Со щитом или на щите (джен)

Стаи ласточек кружат в небе.

Уж за пятьдесят-то лет, казалось бы, можно было привыкнуть к стартующим вондерболтам и оставить попытки свить гнездовье на самой шумной скале в Эквестрии. Кому-нибудь давно пора прогнать их отсюда раз и навсегда. Сезон только кончился — едва прошло четыре дня, а эти прохвостки уже устроились тут как у себя дома.

Флитфут заходит на посадку, сощурившись, прорывается сквозь тучу крылышек, вьющихся у ее ушей, и снующих под копытами раздвоенных хвостов. Посадка гладкая, но можно и глаже. Флитфут отряхивает гриву от приставших черных перьев и сверяется со временем.

Четыре круга за пятьдесят пять с половиной секунд.

Дрянь. Полнейшая дрянь.

Если бы ласточки не били крыльями в лицо, она могла бы уложиться — и уложилась бы! — как минимум в чистые пятьдесят. Хорошо, что до обеда еще есть время все исправить.

На востоке в окнах казарм играет солнечный свет, бликами чертя на взлетной полосе старты и финиши. В ее распоряжении свежее утро, холодный фронт в подкрылках и солидная часть воздушной трассы на всю неделю.

Капитан гоняет резервистов, а бедный Соарин завален бумажной волокитой; хотя, быть может, они согласятся размять крылья и навернуть пару кругов вечером. Вся остальная команда разъехалась по домам навестить родственников и близких, а кадеты поднимутся в воздух только через час-другой.

Все небо только ее. Флитфут смахивает с летных очков черное перо и хлопает крыльями по оголенным бокам. Еще даже не вспотела, надо исправлять.

Следующие четыре круга проходят за сорок девять секунд.

Ещё три попытки — сорок пять.

Надо уложиться в тридцать.

Спитфайр покрывает эти круги за сорок восемь; Соарин и Мисти Флай — за пятьдесят (ну или сорок семь, если с попутным ветром и в хорошем расположении духа); Блейз и Хай Виндс — около пятидесяти двух; Сюрпрайз… Ну, Сюрпрайз проходит либо десять кругов за десять секунд, либо два за две минуты в зависимости от обстоятельств. Поди угадай.

С облаков доносятся звуки саксофона. Краем глаза Флитфут замечает у казарм Сильвера Лайнинга, наигрывающего какой-то въедливый мотив. Он бы пролетел четыре круга за шестьдесят пять, если вообще соизволил бы притащить свой пухлый зад на трассу.

За главным корпусом академии раздается пронзительный свист Спитфайр. Над облаками тренируются кадеты: крутят штопоры через обручи. По крайней мере, пытаются. Бедные остолопы едва проснулись, но Спитс свое дело знает: она еще сделает из них «болтов». Одну точно раньше других.

Рейнбоу Дэш могла пролететь четыре круга за тридцать пять. Запросто могла.

Флитфут резко опускает очки.

К концу недели случится одно из двух: либо Флитфут пройдет четыре круга за тридцать секунд, либо у нее отвалятся крылья. Смотря что случится раньше.

Взмахнув крыльями, она подхватывает порыв ветра и стрелой взмывает в небо. Вот первый круг, вот второй… До нее доносится:

— Флитфут! Хай!

Навстречу взлетает Сильвер Лайнинг, делая плавные взмахи крыльями, которые когда-то позволили ему занять первое место в воздушном балете. Флит вдвое снизила скорость, но даже так ему нужно добрых семь секунд, чтобы ее нагнать. Было бы проще закончить круг и встретиться на земле, но что поделать, сам подлетел.

— Бодрого, Лайнинг. Тебе чего?

— Вообще-то уже за полдень, — Сильвер Лайнинг смахивает с глаз непослушные кудри. Всегда лезут ему в лицо, если тот не убирает их под комбинезон. — Шеф хотела с тобой потрещать.

— О чем это?

И зачем посылать именно его? Наверное, больше никто не попался.

Не сбавляя скорости, Лайнинг переворачивается на спину и расслабленно скользит по воздуху задом наперед. Внизу кадеты делают растяжку. Лайнинг поглядывает на них янтарными глазами из-под полуприкрытых век.

— Кабы я знал. Но о чем-то серьезном.

Заметив, что Флитфут нахмурилась, он широко улыбается:

— Да что там может быть ужасного. Ставлю тридцать монет, что тебя максимум ощиплют и понизят до запасной.

Сам пошутил — сам посмеялся.

Кадеты высоко задирают головы, когда Флитфут заходит на посадку. Кто-то тычет копытом, кто-то громко перешёптывается — слышно её имя. Только жеребец темной масти с ирокезом на голове, который недавно хорошенько прокатился в штормилке, спокойно обсуждает дела со своей ведомой. Далеко пойдет. Да и его ведомая тоже.

Сильвер Лайнинг неторопливо выписывает восьмерки на тренировочных кольцах. Кудрявый пышный хвост трепыхается на ветру с аэродинамичностью летящей подушки. Хвост Лайнинга всегда навевал Флитфут мысли о кисельном тумане и пасмурном небе. Не о рокочущих громовых тучах, не о бархатных дождевых облаках, а об унылом штиле в ленивые выходные, когда нечего делать.

Это вообще единственная причина, почему в межсезонье он торчит в академии — нет занятий получше. Не тренироваться, не помогать натаскивать новичков, а глазеть на птиц и дудеть в саксофон с козырька крыши. А мог бы делать все то же самое в своем шикарном особняке в Кантерлоте, не слоняясь по баракам. Мог бы заниматься в личном спортзале с оравой тренеров, гром побери. Но нет, лучше он будет торчать здесь и страдать бездельем — просто потому что может.

Флитфут со вздохом сворачивает в коридор.

— Хоть сейчас в воздух поднялся.

Лучше бы, конечно, отработал прохождение поворотов, но и укрепление крыльевых мышц с помощью восьмерок все же лучше, чем ничего.

За открытой дверью ее уже ждут. Флитфут дважды стучится для протокола и отдает честь.

— Хотели меня видеть, шеф?

Капитан Спитфайр кивает и толкает по столу в копыта Флит тоненькую бежевую папку.

— Поступил вызов на поисково-спасательную операцию в лесу примерно в миле к югу от Толл-Тейла.

Жеребенок пропал примерно пять часов назад. На обработку отчета о пропавшем пони необходимо десять, но школа с таким-то количеством лавра и плюща на эмблеме, похоже, сумела подсократить временные рамки.

Ничего нового, как Флитфут и думала. Ничего, что стоило бы целого поискового отряда вондерболтов.

— Можно откровенно, капитан?

— Вольно, — тон Спитфайр не предвещает ничего хорошего.

— При всем уважении, Спитфайр, это дело под стать местечковой страже. Или частному детективу. Или отряду лесной охраны. Может, кому-то с подобным профилем работы?

Кому-то такому, кому не критично потерять полдня.

— Ты вондерболт, Фалафель. — Глаза инструктора становятся похожи на две узкие щели. — Это и есть твой профиль.

— Ну… — Флитфут опускает глаза.

Веселая кобылка-единорог улыбается ей из отчета по делу. У малышки круглая желтая пышная грива и блестящие брекеты. Давным-давно Флитфут тоже носила брекеты, приходилось чистить их каждый вечер — не то испортятся. Непросто же их будет почистить, заблудившись посреди леса, в полном одиночестве.

