Последняя миссия (джен)

Старик знал, что умирает. Еще чуть-чуть, и его холодное тело уйдет в последний путь под тихую похоронную песнь соплеменников. Сколько еще осталось? Месяц? Два? Пять? Вряд ли больше года.

Нет, он ни о чем не жалел. Его жизнь была яркой и насыщенной. Ему даже довелось однажды погибнуть и, благодаря верным друзьям, возродиться. Удивительное было время. Сколько открытий и невероятных приключений!

Но этот раз будет окончательным. По сути, он больше не нужен этому миру. Он здесь чужой. Одинокий скиталец во времени. Все, чем он дорожил, осталось в прошлом, которое для новой реальности не станет будущим. Но что жизнь одного разумного по сравнению с целой цивилизацией? Получается, свою миссию он выполнил. Теперь его молодая копия будет творить историю дальше. Уже свою собственную.

Старик улыбнулся. Неужели и он был когда-то таким упрямым, амбициозным и донельзя принципиальным? И пожалуй, ранимым. Лишь на старости лет он перестал подавлять земную суть, приняв как должное свое двойное происхождение. Увы, какие бы намеки он ни делал, но младшему альтер-эго, похоже, придется самому многое пережить, чтобы прийти к такому же пониманию.

Может, не затягивать агонию? Прямо сейчас закрыть глаза и остановить сердце?

Внезапно в сознание ворвался крик, полный горя и отчаяния. Старик встрепенулся и резко открыл глаза.

Что произошло? Кто нуждался в нем? В беде его двойник?

Нет, не он. Прислушался к себе. Увидеть было невозможно, но вот почувствовать...

— Кто ты, малыш? Как тебе помочь? Где ты?

Но ответа не получил. Связь оборвалась.

Так, хватит. О чем он только думал?! Умереть никогда не поздно.

Старик выпрямил спину, снова закрыл глаза и сосредоточился. Стиснув зубы, усилием воли заставил сердце биться ровнее, а кровь быстрее бежать по сосудам. Будет тяжело и больно, но он выцарапает у судьбы еще несколько лет жизни.

Его миссия еще не окончена.

— Дэниэл! — раздался крик снизу. — Ты скоро?

— Сейчас спущусь!

Я вздохнул и обвел взглядом комнату. Вот и все, прощай дом, больше я сюда не вернусь. Вещи давно упакованы и отправлены в космопорт, в ногах только спортивная сумка с самым необходимым. Было немного жаль, в этих стенах прошла большая часть моей сознательной жизни. 

Ладно, — я резво поднялся, — что толку расстраиваться, все равно после школы собирался в Академию Звездного флота, да и планету покину только через полтора месяца. На марсианскую базу летят сейчас только мои родственники. А я пока побуду в школьном пансионе.

Дядя получил повышение, но посчитал нецелесообразным забирать меня в конце учебного года, сказал, что я достаточно взрослый, чтобы немного пожить без опеки. Потом он меня заберет.

Я, в общем-то, такому положению только обрадовался. Во-первых, понимал, что поначалу его будут занимать новая должность и беременная Эмили, которая скоро должна родить, а во-вторых, их беспокойство по поводу будущих родов часто так зашкаливало, что я готов был лезть на стену. Понятно, что для них это был первый опыт, но мне-то что делать? Чертова часть вулканской крови, подарившая мне способность к эмпатии, иногда буквально сводила с ума.

Отца я не знал, он, собственно, обо мне тоже. Наверное. По крайней мере, мама всегда так отвечала, когда я спрашивал. Лишь однажды она призналась, что мое появление — случайность, но она нисколько не жалеет и счастлива, что у нее есть самый лучший сын на свете. Она могла бы об этом не говорить, я с самого рождения ощущал ее безграничную любовь. Вероятно, она была такой полной, что интерес ко второму родителю постепенно сошел на нет, а потом угас вовсе...

— Дэниэл, пора!

Подхватив сумку, я сбежал по лестнице.

— Курт, а можно я вас в космопорт провожу?

— Сначала в школу, надо сдать тебя с рук на руки. Но если директор разрешит, поедешь.

Директор разрешил. Прочитал мне, правда, лекцию об осторожности и ответственности, пригрозил полицией, если я не вернусь вовремя, потом пожелал Курту легкой дороги и со спокойной душой отпустил.

— Будь осторожен, Дэн, — Эмили всхлипнула и попыталась потрепать меня по голове, но я увернулся:

— Эй, не надо, если не хочешь отправить меня в психушку.

— Прости. Я не специально.

После Эмили я знал, что прикасаться к женщинам в положении, когда они в таком настроении, мне категорически воспрещается. Иначе рискую упасть в обморок от убойного коктейля эмоций, которые из них хлещут.

— Ладно, — проворчал я, — давай я сам.

И осторожно ее обнял, а она легонько похлопала меня по спине. Ох, и огромный же у нее живот.

— А мне руку подашь? — с улыбкой спросил Курт.

Я ухмыльнулся:

— Тебе подам, ты же не беременный.

— Иногда мне хочется оторвать тебе язык, — закатил глаза Курт и протянул руку.

На самом деле я немного утрировал. Лучше всего ощущались эмоции хорошо знакомых людей, на остальных вулканский дар срабатывал как придется. При прикосновениях он усиливался, но большей частью имели значение мои настроение и сосредоточенность. 

— Дай знать, если что не так.

— Нормально все будет, не переживай. Сами не забудьте сообщить, как доберетесь.

Попрощавшись с Куртом и Эмили, я отошел к обзорному окну, где уже толпились провожающие, чтобы посмотреть старт пассажирского челнока на орбиту. 

Интересно, успею ли я соскучиться?

Курт с женой много для меня значили. И раньше, и после смерти мамы. 

Мама, закончив Академию, могла бы быть пилотом на каком-нибудь космическом корабле, но ради меня обосновалась рядом с братом на Оркане, став водителем грузового флаера в добывающей компании. Так мы жили-не тужили. Когда мама была на сменах, я прекрасно проводил время с Куртом и Эмили. Эмили, благодаря легкому и доброжелательному характеру, быстро нашла с мамой общий язык, а во мне вообще души не чаяла. Подозреваю, что в ее отношении, особенно вначале, не последнюю роль сыграла моя несколько экзотичная внешность. Впрочем, неважно, пусть не так, как мама, но любила она меня совершенно искренне. Курт был гораздо сдержанней, но именно он в свое время первый понял, что со мной происходит, и по мере своих сил помогал мне приспосабливаться к открывшимся возможностям. 

Что бы я без них делал? Наверняка поселился бы в дурдоме.

Оркана. Планета ветров и сильных экваториальных бурь. Когда мама попала в такую бурю и, потеряв управление, погибла, столкнувшись с другим грузовиком, я был на уроке в школе. Решал какую-то задачку. Внезапно звуки исчезли, реальность потемнела и обесцветилась. Потом до меня дошло, что не реальность изменилась, это во мне что-то исчезло, будто яркий свет, наполняющий мою сущность, вдруг погас и оставил после себя леденящую пустоту. Тогда я все понял и, кажется, закричал...

Как потом рассказывал Курт, меня, бьющегося в припадке, сразу отправили в реанимацию и погрузили в сон. Искали неизвестную инфекцию, проверяли на скрытые патологии. Ничего не нашли, но Курта не пускали, продолжая выискивать причину. Я был невменяем: то выл, то лежал, глядя пустыми глазами в потолок. 

Те дни смутно отложились в памяти. Мне казалось, я заблудился и ослеп. В поисках потерянного света неосознанно тянулся к ближайшим живым существам, но натыкался на легкое сочувствие, раздражение, равнодушие, интерес, озабоченность. Встречались отголоски радости, но я точно знал, что они чужие. Обозлившись, искал дальше, но, конечно, ничего не находил. Лишь позже стало ясно, что это во всей красе пробудился вулканский подарочек, до этого мирно дремавший. 

Когда речь зашла о привлечении психиатров и вулканских болезнях, Курт наконец понял в чем дело, он вырвал меня из лап эскулапов и забрал домой, аргументируя тем, что я не заразный, физически здоровый и людей не кусаю, а остальное — на совести родственников. Врачи покривились, но согласились. Окончательно их убедило мое поведение: едва увидев дядю, я бросился ему на шею и из дикого звереныша превратился в обычного плачущего ребенка. А я тогда просто нашел свой кусочек света и перестал злиться.

Потом было много всего, о чем и вспоминать-то не хочется. Тяжело было привыкать к новой жизни и новым ощущениям. Главное, рядом были те, кто помог мне справиться.

Об отце я вообще перестал думать. А затем один случайно подслушанный разговор приоткрыл некоторые тайны и окончательно убил к нему интерес.

Разговор произошел меньше года назад. Благодаря различным тренингам, я к тому времени худо-бедно научился понимать и контролировать свои способности, но тут случилась новая напасть — я стал ощущать эмоции при прикосновениях. В принципе, это не стало серьезной проблемой. Прочитав все возможное о вулканцах, к чему-то подобному мы с Куртом были готовы, знали, что всплеск временный, связан с переходным возрастом и вскоре должен подчиниться моему контролю или вовсе исчезнуть. Но все равно выматывало меня страшно. Приходилось надевать перчатки и, выслушивая насмешки в школе, врать, что сдуру исписал руки несмываемыми чернилами и жду, когда они испарятся. Что порождало очередную волну шуток. Сомнительное развлечение. 

Однажды я переборщил с успокоительным и уснул раньше, чем надо. Проснувшись среди ночи, направился к кухне, чтобы смочить пересохшее горло, но, не доходя, услышал приглушенные голоса из гостиной. Чуткий слух уловил свое имя, а любопытство побудило притаиться. 

— Бедный Дэн, — сетовала Эмили. — Вот не могла Санни выбрать кого-нибудь другого? А ребенку теперь страдать.

— Он хорошо справляется. Но папаша ему, конечно, достался своеобразный.

Эмили вдруг хихикнула и покачала головой:

— Господи, какая же она была дурочка...

