Снежная история (джен)

Люциус Малфой гордился своим образованием и никогда не считал недостатком слабость к развлекательной литературе. Более того, любил блеснуть, наизусть процитировав Рафаэля Сабатини. Собеседники, как правило, принимали его высказывания за чистую монету, благодаря чему Люциус заслужил репутацию романтика.

— Фортуна, — он многозначительно понизил голос, — ненавидит скряг. Она приберегает свои шалости для тех, кто умеет правильно делать ставки и с блеском тратить выигрыш.

— Не скажите! Удача благоволит труженикам, — его визави едва заметно улыбнулся, — и не стоит на неё чересчур уповать. Нам нужен план, просчитанный до мелочей, готовность следовать ему до самого конца и холодный рассудок.

— Разумеется, мистер Риддл, но благосклонность фортуны даст фору любому расчету.

— И кем же надо быть, чтобы всерьёз полагаться на такое?

— Безумцем, я полагаю, — Люциус с улыбкой пригубил шампанское. — И всё же я думаю, что мы зря отказались от участия в выборах. Шанс был неплохим.

— После провала в «Олимпии»? Обыватели должны успеть забыть этот досадный промах. Мы не станем бороться за власть, мы просто возьмём её, когда придёт время. Наше время.

Том Риддл взял яблоко и с хрустом откусил от него, принимаясь жевать. Он мог себе позволить не скрывать недостатки воспитания, представляя их проявлениями индивидуальности. Поговаривали, что он был обязан своему взлёту лишь удачной женитьбе, но Люциус не сомневался, что союз с дочерью Освальда Мосли всего-навсего облегчил движение вверх. Риддл не только обладал яркой и запоминающейся внешностью, он был, безусловно, умным и очень талантливым организатором. Именно ему был обязан взлётом своей партии сам Мосли, который из мелочной ревности и желания показать, кто главный, устроил совершенно идиотскую акцию в «Олимпии», после чего было глупо рассчитывать на симпатии избирателей.

— Неприспособленные, малообеспеченные люди тормозят развитие человечества в целом и отдельных наций в частности, — продолжал Риддл, — поэтому наша задача собрать вокруг себя людей, обладающих истинной внутренней ценностью, настоящих аристократов духа.

— Должно смениться не одно поколение...

— Ох, Люциус, — не дослушав, перебил Риддл. — У нас мало времени, но мы проведём его незабываемо. Потомки будут слагать о нас легенды. — О, мистер Риддл, ни мгновения не сомневаюсь в ваших прогнозах, — лорд Наффилд приобнял собеседников и почти интимно пригласил в курительную комнату, где предстояло обсудить организационные вопросы, не предназначенные для посторонних ушей, даже если это уши проверенных временем слуг.

На четвёртое октября был запланирован марш, на вкус Люциуса чересчур провокационный. Красочный марш со знамёнами и оркестром по еврейским кварталам Ист-Энда был согласован с властями Лондона и должен был показать маргиналам их место, но еврейские организации объединились с коммунистами и грозили сорвать шествие. И лорд Наффилд, и сэр Мосли не придавали значения этим угрозам, хотя всё-таки прислушались к голосу разума и словам Риддла и согласились с необходимостью полицейского сопровождения.

Люциус любил возвращаться домой. Посреди всех житейских и политических бурь дом оставался для него островком стабильности, где всё было устроено так, как он любил. Добродетельная жена с очаровательным наследником лишь дополняли картину благополучия. Люциусу было чем гордиться и что терять, поэтому в последнее время его стало слишком напрягать членство в партии с крайне правым уклоном. Он вообще не любил крайности, особенно связанные с риском, а если при этом они не приносили никакой выгоды, то старался держаться подальше от их проявлений. К сожалению, сейчас был не тот случай, и покинуть влиятельную партию, обладающую реальной силой, просто из соображений осторожности не представлялось возможным.

— Люци, милый, вы сегодня рано.

Нарцисса, как и положено благовоспитанной женщине, ждала супруга, коротая время за чтением романа. Люциус который раз порадовался своему выбору, потому что стоило вспомнить взбалмошную сестрицу жены, задумавшую стать лётчицей, как собственная выгода становилась очевидной. В какое всё же странное время они живут: его отец, сэр Абраксас, такой вольности и представить не мог, и, кажется, до сих пор не понял разницы между суфражистками и проститутками. Хотя любовь к авиации Люциус мог понять, но не у женщины же, в самом-то деле?!

— Я спешил к вам, моя радость. А как поживает Драко?

— Он сегодня сказал, что хочет стать лётчиком, как и его papa.

— Не означает ли это, что он снова играл с моей коллекцией моделей самолётов?

Нарцисса лукаво улыбнулась:

— Вы очень догадливы, мой супруг. Но Драко был очень осторожен.

Эта коллекция, пожалуй, была единственным, что осталось у Люциуса от его былой страсти. А ведь когда-то не было дня, чтобы он не посещал авиастанцию, где в общем ангаре стоял его личный «Тайгер мот». В те дни казалось, что так будет всегда: томительное предвкушение, стремительный разбег по заросшему травой полю, взлёт и, наконец, невесомость полёта. Люциус был по-настоящему счастлив, отрабатывая фигуры высшего пилотажа, добиваясь красоты и безупречности исполнения.

Осторожный сын всего-навсего отломил шасси у «Хаукер харта». Люциус недовольно взглянул на супругу и принялся убирать коллекцию в стеклянный стеллаж, запиравшийся на ключ. Но когда обнаружился надломленный руль высоты у любимого «Фьюри», недовольство минувшим днём вылилось раздражённой отповедью о воспитании сына. Люциус припомнил, что лично он и помыслить не мог, чтобы взять какую-то вещь отца, а уж сломать... Только слёзы, показавшиеся в глазах Нарциссы, заставили его поумерить пыл.

— Прошу извинить меня, дорогая, — Люциус постарался придать голосу сердечности. — У меня сегодня был не самый лучший день.

Конечно же, супруга его простила, и мир в семье был восстановлен. От чая Люциус отказался. Вместо этого, пожелав Нарциссе спокойной ночи, он отправился в кабинет, чтобы поработать с бумагами, на что она благосклонно кивнула и удалилась. Прекрасная женщина!

Старый Добби развёл огонь в камине — сентябрь в этом году выдался особо дождливым и ветреным, — и Люциус принялся разбирать корреспонденцию, плеснув себе глоток бренди. Писем он получал много, и все они делились на три группы: денежные документы, частные сообщения и самые интересные — отчёты многочисленных информаторов.

Соратники по партии знали Люциуса как человека, ведущего бухгалтерию. Его уважали, с ним считались и часто безуспешно пытались склонить к принятию особо выгодных для себя решений, даже в ущерб делу. За то, что он умел твёрдо и недвусмысленно отказывать, его уважали ещё больше, но когда он предложил на своё место сэра Кэдогана, пожелав оставить за собой лишь консультативные функции, поддержали слишком горячо. Люциус бы никогда не захотел уйти в тень, если бы не получал отчётов.

Его информаторами оказывались самые разные люди, причём некоторые были уверены, что работают на правительство, чем очень гордились, а Люциус гордился своим умением производить нужное впечатление. Началось это по чистой случайности, когда Люциус, пожалев одного отчаявшегося репортёра, объявил о своей готовности покупать его отчёты о жизни рабочего квартала, куда бедолагу забросила судьба.

Именно благодаря этим отчётам Люциус остался в стороне от скандала, прогремевшего после событий в Гайд-парке, и именно тогда он задумался о нескольких информаторах. «Предупреждён — значит вооружён», — любил поговаривать сэр Абраксас, и Люциус который раз уверился в отцовской мудрости. Как же ему нравилось угадывать приметы грядущих событий, пытаясь читать между строк! Конечно, долгосрочные прогнозы Люциус не готов был делать, но в ближайшей перспективе ему чудилась тень надвигающейся катастрофы.

* * *

«На Кейбл-стрит будут построены баррикады».

Люциус несколько раз перечитал сообщение и бросил скомканный листок в камин, где тот тут же обратился в пепел. Выбор предстоял крайне непростой: предупредить сопартийцев и добиться переноса марша или... Или можно было ничего не предпринимать. Это было нечестно, но всё дело в том, что лично Люциусу крайне не хотелось развития событий по германскому сценарию. Сначала гонения по национальному признаку, затем отмена гражданских свобод и ввод цензуры, ну а потом и «Ночь длинных ножей». И нельзя забывать, что Германия открыто отказалась от условий Версальского договора и теперь активно наращивала военную мощь. Наивно было бы полагать, что растущие имперские амбиции пройдут бесследно.

Бренди отливал янтарём, и Люциус задумчиво крутил бокал в руках, пытаясь оценить шансы противников марша. По всему выходило, что левые не тратили время зря и были готовы к борьбе. Более того, их идеи оказались гораздо привлекательнее для огромного числа людей, объединяя стократ лучше, чем железная дисциплина и клятвы верности в БСФ. Что из этого следовало? Люциус осушил бокал и зажмурился, представляя реакцию Риддла на далеко не первый отказ участвовать в публичных и знаковых делах партии. Но лезть на баррикады ради служения идеям, чья ценность вызывала сомнения, было гораздо большим безумием.

Люциус понимал, что не уснёт, но всё равно потребовал от Добби постелить в кабинете, чтобы не превращать эту ночь в пытку и для Нарциссы. Он крутился с боку на бок, мысленно представляя себе грядущий разговор:

— Мистер Риддл, срочные дела требуют моего немедленного присутствия в Берне.

Звучало солидно, но Риддл потребует подробного отчёта о делах. А если так?

— Мистер Риддл, здоровье моего наследника под угрозой...

