Медная шишечка (гет)

Первым судили Джо Гарпера.

Сидя на передней скамье в зале суда, Том мучительно пытался вспомнить прозвище этого доблестного пирата, но так и не смог. Черный Мститель, что ли… Нет, Черный Мститель — это, кажется, был кто-то другой. А Джо — он был… черт возьми, вот прямо на языке вертится, а не вспомнить! Что-то такое, с океаном связано.

Погодите, но при чем тут океан? Джо ведь в реке утонул, а не в океане. Да, совершенно точно! В реке. То лето было очень жарким, и мальчишки буквально не вылезали из воды. У Джо свело ногу судорогой, а ребята заметили это слишком поздно… Не успели спасти, хотя очень старались.

Том вспомнил его похороны. Это было через два года после того, как они с Джо и Геком триумфально появились на собственных похоронах. В церкви Том до конца не мог отделаться от мысли, что вся эта церемония — тоже лишь шутка, розыгрыш, что Джо сейчас вскочит и засмеется: «Ловко я вас разыграл, а?» Но Джо не встал. Нестройные звуки религиозного гимна, исполняемого прихожанами, летели к сводам храма. Сзади, за спиной Тома, слышался шепот тети Полли. Она говорила кому-то из женщин:

— Бедняжка Сирини Гарпер, у нее и слёз уже не осталось…

Но сейчас, в зале суда, явно было что-то не так. Если Джо умер, то каким образом его сейчас судят? И за что, в конце-то концов? Из той ахинеи, которую нес судья, Том Сойер наконец понял, что Джо Гарпера обвиняют в убийстве доктора Робинсона.

— Ваша честь! — не выдержал Том, хотя четко помнил, что его очередь выступать в качестве адвоката подойдет только во время рассмотрения следующего дела, что будет через несколько минут. — Здесь какая-то ошибка! Доктора Робинсона убил Индеец Джо, а не Джо Гарпер! Я лично был тому свидетелем! И готов под присягой подтвердить…

— Как скажете, масса Том… — покладисто отозвался судья, в котором Том с изумлением узнал негра Джима.

Зал негодующе зашумел.

Судья, с трудом перекрикивая присутствующих, провозгласил:

— Невиновен!

Том торжествующе взглянул на Джо Гарпера, которого только что вызволил из беды, но того на скамье подсудимых уже не было. Теперь там сидела Бекки Тэчер. На ней было то самое платье, в каком он видел ее в последний раз перед отъездом в Сент-Луис — длинное, темно-зеленое, с воротником из белых кружев. Тяжелые золотистые косы закручены в пышную прическу.

У Тома перехватило дыхание. Значит, ему придется защищать Бекки? Но в чем ее обвиняют? Судья опять нес ахинею, однако Том Сойер быстро уяснил, что Ребекка Тэчер обвиняется в краже какой-то драгоценности. А вот какой именно, он так и не понял. И тут Бекки вскричала:

— Не крала я ее, не крала! Вот она!

Вскочив с места, она вытянула вперед руку, гремя цепями, и разжала ладонь. Там лежала медная шишечка от камина. Та самая, которую Том ей дарил дважды за свою жизнь. И которую она ему дважды возвращала.

— Виновна! — не раздумывая, рявкнул судья со своего высокого кресла. — Закон суров, но это закон!

У Тома отнялся язык. Он вновь перевел взгляд на судью, но Джим, оказывается, уже сошел с председательского места и устроился рядом с ним на передней скамье. Он бросил строгий взгляд на Тома, а затем потрепал его по плечу и сказал взволнованным голосом:

— Смотри, не опоздай в суд!

Возмущенный Том набрал в грудь воздуха, чтобы ответить: «А где я, по-вашему, сейчас нахожусь, ваша честь?» Но не успев ничего сказать, проснулся.

Сид потряс его за плечо:

— Том, вставай! Как бы тебе и вправду не опоздать.

Из открытого окна тянуло речной свежестью. С Миссисипи слышался гудок парохода.

Том глубоко вздохнул и сел на постели. Глянул в окно. Там, над рекой, сияло ясное летнее солнце. Новый день — и начало новой жизни для него. Сегодня он, молодой адвокат Томас Сойер, выпускник Сент-Луисского университета, официально начинал свою карьеру.

Сид что-то напевал себе под нос, стоя перед зеркалом и завязывая галстук на модный манер — пышным бантом. Он учился в том же университете на врача, и сводные братья снимали квартиру на двоих у одной почтенной вдовы — на окраине города, на углу Арсенальной и Поперечной.

