Дверь останется открытой (джен)

В доме не было ни души, но его стоило покинуть — чем быстрее, тем лучше. Здесь творилась какая-то чертовщина, разбираться в которой совсем не хотелось. Они быстро спустились по лестнице, пересекли то, что когда-то было парадной, и сзади раздался растерянный голос Микаэла:

— А где Ларс?

Уолтер остановился и мысленно выругался. Его действительно не было, хотя они выходили втроем. Где его черти носят?

— Жди снаружи, я пойду обратно. Нашел время развлекаться, придурок.

— Дай ему по морде от меня, — мрачно посоветовал Микаэл.

Уолтер криво ухмыльнулся.

— Непременно. Когда уйдем.

Он быстро поднялся наверх, испытывая острое желание выполнить свое обещание прямо здесь. Ларса нигде не было. Уолтер огляделся, заглянул в пару комнат. Пусто.

— Ларс, твою мать! Ты выбрал самое удачное время, чтобы…

Откуда-то со стороны кухни раздался странный лязгающий звук, и слова застряли в горле. Стараясь шагать как можно тише, он добрался до приоткрытой двери в конце коридора и настороженно заглянул внутрь. Ничего не изменилось — все тот же кафель, сверкающий чистотой, все тот же запах хлорки. Бутылки с дезинфицирующим средством не было. Он помнил, где ее оставил, и сомнений быть не могло. Из ближайшего крана капала вода.

Уолтер подошёл к умывальнику и провел рукой по мокрому холодному фаянсу. От Ларса можно было ожидать чего угодно, но только не внезапного желания пойти умыться в такой обстановке. Он двинулся вдоль стен, оглядывая помещение. У дальнего окна валялся рюкзак со срезанной стропой. В здании по-прежнему царила ледяная тишина. Ларса не было, его рюкзак был. Других выходов из помещения не было. История становилась все более отвратительной.

Здесь искать было нечего. В замешательстве Уолтер вышел из кухни, глядя по сторонам, и со стуком споткнулся об порог, едва удержав равновесие. В полной тишине этот стук прозвучал оглушительно, Уолтер сплюнул и как можно быстрее зашагал по коридору, переходя на бег.

На улице никого не было.

— Да что за черт?!

Он отошёл от здания на несколько метров и оглянулся. Дом таращился пустыми оконными проемами. Какой-то абсурд. Внезапно откуда-то с торца выбежал Ларс, проваливаясь в снег, в расстёгнутом бушлате и без шапки.

— Сваливаем отсюда, Ковач! Сваливаем ко всем чертям!

Раздался выстрел, спустя секунду — ещё один. Уолтер смотрел с расширенными зрачками на то, как пули догнали бегущего человека одна за другой, и тот повалился на снег. Оставляя за собой пятна крови, он попытался проползти вперёд, но ещё два контрольных выстрела остановили его окончательно. Последняя пуля попала в затылок, снег окрасился багрово-красным.

Уолтер помчался в сторону леса, стараясь двигаться зигзагами вдоль стен, ощущая спиной летящие пули, но было тихо. Он остановился, чтобы отдышаться, когда руины городка остались далеко позади, и прислонился к шершавому стволу дерева. Это было каким-то безумием. Ларс убит выстрелом в затылок. Микаэл исчез. Все произошло в полной тишине — ни крика, ни звука. Никто не пытался позвать на помощь. Какого черта здесь вообще происходит?!

* * *

Он вернулся в часть на закате, вымотанный и обессиленный после безостановочного бега через лес, и перестал затравленно оглядываться только, когда оказался рядом со служебными корпусами. Там его, сидящего на полу, нашел полковник Сеймур, давний отцовский товарищ.

-Уолтер? Ты что тут делаешь? — он добродушно помахал рукой. — Тебя отец искал, что-то хотел…

Речь подводила, но нужно было что-то делать.

— Ларс Хансен убит. И Микаэл Салливан. Наверное тоже убит. Там кто-то есть, и все мертвы. И только я — нет.

Уолтер сорвался в истерический хохот. Нервы сдали. Сеймур нахмурился.

— Погоди, притормози. Кто убит, где? Что за бред?

Уолтер нервно впивался пальцами с побелевшими костяшками в спутанные рыжие волосы.

— Все убиты. На заброшенной базе в десяти километрах отсюда.

