диктора.

Окаменев, я слушала о связи мобильников и раковых опухолей, в то время как моя левая рука, независимо от меня, судорожно вытаскивала эту жуткую вещь из нагрудного кармана и отодвигала как можно дальше. Я что, получается, весь день проходила с атомной бомбой в кармане?

А диктор разошёлся не на шутку. Он уверял, что от мобильников плавятся мозги. Он не сомневался, что через год из-за мобильников все люди вымрут и наступит конец света. Шанс выжить есть только у тех, кто пользуется наушниками.

Я хотела переключить на другую программу, но не могла пошевелиться. Настя, увидев меня в таком состоянии, без слов всё поняла и молча вручила мне пакетик с малюсенькими наушниками.

Меня отпустило, и я ткнула в пульт. Там шла передача о вреде чая, и я выключила телевизор. Хватит. За несколько минут этот ящик так меня отделал, как не отделают тридцать дней работы в поле.

Да, кстати, о чем рассказал Саша. Суть сенсации вкратце сводится к тому, что в местных лесах есть выход в параллельный мир, связанный не то с летающими тарелками, не то со снежными людьми, а дорогу туда знает только один человек — местный оригинал и друг подполковника.

Забегая вперёд, скажу, что сегодня я с ним познакомилась, но напишу об этом завтра. Слишком много впечатлений, с ног валюсь от усталости.