Сегодня Сид собирался присутствовать на первом деле Тома. Даже Мери должна была приехать! Разумеется, не одна, а с семьей. Она по-прежнему жила в родном Сент-Питерсберге и уже три года как была замужем. Но ни замужество, ни рождение ребенка не сделали ее тяжелой на подъем. В общем, почти все будут в сборе. Жаль только, тетя Полли уже не увидит, чего он, Том, добился в жизни…

Недавний сон крутился в голове неуместным контрастом настроению этого дня. Вот и Джо Гарпер вспомнился с чего-то… Бедный Джо! Он тоже хотел стать адвокатом. А Джим-то, Джим! Хорошо смотрелся, представительно, ничего не скажешь… Судья — негр, это ж надо, а! Привидится же нелепица, какой и не выдумаешь. А вот Бекки — о, она была настоящая, прямо как наяву. Даже, пожалуй, слишком настоящая…

Все верно: не крала Бекки ту медную шишечку. Он ей сам ее подарил. Дважды. Держал он у себя эту бесполезную штуковину с того самого дня, когда впервые поцеловал Бекки в классе. Сначала берег как мальчишескую драгоценность, а потом, когда подрос — хранил просто на память: о школе, о Бекки, обо всем… Решил, что после учебы в университете вряд ли вернется в родной городок. Крохотный Сент-Питерсберг — не лучший плацдарм для начала карьеры честолюбивого молодого адвоката.

Но когда по окончании школы сделал Бекки предложение — уже всерьез, — то вместе с кольцом в знак помолвки неожиданно для самого себя вручил ей и ту самую медную шишечку. И каким же счастливым изумлением осветилось в тот момент лицо Бекки!

— Том, так ты помнишь?.. — только и сказала она, задохнувшись от волнения.

Ненадолго же хватило ей тех восторгов... И года не прошло после их помолвки, как Том, тогда еще студент-второкурсник, получил письмо от Мери. В письмо была вложена коротенькая записка от Бекки, с извинениями. Одними только извинениями, без всяких объяснений. И еще — тонкое помолвочное колечко.

Письмо от самой Мери, напротив, было объемистым — настолько, что Том даже не почувствовал на ощупь, что в пухлом конверте, помимо бумаги, есть еще и вложенный предмет. И только когда вытащил убористо исписанные листки, а из конверта выпало и покатилось по полу знакомое кольцо, сердце Тома оборвалось и упало вместе с ним.

Мери писала, что Бекки приходила к ней домой. Плакала, просила у нее прощения. Вообще-то, прощения ей следовало бы просить у Тома, но Бекки боялась ему написать. Мери еле-еле вынудила ее лично черкнуть ему несколько строк. Но грустная обязанность полностью обрисовать ситуацию легла все-таки на плечи самой Мери.

Итак, Бекки разорвала их с Томом помолвку. Дочитав до этого места, Том зажмурился. Всколыхнулось в душе позабытое ощущение соперничества: неужели опять Альфред Темпль? Но ведь семья Темплей уехала из Сент-Питерсберга давным-давно — где-то через год после той школьной истории с медной шишечкой!

Том не знал, что и думать. Можно было, конечно, предположить, что окружной судья Тэчер, невзирая на все былое, что их связывало, запоздало решил, что студент Томас Сойер — недостаточно солидная партия для его дочери. Да вот только отца Бекки на тот момент уже четыре месяца как не было в живых — он умер от болезни желудка, будучи еще совсем не старым человеком.

Стиснув зубы, Том дочитал послание Мери до конца. Он ожидал встретить там любую фамилию из числа молодых джентльменов их родного городка. Но фамилия, которую он увидел, была ему совершенно незнакома: некто Фостер. Роланд Фостер. Какой-то офицер, и даже не очень молодой — лет сорока. И что только Бекки в нем нашла? Познакомилась с ним в гостях, и он, видите ли, стал осаждать ее своими ухаживаниями…

Дурацкой вспышкой промелькнула мысль: а как же медная шишечка? Где она? Но и до нее дошла очередь у обстоятельной Мери. Двоюродная сестра писала, что Бекки принесла какую-то медную штуковину, вроде отломанной шишечки — не то от камина, не то от тагана, и очень просила передать ее Тому вместе с кольцом и ее извинениями. Но вещица эта, хоть и не очень большая, в письме не умещается, так что Мери передаст ее Тому лично в ближайший его приезд в Сент-Питерсберг. А пока что будет хранить ее в своей шкатулке для рукоделия.

Так оно и случилось. Сейчас медная шишечка лежала в дальнем ящике новенького бюро, украшающего собой комнату молодого адвоката. Это был единственный предмет мебели, который Том позволил себе приобрести в студенческие годы. Он постарался выбрать дорогую, хорошую вещь, которая могла бы служить ему долгие годы и надежно хранить его секреты. И профессиональные, и личные.

Странно, но за минувшую пару лет Том ни разу не столкнулся здесь, в этом городе, с миссис Фостер. А ведь мог бы: Роланд Фостер увез Бекки именно сюда, в Сент-Луис — он служил в расположенном здесь Арсенале армии США. Впрочем, оно и к лучшему, наверное, что ей больше не довелось встретиться с Томом.

Выходя из комнаты при полном параде, молодой адвокат Томас Сойер обернулся на бюро, стоявшее у окна. Не взять ли с собой медную шишечку в качестве талисмана? И решил, что не стоит. Никудышный из этой вещицы талисман, судя по истории с помолвкой. Пусть лучше просто так лежит, на память. Шагнув в коридор, он энергично хлопнул дверью, оставляя позади свое прошлое.