— Здесь нет никакой заброшенной базы, — полковник странно посмотрел на него и добавил:

— Давай-ка, ко мне в кабинет. Ты не в себе. Попьешь чаю, согреешься, заодно составим протокол.

— Отправьте туда людей. В Ларса стреляли. Одно из брошенных зданий — жилое. У отца…

— Я позвоню отцу, когда он освободится. У него совещание в штабе, — перебил его Сеймур. — Я повторяю, здесь нет никакой военной базы. Посиди, отдохни, успокойся, и тогда поговорим.

Полковник подтолкнул Уолтера к креслу, поставил перед ним большую жестяную кружку с чаем, бросил пару кубиков сахара и вышел, показав напоследок большой палец. В кабинете было тепло, и он начал приходить в себя. Все, что произошло на объекте, казалось страшным сном. Возможно, он и правда сошел с ума и видел галлюцинации, а парни сейчас слоняются где-то здесь и ерничают над «ненормальным психом». Но где-то внутри царапалась мерзкая и тоскливая мысль о том, что никакими галлюцинациями он не страдал. Тогда оставался главный вопрос — почему Джозеф Сеймур, помешанный на дисциплине и порядке, не воспринял его всерьез, и почему он так убежден в том, что поселка не существует. И кроме того, какой к чертям протокол?.. Что в него собрались вносить без очевидцев, улик и осмотра места преступления? Уолтеру было четырнадцать, но он не был идиотом. Пожалуй, наоборот. Даже слишком наоборот. Понятного становилось все меньше. Он со стуком поставил на стол кружку, мимоходом обратил внимание на незнакомую пиктограмму на толстой папке, лежащей на столе, и решительно вышел наружу. Никакой протокол Уолтер составлять не собирался, потому что его не могло быть. Нужно было найти и дождаться отца.

* * *

— Ты несешь какую-то чушь. Мне звонил Джозеф. Говорит, что ты был почти в истерике и твердил про убийства в каком-то поселке. Что за бред, мой дорогой сын?

— Бред?! — Уолтер взорвался. — Ларса застрелили у меня на глазах, а ты говоришь, что я свихнулся? Спроси у Хансена, спроси у Салливана — они вернулись домой?

Отец протер очки краем носового платка.

— Понятия не имею. Если бы кто-то исчез, здесь бы уже давно подняли тревогу. Я ничего не слышал.

Уолтер почувствовал, как начинает сходить с ума.

— Я говорил Сеймуру, что туда нужно отправить людей. Какого черта никто меня не слышит?

— Уолтер, — осторожно проговорил отец, глядя из-под очков. — Куда отправить? Здесь нет никаких поселений.

Это уже не лезло ни в какие ворота. Похоже, что это не он, а все остальные здесь сошли с ума. Все отрицали очевидное и упорно игнорировали его слова, проявляя чудовищное спокойствие. Весь поселок был неестественно спокойным, словно никто не заметил пропажи двух подростков. И если Салливан ещё мог какое-то время быть незаметным, то молчание офицера Хансена было немыслимым.

— Пап. Я ничего не понимаю. Что значит «нету»? Ты мне сам показывал карту, сам говорил про эту базу. Ты сам, черт возьми, говорил о том, что на ней не нужно ставить отметку, потому что она заброшена. Что происходит?

Чарльз Ковач вздохнул и поднялся.

— Уолтер, ты что-то путаешь. Сейчас я принесу эту карту, подожди пару минут.

Какие-то игры больного разума. Отец ушел в свой символический кабинет в маленькой каморке, которая была отделена от общей комнаты перегородкой. Уолтер бывал там редко — это было отцовское рабочее место, по-армейски простое. Стул, стол, стопки каких-то документов и папок, карты на стенах. Отец, как и обещал, вернулся быстро и одним движением развернул на обеденном столе большую пожелтевшую топографическую карту.

— Вот тебе та самая карта. Смотри.

Карта действительно была та самая — Уолтер без труда узнал крестики и линии, которые они чертили когда-то за ужином. Он хотел указать на нужное поселение, но внезапно понял, что на карте действительно было пустое место. Поселка словно не существовало.

— Он был здесь, — Уолтер тупо уставился на пересечения пунктирных линий. — Это невозможно. Ты сам говорил об этом месте.

Отец начал раздражаться.

