Ви (джен)

«Ты вообще затыкаешься?»

Гарри, привычно обрабатывающий кустики роз, на мгновение сбился и испуганно присел, отчего мерно щелкающий секатор замолк и с глухим стуком шлепнулся наземь.

Он, никогда не имевший друзей, почти всегда молчал. Молчал в школе, подавая голос лишь в случае, если его спрашивали на уроке. Молчал дома, покорно выполняя порученную ему работу или выслушивая недовольные визги тети и гневный бас дяди. Если бы он в такой момент посмел вставить хоть слово, это не обернулось бы ничем хорошим.

Но тут, когда у него появился невольный слушатель, который не мог никуда от него сбежать, и которого Гарри автоматически записал в друзья, будто плотину прорвало. Как только тетка дала ему задание и, внимательно проследив за тем, чтобы он начал выполнять его правильно, скрылась в доме, он, убедившись в том, что за забором не скрывается какая-нибудь соседка, вынюхивающая новую сплетню — не хватало ещё, чтобы его окрестили сумасшедшим, разговаривающим с самим собой! — тихо-тихо заговорил. Время шло, розы стриглись, а он бубнил и бубнил, рассказывая все на свете, начиная с того, что он знал о Веноме, и заканчивая тем, каким на вкус был стащенный утром из холодильника пирог, который гораздо вкуснее, если его разогреть.

И только после этого возмущенного оклика Гарри будто очнулся.

Чего это его так понесло?

А вдруг Ви подумает, что Гарри всегда такой, и найдет способ от него уйти? Тогда Гарри снова останется совсем один!

От такой перспективы руки у него задрожали, а глаза заволокло слезами, и Гарри, в попытке сдержать их, громко шмыгнул носом.

«Да понял я, понял, ‒ утомленно проворчал Ви. ‒ Ты не такой, я понял, слышишь?! ‒ прикрикнул он, когда дыхание у мальчика участились, стало прерывистым от подступающей истерики. ‒ А ну не реви!»

А Гарри сам не понимал, что на него нашло, и как это остановить. Он ведь никогда, никогда в последние годы не плакал! Ну разве что тихо-тихо, как мышка, в своем чулане, после очередной трепки дяди. А тут он был прямо посреди двора, где его мог увидеть любой сосед, да и тетка, которая периодически выглядывает из окна, чтобы проверить, как он справляется, а в трясущейся, ходящей ходуном груди все громче клокотало и булькало, грозя вырваться наружу громким рыданием.

«Да никуда я не денусь! ‒ рявкнул вконец взбешенный Ви. ‒ Я не знаю, как! Ну-ка прекрати!»

Гарри вдруг почувствовал, что кулаки, которые он изо всех сих сжимал, стараясь сдержаться, против его воли разжались, правая рука сама по себе поднялась и отвесила ему звонкую оплеуху.

Дыхание перехватило, и Гарри с перепугу плюхнулся попой рядом с позабытым секатором, пребольно уколов ладонь лежавшей тут же срезанной розовой веткой.

— Ой! — пискнул он, поднимая руку, чтобы посмотреть, что с ней произошло, но замечая лишь, как затягивается ранка на побелевшей, будто бы бумажной, коже. — Ой! — руки взметнулись еще выше, вцепляясь в волосы, чтобы убедиться, что те на месте, и изменилась только рука.

Волосы были на месте.

На всякий случай он ощупал нос, который оказался мокрым — Гарри так старался сдержать слезы, но просящаяся наружу влага все-таки проложила себе путь. Сдвинул очки: без них перед глазами все расплывалось, значит, те должны быть зелеными. Снова взглянул на ладошку: от ранки осталась лишь маленькая розовая вмятинка, а кожа постепенно темнела, приобретая здоровый оттенок. Он перевернул руку, успев заметить, как укорачиваются до привычного размера обкусанные ногти, и порывисто выдохнул: так это получается, в виде Вено… в смысле, в виде Ви у него были когти? Прям настоящие? Как он мог это пропустить?! Интересно, они большие-большие и острые-острые, как у Росомахи? А их можно использовать как оружие?

«Ребенок...» ‒ в утомленном голосе слышалось смирение.

‒ Прости! ‒ шепотом повинился Гарри. ‒ Я честно не хотел тебе надоедать. Просто это так круто ‒ у меня наконец-то появился друг! А моя болтовня, наверное, мешала тебе усваивать информацию из моего мозга?

