Экспедиция (джен)

17.06.200... Тёплый, но дождливый день. Всё лето такое. Синоптики предрекали засуху, значит, нас зальёт.

Молодой редактор отверг мою статью. Писала я её четыре дня кряду, с кровью и потом, душу вложила — а ему показалось, что слишком остро. Как будто это не статья, а кетчуп. «Нужна тупая статья? Обратитесь к тупой журналистке», — сказала я и гордо вышла из кабинета.

История не новая. Знаю, что статья не пропадёт и через год выйдет как миленькая, и мне в голову не пришло огорчаться по этому поводу или идти вешаться, как это каждый раз делает наша новая сотрудница Настя. Мы тогда всем отделом её отговариваем и поим валерьянкой.

У меня вообще-то отпуск, но всё равно я через день появляюсь на работе — не могу дома сидеть. У подружек нет времени со мной общаться, они внуков воспитывают, а в моём доме тихо. Посмотрю телевизор, послушаю радио — и опять еду в редакцию.

Редактор у нас неплохой, можно даже сказать — хороший, но глупый, молодой ещё, и хамлю я ему для его же блага. Он должен усвоить, что беззубый журнал — это не журнал, а тупая статья — это не статья. Тупая в смысле не острая. Вот поэтому я ему и хамлю. А ещё потому, что знаю, что без меня они журнал не вытянут и никто меня отсюда не уволит.

18.06.200... Я написала новую статью, принесла в редакцию и ещё в коридоре услышала голоса.

— Это будет сенсация! — вопил один.

— Вы не можете пропустить это мимо ушей и смотреть на это сквозь пальцы! — вопил другой.

Хуже всего, что эти голоса доносились из кабинета редактора, а мне надо было как раз туда. Без стука открыв дверь и увидев посетителей, я перекрестилась, хотя с детства неверующая и в прошлом комсомольский активист. Это были два молодых человека, оба волосатые, безобразно одетые и с гитарами.

«Пришли просить деньги», — подумала я и не ошиблась.

— Редакция не спонсор, нам на тираж не хватает, — пробурчал Саша, перекладывая материалы из одной стопки в другую.

Обычно парни такой внешности просят деньги на бардовский фестиваль, бардак, то есть. Я эти фестивали не люблю с молодости: на гитаре играть я не умела, водки не пила, а все барды, напившись, ближе к утру разбредались по палаткам с бардочками, и я оставалась одна.

— Насчёт фестиваля — в администрацию, — строго сказала я.

— Фестиваль уже прошёл, — обиженно сказал один из парней. — У нас сенсация.

— А на экспедицию нужны деньги, — добавил второй.

— А вам их не дают, — закончила я, и они радостно закивали.

— И не дадут, — буркнул редактор. Тут они зашумели, забегали по комнате, и Саша сдался. — Тихо! — крикнул он, хлопнув по столу. — Виктория Аркадьевна, может, вы займётесь этой работой?

— Я не вышибала, — с достоинством произнесла я. — Позвоните охранникам.

— Ну Виктория Аркадьевна, я о материале. Всё равно придется печатать что-то о потустороннем. Вдруг они и правда дело говорят?

Хиппи умолкли. Глаза у них горели надеждой и нездоровым огнём.

— В конце концов, не так уж это и далеко. Соседняя область, полдня пути. Направим корреспондента...

Сама я в параллельные миры не верю и попадать в них не хочу, но по долгу службы приходится о них писать. У нас журнал универсальный: мы пишем и кулинарные рецепты, и о политике, и об автомобилях.

О тарелках писать легче всего. Если достоверных материалов нет (а их нет), мы сочиняем и публикуем письмо от бабы Дуни, у которой в микроволновке завёлся полтергейст, сами же к нему добавляем комментарий уфолога (мой), и все довольны, а главное, ответственности никакой, потому что тема дурацкая.

— Хорошо, — согласилась я. — Я напишу репортаж. Но стоит ли ради этого кому-то куда-то ездить?

— Мы надеемся, что вы поедете с нами, — сказал первый хиппи (или второй, шут их разберёт).

— Что? — я чуть не уронила очки.

— Мы и сами можем написать, но нам никто не поверит, — сказал второй (или первый).

Они и сами могут! Знаю я, как они напишут, нынешние грамотеи имя-то свое написать не умеют.

— Но в моём возрасте...

— Какой возраст, Виктория Аркадьевна! — встрепенулся Саша. — Вы ещё молодая!

Я сдержала вздох. Люди не понимают, что ещё молодая звучит обиднее, чем старая.

— Александр Петрович, неужели вы верите в эти россказни? Да я вам не сходя с места напишу двадцать пять таких сенсаций.

— Что-то в этих молодых людях внушает доверие, — застенчиво сказал Саша.

— Просто вы от них по возрасту недалеко ушли, — пробормотала я в сторону, но все слышали.

— В общем, так, Виктория Аркадьевна. Я отправляю вас в командировку.

— Я в отпуске.

— Считайте, что я вас отозвал. Неделю на сборы хватит?

— Нет!!!

— Замечательно, через неделю вы выезжаете. А через месяц жду репортаж. Надо поднимать рейтинг.

— Да вы с ума сошли.

— Виктория Аркадьевна, я же знаю, вы любите такие командировки, вы раньше туризмом занимались — палатки, романтика...

— ...комары и жрать нечего.

— Для виду повозмущаетесь, а потом всё равно поедете. И лучше вас этот репортаж никто не напишет!

— Грубая лесть, — проворчала я, хотя в этом он был прав.

— Значит, решено. Кстати, я вам ещё не рассказал, что там за сенсация и о чём придется писать...

— Мы сами расскажем! — наперебой зашумели хиппи.

Я покачала головой:

— Это лишнее. Я уже взялась за работу, а о чём писать, на месте определюсь.

Хиппи переглянулись.

— Вы хоть на билеты нам дайте, — заныли они.

— Хорошо. Но только на билеты, — ответил редактор.

— Ура! — запрыгали хиппи, и я испугалась, что они сейчас начнут играть на гитарах.

— Я журналист, и я выполняю свой долг, — сухо сказала я. — А что касается вас, молодые люди... — я выдержала паузу. — В годы моей молодости за такой внешний вид вас бы исключили из комсомола.