Нет, нет и ещё раз нет! Привлекать лишнее внимание к семье, выставляя напоказ свои слабости, было неприемлемо. Самому сказаться больным? Ещё хуже. Один раз такое сработало, но повторяться не стоило. А если сообщить о нежданно свалившемся наследстве где-нибудь во Франции? Вступление в права, а потом взнос на нужды партии. Конечно, это сильно походило на откуп, но и чёрт с ним! Люциус и так с лёгкой руки сэра Абраксаса прослыл меценатом и регулярно жертвовал средства на разные проекты.

Люциус не сомневался ни в уме, ни в проницательности Риддла, но почему-то мысль поговорить с ним начистоту казалась безумием большим, чем участие в уличных беспорядках с непредсказуемым исходом. Но, с другой стороны, когда Люциус отказывался от риска, если приз был очень желанным? В конце концов, если он почувствует, что разговор пошёл не туда, то всегда сможет отыграть назад.

Договариваясь о встрече «тет-а-тет», Люциус не рассчитывал на то, что Риддл любезно пришлёт ему ключ от квартиры, которая принадлежала совершенно постороннему человеку и предназначалась для разговоров, которые стоило сохранить в тайне. Неужели он что-то подозревает? Квартира очень удачно имела выходы на разные улицы, соседи были нелюбопытны и неразговорчивы — что ещё надо, чтобы сохранить конфиденциальность?

На всякий случай Люциус пришёл почти на час раньше назначенной встречи. Он хотел подготовиться к разговору и ещё раз хорошо всё обдумать. Никем не замеченный, он тихо открыл дверь ключом и осмотрелся. Эта квартира явно очень редко навещалась, о чём свидетельствовала пыль на полированных поверхностях и зеркалах, но здесь всё было готово для жизни. Люциус никогда не считал любопытство пороком, поэтому с интересом заглянул в шкафчики на кухне, стараясь не оставлять следов, потом обнаружил бар с запасами хорошего коньяка, и даже заглянул в ванную комнату.

Интуиция никогда не подводила Люциуса, вот и сейчас он не сразу понял, что именно его насторожило, но сердце тревожно забилось. Он трижды всё внимательно осмотрел, прежде чем сообразил, что именно было не так — капли воды на зеркале и в чаше раковины. Будто кто-то пользовался краном и совсем недавно. Полотенце тоже было чуть влажным. Но ведь в квартире никого не было, или?..

Теперь Люциус двигался бесшумно и стал гораздо осторожнее. Не издав ни звука, он поднялся по лестнице на второй этаж и почти сразу же услышал тихий разговор — Риддл был здесь не один.

— Не передумаешь?

В голосе Риддла звучали нотки, поразительно похожие на нежность, и таких интонаций Люциус точно не слышал раньше. С кем же проводит время несгибаемый лидер? Любовница? Однако второй голос тоже оказался мужским.

— Нет, Том. Завтра я улетаю в Северную Африку.

Люциус вжался в стену, будто его могли увидеть сквозь прикрытую дверь.

— Мой мальчик... моя слабость... моё проклятье...

— Не надо, Том. В той жизни, которую ты выбрал для себя, мне нет места.

— Не говори так... не надо... я тебя ждал... я верил, что ты ко мне вернёшься... — Люциус вдруг понял, что слова Риддла перемежают поцелуи. — А ты вернулся только для того, чтобы попрощаться... кто он?

— Уже никто. Я потерял голову, а для него это был лишь эпизод. В ожидании большой любви.

— Он заплатит за это!

— Нет, Том!

— И кто мне помешает?

— Я.

— Как же?

— Я тебе запрещаю.

— Мальчишка! — в голосе Риддла звенело отчаяние. — Ты всегда знал о своей власти надо мной, но никогда... никогда прежде... он так много значит для тебя?

— Да.

— И чем же он лучше меня?!

— Он очень искренний, и он умеет любить... только не меня...

— А я?! Как же я?

— Ох, Том... я много думал... ты ведь был для меня всем в том приюте, куда приходил меня навещать и откуда вытащил. И я думал, что ты чувствуешь то же самое, что и я.

— Я чувствую... чувствую... разве ты не видишь, что ты со мной делаешь? Я потерял всякую осторожность, — голос Риддла креп. — Я готов ради тебя на всё! Тебе мало? Ты смирился с присутствием в моей жизни Марты... почему именно сейчас?!

— Не надо, Том, я не стою этого.

— Мне лучше знать! Ты мечтал о небе, я отпустил тебя. Тебе не нравилось то, что происходит в партии, я помог тебе из неё выйти, невзирая на все клятвы и присяги. Что ты хочешь, чтобы я ещё сделал? Что?!

— Ничего уже не изменить, Том. Поверь, я не мог больше оставаться твоей маленькой грязной тайной. Это стало слишком опасным прежде всего для тебя.

— И это слишком ранило тебя, мой мальчик, но почему Африка? Там слишком много стреляют.

— Знаешь, Том, мне почему-то кажется, что стрелять скоро будут и здесь.

— Ты вырос... как же ты вырос!

— Ты смотришь на часы?

— Да. Скоро сюда должен прийти один лис, который считает, что сможет меня перехитрить.

— Ты точно потерял осторожность, Том...

Дослушивать Люциус не стал. Вместо этого он, не дыша, спустился по лестнице, и хотел было уйти, чтобы вернуться в положенное время, и плевать, что не удастся разглядеть неведомого «мальчика» Риддла, но оказалось, что спускался он слишком медленно, и дверь комнаты на втором этаже уже открылась. Чувствуя себя загнанным в ловушку лисом — ведь уйти, оставшись незамеченным, теперь не представлялось возможным! — Люциус проскользнул на кухню и сделал вид, что изучает содержимое шкафов. Лучше уж пусть его уличат за таким постыдным занятием!

— Добрый день!

Люциус очень достоверно вздрогнул и разбил чашку, изображая смущение:

— Мистер Риддл, не видел, как вы зашли. Вы не один?

За спиной Риддла стоял молодой парень в форме Королевских ВВС, бывший, судя по знакам отличия, пайлот-офицером.

— Знакомьтесь, мистер Малфой, это мой племянник. Я не думал, что вы уже здесь, и пригласил его на чай.

— Томми, — парень протянул горячую ладонь.

— Люциус.

Красивое лицо «племянника» навсегда врезалось в память.

Чаепитие вышло коротким и немного скомканным, хотя все участники вели себя безупречно. Томми легко поддерживал ничего не значащий разговор, а потом вдруг поднялся. Улыбка, к слову, у него была очень приятная.

— Прошу прощения, но мне пора. Меня ждут в эскадрилье.

— Я провожу вас, — тоном заботливого дядюшки отозвался Риддл.

Люциусу хотелось увидеть сцену прощания, но он остался на месте, до конца отыгрывая роль ничего не понявшего человека. Через пару минут Риддл вернулся в квартиру как ни в чём не бывало. Этого времени Люциусу хватило, чтобы взять себя в руки и не переиграть.

— Мистер Риддл, надеюсь, ваш племянник сбежал не потому, что я помешал разговору.

— Разумеется, нет. Как вы понимаете, зов долга не стоит игнорировать.

— Я тоже хотел посвятить жизнь полётам, — Люциус задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, — но не вышло.

— Какие ваши годы! — улыбнулся Риддл.

— А Томми недавно закончил обучение? — предположил Люциус. — Это же у него первое назначение?

— Не первое. Он уже год отслужил, а вот где — военная тайна.

Ещё бы не тайна! Но Люциус решил, что этой зацепки ему хватит, и провоцировать Риддла на дальнейшие откровения не стоит — такое могло обойтись слишком дорого.

— Да, конечно, время сейчас очень неспокойное.

— Полагаете, войны не избежать? — прищурился Риддл.

— Опасаюсь.

— Мне всегда импонировала ваша осторожность, когда речь заходила о серьёзных делах. Тем любопытнее узнать, о чём вы хотели меня предупредить, мистер Малфой.

В плетении ловушек из словесного кружева Риддлу не было равных. Вот и сейчас Люциус снова ощутил себя загнанным в угол лисом. И ведь не скажешь, что хотел всего лишь прощупать почву! Особенно после того, как невольно помешал Риддлу в делах амурных. Что ж...

— Мистер Риддл, мне нужен ваш совет в одном очень щекотливом деле. Я не мог прийти с этим ни к кому другому. Мало того, что вы мой старший товарищ по партии, так ещё и обладаете незаурядным умом и очень редко встречающейся прозорливостью.

— В умении говорить комплименты вам нет равных, мистер Малфой, — благосклонно кивнул Риддл, — но было бы неплохо перейти к делу.

Люциус выдержал небольшую паузу и с грустью в голосе начал:

— Дело в том, мистер Риддл, что меня терзают крайне противоречивые чувства. С одной стороны, мне очень близки идеи нашей партии, я большой поклонник естественных наук, в частности евгеники, но...

— Всегда есть «но», которое всё портит, — усмехнулся Риддл. — Но что же вас смущает?

— Наши методы. Мы тратим столько сил и средств, чтобы организовать этот марш в Ист-Энде вместо того, чтобы привлекать людей на свою сторону. Когда мы пошли в Ланкашир, то вместо того, чтобы помочь озлобленным людям этого депрессивного региона, мы занялись пропагандой. Конечно, если сказать, что в твоих бедах виноват сосед, и разрешить применить к нему силу, это сработает. Может, даже дважды, но потом нужно что-то ещё. И это «что-то» отнюдь не марш.

Риддл несколько минут изучающе разглядывал Люциуса, прежде чем ответить:

— Я с вами полностью согласен...

— Но?

— Разумеется, есть это проклятое «но», — кивнул Риддл. — Как вам известно, наша партия крайне неоднородна по своему составу. Многие молодые и перспективные члены нуждаются в материальной поддержке. Кроме того, наша деятельность, как и любая другая, требует финансовых вложений. Впрочем, кому я говорю? Уж вы-то это должны знать.