Флитфут со вздохом приглаживает крылья.

— Я не это имела в виду, мэм. Просто для пары акров леса не нужна целая армия…

А всего лишь одна-единственная Флитфут. Она смахивает с лица взмокшие пряди, прокручивая в голове траекторию полета.

— Это задание для одного пони?

— Нет, конечно.

Значит, с кем-то. Не так уж и плохо. Трудно прикинуть, как долго лететь до Толл-Тейла по прямой, а траектория на деле не очень прямая, но большую физическую нагрузку никто не отменял. Весь «авангард» сейчас собрался в одном кабинете, но Спитс по уши в бумагах… Может, вырвать из отпуска Блейз? Дельце самое то для двоих, а лучше всего Флитфут работает в паре со своей старой партнершей.

— Передай Сильверу Лайнингу, что отбываете через десять минут. — Капитан глядит на гриву Флитфут, блестящую от пота, и принюхивается. — Пятнадцать. Сначала в душ.

— Так это, значит, Лайнинг остается на документах? Или… — Улыбка Флитфут медленно гаснет. — Скажите, что вы шутите, шеф.

Спитфайр не сводит с нее немигающего взора.

— Я тебе что, Сюрпрайз?

— Но, капитан, Сильвер Мямлинг самый медленный пони в команде! С Соарином мы будем на месте через пару часов, а не дней. Мы не на экскурсию вылетаем. Время на пределе, а он…

— Будет тормозить так, чтобы ты внимательно прочесала каждый квадрат. — Спитфайр, с гримасой на лице, выуживает новую порцию бумаг. — Не надо мне больше «больных пташек».

Флитфут стыдливо шуршит крыльями. Н-да, стоит тебе хоть раз потерять феникса принцессы…

— Кроме того, жеребята обожают шутки Лайнинга, а больше никого нет, кроме желторотых. — Флитфут хочет возразить, но Спитфайр останавливает ее взмахом пера, не отрывая взгляда от бумаг. — Даже не думай. Запасники не подготовлены к дальним перелетам, ты и сама прекрасно знаешь.

— И в мыслях не было, мэм. — Ну, может, и промелькнуло в голове что-то такое на полсекунды. Флитфут кивает на раскачивающуюся башню из бумаг, промелькнувшую в дверном проеме. — Соарина жеребята любят больше. И он тоже тут.

Услышав свое имя, Соарин высовывает голову из-за горы документации и сияет полной надежды улыбкой.

— Проходи, не задерживайся. Приколю крылья к столу степлером, тогда точно от этих отчетов никуда не денешься. — Спитфайр пропускает страдальческий стон Соарина мимо ушей и переводит взгляд на Флитфут: — На опушке Толл-Тейльского леса вас встретит земной пони, звать Мартингал. Он последний видел малышку. Давай, Фалафель, она в тебя верит.

— Так точно, мэм. Я… мы… не подведем.

— Славно. Ступай.

* * *

Секундомер лежал далеко в казарме, но даже без него Флитфут знала, что они жутко опаздывают.

— Брайтс Брайтли!

Если что и радовало, так это что Сильвер Лайнинг был не в настроении болтать. Сначала он задал парочку вопросов о раскладе ситуации, в каком лесу они будут искать и тому подобном. Над Эпплвудом он промурлыкал под нос несколько строк из «Кольтифорния, я иду!» и напомнил, что надо спуститься попить воды, но на этом все и закончилось.

— Мисс Брайтли, ау?

Всю дорогу солнце пряталось за облаками. Флитфут определяла время по собственной тени. Когда они остановились на второй привал, тень на фоне неровной гряды Дымчатых гор была длинной, даже чересчур.

— Брайтли? Брайтс Брайтли?

К тому времени, как они достигли Толл-Тейла, на часах было за четыре. Сама по себе Флитфут добралась бы сюда в два — или без десяти два, если б пропустила душ. Она молчала и, поджав губы, вспоминала по пунктам протокол поиска в вечернее время суток.

В месте, где и обещала Спитфайр, они встретились с Мартингалом, пухлым земным пони в клетчатом жилете землисто-горчичного цвета.

— Брайтс Брайтли!

С момента встречи прошло больше часа.

— Мисс Брайтс Брайтли-третья!

Больше часа лазания по сырым пещерам в непроглядном мраке.

— Брайтли! Малышка, пожалуйста, подай голос! Мы тебя найдем!

Больше часа блужданий в соснах. Часа полетов над густым подлеском и пересохшими ручьями.

Больше часа без единого отпечатка копытец. Ни волосков из гривы на кусту, ни зацепившийся за ветку ленточки, ни следов, ни голосов. Молчали даже животные.

В лесу Флитфут никогда не чувствовала себя как дома, но должна же она слышать какую-нибудь живность. Лягушки квакают у водоемов, птицы шуршат в кронах, жуки издают… какие-то жучьи звуки. Не молчат.

Подумать только, она даже начинала скучать по ласточкам.

— Брайтс Брайтли!

Флитфут уже тошно от звука собственного голоса. До блевотины тошно.

На земле Сильвер Лайнинг бредет сквозь ветви и перемахивает через упавшие бревна. Сосны тесно смыкаются, как будто льнут друг к другу, чтобы отогреться от идущего с гор холода. Слишком мало места, чтобы лететь по прямой.

В небе Флитфут пробирается по полосе препятствий из тонких стволов деревьев, высматривая желтое пятно в тенистом вечнозеленом море. Почему потерянная кобылка должна быть коричневой, как валежник, почему этот цвет?

— Лайнинг, ты ведь взял фонарик?

Сильвер Лайнинг взмахивает крыльями, подхватывает хлипкий ветерок, просачивающийся сквозь деревья, и вспархивает на ветвь. Ветер подул впервые с тех пор, как они прибыли.

— Да, при мне он. — Пегас щелкает фонариком, чтобы убедиться, что тот работает. — Один из еёных, кстати. Брайтс Брайтли, где ты?! Покричи, если нас слышишь!

Флитфут тоже зовет, голос у нее охрип и огрубел даже сильнее обычного. Они с Лайнингом прислушиваются, как эхо затихает в кронах деревьев. Минуту вслушиваются в безмолвие. Две минуты.

И они снова взлетают, на сей раз поближе друг к другу.

— В каком смысле «еёных»? — уточняет Флитфут, и Лайнинг дает ей в копыта фонарик. Желтыми буквами вдоль корпуса выбито «БРАЙТС БРАЙТЛИ & КО». Семейное предприятие. — Ясно.

Наследница, значит? Это все объясняет. Серьезный бизнес, судя по тому, как быстро вызвали Вондерболтов. В голове мелькает мысль.

— Знаком с ней, Мямлинг?

— Не особо, видел как-то раз в доме у дядюшки пару лет назад. Их семьи, дядина и Брайтсов, раньше жили в одном доме. Она, скорее всего, подходила пару раз за автографами после выступлений. Может, ты замечала?

Флитфут пожимает плечами. К моменту, когда начинаются автограф-сессии, ее, как правило, уже так колбасит от адреналина, что мало на что обращаешь внимание. Столько автографов надавала, что рот их подписывает на автомате.