«Была бы еще там эта информация! В твоей голове настоящая каша! Впрочем, что еще взять с ребенка».

‒ Перестань называть меня ребенком!

«Ну тогда ты прекрати называть меня этим дурацким «Ви». Это похоже на собачью кличку».

‒ Ничего подобного! ‒ возразил Гарри. Ему нравилась его придумка, можно сказать, он ею гордился, поэтому мальчик затараторил, защищая ее: ‒ Это удачное имя, короткое и со смыслом, я же говорил тебе, оно как «мы», потому что я готов быть тебе верным другом, компаньоном! У нас будет идеальный симбиоз! Потому что мы похожи. Я понимаю, что на своей планете ты был лузером...

«Я не лузер!»

‒ ...потому что ты альбинос. Я тоже лузер, потому что мои родители умерли в аварии, ‒ он запнулся, вдруг снова осознав, что и сам мог сегодня погибнуть под колесами. Его заминкой воспользовался Ви, чтобы возмутиться, но Гарри все же закончил: ‒ в общем, потому что меня тоже никто не любит. Поэтому давай держаться вместе!

«За что мне это?! ‒ взвыл Ви. ‒ Как отсюда выбраться?»

Но в Гарри вовсю бушевало волнение, он не мог остановиться. Его затопило ощущение, что это тот самый момент, когда нужно отбросить природное стеснение и высказать все то, что рвалось наружу.

— Я клянусь, что буду для тебя не просто удобной тачкой, которую хочется сменить на новую! Я постараюсь стать тебе настоящим другом, д... Домом, ‒ закончил он дрогнувшим голосом. ‒ Только, пожалуйста, не бросай меня. Даже если… ну. Даже если поймешь, как это сделать.

«Парень, ты слишком близко к сердцу принимаешь эти свои героические истории. Ладно. Я подумаю», — после продолжительной паузы ответил Ви, и Гарри судорожно выдохнул, только сейчас осознав, что все время после своей речи просидел, затаив дыхание.

Ну что ж, «подумаю» — это уже что-то.

Гарри оперся на уже совсем зажившую ладошку и встал с земли, оглянувшись, чтобы оценить, насколько перепачкал штаны сзади. Это были совсем уж старые и потрепанные безразмерные шаровары Дадли, которые тетка выделила Поттеру специально для работы в саду, потому что их было не жалко, но Гарри чувствовал, что сегодня ему все-таки попадет за грязь, а все потому, что это были вторые испорченные штаны за день.

Хоть обзор был и не полный, но хорошенько оттянув широкие штанины в сторону, он все же увидел влажные пятна с земляными разводами. Такие пятна тянули как минимум на подзатыльник. Гарри тяжело вздохнул и снова взялся за секатор, рассудив, что чем лучше он сделает свою работу, тем ниже в итоге окажется градус теткиного раздражения.

«Мне нужна информация», — объявил Ви спустя несколько минут.

— Мой мозг в твоем распоряжении, — Гарри решил использовать более умные слова, чтобы ненавязчиво показать Ви, что он вполне может вести себя по-взрослому, а не только болтать о пустяках.

«Нет. Мне нужна информация из первоисточников. Старые книжки с картинками хранятся в пустой спальне?»

— Она заперта. И если меня там застанут... — Гарри лукавил и подозревал, что Ви, имеющий доступ к его воспоминаниям, прекрасно знал это. Правда была в том, что он уже не раз пробирался во вторую спальню Дадли: по ночам или когда дома никого не было. Он научился отпирать хлипенький межкомнатный замок погнутой тетиной шпилькой, и у него всегда был запас использованных старых батареек, с помощью которых налобный фонарь, ремешки которого давно растянулись так, что болтались даже на голове дяди Вернона, но Гарри приноровился закреплять их, наматывая несколько раз, светил, хоть и совсем слабенько. Света как раз хватало на то, чтобы разглядеть буквы на придвинутом вплотную к лицу журнале, зато, вздумай кто-то пройти по ночному коридору в сторону ванной, он вполне мог бы принять тусклую полоску под дверью за свет уличного фонаря.

«Значит, пойдем, когда все уснут», — решил, проследив за его мыслями, Ви и надолго затих, а Гарри не рискнул нарушить повисшее в его голове молчание, чтобы больше не казаться назойливым.

