За Душу, данную Творцом... (джен)

-Цицерон был счастлив. О-о-о, как же он был счастлив! Наконец-то, неужели свершилась его самая, самая большая мечта — и ныне он может слышать свою Матушку, великолепную и единственную?! Цицерон был в восторге от того, что произошло. Безумный шут Матери Ночи не верил в плату, которую заплатил за то, чтобы Слышать, но разве это волновало счастливейшего из слуг своей Госпожи?

Когда тот, кто должен быть выбрать нового Слышащего, подошёл к нему и спросил, чего же больше всего желает Цицерон, сверкая отражением безумия в глазах, Цицерон сначала даже не понял вопроса. Неужели ему, этому странному и чудаковатому, абсолютно уродливому, по мнению Цицерона, существу не ясно было, что самой главной наградой для Цицерона стал бы разговор с его несравненной Матушкой, Матушкой Ночи, голосом Ситиса в этом ужасном мире?! Но чужак не понимал. Цицерону пришлось объяснять этому недалёкому, чего же он хочет. И — о как же, как же Цицерон был рад услышать голос своей Матушки! И даже вопрос о том, что Цицерон готов отдать за это, не смутил безумного шута. «Да бери хоть душу, о-о-о, да, безумную, сумасшедшую Душу Цицерона! Цицерон теперь слышит Матушку, она говорит с ним, со своим верным шутом!» — так, кажется, ответил этому он чужестранцу. И шут не верил, что оплата — произведена.

— Чего желает моя несравненная Матушка? — обратился сумасшедший Цицерон к гробу Матери Ночи. — Чьей крови не хватает Ситису и его прелестному голосу в тишине благословенной Ночи?

Шут не знал, что его душа уже дрожит вместе с дрожащими Островами…

* * *

Та, кого когда-то звали «Довакин», в отчётливом удовлетворении осмотрела дело рук своих. Вампирше, которая могла спокойно обретаться на солнце и не испытывать жажды, были открыты все дороги, — что там какая-то мифическая душа за возможность жить, как человек, только вечно? Пока не надоест или пока какой-то особо ретивый уродец не снесёт голову с плеч? Пусть тот иномирец, гость с некоего «Диска», был на диво странным и слегка сумасшедшим, но он избавил её сразу от двух проблем — быть Слышащей какого-то там Тёмного Братства и не иметь возможности безболезненно выйти на солнышко, которое Довакин так любила…

Пусть и прошло с тех пор ни много ни мало почти год — Довакин с улыбкой вспоминала этого чудака. И его странную фразу: «Что ты можешь мне дать за это желание?» Она ответила какую-то глупость, что-то вроде «Да бери, что хочешь», что ли? Не важно. Сейчас из-под её рук вышел очередной прекрасный клинок, и Довакин собиралась и дальше совершенствовать своё мастерство в кузнечном деле! Ах, как она это любила!

* * *

По брусчатой мостовой шёл мужчина. Его нельзя было назвать красивым, и, тем более, он не производил хорошего впечатления. Высокий и тощий, с вытянутым, как будто карикатурным лицом, выступающим острым кадыком и узкими глазами с искрой безумия, он отталкивал от себя одной только внешностью. Его болотно-зеленые, с проседью, волосы, свившиеся в кудри, трепал ветер Тамриэля; в тонких, похожих на паучьи, кистях, скалилась миру необычного, пугающего вида трость. Одежды, не принятые нигде в тамриэльских землях, развевались, и остроконечная смешная шляпа то и дело норовила слететь с его головы. Тонкие губы то складывались в ухмылку, то изображали букву «о», то кривились в презрении или грустной гримассе. Мужчина шёл, пританцовывая, когда вдалеке он заметил высокие шпили Синего Дворца Солитьюда. Глаза его загорелись, вся фигура напряглась, и в следующее мгновение он совершил несколько танцевальных па, двигаясь вперёд по дороге.

Остроконечные, как будто шутовские, туфли стукнули друг о друга в нелепом смешном прыжке мужчины. Одеяние, помесь халата и балахона, хлопнуло на ветру, дополнительно распахивая полы навстречу ветру и дорожной пыли после прыжка. Шляпа, остроконечная смешная шляпа с непонятной тамриэльцам надписью «WIZZARD» съехала набок, скособочилась и закрыла один глаз, всклочив и так бывшие не в порядке болотного цвета кудри. Мужчина, насвистывая что-то фривольное и до ужаса прилипчивое, поспешил в сторону таких заманчивых шпилей.

Чем не город, в котором исполняются желания — столица Скайрима?

* * *

Император и правитель Скайрима, Верховный король, имя которому было — Торуг, был уже немолод. И когда по Солитьюду пошёл слух о странном, слегка чудаковатом исполнителе желаний, который в оплату берёт то, чего — по мнению самого Торуга — в природе и за её пределами не существовало, он решил, что такое существо, кем бы ни был этот безумец, при дворе ему пригодится. Король был в мрачных мыслях, смеркалось, и за окнами горели звёзды Тамриэля, когда в тронном зале, пустом по такому времени, раздался вкрадчивый, отдающий сумасшествием голос.

— И чего же желает, хи-хи, верховный король Скайрима?

— Ты — тот самый исполнитель желаний? Ты и правда можешь сделать всё, чего я пожелаю?

— Не всё можно купить, но всё можно продать, — голос чужака внезапно стал вкрадчивым и раздавался как будто со всех сторон. — Скажи мне, чего ты жаждешь? — голос перешел почти на шёпот и раздался из-за спины Торуга. — Бессмертия? — голос звучал заманчиво, завлекающе, путал мысли и сбивал с толку, суля невероятное. — Любви красавиц? Красавцев? А может, хи-хи, власти?

— Чего ты потребуешь от меня?! — не выдержал Торуг, в страхах своих утопивший не только здравомыслие, но и осторожность.

— За душу, данную Творцом, я всё тебе продам!