Парни истерически загоготали.

19.06.200... Весь день наводила порядок в квартире. Вдруг там со мной что-нибудь случится, а в доме хлам — стыда не оберёшься. Цветы отнесла к Люсе. Сложнее всего было с монстерой, она такая большая и хрупкая.

Не поеду.

20.06.200... Забрала цветы обратно. Бедная монстера, у неё отломилась верхушка. Погибнет же теперь, это же лиана! Провались эти экспедиции. Переживаю. Пила корвалол.

21.06.200... Чуть не поругалась с Люсей. Она считает, что надо говорить не монСТера, а монТСера. А ещё высшее образование. Сорок минут ей объясняла, что это от слова «монстр».

Звонил хиппи, не поняла, который из. Перечислял, что нужно купить для экспедиции.

Два часа бродила по «Рыболову» и ничего не купила. Все чудовищно дорогое! И от меня ещё хотят, чтобы я не возмущалась.

Люся посоветовала укоренить верхушку.

22.06.200... Купила ткань и сшила палатку сама. Отнесла цветы к Люсе.

23.06.200... Сшила рюкзак, куртку и штаны. Верхушка чувствует себя хорошо, возможно, пустит корни.

24.06.200... Хиппи звонят по четырнадцать раз в день. Не знаю, какая сволочь дала им мой телефон. Наверное, Саша.

Разговаривали с Люсей о болезнях. У неё хронический панкреатит, повышенный сахар, варикоз, мононуклеоз, глаукома, полиартрит и опоясывающий лишай. Мне даже стало немного стыдно: вроде ровесницы, а я, как дура, здоровая.

Наверно, это связано с тем, что у меня не было ни одного мужа, а Люся загнала в гроб уже трёх. Правильно моя бабушка говорила: все болезни от мужчин.

Не верится, что послезавтра выезжаем.

25.06.200... Внучка купила Люсе сотовый телефон и весь день учила её им пользоваться. Душераздирающее зрелище. Бедная Люся, бедная внучка. Нет, такие игрушки не для нашего поколения.

Отвыкла я от походов. В командировках не была уже два года. Поймала себя на том, что мне очень тяжело сниматься с места. Что поделаешь, мне не двадцать лет. И не тридцать. И, увы, даже не сорок.

26.06.200... Ехали часов восемь. На свете нет ничего хуже автобуса. Я извела всю упаковку дорожных таблеток, а этим двоим хиппи хоть бы что — привычные.

На вокзале нас провожали невесты. То есть, невесты этих хиппарей. Хиппарей зовут Гриша и Ваня, а их девушек — Настями. Обе они молоденькие, симпатичные и по моде голопузые.

Голопузые Насти вешались ребятам на шею, обещали скучать и просили что-нибудь привезти, но собрать женихам узелки в дорогу не догадались. Не понимаю, как можно утверждать, что любишь человека, но при этом даже не сделать ему бутерброд.

За сто лет медицина шагнула вперед. Химия, астрономия и всё остальное тоже шагнуло, а транспорт остался на том же уровне. Жара, пыль, грязные занавески, солярочная вонь — и ломается ровно каждые два часа.

Зато прицепили впереди плазменный экран — позаботились! Хорошо, что он был выключен (а может, тоже сломан), иначе пришлось бы смотреть рекламу.

Ваня и Гриша — я их пока не различаю — всю дорогу переписывались со своими голопузыми Настями по мобильникам. Я зову эти мобильники дебильниками, считаю вредной привычкой и точно знаю, что у меня никогда такого не будет.

27.06.200... Хиппарям позвонил Саша, велел купить мне мобильник. Этого ещё не доставало!

28.06.200... Остановились временно у Гришиного родственника — я так и не поняла, какая он Грише вода на киселе, но личность чрезвычайно интересная.

Подполковник в отставке, он не дослужился до полковника из-за своей любви к летающим тарелкам, в которые верил и которые иногда видел над полигоном, о чём аккуратно и честно сообщал в отчётах, хотя коллеги и предупреждали, что такая честность вредна.

Бедная жена его, женщина нормальных взглядов, пилила мужа так, что стёкла звенели. Об этих семейных подробностях рассказала мне их дочка Настя за чаем, когда мужчины вышли курить.

«Эка невидаль — НЛО! — сокрушалась Настина мама. — Все их видели, но никто об этом не кричит! Сказано, что их не бывает — значит, не бывает. Жили бы теперь в Москве!»

Супруги расстались просто так, без романтики — никто ни к кому не ушёл, стали жить каждый в одиночестве. Настя осталась с мамой, а на лето приезжала к папе.

Сейчас ей семнадцать лет, экзамены в институт она провалила, работу не нашла и пока пребывает в меланхолии. Мне стало её страшно жалко, и я решила похлопотать за неё в редакции. У нас, правда, уже есть одна Настя, но ничего, пусть будет две. Разговор происходил вчера.

Я была утомлена дорогой и гулять не пошла, спать легла в девять и сразу, как говорит молодёжь, «вырубилась», мне даже не помешали гитары, на которых Гриша, Ваня и подполковник играли Насте до 12 ночи.

Сегодня с утра сходила в банк, взяла Сашино перечисление на покупку мобильника, и молодые люди повели меня его покупать.

Скажу откровенно, легче сдать все анализы.

Там внутри есть какая-то Сим Карта, её надо покупать отдельно по паспорту и в десяти бумажках расписываться, а без неё, сказали, работать не будет. Всё это очень подозрительно: зачем им данные моего паспорта?

А потом мы пришли домой, пообедали холодной курятиной, и молодёжь втроём начала меня учить, как нажимать на кнопки мобильника. Ближе к вечеру к ним присоединилась Настина подруга, которая прослышала, что в доме два новых парня, — Настя же...

Двадцать лет назад женщины почему-то начали называть своих дочерей Настями. Не спорю, красивое имя, но нельзя же всех называть одинаково! У моего поколения модным было имя Нина, и в нашей группе на журфаке было семнадцать Нин. Когда какое-нибудь имя в моде, создаётся впечатление, что на все другие введён денежный налог.

