Близнецы не-Уизли (джен)

Оставив Фреда размышлять над кусочками пазла, Джордж покинул спальню и направился в совятню. Он хотел — очень хотел! — рассказать брату всю правду, но боялся это делать. Слишком хорошо он помнил, в каком состоянии сам пребывал, когда абсолютно неожиданно прикоснулся к тайне.

Джордж даже удивился, что его волнение прошло для всех незамеченным, даже Фред не сразу обратил внимание, что с ним не всё в порядке.

«Ты хороший актёр, Джордж?»

Он не считал себя хорошим актёром, а потому с обидой воспринял равнодушие окружающих, в том числе и брата, который далеко не сразу заметил его состояние. Конечно, Джордж старался скрыть чувства, но те были настолько сильны, что буквально прописались у него на лбу! И всё же Фред стал к нему присматриваться лишь через две недели, а с вопросами пришёл так и вовсе через три, когда Джордж уже достаточно взял себя в руки и был почти спокоен.

Он так и не определился со своим отношением к ситуации, но брата хотел защитить. Постепенно, намёками, диалогами с долгим вступлением — но не сразу, как гиппогриф на голову! В конце концов, могло же быть и так, что всё это — неправда? Сам Джордж уже почти не сомневался в достоверности выясненных сведений, просто ещё не сжился с ними, не осознал, не примерил на себя новый образ — продолжал цепляться за прошлое.

За целый месяц он ни разу не написал в Нору. Сначала было не до того, потом — не хотелось, затем он просто не мог представить, что писать. Отмахиваясь и перекладывая обязанность на брата, он ограничивался приветами, но март уже заканчивался, до каникул было рукой подать, нужно было как-то решить для себя вопрос: чего он хочет на самом деле.

И вот с этим были серьёзные проблемы.

Шаг всё замедлялся, уверенность в правильности того, что он намеревался совершить, так и не появилась, и Джордж остановился не доходя до совятни десятка ярдов.

«Ты должен знать правду, Джордж, но готов ли ты к ней?»

Готовым он себя не ощущал, но и отмахиваться не считал верным. Пусть правда и переворачивала всю его жизнь с ног на голову, если она была правдой, побочные мелочи не имели значения; Джордж хотел её знать — боялся, но хотел.

«Вы уж совершеннолетние маги, вам должно знать».

Это маленьким детям позволительно отмахиваться от правды и жить иллюзиями, но они с Фредом уже взрослые, через пару месяцев они закончат школу, и потому отрицать реальность для них непозволительно.

Закрыв глаза, он сделал глубокий вдох и решительно расправил плечи:

— Лучше так, — вслух произнёс он и продолжил путь.

Совятня встретила его привычным шумом — птичьи крики и клёкот, шелест перьев и мусора. Осмотрев птиц, он сделал знак неприметной серой сове и достал из кармана помятую заблаговременно написанную записку. Сова слетела с насеста и молча протянула лапу. Джордж вздохнул и, давя в себе сомнения, привязал записку к лапе.

— Ещё увидимся, — хмыкнул он; сова взмахнула крыльями, отчего вокруг поднялась пыль с перьями, и выпрыгнула в окно, тут же поднимаясь мощными взмахами в небо. — Ещё увидимся, — повторил Джордж без уверенности.

Ответят ли ему? Не ошибся ли он? Не совершил ли глупость?..

Вздохнув, он медленно двинулся обратно в замок. В гостиную Гриффиндора идти не хотелось. Настроение было неподходящим для веселья, да и поводов для него не наблюдалось, но Джордж имел репутацию шутника и балагура и, чтобы не вызывать ни у кого подозрений, должен был вести себя как обычно. На него и так уже поглядывали с подозрениями, спасал Фред, шутивший за двоих, но после сегодняшнего разговора брат вряд ли найдёт в себе моральные силы на розыгрыши, а значит… Снова вздохнув, Джордж натянул на лицо улыбку — его очередь делать вид, что всё прекрасно. И сделал он это как нельзя более вовремя — навстречу вышли Кети с Алисией.