Люциус кивнул, гадая, какую сумму назовёт Риддл на этот раз. А тот покачал головой и скорбно развёл руками:

— И вот те люди, от которых зависит финансовое благополучие партии, они думают несколько иначе. Для них имеют значение митинги, шествия и прочие демонстрации силы и влияния.

— Но это не путь к успеху.

— Совершенно с вами согласен, — скорбно вздохнул Риддл. — Скажу больше, если эта тенденция сохранится, то раскола в партии нам не избежать, и лично я рад, что есть такие люди, как вы, мой дорогой мистер Малфой, которые не только помогают организации финансово, но и разумно мыслят. Чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь, что ничто так не вредит успеху дела, как отсутствие здравомыслия.

Люциус держал паузу, обдумывая, стоит ли говорить про возможные баррикады на Кейбл-стрит. Риддл не выдержал первым:

— Я предупреждал мистера Мосли, что нам не перейти Кейбл-стрит, но он иногда бывает слишком упрям в своём нежелании замечать очевидное. Поэтому я просто хочу вас спросить, готовы ли вы, мистер Малфой, составить мне компанию в одном заведомо проигрышном деле?

Вопрос был поставлен так, что ответ на него мог быть только один:

— Да, мистер Риддл.

— Morituri te salutant*! — усмехнулся тот. — Я не сомневался в вас, предусмотрительный мистер Малфой.

На том и расстались, вот только покой Люциус потерял. Он не любил принуждения, а сейчас получил его сполна. В принципе, он давно понимал, что его желания ничего не значат, но чтобы вот так... Риддл ясно дал понять, что не отпустит Люциуса, и можно было не сомневаться, что, в крайнем случае, в ход пойдут и угрозы, и шантаж. Люциус не любил крайностей, и сдаваться он тоже не собирался. У него теперь был козырь с прекрасным именем «Томми». Зная примерное время получения им «крыльев», и помня о том, что ко всем личным делам выпускников прилагались их фотографии, шансы узнать его фамилию были очень высоки. А дальше... Люциус не станет мелочиться и жалеть фунты, собирая досье на этого мальчика, которое можно будет выгодно обменять на собственную свободу.

— Папа... папочка... — Драко выбежал ему навстречу и обнял, утыкаясь в живот.

Люциусу такое проявление любви нравилось до дрожи пальцев, но он всегда помнил о долге и правильном воспитании.

— Молодой человек, в вашем возрасте подобное поведение неприлично.

Впрочем, удержаться и не погладить сына по голове было выше сил Люциуса — наследника он откровенно баловал, позволяя многое.

— Но мы же не в обществе, — улыбнулся Драко, разжимая цепкие объятья. — Никто не видит.

— Это не означает, что следует себя распускать, — Люциус строго взглянул на сына и взял его за руку. — Как у тебя прошёл день?

Драко чинно шёл рядом, рассказывая о своих уроках с мистером Хагридом и миссис Спраут, и его звонкий голос в сочетании с тёплой ладошкой действовали на Люциуса, как бокал шерри у огня камина. Если бы он мог, то непременно схватил бы его в охапку и спрятал куда-нибудь подальше от безумств этого мира. Только куда?

— Папочка, я трогал твой «Спитфайр», — признался Драко, и его голос дрогнул. — Только ты маме не говори... она ругается.

И такие секреты, разделённые на двоих, тоже были частью их жизни. Люциус никогда не был так близок с собственным отцом, но это, скорее всего, потому, что он появился на свет, когда сэру Абраксасу уже пошёл шестой десяток.

— Надеюсь, ты его не сломал? — не сдержался Люциус.

— Нет, что ты, он такой красивый. И я ничего не ломаю, правда.

— Неужели?

— Они сами... во время воздушного боя.

Люциус прикрыл глаза. Коллекционные экземпляры ему было безумно жаль, но наказывать за них сына не поднималась рука. Наверное, он не самый лучший отец, раз так пренебрегает собственным долгом, перекладывая тяготы воспитания на хрупкие женские плечи. Но по-другому он просто не мог.

— Давай договоримся, что ты больше не будешь устраивать боёв, а я ничего не скажу Нарциссе.

— Давай!

Драко пожал ему руку, состроив такую серьёзную мордашку, что Люциус не удержался и разрешил ему трогать свои коллекционные экземпляры «одним пальцем».

__________

* Morituri te salutant — На латыни эта фраза известна как «Ave, Caesar, morituri te salutant» — Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя.

* * *

Наверняка у Мосли или Риддла были свои информаторы, потому что сопровождать шествие пригнали около десяти тысяч полицейских, чуть меньше половины из которых были конными. Несмотря на шутки и громкие выкрики молодёжи из БСФ атмосфера неумолимо накалялась. Люциусу даже чудились вспышки молний, хотя, не исключено, что так выглядели проклятья встречающих. Он не сомневался, что в Ист-Энде их демонстрации будут не рады, но действительность превзошла все ожидания.

Активистов БСФ набралось около трёх тысяч человек, и пока они строились в колонны, разбирая транспаранты и трещотки, полицейские смыкали вокруг демонстрантов плотное кольцо. С одной стороны, это давало гарантии защиты, а с другой — незаметно улизнуть больше не представлялось возможным, а на перекрёстке с Кристиан-стрит отчётливо просматривалась баррикада, за которой стояло множество решительно настроенных людей. Люциусу казалось, что их там в несколько десятков, а то и сотен раз больше.

Трусом Люциус себя никогда не считал. Он умел и даже любил рисковать, но для этого ему была нужна цель. Сейчас же он был слишком растерян, чтобы желать драки. Да и ради чего ему драться? За удовольствие пройтись по району, где никогда бы не хотел жить? Он отлично понимал местных жителей, которые защищали своё, а то, что это были отнюдь не туземцы из отсталых колоний, лишь добавляло абсурда происходящему. Люциус твёрдо знал, что гражданская война — самое страшное, что может случиться с государством, а именно её сейчас и провоцировали.

Он отыскал взглядом Риддла. Тот стоял рядом с Мосли и, словно почувствовав интерес, обернулся и ободряюще подмигнул Люциусу. Именно в этот момент грянули литавры, и духовой оркестр заиграл бравурный марш. Колонна пришла в движение.

Град камней полицейские приняли на себя, но и демонстрантам тоже досталось. Теперь уже музыку заглушал общий ор. Колонна медленно переползала на ту сторону баррикады. Кроме камней в демонстрантов летели гнилые овощи и тухлые яйца, а из окон и с балконов визжащие, как фурии, женщины обливали всех помоями и нечистотами. Некоторые полицейские пытались вломиться в дома, но те явно готовились к осаде: двери и нижние этажи были заколочены досками.

Оркестр больше не играл, потому что музыканты оказались удобными мишенями и сочли за лучшее побросать инструменты и смешаться с толпой. Люциус слышал стоны и крики раненых, проклиная себя за то, что ввязался в эту авантюру. Знал ведь, знал! Небольшой камень попал ему в плечо, и рукой теперь было больно шевелить, но зато на место апатии пришла злость. Люциус с рычанием бросился на атакующих, которые уже смяли полицейский кордон и смешались с демонстрантами.

Он ещё успел порадоваться своей предусмотрительности, что не стал надевать полагавшуюся случаю форму — так он вызывал меньше агрессии у нападающих, а свои знали его в лицо. Люциус считал, что умеет драться, выигрывая раунды в товарищеских боях в боксе, но здесь был явно не тот случай, да и совсем не спорт. Бокс явно проигрывал камням и палкам, и Люциус подхватил оторванную от какого-то окна доску. Дело уже пошло на лад, а потом он вдруг ощутил удар по голове, и по лицу что-то потекло. Пытаясь стереть заливающую глаза жидкость, он уставился на свои руки, понимая, что они в крови. Подлый удар в спину свалил его на землю, и Люциус ощутил покой среди дурацкой суеты. Стало вдруг так хорошо, что он на минуту закрыл глаза...

Сознание возвращалось обрывками. Люциус понимал, что лежит на полу, а какая-то женщина прикладывает к его лбу холодный и мокрый платок, уговаривая потерпеть. От густого запаха потных тел и грязной одежды затошнило, и Люциус едва не захлебнулся собственной рвотой. Помогла опять женщина, ловко перевернув его на бок. Кто-то приложил к губам фляжку с водой, и, сделав пару глотков, Люциус вновь провалился в спасительное забытье.

Когда Люциус очнулся в следующий раз, то с ужасом понял — мало того, что он очутился в тюрьме, так ещё и в компании противников, которые из-за отсутствия формы приняли его за своего. Что он там говорил про удачу? Редкая стерва!

— Сейчас начнут допрашивать. Главное — ни в чём не сознавайся! Понял?

Люциус вяло кивнул, одновременно желая сдохнуть и оказаться как можно дальше от этого места. Голова болела так сильно, что мысли представлялись свинцовыми шариками, бьющимися по черепу изнутри и стремящимися выкатиться через глазницы.

Встать Люциусу помог тот парень, который предупреждал о допросе и учил не сознаваться. Держась за стену, Люциус доковылял до решётки, обозначая готовность к допросу, на который его поволокли полицейские, брезгливо морщащие носы.

— Имя?

— Люциус Абраксас Малфой.

Следователь загоготал и взглянул на напарника, который вёл протокол.

— Здорово, видать, его шандарахнуло, Лейн, не пиши пока, — он снова взглянул на Люциуса и показал ему средний палец. — Сколько пальцев?

— Один.

— Вот и умница. А теперь назови своё имя.

— Люциус Абраксас Малфой.

— Ты меня не понял. Назови своё имя.

Люциус, действительно, не понимал, чего от него требуется, но так же медленно, как и следователь, сказал:

— Это моё имя.

— Ты снова не понял. Если ты будешь врать, то вместо меня с тобой будет разговаривать злой полицейский, и тебе это точно не понравится.

— Я не вру.