Люсин племянник, малый с юмором, однажды на городском праздновании не помню чего встал посреди площади, прокашлялся и заорал во всю глотку: «На-астя!!!» Обернулось столько девушек, что у парня глаза разбежались. Но я отвлеклась.

29.06.200... Сегодня первый раз звонила Саше по сотовому. Сначала вообще ничего не слышала, потом оказалось, что я держу это дьявольское орудие не той стороной вверх. Перевернула и услышала женский голос. Я, естественно, подумала, что это Сашина молодая жена взяла трубку, и потребовала Сашу.

— А кто его спрашивает? — подозрительно спросил голос.

— Виктория! — объявила я и для ясности добавила: — Он мне дал деньги на телефон, вот я купила и звоню.

Там затихли. Минуты полторы я слушала возню, отдалённые крики и звон битой посуды, потом подошёл какой-то мужик и тактично поинтересовался, кто я вообще есть и кому звоню.

Я опешила и сказала, что я журналистка и звоню редактору в Н-ск. Мужик загоготал и разъяснил ситуацию. После этого мне потребовался корвалол.

Оказывается, набранные номера в этих проклятых мобильниках сохраняются на всю жизнь, а поскольку добросовестный продавец, проверяя мой новый телефон на вшивость, позвонил своей девчонке, то я, по старческой неопытности нажав самую большую кнопку, угодила в аккурат туда же. Зовут продавца, как вы уже догадались, тоже Саша. У нас по стране вообще мало имён.

Стыдно было до ужаса, я извинялась как дура и не знала, куда провалиться. Ребята на том конце провода (то есть, его отсутствия) посмеялись, сказали, что ничего страшного (это кому как!) и посоветовали удалить этот номер. Легко сказать, удалить. А вдруг опять куда-нибудь не туда нажму.

Мне на помощь пришла Настя — дочь военного. Она без труда удалила злосчастный номер, о котором я до конца своих дней буду вспоминать с холодной испариной, и под мою диктовку набрала мне Сашин рабочий, и я спокойно проговорила с редактором целых десять минут. Я бы и больше проговорила, но в телефоне раздались гудки, а на экране запрыгало сообщение: «У вас недостаточно средств».

— Это нормально, — успокоила меня Настя. — Вы же из другой области звонили. По домашнему было бы почти бесплатно, а по сотовому десять рублей минута.

— А у вас есть домашний? — спросила я.

— Да, в прихожей. На тумбочке.

Ну что за ангел!

Я положила ставший бессмысленным мобильник в нагрудный карман и для успокоения нервов занялась кухней. До вечера было много времени, и я поставила тесто на пироги, потом помыла посуду, сгоняла Настю в магазин и сварила компот.

Куда ушли все мужчины, я не знала, но была уверена, что рано или поздно они проголодаются и придут домой. С Настей на подхвате я наготовила еды (не могу уже видеть холодную курятину) и, утомившись, присела с чашечкой чая перед телевизором с целью расслабиться. Через пять минут мне снова потребовался корвалол.

С нашим телевидением не то что не расслабишься — заикой станешь. Шла передача о вреде сотовых телефонов. «Если рядом с куриным яйцом на 10 минут положить работающий мобильник, то из этого яйца уже никто не выведется», — услышала я загробный голос диктора.

Окаменев, я слушала о связи мобильников и раковых опухолей, в то время как моя левая рука, независимо от меня, судорожно вытаскивала эту жуткую вещь из нагрудного кармана и отодвигала как можно дальше. Я что, получается, весь день проходила с атомной бомбой в кармане?

А диктор разошёлся не на шутку. Он уверял, что от мобильников плавятся мозги. Он не сомневался, что через год из-за мобильников все люди вымрут и наступит конец света. Шанс выжить есть только у тех, кто пользуется наушниками.

Я хотела переключить на другую программу, но не могла пошевелиться. Настя, увидев меня в таком состоянии, без слов всё поняла и молча вручила мне пакетик с малюсенькими наушниками.

Меня отпустило, и я ткнула в пульт. Там шла передача о вреде чая, и я выключила телевизор. Хватит. За несколько минут этот ящик так меня отделал, как не отделают тридцать дней работы в поле.

Да, кстати, о чем рассказал Саша. Суть сенсации вкратце сводится к тому, что в местных лесах есть выход в параллельный мир, связанный не то с летающими тарелками, не то со снежными людьми, а дорогу туда знает только один человек — местный оригинал и друг подполковника.

Забегая вперёд, скажу, что сегодня я с ним познакомилась, но напишу об этом завтра. Слишком много впечатлений, с ног валюсь от усталости.

30.06.200... Утро, шесть часов. Вчера договорились встать пораньше, чтобы выехать до жары, и, пока все дрыхнут, я записываю.

Вчера, сразу после передачи, я узнала у Насти, где тут ближайший скобяной магазин, и собралась в него наведаться, но добрая девушка вызвалась помочь. Я дала ей сотню и попросила купить мне черенок для тяпки, а лучше для граблей.

Настя пожала плечами — наверно, подумала, что я тронулась после передачи, но сходила и купила. Оба купила, и для тяпки и для граблей, потому что не знала, какой лучше. Я поблагодарила этого ангела и спрятала черенки за дверь до поры до времени.

Тут как раз начали помаленьку подтягиваться мужчины. Собирая на стол, я их пересчитала и насчитала четверых, но удивиться, откуда четвёртый, не успела.

— А это наш проводник Матвей Игнатьев, — представил мне подполковник лохматого, бородатого и седого мужичка в гавайской рубахе и модных шортах.

Я не поняла, отчество «Игнатьев» или фамилия, но мужичок отрекомендовался как просто Матвей и изо всех сил делал вид, что ему меньше шестидесяти: говорил молодёжные словечки, носил причёску «хвост» и все время тряс какой-то роднёй сотового телефона под названием не то навигатор, не то нафигатор. Испугавшись этой вещицы, я села с противоположной стороны стола.

Сначала все занимались только едой, и я собрала заслуженные комплименты. Ближе к вечеру подошла Настя, подруга Насти, и все стали обсуждать предстоящий поход.

Поход не только обсуждали, за него ещё и пили. Подполковник выставил домашнее вино, Матвей выставил дикое, и до меня начало доходить, чего стоит вся наша экспедиция.

