Звезда Полынь (джен)

— Хм… — высокая черноволосая нолдэ рассматривала рисунки, сделанные ее ученицей. — Это Менельтарма.

— Точно?

— Разумеется. Я видела ее со всех сторон, — сказала эльфийка. — Кстати, надо бы и тебе там побывать. Это очень… необычное место.

— Обязательно, — пообещала Морэндис. — Вместе съездим, когда ученик подрастет…

— Ученица.

— Вы думаете?

— Я чувствую. Родится девочка, — Айвиэль бросила взгляд в окно — там подопечная Морэндис, сидя на лавочке, перебирала травы. — Только… я чувствую нечто…

— Порча? — с тревогой спросила ведьма. И пояснила: — Мать этой женщины была из Черных.

— Вот как, — эльфийка поджала губы. — Дай угадаю, красивая девушка, потерявшая память, и юный влюбленный?

— Хм. Это так предсказуемо?

— Не первый случай, а ведь я предупреждала, — нолдэ пожала плечами. — Такие… э-э-э… опыты… они и в Валиноре, под присмотром Валар, плохо кончились. Порча — не грязь, от которой можно легко отмыться. А второго Феанаро для мира будет слишком много.

— А что король?

— Элероссэ слишком верит в милость Эру и Валар. Конечно, у него есть для этого основания — он с детства был окружен чудесами, начиная от истории семьи, и заканчивая тем, что два бесноватых принца вернулись в разум, встретив их с братом. Он считает, что если попросить Эру о милости, она будет… к нему — может быть. Но на других-то особое благоволение не распространяется!

— Немногие это понимают.

— Люди… впрочем, это и нам свойственно. Считать, что все обойдется, а потом удивляться, что не обошлось. Первую жену Финвэ не одобряли, но молчали из уважения к королю, и полагая, что у Валар все под контролем. Как оказалось, не все. Ты удивлена?

— Конечно… и почему вы, наставница, не говорили мне об этом раньше? — ведьме и впрямь было интересно.

— Не в моих привычках выставлять свое личное мнение на всеобщее обозрение. Да и потом… вы, люди, слишком податливы для тех, кому верите. Когда я взялась учить тебя, я решила передать тебе знания, а не вложить в твою душу свои мысли. Теперь же, хоть ты и уважаешь меня, но тебе уже не грозит стать моим отражением.

— Благодарю, — Морэндис склонила голову, принимая своеобразное выражение заботы от древней нолдэ.

Эльфийка улыбнулась ей.

— И все же, как ты смогла нарисовать Менельтарму, ни разу ее не видев?

— Я… увидела во сне.

— Не хочешь говорить?

Женщина пожала плечами — традиции ее семьи запрещали раскрывать секреты предвиденья. Наставница понимающе кивнула, признавая право на тайны.

— Возможно, это был отголосок осанвэ. Она воистину прекрасна, и я часто любуюсь ею. Мечтаю когда-нибудь подняться на вершину, но там такие склоны… а король часто лазает там совершенно без страха.

— Это кровь Беорингов. Берен с детства был мастер в том, чтоб пролезть там, где другие сворачивали шеи.

— Это правда — я видела его в Нарготронде.

Две женщины помолчали, глядя в окно. Нолдэ размышляла о том, что все же не зря выбрала жизнь среди людей, а не возвращение в Валинор — пусть там, среди своих, жить было бы приятнее и проще, но здесь, среди этого народа — столько всего интересного…

Тайны всегда манили ее. Тайны, таящиеся в темноте. Страшные тайны. А дом эльдар был слишком прозрачен и светел… и даже история с темными эльдар на ее взгляд на страшную тайну не тянула — так, небольшой секрет, о котором не принято вспоминать…

Была ли это порча Моргота? Айвиэль сомневалась. Она была среди тех, кто слушал Темного Валу, и видела разницу между тем хрупким кружевом мечтаний, изящно унизанным каплями боли, которое ткали слова Ах-энн — и тем пятном, которое жило в ее душе. Стремлением к страху. Желанием войти во мрак.

Во Тьме Мелькора сияли звезды — во тьме ее души таились клыки и когти хищников. Потому она и не приняла сторону Темного, хотя когда-то всерьез раздумывала над этим. Какой смысл менять то, что есть, на то, к чему не испытываешь склонности? Вдохновенный мечтатель не дал бы ей того, к чему она стремилась.

Она отыскала это сама.

Мрак, таящийся в душах людей… их обычаи… их склонности… их тайны. На первый взгляд они казались простым народом, но лишь на первый взгляд — так зеленая лужайка оказывается глубокой трясиной. Так невзрачное маленькое растение имеет корень почти в человеческий рост.

И когда она осознала это, ей почти неодолимо захотелось откопать этот корень. Погрузиться в эту трясину. Она по крупице ловила тайны людей, с удивлением понимая порой: ей лишь позволяют увидеть. Приоткрывают, словно занавесь на окне.

Среди людей она нашла смысл и применение мраку в своей душе. И это было, как ни странно, целительство… но не такое, которому обучали Ирмо и Эстэ. Тела эльдар в сравнении с телами людей были, словно мраморная статуя в сравнении с деревом. Дерево может расти искривленным, может страдать от гнили и вредителей. Гангрена, опухоли, гнойники… паразиты…

О, благородное и чистое целительство эльдар! И тяжелая, грязная работа хирурга…

А уж тех, на ком можно было отрабатывать навыки, среди людей всегда хватало.

Учеников среди эдайн Айвиэль стала брать одновременно с собственной учебой у человечески лекарей. Многие сородичи сочувствовали ей и выражали восхищение ее твердостью духа — она соглашалась и улыбалась, никого не пуская в свои потайные мысли.

А мысли ее были о том, что ей все это — нравилось.

Делать больное здоровым? Просто менять? Резать живую плоть? Разве это важно, когда ее благодарят за спасение?

В последние годы она трудилась над книгой о своем мастерстве, с головой погрузившись в работу — множество накопленных знаний и навыков требовало осмысления и перевода в человеческие слова. Как устроены тела людей, как они изменяются под воздействием болезней, ран, ядов, возраста… и письмо от одной из ее учениц стало неожиданностью, напомнившей об одной из целей ее учебы.

Докопаться до корня истории людей.

— И все же, — нарушила тишину Морэндис. — Почему мне казалось, что будет мальчик?

Во дворе тихо вскрикнули, и испуганный голос позвал:

— Тетушка… кажется, началось…

* * *

— Какой тихий вечер, — прошептала нолдэ.

Вечер и впрямь был тихим, в отличие от сумасшедшего дня. Подопечная Морэндис наконец родила — здоровую, крепкую девочку, и теперь обе спали, а эльфийка со своей ученицей вышли во двор.

— Едет кто-то, — внезапно сказала Айвиэль после долгих минут тишины.

— Не вовремя…

— Кто бы это ни был, он не спешит. И конь у него не устал. Может, не по делу…

Две женщины молчали, вслушиваясь в приближающиеся стук копыт и шорох, пока на ведущей из леса тропе не показался всадник — точнее, всадница.

— О, ну, конечно же, — нолдэ улыбнулась, бросив взгляд на радостную ученицу, поспешившую навстречу матери. — Здравствовать тебе, госпожа Дайгрет!