Последняя миссия (джен)

— Дэниэл! — раздался крик снизу. — Ты скоро?

— Сейчас спущусь!

Я вздохнул и обвел взглядом комнату. Вот и все, прощай дом, больше я сюда не вернусь. Вещи давно упакованы и отправлены в космопорт, в ногах только спортивная сумка с самым необходимым. Было немного жаль, в этих стенах прошла большая часть моей сознательной жизни. 

Ладно, — я резво поднялся, — что толку расстраиваться, все равно после школы собирался в Академию Звездного флота, да и планету покину только через полтора месяца. На марсианскую базу летят сейчас только мои родственники. А я пока побуду в школьном пансионе.

Дядя получил повышение, но посчитал нецелесообразным забирать меня в конце учебного года, сказал, что я достаточно взрослый, чтобы немного пожить без опеки. Потом он меня заберет.

Я, в общем-то, такому положению только обрадовался. Во-первых, понимал, что поначалу его будут занимать новая должность и беременная Эмили, которая скоро должна родить, а во-вторых, их беспокойство по поводу будущих родов часто так зашкаливало, что я готов был лезть на стену. Понятно, что для них это был первый опыт, но мне-то что делать? Чертова часть вулканской крови, подарившая мне способность к эмпатии, иногда буквально сводила с ума.

Отца я не знал, он, собственно, обо мне тоже. Наверное. По крайней мере, мама всегда так отвечала, когда я спрашивал. Лишь однажды она призналась, что мое появление — случайность, но она нисколько не жалеет и счастлива, что у нее есть самый лучший сын на свете. Она могла бы об этом не говорить, я с самого рождения ощущал ее безграничную любовь. Вероятно, она была такой полной, что интерес ко второму родителю постепенно сошел на нет, а потом угас вовсе...

— Дэниэл, пора!

Подхватив сумку, я сбежал по лестнице.

— Курт, а можно я вас в космопорт провожу?

— Сначала в школу, надо сдать тебя с рук на руки. Но если директор разрешит, поедешь.

Директор разрешил. Прочитал мне, правда, лекцию об осторожности и ответственности, пригрозил полицией, если я не вернусь вовремя, потом пожелал Курту легкой дороги и со спокойной душой отпустил.

— Будь осторожен, Дэн, — Эмили всхлипнула и попыталась потрепать меня по голове, но я увернулся:

— Эй, не надо, если не хочешь отправить меня в психушку.

— Прости. Я не специально.

После Эмили я знал, что прикасаться к женщинам в положении, когда они в таком настроении, мне категорически воспрещается. Иначе рискую упасть в обморок от убойного коктейля эмоций, которые из них хлещут.

— Ладно, — проворчал я, — давай я сам.

И осторожно ее обнял, а она легонько похлопала меня по спине. Ох, и огромный же у нее живот.

— А мне руку подашь? — с улыбкой спросил Курт.

Я ухмыльнулся:

— Тебе подам, ты же не беременный.

— Иногда мне хочется оторвать тебе язык, — закатил глаза Курт и протянул руку.

На самом деле я немного утрировал. Лучше всего ощущались эмоции хорошо знакомых людей, на остальных вулканский дар срабатывал как придется. При прикосновениях он усиливался, но большей частью имели значение мои настроение и сосредоточенность. 

— Дай знать, если что не так.

— Нормально все будет, не переживай. Сами не забудьте сообщить, как доберетесь.

Попрощавшись с Куртом и Эмили, я отошел к обзорному окну, где уже толпились провожающие, чтобы посмотреть старт пассажирского челнока на орбиту. 

Интересно, успею ли я соскучиться?

Курт с женой много для меня значили. И раньше, и после смерти мамы. 

Мама, закончив Академию, могла бы быть пилотом на каком-нибудь космическом корабле, но ради меня обосновалась рядом с братом на Оркане, став водителем грузового флаера в добывающей компании. Так мы жили-не тужили. Когда мама была на сменах, я прекрасно проводил время с Куртом и Эмили. Эмили, благодаря легкому и доброжелательному характеру, быстро нашла с мамой общий язык, а во мне вообще души не чаяла. Подозреваю, что в ее отношении, особенно вначале, не последнюю роль сыграла моя несколько экзотичная внешность. Впрочем, неважно, пусть не так, как мама, но любила она меня совершенно искренне. Курт был гораздо сдержанней, но именно он в свое время первый понял, что со мной происходит, и по мере своих сил помогал мне приспосабливаться к открывшимся возможностям. 

Что бы я без них делал? Наверняка поселился бы в дурдоме.

Оркана. Планета ветров и сильных экваториальных бурь. Когда мама попала в такую бурю и, потеряв управление, погибла, столкнувшись с другим грузовиком, я был на уроке в школе. Решал какую-то задачку. Внезапно звуки исчезли, реальность потемнела и обесцветилась. Потом до меня дошло, что не реальность изменилась, это во мне что-то исчезло, будто яркий свет, наполняющий мою сущность, вдруг погас и оставил после себя леденящую пустоту. Тогда я все понял и, кажется, закричал...

Как потом рассказывал Курт, меня, бьющегося в припадке, сразу отправили в реанимацию и погрузили в сон. Искали неизвестную инфекцию, проверяли на скрытые патологии. Ничего не нашли, но Курта не пускали, продолжая выискивать причину. Я был невменяем: то выл, то лежал, глядя пустыми глазами в потолок. 

Те дни смутно отложились в памяти. Мне казалось, я заблудился и ослеп. В поисках потерянного света неосознанно тянулся к ближайшим живым существам, но натыкался на легкое сочувствие, раздражение, равнодушие, интерес, озабоченность. Встречались отголоски радости, но я точно знал, что они чужие. Обозлившись, искал дальше, но, конечно, ничего не находил. Лишь позже стало ясно, что это во всей красе пробудился вулканский подарочек, до этого мирно дремавший. 

