Со щитом или на щите (джен)

— В общем, грубо говоря, нас хватило на пятьдесят пять минут. Парусник талдычит, что на час, но мне чутье подсказывает, что таки пятьдесят пять. А свое чутье я знаю дольше.

Флитфут тянет шею через край столика, чтобы отщипнуть лепесток из букета — «гостинца» от медперсонала. Гвоздики. Ну и гадость.

Родные положили Сильвера Лайнинга в модный «реабилитационный центр» — из тех, что притворяются, будто они не больница. Где по утрам есть профилактические прогулки на свежем воздухе для открытия пятой чакры, на стенах растет шалфей, а по вечерам устраивают чтения хокку. В одной комнате даже был настоящий родник. Могли бы и разориться на что-нибудь повкуснее гвоздик. Вместо этого Флитфут украдкой отщипывает пару лепестков от подсолнухов, принесенных Брайтс Брайтли.

Лайнинг приподнимается и, ерзая на расписанных мистическими узорами подушках, пытается найти удобное положение для крыла в шине.

— Недурно. Вы там, походу, знатно оторвались.

— Угу, если не брать во внимание, что мы должны были выиграть полтора часа. Хорошо, хоть пони в Клаудсдейле расторопные. Паршиво мы справились.

Лайнинг сдувает непослушный локон с лица, на котором играет плохо скрываемая улыбка.

— Но-но, — он оттопыривает два маховых пера и подмигивает. — Паршиво не паршиво, а получилось как задумано. И вообще, взгляни с хорошей стороны…

— Мямлинг, Селестией клянусь, скажешь это еще раз, и я сломаю тебе второе крыло.

— С удовольствием погляжу, как ты это сделаешь. — Здоровое крыло он всё же прячет от греха подальше. — Не знаю, правда, кого ты тут зовешь «Мямлингом».

Лицо жеребца расплывается в самодовольно-ехидной лыбе, достойной высшего света Кантерлота. Он прижимает копыта к груди, совсем как певица из «Ржания с холмов»:

— Это, заметь, не я причитал: «Не-е-еф, Фильфер Лайнинг, ты еффе нувен Фандерболтам! Пофалуйста, не умирай!»

Флитфут взвивается на дыбы и упирает передние ноги в спинку кровати, чтобы грозно зыркнуть на него сверху вниз.

— Ничего я такого не говорила. Сильно же тебя приложило, что тебе это померещилось. И вовсе я не плакала, просто была без очков, вот ветром и надуло.

— О да. Гафкий фетер и офьки.

— И шепелявлю я вовсе не так!

— Конефно-конефно, фы только так не фолнуй… Ай! — Макарон щелкает его по носу. — К твоему сведению, они пять бит за штуку.

— Серьезно? — Флитфут принюхивается к коробочке с крошечными сине-желтыми печеньками. Да Соарин десять таких за один присест проглотит, не жуя.

— И все же: у вас на пятьдесят минут больше, чем у меня, причем без переломов, — он для убедительности трясет загипсованной ногой перед глазами Флитфут. — Клаудсдейл не пострадал, принцесса наградила Тирека парой лазеров в рожу, и никто не умер. Выше нос, Фалафель, это называется победа.

Хвост Флитфут непроизвольно шлепает по спинке кровати.

— Все равно на полчаса меньше, чем надо было…

— Говорит та, кто дала в глаз беглому узнику Тартара и потом умчала прочь без единой царапины. Молодец, что не погибла.

— Ой, не льсти. — Рубец от ожога, змеей бегущий по бедру, будет пострашнее царапины, ну да фиг с ним. — И ты молодец, что не помер. Иначе кто, в конце концов, будет летать в хвосте и болтать со снобским бомондом вместо нас? Хай Виндс? Она чуть не устроила международный скандал, когда в последний раз попробовала.

— По-моему, далеко не «чуть»… — корчит гримасу Лайнинг.

— А еще мне от тебя нужно кое-что.

— Да? И что же?

В ноги Сильвер Лайнингу плюхается книга для автографов. Он тупо смотрит на нее, а затем переводит взгляд на пегаску.

— Болталась у меня без дела, — разводит крыльями Флитфут и принимается за макароны. — По-моему, самое время начать ее заполнять.