Я потом до утра лежал, переваривая услышанное. Нет, то, что мама, выпив с подругами, поспорила, что переспит с вулканцем, меня не тронуло. Всякое бывает. Когда знаешь, что тебя любят больше всего на свете, причины не важны. Мне было бы все равно, даже если она кого-нибудь убила. Но личность отца и что он сказал после проведенной ночи, меня ввергли в откровенный ступор. 

Даже в свои четырнадцать я понимал, что надо быть бездушной скотиной, чтобы наутро сказать девушке, что-то вроде: «Прошу прощения, но мое сексуальное влечение было обусловлено определенными биохимическими процессами, характерными для моей расы. Неожиданно для себя я поддался порыву и очень сожалею, что не смог держать под контролем свои потребности...»

Лучше бы он просто молча испарился! 

Я-то думал, что меня зачал какой-то залетный вулканец, ищущий развлечений, а это был вовсе не залетный, даже, можно сказать, местный и очень известный! Кто не знает первого вулканца, закончившего Космическую Академию?

— Охренеть, — лежа в кровати, потрясенно шептал я в потолок, — охренеть...

...Челнок исчез среди облаков, и я двинулся на выход.

— Эй, ушастый! — раздался сзади знакомый голос.

Я покачал головой. Что тут поделать, уши мне тоже достались от родителя. Размер был вполне человеческий, но остроконечная форма однозначно намекала, к какой расе принадлежал мой предок.

Изобразив возмущение, я резко развернулся:

— А в морду? — и оскалился улыбкой: — Сам ты ушастый! 

— А то, мои покруче твоих будут! — заржал Майк.

Мой одноклассник Майк отличался приличной лопоухостью и очень от этого страдал раньше. Потом страдать ему надоело, он стал носить бандану и отращивать волосы. Надо сказать, буйная курчавая шевелюра отлично справлялась с маскировкой. Я тоже как-то решил последовать его примеру, но быстро отказался. Став длиннее, прямые черные волосы сразу делали меня похожим на натурального вулканца. Мне не понравилось, я сделал вывод, что короткая лохматость мне идет гораздо больше. Пиратский платок, правда, пришелся по вкусу. Сейчас, например, на моей голове красовалась синяя бандана с мелкими изображениями разнотипных звездолетов.

— Ты сейчас куда?

— Погуляю чуть-чуть и в школу вернусь. 

— О, тогда я с тобой.

— К отцу заходил?

— Ну да.

Пользуясь тем, что его отец работал здесь диспетчером, Майк все свое свободное время бродил по космопорту и любил торчать на обзорной площадке. Он интересовался звездолетами и мечтал так же, как и я, после школы поступить в Академию флота. Мы, собственно, и приятелями-то стали из-за интереса к космической технике.

Майк мне начал что-то рассказывать, но я не прислушивался. Меня посетило странное чувство каких-то неизбежных перемен. 

Если разобраться, то мое беспокойство логично. Меня ждут другая планета, новая школа и незнакомые лица. Но интуиция упрямо говорила, что дело не только в переезде...

— Дэн, не тормози!

Задумавшись, я, оказывается, застрял прямо на проходе. Тряхнув головой, уверенно шагнул вперед. К черту предчувствия, это все от волнения.

И вообще, я собирался сегодня набить свой желудок мороженым.

Полтора месяца, наполненных подготовкой и сдачей переходных экзаменов, пролетели так стремительно, что очнулся я только тогда, когда пришло очень эмоциональное сообщение от Курта. Сначала я никак не мог понять, за что он извиняется. Потом все встало на свои места. Эмили, оказывается, вот прямо сейчас рожает, а звездолет, на котором собирался лететь Курт, уже за пределами солнечной системы.

— Понимаешь, Дэниэл, — торопливо говорил Курт, — роды начались на три недели раньше, я не мог ее оставить.

Он был настолько взволнован, что казалось, его начнет бить истерика. Но взяв себя в руки, Курт предложил такой вариант: если я не хочу его ждать, то меня может забрать Патрик, капитан транспорта, который курсировал между филиалами компании. Дядя с ним на всякий случай договорился, заодно отправил уведомление директору школы, чтобы меня отпустили.

Вспомнив, как Курт носился с Эмили, я подумал, что новоявленный отец вряд ли захочет покинуть ее даже на один день, поэтому долго я не размышлял и, предвкушая новое приключение, ответил согласием.

Патрик оказался крупным мужчиной под шестьдесят и командовал «Штайнбергом», этаким звездолетом-дальнобойщиком. Он очень гордился своим «старичком», но я, слушая его, мысленно кривился. Грузовоз действительно был старым, спущенным со стапелей, скорее всего, еще при создании Федерации. Наверное, именно про такие говорят «рабочая лошадка». Он был достаточно надежен, имел два плазменных орудия и отдельно отсоединяющиеся грузовые модули, но в то же время грузовоз был медлительным, громоздким и имел устаревшие варп-двигатели, расположенные на самом хвосте. Единственное, что мне понравилось — это современная система спасения. Вместо ниш со скафандрами, как было раньше, «Штайнберг» был оборудован универсальными капсулами. Каждая такая штука была рассчитана на одного разумного, имела небольшие панели управления, расположенные на уровне глаз по обе стороны внутри капсулы, еще в районе пояса находился рулевой джойстик. Так что, случись авария, шагнуть в капсулу, которая автоматически выстреливала в космос, было гораздо проще, чем облачаться в скафандр. Его еще не каждый освоит с ходу.

Майк, в отличие от меня, слушал капитана открыв рот, готов был влезть в каждую щель и все ощупать, а также задавал кучу вопросов. Патрик охотно отвечал — такой восторг ему явно льстил.

— Эх, завидую я тебе, — мечтательно произнес Майк, — целую неделю в космосе!

— Что в этом хорошего? — возразил я. — Даже поговорить будет не с кем. Вот если бы ты со мной полетел, тогда другое дело.

Майк согласился, что вдвоем нам было бы намного веселее. Но он все равно рад, что ему разрешили побывать на грузовике.

Затем пришло время прощаться, и челнок, доставивший нас на звездолет, увез моего приятеля обратно на планету.

После Орканы «Штайнберг» направиться в безжизненную, имеющую лишь порядковый номер систему, расположенную по соседству со Второй Звездной базой. Там он примет груз с одного из астероидов и только потом отправится к Солнцу. Никакие остановки по пути не планировались. В лучшем случае меня ждут только прогулки по грузовику, если вообще разрешат выходить из каюты.

В каюте меня, конечно, не заперли, но большая часть помещений была под запретом. Капитанский мостик тоже оказался в их числе, ибо «извини, парень, но пассажирам там делать нечего». Но расстраивался я недолго. Техник, представившийся Стефаном, вдруг предложил:

— Патрик, пусть мальчонка со мной будет. Что ему без дела маяться? Поможет заодно.

Капитан махнул рукой:

— Почему бы и нет, под твою ответственность, — посмотрел на меня: — Ты сам-то хочешь?

Я усиленно закивал.

Стефан улыбнулся:

— Вот и хорошо. Я сейчас в грузовом отсеке проверкой занимаюсь. Только пообещай слушаться и без спроса никуда не лезть.

— Обещаю!

В тот момент я и предположить не мог, к каким последствиям приведет мое согласие.

Чуть позже я понял, зачем Стефан попросил помощника. Если я правильно расшифровал эмоции, то ему было просто скучно. Проверкой занимался он один, и это было донельзя нудно. Незадолго до Орканы звездолет задел краем метеоритный дождь, в результате чего пострадала часть оборудования. Если судить по результатам, выданным программой, которая отслеживала исправность приборов, то задел немного и не критично, но часть узлов приходилось проверять и менять на месте вручную. Стефан сказал, что почти все исправил, осталось только наладить освещение в шестом модуле и протестировать спасательную капсулу, установленную там же.

Моя помощь сводилась в основном к «подай-принеси» и «посвети-подержи», но я не жаловался и не отлынивал, мне было безумно интересно наблюдать за Стефаном, да и приятно было ощущать себя полезным членом команды. Мне даже рабочий комбинезон выдали. К тому же Стефан оказался прекрасным рассказчиком и поведал немало историй из своей жизни. Особенно ему нравилось описывать представителей различных рас, с которыми он когда-либо сталкивался.

— А я, случайно, не попаду в твою коллекцию? — шутя, предположил я.

— Обязательно! — засмеялся Стефан. — Никто из них еще ни разу не подавал мне отвертку. Ты займешь почетное место.

Я улыбнулся в ответ. Веселый он дядька.

— Стефан, а семья у тебя есть?

— Есть, как не быть, — добродушно ответил он. — И жена, и дети, внуки тоже. Все как положено.

О семье он рассказывал еще охотнее, чем об инопланетянах.

В запланированный день «Штайнберг» вышел из варпа, капитан связался с шахтой на астероиде. А пока шла погрузка, Стефан решил закончить с капсулой.

С ней оказалось все в порядке, неполадки были в катапульте, которая должна была ее выстреливать. Как сказал Стефан, посмотрев на экран тестера, пятьдесят на пятьдесят, что она сработает. Показания его расстроили. Для починки, к сожалению, требовалось серьезное заводское оборудование.

Внезапно завыла сирена, и свет замигал красным. Не успел я испугаться и спросить Стефана, что делать, как звездолет сильно тряхнуло. Меня сначала подбросило вверх, затем откинуло на стену, и я упал на кофр с инструментами. Перевернулся на спину. В голове зазвенело, бок прострелило болью, в глазах замелькали мушки и разноцветные круги. Лежа на полу, пытался отдышаться и тупо смотрел, как на потолке маленькая щель превращается в зияющую дыру. Динамик что-то орал, но из-за шума в ушах у меня не получалось разобрать ни слова.

Зато Стефан не растерялся. Невероятнейшим образом он умудрился зашвырнуть меня в капсулу, сам завис рядом, пристегнутый карабином к специальному выступу. Его тянуло ногами вверх, но он с остервенением обеими руками пытался что-то выдернуть справа от меня. Я понял, что Стефан хотел каким-то образом все же активировать механизм катапульты. Мигающий красным индикатор на моем пульте ясно говорил о неисправности, что приводило к неутешительным выводам: двигатель капсулы не заработает, пока она не получит ускорение и не окажется снаружи.