— Уолтер, мне это надоело. Ты взрослый человек. У меня непочатый край работы, у нас новые приказы сверху, командование выдвигает непомерные требования. Мне некогда заниматься твоей теорией заговора, несуществующими базами и якобы загадочными убийствами. Здесь ничего и никого нет, иначе бы все давно об этом знали. Это все. Я больше не хочу ничего об этом слышать. — Он достал из кармана портсигар. — Я пошел курить, ложись спать.

Уолтер остался в кухне один. Отец дал понять, что разговор окончен, и продолжать его он явно не собирался. Он вновь склонился над картой, с каждой минутой все сильнее ощущая что-то неладное. Так же, как в том здании, он не понимал, что его смущает, пока не заметил, что цвет линий и их расположение отличаются от прежних. Возможно, кто-то другой бы этого никогда не заметил, но не он. Уолтер помнил эту карту так, будто носил с собой фотографию — у него была безупречная память. Он вглядывался в старый желтоватый картон, испещренный значками, расшифровками и пометками ещё несколько минут, пока не удостоверился в главном. Карту скопировали. Отец принес ему очень качественную, мастерски изготовленную копию. Старое полотно карты было неотличимо от предыдущего, и это не было удивительным — дубликаты наверняка хранились в штабе, и все они были одинаково старыми. Но все остальное было изменено. «Папа, папа..», печально подумал Уолтер. «Ты умен и внимателен, но мое внимание ты недооценил».

Ему стало тоскливо. К этому моменту стало очевидно, что никаких галлюцинаций у него не было, и что все произошедшее в лесу было правдой. Гораздо больше вопросов вызывало то, что происходило здесь. Похоже, весь руководящий состав прекрасно знал о заброшенном поселке и все эти люди имели к нему прямое отношение, включая его собственного отца.

Уолтер медленно свернул тонкий картон и направился в кабинет. Карта легла на стол, и он уже собрался выходить, как зацепился взглядом за смутно знакомую пиктограмму, нанесённую на какие-то бумаги, исписанные мелким почерком. Тот же самый символ он видел несколько часов назад на столе Сеймура. Символ напоминал куб, собранный из тонких пересекающихся линий. На Уолтера навалилась невероятная усталость. Ему не хотелось разбираться в хитросплетениях местных военных тайн. Отец, который казался надёжным, перестал вызывать доверие. Ирония жизни. Мир уже достаточно дал понять, что доверие — удивительная глупость, иллюзия, придуманная людьми, которые прячут свои прогнившие внутренности под маской дружелюбия. Уолтер Ковач и доверие к людям. Горячий снег. Холодное солнце. Любой абсурд звучит правдоподобнее.

Где-то в прихожей раздался хлопок двери. Старший офицер Ковач оглядел пустую комнату и заглянул в кабинет. Уолтер молча сидел на стуле.

— Что ты здесь делаешь? Мне казалось, мы договорились…

— Папа, не надо врать. Зачем? — голос Уолтера звучал утомлённо и бесцветно. — Вы пытаетесь пудрить мне мозги, ты зачем-то потратил время на копирование карты — кстати, копия и правда хороша, надо отдать ей должное. Зачем столько усилий?

Лицо отца ожесточилось.

— Иди, отдохни. Это уже слишком. Ты…

Уолтер решительно перебил:

— Что это за куб? Я видел его в кабинете у Сеймура. Сейчас вижу его на твоем столе.

— Это не твое дело, — раздосадованно ответил Чарльз, слегка повысив голос. — Отдохни. Успокойся. И не лезь в то, что тебя не касается.

— Кажется, меня в этом месте уже ничего не касается. — Уолтер впервые был готов поссориться с отцом. — Я хочу объяснений.

Чарльз стукнул кулаком по столу.

— Это военный проект с закрытым доступом. Ты доволен? Теперь сделай одолжение и выйди отсюда. Это мое рабочее место, а не проходной двор.

— Нет, недоволен, — бросил Уолтер через плечо, уходя, и повторил сам себе: — Недоволен.

Враньё. Везде враньё. Возможно, отец сказал правду, и они действительно работают над каким-то закрытым проектом, но его ответ был обычной подачкой, вроде благосклонной милостыни. «Я ответил. Ты доволен. Теперь отстань от меня». Молодец, папа, это лучшее, что ты мог сказать.

