Неваларский балаган (джен)

По заявке «Эол не виноват в смерти Аредель. Расследование в Гондолине. Детектив, юмор по желанию».

Гондолин — закрытый город.

Поэтому, когда случилось это ужасное событие, круг подозреваемых автоматически сузился до одного: мы все знаем друг друга и уверены, что никто из нас на такое бы не пошел. Все, кроме моего приятеля Глорфинделя.

— Интересно, кто все-таки это сделал? — задумчиво вопросил он, поднимая что-то с земли.

Я опешил. Неужели он на почве переживаний тронулся умом? Только этого нам не хватало!

— Видишь? Это дротик Эола. Ты разве не заметил, как в суматохе он выпустил его из рук?

— Так, значит...

— Да. Тот дротик метнул кто-то другой. Но кто? Кто угодно...

— Может, еще обойдется, и она сама нам все расскажет? — с надеждой предположил я.

Глорфиндель покачал головой и спрятал дротик в складках одежды.

Когда наутро выяснилось, что ничего не обошлось, и Эола уже повлекли к утесу, Глорфиндель взял короля за локоть, отвел его в сторону и зашептал ему на ухо.

— Стойте! — вдруг прокричал король. — Глорфиндель, я тебе верю. У тебя есть три дня.

Эола отволокли назад в темницу, а Глорфиндель пропал из виду. Я занялся своими делами. Через несколько часов он снова появился, и вид у него был подавленный.

— Пятеро, — сказал он.

— Что — пятеро?

— Пятеро. Я подозреваю пятерых. Только пятеро могли бросить этот дротик.

— Ну и кого же ты подозреваешь? Короля? Меня? Себя самого?

— Какой же ты непонятливый, Эктелион! Ты стоял не там. Я осмотрел рану и выяснил, откуда должен был прилететь дротик. Итого, у нас пять потенциальных убийц: Дуилин, Эгальмот, Салгант, ...Идриль и король.

— Не может быть! — возмутился я. — Король! Зачем же ему убивать собственного племянника?!

Глорфиндель вдруг просветлел.

— Точно! Я думал только о физической возможности, но ты говоришь о намерении, о желании. Теперь мы должны искать мотив. Пойдем, поговорим со всеми по очереди, но только чтобы они ни о чем не догадались.

Перед дверью в королевские покои он резко остановился.

— Кстати, — напряженно сказал он, обернувшись ко мне, — мы не знаем, кого именно хотел убить нападавший: Маэглина или Аредель.

* * *

Король не сказал нам ничего нового, кроме того, как он расстроен, как «лучше бы она вообще не приезжала... нет, даже вообще не уезжала», как он ничего подозрительного не заметил. И мы отправились к Идриль.

Пока Идриль рыдала у меня на плече, Глорфиндель осматривал комнату. Но в конце концов она сумела вспомнить «что-то подозрительное». Оказывается, она слышала, как Дуилин ворчал, что население все увеличивается, что кормить скоро народ будет нечем, что чужаки все едут и едут...

— По-моему, все очевидно, — сказал я, когда мы вышли от Идриль. — Убийца — Дуилин. Он отвечает за продовольствие, он не любит чужаков — и он решил разом избавиться от двух лишних ртов: убить Маэглина, а представить, будто виноват Эол.

Но Глорфиндель только покачал головой. И мы пошли расспрашивать самого Дуилина.

Дуилан все отрицал. Он всегда работал на благо Города, он готов жизнь за него положить, он никогда не воспротивится королю, и он ничего не имеет против приезжих, если их принимает король. И лучше бы мы проверили Эгальмота, потому что от его финансовых махинаций бюджет уже трещит по швам.

— По-моему, все ясно, — сказал я, когда мы вышли от Дуилана. — Виноват Эгальмот. Он что-то украл, наверняка это заметили, и он, чтобы себя не выдать, убил свидетеля. А может, он просто решил отвлечь от себя внимание...