После пятого тоста было слышно одного только Матвея. Безумно сверкая глазами, он вещал, что надо жить в гармонии с природой и что человеческие возможности безграничны. Когда разговор дошёл до левитации, я отправилась мыть посуду.

Ваня и Гриша немного поиграли на гитарах, потом передали гитары Матвею и подполковнику, а сами нашли за дверью мои черенки, устроили чемпионат по фехтованию и разбили люстру.

Засыпая в соседней комнате, я слышала, как вся эта компания исследователей выдирает пассатижами спицы из старого велосипедного колеса и делает из них биолокационные рамки. Я хотела было пойти и напомнить, что спицы, во-первых, выкручиваются, а во-вторых, продаются в магазине запчастей по три рубля штука, но лень было вставать.

Вот, собственно, и всё о вчерашнем. Матвея надо взять внештатным корреспондентом: не сомневаюсь, что его не раз похищали инопланетяне.

Тот же день, 15.00. Начало поездки. Буханок сломался, и пока Гриша, Ваня, Матвей, подполковник и шофёр его ремонтируют, я пользуюсь случаем и записываю.

Встали они все в одиннадцать, до часу завтракали и собирались. Я сначала нервничала, а потом плюнула. В конце концов, главным в отряде считается Матвей, а не я. Главным он стал, вероятно, на правах просветлённого.

В час попёрлись в магазин за продуктами. В два пригнали буханок. Я, как умная, предлагала купить билеты и поехать на нормальном человеческом автобусе, но подполковник решил то ли сэкономить, то ли блеснуть связями, короче, местные власти выделили ему транспорт.

Ну вот, кажется, починили. Едем дальше.

Тот же день, 16.25. Буханок сломался. Мужчины ремонтируют, девушки собирают цветы. Вторая Настя тоже увязалась: они с первой Настей всё утро щебетали о романтике и песнях под гитару у костра.

Ну, вот, починили. Что-то мне погода не нравится.

Тот же день, 16.38. Буханок сломался. Ей-богу, лучше бы мы эти пятнадцать километров пешком прошли. Все уже голодные, хотели поужинать на траве, но начал накрапывать дождик, и пришлось есть в буханке. Предчувствую, что сегодня романтика будет ещё та.

Мужчины надели капюшоны и пошли ремонтировать буханок.

Тот же день, 19.02. После предыдущего ремонта буханок проехал шесть километров и опять сломался, на этот раз окончательно. Идёт хороший грибной дождь. Насти предложили переночевать в буханке, но шофёр заматерился, что ему домой ехать, и вызвал по мобильнику трактор. Как только буксир приедет, мы погрузим поклажу на плечи и потопаем пешком, а пока ждём и надеемся, что кончится дождь.

Жаль, что на моём мобильнике нет денег, а то я бы позвонила Саше и сказала, что об этом телефоне думаю. До чего же подлый предмет. Покупался для пользы, но пока я от него ничего, кроме вреда, не вижу.

Тот же день, 21.00. Сижу в палатке с фонарём на лбу и пишу. Уточняю: имеется в виду настоящий туристический фонарь, а то ещё подумаете, что мне фингал поставили.

Все получилось согласно плану: приехал трактор, и шофёр нас выгнал. Самого интересного мы не увидели — как шофёр и тракторист на о-очень узкой дороге с глубокими канавами по краям разворачивали дохлый буханок в обратную сторону. С удовольствием бы на это посмотрела.

Ребята сказали, что сотовый телефон нельзя мочить (жидкостью), и я подвесила его в целлофановом пакетике. Надо мной опять начали хихикать, как днём при посадке в буханок, и я пожалела, что выбрала черенок для граблей. Тяпочный смотрелся бы скромнее.

Ну а что такого? Вещь вредная, даёт опасное излучение, значит, носить её надо на максимальном расстоянии от себя. Издалека сойдёт за удочку.

Что представляет из себя ходьба по мокрому лесу в мокрых башмаках с тяжёлым рюкзаком, моё перо описать не в силах. Пикантности добавляло отсутствие дороги, и мы гуськом шлёпали за неунывающим Матвеем по едва различимой тропинке.

— Комары-ы, — захныкали Насти.

— Да разве ж это комары! — утешил их Матвей. — Их щас дощщь сбивает. Вот завтра дощщь кончится, тогда узнаете, что такое комары.

Мы все были раздражены и общим советом приняли решение остановиться на ночь здесь, а до места дойти завтра. «Два километра осталось!» — сетовал Матвей, но смирился.

Не буду рассказывать, как мы ставили палатки под дождём. Всем так хотелось отдохнуть, что мы даже не дали Матвею повертеть биолокационной рамкой на предмет определения хорошего места.

Все уставшие, голодные и злые. Гитары у парней намокли, девки ноют — романтика полная, дальше некуда.

О боже, у меня, кажется, палатка протекает.

31.06.200... Это был самый ужасный день в моей жизни. Хорошо, что сегодня ничего не произошло, а то было бы ещё хуже.

О вчерашнем. Палаток на всех было четыре штуки, но одна оказалась худая, а другая была моя. Стерва-продавщица божилась, что плащёвка не пропускает воду. Пропускает, господа, лучше, чем решето.

Во второй дырявой палатке обитали две Насти. Начался переполох, девчонки полезли было ночевать к парням, но я вмешалась и навела порядок. Я здесь старшая и обязана проследить, чтобы они не загубили свои души. Улеглись: Насти и я в одной палатке, подполковник и парни в другой, а Матвей в одной из дырявых. Как он утверждает, дождевая вода полезна для организма, потому что в ней силы природы.

Разумеется, я не выспалась, потому что на этом куске асфальта, именуемом «каримат», уснуть в принципе невозможно, а тут ещё Насти с боков лягались.

Утро было солнечное и мокрое. Едва мы выползли на свет, как на нас набросились комары, и в ход пошёл репеллент — сказочно вонючее вещество, напрочь отбивающее аппетит. Завтрак прошёл в молчании.

Затем по мокрой траве и по жаре, потому что завтрак затянулся до одиннадцати, мы перетащили своё добро на два километра в глубь леса. Дошли до места, окопались и стали ждать непознанного. По-моему, зря тащили, это место ничем не отличается от предыдущего. Впрочем, тут есть маленькое озерцо. Вода в нём ледяная, судя по визгу девчонок.