— Может, и правда, не врёт? — подал голос Лейн. — Про такого вроде бы спрашивали... там.

Писарь поднял взгляд наверх, и следователь задумчиво поскрёб шею, глядя на Люциуса:

— Ты же знаешь, что с тобой будет, если ты соврал?

— Я не вру.

— Лейн, ты уверен, что такой был в списках?

— Да вот... смотрю... пусть повторит имя.

— Люциус Абраксас Малфой.

— Да, есть такой. С пометкой «немедленно доставить».

— Не повезло тебе, Люциус Абраксас Малфой, — усмехнулся следователь. — Или повезло. Как посмотреть. Умыть бы тебя, но некому, все заняты делом. Поэтому пойдёшь так.

Люциусу было плевать. Он хотел лишь выбраться из этого отвратительного места и очутиться дома. То, что он оказался в каком-то «списке», здорово выручило — по крайней мере, его не проволокли по коридору, а позволили дойти. Правда, держась за стену.

Теперь он оказался в кабинете старшего офицера, который несколько раз переспросил его имя, адрес и уточнил степень знакомства с Риддлом. Очевидно, Люциус угадал с ответами, а может, помогла фотография, с которой офицер придирчиво его сличил, после чего позволил умыться и объявил:

— Против вас не выдвинуто никаких обвинений, поэтому вы свободны. Сейчас я выпишу вам пропуск, и можете идти.

— Куда? — Люциус плохо соображал.

— Домой, голубчик. И мой вам совет — не играйте больше в эти игры. Это не для вас.

Нужно было, наверное, пригласить врача, но лишний раз унижаться не хотелось. Люциус смиренно дождался, пока ему выпишут пропуск, поставил подпись там, где указали, и вышел на улицу, где лил промозглый дождь. Черный кэб «Остин» остановился сразу же и за довольно скромное вознаграждение довёз Люциуса до дома.

С водителем расплатился Добби, а Люциус счастливо прикрыл глаза, вдыхая родной запах. Заплаканная Нарцисса бросилась навстречу, и это было последнее запомнившееся событие этого дня. Дома Люциус мог позволить себе быть слабым.

Несколько дней Люциус провёл в постели, с удовольствием принимая заботу и знаки внимания. Доктор Сметвик определил у него сотрясение мозга в сочетании с нервным истощением и настоятельно рекомендовал отдых и микстуры собственного изобретения. И лично ставил своему пациенту пиявки, целебная слюна которых, по его глубокому убеждению, должна была помочь удалить гематому, возникшую от удара по голове. Люциус отменил все встречи и никого не принимал, наслаждаясь неожиданным отпуском. Теперь у него не осталось ни капли сомнений в том, что с членством в БСФ пора заканчивать, оставалось только разработать план действий и следовать ему до конца. Победного, разумеется. Отыскать Томми теперь стало делом жизни и смерти.

— Дорогой, Беллатрикс приехала в Лондон на неделю. Ты же не будешь против, если она остановится у нас?

Сестру Нарциссы Люциус недолюбливал — суфражистка и бунтарка, она вызывала у него тревогу и массу опасений. Почему-то казалось, что общение с ней очень вредно — милая супруга вполне могла заразиться этими взглядами, что разрушило бы не только семейную гармонию, но и весь их хрупкий мир. Однако кровь — не вода.

— Разумеется, не против.

Нарцисса поцеловала его в лоб и пообещала, что её сестрица будет паинькой, вызвав здоровый смех. Такие вольности они позволяли себе только в спальне.

— Люци, Драко очень хочет тебя навестить, что мне ему ответить?

То ли благодаря чудо-микстурам Сметвика, то ли из-за полноценного отдыха, но головная боль уже почти прошла, и Люциус понял, что очень соскучился по сыну.

— Конечно, приводи. Я как раз собирался вставать.

— Разве тебе ещё не рано?

— Думаю, в самый раз. К тому же необходимо разобрать корреспонденцию.

— Будь осторожнее, милый. Не напрягайся.

Люциус взял Нарциссу за руку и поцеловал её прохладные пальцы.

— Слушаюсь, мой скуадрон лидер.

Люциус поднялся с постели, чувствуя себя отдохнувшим и почти здоровым. Он облачился в домашний халат и даже повязал на шею тонкий шарф, скрывая зудящие следы укусов пиявок — ребёнку совершенно не обязательно такое видеть. Теперь можно и покинуть спальню.

В кабинете Добби растопил камин, и Люциус долго смотрел на огонь, радуясь, что всё по-прежнему. Писем оказалось очень много, но он прочитал их все, хотя ответил только Риддлу — его точно не стоило игнорировать слишком долго.

— Папочка!

Драко нерешительно топтался на пороге, словно решая, бежать навстречу или чинно войти в кабинет и сесть в кресло. Люциус разрешил его сомнения, раскинув в стороны руки. Сын оценил это поощрение и забрался к нему на колени, прижимаясь так, будто хотел навсегда прилипнуть. Он тихонько всхлипнул и спросил:

— Папочка, ты же не умрёшь, правда?!

— Конечно, нет! Как тебе такое в голову пришло?

Драко сильнее прижался к нему и едва слышно прошептал в шею:

— Я подслушивал... мама спрашивала у доктора.

— Вот потому-то подслушивать и нехорошо, — назидательно сказал Люциус. — Очень велика вероятность, что всё будет понято не так.

Он чуть было не добавил, что умение оценивать важность полученных таким образом сведений приходит с годами, но вовремя прикусил язык. О некоторых вещах детям не стоит узнавать в столь нежном возрасте.

Успокоенный Драко слез с колен и важно обошёл кабинет, задержавшись возле витрины с коллекцией авиамоделей.

— Я буду летчиком, — заявил он, с восторгом рассматривая хрупкие экспонаты. — Только лётчиком, больше никем не хочу.

— Какие твои годы, — улыбнулся Люциус. — Ты ещё можешь много раз передумать.

Так всегда говорил его отец, и раньше даже и в голову не приходило усомниться в его словах. Но сейчас авиация показалась прекрасным выходом из ситуации: завербоваться в Королевские ВВС и забыть это партийное сумасшествие, как страшный сон. Только вот теперь репутация Люциуса была слегка подмочена пребыванием в полицейском участке, откуда его вытащил именно Риддл, если судить по его письму и вопросам следователя. И Риддл мог дать ход этому делу, поэтому поиски его «племянника» становились насущной необходимостью.

Невзирая на все тревоги и грандиозные планы, спал Люциус хорошо, а когда вышел к завтраку, то с лёгким раздражением отметил сидящую за столом Беллатрикс. Она коротко остригла свои роскошные волосы и даже стала казаться моложе Нарциссы. А ещё она была в тонком комбинезоне, слишком похожем на лётный, чтобы это оказалось простым совпадением. Ни Нарциссы, ни Драко поблизости не было, но уходить было невежливо.

— Доброго утра, Люциус. Как здоровье? — Беллатрикс всегда пренебрегала приличиями и этикетом, начиная разговор, когда ей вздумается.

— Спасибо, всё хорошо. А вы в Лондон по делу?

— Разумеется, по делу, — фыркнула та. — В июле изменилась структура Королевских ВВС, и были созданы три командования: Бомбардировочное, Истребительное и Учебное, но сейчас речь идёт о дальнейшей реконструкции с созданием командования Вспомогательных частей.

— Всё это познавательно, но как это относиться к вам, Беллатрикс?

— Полин Гауэр пригласили в штаб для ведения переговоров о создании женского подразделения, а мы с Лили Поттер приехали её поддержать. На случай, если возникнет вопрос о наших возможностях.

— Постойте, Беллатрикс, о каких возможностях вы говорите? Нарцисса рассказывала о вашем желании летать...

— Ха! Малышка Нарси никогда не вникала в суть дела. Мы летаем уже второй год и научились многому. И если всё пойдёт, как задумано, то уже в следующем году...

— Нарцисса прекрасно разбирается в том, что ей интересно, — не сдержался Люциус.

— Ну да, ну да. Священные три «ка» — киндер, кюхе, кирхе, — пренебрежительно фыркнула Беллатрикс. — Только мы с вами не в Германии с их «новым порядком». У наших политиков есть здравый смысл.

С этим Люциус мог бы поспорить, но не видел резона. Он хорошо знал людей, подобных свояченице — переубедить их могло только чудо. Да и то не всякое.

— Доброго утра! — появление Нарциссы и вовсе исключило возможность спора. — Люци, милый, разве вам не рано вставать?

Краем глаза Люциус заметил скорченную Беллатрикс кислую физиономию. Что бы она понимала! Так или иначе, завтрак прошёл в очень миролюбивой обстановке.

Больше прохлаждаться в постели Люциус не собирался, поэтому ближе к полудню закрылся в кабинете, вдумчиво отвечая на письма и гадая, к кому обратиться, чтобы пробраться в архив Королевских ВВС так, чтобы сохранить этот визит в тайне. Обед ему подали в кабинет, но к ужину он всё-таки вышел, чтобы провести вечер в кругу семьи.

Он сидел в любимом кресле около камина, смакуя привезённый из Франции коньяк, Нарцисса и Беллатрикс перемывали косточки общим знакомым, а Драко задумчиво катал по журнальному столику модель «Спитфайра», подаренную доброй тётушкой. Модель была не такая детальная, как в коллекции Люциуса, но сын не привередничал. Семейную идиллию прервало появление встревоженного Добби:

— Сэр Люциус... хозяин...

— Что случилось?

— Там... гость.

— Я никого не принимаю, — нахмурился Люциус. — Скажи, что я болен, и вообще...

— Именно поэтому я и позволил себе быть настойчивым, — дверь открылась чуть шире, и на пороге появился Риддл. — Я получил ваше письмо, мистер Малфой, но всё ещё хочу убедиться в том, что с вами всё в порядке.