Глорфиндель снова покачал головой, и мы пошли выяснить все у самого Эгальмота.

Эгальмот держался бодро. Он ничего не знал, вообще ничего не подозревал, а его денежные дела и вот эта книга расхода-прихода никого не касаются. Зато он слышал, как Салгант кричал в ярости: «Ну почему я ее еще тогда не убил!»

— Что ж, наконец, все понятно, — сказал я, когда мы вышли от Эгальмота. — Салгант и убил. Угрожал убить — вот и убил.

Салгант вздрогнул, когда мы открыли дверь, и поспешно спрятал под одеждой какой-то портрет. Да, он кричал, но это от растерянности, дело в том, что он всегда был в нее влюблен, а потом она уехала, а когда вернулась... Если бы он мог тогда, много лет назад, предотвратить ее отъезд...

— Да... — сказал я, когда мы вышли от Салганта. — Теперь ничего не понятно. Может быть, это все-таки Эол?

Глорфиндель так на меня посмотрел, что я прикусил язык, и мы пошли по домам.

* * *

На следующий день с утра мы решили выяснить подробности у Маэглина.

Маэглин сидел на кровати лицом к стене и даже не обернулся, когда мы вошли. Я поздоровался. Маэглин промолчал. Глорфиндель поинтересовался, не хочет ли он нам что-нибудь рассказать. Маэглин молчал. Глорфиндель спросил, о чем с ним разговаривала мать, пока они ехали в Город. Маэглин отвернулся еще дальше. Глорфиндель пожал плечами и сделал шаг к двери. Я погладил бедного ребенка по плечу и велел ему немедленно прийти ко мне, если он вдруг вспомнит что-то важное или необычное.

— Этот нам не поможет, — сказал Глорфиндель, когда мы вышли от Маэглина.

— Ты имеешь в виду, ему уже не поможешь... — грустно поправил я.

Картина так и не прояснилась до самого вечера. Ближе к ночи мы сидели у меня в комнате перед камином и перебирали версии, причем я ставил на Салганта — кто знает, на что способен неудачливый влюбленный? — но Глорфиндель бормотал, что он уже почти уверен, почти, не хватает только маленькой зацепки.

Тут в дверь слабо постучали, даже не постучали, а поскреблись.

— Войдите! — позвал я. На пороге, держась обеими руками за косяк, стоял Маэглин.

— Эк-эктелион, — начал он, — в-вы ска-сказали, что, если я вс-вспомню чт-то-нибудь необ-бычное, при-прийти.

— Очень хорошо! — обрадовался я. — Заходи, садись и рассказывай.

И Маэглин рассказал.

* * *

Утром Глорфиндель собрал всех причастных в одной из дворцовых комнат и начал.

— У всех вас была возможность, — говорил он. У всех был мотив. Вы, Ваше Величество, неосознанно сердились на сестру. Вы, королевна, не хотели расставаться со званием «первой дамы Города». Но этого недостаточно, чтобы убить. Салгантом могло двигать чувство мести — но мы знаем, что, если кто-то угрожает на словах, он почти никогда не воплотит их в жизнь. Дуилан не терпит чужеземцев. Но вчера мы, наконец, выяснили, кто виноват. Все подозревают, что Эгальмот нечестен в деньгах. Аредель не была исключением. Когда она вернулась и увидела, что все по-прежнему, она уличила Эгальмота в растрате и пообещала при первой же возможности рассказать об этом королю. И тогда Эгальмот, пользуясь суматохой, убил ее. Казалось бы, теперь ему ничего не угрожает — но он не учел одного: по дороге в Город Аредель поделилась своими подозрениями с сыном...

Эгальмот вскочил со своего места и вцепился Глорфинделю в волосы.

— Негодяй! — орал он. — Ну что мне стоило убить и щенка тоже!

Его оттащили.

* * *

Гондолин — закрытый город.

Поэтому, когда Эгальмота сбросили со скалы, все облегченно вздохнули и вернулись к своим делам, зная, что других преступников у нас нет.