Эра и радости отдыха (джен)

12 января 1990

Быстрое постукивание кончиком карандаша по столу заставляло остальных шестерых членов совета директоров досадливо морщиться, но прекратить так делать Аэренн никто не попросил. Все они были на взводе. Общее собрание длилось уже пару часов, но по некоторым вопросам окончательное решение ими так и не было принято.

Вслед за не-магами несколько волшебных сообществ также открыли свои биржи. Североамериканские волшебники, разумеется, были одними из первых, но пока что среди колдунов интерес к торговле на них не был столь высок, как у простецов. Тем не менее, курс акций стал одним из важнейших показателей, стоявших на контроле у многих компаний. Так было и с корпорацией «Феерен».

Отсутствие Эры слабо повлияло на цену акций: небольшой спад поначалу, сменившийся позже приятным ростом. Пиар-отдел поработал на славу, и в глазах общественности они протянули руку помощи детям, чтобы те получили современное образование. Ну разве не замечательно?! Потом выпустили две показавшие хороший старт продаж линейки косметических зелий, это тоже хорошо сказалось. Однако скандалы, возникшие из-за проблем с некоторыми из их артефактов, застой в секторе изобретения чар и разрыв договора о сотрудничестве с Британией вызвали пугающее падение. «Феерен» нужно было в очередной раз чем-то «выстрелить» — Эра это видела так же ясно, как и многие другие колдуны, развалившиеся в креслах конференц-зала. Жаль, что договориться между собой им пока не удавалось.

Когда она позволяла своему скромному предприятию разрастись до масштабов корпорации, то и подумать не могла, что все в итоге станет таким сложным. Конечно, из-за некоторых особенностей ситуации Аэренн заняла кресло в совете директоров, продолжая одновременно работать и как зельевар-исследователь, но самым сложным для себя по-прежнему считала вырабатывать стратегию для компании. Особенно тогда, когда было необходимо тонко и продуманно подвести к запланированному итогу дела за океаном. Да, верно, все ее проблемы появились из-за проклятой британской школы магии!

Кто бы мог подумать, что ей так понравится?! Да попросили бы уволиться в первый месяц работы, Эра бы и полслова против не сказала! А уж тем более не стала бы использовать условия контракта против составителей. Но вот так, когда она уже столько всего придумала… Крылья в полете надумали сломать, сволочи.

Карандаш застучал чаще.

От января осталось всего две недели, а составленный план ответных мер реализовать еще не вышло. Ну же, быстрее!

По возвращении домой первым делом Аэренн погрузилась в недавно собранную камеру сенсорной депривации. Довольно примитивную, чтобы от избытка волшебства не ломалась, но что поделать: только так получалось разгрузить голову. А то в нее вместо мыслей об улучшении дел в компании продолжали приходить идеи для школы волшебства. Образы прекрасного летнего лагеря появлялись каждый раз, стоило только закрыть глаза. Наваждение какое-то!

Вот например, зачем десять месяцев в году зданию лагеря простаивать? Пока на территории будут заниматься своими проектами профессора и студенты Хогвартса, какое-то время можно уделить и дошкольной подготовке детей. Разве не весело было ей в Уагаду и Ильверморни: милые порхающие феечки, чудесные паффоподы? Введение в магию, так сказать…

«Тьфу! Не время сейчас об этом думать».

Интересно, а Снейп хоть на миг усомнился в том, что она вовсе не клиническая идиотка? Впрочем, ладно, Северус — умничка, заглотил наживку и тут же помчался докладывать о находке. Но потом мистер Фадж вдруг разорвал договор о сотрудничестве! Благословенная Сехмет! Эра, безусловно, рассчитывала получить двойную пользу от одного правильно упакованного подарка, но даже и надеяться не могла на такую удачу. Как говорил ее дедушка, в любом законе есть лазейка, а в договорах и подавно. О, эти милые английские джентльмены, а ведь им стоило подумать о невозможности выправить такой бизнес до семнадцати на одном энтузиазме. Но правильно ли все раскрутится дальше?

Немыслимым усилием вытеснив из головы роившиеся там идеи, Эра покачалась на поверхности еще пять минут, а затем вылезла наружу. Закутавшись в пушистый халат и обмотав волосы полотенцем, она отправилась на кухню. Принесенные из офиса документы были бережно разложены Айроном на столе, наглядно отображая приближавшуюся проблему.

В первом квартале «Феерен» традиционно выпускала коллекцию новых целительных артефактов для широкой продажи. В этом году они были направлены на здоровье репродуктивной системы, а также помощь или препятствование зачатию. Весь процесс разработок, проверок и умеренно массового производства был завершен, однако перед продажами они уткнулись во вполне предсказуемую проблему: продвижение.

Допустим даже, что колдуны всего мира уже забыли, как сразу после Рождества во всех газетах трубили об их неудаче. Зоотроп, выпущенный для борьбы с деменцией волшебников, восстанавливал нейроны и синаптические связи при повороте вправо, но начисто и безвозвратно стирал всю память, если раскрутить его в другую сторону. Кто бы мог подумать, что инструкция и встроенная защита от неправильной активации не станут преградой для их любознательных целителей разных волшебных больниц?! Нет ведь, чуть все не разломали, но влево всё же покрутили. Пусть теперь пострадавшие судились только с ними, удар пришелся и по репутации «Феерен».

