Трудное детство Виктории Эверглот (джен)

— Кто это у нас тут? — произнёс над ухом незнакомый голос, и Виктория открыла глаза, которые до этого держала зажмуренными. Мир яркими красками бросился ей в лицо, да так, что ей с непривычки потребовалось как следует проморгаться. Жёлтый, зелёный, фиолетовый! Нигде ни намёка на привычную городскую серость и аристократичную приглушённость тонов. Она даже на всякий случай ущипнула себя за руку, чтобы убедиться, что не спит. Больно.

— Привет? — загадочный синий человек помахал перед её глазами рукой в порванном пиджаке. — Ты в порядке?

— Д-да, — ответила, запнувшись, Виктория. — А где это я?

Место, где она оказалась, и впрямь было чрезвычайно антуражным. Длинный вытянутый стол, отделявший пространство, сплошь заставленное бутылками и предметами непонятного предназначения, от общего зала, обшарпанные стулья причудливых форм, небольшая сцена, художественно обтянутая паутиной. И люди, люди! Разнообразных оттенков синего, зелёного и фиолетового, тощие и распухшие, некоторые без зубов, иные без глаз, а кто-то и вовсе тощий, как скелет… хотя почему "как"?!

— Ах! — воскликнула Виктория, сложив один и один, и чуть не упала в обморок. Впрочем, обступившие её люди вовремя её поддержали.

— Какая храбрая девочка! — донеслось откуда-то снизу. Виктория нерешительно скосила глаза и тут же об этом пожалела: к ней обращалась голова молодого мужчины с залихватскими усами, но тела не было видно. А когда из-под его шеи показались тараканьи лапки, Виктория подумала, что потерять сознание было бы не такой уж и плохой идеей. Но сдержалась.

— Я в аду? — на всякий случай уточнила она.

Ближайший скелет в модном котелке рассмеялся.

— Нет, что ты. Хотя с точки зрения вашего пастора, несомненно, так оно и есть.

— Вы знаете пастора Голлсвеллса? — схватилась за соломинку Виктория. — Вы знакомы?

Люди зашушукались.

— Ну, молодняк, наверное, знает, — ответил скелет. — Но в моё время, конечно, был ещё пастор Веллсмит. Впрочем, как будто между ними есть хоть какая-то разница! Пасторы, — добавил он доверительно, наклонившись к Виктории поближе, отчего она ощутила непреодолимое желание вжать голову в шею, — они все из одного теста деланные. Одинаково скучные и ничего в жизни не понимающие.

Виктория потрясённо молчала. Ей всегда говорили, что пастор — мудрейший и опытнейший человек, которого в их краях можно найти…

Скелет — а он, видимо, здесь был за главного — посмотрел на девочку и крикнул остальным:

— Эй, ребята! Что за кислые лица, у нас тут гостья! А ну за дело!

И все бросились кто куда.

За считаные минуты в помещении закипела жизнь: синие расселись по столам, начали оживлённо переговариваться, кое-где мелькали карты и фишки, а скелеты заняли свои места у барной стойки и на сцене. Голова француза осталась рядом с девочкой и рассказывала ей, как здесь всё устроено:

— У нас тут бар "Потраченное зря", такое символичное название, но никто его не вспоминает, конечно, зачем, когда можно пить, плясать и веселиться, а раз бар — то и стойка барная, ну как ты не знала, не может такого быть, кстати, меня зовут Поль, и я умер на гильотине, поэтому тело моё — фьюить! — и потерялось, нет-нет, не надо сочувствия, лучше спой мне песенку, а нет, не надо, раз не умеешь, сейчас скелеты разберутся со своими суставами, наполируют кости до блеска, и споют, нет, наливать мы тебе не будем, ещё маленькая, а кормить тем более, ты ж ещё живая, тебе наша пища во вред только будет, ну и что, что такая бледная, ах, тебя не кормили сегодня, бедная девочка, ну я пойду попробую договориться с нашими на кухне, хей, тараканье племя, погнали!

И болтливый Поль, опасно раскачиваясь, скрылся на кухне. Через две минуты раздался грохот разбитой посуды и коллективный вопль:

— Как — живая?!!

Викторию моментально обступили снова, но на этот раз любопытные взгляды сменились обеспокоенными, кто-то постоянно пытался до неё дотронуться, все что-то пытались ей сказать, но разобраться в этом гаме было невозможно, и от него у девочки моментально заболела голова. Спас её всё тот же скелет в котелке.

— А ну расступились быстро! — прикрикнул он, и народ нехотя разошёлся по своим местам, хотя общее внимание всё ещё было приковано к Виктории.

— Ты правда живая? — строго спросил скелет и перекинул глаз из левой глазницы в правую. Девочка почувствовала, что её мутит.

— Надеюсь, да.

Синий человек в бордовом камзоле бесцеремонно схватил её за руку и нащупал пульс.

— Живая! — провозгласил он. Все тут же замолкли, и даже вода, беспрестанно капавшая откуда-то сверху, казалось, замерла.

Виктория почувствовала себя очень сильно не в своей тарелке.

— Как ты сюда попала? — спросил скелет, но, увидев, что девочка очень испугана, сжалился и добавил уже мягче: — Ну же, не бойся. Я просто хочу тебе помочь.

Виктория молча протянула ему красную книжку. Тот перелистнул её, изменился в лице — насколько скелету это вообще доступно — схватил её за плечо и ринулся к выходу.

— Срочное дело! — крикнул он остальным прямо на ходу. — Вернусь, расскажу…

Виктории ничего не оставалось, кроме как бежать за ним и надеяться, что всё закончится хорошо.