Тем временем поток воздуха усилился, утащил кофр, какие-то провода, что-то еще, продолжал тянуть Стефана.

Стефан быстро осознал бесполезность своих действий. Он посмотрел в мою сторону, и в его глазах поселилось странное спокойствие. Дернув рукой, будто желая меня перекрестить, Стефан ободряюще улыбнулся, потом... потом отстегнул карабин, и его тут же унесло в открытый космос.

В каком-то полубреду и оцепенении я смотрел на расширяющуюся дыру, через которую он исчез, наблюдал, как корежится металл вокруг, ощущал, как умирают люди. Меня мутило, голова пульсировала болью, горел бок. Провел ладонью, и ничуть не удивился, увидев ее окровавленной. От пальцев отделились несколько капель и поплыли в сторону. Невесомость. Вероятно, корабль совсем развалился. Снаружи темнота, лампы погасли. Тускло светили только управляющие панельки в капсуле. Подумалось, что истечь кровью не так страшно, как задохнуться в открытом космосе.

Сердце кольнуло горечью и обдало холодом. Стефан... Он сделал это ради меня — придет помощь или нет, он не хотел пугать меня своим плавающим поблизости трупом.

Стало совсем тошно. Сотрясение, наверное...

Вокруг сгустилась чернота и окончательно погасила мое сознание...

— И где его искать?

— Сказали в шестом модуле.

— Кто сказал?

— Капитан этого динозавра. Говорят, очнулся, панику поднял, просил какого-то парня найти.

— Понятно. Теперь динозавр стал бесполезным хламом.

— Дизраптором палили. По астероиду тоже.

— Твари! Что им мирные шахтеры сделали?

— Хочешь понять логику клингонов?

— После такого хочу их распылить на атомы.

— Смотри, вроде маркировка совпадает.

— Думаешь, в этой груде железа есть живой?

— Сомневаюсь, но проверить надо.

— Есть сигнал от спасательной капсулы!

— Двигаем!

— Твою мать! Ребенок! Вулканец?

— Да какой он вулканец? У него кровь красная.

— Действительно. Черт, он там хоть живой? Кровищи-то сколько! Уф, индикатор зеленый. Слава тебе господи!

— «Энтерпрайз», прием! Говорит лейтенант Зулу. У нас раненый. Подросток. Большая потеря крови. Вероятно, проникающее ранение в живот...

* * *

Никогда еще пробуждение не было таким тяжелым. Я словно превратился в большой неподъемный камень, который со скрипом вырывают из земли.

— Давай, малыш, просыпайся, — забубнил чей-то голос, — дяде Леонарду надо посмотреть, все ли с тобой в порядке.

Тонко запищал какой-то прибор. Звук возник у головы и отдалился, заглохнув где-то у ступней.

— Отлично, а теперь глазки.

Веко приподняли, и в глаз ударил луч света.

Я дернулся и захрипел.

— Спокойно, все хорошо. Слышишь меня? Видишь?

— Да, — с натугой выговорил я. — А где...

— Ты на «Энтерпрайзе», ваш корабль уничтожен клингонами, часть команды погибла, четырнадцать человек, включая капитана, подобрал «Близзард». Это сторожевик со Второй Звездной. Он ушел в варп, а потом выяснилось, что на грузовозе был пассажир, мы оказались ближе всех, и вот ты здесь.

Меня наполнило невероятное облегчение, счастье, что хоть кто-то спасся. Но оказаться на этом звездолете я, конечно, никак не ожидал.

— Я доктор Маккой, а ты у нас, — он взглянул на коммуникатор, — Дэниэл Эггерт, четырнадцать лет.

— Почти...

— Что почти? На-ка, выпей, полегчает.

Он протянул мне маленькую бутылку со вставленной трубочкой.

— Почти пятнадцать, через месяц.

— Так ты совсем взрослый, — весело сказал Маккой.

Рот наполнился живительной влагой. Я с жадностью начал глотать.

— Спа-спасибо, — прочистив горло, поблагодарил я, — а как вы...

— Как догадался, что ты хотел спросить?

Я кивнул.

— У меня большая практика, я почти всегда знаю, что интересует моих пациентов в первую очередь.

На мое лицо непроизвольно наползла улыбка. Не знаю почему, но этот доктор мне понравился.

— Вы прикольный.

— Так меня еще никто не называл, — хмыкнул он.

Прислушавшись к своим ощущениям, я ответил:

— Вы искренний, с вами легко общаться.

Доктор коротко засмеялся:

— Моя бывшая жена с тобой бы не согласилась, — он с еще большим интересом стал меня разглядывать. — Ты чувствуешь, да?

Я неопределенно пожал плечами — вроде как признался уже, но все же пояснил:

— Не всегда.

— Инте-ересно, — потянул Маккой и хлопнул рукой по колену. — Ладно, об этом потом. У меня для тебя есть любопытная информация.

Я невольно подобрался.

Маккой кивнул.

— Так или иначе, это все равно станет известно твоим родственникам, а кое-кто желает выяснить подробности прямо сейчас. Держать тебя в неведении не вижу смысла. Готов?

Кажется, я понял, о чем доктор собирается сообщить. Вздохнул:

— Готов.

— Ты потерял много крови, Дэниэл, и группа у тебя редкая. Плазма — это, конечно, хорошо, но когда есть целый экипаж потенциальных доноров — еще лучше. Каково же было мое изумление, когда из всего списка по всем параметрам тебе подошла кровь вовсе не красного цвета, хотя с тем же отрицательным резусом. Конечно, потребовалась небольшая фильтрация, но тем не менее результаты поразительны. Ты восстановился быстрее, чем можно было предположить. Догадываешься, что было дальше?

— Вы сделали еще анализы и сравнили два ДНК.

— Ты не удивлен.

— Потому что знаю, — скривился я.

— И тебя это не радует, как погляжу.

— Мне все равно.

— Ясно. Тогда закончим этот разговор. Как ощущения? Ничего не тревожит?

— Нет, только в сон тянет.

— Это нормально. Есть какие-нибудь пожелания?

— Хочу в душ и снять это, — я оттянул ворот сорочки, в которую меня облачили.

Доктор вновь засмеялся:

— Спи, потом все будет.

* * *

Я смотрел в зеркало и разглядывал себя со всех сторон. То, что я видел, мне определенно нравилось. На телосложение я никогда не жаловался, и форма, которую мне выдали, сидела отлично. Пусть повседневная и без нашивок, она все равно делала меня представительней и старше.

Пригладив влажные после душа волосы, я гордо вскинул голову и сложил руки на груди. Сделал лицо как можно суровее. Нахмурил брови.

Ужас какой.

Скорчил дебильную рожу и показал зеркалу язык. Стало смешно. Успокоившись, разлохматил волосы, заставив их торчать ежиком. Вот теперь гораздо лучше.

Выйдя из уборной, я присел на кушетку и стал ждать доктора, обещавшего отвести меня в столовую. Но у Маккоя нарисовался пациент со сломанным пальцем, и на обед я пошел в компании смуглокожей лейтенанта Ухуры, подозрительно вовремя оказавшейся в медсекции. Мне эта мадам не понравилась. Она слишком покровительственно себя вела, а ее доброжелательность отдавала фальшью.

Столовая оказалась просторным помещением с множеством столиков на четверых, больше половины которых было занято обедающими людьми. Не дав мне сделать выбор, Ухура сама нажала кнопки на раздающем автомате и сунула мне поднос с какой-то зеленой кашей, похожую на измельченную траву, с вкраплениями фиолетовых кубиков, а себе — скотина такая — взяла рис с рыбой. Настороженно на нее поглядывая, я не стал возмущаться и решил посмотреть, что будет дальше.

Как я и предполагал, ничего хорошего наше знакомство не принесло. Ухура завела разговор первой. Начала в общих чертах с «Энтерпрайза» и его задач, попутно и как бы ненавязчиво интересуясь моей семьей, например, служил ли кто во флоте, на каких планетах бывали. Меня такой интерес стал быстро раздражать, и, силясь понять подоплеку беседы, я упорно игнорировал все вопросы. Аппетит пропал, я просто водил ложкой по емкости.

Сам по себе мальчик по имени Дэниэл Эггерт Ухуре был не интересен, а вот в вопросах о семье проскальзывало что-то похожее на ревность.

Ревность? Меня обожгло пониманием, и я взглянул на нее с еще большей неприязнью.

— Игнорировать собеседника невежливо, — мягко попеняла она.

— Что вам нужно?

Получилось грубо, но мне надоело, что она пытается вытянуть из меня что-то, ведомое ей одной.

— Я просто пытаюсь быть гостеприимной, — с улыбкой соврала Ухура.

Раздражение переросло в злость, и я схватил ее за руку. Девушка была сильной и натренированной и попыталась выдернуть ладонь, но, благодаря вулканским генам, я тоже не являлся обычным среднестатистическим земным подростком. Безусловно, соперником я ей не был, просто надеялся, что у меня будет немного времени, пока она в растерянности.

— Вы ревнуете к моей матери?

— Неправда! — возмутилась Ухура.

Опять врет. И со Споком у нее явно что-то есть.

— Вы знаете, что ее нет в живых?

Досада и стыд, приправленный легким налетом удовлетворения, подсказали мне, что она в курсе.

— Вы знали, — припечатал я, — и рады, что у вас нет соперницы.

Выдернув руку, Ухура выскочила из-за стола. Да и я, в общем-то, ее уже не держал.

— Ты не имел права копаться у меня в голове! — зашипела она. — Это мерзко!

— Мерзко ревновать к мертвой женщине. Она вам никак не может помешать.

— Ты совсем не похож на Спока! — сказала, как выплюнула.

Совершенно искренне я ответил:

— И слава богу! У нас даже вкусы... — откинувшись на спинку стула, я демонстративно окинул взглядом ее фигуру, — разные.

И нагло ухмыльнулся. Ее лицо пошло серыми пятнами.

— Отвратительный мальчишка!

Оттянув свое ухо, я оскалился:

— Это все гены.

— Гаденыш, — сквозь зубы выдохнула Ухура и стремительно направилась прочь из столовой.

— Имей в виду, если захочешь родить мне братика! — насмешливо крикнул я ей вслед.

