Когда смотришь сердцем (гет)

Второй раз он очнулся ночью. Он понял это по тишине и неровному дыханию раненых за ширмой. Сколько их там? Драко не знал. Но понимал, что должно быть достаточно, ведь бой был долгим и яростным. И еще он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как бой закончился. И кто еще остался лежать там, в развалинах замка и на подступах к нему. Однако он был почти уверен, что Волдеморт потерпел поражение. Иначе вряд ли бы ему позволили валяться на больничной койке. Нет, его бы пытали и мучили, ведь он осмелился идти против воли Темного лорда и помогать самому Гарри Поттеру! Зачем он это сделал? Драко и сам не мог с точностью ответить на этот вопрос. Может, потому, что Поттер спас ему жизнь? Или потому, что верил в то, что только Избранному суждено победить Волдеморта? Он не знал точно, но помнил, что это было осознанное решение, принятое им, а значит и нести за него ответственность ему придется.

Драко попробовал приоткрыть глаза. Странно, но что-то мешало, что-то давило на веки, и он попытался сдвинуть это рукой. Однако тут же ощутил на себе чьи-то теплые пальцы, не дававшие ему поднять руку.

— Не надо, — услышал он тихий шепот. — Там повязка и компресс с настойкой, ее нельзя снимать. Сейчас я позову мадам Помфри, и она все объяснит. Только пообещай не трогать повязку.

Драко коротко кивнул и услышал тихий шелест удаляющихся шагов. Он все же протянул руку и коснулся ткани на глазах. Это действительно была повязка, но зачем? Драко не помнил, чтобы его ранило, и глаза не болели. Болела голова, но это же совсем другое дело…

— Вы очнулись, мистер Малфой, — тихо сказала подошедшая мадам Помфри. — Это замечательно. Можете говорить?

Драко попробовать что-то сказать, но в горле пересохло, и он только прохрипел что-то неразборчивое. Мадам Помфри попросила кого-то рядом принести теплую ромашковую настойку. Как только настойку принесли, она поднесла чашку к губам Драко и легонько приподняла его голову.

— Выпейте это, мистер Малфой, вам сразу станет полегче. Я не вижу на вашем теле никаких глубоких ран, но мы еще не знаем, что послужило причиной столь глубокого обморока, так что до утра вам лучше поспать здесь. А там посмотрим…

— Что у меня с глазами? — все еще хрипло спросил он. — Почему повязка? Они не болят…

— Пока мы еще не уверены, но похоже, вы попали под отрикошетившее смертельное заклятие. Полной силы оно уже не имело, но кое-какие последствия все же есть. Однако все это мы обсудим утром, а сейчас вам надо поспать.

Драко чувствовал, как его сознание снова ускользает, однако на этот раз это был не обморок. «Наверное, в отваре было что-то снотворное» — успел он подумать и провалился в сон.

Он падал и падал, проваливался в пропасть без дна. Падал медленно, но это не было ощущением полета или скольжения. Это было именно падением, и он понимал, что когда долетит до дна, то разобьется. Но пока дна не было видно и это даже стало напрягать, хотелось скорее покончить с этой темнотой и неизвестностью, пусть даже в конце ждали боль и смерть. Смерть? Но ведь он выжил в этой войне! Они должны были победить Темного лорда, и он сам даже немного способствовал этому… Драко резко проснулся, так и не долетев во сне до конца пропасти, и был рад этому. Дыхание его было сбивчивым, лоб покрывал холодный пот. Он скомкал покрывало, под которым лежал, и хотел уже утереть им лицо, но его снова остановили мягкие руки, придержав за кисти. А потом он опять почувствовал, как его лицо обтирают прохладной губкой. Стало намного легче, но его мучил вопрос, и он не мог не спросить.

— Война?..

— Война окончена. Темный лорд мертв, Гарри убил его. Теперь все хорошо, не надо волноваться, — очень тихо, шепотом сказал тот, кто сидел рядом с его постелью.