Люциус считал себя человеком сдержанным и хладнокровным, и всё-таки выступить в роли приветливого хозяина стоило ему многих усилий. Больше всего хотелось заявить Риддлу о своём выходе из БСФ и выставить его вон из своего дома, но наживать себе такого противника было крайне опасно.

— Рад вас видеть, мистер Риддл, — улыбнулся Люциус. — К сожалению, не могу принять вас, как должно.

— Я пришёл лишь затем, чтобы лично выразить сочувствие.

— Потому что лично втянули его в это мутное дельце?

Разумеется, Беллатрикс не могла промолчать! Она дерзко разглядывала Риддла, развалившись в кресле, как не подобало леди, и покачивала ногой. Люциус стиснул зубы.

— Вы ошибаетесь, мисс... — Риддл театрально выдержал паузу.

— Блэк, — представилась Беллатрикс. — Друзьям позволительно называть меня Бель, но вам будет проще обращаться ко мне «мисс Блэк».

Люциус не любил свояченицу, но за такое был готов её расцеловать, несмотря на то, что они с Риддлом словно устроили состязание за титул самого дурно воспитанного гостя. Нарцисса делала вид, что всё в порядке, Драко таких мелочей не замечал, увлечённый игрой, поэтому Люциус просто прикрыл глаза с самым скорбным выражением лица. В конце концов, раненым положен отдых.

Но насладиться склокой не удалось — Риддл перевёл разговор на произошедшее на том дурацком шествии в то время, когда Люциус уже был в беспамятстве. Ещё бы! Спорить с Беллатрикс — это совсем не то, что поощрять на безумие зависимых идиотов. Оказалось, что митингующих отозвал сам Мосли, когда стало понятно, кто проигрывает в этой бойне. А ещё после этого многие участники акции открыто выразили своё недовольство партийной политикой.

Люциус сделал вид, что не понял вопрос, который ощутимо повис в воздухе, создавая напряжение: «С кем ты?» Время отвечать ещё не пришло, да и признаваться в том, что ничто так не прочищает мозги, как дубовая доска, было рановато. Урок Люциус усвоил на «отлично». Чтобы разговаривать с Риддлом на понятном ему языке, в руках при этом надо было держать досье на «племянника». А лучше ещё и пистолет. Хотя, конечно, Люциус рассчитывал расстаться мирно, как, к примеру, в этот вечер, когда Риддл ушёл с улыбкой, хоть и совершенно недовольный. Всё-таки присутствие женщин нельзя недооценивать.

Время начинало ускоряться, и Люциус совершенно не хотел его терять, а значит, пришла пора воплощения плана. В архиве Королевских ВВС работали люди, которым наверняка ничто человеческое не было чуждо, вот только как узнать, на какую кнопку нажимать? И как скрыть ото всех свой интерес к работникам архива? Проще всего было обратиться к старым знакомым по авиастанции. Люциус разослал письма всем, кого вспомнил, и третий ответ оказался именно таким, о каком он мечтал. Уолден Макнейр был откровенно бездарен в небе, зато нашёл дорогу в штаб Берегового Командования и был готов ответить на некоторые вопросы при частной встрече. Ради такого Люциус пригласил его в модный французский ресторан, помня, что Макнейр всегда был не дурак поесть и выпить.

За бокалом хорошего бренди прошлое приобретало налёт романтики и казалось невероятно прекрасным.

— А помнишь Филча? — раскрасневшийся Макнейр попытался изящно добыть устрицу из раковины. — Его ещё Дамблдор взял в свою школу завхозом.

Филча Люциус не помнил, но упоминание Дамблдора не могло оставить его равнодушным.

— А Дамблдор в школе так и окопался?

— Если бы! В штабе консультантом подвизался, и Филча явно приткнул туда не просто так.

— В штаб?

— В архив. Бумажки перебирать. Этот старый крыс в благодарность наверняка информацией делится.

— Пф-ф! Да кому она интересна?!

— Не скажи!

Макнейр, наконец, победил устрицу и запил её хорошим глотком бренди. Люциуса передёрнуло.

— Уолден, какая информация может быть в том архиве?

— Секретная! — Макнейр важно поднял вверх толстый палец, но, заметив на нём соус, быстро облизал. — Зря, что ли, болтали про делишки Дамблдора с Гриндевальдом? Я уверен, что если копнуть, то наш великий педагог и идеолог окажется немецким шпионом.

— Ну, ты загнул!

— А чего? Я вот поделился своими мыслями на самом верху, — он многозначительно поднял взгляд. — Даже рапорт написал.

— И что?

— Херня! — Макнейр досадливо махнул рукой. — Меня же потом ткнули носом в нарушение инструкции. Вот дождутся...

— Нельзя это дело так оставлять.

— Нельзя, ясен пень! Но как?!

— А что, если этого Филча прощупать? С пристрастием?

— Ты его рожу видел? Жопа, я уверен, ещё страшнее.

Люциус совсем забыл, что Макнейр всегда всё понимал слишком буквально.

— Уолден, нет... я в смысле — организовать ему проверку. В частном порядке.

— А, ты об этом! Отличная мысль!

Мысль Макнейр запил бренди и уставился на Люциуса, демонстрируя всяческий интерес.

— Ты, допустим, можешь попытаться сам у него что-нибудь узнать.

— Я не могу.

— Почему?

— Времени нет, да и Филч не станет со мной разговаривать. Мы в контрах.

— Но упускать такое нельзя, — вздохнул Люциус.

— Точно нельзя, — пригорюнился Макнейр.

Люциус заговорил на совершенно нейтральную тему о возможности войны с Германией, и всё это время Макнейр что-то напряжённо обдумывал, чтобы потом перебить:

— Я понял!

— Что именно?

— Ты сможешь вывести Филча на чистую воду! — торжественно объявил Макнейр.

— Я? — удивился Люциус.

— Конечно, ты! Ты ведь прирождённый дипломат и так умеешь разговаривать с людьми, что те рассказывают всю подноготную.

— Когда такое было?

— Неважно! Соглашайся, а? И тебе в случае чего слава, и Британии польза... да и с Дамблдором, я помню, у тебя какие-то проблемы были. Заодно и отомстишь!

Макнейр так ловко складывал в кучу противоречивые мотивы, что Люциус изумился, но позволил себя уговорить.

— Исключительно ради величия Британии.

— Ну, за Британию! — поддержал его Макнейр, поднимая бокал.

На прощанье они заверили друг друга в собственной лояльности и разошлись по домам в приподнятом настроении. Единственное, чего опасался Люциус, что наутро Макнейр не вспомнит о договорённостях. Но нет! Тот был бодр, свеж и очень активен. Он лично встретил Люциуса у проходной и прежде, чем «отпустить на дело», сообщил, что всю ночь думал и решил, что им стоит разработать легенду.

Они немного посовещались и договорились, что Люциус мог прийти в центральный штаб Королевских ВВС для того, чтобы предложить свои услуги и узнать условия контракта. А попутно посетить архив, чтобы попытаться отыскать своё личное дело, якобы заведённое шесть или семь лет назад.

Люциус уверенно шёл по коридорам здания штаба, направляясь в канцелярию, через которую можно было попасть в архив. Только теперь он отчётливо понял, что на обольщение Филча у него будет всего одна попытка, поэтому действовать надо осторожно, и при этом не промахнуться. Но как расположить к себе мизантропа, если о нём толком ничего не знаешь? Люциус ругал себя за то, что пошёл на поводу у Макнейра, который совершенно не разбирался в человеческой психологии и работе с информацией. Всё-то у него было просто.

Люциус замедлил шаг, пытаясь разобраться, что за отношения связывают Филча и Дамблдора, и насколько бывший завхоз и нынешний архивариус любит деньги. Впрочем, Люциус уже давно понял, что гораздо перспективнее играть на человеческих слабостях или пороках. Но проще всего работать с людьми, захваченными какой-то идеей. Сейчас ему предстояло импровизировать.

Филч сидел за узким столом и переписывал какие-то карточки, похожие на каталожные. Строго взглянув на вошедшего Люциуса, он важно заправил за ухо жидкую прядь пегих волос и прищурился:

— Что вам угодно?

Было совершенно очевидно, что он не узнал Люциуса, как, впрочем, и Люциус его. Лицо вроде бы знакомое, а вот где видел, не вспомнить. Наверное, это было хорошо.

— Мне нужно найти личное дело примерно семилетней давности, и кроме вас мне не поможет никто.

Филч явно не привык к открытой лести, потому и его попытка улыбнуться вышла нервной, а на впалых щеках выступили бурые пятна. Если бы Люциус не хотел расположить к себе бывшего завхоза, то он бы непременно продолжил его смущать — очень уж забавным выходило зрелище. Но не сейчас. Филча необходимо было разговорить так, чтобы он потерял бдительность и позволил Люциусу самому покопаться в архиве.

— Давайте я вам помогу!

Люциус преодолел первый барьер — стойку для посетителей — и подхватил тяжёлый ящик, грозивший раздавить архивариуса.

— Не положено! — просипел тот, пытаясь отбиться от помощи.

— Вам положен напарник. А может, и не один.

— Вы это начальству моему скажите, — ворчливо отозвался заметно подобревший Филч. — Оно считает, что я прекрасно справляюсь.

— Ни минуты не сомневаюсь, но чего вам это стоит?!

Это явно была больная тема, потому что за следующие четверть часа Люциус узнал о тонкостях перебирания бумажек столько нового, сколько не рассчитывал узнать и за всю жизнь. Оказывается, Филч разработал картотеку личных дел, раскладывая те по годам выпуска и по школам, одновременно занося все фамилии служащих по алфавиту в амбарную книгу и указывая шифром место хранения.

— Гениально! — откровенно восхитился Люциус. — И всё это вы сортируете по годам выпуска?

— Да, — зарделся Филч. — У нас ведь единый архив. И мне кажется, что дела должны храниться в порядке, так сказать, истории. Ведь всё равно их копии кочуют по частям, где наши мальчики служат.