Даже если он так и не сможет стать для Ви верным компаньоном, а останется лишь тачкой, он хотел бы быть не каким-то там фордиком, шумным и способным подвести в любой момент, а феррари — тачкой, которую не захочется сменить на другую: быстрой и послушной в управлении. Конечно, Гарри признавал, что внешне он на феррари ну никак не тянет, особенно в разношенной одежде Дадли, но скорость… К тому же, он действительно умел быть послушным!

Он мог быть удобным.

«Брось эту чушь», — проворчал Ви. Гарри насторожился, втайне ожидая услышать уверения, что Ви безразлично послушание, и ему гораздо важнее личность человека, но тот никак не стал развивать свою мысль. Возможно, его просто раздражали мысли об автомобилях.

Гарри безжалостно затоптал против воли возникшую мысль, что Ви не нравились не автомобили, а он сам, Гарри.

Чистюля тетя Петунья сразу заметила испачканные штаны, и он все-таки получил свой подзатыльник, а также должен был сам заняться их стиркой.

За ужином Дадли сначала никак не реагировал на Гарри, и мальчик тихо понадеялся, что видеоигры заняли слишком много места в его заплывшем жиром мозге, начисто стерев из него воспоминания об инциденте после школы, но, видимо, мозг кузена оказался чуточку больше, чем он предполагал. Тетя как раз положила перед Дадли большой кусок пирога, когда тот хлопнул по столу рядом с тарелкой, отчего та подпрыгнула, и ткнул толстым пальцем в сторону Гарри:

— А он!.. Он! — Дадли выпучил глаза, поняв, что не может наябедничать на Гарри, не выдав своего участия в происшествии. От мысленных потуг на его лбу появилась складочка.

— Что еще натворил этот мальчишка? — дядя Вернон только что протер рот салфеткой, отчего усы его воинственно встопорщились, придавая особенно грозный вид.

— Он... Он перебегал дорогу, вот! — нашелся кузен. — Прямо перед машиной! Он убежал, а водитель остановился и отругал нас, хотя мы стояли, не перебегали.

— Видимо, глупая смерть родителей тебя ничему не научила? Думаешь, мы растим тебя, кормим и поим только для того, чтобы потом отскребать то, что от тебя останется, от асфальта? А? Я с тобой разговариваю, мальчишка! — от злости дядя раскраснелся, приобретя удивительное сходство с огромным помидором.

— Ну, я... Я спешил. Тетя просила не задерживаться после школы, вот я и... Торопился, — принялся оправдываться Гарри. Он видел, как опасно вздувается венка на лбу у дяди, ровно в том месте, где у Дадли минутой ранее залегла задумчивая морщинка, и это было очень, очень плохим знаком.

— Мы с детства вдалбливаем в твою лохматую башку правила безопасности, а ты на них плюешь, неблагодарный щенок!

— Я...

— Не якай мне тут! Вон! Вон в чулан! — заревел дядя, неловко приподнимая со стула свой необъятный зад. — Если ты в своем возрасте даже не понимаешь, как правильно переходить дорогу, может, нам вообще не стоит тебя из него выпускать?!

Гарри, тихо пискнув, пулей вылетел из-за стола и хлопнул дверью чулана, тут же вздрогнув от громкого звука и втянув голову в опасении, что его неловкое движение приведет к новому витку ярости дяди.

Однако тяжелых шагов, свидетельствующих о его приближении, слышно не было, зато из кухни доносилось приглушенное ворчание продолжавшего разоряться дяди Вернона, которое перемежалось тихими увещеваниями тети Петуньи, как всегда беспокоящейся о том, что от стресса у мужа подскочит давление. Гарри приуныл.

«Он прав», — заметил Ви, когда мальчик, закутавшись в плед так, что стал похож на гусеницу, завалился на свою постель, уткнувшись лицом в подушку.

Гарри лишь угукнул и завозился, зарываясь все глубже в плед, так, чтобы из него торчала одна макушка. В минуты, подобные этим, он часто так делал: окукливался, надеясь, что исчезнет, а позже на его месте появится кто-то другой. Красивый, всеми любимый, не совершающий глупых ошибок, и не помнящий его провалов.

