За Душу, данную Творцом... (джен)

* * *

Мор уже давно был учеником Смерти. Это было странное и непривычное — и слово, и чувство, и всё же. Кто-то, кто мог убить саму Смерть только потому, что он не соответствует занимаемой должности, — помилуйте Боги! Слишком Смерть, по их нечеловечному, «беспристрастному» мнению, очеловечился. Что плохого, казалось Мору, в том, чтобы любить вино, смотреть на красивый закат или же дышать воздухом гор и долин после прошедшей грозы? Но Смерти всё это было нельзя. Мору это не нравилось, но кто он такой, чтобы возражать самим богам?

Вот сейчас, например, Смерть взял Мора с собой на собрание Богов — и было невероятно интересно и страшно. Потому что Боги — хотя Мору казалось, что это всё же больше люди с нечеловеческими возможностями, — редко, очень редко собирались все вместе. В Октариновом Зале в ничто, где-то за Краем Мира и в самом-самом центре Пупземелья одновременно, собирались Боги Плоского Мира. Близнецы снаружи и совершенно разные внутри: Рок и Судьба. Фривольная пигалица, Госпожа Удача. Мрачный и немного грустный Смерть. Он сам, Мор, удостоенный чести стать учеником Смерти, — или это всё же проклятие?.. По-странному одетая Эррата, Богиня Раздора и Разногласий. Какой-то уставший Посланник Богов, Федекс. Слепой Ио, бог-громовержец и владыка всех Богов. Астория, Богиня Любви, красивая и какая-то чуждая всему этому сборищу.

— Что ж, раз уж все в сборе… — прошелестел старческий, но все еще крепкий голос Слепого Ио. — Я собрал вас тут потому, что нам надо решить дело о жизни, смерти и посмертии одного из наших подопечных.

— И кого же на сей раз? — вскинул бровь Рок, ехидно скалясь в лицо сестре-Судьбе и подмигивая Госпоже Удаче. — В прошлый, помнится, раз, решая чью-то жизнь, мы породили богов Омнии. Что же будет теперь? — Рок был ехиден. Но он был прав. Прошлое такое собрание Богов Плоского Мира обернулось не лучшим образом и изрядной конкуренцией, ну и появлением... мелких, но досадных Богов-недоразумений, по мнению самого Рока. Например, именно тогда появился О Боже Похмелья⁽²⁾, безобидный, но ужасно нарциссический Бог. Хотя Мор, буде его спросили бы, назвал бы его божком, а не Богом.

— Дело в том, что один из наших подопечных, падая за Край Мира, умудрился попасть в октариновый водоворот и угодил в другой мир. И теперь надо либо достать его оттуда, либо отречься от него…

— Либо… преподнес-с-сти ему… дар-р-р… — зазвучал совершенно чужой голос, и в Октариновом Зале появилось... существо.

Это было уродливо и страшно, если бы не по-своему прекрасно. Каждый из Богов бывал в Анк-Морпорке, и каждый из них всё же что-то впитал от этого самого города в центре Плоского Мира; город, поделенный на две части рекой, настолько пропитавшейся духом этого города, что река сама решала — позволить кому-то идти по её водам или же утянуть в себя, засосав, словно зыбучие пески или кисельный океан. Существо, появившееся в Октариновом Зале, было… скоплением Щупалец. Но какие это были щупальца! Толстые и даже на вид очень прочные, они были почти шаром, если бы в самом центре скопления этой отвратительно прекрасной мерзости не сияло Око, такое, знаете, как в сказках. Большое и красивое, переливающееся то янтарным, то зелёным, то синим, как океан, а сам Мор вообще видел октариновые искорки в этом Оке! Око в центре скопления щупалец было окружено глазами поменьше, но все они были похожи на Око — постоянно меняли цвет и форму, и только узкий вертикальный зрачок чернильной Тьмы, которая, казалось была живой, оставался неизменным.

— И кто же почтил собрание Богов Плоского Мира своим присутствием?! — гаркнул Слепой Ио. Теперь, только теперь ученику Смерти становилось понятно, почему же именно Слепой Ио, громовержец, является главой над всеми Богами. От крика — рыка — Слепого Ио содрогнулись стены Октаринового Зала, и где-то прямо над ухом грянул гром, да такой, что «всем громам гром»!

— О, уважаемый, увы, имени я вашего не знаю, — раздалась быстрая речь с другой стороны, и запахло розами, сыром и вином, да такими хорошими, каких, наверное, на всём Пупземелье было не сыскать! — не стоит так сильно ругаться на моего слишком умного брата. Видите ли, мы, — перед Госпожой Удачей и Судьбой появились розы, несколько необычные, но почему бы розам в Октариновом Зале не быть необычными? — как раз таки можем зваться Богами того мира, в котором оказался ваш… подопечный.

Из полумрака вынырнул весьма красивый мужчина в камзоле и высоких сапогах.

«Точнее, — Мор поправил себя, — мужчина был бы красивым, если бы не слишком широкое лицо, длинные-предлинные острые уши и пара слегка закрученных, как щегольские усики, рогов».