— Вам стоит гордиться своей работой.

— Разумеется. Вы не представляете, что здесь творилось, пока меня не было, — приосанился Филч. — Хаос! Настоящий хаос здесь был, вот что я вам скажу!

— Зато сейчас даже взглянуть приятно.

— И это я ещё не всё сделал.

Люциус пытался уверить Филча, что совершенству нет предела, а сам в это время выискивал взглядом ящики с цифрами «1935». Таких оказалось два, что здорово облегчало дело, только вот как до них добраться?

— Я бы счёл за честь помочь вам.

— Не положено, — вздохнул Филч.

И вот с какой стороны к такому подбираться? А Филч продолжал удивлять:

— Мистер Малфой, вы бы уже сказали, что вам нужно, а то мне как-то неловко, вы ж занятой человек... я вроде бы тоже.

— Не думал, что вы меня узнаете, — откровенно удивился Люциус. — Мы никогда с вами не общались, а если и виделись, то только издалека.

— Вас сложно не узнать, — усмехнулся Филч, гордый своей проницательностью. — И я по-прежнему не понимаю ваших целей.

— Это даже очень хорошо, что вы меня узнали, одной проблемой меньше.

— Какой же? — Филч вытянул шею, прислушиваясь.

— Нельзя нарушать конспирацию, — одними губами прошептал Люциус. — Я представляю здесь интересы Британии. Готовы ли вы оказать небольшую услугу Отечеству и Короне?

— Да! — так же тихо ответил Филч. — Британия превыше всего.

С этой минуты архивариуса-завхоза будто подменили. Он расправил плечи, вытянул шею, становясь похожим на старого уличного кота, приметившего блюдечко сливок. Даже взгляд у него загорелся жаждой деятельности. Люциус побоялся спугнуть этот настрой и, отлично понимая, чем опасны малейшие несовпадения взглядов на политику, стал тщательнее подбирать слова.

— Дело в том, что мне предложили создать и возглавить небольшую разведгруппу в составе Берегового командования. Пилотов мне предложили набрать из тех, кто получил «крылья» год назад, а я никого не знаю, вот и хотел, если можно так сказать, познакомиться с потенциальными коллегами. Вы мне поможете?

— Не положено, — снова вздохнул Филч. — Я бы с радостью, но без приказа...

Люциус тоже вздохнул. Аргументов в свою пользу у него не было, но зато имелась возможность проверить способность Филча к состраданию и сыграть на обнаруженном патриотизме.

— Кто бы отдал такой приказ? Мы с вами в армии, где приказы не обсуждаются. Я должен буду вести разведку над вражеской территорией. И я даже не представляю, как идти на такое с горсткой людей, о которых буду знать только то, что те сами расскажут.

— Но вы же ознакомитесь с их личными делами!

— Ознакомлюсь, вы правы, — Люциус ещё раз вздохнул. — Только я всё время буду знать, что где-то в ящиках лежали личные дела тех, кто гораздо лучше подходил для этой работы, чем те ребята, которым суждено этим заниматься волею случая. А ведь от таких мелочей зависит жизнь, и не только моя. И мне придётся ею рисковать. Неоднократно. И ведь нет никаких гарантий, что согласятся самые достойные.

Спич произвёл нужное впечатление, и почтенный архивариус, воровато оглядевшись по сторонам, выдохнул.

— Только под моим контролем! Чтобы ни одна бумажка не пропала.

Люциус был готов принести даже самую страшную клятву, лишь бы добраться до вожделенных ящиков — от цели его отделяло каких-то два шага. Филч благосклонно разрешил ему самому спустить ящики и уселся напротив, зорко поглядывая, как Люциус достаёт первое дело. Чтобы не вызвать подозрений, пришлось выписывать на лист бумаги некоторые фамилии выпускников авиашкол, как-то объясняя свой интерес. Через некоторое время Люциус вдруг понял, что если его что и отвращает от службы в Королевских ВВС, то это как раз личное дело. Знать, что кто угодно, соврав для приличия, может узнать подробности его частной жизни, казалось отвратительным. Впрочем, это можно было счесть своеобразной платой за выход из БСФ. И не самой большой.

То, что в первом ящике не оказалось дела племянника Риддла, лишь подстегнуло азарт поиска, и вскоре Люциус был вознаграждён. С фотографии на него смотрел «Томми». Не Томми, конечно, а Рейнард Мальсибер, одна тысяча девятьсот тринадцатого года рождения, незаконнорожденный. Люциус объяснил Филчу, что человек, не обременённый семьёй, будет готов к подвигу намного охотнее, и записал название приюта, в который попросит наведаться грамотного человека. За очень щедрое вознаграждение, разумеется.

Цель была достигнута, но Люциус не спешил убирать дела. С одной стороны, Филч не должен ничего заподозрить, а с другой — было любопытно узнать, кого «Томми» предпочёл Риддлу. Люциус не только с интересом разглядывал фотографии сокурсников Мальсибера, но и изучал их личные дела. Сначала он заподозрил Поттера, который не так давно отправился служить во Францию вместе с Блэком, но женитьба не оставляла никакого шанса этому предположению. Братья Лейстранджи тоже отпадали, как участники нескольких скандалов с какими-то девицами. Петтигрю и Люпин не вызвали ни капли интереса Люциуса, поэтому он внимательнее вгляделся в фотографию некоего Северуса Снейпа.

— Он вам подходит, мистер Малфой?

Люциус так увлёкся, что совершенно забыл о присутствии Филча.

— Я просто задумался.

Он невозмутимо отложил в сторону личное дело этого Снейпа — привлекать к нему лишнее внимание Люциус не собирался, а всё, что надо, можно узнать из других источников. Хотя, конечно, за это придётся заплатить, но в таком деле мелочиться не стоило. Интересно, а знал ли этот мальчик, кому переходит дорогу? Или именно поэтому они расстались с Мальсибером? В пользу их возможного романа говорило и то, что в авиакрыло они распределялись вместе, и наверняка жили в одной комнате.

Люциус позволил Филчу прочитать фамилии тех, кого он «отобрал» для своего отряда, не сомневаясь, что тот всех запомнит. Точно так же, как Люциус запомнил две фамилии — Мальсибер и Снейп. Именно их имена с датами и местом рождения он и написал проверенному человеку с просьбой собрать подробное досье на каждого. К письму он приложил чек с более чем щедрым авансом. Теперь оставалось только ждать.

Чтобы не тратить время даром, Люциус наведался на авиастанцию, где начиналась история его самой первой и самой волшебной любви к небу. Он был сильно удивлён, когда увидел по-настоящему волшебные превращения. Это касалось и заново отстроенных ангаров и, конечно же, авиапарка, в котором «Тайгеры» теперь были представлены всего несколькими машинами. Их заменили «Фьюри» и «Одэксы», от взгляда на которые перехватило дух, а желание взлететь стало почти невыносимым.

— Мистер Малфой, рад вас видеть!

В этом располневшем человеке Люциус не сразу узнал Горация Слагхорна, который, по слухам, давно завязал с авиацией.

— Мистер Слагхорн? Вы ли это?

— Узнал-таки, — старый инструктор полётов панибратски похлопал Люциуса по плечу и печально улыбнулся: — После того, как школу Альбуса настигли реформы, я думал, что окончательно ушёл на отдых. Но потом меня позвали сюда, — Слагхорн заговорщически понизил голос, — пообещав отличное жалование. Вот я и решил, что передача опыта молодому поколению — очень нужное дело.

— Ни мгновения в этом не сомневаюсь.

Слагхорн посетовал на то, что инструкторов не хватает, а командование пытается поставить подготовку курсантов на поток, в то время как настоящих пилотов не хватает.

— Понимаете, мистер Малфой, когда в небо устремились эти проныры из трущоб, говорящие на своём чудовищном кокни, мне стало страшно за будущее авиации. Как просто превратить таинство в ремесло... как просто...

Люциус согласился, и пока придумывал благообразный повод, чтобы улизнуть, Слагхорн уже цепко ухватил его за локоть и вкрадчиво начал:

— А скажите мне, мистер Малфой, не думали ли вы о возвращении?

— Куда?

— Сюда, — Слагхорн неопределённо обвёл воздух вокруг себя. — Подумайте сами: любимая стихия, прекрасная компания...

— Вы упоминали о засилье кокни.

— Так в наших же силах изменить эту тенденцию! Вы только дайте мне знать, мистер Малфой. Вы же знаете, я поддерживаю прекрасные отношения со всеми своими выпускниками.

А вот это была чистая правда. Слагхорн даже организовал свой клуб, куда приглашал тех курсантов, которых считал перспективными. Ему не лень было рассылать открытки, назначая встречи, и произносить речи, полные пафоса, которым внимали лишь те, кого они касались. И вполне вероятно, что если кто и был в состоянии помочь Люциусу, так это Слагхорн с его старательно выпестованными отношениями и связями с нужными людьми.

— Я начал задумываться о военной карьере.

Во взгляде Слагхорна появился расчётливый интерес.

— Я бы мог свести вас с человеком, ответственным за назначения. Вы же не хотите попасть на службу невесть куда?

Вообще-то Люциус хотел именно затеряться, чтобы о нём забыли хотя бы на время, но с другой стороны, разве не это во власти такого человека?

— Был бы вам крайне признателен.

Визит можно было считать весьма удачным. Слагхорн не бросал слов на ветер, и в организации нужной встречи на него можно было положиться, но покинуть авиастанцию, не поднявшись в небо, Люциус просто не мог.

— Мистер Слагхорн, а не окажете ли вы мне одну услугу?

— Не терпится? — понимающе усмехнулся в усы тот. — Я же видел, как вы на них смотрели.

— Но я не курсант, и моя «Ласточка» навсегда покинула этот ангар.