Когда человек говорит шепотом, его голос практически невозможно узнать, но уже то, как этот человек назвал Поттера, давало понять, что они друзья. Друзья… Драко задумался. Он видел, как сражались рядом друзья с Гриффиндора. Видел, как Отряд Дамблдора отбивал атаку за атакой, как они прикрывали друг друга. Интересно, смогли бы слизеринцы быть так же едины? А были ли они все друзьями? Были ли друзья у него самого? Кого он может назвать своим другом? Гойла и Кребба, которые таскались за ним всюду и выполняли его команды с первого курса? Нет, это не дружба, они просто знали, что им нужно быть с ним, и все. Так говорили взрослые. Да и им самим нравилось запугивать и бить мелочь, которая попадалась им под ноги, всяких там грязнокровок с других факультетов… Так что разве что Блейз. В последнее время они часто и подолгу разговаривали. Обо всем. И Драко даже казалось, что Блейз не разделяет взглядов своей семьи на магглов, полукровок, грязнокровок, не считает их ниже себя, чистокровного волшебника. Ему нравились девушки с других факультетов, и он не заморачивался чистотой их крови, когда целовался за колоннами в замке. Драко улыбнулся. Как давно это было — первые поцелуи, первые тихие постанывания от еще непонятных желаний. Они давно уже не дети. Они прошли войну. И он даже не знает, остался ли Блейз в живых. Драко мог только надеяться, что Забини ушел вместе с другими слизеринцами через тайный ход и отправился домой.

— Который час? — тихо спросил он у сиделки. — Сейчас светло или еще ночь?

— Сейчас раннее утро, солнце только встало. Но скоро придет мадам Помфри и осмотрит тебя, Малфой, — все еще шепотом ответила та. Все профессора и мадам Помфри называли учеников по фамилии, добавляя к ней "мистер" или "мисс", а сиделка обращалась к нему просто по фамилии. Значит, это кто-то из студентов?

— Кто ты? — не выдержав, спросил он тихо.

— Сиделка, — ответил все тот же шепот.

— Но у тебя же есть имя. Я тебя знаю?

— Мы виделись.

— Где?

— Здесь, конечно. Я студентка.

— Со Слизерина?

Собеседница сделала паузу, снова обтерев ему лицо, которое почему-то горело, как при высокой температуре.

— Нет, никого из слизеринцев не осталось в замке, — наконец ответила она.

— А с какого?

— Ну, какое это имеет значение? Я просто помогаю мадам Помфри. Раненых много, а помощников мало. После боя тут осталось совсем мало людей, — в шепоте явно звучала грусть. Драко вдруг подумал, что это действительно не имеет значения, что сейчас важнее другие ответы.

— Много погибших? Кто-то из профессоров? Студентов?

— Много людей, слишком много, — она сделала паузу, справляясь с голосом. Как же тяжело говорить о потерях, которые еще так свежи. Всего сутки прошло, и она еще ни с кем не говорила об этом. Ей хотелось выплакаться, оплакать друзей, но нужно было помогать раненым, и она еще не выходила из Больничного крыла. Не виделась с друзьями, которые работали на восстановлении замка. Ей так хотелось быть с ними, но она понимала, что тут она принесет больше пользы. — Из Слизерина я не видела никого мертвым, — тихо сказала она, и у Драко отлегло от сердца. Надежда на то, что Блейз все-таки добрался до дома, окрепла. Но разговор о потерях всколыхнул в памяти образ погибших родителей, и у него сдавило горло от невыплаканных слез. Он попытался сглотнуть его, закашлялся. Она взяла его за руку и вложила в нее стакан с отваром трав. — Выпей. Станет легче. Тут успокоительное и обезболивающее. Не бойся, снотворного нет, — она приподняла его голову и помогла сделать несколько глотков. Он откинулся на подушки.

— Я не боюсь! Просто не хочется снова засыпать. Всякая дурь снится.

— Ну, понятно, Драко Малфой никого и ничего не боится, — в ее шепоте послышалась улыбка.

Он помолчал, а потом неожиданно сказал: — Это неправда. Я боялся, что Темный лорд победит, — и замолчал уже надолго…