Не заботясь о реакции отца, он хлопнул дверью и вышел на улицу. Его встретил ледяной ветер с мокрой снежной крошкой. Северная весна — такое же абсурдное время года, как и все, что здесь творилось. Только снаружи Уолтер понял, что забыл шарф и шапку, но возвращаться за ними не собирался. Он понятия не имел, зачем вышел на улицу, но дома находиться было невозможно. Нужно было передохнуть.

Вдалеке замаячила женская фигура. Оставляя глубокие следы на подтаявшем снегу, из пищеблока возвращалась Анна — продовольственный распорядитель. Анна была из гражданских, в военные дела не лезла, но зато часто из-под полы угощала немногочисленных местных детей деликатесами, привезенными для старших офицеров. Иногда перепадали даже шоколадные конфеты. Анну любили. Все любят людей, которые отвечают за еду. Еда, размножение, сон, борьба за выживание. Если ободрать человека от скорлупы правил и моральных устоев, останется только это.

Но Анна была действительно неплохим человеком, и по крайней мере она была не опасна.

— Привет, Уолтер! — крикнула она, приближаясь к общежитиям. — Ой, ты почему раздетый? С ума сошел?

— Да нет, нормально все, — он даже попытался улыбнуться, и соврал. — Дома никого нет, а ключи забыл.

— Так пойдем со мной, подождешь, пока отец не вернётся, — предложила она. — У меня дома варенье есть. Все лучше, чем мёрзнуть.

Уолтер согласился. Варенье — это лучше, чем мёрзнуть. К тому же, сейчас варенье было единственной хорошей новостью. Спасибо, Анна. Пара часов на нейтральной территории — и возможно, в голову придет хоть какое-то решение. Впрочем, излишней надежды он не питал. Все они были заперты на этой базе, просто не все знали, зачем.

Варенье оказалось клубничным. Роскошь для северного гарнизона. Наверняка прислали с большой земли элитным пайком. Анна подтвердила догадку, не дожидаясь вопроса:

— Завезли для штаба месяц назад. Банкой больше, банкой меньше… Ты ешь давай, дома такого точно не найдешь, — она хитро подмигнула, вытерла руки полотенцем и добавила: — Пойду посмотрю, у меня кажется ещё и печенье где-то завалялось.

Уолтер прикрыл глаза. Все это так выматывало, что он почти провалился в сон, сидя в продавленном кресле. Из полузабытья его вырвал негромкий голос из прихожей.

— Да, Чарли, он у меня. Нет, нет, ещё не хватало, он и так уже много знает. Умный у тебя парень растёт… Что? Нет, не в курсе. Сидит здесь. Приезжай, забирай.

Раздался тихий щелчок телефонной трубки. Разговор был окончен. Выйти отсюда мимо Анны можно было только в окно, и ему оставалось только сделать вид, словно он ничего не слышал. Уму непостижимо. Даже здесь он был в ловушке. Возможно, Анна на самом деле не была гражданским лицом. Возможно, она даже не была Анной. Люди не те, кем кажутся… Кем был он сам, Уолтер не знал. Тем временем, она вернулась и с преувеличенным дружелюбием спросила:

— Ну что, согрелся? Сиди сколько хочешь, мне не жалко. Только предупреди, когда пойдешь домой.

Неужто отпустит просто так? Нет, вряд ли. Они все учли. Уйти или остаться — это ничего не изменит. Уолтер поразмыслил пару секунд, и решил остаться. Хотят играть в эту игру — отлично, он начал понимать правила. Давай сыграем, папа. Твоя партия.

— Не-а, я пойду лучше позвоню отцу. Если вернулся, пойду домой.

Анна заметно расслабилась. Для человека, посвященного в секретные военные разработки, она слишком неудачно маскировалась. Отец прятался гораздо лучше. Уолтер снял трубку. Нужно попросить отца прийти, захватить с собой шапку и перчатки, ведь он ушёл без них, а возвращаться холодно… Отец обрадовался. Феноменально. Достаточно было принять правила игры, чтобы притупить его бдительность. Один-ноль — и не в папину пользу.

Отцовская широкая улыбка могла растопить сердце не только Анне, но и снежной королеве.

— Энни, дорогая, спасибо, что приютила путешественника! Переходный возраст, сама понимаешь. Слегка повздорили сегодня.

— Ой, брось, — она весело махнула рукой. — Было бы за что благодарить. Неужели отец с сыном не договорятся? Заходите еще в гости, я всегда вам рада.

