Просто деревяшка (джен)

— А как хоть зовут тебя, приятель?

Том сегодня был недоволен с самого утра. Уже четвертый посетитель за сегодня не назвал его по имени. Четвертый из четырех — и это было плохим знаком. Все они были одинаково странно одеты, но это как раз неудивительно. В “Дырявом Котле” обычно странно одеты все. Все зашли с маггловской стороны, но для ночи после Рождества это нормально. Первый попросил “меню”, что бы это ни было, и в ответ на отказ покинул помещение в возмущении. Второй честно попросил выпивки и расплатился мятыми бумажками. Третий хотел кофе и, кажется, ушел разочарованный. А вот четвертому приспичило поговорить, и он решил познакомиться. И спросил имя бармена. Что было в высшей степени странно — кто же не знает этого имени?

А бармена так давно звали просто Томом, что он уже забыл свою фамилию. Не было ни единого шанса, чтобы волшебник мог не знать это имя. Вот уже скоро сотню лет Том стоял за стойкой в этом месте. Разливая, обслуживая, беседуя и с некоторых пор всячески управляя заведением под названием “Дырявый” — или даже скорее — “Протекающий Котел”. Есть некоторая ирония в этом названии. Маггловские дети, увидевшие первую настоящую магию в день, когда получили волшебную палочку, не задумываются об этом. Они считают бар воротами в волшебный, сказочный мир. В который они просачиваются, как в дыру в этом самом протекающем котле. На самом деле же все не совсем так. “Дырявый Котел” — это дно Косого Переулка, это отдушина, через которую волшебники выходят в мир магглов, это граница, форпост, фронтир. Котел протекает, но совершенно в другую сторону. Ведь волшебство находится внутри котла, а не снаружи.

И на этом фронтире, словно страж волшебного мира, стоит он, Том-без-фамилии. Дядюшка, когда-то поставивший его на место бармена, сказал называться всем только по имени. Это вызывает доверие, говорил он. Ты становишься ближе к людям, когда называешь их по имени, Том. Преодоление барьера неловкости. Бармен должен располагать к себе, быть твоим другом. О, дядюшка хорошо натаскал Тома, научив его мудрости поколений. И продолжал поучать со своего портрета и после смерти. Ведь именно Тому он завещал свой форпост, сделав его бессменным часовым на этой границе.

И вот сегодня, утром после Рождества, бар открывался в полдень. Но все пошло наперекосяк еще раньше. Дядюшка на портрете недвижимо дремал, хотя при жизни был ранней пташкой. Крыльцо за ночь замело снегом. Бетси, уборщица, не явилась в срок на работу. Все бы ничего, но Тому пришлось самому прибирать последствия вчерашних гуляний, а Рождество в “Дырявом Котле” всегда отмечали знатно. Хорошо еще, что ни один из посетителей не спустился.

Том быстро поставил сковороды на огонь, для верности чиркнув спичкой “на счастье”, как завещал дядюшка, и пошел собирать мусор в зале. И вот когда он уже приступил к расстановке мебели, с кухни дотянулся запашок. Кляня себя на чем свет стоит, Том бросился спасать яичницу, которую не сжигал с юности. Быстрым и привычным движением Том попытался погасить огонь, но у него ничего не вышло. Это настолько поразило Тома, что у него ушло долгих пять секунд, прежде чем он попробовал еще раз. С тем же результатом. В этот раз Том не стал медлить и быстро снял с огня сковороды. То, что должно было стать четырьмя порциями первоклассной яичницы с сыром и беконом (для самого Тома и для трех посетителей, оставшихся на Рождество в комнатах наверху), выглядело совершенно непрезентабельно. Том очень живо себе представил физиономию дядюшки, и у него даже слегка заныло правое ухо — такого бы ему не спустили при жизни покойного владельца. Том потер ухо и взмахнул палочкой еще раз, убирая последствия кулинарной неудачи. Ничего не произошло.