С запада налетает порыв ветра, шурша лапами сосен, и пробегает зябкими пальцами по хребту Флитфут. Она ежится, и Лайнинг с озорством во взгляде косится на нее:

— Только не говори, что замерзла, Фалафель. Сколько ты там холодной водой обливаешься, три раза в день?

Вообще-то, всего один. Два во время летних гастролей.

Ветер столь же быстро утихает. Флит нахохливается, топорщит и раздувает перья, чтобы снова его поймать. Глядит на неподвижный лесной полог, ожидая какого-нибудь движения. Шуршание сосновых лап хотя бы помогает не забыть, что над головой небо.

— Не нравится мне тут, — наконец признается Флитфут. — Жуть аж берет.

От этого места у нее забегали мурашки, едва она оказалась под сенью деревьев, но Лайнингу этого знать не обязательно.

— Могло быть хуже, — говорит он. — Зато не в Сан-Паломино.

Флитфут награждает его взглядом. Взгляд тактично предлагает заткнуться и помолчать в тряпочку.

— Просто понимаешь, летать над пустыней прикольно только в воображении. В книгах всегда рисуют огромное открытое пространство, небо голубое, летай не хочу. А потом ты попадаешь туда, и оказывается, что воздух такой горячий, а солнце так палит, что не взлетишь, даже если сильно хочется. А в Сан-Паломино взлетать не захочется, поверь, — Лайнинг помахивает кудрявым хвостом. — Всегда почему-то вспоминаю Кантерлот.

Казалось бы, причем тут Кантерлот и пустыня? Кстати, совершенно нормальное место для полетов, если не отключать мозги, не подниматься в воздух в середине дня и не забывать пить. Впрочем, болтовня Лайнинга лучше тишины, а если это услышит жеребенок, так и вовсе замечательно.

— Из всех мест на свете… БРАЙТС БРАЙТЛИ!.. выбрала весьма удачное. — Он замирает, прислушиваясь к эху, и продолжает: — Тут есть вода, много травы и вон, гляди, ягоды. Главное, чтобы не съела ядовитые, конечно. И галлюциногенные. И те красненькие, от них…

— Спасибо, я поняла.

Меньше всего сейчас хотелось думать о том, что поисково-спасательная операция может превратиться в просто поисковую.

Солнце еще в небе, но сумерки сгущаются — можно включать фонарик. Флитфут шарит лучом меж деревьев, и из дупел и кустов, блестя на свету, глядят сотни маленьких красных глазенок.

— Ого. Так звери тут все-таки водятся. — Она мрачнеет. — Почему же до этого мы их не слышали?

— Кто б знал. Может, распугали их всех своими «БРАЙТС БРА-А-А-АЙТЛИ-И!»

Среди деревьев мелькает тень, и видно, как силуэт какого-то мохнатого зверька зажимает лапками уши. Но никто не спешит убегать.

Лайнинг разводит копытами:

— Или нет. Так или иначе, в тихом жутком лесу услышать нас проще. Если она поблизости, то знает, что она тут не одна. Да и попробуй не заметь наши комбезы: если не услышит, то наверняка увидит. — Отражающие молнии на его костюме подмаргивают, когда на них падают отблески фонарика. — И наоборот. Нам тоже будет проще ее услышать.

Вообще-то, в словах Лайнинга есть зерно разума, но на душе легче не становится. Флитфут, может, и проспала все лекции на тему ухода за животными (пятерка теперь кажется какой-то незаслуженной), но она знает, что звери не умолкают просто так без причины.

Какие хищники вообще тут водятся? Древесные волки? В Дымчатых горах обитают пумы, они могут спускаться за добычей и в низину. Флитфут присматривается к горной гряде в отдалении: того и гляди, один из пиков обратится большой крадущейся кошкой.

Вдруг отставший Сильвер Лайнинг кашляет; пегаска чуть не подпрыгивает до верхушек сосен.

— Надеюсь, ты прикрыл рот.

Голос Лайнинга раздается совсем с другой стороны:

— Это не я.

Кашель повторяется, и только теперь до Флитфут доходит, как тих и звонок голос. Голосок.

— Брайтс Брайтли?

Она светит фонариком в зашуршавшие кусты у туристической тропы, и в буро-зеленом месиве кратко мелькает желтое пятнышко.

Слабый и надломленный, голосок звенит из дебрей:

— …Тут… Кха-кха. Я тут! Я тут! — Бедная малютка надрывается так, будто зовет из последних сил.

— Лайнинг, сюда!.. Нашла! — В мгновение ока Флит бросается в лесную чащу. — Не волнуйся, мы тебя нашли, мы поможем. Все хорошо.

До сих пор не верится. Маленькая единорожка всего-то в паре метров от туристической тропы. Неужели все это время она была тут, без сознания или без сил, чтобы позвать на помощь, когда они проходили тут раньше? Или, заслышав их, сама направилась к тропке? Не имеет значения. Главное, что она нашлась — целой и невредимой.

Из-за ветвей показывается Сильвер Лайнинг со спасательным одеялом в зубах.

— Приветик, мисс Брайтли, помнишь меня? Ну и сходили вы в поход, конечно, — он насмешливо фыркает, словно кроха всего-то поскользнулась и упала в грязную лужу. Будто ничего и не стряслось, а бояться подавно нечего.

Этого хватает, чтобы кобылка заулыбалась, однако она тут же жмурится от яркого луча света. В то время как Флитфут заворачивает ее в одеяло, Лайнинг не отводит фонарика и занимает Брайтли беседой. Это сейчас очень важно: за несколько прошедших минут, как они нашли кобылку, та практически не шевелилась.

— Зачем это вашему классу понадобилось в такую глухомань?

— На полевые опыты. Для школьного проекта.

— И что за проект?

— Ну-у… Что-то там связанное с растениями. А, точно! Ареал распространения деревьев.

— Вот как, интересно! Ты в городе, наверное, совсем деревьев не видишь? У вас в Толл-Тейле такие есть, растут?

— Я не из Толл-Тейла. Я из Мэйнхэттена. — Брайтс Брайтли, умолкнув, теребит копытцем запекшуюся грязь в растерявшей модную завивку гриве и кривит крохотное личико. — Я плохо выгляжу? Мисс Шугаркоут рассердится, если я буду неряхой.

Флитфут подмигивает ей:

— Не, на все миллион бит. — И предусмотрительно подворачивает одеяло так, чтобы оно закрывало прорехи и пятна грязи на школьной форме Брайтли.

— Это уж точно, — хохочет Сильвер Лайнинг. — Да ты посуди сама: мы столько протопали, а тут — бац, ты такая красивая, раза в два очаровательнее нас. Придется нам просить начальство о новой форме, да, Флит?

— А то как же, — говорит Флитфут, не придумав никакой забавной шутки. Брайтс Брайтли глядит на нее большими, круглыми глазами; пегаска едва сдерживается, чтобы не вскрикнуть.

С ней что-то не в порядке. Золотистые глаза Брайтли серы и затянуты поволокой, будто их поразила катаракта, только у неё бельмо покрывает весь глаз и даже белки. Катарактой не страдают в таком нежном возрасте — кобылке на вид не больше десяти. В истории медицины ничего не упоминалось про такие случаи.

— Малышка, — Флитфут проводит копытом у неё перед носом, — ты хорошо нас видишь?

— Ну да, — Брайтс Брайтли улыбается, сверкая брекетами. — Вы же Флитфут? Из Вондерболтов?.. Клевые у вас очки.