И все-таки, чего она добивалась?

С одной стороны, мой поступок и правда выглядел мерзко. Курт не раз говорил, что вторжение в сокровенное, — а тщательно скрываемые мысли ничем иным не являются, — сродни надругательству. Ведь жертва ничего противопоставить не может. Но, видит бог, она меня довела! Неужели нельзя было спросить нормально?

Внезапно я почувствовал себя неуютно от абсолютной тишины и жгучего интереса, направленного в мою сторону. По телу словно пробежали мурашки. Повернул голову. Люди перестали есть, и на меня уставились десятки пар любопытных глаз. Видно, мы с Ухурой сильно привлекли внимание своим скандалом. Чтобы скрыть неловкость, я подвинул поднос ближе, решив все же попробовать зеленую субстанцию. Зря, она тут же вышла обратно. Ну и гадость! Мало того что дамочка испортила мне настроение, так еще и отравить пыталась!

Отплевавшись и вытерев салфеткой рот, я поднял голову и, посмотрев на по-прежнему наблюдавших за мной космолетчиков, спросил:

— А мясо здесь дают?

Послышались смешки. С соседнего столика весело донеслось:

— Вулканцы вроде бы вегетарианцы.

— Вулканца во мне одна четверть, — вежливо ответил я, — остальная часть земная, и она очень хочет мяса. Доктор Маккой сказал, что мне надо повышать гемоглобин.

Так и было. Кровь Спока отлично мне помогла, но, в отличие от земной, она была насыщена медью, а не железом. Поэтому и потребовалась «небольшая фильтрация».

— У тебя и кровь красная?

— Красная, красная, — ответили с другого столика, — сам видел.

Я с благодарностью посмотрел на человека с азиатскими чертами:

— Это вы меня нашли? Спасибо!

— Да не за что, — улыбнулся он, крикнул: — Павел, помоги ребенку с мясом!

Я подумал-подумал и решил на «ребенка» не обижаться. Для всех присутствующих я действительно несмышленый малолетка. Тот, что обратился ко мне первым, приглашающе махнув рукой, иронично спросил:

— Что тебя интересует? Бифштекс с кровью?

— Нет, сырого не надо, а вот от котлеты я бы не отказался. Или колбасы.

Странно, я сказал совершенно обыденную вещь, тогда почему всем вокруг опять весело?!

Посмеиваясь, Павел предложил:

— Гречка с тушенкой подойдет?

— Конечно!

Через мгновение я вдыхал аппетитный аромат нормальной еды. Наконец-то! Желудок со мной согласился и требовательно заурчал.

— А с этим что делать? — я показал на кашу.

— В утилизатор конечно же, — усмехнулся Павел и добавил: — Видимо, Ухура взяла то, что предпочитает наш коммандер Спок.

— Я не мой папаня, невкусную траву жевать не хочу.

Один из космолетчиков поперхнулся и закашлялся, другой стал хлопать его по спине.

— Так ты не шутил насчет братика?

— Не-а.

— Ничего себе! — Павел обалдело покачал головой. — Что-то еще? Вулканская четвертинка точно ничего не желает?

Я задумался, кивнул:

— Можно яблоко погрызть или морковку.

На последних словах космолетчики грохнули хохотом.

Да что опять не так?! Я с детства морковь люблю!

Кажется, понял: с развлечениями тут туго, и на ближайшие дни я обеспечил их с лихвой. Мстительно улыбнулся. Все, Ухура, берегись, скоро тебе будут советовать запасаться морковкой... для будущих зайчиков.

Я наивно тешил себя надеждой, что Спок обо мне не вспомнит, и думал, что прекрасно проведу время в компании доктора Маккоя и Павла, предложившего мне экскурсию по инженерному отделению. Увы, Спок был не из тех, кто забывает. Но пришел он все равно зря. После Ухуры нежелание его видеть было особенно сильным.

Минуты две мы просто разглядывали друг друга. Он — стоя, я — сидя на кровати.

— Рад, что с вами все в порядке, мистер Эггерт.

Н-да, очень официально, но так даже лучше. Не с объятиями же лезть, в самом деле.

— Спасибо, что поделились своей кровью, мистер Спок, — ответил я, копируя его интонации.

— Это мой долг как офицера корабля и гражданина Федерации.

«Может, его тоже, как Ухуру, послать подальше?» — тоскливо подумал я, не понимая, как общаться с безэмоциональным формалистом.

— Я хотел бы прояснить некоторые моменты, мистер Эггерт, — с убийственной вежливостью продолжил Спок. — Данные, переданные капитаном «Штайнберга», весьма скудны, и, пока мы в варпе, у меня нет возможности получить более полную информацию о вас и ваших родственниках. Известно лишь, что вы сирота и направлялись к месту проживания ваших опекунов.

Я летел домой, к семье, бездна тебя забери!

Желание его послать стало особенно сильным.

— Думаю, вы узнали достаточно, мистер Спок, — практически процедил я.

— Позвольте с вами не согласиться, — возразил он. — Результаты исследования доктора Маккоя не дают мне игнорировать то обстоятельство, что между нами наличествуют близкая родственная связь. Сопоставив некоторые факты, я сделал вывод, что ваше рождение пришлось на июль две тысячи двести пятьдесят второго года и...

Тут он впервые заколебался.

— Ваша мать — женщина с зелеными глазами, шатенка, рост около метра семидесяти?

Мне стало окончательно плевать на приличия, я поднял на Спока тяжелый взгляд:

— Что, вспомнил девчонку, с которой переспал?

Похоже, я пробил его толстую шкурку, так как ощутил, что мои слова пришлись ему не по вкусу.

— Обстоятельства нашего знакомства были несколько спонтанны...

— Не распинайся, — перебил я его, — я знаю, что у тебя был гон по-вулкански, как у земных кошаков по весне.

Бесстрастное лицо и ровный тон меня не обманули — Спок был возмущен:

— Сравнение некорректно.

— Иди к черту!

— Мистер Эггерт, мне кажется, я не давал повода для проявления агрессии...

— Брейк, парни! — в каюте появился Маккой. — Спок, выйди.

Несколько мгновений Спок стоял не шевелясь, затем кивнул доктору и вышел.

— Спокойно, Дэниэл, посмотри на меня, — Маккой присел рядом и сжал мое плечо. — Послушай. Наш коммандер, конечно, та еще занудная задница, но будь уверен, он в не меньшем шоке, чем мы все.

Только сейчас я почувствовал, что мои кулаки крепко сжаты, а тело словно натянутая струна. Перевел взгляд с проема, в котором исчез Спок, на Маккоя:

— Ее звали Санни, доктор, — хрипло выдавил я, — мою маму звали Санни.

— Эй, так дело не пойдет. Дай-ка руку.

Маккой вытащил из маленькой сумки на бедре пневмошприц и сделал инъекцию.

— Отдохни немного.

Вскоре мышцы расслабились, кулаки разжались, я в изнеможении растянулся на кровати и мгновенно уснул.

* * *

— О, ты еще здесь. Все слышал?

— Мои органы слуха позволяют воспринимать звуковые колебания на более значительном расстоянии, чем человеческие. Ваш эпитет в мою сторону нес негативную окраску и свидетельствовал о неодобрении моих действий.

— Ты и есть занудная задница. Я имел в виду пацана.

— Я... в некоторой растерянности.

— Ты здесь вроде самый умный, Спок, но сейчас повел себя как последний кретин.

— Поясните, доктор.

— Ты упустил из виду, что он землянин... Подожди, не говори мне о генетике и процентах, в них я разбираюсь не хуже тебя. Я о другом. Насколько я успел понять, Дэниэл вырос среди людей, которым было неважно его происхождение. Его не заставляли подавлять чувства, в этом отношении он стопроцентный человек. Слушай, он только что выбрался из хорошей переделки, и ему, как обычному земному подростку, нужны внимание и участие, а не копание в прошлом.

— Должен признать, что вы правы, доктор. Мне следовало принять во внимание обстоятельства появления мистера Эггерта и соответствующие его возрасту поведенческие реакции.

— А еще он знает, когда ему лгут, и может на расстоянии воспринимать эмоции окружающих.

— Но учитывая его наследственность, проявление телепатических способностей в полном объеме имеет самую низкую вероятность.

— Объем, может, и не полный, но здесь он тебя явно переплюнул. И это еще один повод относиться к нему более внимательно. Не подходи к мальчишке с вулканскими мерками.

* * *

К моему великому облегчению, Спок больше не пытался со мной заговорить. Хотя я часто ловил на себе его изучающий взгляд. Один раз он остановился рядом, когда я был в инженерном отсеке и Павел рассказывал мне о системе охлаждения двигателей. Мне было так интересно, что я не сразу его заметил. А когда Павел замолчал, коммандер вдруг дополнил рассказ, описав непредвиденные ситуации, при которых двигатели вынужденно охлаждали воздухом, а не жидкостью, и показал на схеме как именно. Потом, не став задерживаться, кивнул обоим и ушел.

И что, спрашивается, это было? Черт поймет этих вулканцев. Злость утихла, я признался себе, что подспудно ожидал слишком много от разумного, который видел меня впервые. Да и не сделал он мне ничего плохого, в общем-то. Но встречаться со Споком лишний раз я все равно не хотел. Жил же без него раньше, и дальше проживу.

Только он, похоже, считал иначе. Едва «Энтерпрайз» прибыл в солнечную систему, Спок передал через Маккоя, что сам доставит меня домой. Я, естественно, в восторге не был.

— Не тушуйся, не съест он тебя.

— Да просто я не понимаю, чего от него ждать.

— Ты в этом не одинок, — фыркнул Маккой, — я тоже никогда не знаю, какой убойный аргумент он может выдать в ответ на невинное замечание.

Наверное, мне можно было гордиться — на Марс я попал не на обычном пассажирском челноке, а на боевом катере «Энтерпрайза». Ах да, Спок еще и предложил сесть на место второго пилота, чем меня очень удивил. Но я же не дурак отказываться. Был еще один человек — в кресле навигатора сидел знакомый мне лейтенант Зулу. Улыбнувшись, он поднял ладонь в приветствии. Спок бросил на меня строгий взгляд:

— Надеюсь на ваше благоразумие, мистер Эггерт. Иначе я буду вынужден пересадить вас в десантный отсек.