* * *

Проводив глазами брата, Фред откинулся на спину и, заложив руки за голову, принялся размышлять.

Предположить розыгрыш он не мог — видел, в каком состоянии в последнее время пребывал брат, так притворяться никто не мог, да и не настолько идиотским чувством юмора они обладали, — а значит, самое просто объяснение было стопроцентно неправильным. Расслабленная поза показалась неудобной, словно думать в ней о чём-то серьёзном — преступление, так что Фред сначала лёг на бок, а потом и вовсе встал. Меряя комнату шагами, он никак не мог выбросить из головы так старательно вспоминаемые колдографии, голос Джорджа так и продолжал звучать в его ушах.

Какие объяснения могли бы развеять зародившиеся сомнения? Фред дёрнул себя за волосы и скривился, не находя ни одного варианта. Зимняя колдография подтверждала версию, что Молли Уизли не была их мамой. Первой мыслью было спросить тех, кто своими глазами всё видел… Но он прекрасно понимал, почему этого не сделал Джордж, и почему он сам этого не сделает: если подозрения не подтвердятся, они навсегда испортят отношения и с родителями и со старшими братьями. Полагаться можно было только на себя.

Фред стал вспоминать детство… Ничего особенного на ум не приходило. Мама не выделяла их, относилась нормально… Может, ругала чаще других, ну так они вполне заслуживали крики и трёпки за своё поведение. За этот год им с Джорджем уже пришлось не раз переосмыслять своё отношение к родителям и остальным членам семьи; всё, что они считали правильным, оказалось… по меньшей мере не так просто.

После распределения Рона на Слизерин всё пошло не так. Видеть младшего брата в окружении слизеринцев было почти больно, неприятно так точно. Сейчас-то они знали, почему накинулись на Рона с обвинениями, а тогда — просто выплёскивали недовольство на виновника проблемы. Возможно, вернись Рон домой на каникулы, они бы подрались — и снова стали семьёй, но Рон не вернулся.

Дома были постоянные скандалы, мама то плакала, то орала на всех вокруг, цеплялась к каждой мелочи, стояла над душой. Они винили Рона в слезах мамы и своих испорченных каникулах. А уж когда и Джинни следом за младшеньким отправилась на Слизерин… О! Фред с Джорджем готовы бы прибить Рона!

Но они всё же повзрослели, научились отделять детские обиды от здравых рассуждений; Джордж заставлял анализировать происходящее, и они вместе поняли, что не всё вокруг их устраивает.

Переломным моментом стало объявление в «Ежедневном пророке» о помолвке Джинни. Фред помнил, какой шок испытал; буквы казались чьей-то идиотской шуткой. Мама сразу же схватилась за сердце, крича, что её малышку опоили, но Фред с Джорджем прекрасно помнили, как сестра кидалась на защиту Нотта, какими глазами смотрела на этого слизеринца, и в принуждение не верили. Как ни хотелось поддержать маму, принять её сторону не получалось. А потом «удар» прилетел с другой стороны — Гарри заявил, что не собирается влезать в чужие разборки.

Любовно выстроенный мир рушился, всё оказывалось совсем не таким, как им казалось…

Мысль вернулась к маме. Не хотелось верить в слова Джорджа, Фред считал, что даже думая об этом, они предают родителей. Но… как и Гарри, они не хотели лезть в чужие разборки, а между тем их настойчиво подталкивали именно к этому. Орден Феникса регулярно собирался в Норе, и, хотя их не приглашали, ушки-подслушки отлично помогали быть в курсе ситуации. А ситуация была откровенно поганой. Дамблдор утверждал, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся — утверждал бездоказательно. Ни Министерство, ни «Пророк», ни Поттер с Диггори его не поддерживали, слова директора звучали гласом вопиющего в пустыне. А родители верили.

