Держи меня крепче (гет)

Многие ждали от него каких-то свершений, как будто бы если он Мальчик, Который Выжил, то обязан оправдывать свою репутацию: стать прославленным игроком в квиддич, закатить грандиозную свадьбу с любимой девушкой, ходить на светские мероприятия, давать интервью в разные журналы и газеты, писать книги о своих приключениях и так далее. Гарри, как он сам же однажды заключил, крупно разочаровал как всех своих «фанатов», так и близких друзей.

По окончании войны он потерялся. Больше не было беспощадного врага, который преследовал его с детства, больше не за что было волноваться и не к чему готовиться. В первый месяц после сражения Гарри помогал восстанавливать Хогвартс и отрешённо оглядывал окрестности, когда выдавались свободные минуты. Иногда он гулял с Джинни, но всякий раз не знал, что ей сказать, и отводил взгляд. Она, конечно же, не винила его в том, что её брат погиб, но ему было горько от этого. Он всё ещё помнил, как дорогая ему миссис Уизли рыдала на груди Фреда, как рядом сидел на коленях безучастный Джордж и как Рон от горя завыл в голос. Видеть это было слишком больно, ему казалось, как будто из него самого вырвали часть души. Дни шли и уносили за собой боль потери, а вместе с этим унесли от Гарри нечто важное. Теперь Джинни, та самая очаровательная, весёлая и смелая до безрассудства девушка, за безопасность которой он сильно переживал во время разлуки, была совсем рядом, но он не чувствовал к ней ничего. Гарри мог бы сказать, что любит её так же крепко и сильно, как Гермиону, Рона, Невилла, Луну и других друзей, но влюблённостью его чувство вряд ли можно было назвать. Влюблённость, если она и была, куда-то исчезла. Возможно, во всём была виновата война. Он умер и воскрес совершенно другим человеком, возможно, пустым и бесчувственным.

— Гарри, у тебя просто депрессия из-за того, что ты, наконец, свободен и перед тобой столько всего открыто! — наставительно твердила ему Гермиона в то время. — Знаешь, ты мог бы закончить вместе со мной, Джинни и Луной обучение в Хогвартсе, а там уже думать, что тебе делать дальше. Вот увидишь, передышка пойдёт тебе на пользу!

Гарри, конечно, был ей благодарен за поддержку, но не хотел ходить по знакомым ему коридорам и периодически вспоминать о прошедшей Битве: о том, как погиб жизнерадостный Фред, где нашли тело неугомонного Колина Криви, как под завалами обнаружили бездыханных домовиков, напомнивших ему о храбром Добби. Как только Кингсли предложил зачислить его без вступительных экзаменов на мракоборческие курсы, Гарри тут же на это согласился и отправился на обучение. Вместе с ним был и Рон, но семья нуждалась в нём больше, и на второй год он был вынужден уйти, чтобы помочь спившемуся Джорджу прийти в себя и успокоить без того настрадавшихся родителей. Если у Рона с Гермионой и были какие-то отношения в то время, что их разделяло расстояние, то потом они быстро разошлись.

— Не представляю, и как я мог поверить в нас с ней! — сетовал после этого за бутылкой пива Рон. Гарри старался сохранить нейтралитет и больше молчал, потому друг продолжил: — Ты бы знал, как она начала меня пилить… Раньше занудой была, но теперь… как с цепи сорвалась, честное слово. Знаешь, мне уже жалко того, кто с ней сойдётся.

Гермиона, в свою очередь, лишь коротко сказала, что они не сошлись с Роном характерами, и на этом разговор был закрыт. Гарри старался поддерживать связь с друзьями, по крайней мере, он отвечал на их письма, но рассказывать ему было особо нечего. Пять дней в неделю он усердно учился, ходил в дуэльный клуб, где можно было от всей души размахивать волшебной палочкой и осыпать одного из сокурсников боевыми заклинаниями, а по выходным навещал своего крестника, Тедди Люпина, в котором не чаял души. Иногда он встречался вместе со всеми друзьями в «Норе», когда миссис Уизли устраивала воскресный ужин и собирала всех близких вместе, иногда заходил в Министерство, чтобы немного поболтать с Гермионой, или же направлялся в магазин «Всевозможных Волшебных Вредилок», где Рон взахлёб ему рассказывал о каком-нибудь их новом с Джорджем творении.

Жизнь для Гарри была неторопливой рекой, по течению которой он плыл, кое-когда выбирая, где остановиться. Так было и когда закончилось обучение. Гарри стал мракоборцем и временами обнаруживал, что ему не надо куда-то спешить и бить наповал какого-нибудь злодея. Не то чтобы у него не случалось опасных вылазок или рейдов… но это не отменяло тех пустых дней и недель, когда хотелось напиться или подраться просто от скуки. Гарри скрашивал пустое время, засиживаясь в каком-нибудь баре, и там же периодически с кем-нибудь знакомился. Эти его похождения не оставались без внимания, иногда даже Гермиона не выдерживала его спокойствия и начинала учить его жизни.