Когда речь зашла о привлечении психиатров и вулканских болезнях, Курт наконец понял в чем дело, он вырвал меня из лап эскулапов и забрал домой, аргументируя тем, что я не заразный, физически здоровый и людей не кусаю, а остальное — на совести родственников. Врачи покривились, но согласились. Окончательно их убедило мое поведение: едва увидев дядю, я бросился ему на шею и из дикого звереныша превратился в обычного плачущего ребенка. А я тогда просто нашел свой кусочек света и перестал злиться.

Потом было много всего, о чем и вспоминать-то не хочется. Тяжело было привыкать к новой жизни и новым ощущениям. Главное, рядом были те, кто помог мне справиться.

Об отце я вообще перестал думать. А затем один случайно подслушанный разговор приоткрыл некоторые тайны и окончательно убил к нему интерес.

Разговор произошел меньше года назад. Благодаря различным тренингам, я к тому времени худо-бедно научился понимать и контролировать свои способности, но тут случилась новая напасть — я стал ощущать эмоции при прикосновениях. В принципе, это не стало серьезной проблемой. Прочитав все возможное о вулканцах, к чему-то подобному мы с Куртом были готовы, знали, что всплеск временный, связан с переходным возрастом и вскоре должен подчиниться моему контролю или вовсе исчезнуть. Но все равно выматывало меня страшно. Приходилось надевать перчатки и, выслушивая насмешки в школе, врать, что сдуру исписал руки несмываемыми чернилами и жду, когда они испарятся. Что порождало очередную волну шуток. Сомнительное развлечение. 

Однажды я переборщил с успокоительным и уснул раньше, чем надо. Проснувшись среди ночи, направился к кухне, чтобы смочить пересохшее горло, но, не доходя, услышал приглушенные голоса из гостиной. Чуткий слух уловил свое имя, а любопытство побудило притаиться. 

— Бедный Дэн, — сетовала Эмили. — Вот не могла Санни выбрать кого-нибудь другого? А ребенку теперь страдать.

— Он хорошо справляется. Но папаша ему, конечно, достался своеобразный.

Эмили вдруг хихикнула и покачала головой:

— Господи, какая же она была дурочка...

Я потом до утра лежал, переваривая услышанное. Нет, то, что мама, выпив с подругами, поспорила, что переспит с вулканцем, меня не тронуло. Всякое бывает. Когда знаешь, что тебя любят больше всего на свете, причины не важны. Мне было бы все равно, даже если она кого-нибудь убила. Но личность отца и что он сказал после проведенной ночи, меня ввергли в откровенный ступор. 

Даже в свои четырнадцать я понимал, что надо быть бездушной скотиной, чтобы наутро сказать девушке, что-то вроде: «Прошу прощения, но мое сексуальное влечение было обусловлено определенными биохимическими процессами, характерными для моей расы. Неожиданно для себя я поддался порыву и очень сожалею, что не смог держать под контролем свои потребности...»

Лучше бы он просто молча испарился! 

Я-то думал, что меня зачал какой-то залетный вулканец, ищущий развлечений, а это был вовсе не залетный, даже, можно сказать, местный и очень известный! Кто не знает первого вулканца, закончившего Космическую Академию?

— Охренеть, — лежа в кровати, потрясенно шептал я в потолок, — охренеть...

...Челнок исчез среди облаков, и я двинулся на выход.

— Эй, ушастый! — раздался сзади знакомый голос.

Я покачал головой. Что тут поделать, уши мне тоже достались от родителя. Размер был вполне человеческий, но остроконечная форма однозначно намекала, к какой расе принадлежал мой предок.

Изобразив возмущение, я резко развернулся:

— А в морду? — и оскалился улыбкой: — Сам ты ушастый! 

— А то, мои покруче твоих будут! — заржал Майк.

Мой одноклассник Майк отличался приличной лопоухостью и очень от этого страдал раньше. Потом страдать ему надоело, он стал носить бандану и отращивать волосы. Надо сказать, буйная курчавая шевелюра отлично справлялась с маскировкой. Я тоже как-то решил последовать его примеру, но быстро отказался. Став длиннее, прямые черные волосы сразу делали меня похожим на натурального вулканца. Мне не понравилось, я сделал вывод, что короткая лохматость мне идет гораздо больше. Пиратский платок, правда, пришелся по вкусу. Сейчас, например, на моей голове красовалась синяя бандана с мелкими изображениями разнотипных звездолетов.

— Ты сейчас куда?

— Погуляю чуть-чуть и в школу вернусь. 

— О, тогда я с тобой.

— К отцу заходил?

— Ну да.

Пользуясь тем, что его отец работал здесь диспетчером, Майк все свое свободное время бродил по космопорту и любил торчать на обзорной площадке. Он интересовался звездолетами и мечтал так же, как и я, после школы поступить в Академию флота. Мы, собственно, и приятелями-то стали из-за интереса к космической технике.

Майк мне начал что-то рассказывать, но я не прислушивался. Меня посетило странное чувство каких-то неизбежных перемен. 

Если разобраться, то мое беспокойство логично. Меня ждут другая планета, новая школа и незнакомые лица. Но интуиция упрямо говорила, что дело не только в переезде...

— Дэн, не тормози!

Задумавшись, я, оказывается, застрял прямо на проходе. Тряхнув головой, уверенно шагнул вперед. К черту предчувствия, это все от волнения.

И вообще, я собирался сегодня набить свой желудок мороженым.