Нет, ну правда! Он же и так весь день периодически ужасался, вспоминая произошедшее и погибших родителей! Он не раз уже успел сам себя отругать, все понял и осознал. Сам справился со своим воспитанием! А из-за Дадли его и правда могут запереть в чулане! Или как минимум перестать выпускать из дома куда-то кроме школы — такая перспектива была куда больше похожа на правду.

И потом, можно подумать, он сам на эту дорогу выскочил. Но ведь никто не поверит, что за ним гоняется «милый Даддличек»! И почему?..

«Ну хватит!» — грянул разъяренный голос в его голове, заставив Гарри дернуться и, запутавшись в пледе, скатиться на пол. За своей обидой он совсем забыл о Ви, который слышал каждую его мысль и теперь наверняка не захочет иметь с ним ничего общего!

— Я не… Ты не подумай… Прости-и, — всхлипнул он и зажал рот руками, сдерживая мгновенно подкатившие к горлу рыдания. Да что ж это такое-то! В который раз за день! Он же не такой, правда!

«Видимо, я совершил нечто поистине ужасное, и теперь ты — мое наказание»

— Я не наказание! — Гарри был в ужасе. Наказанием его называла тетя Петунья, когда он что-то ломал или портил. Она поджимала губы и делала такое разочарованное лицо, что у Гарри слезы наворачивались от стыда и чувства вины, а затем молча убирала беспорядок (когда он был еще слишком мал), или же оставляла Гарри в одиночестве, чтобы он прибрал за собой сам.

«Но и на «верного компаньона» ты никак не похож. Компаньон помог бы мне понять, что происходит, вместо того чтобы тонуть в жалости к себе».

— Ты прав, прости, — Гарри несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Боже, он был гораздо, гораздо хуже фордика! — Чем я могу помочь?

«Зеркало есть?»

Зеркала у Гарри не было. Он когда-то притащил с улицы большой удобный осколок и радовался ему, как сокровищу, но тетя Петунья, убираясь, нашла его и выбросила, а Гарри всыпали по первое число за то, что он «играет с такими опасными игрушками».

Обычно он пользовался зеркалами в ванной комнате или в прихожей, а единственной отражающей поверхностью в его чулане обладали дешевенькие детские солнечные очки — использовать их по прямому назначению Гарри все равно не мог из-за плохого зрения, не будет же он надевать одни очки на другие, верно?

«Ну хоть их давай», — вздохнул Ви, и Гарри, вытащив очки с полочки и отерев с них пыль, уставился на свое вытянутое лицо в отражении.

— Мы будем тренироваться? — догадался он.

«Именно».

И они приступили к тренировкам. Отражение принимало черты Ви и превращалось обратно в Гарри, сначала это происходило медленно, Ви явно прикладывал значительные усилия для метаморфозы, но со временем действие занимало все меньше времени. Гарри хорошенько рассмотрел меняющиеся руки: кожа на них становилась очень плотной и шероховатой как бумага, а ногти удлинялись примерно до дюйма, заострялись на концах и темнели, становясь очень крепкими.

Когда Ви выходил на первый план, меняя внешность, он также мог и управлять телом Гарри. Мальчик подозревал, что у него тоже может получиться перехватывать контроль, по крайней мере, в некоторые промежуточные моменты трансформации, но пока ничего не предпринимал, ему были интересны эксперименты Ви и не хотелось в них вмешиваться. Он сегодня и так показал себя не с лучшей стороны.

Долго тренироваться у них не получилось — зверски захотелось есть. Серьезно, Гарри не понаслышке знал, что такое голод, но такого не испытывал никогда. Хотелось вычистить холодильник подчистую, но дядя с тетей еще не легли, поэтому он никак не мог выбраться из своего чулана.

Наконец дядя Вернон тяжело протопал по лестнице, отчего из-под одной из ступенек слетел паучок, но, так и не достигнув лица лежащего навзничь и безучастно наблюдающего его полет Поттера, завис на паутинке, а потом принялся ловко карабкаться обратно.

— Иди умойся, поросенок, — заглянула в чулан тетя Петунья. — Только Вернону на глаза не попадайся, пришлось напоить его бренди. А что это ты бледный такой? — заметила она его плачевное состояние. — Не заболел?

Тетя протиснулась внутрь и, неловко присев, пощупала лоб Гарри.