— Зато я всегда могу проверить навыки пилота, прежде чем его кому-то рекомендовать, — Слагхорн хитро подмигнул: — Хотите оседлать «Тайгер» или попробовать машинку порезвее?

— Вы меня искушаете, — улыбнулся Люциус. — Конечно же, я хочу испытать «Фьюри».

— Так и знал, что вы не устоите перед этими красавцами.

Лётная форма и шлем с очками до сих пор хранились в каптёрке бывшего авиаклуба, и после короткого инструктажа об особенностях управления Люциус вывел из ангара сверкающий серебром «Фьюри». Как же он скучал по этому запаху кожи и бензина! И по детскому восторгу от момента, когда самолёт отрывается от земли, начиная набирать высоту, и по ни с чем не сравнимому ощущению победы над гравитацией в свободном полёте.

Слушался самолёт просто великолепно, а его скорость вызывала желание выполнить какой-нибудь элемент высшего пилотажа. Допустим, те же «быстрые бочки». Почему нет? Люциус набрал безопасную высоту, и когда уже дёрнул ручку управления к животу, одновременно резко ударяя по правой педали руля, вспомнил о допустимых перегрузках. Результат превзошёл все его ожидания. Только невероятной удачливостью можно было объяснить, что «Фьюри» всё-таки выровнялся, а не сорвался в пике. Совладав с испугом, Люциус попытался оценить ситуацию: крылья и хвостовое оперение все еще были на месте, но ручка управления не реагировала на боковые движения. Первым порывом было отстегнуть ремни и прыгнуть с парашютом, но после окончательной проверки управления Люциус обнаружил достаточно возможностей, чтобы плавно маневрировать. Он снова пристегнулся и стал осторожно снижаться в направлении аэродрома. Приземлиться удалось без каких-либо проблем.

В ответ на восторженные комментарии Слагхорна Люциус посоветовал проверить ручку управления. Сознаваться в собственной глупости он не собирался. Несмотря на неприятный инцидент, домой Люциус вернулся в приподнятом настроении.

— Вас не было полдня, дорогой. Меня беспокоит ваше здоровье: не слишком ли большие нагрузки вы себе позволяете?

После таких слов признаться в посещении авиастанции не повернулся язык, и чтобы успокоить Нарциссу, Люциус рассказал о встрече со Слагхорном. Но вместо того, чтобы спокойно выслушать и порадоваться удачному стечению обстоятельств, милая супруга побледнела:

— Пожалуйста, только не говорите мне, что это касается службы в армии, о которой вы недавно обмолвились.

Люциус вздохнул. Зря, наверное, он так долго откладывал этот разговор.

— Недавно мне довелось попасть в крайне неприятную историю, и вы, моя дорогая, могли по достоинству оценить её последствия.

Во взгляде Нарциссы мелькнул ужас, но она не заплакала, как и не стала изображать предобморочное состояние, хладнокровно спросив:

— Армия защитит вас от её повторения?

— Да.

Тонкие пальцы Нарциссы терзали край наброшенной на плечи шали, но больше ничего не выдавало её состояния.

— Это мудрое решение, — наконец выдохнула она. — Надеюсь, вы будете осторожны.

— Обязательно буду. Обещаю.

— Ради Драко.

— И ради вашего спокойствия, дорогая.

Всё-таки Люциусу очень повезло с супругой.

* * *

Частный детектив, чьи услуги хоть и стоили немало, но всегда впечатляли результатами, попросил тайм-аут. Как же невыносимо было это ожидание! Особенно, когда парламент принял закон «Об общественном порядке», и все издания вели активную полемику на эту тему. Люциус прекрасно понимал, чем вызван запрет на ношение политической формы, и почему так сильно расширены полномочия полиции. «Бойня на Кейбл-стрит» произвела огромное впечатление не только на престарелых парламентариев, но и на обывателей, ощутивших свою силу. Люциуса предсказуемо тошнило, стоило прочитать пару строк на эту тему, но перестать листать газеты он просто не мог. Хоть и чувствовал себя неуравновешенным подростком, вновь и вновь сдирающим корочку с раны, которая уже начинала подживать.

Занимаясь делами Союза, встреч с Риддлом Люциус ловко избегал, да и сами дела постепенно сводил к минимуму, чтобы однажды в нём перестали нуждаться. Его «пожертвования», кстати, тоже становились всё скромнее и скромнее. Слагхорн познакомил Люциуса с Фаджем, и за пару встреч они поняли друг друга. Требовалось только заручиться рекомендациями инструкторов авиастанций, а с ними как раз, стараниями Слагхорна, не было никаких проблем.

Люциус старался больше времени проводить с сыном. Ему почему-то казалось, что оговоренные четыре года службы могут непредсказуемо затянуться. Мосли уверенно вёл Союз на выборы в Совет Лондонского графства, результат которых было невозможно предсказать. Так или иначе, но 4 марта Люциус рассчитывал встретить далеко от партийных знамён, чтобы в случае победы не вляпаться в очередное шествие. Ни о каких чинах и регалиях он больше не мечтал, предпочитая спокойную жизнь рядового обывателя. Тем более что служба в Королевских ВВС всегда была почётной и щедро списывала старые прегрешения, которые сам Люциус решил считать опытом.

«9 Января, 1937, «Рулс», ужин, столик на Ваше имя».

Детектив любил вкусно покушать, отмечая хорошо сделанную работу, и Люциус отправлялся в ресторан, чувствуя себя ребёнком у камина в Рождество, когда надо только протянуть руку, чтобы вытащить самый лучший подарок. Во время десерта на стол рядом с ним легла пухлая папка невзрачного серого цвета, тесёмки которой были кокетливо завязаны бантом. Без лишних слов Люциус оставил на её месте чек и спрятал добычу в портфель. Со стороны могло показаться, что речь идёт о бухгалтерской отчётности.

— Спасибо, Милтон.

— Всегда рад помочь вам, сэр.

И всё! Вожделенный козырь в рукаве и ждёт своего часа. Люциусу хватило выдержки оставить портфель в кабинете и провести приятный вечер в компании Нарциссы и Драко, прежде чем отправиться «работать с документами».

Оказалось, что Риддл был главой попечительского совета в том приюте, куда подбросили Рейнарда Мальсибера. Дружелюбный нрав мальчика отмечали все, как и его одновременно твёрдый характер. Риддл обратил на него внимание, когда тот сорвался с высокой башни и «сильно поломался». Ребёнку пророчили инвалидность, но попечитель проявил неожиданное сострадание и оплатил услуги неплохого врача. Мальсибер почти год был прикован к кровати — небрежно сложенные кости срослись неправильно, и их пришлось заново ломать.

Люциус было заподозрил Риддла в развращении подростка, но детектив дал однозначный ответ на этот вопрос: нет. Такого не было. Очевидно, их история началась много позже, когда Мальсиберу уже исполнилось девятнадцать, и они с Риддлом вдвоём ездили в Италию. Вернее, Риддл ездил туда один по делам только что созданной БСФ, а Мальсибер непременно оказывался его соседом: и в купе поезда, и в гостинице. Удивительное совпадение! А в Палермо они даже умудрились заработать штраф за «непристойное поведение». При этом Риддл уже был женат.

Люциус довольно потёр руки и разложил бумаги по порядку, невольно принимаясь пристально разглядывать этого мальчика, из-за которого бессердечный, как считалось, Риддл потерял голову и стал так неосторожен. Оставалось только дивиться иронии судьбы: человек, который должен был следить за моралью по долгу партии, сам... всё-таки измены — это мерзко! Люциус никогда и не помышлял о таком, находя даже фантазии о ком-то другом, кроме супруги, отвратительными.

Но тем интереснее теперь была для него фигура Северуса Снейпа. Происхождение у него было чуть лучше, чем у Мальсибера, однако он сумел попасть в лётную школу Дамблдора, не будучи ничьим протеже. Внешность у него тоже была скорее интересная, и если Мальсибер на фотографии выглядел очень спокойным и уверенным в себе, то Снейп казался настоящим бунтарём, который с большим трудом сдерживал свой дурной нрав. В пользу этого говорили и дерзкий взгляд, и упрямо сжатые губы.

Личное дело у него было потоньше: учился, подрабатывал в лавке у аптекаря, собирался жениться на соседке, а потом вдруг всё бросил и сбежал из дома. Отец у него, кстати, характеризовался соседями очень положительно, а о сыне отзывался с гордостью, и, зная нравы таких местечек, можно было бы усомниться, что он знает о не совсем стандартных увлечениях сына. А может, у них ничего и не было? Но тогда с чего Мальсиберу так резко срываться в Африку, а Снейпу просить перевод на север, в Уик? Значит, всё-таки было... было.

Люциус сложил листки дела Снейпа в другую папку и убрал подальше в сейф. Следовало, конечно, их сжечь, но если вспомнить о потраченных деньгах... правильнее будет отложить до лучших времён. И вдруг — чем чёрт не шутит? — это дело ещё удастся выгодно продать Риддлу.

К встрече со старшим товарищем по партии Люциус был готов. Он уже отдал все необходимые бумаги в Истребительное командование и теперь ждал назначения в Уик, показавшийся достаточно удалённым от Лондона, чтобы его не захотелось навестить без серьёзной причины. Разговор с Риддлом был нужен, чтобы обезопасить семью, и провести его надо было предельно аккуратно.

Люциус очень опасался реакции Риддла на шантаж, в какой бы деликатной форме тот ни был преподнесён, поэтому назначил местом встречи проверенный «Рулс». Выбор ресторана Риддл оценил и после обязательных приветствий неспешно перешёл к делу:

— Мистер Малфой, как же я давно вас не видел!

— Здоровье всё ещё оставляет желать лучшего.

— Вот как? А я слышал, что вы примеряли форму военного лётчика. Всё-таки люди — страшные сплетники и частенько болтают то, о чём не имеют ни малейшего понятия.