Матвей и подполковник сказали, что простудились, и начали лечиться сухим вином. Гриша и Ваня были здоровы, но решили выпить для профилактики, а девчонки решили их поддержать, и к вечеру все до того долечились, что никто не заметил бы даже инопланетян, прилети они к нам на поляну. А если заметили бы, то и их напоили.

Пропади пропадом эта сенсация. Я поняла, что снежных людей не дождусь, и начала писать репортаж. Писала весь день. По-моему, неплохо получается. Захватывающе.

01.07.200... Спала в своей палатке. Когда нет дождя, она очень даже ничего. Вышла поутру, проснувшись раньше всех, и увидела возле палатки девчонок одни маленькие кроссовки и одни большие. Это показалось мне странным, и я внимательно посмотрела на палатку парней. Там стояли одни большие кроссовки и одни маленькие.

Почти всё время пишу. Между прочим, сегодня первый по-настоящему хороший день: солнце и цветы, можно заняться отдыхом на природе. Общую картину портят комары, но у нас есть репеллент.

Мне показалось, что подполковник меня клеит. Я, правда, не знаю, как это выглядит, нет у меня опыта в таких вещах, но стараюсь быть с ним посуше. По возрасту мы с ним друг другу подходим, но не сошла же я с ума. Правильно меня в юности бабушка учила: как только почувствуешь, что нравишься мужчине, сразу же изо всех сил делай вид, что он тебе противен.

Непознанное пока не объявилось, зато после дождя полезли грибы. Но никто не взял с собой котелка или сковородки, чтобы их приготовить — все рассчитывали на консервы. Мы пытались сушить грибы, но в полевых условиях они мгновенно червивеют. Одна досада. Сегодня вечером мужчины планируют развести костёр на берегу, попробую сушить у огня.

Подполковник подстрелил дичь из личного оружия, но никто не смог её ощипать, и дичь протухла. В таком изобилии — и питаемся консервами. Позор.

У молодёжи происходит что-то странное. Такое впечатление, что Гриша и Ваня то и дело меняются Настями. Я специально не наблюдала, но не заметить девичьи слёзы и расцарапанные мужественные лица парней невозможно. Как такое могло получиться, не пойму: ведь одна из Насть приходится Грише родственницей по линии троюродного деда со стороны второй жены племянника тёткиной золовки!

Счастлив один Матвей. До обеда он гармонизируется с природой, делает йоговские упражнения и вертит рамкой из велосипедной спицы, а после обеда пьянствует. И круглые сутки рассказывает байки о непознанном — хоть стенографируй да отсылай вместо репортажа.

Первый раз купалась в озере. Холодно и тина.

Тот же день, вечером. Костёр разожгли со всеми предосторожностями, но песен под гитару опять не получилось. Песни обычно поются, чтобы очаровать девушек, но, поскольку этот вопрос уже был решён, а комары вконец озверели и не признают никакого репеллента, то никто о гитарах не вспомнил.

К тому же сегодня кончилось вино. Резко. Никто не ожидал такого поворота судьбы. Мои товарищи по отряду приуныли и на Матвея смотрят косо — если бы не его возлияния, исследования можно было бы продлить ещё на несколько дней. Мы посидели немножко у костра, поели консервов и стали обсуждать обратный путь.

Матвей поклялся, что завтра непознанное даст о себе знать, и упросил нас остаться ещё на сутки. Я начала подозревать, что он сам верит в то, что говорит.

Я нарезала грибы и развесила сушить на прутиках вокруг кострища. Не люблю, когда добро пропадает.

Подполковник определенно меня клеит. Сегодня он попросился ночевать ко мне в палатку, потому что Матвей, видите ли, храпит как паровоз. Я предложила ему выгнать Матвея на природу.

02.07.200... Три часа, а я ещё не сплю. Я пережила такой кошмар, что чуть не поверила в летающие тарелки, о которых пишу в журнале.

Стоило мне уснуть, как неизвестно где раздался тонкий и печальный звук — такой коротенький, словно чей-то предсмертный крик. Я тут же вскочила, но потом подумала, что мне это приснилось после Матвеевых баек, и улеглась, но сон не шёл.

Около получаса я лежала и ворочалась, думая о намерениях подполковника, и вдруг этот ужасный звук раздался снова — чётко и явственно, а главное — совсем рядом с моей палаткой. Мне на память не вовремя пришёл рассказ Конан Дойля про невидимый астральный колокольчик, предвестник гибели.

Сна у меня уже не было ни в одном глазу. Ещё я вспомнила вчерашний рассказ Матвея про НЛО, что они появляются со звуком «бип-бип», и сегодняшний — про заманиху, которая водится в лесу и заманивает людей по ночам тоненьким писком.

Это не могло быть животное. Я знаю, как пищат цикады, земляные жабы и сверчки. Звук явно имел неземное происхождение. Я надеялась, что он больше не повторится: очень уж мне не нравились мои собственные мысли.

Но он повторился.

Леденея от ужаса, я осознала, что этот тонкий, чистый и совершенно потусторонний звук раздается не близко к палатке, а в самой палатке! Оно пробралось сюда!!!

Не помню, как я оказалась снаружи. Кажется, я перебудила весь лагерь. Помню лишь торчащие из палаток фонари на лбах, громкий шёпот девочек: «Что случилось?» и торжествующий вопль Матвея:

— Я знал, что они выйдут на контакт!

Подполковник галантно набросил мне на плечи свою куртку и обнял меня за плечи, а я до того была напугана, что не сопротивлялась. Я сбивчиво рассказала собранию, что мне пришлось пережить, и все набились в мою палатку, чтобы тоже услышать потусторонние звуки. Сама я наотрез отказалась туда лезть и осталась снаружи. Ночного холода не ощущала, мне было жарко.

Матвей покрутил в палатке рамкой и обнаружил сгусток эктоплазмы.

— Тихо, не спугните, — прошипел он.

Молодёжь поставила мобильники на запись, и мы замерли в ожидании. С одной стороны, я боялась услышать это ещё раз, а с другой боялась, что они всё-таки спугнули аномальное явление, и мне никто, кроме Матвея, не поверит.