— Спасибо, Брайтс. Клевые брекеты.

— А Банкролл обзывается, что я в них как уродина.

Тем временем Сильвер Лайнинг, закончив повторный осмотр, кивает: серьезных травм или видимых повреждений нет. Можно взлетать.

— Да что ему знать, Банкроллу-то? Все великие пони носили брекеты, — Флитфут натягивает свою фирменную белоснежную улыбку. — Я вот тоже носила. Одно хреново: попкорна и конфет не потрескать с ними.

При детях же можно говорить «хреново»?

— Да, я скучаю по… — Брайтс Брайтли замирает, таращится круглыми глазами вниз. — Ой как высоко.

Она обхватывает шею Флитфут передними ножками. Крепко прижимается.

— Только не так высоко! В лесу… там… о-он… а он…

В ее помутневших глазах блестит влага. Маленькая грудка начинает учащенно вздыматься.

— Да… нет же, нет, все хорошо, — Флитфут словно держит в копытах не плачущую кобылку, а потрескавшийся сосуд с молнией. Косится на Сильвер Лайнинга, прося помочь, но тот в не меньшей растерянности. Они постепенно идут на снижение. — Мы больше не будем так высоко, мы… будем прямо над деревьями, лады?

Брайтс только сильнее шмыгает.

— Лады.

Сквозь лапы сосен впереди пробивается больше лучей света. Мелькает уродливый жилет Мартингала. Слава Селестии, поисковый отряд вышел им навстречу.

— Смотри, Брайтс, — зовет Лайнинг, — вон и твой учитель.

Отчаянно пытаясь удержаться за шею Флитфут, Брайтли нечаянно выскальзывает из одеяла и оголяет бедро. Смотрит круглыми от ужаса глазами.

— Моя метка… Мисс Флитфут, у меня нет метки.

Ах, вон оно что. Так вот в чем дело. Флитфут проглатывает смешок облегчения:

— А знаешь, не иметь метки в твоем возрасте это клево. Все рано или поздно ее получают, просто иногда надо хорошенько подождать.

Это намек Сильвер Лайнингу — поднять жеребенку настроение шуткой или забавной историей о том, как он заработал свою собственную метку. Он, однако, хмурится и некоторое время молчит.

— Мисс Брайтс Брайтли? Что же с вами случилось там, в лесу?

Белесо-желтые глаза малютки наполняются слезами. Она прячет взгляд и шмыгает носом, слишком устав плакать.

Взгляд Флитфут мечет молнии, но Лайнинг едва обращает внимание; он не спеша приподнимает летные очки на нос, внимательно разглядывает бедро кобылки и повисшую гриву.

Он безмолвствует, когда их находит отряд Мартингала. Безмолвствует и в то время, пока Флитфут рассказывает про место, провалы в памяти у кобылки, странную поволоку на глазах и истерику.

Все сходятся на том, что Брайтс Брайтли переутомилась.

— Дальше мы сами, — заканчивает Мартингал и кивает единорогу из своего отряда, чтобы тот подготовил заклинание телепортации.

— Рады были помочь, сэр, — Флитфут отдает честь.

Сильвер Лайнинг повторяет за ней, затем пожимает маленькой кобылке копытце:

— До свиданья, мисс Брайтс Брайтли… третья, так?

— Пока, — кивает единорожка и вытирает глаза. — Будьте осторожны.

Спустя мгновенье их и след простыл.

Флитфут вскидывает бровь. Быть осторожными? Странное прощание, но не удивительное для той, кто потерялась в лесу.

Что-то щекочет ухо. Флитфут встряхивает голову, и из ее блестящей гелем гривы, точно с праздничной елки, летит хвоя. Пегаска задирает голову: с сосновых лап ей на макушку сыплется целый дождь зеленых иголок.

— Флитфут.

Сильвер Лайнинг стоит поперек тропы, навострив уши, и сосредоточенно смотрит на гаснущее свечение чар телепортации в сгущающихся сумерках.

— Я помню ее на нашем выступлении в прошлом году весной. У Брайтс Брайтли уже была метка.

— То есть? — начинает было Флитфут, намереваясь высказать все об его осточертевших шутках-прибаутках; он поворачивается, смотрит на нее — ни следа шутливости на лице. — Но как такое…

Рокот. Будто гром, но грозы нет — громоподобное «хрусть!» Далеко, где деревья уже сливаются стеной, трещат и валятся сосны.

Флитфут отталкивается от земли и взмывает в воздух, пыль вьется клубами. Сильвер Лайнинг уже на крыльях.

Внизу на тропинке дрожат камни.

Флитфут с трудом сглатывает ком в горле.

— Лети.

Багрово-красные ручищи раздвигают сосны, словно занавески на чьем-нибудь окне.

— ЛЕТИ!

Флитфут стремглав бросается прочь. В ушах завывает ветер. Деревья, словно когтистые звери, пытаются вцепиться ей в комбинезон, листья и веточки царапают лицо, грудь и бока. Краем глаза она замечает, как в летных очках Лайнинга успевает сверкнуть последний луч закатного солнца.

Дым и резкая мускусная вонь напрочь перебивают ароматы леса и сладкий запах свежего ветра. Нечем дышать. Где-то позади трещат деревья. Земля сотрясается. Не похоже, что оно за ними гонится, оно скорее…

Флитфут смотрит вниз. Позади них расстилается целый ковер из листьев и веток. Ох, лягать. Там, где они пролетели, словно открытая рана протянулась настоящая просека. За ними остался след.

Неудивительно, что оно не гонится за ними. Этого и не нужно.

Лайнинг кивает в сторону небольшой рощицы:

— Туда. Тормози.

— Поняла.

Флит судорожно глотает воздух и чувствует, как жжет у нее в груди. Притворившись, что собирается вильнуть вправо, она складывает крылья и стремительно ныряет в гущу ветвей.

Земля больше не трясется. Хорошо.

Продираясь сквозь заросли, Флитфут видит вверху темные пятна открытого неба и хмурится. Безопаснее остаться под прикрытием деревьев или вновь попытаться удрать по воздуху? В небе оно их точно не догонит.

Если, конечно, не умеет летать.

В том, что касается уверток, Сильвер Лайнингу нет равных. Если он может проскользнуть сквозь музейный зал, ничего не разбив и не расколотив, он точно в курсе, как пролететь через лес, не оставив за собою следа.

— Лайнинг, как думаешь, нам…

Его нет. Ни за хвостом Флит, ни у ее плеча. Но она не могла настолько его обогнать.

Флитфут выскальзывает из зарослей, пытаясь слиться с невысокой тенью. Сердце, будто обезумев, колотится в груди…

В нескольких сотнях метров от себя пегаска видит создание… чудовище?.. Как назвать ожившую башню, что теперь возвышается над тропой? Торс минотавра, насаженный на тело боевой лошади, габаритами с дом, весь черно-красный и подавляющий своими размерами. Хищно изогнутые острые рога цепляются за макушки деревьев, и там, где они касаются ветвей, мигом засыхают и осыпаются хвойные иголки. Даже на таком расстоянии чувствуется ужасная вонь: мускус, гарь и смрад протухших яиц, — теперь она вспомнила, что так пахнет сера.