Крякнув от досады, Том перехватил палочку поудобнее, расслабил плечи, вытянул руку, произнес четко и по слогам, словно школьник: “Э-ва-нес-ко”. С тем же результатом. На какое-то время Тома это озадачило. Он еще раз попробовал потушить огонь, проветрить кухню, наколдовать воду. С завидным постоянством ничего не происходило. Надо сказать, что Том был человеком приземленным и конкретным. И запасливым. Так что он не стал удивляться или что-то выяснять. Решив для себя, что он заболел и колдовать ему сегодня не светит, Том просто открыл форточку, потушил огонь и залил обгорелую яичницу колодезной водой из ведра. После чего, положив палочку за стойку, вернулся к уборке зала. Но на душе у него было паршиво.

В полдень он открыл бар как ни в чем ни бывало. Снял засов с крыльца, отворил заднюю дверь. Отыскал метлу. Маленькие безобидные чудачества располагают людей, говорил дядюшка. Поэтому Том делал с метлой очень странную вещь — он подметал ею двор. Вернее, Бетси, чтоб она провалилась, подметала, но сегодня Том взялся за дело сам. Когда он вернулся с заднего двора, в зал уже зашел первый посетитель.

На двадцатом посетителе Том понял, что переживает нашествие магглов. За неполных три часа он уже устал отвечать, что меню у него нет, бизнес-ланчи, что бы это ни было, он не подает, кофе не готовит, и галлеоны — не галлоны. Помимо этого он стал обладателем довольно большого количества мятых бумажек, продав дюжину тостов, три бутылки виски и даже вчерашнее жаркое. Том выслушал похвалы своему дизайнеру интерьера (это был он сам, так что ему было приятно), получил визитку стекольщика, выслушал исторю о сомерсетском кабане и даже принял бронь столика на четверых на восемь вечера. Том держал оборону своего форпоста, улыбаясь посетителям, несмотря на растущую панику. Никто из магглов не порывался попасть на задний двор, и никто не пришел с заднего двора.

Ближе к трем часам со второго этажа спустился Фрэнки и с такой невозмутимостью потребовал фирменного сидра, что Том чуть не прослезился. Опухшее лицо Фрэнки, запах перегара от огденского, фиолетовый сюртук и протянутые три сикля показались Тому особенно родными. Но это была краткая передышка. Фрэнки выпил сидр чуть ли не залпом, пожелал Тому счастья и вышел на задний двор. Только для того чтобы вернуться через три минуты в гораздо более скверном расположении духа. Ему не удалось открыть барьер.

Надо ли говорить, что Том, которого Фрэнки привел с собою на задний двор, тоже не справился с этой задачей. Не справились с нею ни миссис Джерси, спустившаяся к четырем, ни Бенджи, проснувшийся к ужину. Даже дуралей и мошенник Уилкис, пришедший с улицы пропустить стаканчик, не смог ничего сделать с барьером в Косой Переулок. И никто не открывал его с другой стороны. К этому времени зал был полон магглов, и Тому было уже не до этих проблем.

Обслужить двадцать клиентов одновременно — это несложно. Обслужить двадцать клиентов без магии, а значит, без кухни — сложно, но посильно. Обслужить двадцать новых клиентов, задающих странные вопросы буквально на каждом шагу — это для Тома оказалось чересчур. Все эти новые слова вроде «безналичный», «телевизор» или «розетка» вводили его в ступор. Но Том не был бы Томом, если бы ступор его остановил. Честность — лучшее оружие, так завещал дядюшка. Открытость, искренность. Том отвечал. В этом зале нет ничего безналичного, сэр, Телевизор, равно как моновизор и мультивизор — отсутствуют. В розетках подают мороженое, и это не сюда, это к Фортескью. К концу вечера в фоновом шуме разговоров магглов все чаще мелькало что-то одобрительное, сравнивающее его заведение с театром. И Том понял, что они придут завтра. И что, кажется, ему нужна помощь. Или хотя бы помощник.