В гробовой тишине, когда общее напряжение достигло предела, звук раздался в четвёртый раз. «Вот оно!» — хотела провозгласить я, но в следующую секунду разразился такой гомерический хохот, что я чуть не оглохла. Они ржали, завывали и улюлюкали — все, включая подполковника, и я даже немножко обиделась. Надо ему отказать.

— В чём дело? — строго спросила я.

— Виктория Аркадьевна, — всхлипнул Гриша. — Вы свой сотовый давно заряжали?

— Это что, пистолет? — ответила я вопросом на вопрос.

— Он, болезный, кушать просит...

Они опять завыли, заулюлюкали и затопали ногами, а я так разозлилась, что заорала не своим голосом:

— Вон все из моей палатки! И это чудо-юдо техники с собой заберите, иначе я его утоплю в озере!

Наверно, я была страшна, потому что они все быстренько убрались. Моему крику позавидовала бы любая учительница. Телефон брать не хотели (стеснялись), но я пригрозила, что размозжу его о дерево, и адское изобретение взяла Настя вторая. Похоже, оно ей даже понравилось. Пусть будет девочке компенсация за неудачу на личном фронте — она вроде как хотела быть с Ваней, а достался Гриша.

— У вас великолепная фигура, Виктория Аркадьевна, — с поклоном сказал подполковник.

— Спокойной ночи, — процедила я сквозь зубы и поспешила спрятаться в палатке. Куртку отдам завтра.

Вот сижу с фонарём и записываю, чтобы успокоиться. Да, ржать они перестали. Но хихикают до сих пор. Бессовестные! Разве я знала, что эту чуму надо чем-то ещё и заряжать!

* * *

Тот же день, вечером. Мне эта вещь нравится — свету дает больше, чем фонарик, и с креплением проблем нет. Сразу видно, сработано на совесть. Не то что эти проклятые мобильники. Хорошие люди и подарок сделали от души. Но по порядку.

Утром я не обнаружила своих грибов: их кто-то сожрал ночью. Матвей говорит, что снежные люди.

— Ну да, больше-то некому, — проворчала я и начала собираться за новыми грибами. После сгустка эктоплазмы в моей палатке я не воспринимаю этого человека всерьёз.

Не знаю, что такое «эктоплазма», но в моей палатке такой дряни быть не могло.

Я взяла ножик и пару больших пакетов. Мой репортаж был почти готов, и я захотела прогуляться. Во-первых, последний день на природе, а во-вторых, не очень хотелось светиться после вчерашнего конфуза. Пусть Саша считает меня отсталым элементом, но больше я мобильника в руки не возьму.

Достаточно от них натерпелась. «Дебильники» — это я слишком мягко их называла, надо придумать другое название. С учетом их вредительских свойств лучше всего подойдёт могильники — они кого угодно в гроб загонят.

Собирать грибы — хорошее времяпрепровождение. Мои самые радужные воспоминания детства связаны с грибами. Изредка мы выбирались на машине всей семьёй в лес, и каждый раз бабушка важно говорила, подняв палец: «Грибы — это тихая охота!»

Ни разу не было, чтобы она обошлась без этой фразы, и мы все, мама, папа и я, разинув рот, внимали истине. Как давно всё это было, даже власть несколько раз сменилась — а грибы всё те же.

— Грибы — это тихая охота, — сказала я, подняла палец и шагнула в заросли.

Сначала я брала всё, что можно съесть, потом начала выбраковывать лисички и сыроежки, потом подберёзовики, а потом напала на выводок боровиков и страшно огорчилась, потому что оба пакета были уже забиты под завязку отборными грибами.

Скрипя зубами от жадности, я сняла платок и соорудила из него нечто. Когда и оно было заполнено, я поняла, что заблудилась.

Если вы думаете, что все леса в нашей стране поделены на квадратики и каждый квадратик отмечен квартальным столбиком, то вы ошибаетесь. Есть ещё у нас непроходимые леса, где не ступала нога главного лесничего. Я помнила, что ушла на север от лагеря, и теперь направилась к югу. Грибы бросить не могла, а весили они как хороший рюкзак. Тогда я первый раз пожалела, что избавилась от мобильника.

Репеллент перестал действовать, и меня жрали комары, без платка на голову сыпались сосновые иголки, пауки и клещи, но хуже всего было то, что мне попадались всё новые и новые грибы, один лучше другого. В ход пошли веточки — я нанизывала грибы, как белка из мультфильмов Сутеева, завязывала веточки узлом и подвешивала эти гирлянды на палку, где уже висело нечто из платка, полное грибов.

Я была уставшая и голодная и начала уже сомневаться, что Земля круглая, как вдруг увидела такой гриб, что забыла обо всём на свете. Это был не гриб, а грибище. Огромная чернушка, она же чёрный груздь, была (я не вру) около пятидесяти сантиметров в диаметре и мне почти по колено. Я сгрузила всё на землю и стала изучать гриб.

Первая мысль была, что здесь зарыты ядерные отходы. Это же форменный мутант! Предчувствуя скандальный репортаж, я вытащила из кармана дозиметр и приставила к чернушке, но он молчал. (Дозиметр, термометр — это нормальные приборы, они никогда не поступят с человеком так, как это делают мобильники. Лежат себе тихонечко в кармане и помалкивают, а пищат только тогда, когда ими пользуются. А дома у меня ещё и глюкометр есть.)

Вторая мысль была, что это пластмассовая имитация для дураков, и где-то среди ветвей висит скрытая камера. Я потыкала гриб пальцем — склизкий, потом отломила кусочек и понюхала. Пахло чернушками. Лизнула — характерная горечь. Сплюнула.

Третья мысль была, что я от жары спятила, но развить её я не успела, потому что на куртине появились люди.

Их было двое, они были красочно одеты и не больше метра ростом. Мне вспомнились рассказы Матвея о лесных гномах, и у меня перед глазами всё поплыло, но к частью, люди приблизились, и я разглядела, что это детишки — симпатичные такие, темноволосые и черноглазые мальчик и девочка в красно-бело-зелёных вышитых костюмчиках. Завидев мою чернушку, они взвизгнули и бросились к ней.