— То, что я несовершеннолетний, еще не значит, что я тупой, мистер Спок, — чопорно ответил я на это. — Да не буду я ничего трогать!

Зулу тихо засмеялся.

Ремни прижали меня к креслу, и через несколько секунд я с завистью смотрел, как Спок с легкостью управляет катером. А еще спустя минуту меня захватил потрясающий вид снаружи. Жаль, что полет получился коротким.

Курт был предупрежден и ждал нас на причале.

— Дэниэл! — он крепко прижал меня к себе. — Как же ты нас напугал. Прости, что не прилетел за тобой.

— Все хорошо, ты не мог знать, что произойдет.

Курт отстранился и взглянул на Спока:

— Благодарю, коммандер.

Тот сделал шаг вперед:

— Не уделите мне минуту внимания, мистер Эггерт?

— Конечно, — согласился Курт.

Пока они о чем-то переговаривались, я с интересом огляделся вокруг. На Марсе я никогда не был, и окружающее показалось мне восхитительным. Чисто и много зелени. И не подумаешь, что все эти здания и деревья находятся под огромным куполом.

— Не хочешь узнать, о чем мы говорили? — спросил Курт, когда мы остались вдвоем.

Я пожал плечами:

— Не очень.

— На самом деле ничего особенного. Спок захотел быть в курсе твоих дел и предложил переписку. Выразился он, конечно, оригинально, но очень точно.

— С кем он хочет переписываться?

— Со мной и с тобой, если ты сам не против.

Немного поразмыслив, я ответил:

— Мне без разницы. Можешь спокойно сообщать о моих неудах в школе, а я, наверное, еще подумаю.

Курт хмыкнул:

— У тебя никогда не было неудов. Но ничего плохого в вашем общении я не вижу.

Он махнул в сторону выхода:

— Идем, до дома будем добираться на метро.

— Курт, — резко посерьезнел я, — мне надо встретиться с семьей Стефана. Это техник с грузовоза.

— Хорошо, я узнаю адрес, — прекрасно понял меня Курт.

От Эмили мне достались и слезы, и объятья, и причитания, да такой концентрации, что я сам невольно прослезился. Спас меня писк из другой комнаты. Эмили упорхнула, а Курт повел меня в новую комнату. Обстановкой она мало отличалась от прежней, зато вид из окна имела приятный: за стеклом радовала глаз зеленая оранжерея. Старые вещи были разложены по местам, мне оставалось только освежиться и придумать, чем себя занять.

Конечно же, мне любопытно было попасть в детскую. Но сначала меня накормили и расспросили о путешествии на «Энтерпрайзе», тактично не затрагивая тему «Штайнберга». Мне действительно пока было нелегко говорить о нем.

Эмили хлопотала на кухне, Курт уехал по делам, а я осторожно зашел в комнату, где лежало много мягких игрушек и стояла детская кровать. Опустился на корточки и посмотрел сквозь прутья. Ребенок спал, на личике время от времени отражались различные отголоски эмоций: от улыбки до нахмуренных бровей.

Неужели это крошечное существо, к которому притрагиваться-то боязно, можно уже назвать человеком?

— Ее зовут Аликс, — тихо сказала Эмили.

Она вошла так бесшумно, что я и не заметил.

— Красиво, — шепотом отозвался я.

Отчего-то встал комок в горле. Сглотнув, на грани слышимости произнес:

— Привет, Аликс. Представляешь, я мог бы никогда не узнать, что у меня есть такая замечательная маленькая сестренка.

Выдохнул. Я дома. Наконец-то дома...

Семья Стефана проживала на Земле, и попасть к ним получилось не сразу. Если быть точным, там жили только жена и младшая дочь с мужем, остальные его дети с внуками расселились по разным планетам.

Я подозревал, что встреча будет непростой, но и предположить не мог, как сильно может ударить по мозгам чужая трагедия. У меня на мгновение аж в глазах помутилось. Хорошо, что Курт был рядом и поддержал. Глядя на Марию, жену Стефана, я теперь точно знал, что значит «почернеть от горя».

Мария сама попросила рассказать подробности, что я без утайки и сделал. Думал, меня возненавидят. Ведь, если бы я не согласился помогать, у Стефана был бы шанс спастись. Но от Марии после моего рассказа веяло только грустью. Несколько минут она сидела молча. Потом подняла голову и сказала:

— Не печалься, мальчик, иди с миром, — она слабо улыбнулась, — мой муж сделал то, что должен.

Возвращался я домой в полном раздрае. Кусок в горло не лез, хотелось побыть в одиночестве. Курт с Эмили пытались меня отвлечь, но ничего у них не вышло. Не знаю, сколько я сидел в комнате. Мысли шли по кругу, я все переваривал встречу с Марией и вспоминал Стефана.

Вдруг ощутил осторожное, почти невесомое прикосновение к макушке. В сознании словно прошелся легкий ветерок, выдувая горечь и оставляя лишь легкое сожаление. Я поднял голову и потрясенно уставился на старого, абсолютно седого вулканца. Высокий и худощавый, он был одет в серый костюм, напоминающий форму космолетчиков, и выглядел очень представительно.

— Память об ушедших должна озаряться светом, а не окутывать сердце холодом, — с сочувствием в голосе сказал вулканец и показал на соседнее кресло: — Ты позволишь?

Я растерялся:

— П-присаживайтесь.

Он опустился рядом. Сзади шумно вздохнул Курт:

— Ладно, оставлю вас одних. Дэн, если буду нужен, я рядом.

Кивнув дяде, я снова продолжил наблюдать за стариком.

— Рад встрече, Дэниэл.

По-прежнему растерянный, я не знал, что ответить.

— Извини, что вторгся без приглашения. Но мне очень хотелось с тобой познакомиться. Твой дядя сказал мне, кого вы сегодня навещали. И, кажется, мое появление своевременно.

— Да, не знаю, наверное, — сбивчиво сказал я и понемногу начал приходить в себя, — а что это было?

— Иногда родитель способен облегчить боль своего ребенка.

— Родитель?! — я широко открыл глаза. — Как родитель? Вы кто, мой дедушка?

Старик улыбнулся:

— Нет. Но я совсем не против, если ты будешь называть меня дедушкой, — затем махнул в сторону окна. — Прекрасный вид. Ваш парк напоминает мне зеленые сады Йорктауна. Не хочешь прогуляться? Я хотел бы поделиться с тобой одной примечательной историей.

Заинтригованный, я согласился.

— Простите, а как вас зовут?

Ответ прозвучал с небольшой ехидцей:

— Спок.

Либо появление вулканца сильно выбило меня из колеи, либо я просто еще не до конца пришел в себя, или то и другое одновременно, но дальше я понес откровенную чушь:

— Спок? Почему? Это такая семейная традиция? Вы все так себя называете? Если что, у меня уже есть имя.

Спок засмеялся. Я покраснел.

— Не переживай, — отсмеявшись, произнес он, — никто у тебя имя отбирать не будет. Но мой рассказ даст ответ на твой вопрос. Идем?

Кивнув, я направился к выходу, но, сделав шаг, застыл как вкопанный и снова с изумлением взглянул на старика:

— Вы действительно рады меня видеть!

— Поразительно, — Спок качнул головой, глаза еще искрились весельем, — ты даже не представляешь насколько, Дэниэл...

Так я познакомился с еще одним Споком и услышал не просто примечательную, а сногсшибательную историю, которую знали лишь непосредственные участники событий и руководство Объединенной Федерации Планет. О том, как обезумевший ромуланец Нерон, решив мстить за гибель своей планеты, нашел единомышленников и, используя новейшие военные разработки, начал войну с Федерацией. О том, как два корабля в результате возникшей сингулярности прошли сквозь время, и у Нерона, укравшего красную материю, способную разрушать планеты, появился шанс уничтожить Землю и Вулкан в прошлом.

К сожалению, Звездный флот, значительно проигрывая звездолету ромуланца в техническом плане, не смог сразу с ним справиться, и родная планета вулканцев перестала существовать, но, вовремя получив предупреждение, большая часть жителей спаслась и осваивалась теперь на Новом Вулкане. О последнем я, кстати, знал — в школе проходили, — просто настоящие причины, выходит, замалчивались.

— Получается, вы тоже Спок, только намного старше? Но вы совершенно не похожи!

— Нас разделяет больше ста лет жизненного опыта. Конечно, мы разные.

— Целый век!

— Да. В прошлое я переместился из две тысячи триста восемьдесят седьмого.

Сто двадцать лет вперед! Спросив о дате рождения, я сделал в уме несложные подсчеты и восхитился. Деду сто шестьдесят шесть!

— Все равно голове не укладывается, — честно признался я.

— Моя жизнь была богата приключениями, и последнее из них, как ни странно, не кажется мне таким уж необычным. Космос таит много загадок, Дэниэл. Однажды нам довелось столкнуться с Зеркальной вселенной, в которой мой двойник являлся главнокомандующим Терранской империи.

— Ого! Расскажете?

— Обязательно, но не сегодня...

В общем, день был длинный, но закончился он гораздо лучше, чем начался.

— Второй вулканец показался мне намного человечнее, чем первый, — задумчиво произнес Курт после ужина, подсев ко мне на диван в гостиной.

— Он пригласил меня к себе погостить. Дал время подумать.

Курт вздохнул:

— Я не могу запретить тебе общаться с родней, Дэниэл. Скажу даже больше, — он серьезно посмотрел мне в глаза, — тебе нужен наставник. Я общался со стариком недолго, но, думаю, что он самая подходящая кандидатура.

— Наставник? — удивился я.

— Твоя способность, она... — Курт неопределенно повертел ладонью, — полезна с одной стороны, но с другой — делает тебя уязвимым.

— Ты имеешь в виду встречу с Марией?

— Ее тоже. Тебе нужно учиться контролю. Мы с тобой тычемся наобум, а они, — Курт дернул подбородком в сторону двери, — учат своих детей на протяжении столетий.

— И превращают их в живых роботов.

— По старику этого не скажешь, — хмыкнул Курт.