Скелет вытащил её из бара, но снаружи открытого пространства как такового не было, только коридоры, тоннели и причудливые залы. В некоторых из них росло что-то похожее на деревья, но они выглядели настолько странно и так нереалистично изгибали свои ветви во всех направлениях, что Виктория усомнилась. Она даже хотела спросить об этом своего проводника, но они шли слишком быстро, чтобы ей хватало воздуха ещё и говорить.

Наконец, они подошли к лестнице с кривыми ступенями и перилами настолько ржавыми, что было боязно к ним прикоснуться — казалось, от малейшего чиха они просто рассыпятся, — и Котелок (как его про себя называла Виктория) решительно подтолкнул девочку вперёд.

— Иди, — сказал он. — Гуткнехт точно знает, что делать. Только книжку отдай, — и протянул руку.

Виктории это очень не понравилось, и она спрятала книгу за спиной. Котелок только вздохнул.

— Не хочешь, не надо. Всё равно потом потребуется, но это будут уже не мои проблемы. Иди уже.

Делать было нечего, и девочка начала подъём.

Он был бесконечно долгий и чертовски запутанный. Лестница раздваивалась, сливалась снова, изгибалась причудливо, время от времени крутилась как бешеная, но в конце концов Виктория, абсолютно вымотанная, одолела последнюю ступеньку и упала на колени. Котелок, не подававший признаков усталости, поднялся следом и отворил перед ней дверь.

Они оказались в маленькой круглой комнатке, сплошь заваленной книгами и бумажками. Насколько этот хлам отличался от их аккуратной библиотеки! Но Виктории всё равно это место показалось чрезвычайно уютным. Вид портил только согбенный скелет в очках-половинках, восседавший за огромным столом, но его почти не было видно за пачками документов, с которыми он, видимо, и работал.

— Кого принесло на день глядя! — скрипучим голосом спросил Гуткнехт. — Чего надо?

Котелок вышел вперёд и почтительно приподнял шляпу.

— Костотряс я, старейшина. У нас тут ЧП, — ответил он и подтолкнул Викторию поближе.

Гуткнехт посмотрел на неё поверх очков.

— Девочка. Живая. Маленькая Эверглот, я полагаю? — спросил он уже добрее.

— Да, сэр, — ответила Виктория и, подумав, сделала неуклюжий книксен. — Вы меня знаете?

— Я знаю всю твою родню до десятого колена, — отмахнулся старейшина. — Но это неважно. Что ты здесь делаешь и как оказалась?

Виктория растерянно замолчала. Что она делает? Вроде бы ничего, ведь её всё время кто-то вёл, держал, расспрашивал и говорил ей, что делать. Почти как дома, только здесь к ней относились как-то… человечнее? Пауза затянулась, и Котелок-Костотряс снова выступил вперёд.

— Она появилась у нас в Потраченном в столбе дыма прямо из ниоткуда, говорит, что-то делала с книжкой, — и показал на книжку, которую девочка держала в руках. Она на автомате прижала её крепче к груди.

— Так-так-так, — сказал Гуткнехт и взглянул на девочку ещё более пристально. — Дай мне свою книгу… пожалуйста.

Виктория поколебалась, но всё же подчинилась. Во-первых, привычка подчиняться была крепко вбита в её голову родителями, во-вторых, кто его знает, что эти мертвецы с ней сделают, если она откажется. Да и старейшина как-то располагал к себе.

— Молодец, — похвалил её Гуткнехт и раскрыл книгу прямо посередине. С минуту он читал, поглаживая себя по бороде, потом захлопнул её и произнёс:

— Ясно. Не знаю, как этот труд оказался в библиотеке верхнего мира, но там ему явно не место. Прости, мисс, я не могу вернуть тебе эту книгу. Но, может, ты примешь от меня маленький подарок взамен?

Виктория смутилась. С одной стороны, книгу было безумно жалко, с другой — она и вправду выглядела… опасно. А вдруг её найдёт кто-то ещё?

Пока она размышляла, вперёд выступил Костотряс.

— Старейшина, вы же отправите её домой?

— Разумеется, — ответил Гуткнехт. — Это очень просто, но сначала я хочу с ней поговорить. Оставь нас.

Котелок поклонился старейшине, помахал Виктории рукой и, как ей показалось, подмигнул.

— Ещё увидимся, девочка! — сказал он и вышел из комнаты.

Они с Гуткнехтом остались вдвоём. Виктория нерешительно протянула руку, и тот дал ей книгу. Она пролистала её в последний раз, вздохнула, и положила на стол, откуда старейшина её неожиданно проворно сцапал и запрятал в недра шкафа.

— Чего ты хочешь, милое дитя? — спросил он. — Конфет, игрушку, собачку?

Виктория покачала головой. Она хотела бы собаку, но родители, она боялась, от неё избавились бы в тот же день.

— Я хочу любви, — внезапно ответила она, и сама удивилась собственной смелости. — Как в сказке! Чтобы в горе и счастье. До гроба. И, — добавила она, — немножко больше.

Старейшина рассмеялся.

— Какая ты хитрая, — сказал он, и вдруг заглянул ей прямо в глаза, да так глубоко, что Виктория почувствовала себя маленькой букашкой на его ладони. — Изменить твою судьбу, конечно, не в моей власти — и ни в чьей, кроме твоей собственной. Но, — добавил он, подумав, — я точно вижу, что в любви тебе повезёт. Только дождись, хорошо?

— Х-хорошо, — промямлила Виктория, будучи немного дезориентированной в пространстве. — Д-дождусь.

— Вот и славно! — обрадовался Гуткнехт и хлопнул в ладоши. — А теперь выпей это, и до свидания! До как можно более нескорого свидания, маленькая Эверглот!

Виктория послушно выпила предложенную ей жидкость, и всё погрузилось в мрак.