— Здравствуйте, дети! — сказала я голосом Марь Иванны.

— Здра-асьте! — хором ответили они, как первоклассники на уроке.

— Это вы нашли или мы? — спросила девочка.

— Ну конечно, вы, — с улыбкой ответила я. Я же добрая. И куда мне этот грибище девать.

Дети мигом вытащили леску, обмотали гриб у самого основания и потянули в разные стороны. Бац — и чернушка опрокинулась. Мальчик смотал леску, спрятал в карман, и они с девочкой стали искать подходящую палку, чтобы проткнуть гриб и нести вдвоём.

Просто загляденье, как ловко они с этим управлялись. Определённо это был не первый гриб-гигант в их практике. В считанные секунды мальчик обстругал ножиком сухую палку, они аккуратно нацепили на неё чернушку и собрались уходить.

— Детишечки, а можно мне с вами? — спросила я. — А то тётя заблудилась.

— Ага! — крикнула девочка.

— Не тётя, а бабушка, — вежливо поправил меня мальчик. Чертёнок.

Они сосредоточенно пыхтели под весом гриба, а за ними шла я и тоже пыхтела, ведь и у меня была тяжёлая добыча. Так мы и припыхтели в деревню.

Такой живописной деревни я в жизни не видала: домики все резные, с балкончиками, палисадники с цветами, наряды у всех национальные — правда, не понять, какой национальности, и красивые до ужаса, с вышивкой и бусинами.

Я второй раз пожалела, что избавилась от сотового. Можно было заснять на фото эти колоритные дома, колоритные костюмы и написать статью «Колоритная деревня». Даже обидно, что столько колоритности пропадает зря.

— Тётя! — завопил мальчик на пороге своего дома. Вышла старушка лет на сорок старше меня. — Тут бабушка заблудилась, с нами пришла.

Нет, ну не гадёныш, а? Какая я ему бабушка? За мной, между прочим, подполковники ухаживают.

Старушка отвесила поклон:

— Здравствуйте, добрая странница, заходите, гостьей будете.

— Здравствуйте! — ответила я как можно любезнее, стараясь не думать о мальчике. — А куда грибы сгрузить?

— Грибы пожалуйте в корыто, — сказала хозяйка, провела меня в прихожую и показала деревянное корыто с водой.

Я высыпала всю свою добычу. Пусть добрые люди едят, лишь бы не пропало. Я подумала, что попала к староверам — уж очень тут всё колоритно.

— Зело мелкие, нездешние, видать, — бормотала старушка, тыкая мои грибы пальцем. — Сейчас с репой приготовим.

— Мелкие, мелкие, — согласилась я, подумав о чернушке.

Хозяйка пригласила меня в горницу, усадила за стол и подала водицы напиться. Я поблагодарила хозяйку и решила, что сейчас самое время показать лояльность вере, и перекрестилась двумя пальцами.

Хозяйка посмотрела на меня как на дуру и вышла, а я, оглядевшись, не заметила ни одной иконы или иной христианской символики, зато повсюду висели ленточки, тряпичные куклы и косички из травы, и вообще все тут было деревянное-узорчатое и холщовое-вышитое.

Елки-палки, да это же язычники, или, как их теперь называют, реконструкторы! Целая деревня реконструкторов! Ох и статьища у меня получится — газета помрёт от зависти. А параллельные миры подождут.

Хозяйка внесла блюдо с едой.

— Вот ваши грибочки, — сказала она и начала расставлять глиняные разукрашенные миски.

— Уже готовы? — удивилась я.

— А долго ли, — туманно ответила бабка.

В горницу вбежали дети и начали с визгом бегать вокруг стола. Следом за детьми вошла девочка-подросток, неся на блюде длинный пирог в форме готической буквы L. Потом вошёл дед — очевидно, хозяин, — с самоваром, водрузил самовар на стол и от имени всех присутствующих прочёл застольную молитву. Я такой никогда не слышала и не знаю, где он её взял. Наверно, дети скачали.

Всё было невероятно вкусное, даже репа, которая в грибах заменяла картошку. Когда порезали пирог, в начинке я узнала сектор той самой чернушки — так вот откуда извилистая форма! А я-то думала — дань местным богам. Удовольствие от еды мне портил только мальчик, время от времени говорящий: «Бабушка, а вам у нас нравится?» или: «Бабушка, а вы к нам ещё придёте?»

— Приду, если не будешь обзывать меня бабушкой. Говори «тётя», — не выдержала я.

Все сдержанно засмеялись.

— Ну как же, — вступилась за брата младшая девочка, та самая, которая помогала ему в лесу откручивать гриб-мутант. — Тётя до тридцати лет, а потом бабушка.

Все опять засмеялись, и я тоже — куда деваться.

— У вас очаровательные детки, — сказала я старушке, и она вся расплылась.

— Это моей младшей сестры, — пояснила она. Видимо, называя ее тётей, мальчик имел в виду родство. — Екатерина с мужем в отъезде, а детишки у нас.

После обеда я немножко отдохнула, и они всем семейством повели меня смотреть деревню. Подробности изложу в статье «Колоритные реконструкторы», а пока самое основное.

Больше всего меня поразили говорящие животные. Когда бабульке на голову села ворона и вполне отчетливо, без птичьего акцента, сообщила, что на том конце деревни починили какую-то машину со сложным названием, которое я не запомнила — это ещё куда ни шло, говорящие птицы известны науке, но когда к той же бабульке на задних лапах подошёл медведь и спросил, где рыть землю под опалубки, я глазам, то есть, ушам своим не поверила. А бабулька дала ему указания, он кивнул и ушёл. Немногословный такой медведь, скромный, воспитанный. Как мало мы всё-таки знаем о русской деревне!

Эти люди, как я уже отметила, очень колоритны и придерживаются древних традиций, но при этом не чуждаются современной техники. Приготовить мои грибы с такой скоростью они могли только в микроволновке (как у бабы Дуни с полтергейстом), а поскольку я не вижу здесь высоковольтных линий, значит, у них в деревне собственный генератор.

Сначала меня слегка пугали игры здешних детей. Ну разве это дело — летать по воздуху да еще кувыркаться! Я боялась, что они упадут, но старушка меня успокоила:

— Пусть летают, пока маленькие!