Я почесал макушку.

— Наверное, ты прав. Но если мне не понравится, плюну и забуду про них.

— Конечно, — дядя ободряюще улыбнулся и взъерошил мне волосы, — но что-то мне подсказывает, что вы с этим вулканцем поладите.

— Почему ты так думаешь?

— Было в его взгляде что-то такое... Похоже, как Эмили смотрит на Аликс.

— Как на беспомощного младенца, которому надо менять подгузники?

— Дэн, — закатил глаза Курт, — ты прекрасно понял, что я имел в виду. Хотя и такой вариант не исключен.

Мы дружно рассмеялись.

На самом деле мне интересно было пообщаться со старым Споком и хотелось о многом его расспросить.

Но не слишком ли много вулканцев стало в моей жизни?

«Мы не знали, что делать с человечеством. Из всех видов, с которыми мы вступали в контакт, люди — единственные, которых мы не могли определить. У них высокомерие андорианцев, упрямая гордость телларцев. В один момент они движимы своими эмоциями, как клингоны, а в следующий — сбивают нас с толку, внезапно охватывая логику...»

Сделав закладку, я посмотрел на оглавление. Совал — известный дипломат и один из первых, кто стоял у истоков становления Федерации.

— А он был довольно предвзят к землянам, — сказал я деду, убирая книгу в сторону.

Книга была старой, изданной еще в прошлом веке. Тонкие пластиковые страницы были скреплены нитями из неизвестного мне материала, а плотная обложка обтянута искусственной кожей. Мемуары Совала стали для меня своеобразным пособием. Отчего-то воспринимать вулканские закорючки мне было легче, водя пальцем по материальному носителю, а не вглядываясь в голограмму электронного.

— Так и было. Будучи военным, Совал придерживался жесткой дисциплины, и земляне в этом отношении для него выглядели безалаберными существами. Ему потребовалось несколько лет тесного общения, чтобы научиться отчасти понимать и проникнуться к ним уважением. В последних главах он говорит об этом прямо.

Я вздохнул. До последней главы я дойду не скоро. Благодаря терпению деда и гипнопрограммам, вулканский язык давался мне достаточно хорошо. Но прошло слишком мало времени, чтобы я мог общаться хотя бы на бытовом уровне, а о беглом чтении пока можно было только мечтать.

Новый Вулкан был чем-то похож на Оркану, с теми же ветрами, засушливым климатом и многочисленными горными массивами. Дед рассказал, что родная планета была гораздо суровей, с большей силой тяжести, и именно ее условия сделали вулканцев такими, какими они есть: сильнее и выносливее по сравнению с землянами и некоторыми другими обитателями обозримой галактики, а также наделили взрывоопасным характером!

— Но как?!

— Да, представь себе, кровожадность у вулканцев в крови, и когда-то нашу родину сотрясали многочисленные войны. Последняя большая война едва не превратила планету в безжизненную пустыню. Это было главной причиной, почему вулканцы возвели на пьедестал чистую логику и посчитали проявление чувств пережитком прошлого.

— Как можно вообще не чувствовать?

— Не совсем так. Полностью избавляться от эмоций посчитали не логичным, иначе расу ждало бы вырождение, но они должны были быть взяты под полный ментальный контроль, чтобы не мешали постигать истину и стремиться к знаниям.

— Наверное, были несогласные?

— Безусловно.

— Не ромуланцы, случайно? Нам в школе говорили, что вулканцы с ними имеют общие корни.

— Верно.

Слушать деда было очень интересно. Его истории изобиловали неизвестными, иногда смешными, а зачастую кровавыми фактами и заставляли смотреть на освоение космоса и становление Федерации совсем другими глазами.

Через неделю моего пребывания к деду прилетел Спок. Судя по изумлению, которое я уловил, он меня никак не ожидал здесь увидеть. Меня так и тянуло показать ему язык, но, конечно же, я сдержал дурашливый порыв. Ну не понимал я его! Никак не понимал! Сообщения, что он присылал, отдавали канцелярщиной и не отражали истинных чувств. Так что и я не заморачивался, отвечая так же односложно и сухо. Мол, все в порядке, сейчас в гостях у родни. Но такое общение казалось мне абсолютно бессмысленным.

Спок о чем-то поговорил с дедом в кабинете и после разговора стал выглядеть гораздо увереннее, чем был вначале. Я так понял, что «Энтерпрайз» ждет очередная исследовательская миссия, и дед, видимо, был в курсе, что она из себя представляла.

Так получилось, что немного погодя мы втроем обосновались на террасе: я — развалившись в кресле с книгой Совала в руках, они — сидя за столиком, потягивая ромуланский эль и тихо беседуя о вулканских делах, которые были мне неинтересны.

Вдруг дед обратился ко мне:

— Дэниэл, я обещал показать тебе озеро на плато. Можем полететь прямо сейчас.

— Я готов! — подорвался я, мне, правда, хотелось на природу.

— Спок, ты с нами?

Мне показалось, что он хочет отказаться, но, видимо, что-то про себя решив, Спок согласился:

— Думаю, это будет познавательно.

— Не сомневайся, — тонко улыбнулся дед.

Озеро в окружении скал было прекрасно. Голографии не передавали и сотой доли того впечатления, что открылось нам вживую. Никакого технологического шума и следов деятельности разумных. Пожалуй, я впервые увидел кусочек первозданной природы, в котором словно само время решило застыть навсегда. Сделал несколько снимков и отдал коммуникатор деду, чтобы попозировать самому. Дед как-то подгадал момент и умудрился заснять нас со Споком вдвоем. Спок на это только выгнул недоуменно бровь, а я мысленно махнул рукой. Главное, будет что показать Курту с Эмили и заодно похвастаться Майку. Мы не забывали друг друга и часто переписывались.

Озеро было настолько восхитительно прозрачным, что я не удержался и захотел искупаться. Температура тоже показалась вполне пригодной для купания. Разделся до нижнего белья и, ухнув, резко нырнул в воду. Внутри как будто вспыхнул тепловой шар, я ощутил небывалую легкость и эйфорию. Только ради этого стоило прилететь сюда!

Все же я себя переоценил, оставаясь в воде дольше приемлемого. Ногу внезапно свело судорогой, и я не на шутку испугался. К счастью, берег был рядом, и несколькими мощными гребками я добрался до суши. Плюхнувшись на мелкие камни, тут же стал растирать себе икроножную мышцу.

— Безрассудно потакать своей прихоти, подвергая неподготовленный организм резкому воздействию экстремально холодной температуры.

Спок опустился рядом на колени, впился сильными пальцами в мою икру и начал массировать, разгоняя кровь гораздо лучше, чем получилось бы у меня. Я зашипел от боли. Потом поднял голову и пробормотал:

— Все же обошлось. Спасибо.

Мы несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Затем он кивнул, встал и направился к флаеру. А я почувствовал себя очень странно. Думал, опять скажет «это мой долг» или что-то в этом роде, но…

Черт, неужели он по-настоящему обо мне волновался?

Вскоре мы вернулись обратно, и Спок, попрощавшись, покинул Вулкан. Дед заметил:

— Вы не очень-то ладите.

— Как-то не сложилось, — пожал я плечами.

Он внимательно посмотрел на меня, чему-то улыбнулся, но комментировать и читать нотации не стал.

Старый Спок был очень деятельной натурой и не сидел на одном месте. У него была должность в Совете, и он часто встречался с представителями других рас или остальными высокопоставленными вулканцами. Если встреча была неофициальной, то почти всегда брал меня и с гордостью представлял своим внуком.

На одном таком мероприятии довелось мне встретиться и с настоящим дедушкой, Сареком. Вот уж кто был истинным вулканцем. Натуральный сноб. Понятно теперь, с кого Спок брал пример. Я заметил, что Сарек испытывал к деду некоторую неприязнь. Видимо, ему было нелегко общаться и видеть будущую версию своего сына, намного превосходящую его по знаниям и опыту. Дед Сарека уважал, но непререкаемым авторитетом он для него не являлся. Мне внимание Сарека не понравилось, потому что разглядывал он меня с исключительно исследовательским интересом:

— Я допускал возможность, что гибрид вулканца и человека, скрещиваясь с землянами, способен оставлять потомство, но считал это маловероятным.

Под его взглядом я почувствовал себя лабораторной мышкой. Того и гляди распотрошит для изучения. Поежившись, я чуть не шагнул к деду под защиту. Шаг я сдержал, а вот язык нет, брякнув:

— На вскрытие не согласен!

— Не пугай внука, Сарек, — дед положил ладонь мне на плечо, и чудилось мне, что он веселился.

Проследив жест, Сарек чуть скривил губы и, имея в виду нас обоих, произнес:

— Земляне.

Он отошел, а я тихо спросил у деда:

— Почему он так сказал?

— Сарек чтит обычаи, ему не понравился мой жест. Прикосновения на публике не приняты, только внутри семьи.

Вспомнив, как сам ходил в перчатках, я вполне мог это понять, но непонятно было другое:

— Тогда зачем он женился на землянке?

Интересно было бы увидеть земную бабушку. Жаль, что она погибла вместе с Вулканом.

— Сарек считал брак с человеческой женщиной полезным для близкого союза двух планет, он казался ему вполне логичным.

— Жуть какая. Знаешь, дед, — с чувством сказал я, — твоим внуком мне нравится быть гораздо больше.

Сначала мне было неловко, я ведь ничем не заслужил ни гордости, ни его непонятной доброты. Потом привык, мне нравилось, что у меня такой выдающийся дедушка, но однажды, не выдержав, спросил:

— Дед, зачем я тебе? Что во мне такого?

— А зачем дети родителям?

— Я как бы не совсем твой, — замялся я.

Дед чуть улыбнулся:

— Мне не довелось стать отцом, хотя я был женат. Я благодарен судьбе, что она подарила мне встречу с тобой.

— Но ведь Спок не знал обо мне, вдруг ты тоже?

— Можно только гадать, почему твое появление прошло мимо Спока. Обычно мы чувствуем рождение своих детей. Но уверяю тебя, Дэниэл, я никогда не встречал девушку по имени Санни Эггерт.

— Как же так? Неужели наша реальность другая, как та Зеркальная вселенная.