— Боюсь, в этот раз они оказались близки к истине. Я действительно подумываю о карьере военного.

— Меня несколько обескураживает такой странный выбор. Вы же игрок, мистер Малфой. Вы — политик, делец, но никак не солдафон.

— Я буду офицером.

Риддл пригубил вино и рассмеялся:

— Вы говорите это серьёзно?

— Да.

— Вы знаете, — в серо-голубых глазах Риддла отразилась пурпурная портьера, отчего холодный взгляд полыхнул багрянцем, — всё это очень похоже на дезертирство. Вы же прекрасно знаете политическую обстановку и в стране, и в мире.

— Знаю. Поэтому и хочу служить Британии там, где могу принести максимум пользы.

— В Уике-то?

Риддл знал и это. Что ж, пора доставать козыри.

— Беру пример с вашего племянника.

— И каким же образом?

— Изучаю на ночь историю его жизни. Хотите взглянуть? Вам, как ближайшему родственнику, несомненно, будет интересно.

Риддл молча взял протянутую папку, погружаясь в чтение. Оставалось узнать, умеет ли он проигрывать красиво.

Люциус уже дважды успел пожалеть о своей инициативе, а Риддл прочитал только треть собранных и сшитых бумаг. Держать лицо становилось всё труднее, но отступать было просто некуда. В голову всё настойчивее лезли мысли о «мальчиках Риддла», встречи с которыми не пережил никто — у слухов о тайной службе БСФ явно была богатая почва для появления.

— Любопытный архив, — прервал затянувшуюся паузу Риддл. — Не сомневаюсь, что вам дорого обошлось скрыть его от ушлых репортёров.

— Они о нём даже не узнали, — заверил Люциус.

— И, тем не менее, вы понесли убытки, собирая все эти бумаги в одном месте.

Люциус почувствовал, что пересохшее горло мешает говорить, и неторопливо отпил из своего бокала, ожидая вердикт.

— Вы умный человек, мистер Малфой, и, несомненно, понимаете, как сильно я дорожу неприкосновенностью частной жизни племянника, — задумчиво начал Риддл.

— Догадываюсь, — кивнул Люциус. — Точно так же, как я дорожу благополучием своей семьи. Забота о близких свойственна каждому.

Риддл несколько мгновений изучающе разглядывал Люциуса, а потом усмехнулся:

— Мне было очень приятно работать с вами, мистер Малфой, и мне искренне жаль, что вы остановили свой выбор на карьере военного лётчика, но я не буду спорить и пожелаю удачи в этом непростом деле.

И всё? Люциус ощутил противный холодок, пробежавший по спине.

— А будет ли с моей стороны дерзостью просить вас приглядывать за моей семьёй? Мы живём в крайне беспокойное время.

— Не думаю, что вашим близким что-то угрожает, но обещаю проявить внимание, — от многообещающей улыбки Риддла у Люциуса заныл здоровый зуб. — А в ответ попрошу оказать мне небольшую любезность.

— Обещаю сделать всё, что в моих силах.

Риддл побарабанил по столу пальцами, потом неторопливо убрал досье в чёрный лаковый портфель, о содержимом которого ходили самые разные слухи, и только после этого одарил Люциуса тяжёлым взглядом.

— В Уике под вашим началом будет служить некий Северус Снейп.

— Вы хотите, чтобы я за ним приглядел?

— Можно сказать и так, — Риддл кровожадно потёр руки. — Этот человек оскорбил меня, и я думаю, что вас не затруднит сделать его службу тяжёлой и не очень долгой.

Люциусу стало не по себе:

— Вы хотите, чтобы я его...

— Не стоит понимать всё слишком буквально. Как вы говорили? Фортуна приберегает свои шалости для тех, кто умеет правильно делать ставки и с блеском тратить выигрыш. А Снейп не умеет играть.

— У вас прекрасная память, мистер Риддл.

— Это правда. Я не забываю ничего, мистер Малфой, и готов платить услугой за услугу.

Люциус мог лишь восхититься выдержкой Риддла и его умением извлекать выгоду из любой ситуации. А ведь такое решение проблемы можно было даже назвать изящным — убрать соперника чужими руками, оставшись вне подозрений. Сомнений не осталось: Снейп и есть тот загадочный Bel-Ami Мальсибера.

Домой Люциус вернулся в отличном настроении и сразу же написал Фаджу о своей готовности подписать четырёхлетний контракт и отправиться нести службу в далёкий Уик. Вести финансовые дела он поручил своему поверенному в банке, не сомневаясь, что Нарцисса и Драко ни в чём не испытают нужды. Теперь, когда появилась уверенность в их безопасности, Люциус стал понимать, как же ему будет не хватать семьи, тихих вечеров с неспешными беседами, прогулок с Драко. Но не лишать же их уютного дома с налаженным бытом ради собственного эгоизма? Да и климат в Уике был не совсем здоровым, что точно не пошло бы на пользу ни сыну, ни супруге.

О деликатной просьбе Риддла Люциус старался не думать, хотя и несколько раз перечитал досье Снейпа, пытаясь вычислить его слабые места. Впрочем, те были на поверхности — вспыльчивость, излишняя горячность, склонность к поспешным решениям, бескомпромиссность. Наверняка к этому стоило добавить острый язык — что ж, Люциуса не затруднит сделать службу такого человека довольно неприятной, а что до второй части пожелания Риддла, так это можно доверить судьбе. Говорят, проклятия Риддла имеют волшебную силу, вот и будет повод убедиться.

Люциус любил гулять с сыном вдвоём. Они всегда бродили по самым дальним дорожкам парка и беседовали обо всём. В основном, конечно, Люциус рассказывал интересные с его точки зрения истории, а Драко слушал, изредка уточняя то, что не понял. И каждый раз ему дозволялось задать один вопрос, ответ на который будет максимально правдивым и развёрнутым. В общем-то, всё затевалось с целью просвещения, хотя каждый раз Люциус замирал, ожидая какого-то подвоха, пусть и готовился рассказать о пестиках-тычинках. Правда, Драко пока интересовали совершенно другие вещи, и он уже лучше многих разбирался в конструкции самолётов, зная такие слова, как киль, элерон, шасси. Однако сейчас вместо того, чтобы заговорить о «Спитфайре», сын долго пинал прошлогодние листья, а потом едва слышно выдохнул:

— Папочка, а ты навсегда уезжаешь?

— Нет, Драко, только на четыре года.

— Это так долго... целых полжизни.

О таком измерении срока службы Люциус даже не задумывался.

— Они пройдут быстро, обещаю. И мы будем часто видеться.

— Правда?

— Да. Вы с Нарциссой будете приезжать ко мне на поезде. Ты только представь — настоящее путешествие.

— Часто? — Драко заглянул ему в глаза. — Правда ведь?

— Регулярно, — улыбнулся Люциус. — И в следующем году ты сможешь увидеть настоящую снежную зиму.

— А медведи там есть?

После того как Люциус пообещал ему позволить посидеть в кабине настоящего истребителя, Драко успокоился и всю дорогу до дома строил планы поездки, похожей на настоящее путешествие, может быть, даже с приключениями. Нарцисса отнеслась к разлуке со стоическим спокойствием, прекрасно понимая необходимость этого поступка. Она тоже читала газеты, и её не оставляли равнодушной статьи с резкой критикой БСФ и сэра Освальда Мосли. Особенно, когда об этом писала Рита Скитер, умело играя на женских слабостях и страхах. Как-то Нарцисса даже обмолвилась, что очень рада не видеть там имя Люциуса. Мудрая женщина!

Люциус не любил публичных сцен прощания, поэтому на вокзал собирался ехать один. Он сдержанно поцеловал Нарциссу и, заметив в глазах Драко слёзы, взял его за руку и отвёл в свой кабинет. У витрины с коллекцией он торжественно вручил сыну ключ:

— Ты вырос, Драко, и теперь твой черед заботиться об этой коллекции. Она твоя.

Тихо подошедшая Нарцисса обняла его за плечи и прошептала на ухо, какой он замечательный. И пока Драко радовался внезапно свалившемуся богатству, проводила Люциуса до «Остина», вызванного Добби. Как же непросто было сесть в машину!

Поездка на поезде позволила привести в порядок не только мысли, но и чувства. В Инвернессе Люциус вышел на платформу и, пока его вагон перецепляли к паровозу окружной ветки, успел промёрзнуть до костей. После шумного и огромного Лондона Уик показался ему таким крошечным, что было разумным дойти до авиастанции пешком, благо вещей у Люциуса было совсем немного — форменный комбинезон, куртку и сапоги ему должны были выдать на месте, поэтому саквояж поначалу показался даже лёгким.

Люциус быстро дошёл до авиастанции и сразу направился в штаб. Уже стемнело, и хотелось до ночи определиться с жильём. Да и поужинать было бы неплохо. Похоже, дисциплина здесь сильно страдала — на вахте никого не оказалось, и пришлось самому искать того, кто мог бы ему помочь. Люциус принялся открывать все двери подряд, и в конце коридора ему повезло: отрытая комната оказалась жилой, и там на кровати развалился тот самый Снейп, листая какой-то журнал.

— Что вам угодно? — поинтересовался он, и не подумав сменить позу.

— Я ищу скуадрон лидера.

— Здесь? — Снейп заглянул под кровать — Его здесь нет.

Наглец явно не понимал, с кем имеет дело, принимая Люциуса за человека, невесть как забредшего на огонёк. Ну-ну! Теперь желание Риддла показать Снейпу его место стало очень близким.

— Где дежурный?

— Допустим, я знаю, где его найти, но советую вам прийти утром. Погода сегодня нелётная, поэтому скуадрон лидер распорядился об отдыхе, и я бы не советовал вам его беспокоить. Ради вашего же удобства.

— О моём удобстве я вам расскажу как-нибудь потом. Лично.

— Не интересует! — усмехнулся наглец. — Я по другой части.