В руке мужчина держал запотевшую и слегка пыльную бутыль с явно алкогольным содержимым, а вокруг него парили различные сыры на деревянных плоских блюдах, усыпанные лепестками роз. «Что, во имя А'Туина, тут происходит?..» — подумалось ученику Смерти, но он решил временно не думать об этом. В конце концов, он в Октариновом Зале, а значит, тут возможно всё.

— Боги другого мира, значит? — Рок выгнул бровь и, наверное, хотел что-то добавить, но не успел.

— Что же, тогда, — Госпожа Удача, сейчас фривольная пигалица, обладала природным обаянием и мягким, завораживающим голосом… как и огромным любопытством. — Прошу вас, присоединяйтесь…

И, легко подхватив из воздуха розу странного мужчины, Госпожа Удача с улыбкой умостилась в кресле октаринового цвета.

— Простите моим братьям невежество, — раздался женский голос, — и позвольте представить их — и представиться самой. Мы не совсем Боги, скорее, принцы Даэдра, но, как обладающие силой и имеющие знания, как же нею распорядиться, мы всё же можем считаться Богами.

Женский голос перемещался по Октариновому Залу вместе со внезапно появившимися тенями, и переливы дымчатых теней — Мор уже ничему не удивлялся — стелились по земле, словно туман по озеру.

— Тот, что заговорил первым, Брат мой, повелитель Непознанного и Известного, Хермеус Мора. Не смотрите на его страшный вид, он весьма мил и обходителен, когда ему это надо, — а, поверьте, ваш подопечный ему нужен…

Тени оказались за спиной у Рока, и в следующее мгновение женщина прекрасной внешности, с холодными глазами, в глубине которых таились искры, оказалась стоящей спина к спине с Роком, и, каким-то образом, лицом к его сестре Судьбе, до сих пор сохранявшей слегка надменное молчание.

— Тот мой брат, что рогат и слегка бесцеремонен, имя ему — Сангвин, и повелевает он развлечениями и, как ни странно, развратом. Тёмной, так сказать, стороной натуры.

Женщина была прекрасна и опасна, это ощущалось всей кожей. У неё было почти что полупрозрачное платье, с разрезом до бедра и невероятно широкими и длинными, разлетающимися рукавами. Длинные волосы иссиня-чёрного цвета, такие же, как чернильная тьма и те тени, что стелились по залу буквально мгновения назад. Женщина вышла из-за спины Рока и, каким-то образом создав себе не то стул, не то пуф, не то тахту, уселась на неё по-омнийски.

— Мне же имя — Ноктюрнал, и я — повелительница воров, удачи, теней и ночи. И ваш Ринсвид — так ведь зовут этого юношу? — нам бы пригодился. Пригодился бы миру, которому мы… покровительствуем.

Мор, ученик Смерти, ещё не был опытным и бывалым. Он не знал, что Боги — а тем более, настолько старые и сильные Боги — могут общаться… не так, как это привычно ему. И потому, наблюдая, как октариновые волны окатывают одного Бога за другим, как октариновые жгуты и косы мешаются с зеленовато-чёными чернильными разводами Хермеуча Моры, как красные лепестки роз Сангвина оттеняют октариновые переплетения Зала Собраний Богов, как дымчатые тени вплетаются в непередаваемый узор восьмого цвета радуги, — он и не думал, что именно так и выглядит Общение Богов. Когда нет языка, нет слов, которыми можно играть… А потому слова, прозвучавшие в голове у Мора, стали для него полнейшей неожиданностью.

— Ты отправляешься в Тамриэль, Мор. Присмотри за Ринсвиндом, он — твой экзамен… Не допусти до него Смерть, — и Мор провалился в чернильную черноту под чей-то безумный смех.

А тем временем очнувшийся Ринсвинд пытался сфокусировать взгляд на своём окружении, что выходило не очень удачно. Чёрное и красное, везде было чёрное и красное, и какие-то бесформенные пятна плавали туда-сюда. На груди лежало что-то, по форме туманного силуэта отдаленно напоминавшее кота, а вокруг все галдели и шептались — или так казалось только Ринсвинду?.. И больше всего злил, бесил и раздражал безумный смех, что ввинчивался в голову и не давал сосредоточиться хоть на чём-то.

— Добро пожаловать в Тёмное Братство, — вдруг очень чётко ударила в уши фраза, сказанная на совершенно чуждом Ринсвинду языке, но всё же понятная, как бы это странно ни звучала и ни воспринималась им самим. Глаза бессильно закрылись, и Ринсвинд снова провалился во Тьму.

Не бойся, мой брат. Вот камень, вот нож, держи. Птицы поют во ржи.

В этом нет никакой лжи, только путь, лишь дорога. В землю. По жилам.

Вот камень, сестра. Ложись. Пусти в себя ветер, который не знает смерти.

Не бойся, мой брат. Мы будем ветра, мы станем ветра, уголья костра, мы станем дорогой обратной.

Возвращайся, мой брат. Тропкой мышиной. Кровью по жилам. Сплетением правды и лжи. Держи меня, брат, держи!

Стань мне дорогой в жизнь. Птицы поют во ржи, вот поле, вот ветер, качаются ветки, тяжелые от плодов. Вьется дорога, зреют ячмень и рожь.

Окровавленный нож. Камень и смерть. Но ветер не знает смерти

Вернуться к тексту

2) Реально существующий в мире Терри Пратчетта Бог.

Вернуться к тексту