Нахмурившись, чудовище отмахивается ручищей, будто отгоняет назойливого комара. Рука опускается, и Флит видит широченную уродливую рожу, озаренную сиянием яркой серебристой дуги, устремленной к нему.

Не прочь от него. К нему.

У нее перехватывает дыхание. Вот ведь идиот.

Плевать на скрытность. Флит складывает крылья и бросается вниз. Лес размывается, превращается в мешанину зеленых и черных полос.

Существо с усмешкой отступает на пару шагов от вьющегося рядом Лайнинга.

— Ты мне надоел, — ужасный голос отдается в животе Флитфут, останавливая ее на полпути.

Лайнинг бросается прочь, но что-то незримое хватает его прямо в воздухе. Под мертвящим взглядом огромных глаз он безвольно повисает, а затем монстр открывает рот и делает вдох.

Яркие ленты света, будто черви, вытягиваются из тела вондерболта и, извиваясь во тьме, исчезают в пасти чудовища.

Сильвер Лайнинг камнем падает вниз.

Флитфут ныряет за ним, но в темноте не видно, где он упал. Остается лишь гадать по звуку удара и хрусту ломающихся костей.

Где-то в вышине над ее головой чудовище делано смахивает соринку с плеча и щурится, всматриваясь во тьму между кронами. Затем пожимает плечами и идет себе дальше.

Когда земля перестает сотрясаться, Флитфут включает фонарик.

— Лайнинг?

Свет фонаря выхватывает из тьмы серые перья, кружащие в воздухе. Внизу их еще больше. Тонкий лучик света следует за дорожкой из перьев все вниз и вниз к земле и утыкается в бесформенную серо-голубую кучу, лежащую в грязи.

Поисковая операция. От этой мысли к горлу подкатывает желчь.

— Сильвер Лайнинг?

Луч света отражается от изодранных нашивок-молний; они тускло посверкивают во тьме. Осколки летных очков усеивают гриву и переносицу, словно Лайнинг продирался сквозь ураган из алмазной крошки. Левое крыло сломано у самой лопатки и торчит под странным углом.

Из-под остатков измочаленных перьев выглядывает что-то белое. Флитфут не сразу понимает, что это кость. Она, конечно, сломана, но ведь ничего такого не случилось, он еще сможет летать. Так ведь?

Флитфут делает глубокий вдох и поднимает очки, смаргивая муть, повисшую в глазах. Про второе крыло она не может сказать ничего плохого, на нем сохранилось куда больше перьев и… И не так много крови.

— Эй? Т-ты в поряд… — Флитфут смотрит на тяжело вздымающиеся бока пегаса. Дурацкий вопрос. — Ты меня слышишь? Можешь двигаться?

Его дыхание учащается — быстрое, прерывистое, — и это здорово пугает. Но он все еще дышит. Все еще с ней.

Стараясь не порезаться об осколки стекла, Флитфут убирает обломки летных очков и поднимает ему голову. Она безвольно мотается в ее копытах.

— Давай, Мямлинг, не теряйся.

— Флит? — Он медленно открывает глаза, затянутые молочной дымкой. Такой же, как у Брайтли. — Постой. Что… — Его зубы судорожно сжимаются.

— Не двигайся, очень уж неудачно ты приземлился.

Собственные слова заставляют Флитфут прижать уши. Видала она неудачные приземления, и это было не из таких. Он рухнул с неба как метеорит.

— О нет. — Глаза Лайнинга широко распахиваются, когда он видит тени деревьев и луч фонарика, разрезающий лесную тьму. — Нет, нет, нет, НЕТ! Ты уже должна быть на полпути к Клаудсдейлу! Флитфут, что ты здесь ДЕЛАЕШЬ?!

Хвост Флитфут дергается, расшвыривая сосновые иголки и разбросанные перья.

— Помогаю одному неблагодарному пегасу с перьями вместо мозгов, который по своей тупости — и он это знает — ввязался в бой без шанса на победу. Заткнись и лежи смирно, если не хочешь снова приманить эту тварь.

Кстати говоря, осмотреться не помешает.

— Я скоро вернусь, никуда не уходи.

Сильвер Лайнинг лишь невыразительно глядит в ответ.

— О, ты понял, о чем я.

Махнув пару раз крыльями, она осторожно поднимается над пологом леса. Кроны деревьев залиты лунным светом, в облаках такая тишь, что невозможно даже представить, что случилось здесь всего несколько минут назад.

Ветер доносит далекий звук, резкий и пронзительный. Флитфут навострила уши. Слышны крики. Она поднимается выше.

Вдалеке затаился Толл-Тейл, скопление расплывчатых теней у подножия гор. Не видать ни огонька. Облака немного расходятся, пропуская больше света, и она видит ярко-зеленый блеск, отражение… Погоди-ка.

Флитфут, прищурившись, подлетает ближе.

Белые и коричневые каменные крыши сияют всеми цветами радуги. Сияют и… подрагивают. Сквозь зеленую полупрозрачную часовую башню светят звезды. Еще днем она была из нормального красного кирпича. Чей-то змееподобный силуэт подпрыгивает на водонапорной башне, как на батуте, вихляясь на ветру; стены колышутся и идут рябью.

Желе.

Флитфут крепко зажмуривается. Когда она открывает глаза, все остается по-прежнему.

Весь Толл-Тейл превратился в желе.

Наконец Флитфут удается оправиться от изумления. Сейчас не время думать о том, чего все равно не исправишь. Она мечется взад и вперед, хватая кучевые и слоистые облачка и скатывая их вместе. Когда у нее получается облако, достаточно большое, чтобы на нем мог свободно поместиться пегас, она цепляет его хвостом и тянет к земле.

По пути вниз она отламывает несколько сосновых веток и очищает их от хвои.

— Приготовься, — говорит Лайнингу пегаска, — сейчас будет больно.

Подложив под крыло Лайнинга первую пару веток, Флитфут как можно аккуратней расправляет его, а затем пристраивает сверху вторую пару, изо всех сил стараясь разгладить сломанные перья.

Лайнинг лишь пару раз вздрагивает. Трудно сказать, хорошо это или плохо.

— Блин, что ты вообще пытался изобразить? В героя поиграть вздумал?

Флитфут отрывает рукав комбинезона, и без того державшийся на соплях, чтобы наложить на крыло шину. Здесь лучше подошел бы эластичный бинт, но приходится пользоваться тем, что есть.

Это дрянная шина, да и сделана в спешке, и Флитфут это понимает. Она не умеет лечить, не побеждает чудищ и не воплощает Элемент Гармонии. Она просто Флитфут, а Флитфут всего-то умеет быстро летать. Только и всего.

Пони милосердные, а ведь ей хотелось всего-то наматывать круги на трассе. Что в этом плохого?

— Мы летуны, а не солдаты, Лайнинг. Мы даже не стражи, во всяком случае не настоящие. — Ладно, строго говоря, они все еще входят в состав З.Е.П., но это все равно что корову, родившуюся на дереве, считать птицей. — Пусть принцессы и Элементы делают свое дело, а мы будем делать свое.

Лайнинг сдувает упавшую на лицо пушистую гриву, впивается в пегаску взглядом.

— Ага, и может, Селестия уже знала бы, что происходит, если бы ты не осталась и… Ай! Полегче с ногой!

Если Лайнинг чувствует боль в ноге, значит, спина у него не сломана. Вот нога — запросто, но сломанную ногу вылечить проще, чем позвоночник.