— Температуры нет, — пробормотала она и снова окинула оценивающим взглядом с трудом привставшего Гарри. — Господи, за день успел и чуть под машину не угодить, и на холодной земле насидеться! Наказание, а не ребенок! Еще только простуды нам в доме не хватало! Давай, поднимайся! Я согрею тебе молоко. Когда будешь нормально себя чувствовать, уберись! Развел у себя настоящий свинарник, фу! — поморщилась она, отряхивая от пыли подол юбки, и вышла из чулана, а из кухни донесся звон посуды.

Гарри, с трудом поднявшись, покачиваясь, двинулся за ней. Когда он добрел до стола и вяло вскарабкался на стул, тетка еще раз осмотрела его с ног до головы и поинтересовалась:

— Хочешь еще что-то?

— Есть, — кивнул Гарри и подрагивающими пальцами вцепился в лежащее в вазочке печенье.

— Ну-ка! — шлепнула его по рукам тетя и, поставив на стол большую дымящуюся кружку молока, полезла в холодильник, извлекая из него накрытую пленкой тарелочку с пирогом, который так и не достался Гарри на ужине из-за ябеды-Дадли. — Как не в коня корм, — ворчала она, снимая пленку и ставя пирог в микроволновку, — и почему Дадли не такой? Весь в отца. Хотя, наверное, дело в работе на воздухе… Держи! — поставила она пирог перед Гарри. — Как поешь — помой за собой посуду. И не разбей ничего! И умойся! — велела она и, не прощаясь, направилась к лестнице на второй этаж.

— Доброй ночи, — пробормотал ей вслед Гарри и, не в силах больше терпеть, проигнорировал столовые приборы, хватая пирог руками и жадно в него вгрызаясь.

Пирог закончился катастрофически быстро, а чувством насыщения так и не пахло. Тихо, стараясь ничем не выдать планируемого преступления, Гарри подкрался к холодильнику и стащил из пачки любимых сосисок Дадли две штучки. Затем он достал два тоста и, смазав их кетчупом, обернул вокруг сосисок, сотворив таким образом нечто вроде хот-догов.

«И это вместе с молоком?» — издевательски протянул Ви.

— Нормально все будет, — отмахнулся от его слов Гарри, откусывая сразу половину. — Не в первый раз. Видимо, — предположил он, шумно отхлебнув начавшее подергиваться пленкой молоко, — превращения жрут слишком много «топлива». Нужна подзаправка.

«Ну-ну».

Доев, но так и не наевшись, Гарри убрался на кухне и прокрался к ванной, больше не ради умывания, а для разведки: не уснули ли родственники. Из комнаты Дадли доносился приглушенный храп, а вот дядя Вернон вполголоса жаловался на что-то тетке.

Впрочем, через несколько минут, когда Гарри сделал все свои дела, из их спальни тоже доносился храп, погромче, чем от Дадли. Гарри решил выждать еще некоторое время, и тихой мышкой слетел по лестнице, нащупывая под своим матрасом фонарик и батарейки.

Глаза уже слипались, состояние было такое, будто он не спал пару ночей. Вдобавок ко всему, живот жалобно поуркивал, словно и пирог, и сосиски переварились, так и не достигнув желудка. Но Гарри держался, старался не показывать своей слабости, только перед очередным походом наверх опять забежал на кухню, прихватив оттуда еще пару тостов и печенек.

На цыпочках, внимательно прислушиваясь к мерному храпу, он прокрался к нужной двери и, быстро открыв ее шпилькой, проник внутрь. Включив фонарик, который еще в чулане крепко примотал к голове, он быстро нашел в больших стопках комиксов нужные и нерешительно замер.

«Давай я сам, — предложил Ви, и Гарри с трудом успел поймать падающие с исчезнувшего носа очки. — Отдыхай».

И вдруг побелевшие, когтистые руки Гарри вышли из его повиновения и, положив очки в нагрудный карман пижамы, потянулись к первому комиксу. Гарри лишь мысленно пожал плечами, ему было не жаль поделиться телом с новым другом. Он наблюдал, как перед прекрасно видящими в полумраке глазами мелькают картинки, перелистываются страницы, и под мерный шелест бумаги чувствовал, как проваливается в дрему.

А Ви, который наконец-то оказался в полной тишине, без эмоций и неконтролируемого потока мыслей мальчишки, внимательно изучал предложенный ему материал и все больше убеждался, что Гарри может оказаться прав, и он действительно пришелец с той же природой, что и герой комиксов Веном.