Фред помнил, каким скандалом закончилось собрание, на которое был приглашён Билл. Старший сын Уизли, не стесняясь ни посторонних, ни своих орал, что не позволит разрушить с такими сложностями выстраиваемую карьеру — только потому, что этого захотел какой-то старик. Они, конечно же, последовали за братом, насели на него и узнали странное: Дамблдор требовал, чтобы Билл в обход всех правил Гринготтса предоставил ему сведения о движении денежных средств нескольких сейфов. А когда Билл сказал, что это невозможно — Дамблдор обвинил его в сочувствие Пожирателям смерти и нежелании поддержать родителей — членов Ордена Феникса.

Больше Билл в Норе не появлялся, разругавшись с родителями. Чарли появлялся хорошо если раз в месяц и вечно спешил сократить визит, ссылаясь на неотложные дела в заповеднике, а Перси ещё в прошлом году стал персоной нот-грата — за желание чего-то достичь. И теперь близнецы понимали их.

В школе они стали присматриваться к Рону и Джинни. Отношения были испорчены ими самими, но, судя по тому, что младшенькие начали переписываться с Перси после стольких лет молчания, шанс на примирение оставался — пусть и мизерный. Близнецы не торопились, выжидали… И дождались.

И всё же… Фред не мог так просто принять мысль, что мама с папой и братья с сестрой им не родные.

— Но ведь Джи что-то знает! — протянул он едва слышно, стукнув кулаком по стене.

Он слишком хорошо знал своего близнеца, чтобы не понимать, что тот не стал бы подымать эту тему без веских доказательств.

— Джордж хочет, чтобы я всё обдумал? Я обдумал. Даже если всё это правда…

Фред снова вцепился в волосы и выбежал из спальни — он больше не мог копаться в прошлом, как силлогоман в своих сокровищах. Он хотел знать правду!

* * *

Джордж то и дело ловил на себе задумчивые взгляды брата, но не спешил возобновлять разговор. Им обоим было о чём подумать.

Вечер в гостиной затянулся до поздней ночи, Джордж много шутил, казалось, пытаясь за один день компенсировать недели тишины, постепенно втянул в веселье Фреда — отвлекая от тяжких дум, и делал всё, чтобы показать — он в порядке.

Завтрак старшекурсники Гриффиндора проспали, но по случаю выходного дня это имело небольшое значение, а вот на обед они заявились. И Джордж получил письмо — под взглядами всего Хогвартса к нему подлетела неприметная серая сова и скинула ему в руки конверт без каких-либо надписей.

— Джи? — вопросительно окликнул Фред, но он лишь дёрнул щекой — не сейчас.

Кусок больше не лез в горло. Хотелось немедленно, сию секунду разорвать конверт и узнать, что ему написали… Но это было бы неправильно.

— Ничего такого, — солгал он, не глядя на брата и продолжил есть, едва не давясь.

То ли Фред поверил, то ли — что более вероятно — понял, что настаивать бессмысленно, но больше с его стороны вопросов не последовало. Джордж думал, как убедить всех в незначительности происшествия и остаться одному весь остаток обеда, но ни одной здравой мысли не появилось. Выручил декан, напомнивший Фреду, что тому предстоит посетить отработку за недавнюю невнимательность.

Джордж даже не сумел достоверно изобразить сочувствие, так был рад, что не придётся снова лгать брату…

Стоило Фреду уйти, Джордж тоже поднялся из-за стола. Ли с Алисией убежали ещё раньше, так что ничто не мешало ему наконец-то приступить к чтению. Оробев в последний момент, он замер с письмом в руке. Что ему написали? Ответили ли на вопросы? Говорить ли Фреду сейчас или подождать ещё?.. Вопросы — снова без ответа! — вились вокруг, подавляя не хуже стаи дементоров.

— Хуже уже не будет! — самоуверенно произнёс Джордж, в надежде, что тон поможет испытать эту самую уверенность, и разорвал конверт.