— И я не нападал на него, не заливай — этот монстр был у нас на хвосте, надо было отвлечь его от тебя. Я пытался выиграть для тебя время! Время, которое ты сейчас тратишь впустую! — Он прижимает уши и стискивает зубы, когда Флитфут начинает накладывать шину на сломанную ногу. — Селестия свята, да все со мной было бы в порядке. Мне даже почти не больно.

Посмотрите на него — умудрился выжить в падении, после которого большинство пони навсегда остались бы калеками, если не хуже, а теперь еще и жалуется.

— Это говорит твоя твердолобость и адреналин, Мямлинг. — Флитфут пару раз дергает завязки, чтобы надежнее затянуть узел. — Ты что, думал, я могу просто улететь и бросить тебя в лесу?

Глядя на деревья, Сильвер Лайнинг стискивает зубы. На это он и рассчитывал. Надеялся, что так и будет.

— Значит, ты еще больший тормоз, чем я думала, — фыркает Флитфут. — Правило три, забыл? Вондерболты никогда не бросают вондерболтов. Чем бы там ни был этот… монстр.

— И допустить, чтобы он поджарил сотни других пони? Флит, не знаю, откуда взялась вся эта казенщина о чести и доблести, но нужно сейчас забыть про нее. — Кивком он указывает на звезды, мерцающие в просветах ветвей. — Ты все еще можешь добраться до штаба за сорок минут. Может, даже за тридцать.

Ага, тридцать. Или даже двадцать пять, если она поймает попутный ветер и поднажмет.

— Слушай, это просто. Я самый медленный. Ты — самая быстрая и, к тому же, главная в нашей паре. Если тебе нужно срезать перо, ты не станешь срезать маховое. Крылья не поднимут тебя без маховых перьев.

— С одними маховыми тоже далеко не улетишь, умник.

— Если потеряешь одно второстепенное, не беда. — Лайнинг пытается рассмеяться, но вместо смеха выходит кашель. Несмотря на это, на его лице играет знакомая беззаботная улыбка.

— Ну да, конечно. — Флитфут рассеянно цепляет хвостом облако, подготовленное для Лайнинга, и подтаскивает ближе. — Может, мне дороги все мои перья.

Флитфут тыкает носом пегаса в шею. Его шерстка цвета дождливого неба потускнела и стала как туман, по мокрой продрогшей коже пробегает дрожь. Похоже, это признаки шока.

— Ты прав. Я лучшая летунья, и я — твой командир, так что мои глупые решения главнее твоих глупых решений. — Она с трудом поднимает жеребца, который больше нее, и перекладывает его на облако. — Держись. Скоро ты будешь в штабе, и тебе там понравится.

— На это уйдет несколько часов, Фалафель! Это же глупо! Если ты и правда обо мне беспокоишься, просто оставь меня в ближайшей больнице и двигай дальше.

— Не могу! — Пегаска взъерошивает свою гриву передними копытами. — Я просто не могу!

— Почему?!

— Потому что она превратилась в желе!

— Я… — Сильвер Лайнинг хмурится. — Чего?

— Не знаю, но я своими глазами видела! — Она от души пинает сосновую шишку, отправляя ее в полет. — Все пошло наперекосяк, Лайнинг, и…

Флитфут поднимает голову, всматриваясь в зияющую, словно открытая рана, пробитую в лесу просеку. Отсюда она может видеть ставшую желейной башню с часами.

Трудно сказать, являются ли желатин и похищение магии работой одного и того же чудовища, но Флитфут понимает, что оно разумно. Оно хочет отыскать больше пони.

— Флитфут? — Из голоса Лайнинга разом исчезла вся напускная бравада. Он слаб. Испуган. — Флит. Почему я на земле?

Он провалился прямо сквозь облако.

Флитфут пробивает холодный пот.

— Ну да, Лайнинг, оно тебя не удержало. Наверное, это потому, что ты слопал все те печенья, — улыбается, стиснув зубы, Флитфут.

Собрать облако заново. Работая крыльями, создать под ним восходящий поток, чтобы оно оставалось плотным.

— Говорили тебе, не ешь всю корзинку в одиночку, но ты не захотел делиться ни с кем.

Лайнинг опускает голову на облако и наблюдает за Флитфут, полузакрыв глаза. Он все еще покрыт холодным потом и дрожит. Им очень пригодилось бы второе одеяло.

— Ладно, Сильвер Лайнинг, мы отправляемся домой.

Взмывая в небо она понимает, что вокруг снова сгустилась тишина. Крики прекратились. Не слышно шума города, уханья сов, молчат даже сверчки. Ее нарушают лишь мерные взмахи пегасьих крыльев.

Позади уже пара километров, а Сильвер Лайнинг не произнес ни слова. Флитфут не уверена, сможет ли она подняться повыше и посмотреть, как он там, не развалив облако.

— Эй, Лайнинг. Поговори со мной.

Глядя на нее сверху вниз сквозь облачный туман, он медленно моргает.

Похоже, разговор придется начать ей.

— Так вот, то печенье. Держу пари, его испекла твоя мама. Одна из тех посылок, что приходят каждый месяц?

Слева от них темнеют небоскребы Ванхувера. Нигде ни огонька. В воздухе ни одного пегаса.

Сильвер Лайнинг так ничего и не ответил.

Флитфут пробует еще раз:

— Что это было за печенье-то?

— Хм. Не печенье. Это были макароны, — хвост Лайнинга чуть дергается.

— Макароны — которые печенье?

— Ты путаешь с макарунами. Макароны совсем другие. Мама покупает их у семьи Цай. — Он меняет позу, и в его голосе вновь слышится улыбка. — Наверное, за то, что я еще жив, надо ей спасибо сказать. Земные пони умеют держать удар.

Понятно, откуда вся эта твердолобость взялась.

— По-твоему, — говорит он, немного помолчав, — она заплатила, чтобы меня взяли в Вондерболты, я прав?

— Я этого никогда не говорила, — не отрывая глаз от облака, Флитфут прядает ушами.

— Но, похоже, всегда подозревала, — тихо усмехается Сильвер Лайнинг. Нельзя сказать, что он так уж неправ.

Факт остается фактом: Сильвер Фреймс — одна из главных спонсоров. Благодетель и вдова вондерболта. Сильвер Лайнинг умеет летать, причем на удивление неплохо, если не требовать от него особой скорости. Иначе его вообще бы не приняли. Но благодаря своему происхождению, он вполне мог оказаться в послужном списке на пару позиций выше, чем заслуживал.

Но даже если и так, он не виноват. Флитфут вновь дергает ушами и вздыхает.

— Эй, не сгущай краски, Фалафель. Взгляни с другой стороны: в самом худшем случае у меня будет почетное место на Стене. Может, даже рядом с отцом, как раз под ним. — Голос Лайнинга снова теплеет. — Спорим, ему бы это понравилось.

— Блю Яндеру понравилось бы, если ты как можно дольше оставался на крыле, Лайнинг. — Флитфут осмелилась бросить на него быстрый взгляд поверх облака.

— Первым с конца? Я тебя умоляю.

Прежде чем Флитфут успевает возразить, пегас качает головой.