— Не знаю, — дед вздохнул, и от него повеяло печалью, — хотелось бы верить, что моя временная линия никуда не делась, и все, кого я знал, здравствуют и поныне, а Вулкан не поглотила черная дыра. Но вероятно и другое: Нерон, появившись намного раньше, мог повлиять на прошлое гораздо сильнее, чем я предполагал.

Я не знал, что на это ответить, оставалось только посочувствовать.

— Мне необходим совет.

— Дай догадаюсь. Ты имеешь в виду своего сына?

— Я испытываю смущение, называя его так.

— Привыкнешь. Главное, что он не вызывает у тебя отторжения.

— Нет, в остальном ощущения положительные.

— Прекрасно. Осталось дать ему это понять. Но ты не знаешь как?

— Именно. Исключительно из-за моей некомпетентности в вопросах воспитания, наша первая встреча имела неблагоприятные последствия.

— Дэниэл — чудесный, умный мальчик. Уверен, он пойдет тебе навстречу. Но подходить к нему вулканскими методами бессмысленно. Забудь, как воспитывали нас с тобой, ищи другие пути.

* * *

Казалось, только вчера я прибыл на Новый Вулкан, но месяц пролетел стремительно, и пора было возвращаться домой.

Прибытие было запланировано так, что сначала мы попадем на Землю в столицу и посетим открытие выставки, посвященной новейшим достижениям, связанным с космосом. Дед там будет в качестве официального представителя от Нового Вулкана.

Звездолету потребовался всего один длинный прыжок, и вот мы на орбите Земли.

— Хорошо выглядишь. Тебе идет, — с одобрением кивнул дед.

Я хмыкнул:

— Не по-вулкански же мне наряжаться.

Дед был одет в традиционный балахон поверх костюма, а я решил надеть ту форму без знаков различия, в которой был на «Энтерпрайзе». Пусть она смотрелась скромно, но мне мой вид нравился и казался символичным.

Выставка впечатляла грандиозностью, а в глазах пестрело от нарядов и необычной внешности посетителей. Самыми колоритными, на мой взгляд, выглядели теллариты: высокие, ширококостные, с густыми бородами и выдающимися клыками и ноздрями, говорящими, что их предки произошли от существ, напоминающих земных кабанов. Еще привлекали внимание голубокожие андорианцы, единственная раса Федерации, сочетающая в себе черты млекопитающих и насекомых.

Дед завел разговор с человеком в адмиральском мундире и отошел с ним в сторону, а я остановился у земного стенда, демонстрирующего разработки в области медицины и средств спасения. По понятным причинам эта тема меня очень заинтересовала.

— Ты... вул-канец, нет? Похож-непохож.

Я с удивлением посмотрел на темноволосую девочку примерно лет десяти, сверлившую меня черными глазками, ростом едва дотягивающую до моего плеча. Из-за медленной речи подумал было, что у нее не все в порядке со здоровьем, и она, наверное, потерялась. Даже стал осматриваться, не ищет ли ее кто. Тут ощутил, как по моему сознанию словно побежали лапки неведомой сороконожки. Телепатия? И не ошибся, прямо в голове зашелестело чужое любопытство. Разозлившись, что какая-то малявка лезет в мои мысли, я ощетинился воображаемыми иголками. Видимо, иголки получились острыми — девчонка скривилась, зажмурилась и схватилась за виски, а потом посмотрела с такой детской обидой, что я испугался, не повредил ли я ей что-нибудь в мозгах.

— Простите, — неслышно подошла черноволосая женщина и посмотрела на меня, — Дэа еще не привыкла сдерживать себя. Она не хотела вам навредить.

Затем уставилась в глаза девочки, и они завели безмолвный разговор. Их выразительная мимика ясно показывала, что женщина недовольна, а мелкой стыдно. Я понял, что передо мной бетазоиды — типичные люди с виду, но телепаты от рождения, и язык они используют только для общения с другими расами. А девочка, видимо, еще только учится нормально говорить на всеобщем.

Инцидент заставил меня задуматься и мысленно составить список вопросов, которые я обязательно задам деду. Рас много, и ментальными способностями обладают не только бетазоиды с вулканцами. Следовало бы научиться защищаться от внешнего воздействия. Пока дед помогал мне только контролировать свои способности. Курт был прав, когда говорил, что мы шли на ощупь, многого не понимая, а дед показал мне проторенную тропинку, попутно заостряя внимание на нюансах, которые раньше от меня ускользали.

«Эмоции не статичны, — объяснял он, — порою за мгновение одно переживание может смениться на абсолютно противоположное. Повлиять может что угодно, какая-нибудь незначительная мелочь, сработать любая ассоциация, и тогда оценить отношение разумного к чему-либо конкретному становиться практически невозможно. Сама эмоция тоже имеет множество оттенков. Взять хотя бы злость. Она бывает очень сильной, доходить до ненависти, может показаться, что объект жаждет смерти обидчика. Но это не означает, что он действительно хочет убивать, нет, всего лишь желание не видеть раздражающий фактор в своей жизни...»

Рассуждения сопровождались примерами. В некоторых я со стыдом узнавал собственные ситуации и хорошо осознавал, насколько мало я знаю, и как много мне еще предстоит узнать.

Перед отбытием дед выбрал мне несколько полезных книжек. Был среди них и переведенный на всеобщий язык трактат Сурака, известного вулканского философа, который, собственно, и разработал этическую систему, основанную на логических принципах. Со многими положениями я был не согласен, но кое-что полезное там было и для меня.

Удивительно, я прожил с дедом всего лишь месяц, а уже предвкушал поездку на следующие каникулы.

Дальше у меня началась школа, а Спок уходил в новую исследовательскую миссию предположительно на три года. Сказал он об этом лично и таким образом попрощался.

— Тогда счастливого варпа, что ли, — немного растерянно произнес я.

Что-то изменилось в наших отношениях, но что именно, я не мог точно сформулировать.

— Благодарю. Я хотел бы продолжить обмен сообщениями. Для меня это немаловажно и познавательно.

— Да, хорошо.

Совсем я растерялся, когда он попросил скопировать ему на коммуникатор снимки с озера...

Пусть не сразу, но переписка тоже начала меняться. Сухие отчеты стали разбавляться изображениями планет, которые исследовал «Энтерпрайз» и описанием различных событий. По крайней мере, читать Спока стало гораздо интересней. По возможности я старался отвечать так же, прикрепляя снимки, к примеру, подрастающей Аликс или новых приятелей в школе.

Однажды пришло целое видео. Оно настолько отличалось от всех прежних сообщений, что пересматривал я его раз пятьдесят, наверное, а, может, и больше.

Сначала на экране возникла планета с красно-зелеными растениями и огромная парящая птица, голова которой напоминала куриную. Вернее, делал на нее похожим только гребешок с бородкой, в остальном — это была натуральная хищница с острым клювом, размашистыми крыльями и внушительными когтями. Затем сидящий за столом Спок коротко рассказал, что спуск на планету оказался не совсем удачным, но, благодаря оперативным действиям команды, закончился благополучно.

Я ожидал, что на этом видео и закончится, но тут в кадр влез Маккой:

— Твой отец забыл тебе сообщить, что он попал в коготки этой милой курочки и мне пришлось его потом два часа штопать.

— Считаю упомянутую вами деталь несущественной, доктор, — возразил Спок.

Чем-то речь обоих мне показалось непривычной, и через секунду я понял причину: на столе стояла бутылка, в которой безошибочно угадывался коньяк — точно такой же был в баре у Курта. Я с еще большим интересом стал смотреть дальше.

— Мне лучше знать, какая деталь существенная, а какая несущественная, не ты копался в своих внутренностях.

— Именно потому, что это были мои внутренности, позвольте с вами не согласиться.

— Не позволю. Птичка чуть не утащила тебя в свое гнездо и не скормила цыплятам. Поражаюсь, как такая туша вообще могла летать.

Кто-то кашлянул, и фокус камеры сместился на третьего собутыльника. Подперев щеку ладонью, Павел глубокомысленно выдал:

— Сила тяжести компенсируется большой горизонтальной составляющей крыльев, а термальные потоки позволяют совершать им скоростное парение.

Маккой в ужасе выпучил на него глаза:

— Не вздумай превращаться в ходячую энциклопедию, Чехов. Иначе я решу, что ты заразился от Спока, и помещу тебя в изолятор.

— Не надо в изолятор! — испугался Павел.

— Точность выражения мыслей зависит от уровня интеллекта и является индивидуальной особенностью определенного разумного, — Спок икнул, — и не передается другому разумному, подобно инфекции. Ваше предположение не логично, доктор.

— Ты сам-то понял, что сказал? — Маккой покачал головой и посмотрел в камеру: — Дэн, не слушай этот говорящий компьютер. Спок просто хотел похвастаться, но не хотел тебя волновать.

Придвинувшись еще ближе, прошептал:

— Отправлю-ка я это сообщение прямо сейчас, пока никто из нас не передумал...

Я не удержался от смеха и запустил видео по второму кругу.

Следующее сообщение пришло почти сразу. В нем Спок с самым невозмутимым видом извинялся за Маккоя, Чехова и свое «нетипичное поведение, вызванное непредвиденным эмоциональным напряжением». Оно развеселило меня не меньше предыдущего.

Вживую представив когти птицы, я задумался об опасностях, которые могут ждать команду звездолета в космосе и на неизведанных планетах. Внутри возник комок страха за разумного, который непостижимым образом из эфемерного преображался в моего реального отца.

Я действительно за него переживал.

Если не считать космического приключения, едва не стоившего мне жизни, то по сравнению с предыдущими, эти три года, пожалуй, были самыми насыщенными и совершенно не скучными. Меня занимала плотная учеба, Аликс, фонтанирующая неиссякаемой энергией и любознательностью, переписка со Споком, к сожалению, в последнее время очень редкая из-за дальних расстояний, и, конечно же, общение с дедом. Помимо Нового Вулкана, я бывал с ним и на других планетах — он никогда не упускал возможности взять меня с собой, иногда отпрашивая со школы.