Они так старались играть свои роли, что Уолтер с трудом сдерживал смех. Чем больше он видел, тем более заметна была искусственность. Вся эта база, весь посёлок — все было бутафорской декорацией, в том числе и этот спектакль, который перед ним разыгрывали. Осталось понять, для чего строили сцену. Главная постановка пока оставалась неизвестной.

* * *

Какое-то время игра даже приносила удовольствие. Пропавших Ларса и Микаэла никто не искал, весь посёлок как будто забыл об их существовании. Ничего не изменилось — даже Сеймур ни разу не напомнил о несуществующем протоколе. Посёлок вернулся к обычной жизни, но… Уолтер прекрасно понимал, что никакой обычной жизни, к которой можно вернуться, здесь не было никогда. Все это было очень увлекательно, но фарс пора было заканчивать.

* * *

Загадочная пиктограмма попадалась на глаза все чаще. Уолтер научился смотреть в нужном направлении, и внимание его не подводило. Знак встречался на документах, картах, подшивках каких-то старых дел, даже на старом металлическом жетоне, который давно лежал в отцовской корзине для бумаг и не привлекал внимания. Эти мелочи становились все заметнее, и ему с каждым днём все больше надоедало делать вид, будто ничего не происходит. Игра затянулась, и нужно было вернуться туда, где все началось. Отец пропадал на службе все чаще, возвращался нередко затемно. Уолтер проводил вечера в одиночестве, и можно было молча уйти, даже без записки — вероятно, он бы просто исчез из памяти городка так же, как исчезли остальные, но ему хотелось напоследок поговорить с отцом.

* * *

Жетон с пиктограммой полетел офицеру в лицо.

Уолтер мысленно хихикнул. Такого лица у отца он не видел никогда — смесь растерянности, удивления, ярости, негодования и (это было особенно отрадно) неумело скрываемого страха. Кажется, его застали врасплох. Уолтеру действительно удалось сыграть свою роль как никому другому. Что ж, они ввели в заблуждение его, а он — их. Ничья. Теперь, когда счёт сравнялся, можно было выйти из игры.

Наконец офицер Ковач обрёл дар речи.

— Что. Это. Такое?

— Вообще-то, это ты должен был давно ответить мне на этот вопрос, — безмятежно проговорил Уолтер, помахивая сумкой на длинном холщовом ремне. — Теперь, правда, уже поздно.

— Ты… — отец огляделся, увидел открытую дверь в кабинет, и угрожающе качнулся вперёд. — Что ты делал в моём кабинете? Где ты это взял?

— Там же, где оригинал старой карты, и твои бумаги, и ещё парочку интересных вещей, и пистолет — кстати, почему он не входит в твоё табельное оружие? Не маркирован… Но хороший. Я даже зарядил. — Уолтер наслаждался ответной реакцией. Выражение лица перед его глазами… Бесценно.

Отец шагнул вперед и резким движением попытался вырвать у сына из рук сумку. Тот ловко увернулся и все так же невозмутимо бросил:

— Руки коротки.

Ковач сжал челюсти и встал в дверях. Видимо по-хорошему он расставаться не хотел. Раздался щелчок предохранителя.

— Ты что творишь?! — отец дернулся было вперёд, но вовремя понял, что отобрать у сына оружие не сможет. Уолтер не выглядел паникующим отчаявшимся подростком. Он просто стоял посреди прихожей и с каменным спокойствием направлял на отца пистолет. Оружие действительно было незарегистрированным. Личная собственность офицера. Для особых случаев. Ирония заключалась в том, что именно сейчас был такой особый случай — только не в его пользу.

— Ну так что, я пошёл?

Чарльз предупредительно вытянул руку вперёд.

— Уолтер, не стоит. Послушай меня. Остановись.

Тот расхохотался. Предложение, от которого невозможно отказаться — послушать того, кто столько времени врал. Хватит, наслушался. Отец сдвинулся с места, дуло пистолета незамедлительно последовало за ним.

— Отойди, папа. Я могу выстрелить, но честное слово, меня это расстроит…

— Ты пожалеешь, — растерянно бормотал отец, пятясь назад. — Не делай этого, не лезь в дела, о которых не имеешь представления. Не нужно. Уолтер, чёрт возьми! Уолтер!

Он вышел из дома, не оглядываясь, на ходу возвращая на место предохранитель. Уолтер был рад, что не пришлось стрелять.