— Нет, все в порядке. Я знаю, что я не самый быстрый, но это нормально. У меня лучше получаются дальние перелеты, чем гонки, поэтому я все еще участвую в марафонах. То есть, обычно у меня третье место, но это лучше, чем шестое. А шестое лучше, чем вообще никакое. В любом случае, мне повезло.

Взгляд его падает на сломанное крыло, и Сильвер Лайнинг удивленно приподнимает брови. Похоже, он и правда не чувствует боли.

— Но давай взглянем правде в глаза: когда последний раз хоть кто-то подходил за автографом к пони, занявшему третье место?

Облако под его бедром кажется тоньше, чем нужно. Флитфут скручивает немного облачного пуха и подбивает его снизу. Сломанной ноге так и так нужна подпорка.

— Прошлым летом, вот когда. Рэйнбоу Дэш после «Марафона Мустанга», помнишь? — Флитфут отчетливо помнила, потому что в тот раз она оказалась на скамейке запасных. Длинные дистанции никогда не были ее коньком.

Уже больше часа они не видели внизу ни огонька. В этом захолустье не было больших поселений, одни лишь фермерские городки. Обычно фермеры ложатся с курами, может, все просто спят?

Или…

— Рэйнбоу Дэш готова взять автограф у кого угодно, Флит, — тихонько фыркает Лайнинг себе под нос. — Она классная. И тоже быстрая. Знаешь, есть в этом и хорошая сторона…

Ну вот, пошло-поехало.

— Чем бы все это ни кончилось, какое-то время мне потребуется замена. Одна птичка напела тут, что имя Рэйнбоу Дэш в самом верху списка резерва Вондерболтов. Тебе будет с кем погонять на трассе.

По крайней мере, он сказал «какое-то время», а не «навсегда».

— Она все равно будет временным вондерболтом, — говорит Флитфут. — Ну, разве что Рэпидфайр бросит капитану вызов и после проигрыша отправится в отставку.

— Ты же знаешь, что этого не будет. — Лайнинг замолкает. Сквозь облако Флитфут чувствует, как он напряжен. — Сколько сейчас времени?

— Не знаю. Тварь напала на закате… Восьмой час, наверное.

Сильвер Лайнинг свешивается с облака, не обращая внимание на гневные протесты Флитфут и угрозы отдать его под трибунал, и вглядывается в зияющее внизу ущелье.

— Это Галопинг Гордж.

— Молодец, пятерка за географию, возьми печеньку с полки. Дуй обратно на облако.

— Мы еще только над ущельем? — Он отодвигается от края и убирает голову. Пегасий хвост трепещет на ветру, щекоча нос Флитфут. — В одиночку ты была бы здесь еще минут пятнадцать назад.

Вообще-то десять, но какая, в самом-то деле, разница.

— Лайнинг…

Кричать на него бесполезно, она поняла это еще в лесу. Флитфут вздыхает.

— Слушай. В Рэйнбоу Фоллз я уже как-то бросала товарища по команде. Тогда мне это очень не понравилось.

Облако встряхивает, как телегу на ухабе. Сильвер Лайнинг вскрикивает от боли и дергается. Его крик слабый и задыхающийся, слишком усталый и болезненный, чтобы быть громким. Адреналин давно уже выветрился. Крик раздается снова, и он еще тише.

Вдалеке в лунном свете мерцают радуги, срываясь с края огромного облака и раскрашивая звезды. Клаудсдейл никогда еще не казался ей таким красивым.

Они уже почти у финиша. Каждая клеточка тела будто умоляет Флитфут прибавить скорость, но она не обращает на это внимания. Еще чуть быстрее, и облако проживет не дольше, чем лужа в пустыне Сан-Паломино.

Флитфут вновь взбивает южную сторону, попутно откинув хвост своего товарища по команде обратно на облако.

— Знаешь, Лайнинг, ты мне кое-кого напоминаешь. Ты слыхал об острове Бабочек? Мой старший брат рассказывал мне, что пони жили там задолго до первого Дня Согревающего Очага, когда три племени еще воевали между собой и все такое.

Лайнинг ничего не отвечает, и для нее это неудивительно. Вот и хорошо: он может посидеть смирно и послушать.

— Видишь ли, пегасы острова Бабочек были воинами, типа самыми лучшими. Когда они вступали в бой, грифоны улепетывали в свои холмы. Каждый из них мог одолеть дракона в схватке один на один. Никто не мог взять над ними верх, и ничто не могло. Завидел хоть одного из них — и все, копай могилу. Без дураков — они были лучше, чем лучшие из лучших. — При этих словах она не может сдержать улыбки. — Они были типа Вондерболтов, только с мечами вместо летных костюмов.

Они бы точно превратили краснокожее страшилище в яблочное пюре.

— И я… — Лайнинг снова дергается от боли. — Я напоминаю тебе о них? Серьезно? — Он пытается рассмеяться, но даже это движение уже чересчур для него, и он вскрикивает.

— То, как ты кинулся на это чудовище? Ага, так и есть. — Флитфут еще раз уплотняет облако сильными, но медленными ударами крыльев, готовясь к спуску. — Хотя я не об этом. Ты напоминаешь мне о том, что островитяне говорили друг другу, отправляясь на бой: «Возвращайся со щитом или на щите».

— Да? — За порывистым дыханием его голос почти не слышен. — А что это означает, Флит?

В ночи сияют огни стадиона. Небо расцвечено полосками света: резервисты заканчивают дневные тренировки, наматывая последние круги.

— Это означает: вернись с победой, вернись, погибнув в бою, или не возвращайся вообще. Но я…

Уже видны огни взлетно-посадочной полосы. Флитфут подносит копыто ко рту и высвистывает сигнал бедствия. Она видит, как к ним бросаются пони, готовые подхватить их еще до того, как они приземлятся.

— Лично я считаю, что лучше просто вернуться.

* * *

К югу от казарм высится мемориальная арка Вондерболтов; изгибаясь, она тянется к солнцу, как огромное сияющее крыло, красное и золотое. На ее изгибе серебром и золотом выгравированы десятки имен. Если встать в нужном месте в нужное время, они украсят твои перья множеством сверкающих солнечных зайчиков.

Они называют ее Стеной. На самом деле это не стена, но всем как-то плевать. Странные прозвища давно стали местной традицией.

После обеда она дарит тень измученным тренировками пегасам, чтобы те отдохнули в холодке. Спустя двадцать минут после восхода от ее вершины отражаются яркие лучи и врываются в казармы, поднимая с постелей ленивых вондерболтов, прежде чем за это примется капитан. Впрочем, этим утром в том не было нужды.

Над ней парят четырнадцать пегасов, их копыта и животы отражаются в черном камне. Ломая строй, пятнадцатая ныряет вниз и поочередно касается памятника всеми копытами, а затем вновь взмывает в небо.

Глядя, как Флитфут возвращается в строй, Соарин усмехается:

— Не думал, что ты веришь в приметы.

— Я и не верю, — Флит бросает взгляд на здание лазарета, где все еще спит Сильвер Лайнинг. — Но больше рассчитывать не на кого. Если наш бывший соратник может подкинуть попутный ветерок, почему бы не намекнуть ему на это?

Спитфайр, летящая рядом, кивает.

В десятке километров от штаб-квартиры небеса и дороги Клаудсдейла уже забиты воздушными шарами, дирижаблями и колесницами. С подножия облачного города, пони, не желающие отягощать себя багажом или не нуждающиеся в нем, налегке слетают на землю. Пегасы летят поодиночке, парами, а то и целыми семьями от трех до тридцати трех пони. Кто-то разыщет своих родных в наземных городах; остальные направятся в приюты для беженцев.