Не знаю, как лучше объяснить, но, находясь рядом с ним, я словно грелся у очага, впитывая умиротворяющее тепло и одновременно наполняясь верой во что-то пока неведомое, но несомненно прекрасное. Конечно, не все всегда было гладко, бывало, мы бурно спорили, но споры не отталкивали друг от друга, а наоборот, способствовали пониманию. Меня наши дебаты учили находить компромиссы, логично излагать точку зрения и стремиться к новым знаниям, чтобы в следующий раз привести более точные и весомые доводы. Я настолько сроднился с дедом и привык, что в любой момент могу спросить у него совет, что существования без него не представлял. Казалось, он был всегда.

Школа закончилась, я сдал выпускные, а следом вступительные экзамены, и с трепетом надел форму Звездной академии. И, само собой, связался с дедом.

— Я горжусь тобой, — улыбнулся он.

Слова мне польстили, но я возразил:

— Пока рано, а через месяц можно.

Первые четыре недели обычно шли усиленные тренировки, а занятия были составлены так, чтобы отсеять слабых и сомневающихся, и только потом поступившие принесут присягу Звездному флоту и Федерации и станут наконец полноценными курсантами. Дальше, в зависимости от профессии, учеба занимала от четырех до восьми лет.

— Ты придешь на присягу?

Присяга считалась торжественным мероприятием, и я бы очень хотел, чтобы дед нашел время и прилетел. Он коротко вздохнул, посмотрел на меня каким-то непонятным взглядом и хотел, видимо, что-то сказать, но, передумав, снова улыбнулся и на прощание поднял ладонь в вулканском жесте-салюте. Усмехнувшись, я процитировал расшифровку:

— Живи долго и процветай.

И отзеркалил жест, разведя средний и безымянный пальцы и вытягивая большой.

Взгляд деда долго не выходил из головы, я никак не мог понять, что он мне напоминает. Потом вспомнил — так же смотрел Стефан перед тем, как отстегнуть карабин. Я тряхнул головой, прогоняя возникшие ассоциации. Мне наверняка показалось — ситуации не имели ничего общего.

Пришедшее позже сообщение о скором прибытии «Энтерпрайза» окончательно выветрило тревогу и подняло настроение.

* * *

«...Гиперпространство поделено на области пространства, именуемые гиперслоями. Каждый слой отличается от предыдущего по топологии, а также по среднему уровню сжатия. Чем выше гиперслой, тем сильнее сжатие и тем быстрее возможны путешествия относительно нормального пространства, но тем больше разброс при выходе...»

В мыслях еще крутились выдержки из учебников, определения и формулы, но я мог вздохнуть спокойно: последние тесты сданы и меня ждало дальнейшее обучение в Академии.

Курсанты дружными группами повалили на улицу, чтобы разбрестись по кафе и лавочкам, а я остался в опустевшей аудитории с намерением поделиться хорошими новостями с родными. Отчитавшись Курту, я собирался набрать номер деда, но рука внезапно застыла над коммуникатором. Палец никак не мог нажать кнопку, меня охватил страх.

Пока шло тестирование, я был максимально сосредоточен, и как учил дед, отодвинул в сторону все посторонние мысли, чтобы не отвлекали, и приглушил чувства, чтобы не волноваться. Теперь сдерживать себя было не надо...

— Неправда, — прошептал я враз пересохшими губами, — не верю.

Один звонок — и все разъяснится, но прикоснуться к коммуникатору по-прежнему было страшно.

Он пиликнул сам — меня вызвали к начальнику академии вице-адмиралу Тайферу. Кое-как встав, деревянной походкой направился в кабинет. Достаточно было увидеть сочувствие в глазах адмирала, чтобы остатки надежды умерли окончательно.

— Эггерт, мне сообщили... — официально начал Тайфер, но мой вид, видимо, заставил его смягчить тон. — Вижу, ты уже знаешь. Садись. Тебя приглашают в посольство Вулкана. Флаер вылетел. С тобой отправить сопровождающего?

Я хотел отрицательно мотнуть головой, но сзади раздался голос:

— Нет необходимости. Я буду сопровождать мистера Эггерта.

— Хорошо. Рад тебя видеть, Спок, хотя повод, конечно, совсем не радостный...

Путь до посольства я не запомнил, так же в тумане выслушал соболезнования, более-менее очнулся, когда нам со Споком вручили по небольшой шкатулке.

Мы сидели на диване в комнате для гостей. Спок задумчиво разглядывал фотографию из другой жизни с молодым дедом в окружении команды «Энтерпрайза», а я все еще держал шкатулку в руках, не решаясь ее открыть.

Сделал глубокий вдох. Взял себя в руки и отщелкнул крышку.

Мне тоже досталось несколько снимков. Там, где мы с дедом были вдвоем, и один, где я со Споком на озере. Сверху лежала маленькая модель космического корабля, которую дед всегда возил с собой. Я слабо улыбнулся — «Энтерпрайз» всегда много для него значил, а мне часто нравилось разглядывать кораблик, уж больно искусно он был сделан и не походил на обычную штамповку. Под снимками оказался кристалл памяти.

Внутри екнуло.

Оставить на потом? Или не тянуть?

Взглянул на Спока. Его заинтересованный взгляд подтолкнул к решению активировать кристалл сейчас. Вставив его в коммуникатор, я включил голографический режим.

— Здравствуй, Дэниэл, — дед бодрился, но голос его был надтреснутым и усталым, а речь замедленной, — прости, если я не оправдал твоих надежд, но срок мой вышел, и ничего поделать я с этим не могу, — он замолк на мгновение, явно собираясь с силами. — Я думал, что покину этот мир еще несколько лет назад, но однажды услышал зов маленького потерянного существа. Оно словно заблудилось в темноте и никак не могло найти свет. Увы, зов оборвался, я не смог ему помочь. Но в тот момент понял, что могу еще побороться и оттянуть неизбежный конец. А потом узнал о тебе, — его улыбка и взгляд наполнились такой теплотой, что у меня защемило в груди. — Ты подарил мне несколько лет жизни, Дэниэл. И могу сказать, что это были чудесные годы. С тобой я пережил новое, неизведанное доселе приключение.

Дед поднял ладонь:

— Живи долго и процветай, сынок, — произнес он на вулканском и закончил на всеобщем: — И вспомни, что я тебе сказал при первой встрече...

Глаза наполнились слезами. Я повернулся к Споку:

— Он никогда мне об этом не говорил. Почему?

Спок выглядел потерянным:

— Не могу сказать. Я считал, что мы идентичны, и подобное нам недоступно, но теперь я не понимаю...

Его потерянность сменилась чувством собственной ущербности. Память подкинула разговор, когда дед строил догадки, почему Спок не почувствовал мое рождение: возможно, он сам испытывал в тот момент какое-нибудь потрясение, мог находиться в аномалии, или же дело было в моей матери. Это я Споку вкратце и пересказал.

— Матери? — удивился он.

— Ты отказываешь землянам в экстрасенсорных умениях?

— Нет. Статистика утверждает, что ноль целых, пять сотых процента землян обладают разной степенью предвидения и имеют способность к внушению.

— Может, мама не хотела, чтобы ты обо мне знал, вот и все.

Я вытащил кристалл и убрал обратно в шкатулку.

— Что он для тебя значил? Я хотел бы понять.

Сначала я не сообразил, о чем Спок попросил, потом догадался:

— Ладно.

Он встал передо мной и прижал пальцы к моим вискам. Я закрыл глаза, сконцентрировался и начал вспоминать...

...Первая встреча с дедом, мое удивление и его искренняя радость, рассказы о прошлом, которые я завороженно слушал, его терпение, когда он помогал мне изучать язык вулканцев, наши разговоры и частые споры об учении Сурака... Забавный случай на Телларусе, когда дед вовремя зажал мне рот, увидев мое изумление и догадавшись, что я могу сдуру что-нибудь ляпнуть и тем самым обидеть нашего гида. А я действительно чуть не ляпнул — уж очень ошарашила меня картина на стене с откровенным изображением телларита, принимающего грязевые ванны. Дед потом часто припоминал этот случай, когда хотел меня поддеть или пошутить. С чувством юмора у него было все в порядке... Потом перед глазами встали дом и Аликс, забравшаяся деду на колени. Решив, что ей там удобно, она уснула у него на руках, а он нисколько не возражал и чуть погодя бережно передал ее Эмили... Затем я снова вернулся к первой встрече.

В глазах опять защипало. Спок опустил руки и выдохнул. Кажется, то, что он ощутил, произвело на него сильное впечатление. Хрипловатым голосом Спок произнес:

— Я могу помочь, станет легче.

— Не надо.

— Но почему?

— Так правильно. Я чувствую. Наверное, этого хочет моя земная часть, чтобы потом... — я сглотнул и выдавил улыбку, — память озарялась самым ярким светом, а не окутывала сердце холодом.

Несколько минут прошли в полном молчании, но в нем не было ничего гнетущего, наоборот, общая потеря сблизила нас еще больше, тяжесть понемногу исчезала.

— Я хотел бы посетить церемонию принесения торжественной клятвы в Академии, — с вопросом в голосе сказал Спок.

— Мне будет приятно, — я взглянул на него и признался: — Я скучал.

— Должен признать, что я... тоже скучал, — Спок кашлянул. — Доктор Маккой и энсин Чехов также имеют желание получить приглашение.

Их, бесспорно, мне тоже хотелось бы увидеть. Я покосился на своего серьезного отца и спросил:

— А коньяк они принесут?

— Употребление спиртных... — вскинулся было Спок, но тут же замолчал.

Через мгновение он фыркнул, покачал головой, а губы тронула кривоватая, но, без сомнения, искренняя улыбка. Еще через мгновение мы не выдержали и, поглядывая друг на друга, стали тихонько посмеиваться...

Не мне судить о том, что было до моего рождения, но теперь я был благодарен судьбе, что меня спас именно «Энтерпрайз» и подарил встречу с двумя необычными вулканцами. Жизнь стала ярче, семья полнее, а дар отшлифовался и перестал тяготить. И пусть дед ушел, но я, подражая ему, не буду впадать в уныние, а лишь еще больше буду ценить то, что имею, и дорожить каждым проведенным мгновением с теми, кто был и стал мне дорог.