— Гарри, ну сколько можно?! Ты же уже не мальчик! Определись, наконец, кто тебе нравится и сделай ей предложение! — как-то возмущенно сказала она, когда он развалился в кресле напротив неё и лениво посматривал за тем, как она упрямо возится с какими-то пергаментами на столе. — Про тебя чего только не говорят… не то чтобы меня прям волновали слухи, но… Неужели тебе самому от этого комфортно?

— Мне всё равно, — отозвался Гарри. — И вообще, я не могу «определиться». Мне никто не нравится.

— Так уж и никто, — буркнула Гермиона и положила один пергамент поверх другого. — Морочишь бедным девушкам головы.

— Наглое враньё, не знаю, кто тебе и что наплёл, но я никому не предлагал долгих и крепких отношений.

— А мог бы и предложить. — На какие-то мгновения она оторвала глаза от своих пергаментов и посмотрела на него так проницательно и заботливо, как будто бы они снова вернулись в старые времена, когда у них не было никого кроме друг друга. — Гарри… ну ты ведь не был таким раньше. Что происходит? Тебе нужна помощь? Я… я могу тебе чем-то помочь?

Гарри перестал хмуриться и, подавшись корпусом вперёд, с улыбкой облокотился о край её стола.

— Знаешь, я придумал. Давай я сделаю предложение тебе, и тогда у других точно не будет никаких претензий и вопросов. А что? Мы давно друг друга знаем, если мы поженимся, никто не удивится, и всякие слухи сами собой утихнут.

— Очень смешно, — скривив губы, ответила Гермиона и снова уткнулась в свои пергаменты. — Тогда появятся новые слухи и вопросы. Например, почему твою «жену» не волнуют твои походы на сторону.

— Ну-у… мы можем сказать, что у нас свободные отношения. Такое вроде где-то практикуют…

Гермиона снова ненадолго оторвалась и сердито на него посмотрела:

— Серьёзно? Я который год не могу вдолбить кое-кому наверху, что рабство отменили в позапрошлом веке, а ты про свободные отношения хочешь заявить? Ну, удачи, муженёк!

— Заметь, я предлагал одним махом решить все наши проблемы, — с деланой обидой ответил Гарри, поднявшись. — Ладно, пойду лучше другим морочить головы. Может, они настроены дружелюбнее.

Гермиона лишь покачала головой на прощание. Она была не единственной, кто был им недоволен. Некоторые «подружки» Гарри считали себя особенными и настойчиво слали ему милые открытки, приправленные духами, от аромата которых его тошнило. Некоторые такие «приправы» явно отдавали любовные зельями, и потому он одним взмахом палочки отправлял открытки в мусорное ведро. Кто-то из девушек на него обижался за невнимание, а кто-то, наоборот, был готов сносить любые обиды, только чтобы Мальчик, Который Выжил, принадлежал ей. Возможно, среди них он считался трофеем, и возможно, именно это и было причиной, по которой Гарри так и не встретил ту самую единственную и неповторимую девушку, с которой хотел бы построить семью. Может, её в принципе не существовало в природе или он со временем настолько очерствел, чтобы верить в подобную возвышенную чушь?

Однако одна настойчивая особа по имени Барбара, с которой он однажды провёл ночь, как-то пыталась взять Гарри в оборот. Спустя несколько недель, что потребовались ей, чтобы настойчиво слать ему разные записки и ловить у входа в Министерство, она добралась до его кабинета и потребовала с ней поговорить.

— Что именно ты не поняла в выражении «между нами всё кончено»? — грубо спросил её Гарри, порядком устав проявлять доброту и дружелюбие к тем, кто не понимал элементарных вещей.

— Я должна тебе сказать, Гарри… у меня важная новость… я… я беременна! — объявила Барбара.

Возможно, она ожидала, что он рухнет на стул и схватится за голову, а через какие-то минуты станет ползать на коленях, молить её о прощении и предлагать свою руку. Гарри даже не шелохнулся, всё ещё стоя у своего стола и держа в руках папку с материалами давнего дела.

— Поздравляю, — сухо отреагировал он. — И кто счастливчик?

— Ты издеваешься?! — возмутилась Барбара. — Я беременна от тебя! Ты обязан на мне жениться, а не то я всем разнесу, что ты, заслуженный герой все…

Гарри захлопнул папку и холодно уставился на свою гостью.

— Ты, наверное, что-то путаешь, дорогая. Я же предлагал тебе ещё в нашу «страстную» ночь принять порцию противозачаточного зелья, и ты не отказалась. О, вот только не надо сейчас строить такое лицо, как будто ты это забыла! — остановил он её возмущение, приправив свои слова жестом. — Не знаю, от кого ты залетела, но из меня дурака сделать не получится.

Судя по мрачному лицу Барбары, она собиралась испепелить его взглядом и проклясть от всей своей оскорблённой души, но в кабинет как раз зашла Гермиона со стопкой бумаг по старому делу, которое его заинтересовало.

— Гарри, ты опять доводишь девушек до слёз? Как тебе не стыдно! Мисс, простите его, он вечно устраивает…

— За что стыдно-то? — перебил её Гарри. — Я согласен жениться только на тебе, неужели никто этого не понимает?