Четверка же магов все это время не сидела без дела. Угостившись самостоятельно, они искали выход из положения. Выяснилось, что разжечь камин без магии достаточно непросто, а летучий порох и вовсе не горит, а скорее напоминает песок. Что единственный адрес, который они могут вспомнить — это адрес больницы Святого Мунго. Отправившийся туда Фрэнки вернулся через три часа. Он не смог попасть внутрь, не встретил ни одного волшебника и был подавлен атмосферой Большого Лондона. Самый способный к маггловедению, Бенджи методом проб и ошибок смог воспользоваться таксофоном трижды, после чего у них закочились маггловские монеты. Никто из тех людей, кому они смогли дозвониться, набирая номера наугад, не могли им помочь. Миссис Джерси, незаметно вытащив пару мятых бумажек из пачки Тома, смогла сходить в маггловский магазин и купить для них всех готовой еды, чем невероятно гордилась.

Но больше всего пользы принес пройдоха Уилкис. Обладая подвешенным языком и не будучи обременен обязанностями, как Том, он обрабатывал магглов, получая информацию. И смог с помощью этой информации, вызвать для них настоящего техника. Потому что в мире магглов все решает техника и те, кто за ней приглядывает. Поэтому, чтобы магглы могли им помочь, нужен техник. Чтобы, значится, починить проход в Косой Переулок. Но не просто техник. Сан-техник. Все самое лучшее в мире магглов обладает приставкой «Сан». Сан-Франциско. Сан-та-Доминго. Сан-та-Клаус. Сан-аторий. Сан-узел. И, конечно, сан-техник.

Сан-техник Руперт вид имел осоловелый, но лихой. После двух стаканов огденского без закуски, влитого в него Уилкисом, Руперт крякнул и высказал желание работать в праздничный день только за двойную плату. Получив всевозможные заверения, Руперт в компании всех магов и более-менее освободившегося Тома, при свете луны, пошел осматривать объект. Объект был кирпичным забором высотою метра под три. Заказчик, он же Уилкис, утверждал, что в заборе есть проход. То есть дверь. Тайная. И она не работает. Надо починить. На вопрос — при чем тут сантехника, Уилкис только развел руками. А Том вздохнул, вытащил из фартука здоровенную пачку мятых бумажек, вздохнул еще раз, поделил ее примерно пополам и протянул одну половину Руперту. Бегло прикинув, Руперт посчитал перекочевавшую ему в карман джинсов половину пачки достаточным ответом на свой вопрос. И на все последующие авансом.

Подобные ответы требовали решительности, и Руперт вышел за инструментами. Вернулся он через десять минут со здоровенной железякой в руках, к которой был примотан не менее здоровенный шланг. Плюнув и перекрестившись, Руперт направил железяку на забор и что-то нажал. Раздался грохот, мелкой крошкой брызнул в стороны битый красный кирпич. Железяка тряслась в руках Руперта как умалишенный в связывающем заклятье, все глубже вгрызаясь в старый забор. Разговаривать при таком шуме стало совершенно невозможно, поэтому Том, как и остальные, стоял в сторонке, замерев от восторга. Восторга перед мощью железяки, без всякой магии отворяющей проклятый проход.

Вот только когда железяка громыхнула последний раз и большой пласт кирпича вывалился наружу, чуть не придавив незадачливому сантехнику ногу, за ним не было никакого Косого Переулка. Там была темнота и пахло креозотом. Все замерли в нерешительности, и лишь храбрый маггл Руперт, получивший сегодня семьсот фунтов за полчаса работы, достал фонарик, развеивая неизвестность. За забором, который все же был капитальной стеной соседнего здания, оказались старые лыжи, ведра, резиновые сапоги и мешки с песком. Том и его постояльцы вломились в чей-то сарай.