Так вот, а как легко и интересно рассказать консервативным волшебникам о кольцах и браслетах, например, для повышения потенции, а волшебницам — о сережках от нежелательной беременности?! Пока все идеи, которые ей переслали, выглядели просто ужасно. Продвижение, правда, не входило в обычную область ее интересов, но недоверие к компании нужно было преодолеть любыми способами: продажи зелий за последний месяц снизились более чем на двенадцать процентов.

— Айрон, — подозвала Эра домовика. — Завтра с утра сделай, пожалуйста, запрос во все региональные офисы и уточни, как мы продвигали свою продукцию вне больниц и фирменных магазинов. Слова, образы, цвета — что использовали?

Оставив бумаги, она двинулась наверх, переодеваться. Одно неловкое движение рядом со столиком для почты — и на пол посыпались письма. Не нужно было даже приглядываться, чтобы узнать отправителя: единственным, кто за все это время сподобился ей написать, был Гарри Поттер.

Аэренн была рада узнать, что его отношения с родственниками немного улучшились. Конечно, Вернон Дурсль подозрительно относился к любым «ненормальностям», но он обожал своего сына и считал того особенным. Тут пришла новость, что Дадли колдует, и для Вернона это изменило все. Он всегда хотел, чтобы его ребёнок добился чего-то совсем уж выдающегося, и вот у него появились для этого все шансы.

Понять, что же делать, этой семье помогли те оставленные Эрой заметки и брошюры. Так Дурсли поняли, что не так уж два мира отличаются. По крайней мере, в прогрессивной Америке. По словам Гарри, тетя объясняла мужу, что у волшебников есть полицейские, врачи и подобные им профессии, только в работе они себе помогают волшебством. На общей волне энтузиазма, связанного со светлым будущим для их сына, Дурсли довольно благосклонно отнеслись к вернувшемуся племяннику.

Гарри впервые в жизни перестал бояться, что его ударят или обзовут «уродом». Активно готовившийся к отъезду в Америку и поступлению там в школу магии кузен теперь был только рад, что мог об этом хоть с кем-то поговорить. Пусть даже его собеседниками стали ранее презираемый кузен Поттер и его новый высокомерный кузен Малфой.

Да, как писал Гарри, Драко Малфой периодически наведывался на Тисовую улицу, раз его новому другу нельзя было оттуда уходить. Эра только злорадно хихикала, представляя культурный шок, постигший маглорожденного и чистокровного волшебников при общении между собой. Что ж, оставалось надеяться, что все выживут.

Улыбнувшись от наполнившей ее теплоты, Аэренн ощутила приток вдохновения. Тотчас ей пришла в голову довольно любопытная идея.

«М-м-м, скандальная, не без этого, но запоминающаяся».

* * *

За неделю до Валентинова дня на зданиях всех торговых точек «Феерен» стали появляться огромные темно-серые матовые стекла. Такое же стекло оказалось на стене магазина в Парижском магическом квартале, расположенного напротив редакции «Le Charme».

Стоило ли говорить, как сильно Тома Ланно не любил четырнадцатое февраля? Он раздраженно пересматривал сделанные на днях снимки министра магии Франции с его новой любовницей, раздумывая, как бы представить это в новой статье так, чтобы не повториться, как вдруг с улицы донесся восторженный вопль из множества глоток, а следом начала звучать музыка.

Журналисты, ведомые общим инстинктом — «Что? Какое-то представление?» — рванули к окнам, а когда выглянули наружу, то застыли в изумлении: экран магазина «Феерен» больше не был скучным и серым. Забыв обо всем, они жадно вглядывались в каждое движение на экране, покрасневшие, возбужденные. Делать колдофото? Строчить заметки? Брать интервью о происходящем? Все это разом вылетело из головы у каждого.

Под быструю и вызывающую музыку, которая доносилась из магазина, на потемневшей поверхности стекла проявился изящный монохромный силуэт девушки, одетой в обтягивающее платье. Она повернула голову, словно увидев кого-то, незаметного для зрителей, и тут же из-за края экрана шагнул мужчина. Его детально тоже было невозможно разглядеть, но, как и в случае девушки, рельеф тела был видим достаточно детально, чтобы собравшиеся девушки и женщины восхищенно завизжали.

То, как эти двое двигались потом на экране, могло воспламенить даже лед, хотя ни одно движение или прикосновение не выходило за рамки приличий. Прилагая усилия, чтобы не захлебнуться слюной, как делали его коллеги, Тома сосредоточился на общей картине происходящего.

Хм, а это было любопытно: акцент со внешности танцоров плавно смещался на, казалось бы, несущественные детали. Девушка двигалась вызывающе и соблазнительно, попутно демонстрируя различные украшения на шее, поясе, запястьях и так далее. То же проделывал и мужчина. Затем изображения товаров принялись вылетать вперед с экрана, обретать объем и зависать неподалеку, чтобы не мешать дальнейшему просмотру. Хотя на них и так обращали мало внимания.

Наконец, музыка стихла, девушка тряхнула головой и изящным движением вытолкнула мужчину за пределы экрана, а сама, повернувшись к зрителям, послала воздушный поцелуй в толпу. За ее спиной распахнулись два крыла, хлопнули — и она уменьшилась, становясь больше похожа на фею. Повернулась вполоборота, подула на ладонь, и с той слетели искорками, постепенно увеличиваясь, буквы названия: «Феерен инкорпорейтед».

Зрители в домах и на улице рвано выдохнули, а потом раздался гром аплодисментов. Тома ухмыльнулся: а вот такую статью об Аэренн он обязательно напишет.