Барбара убежала в слезах из его кабинета. Гермиона бросила ему бумаги на стол и поджала губы, кажется, понимая, что все её доводы разобьются о глухую стену.

— Что? Этим глупышкам всё равно с тобой не сравниться, — с улыбкой продолжал себе Гарри.

Гермиона повернулась у двери и сказала то, отчего весь его бравый настрой был разбит как от выстрела.

— Знаешь, если ты пытаешься скрыться от других благодаря этим дешевым выходкам, то должна тебя огорчить — от себя ты не убежишь. Рано или поздно придётся снова начать жить, а не только убивать время на развлечения.

На этом она вышла, а Гарри остался сам с собой и пустотой внутри себя. Он бы и забыл про этот разговор, и про свои выходки, но его «шуточка» имела последствия. Барбара спустя день снова пришла в Министерство, но в этот раз она зашла к Гермионе. Гарри выскочил из кабинета, как ошпаренный, когда услышал, что кто-то напал на его подругу. Когда он прибежал к ней, Гермиона сидела на полу, прижимаясь спиной к рабочему столу, и говорила, что ничего не видит.

— Она что-то бросила мне в лицо… что-то вроде пыли или порошка… а потом заговорила на латыни… Похоже, произносила проклятие.

Гарри растолкал всех локтями, подхватил Гермиону на руки и, не теряя времени, унёс её в Мунго. За полчаса «проклятие» Барбары, если ту ерунду можно было признать таковым, было снято, и Гарри уселся на стул возле койки, на которой лежала Гермиона. Его руки дрожали, а сердце в груди дико билось. Гермиону он считал родным существом, близким и чутким другом, дарованным ему судьбой.

— Прости меня, пожалуйста, прости меня, этого не должно было случиться, — держа её за руку, твердил Гарри.

— Конечно же не должно было, — откликнулась Гермиона и слабо ему улыбнулась. — Но я рада, что ты, наконец, хоть что-то осознал.

Гарри нервно ей улыбнулся, но осознал он только то, что больше никогда не будет на неё ссылаться и шутить про их свадьбу. Пусть лучше его обиженные подружки пытаются навредить ему, чем по его глупости питают ненависть к его подруге. Она-то точно ни в чем не виновата. Спустя дни они снова пили вместе чай за обедом и вспоминали этот случай с улыбками на лицах. А потом Гермиона серьёзно закопалась в делах, потому как Кингсли наконец-то одобрил её выступление в Визенгамоте. Это, конечно, не обошлось без участия Гарри, но Гермионе об этом знать не следовало. В последние дни Гарри редко её видел, а к концу рабочей недели снова отправился в один излюбленный бар, где к нему подсела миловидная белокурая девушка с серо-голубыми глазами.

— Знаете, если вы попросите потом на вас жениться, буду вынужден отказать, — предупредил её Гарри.

Незнакомка только усмехнулась и заказала им выпить.

— А ты забавный, — заметила она. — Все герои такие?

— Нет, только я, и я не герой, так… в лоб поймал дважды одно смертоносное заклинание, не более того.

Через час, когда они вдоволь наболтались, насмеялись и напились, новая знакомая, которую звали Вивиан, оказалась в постели Гарри и со знанием дела удовлетворяла все его низменные желания. После бурных плотских утех они заснули на разных подушках, и Гарри не сразу услышал звонок, пока его не растолкала Вивиан.

— Эй! Гарри, проснись! Гарри, ты кого-то ждёшь?

— Что? Нет. О… понял, ты лежи, я схожу, узнаю.

Гарри разлепил глаза, кое-как натянул на себя штаны, накинул халат и отправился вниз, прихватив с собой волшебную палочку. Однако за дверью его не поджидала никакая опасность. На крыльце его дома всего лишь нервно топталась Гермиона.

— О, прости, я поздно? — смущённо произнесла она, окинув его взглядом.

— Немного. Ты проходи, не стой на холоде, — предложил ей Гарри и шире открыл дверь. — У тебя что-то стряслось?

— И да, и нет, — на ходу ответила она, судя по голосу, волнуясь. — Мне… мне нужно с тобой поговорить о… ты только не смейся, пожалуйста… Мне нужно поговорить обо мне.

Гарри и не думал смеяться. Гермиона редко просила его о помощи и никогда не отказывалась его поддержать или выслушать. Сейчас она выглядела такой растерянной, что он решил принять отрезвляющий эликсир, чтобы не упустить из внимания ни одно её слово.

— Хорошо, проходи пока в гостиную, а я приготовлю нам чай, — сказал Гарри, но Гермиона пошла за ним.

— Нет, давай лучше посидим у тебя на кухне: там будет удобнее и чай пить, и говорить.

— Как скажешь, — согласился он, через какие-то мгновения пришёл в себя после горького эликсира и поставил чайник на огонь. — Так что у тебя стряслось?

Гермиона глубоко задумалась за те минуты, что он хлопотал на кухне, и вздрогнула, когда Гарри присел на соседний стул и взял её дрожащие ладони в свои крепкие и тёплые руки.

— Что-то серьёзное?