Я догадалась, что детям купили реактивные ранцы, я про такие читала в журнале (не в нашем, естественно). Судя по тому, что самих устройств я не увидела, они были очень компактны, наверно, самой современной модели. Вещь недешёвая, значит, народ не бедствует.

Тут вообще детей любят и на игрушках не экономят — чего стоят одни модели динозавров, движущиеся, бегающие и летающие. Старшая девочка оседлала зелёного крылатого монстра и умудрялась даже кормить его хлебом.

Мне посчастливилось стать свидетелем красивого древнерусского обряда, посвященного единению человека с природой, как мне показалось. Даже если обряд не такой уж древний, а скачанный из интернета, он всё равно заслуживает упоминания.

Четыре бородатых парня в спецодежде волхвов простёрли руки над небольшим узором из камней в виде улитки и читали стихи нараспев. После этого над улиткой возник синеватый вихрь, напоминающий торнадо и уходящий в самое небо, и в небе на месте вихря образовалась круглая дыра, сквозь которую были видны звёзды.

Я увидела, как через эту дыру на землю что-то проскочило вниз, но не успела рассмотреть, что именно, потому что меня позвала старушка-гид.

— Тебе, странница, вестимо, домой пора, — сказала она, и я кивнула, забыв об интересном зрелище. — Мой внучатый племянник тебя отвезёт в лагерь к сотоварищам.

Я стала благодарить их за гостеприимство и, как могла, выразила своё восхищение деревней, бытом и обрядами. Мы возвратились к дому, и мне с собой завернули целых три пирога из того самого грибочка — три буквы «L».

Уже вечерело, и я пожалела, что не взяла с собой фонарик — кто же знал, что до вечера догуляю. Словно прочитав мои мысли, дед-хозяин сказал мальчику:

— Малый, наша гостья в темноте видеть не обучена, принеси-ка ящик с кубиками-светлячками.

Ребёнок сбегал в сарай и притащил деревянную коробочку с кубиками. Кубики и кубики, грань два сантиметра, у меня тоже такие в детстве были — ан оказались не игрушки.

— Выбирай, странница, какой по душе, — предложил дед.

Выбор предстоял сложнейший, потому что кубики ничем друг от друга не отличались. Я взяла самый симпатичный двумя пальцами и уставилась на хозяина.

— А теперь сдави его легонько, — велел дед.

Я сдавила, и кубик засиял, как лампочка, но не обжигал.

— Ой, какая прелесть! — восхитилась я.

Они объяснили, что кубик можно оставлять в воздухе, и он будет висеть, где нужно, хоть посреди комнаты. Мне очень понравилось. Умеют же в наших деревнях вещи делать — и красивые, и полезные! Такое не во всяком городе купишь.

— Не знаю, как и благодарить вас!

Я выключила кубик повторным нажатием и положила в карман.

Внезапно с неба раздался рокот двигателя, засверкали огни, и на площадку перед домом опустился летательный аппарат. Я про такие читала, они на воздушной подушке, но вроде как есть только у военных и стоят бешеные деньги. Ай да народные умельцы!

Военные годами бьются, чтобы построить подобную технику, а они тут в деревенских условиях, из подручных материалов собрали такую машину! Правда, форма машины меня развеселила — это была точная копия летающей тарелки. Ну почему обязательно надо подражать стереотипам? Видимо, и сюда просочилось кабельное телевидение.

Люк открылся, и пилот — здоровенный бородатый парень — пригласил меня в машину. Я распрощалась с радушными хозяевами и залезла в пассажирское кресло. Полёт был захватывающий, но короткий.

Мы приземлились в нескольких шагах от лагеря, я поблагодарила пилота и пошла на свет костра, держа над головой включенный кубик. Когда машина улетела обратно, не знаю. Оглянулась — а её уже нет, словно растворилась в воздухе.

Меня встретили шумно — они думали, что я потерялась, и успели тут все переругаться. Я рассказала о деревне и объявила, что следующий мой репортаж будет на этническую тему. Потом мы сидели у костра и дружно уминали пироги с грибом. Никого не насторожило, что гриб сплошной и большой. Сожрали и всё.

Ну, пора спать, тушу кубик.

12.07.200... Не буду рассказывать, как за нами приезжал реанимированный буханок и как Гриша и Ваня тащили обратно свои размокшие гитары, так ни разу и не пригодившиеся. Я набрала по дороге чернушек и дома попыталась воссоздать рецепт, и с третьего раза получилось похоже. Оказывается, грибы в тесто кладут не сырыми, а обжаренными и со специями. Получилась у меня охапка малюсеньких буквочек «L»...

Я написала редактору сногсшибательный бред про снежного человека на три номера, и первая треть уже верстается. Остаток отпуска я посвятила статье про реконструкторов.

Настю — дочь военного я пристроила корректором. Она путает в глаголах «тся» и «ться» и ставит в два раза больше запятых, чем нужно, так что теперь у нас вполне современный корректор.

Про Гришу с Ваней я покамест больше не слышала. Как они там разобрались с четырьмя Настями, не знаю.

Черенок для граблей я хотела оставить в лесу, но Матвей его подобрал и сделал гигантскую биолокационную рамку.

Свою палатку я перешила в модный костюм: во-первых, зачем мне палатка, которая протекает, а во-вторых, зачем мне палатка вообще? Будь я проклята, если пойду ещё раз в экспедицию.

Подполковник сделал мне предложение. Я сгоряча отказала, а теперь жалею. Была бы у меня на старости лет семья, и Насте, этому ангелу, не пришлось бы снимать квартиру, а жила бы она у меня, как дочь. Ну да поздно локти кусать.

Кубик исправно работает. Я его никому не показываю, а то украдут. Вечером я при нём пишу или читаю, а днём вешаю на него кофту.

Ах, да, самое главное. Я забрала от Люси цветы и обнаружила на них щитовку. На всех!!! Даже на моей любимой монстере вместе с укоренённой верхушкой. То есть, у меня теперь две монстеры, но обе заразные. Как можно дружить с человеком, который не извёл в своём доме щитовку?

Поругалась с Люсей навсегда.