* * *

— Весь город? Кэп, ты уверена?

— Ты сам видел, Соарин. Сильвер Лайнинг проваливается сквозь облака, что твой земной пони. Это тебе не сломанное крыло, это пегасья магия. Магия полета, — Спитфайр отвернулась к окну. — Как думаешь, что будет, если тварь, пожирающая магию полета, доберется до Клаудсдейла?

Наблюдая за тем, как его бумаги трепещут в потоках воздуха от вентилятора на потолке, Соарин чешет в затылке.

— Если оно пожирает магию пегасов, как мы должны его победить?

— А мы и не должны, — медленно проговаривает Флитфут. — Мы отвлечем его.

Проследив за направлением взгляда Спитфайр, она поняла, что та смотрит на лазарет.

— Мы выиграем время.

* * *

Начало хорошее, но Флитфут понимает, что с такой скоростью Клаудсдейл не эвакуировать до двенадцати ноль-ноль. Это слишком долго.

Судя по разведданным из Кантерлота, Тирека стоит ждать где-то к десяти ноль-ноль, если не раньше. То, что с ним Дискорд, делает прогнозы почти бесполезными, но это все же лучше, чем ничего.

Флитфут пикирует за границу Клаудсдейла, зубами едва не касаясь задних копыт Спитфайр.

Тирек.

Кошмар имеет имя. Это не какое-то таинственное чудовище из ниоткуда, а Тирек, сбежавший из Тартара. Все, что имеет имя, реально. Его можно потрогать. Побить. То, что можно назвать по имени, может получить молнией в рожу или копытом в глаз.

Ее копытом. В его глаз.

* * *

Трое.

Флитфут, слегка пьяная от воздуха и слишком возбужденная, чтобы заснуть, отправлялась в постель с надеждой, что когда проснется, ее будет ждать целая команда Вондерболтов.

Сюрпрайз, высунув мокрую голову из душевой, отпустит шутку про грядущее «спасение утопающих». В раздевалке Хай Виндс — делает растяжку. Мисти Флай выбивает дурь из боксерской груши. Блейз отжимается на крыльях и одновременно что-то уминает за обе щеки.

Но вот она проснулась, а их трое: Спитфайр, Соарин да она сама. Ровно столько же, как и вчера.

Рассчитывать остаётся только на кадетов.

* * *

— Вижу его! — Соарин перекрикивает ветер.

Пегасы уплотняют построение.

Два громадных кривых черных рога видны на горизонте. Он не смотрит в их сторону. Макушки деревьев уже едва достают ему до груди.

— Точно, он, — Флитфут щурит взгляд под линзами очков. — Вымахал еще больше.

— Чем выше шкаф, тем громче падает. — Спитфайр срывается в пике.

Но Флитфут быстрее. Все слова давно сказаны. Дело за малым.

Она молча подхватывает нисходящий поток и стрелой пронзает небо. На долю секунды глазищи Тирека делаются круглыми, точно тарелки, — и копыто с разгону влетает ему в глаз.

— В общем, грубо говоря, нас хватило на пятьдесят пять минут. Парусник талдычит, что на час, но мне чутье подсказывает, что таки пятьдесят пять. А свое чутье я знаю дольше.

Флитфут тянет шею через край столика, чтобы отщипнуть лепесток из букета — «гостинца» от медперсонала. Гвоздики. Ну и гадость.

Родные положили Сильвера Лайнинга в модный «реабилитационный центр» — из тех, что притворяются, будто они не больница. Где по утрам есть профилактические прогулки на свежем воздухе для открытия пятой чакры, на стенах растет шалфей, а по вечерам устраивают чтения хокку. В одной комнате даже был настоящий родник. Могли бы и разориться на что-нибудь повкуснее гвоздик. Вместо этого Флитфут украдкой отщипывает пару лепестков от подсолнухов, принесенных Брайтс Брайтли.

Лайнинг приподнимается и, ерзая на расписанных мистическими узорами подушках, пытается найти удобное положение для крыла в шине.

— Недурно. Вы там, походу, знатно оторвались.

— Угу, если не брать во внимание, что мы должны были выиграть полтора часа. Хорошо, хоть пони в Клаудсдейле расторопные. Паршиво мы справились.

Лайнинг сдувает непослушный локон с лица, на котором играет плохо скрываемая улыбка.

— Но-но, — он оттопыривает два маховых пера и подмигивает. — Паршиво не паршиво, а получилось как задумано. И вообще, взгляни с хорошей стороны…

— Мямлинг, Селестией клянусь, скажешь это еще раз, и я сломаю тебе второе крыло.

— С удовольствием погляжу, как ты это сделаешь. — Здоровое крыло он всё же прячет от греха подальше. — Не знаю, правда, кого ты тут зовешь «Мямлингом».

Лицо жеребца расплывается в самодовольно-ехидной лыбе, достойной высшего света Кантерлота. Он прижимает копыта к груди, совсем как певица из «Ржания с холмов»:

— Это, заметь, не я причитал: «Не-е-еф, Фильфер Лайнинг, ты еффе нувен Фандерболтам! Пофалуйста, не умирай!»

Флитфут взвивается на дыбы и упирает передние ноги в спинку кровати, чтобы грозно зыркнуть на него сверху вниз.

— Ничего я такого не говорила. Сильно же тебя приложило, что тебе это померещилось. И вовсе я не плакала, просто была без очков, вот ветром и надуло.

— О да. Гафкий фетер и офьки.

— И шепелявлю я вовсе не так!

— Конефно-конефно, фы только так не фолнуй… Ай! — Макарон щелкает его по носу. — К твоему сведению, они пять бит за штуку.

— Серьезно? — Флитфут принюхивается к коробочке с крошечными сине-желтыми печеньками. Да Соарин десять таких за один присест проглотит, не жуя.

— И все же: у вас на пятьдесят минут больше, чем у меня, причем без переломов, — он для убедительности трясет загипсованной ногой перед глазами Флитфут. — Клаудсдейл не пострадал, принцесса наградила Тирека парой лазеров в рожу, и никто не умер. Выше нос, Фалафель, это называется победа.

Хвост Флитфут непроизвольно шлепает по спинке кровати.

— Все равно на полчаса меньше, чем надо было…

— Говорит та, кто дала в глаз беглому узнику Тартара и потом умчала прочь без единой царапины. Молодец, что не погибла.

— Ой, не льсти. — Рубец от ожога, змеей бегущий по бедру, будет пострашнее царапины, ну да фиг с ним. — И ты молодец, что не помер. Иначе кто, в конце концов, будет летать в хвосте и болтать со снобским бомондом вместо нас? Хай Виндс? Она чуть не устроила международный скандал, когда в последний раз попробовала.

— По-моему, далеко не «чуть»… — корчит гримасу Лайнинг.

— А еще мне от тебя нужно кое-что.

— Да? И что же?

В ноги Сильвер Лайнингу плюхается книга для автографов. Он тупо смотрит на нее, а затем переводит взгляд на пегаску.

— Болталась у меня без дела, — разводит крыльями Флитфут и принимается за макароны. — По-моему, самое время начать ее заполнять.