Нехожеными тропами (гет)

Старенький пикап бодро трусил по грунтовой дороге, отчего вновь связанная веревками старуха беспрестанно ругалась. Дополнительные меры предосторожности пришлось принять после того, как по пути к деревне она каким-то образом ухитрилась сбросить магические силки и почти сумела удрать. Благо помехой ей обернулась собственная же жадность — в последний момент карга попыталась сцапать одного из малышей, на что и потратила секунду, которой как раз хватило, чтобы ее спеленать.

Дальше Северус бдил зорко. Но помешать бабке всеми средствами тормозить процессию не мог. Пришлось Чарити идти вперед и потом ждать Северуса и конвоируемую им пленницу у опушки. Но не было худа без добра. Чарити воспользовалась заминкой, для того чтобы набрать из дома еды.

"М-м-м... вкусно-то как", — думал Северус, налегая на куриную ножку и глядя, как Чарити жадно уплетает пирожок за пирожком, держась за баранку одной рукой.

— Когда ты научилась водить?

— Я же полукровка, — улыбнулась она. — Мама — маггла, и папа — волшебник только наполовину. Они оба водят. Так что, можно сказать, у меня не было шансов.

— Занятно, наверное... — отметил он, предпочтя не посвящать коллегу в то, что для него самого, несмотря на полумаггловское происхождение, даже велосипед остался нереализованной детской мечтой.

— Да, увлекательно! — Чарити откусила пирожок и энергично кивнула. — Особенно поначалу. Могу научить, если хочешь...

— Вряд ли у меня есть на это время, — невесело хмыкнул Северус.

— Ну, если вдруг найдется — имей в виду... — Она затолкала в рот остатки пирожка и потянулась за следующим. — Как же я проголодалась...

— У-у-у, нечестивцы, — с заднего сидения подала тут голос карга. — Сами жрут, а бабушку голодной оставили.

— Мы же вам предлагали, — возмутилась Чарити. Мельком взглянув в раскрытый бумажный пакет, протянула его старухе. — Вот берите, пока еще есть.

— Убери от меня эту дрянь! — неожиданно оскалилась лесная ведьма. — Вы, жалкие выродки, корни свои забыли! С простецами спутались. Едите всякую дрянь! Потому слабые.

— Слабые? — усмехнулся Снейп. — Но раз это не помешало нам пленить вас, мэм, то что насчет вашей силы?

Старуха фыркнула, как рассерженная кошка.

— Удача ваша, что я поесть еще не успела. Только откормила, а тут вы! Но вы послушайте старую, — внезапно сменив тон, она подалась вперед. — Волшебника молодая кровь питает — силы дает. Были славные времена — людишки сами приносили нам своих детей в жертву и почитали нас за богов. Потом многое переменилось, но истинные колдуны и ведьмы продолжили чтить традиции. Благодаря им племя волшебников выжило в самые темные времена. Матушка моя дважды на костре горела и каждый раз восставала. Меня тоже наглые дети умудрились обмануть и сожгли, но вот она я, живая. А вы способны на такое? Могли бы восстать из пепла?

Слова ее походили на дешевую выдумку или бред выжившей из ума. Северус с Чарити переглянулись.

— А когда с вами случилась эта досадная неприятность, мэм?

— Да я и не вспомню, — озадачилась бабушка. — В семь тысяч четыреста девяносто пятом, кажись... А что?

— Это по календарю друидов?

— Это по календарю первых волшебников, невежда. Своих верных слуг они им после одарили.

— Если так, то с того времени прошло более двухсот лет...

— То-то я смотрю, как все переменилось.

— Долговато вы восставали, — усмехнулся Снейп, и старуха обиделась.

— Не хочешь — не верь.

Четверть часа спустя, безуспешно пошурудив рукой в опустевшем пакете, Северус вновь обратился к плененной людоедке. Все же любопытным она оказалась экземпляром, и сложно было представить, чтобы она все время жила где-то в Британии и до недавнего времени никак себя не выдала.

— Позвольте, мэм, задать вам еще один вопрос. Вы упомянули Гензель и Гретель, будто это они причинили вам неудобства. Но насколько мне известно, они жили в Германии. Как же вышло, что вы оказались в Англии?

Посопев, старуха каркнула:

— Много будешь знать — быстро состаришься, — и обиженно отвернулась.

Пришлось крепче ухватиться за поручень над дверью и развлекать себя подсчетом ухабов. Было заметно, что Бербидж выжимает из автомобильчика все возможное. Вскоре они выехали на шоссе. Когда пересекли границу Шотландии и вновь свернули на грунтовку, Северуса осенило, что он может способствовать скорейшему прибытию в Хогвартс, выравнивая перед пикапом дорогу. Но путь все равно занял в общей сложности около шести часов.

* * *

Передавая добычу в заботливые руки Дамблдора и глядя в его округлившиеся глаза, Северус втайне ликовал от ощущения мелкой, но такой приятной мести. Не только же дражайшему директору его озадачивать. Чарити вряд ли имела повод испытывать к руководству аналогичные чувства, но в одном коллеги оказались солидарны: едва избавившись от проблемы, не сговариваясь кинулись на кухню и велели эльфам подать все, что осталось с обеда. Ждать ужина, до которого оставалось два с лишним часа, и в голову не пришло.

Тянуло на сладкое и мучное. Влив в себя по чашке тыквенного супа на первое, на второе они жадно накинулись на пирог с почками.

— Как все-таки прогулки на природе возбуждают аппетит, — сказала Чарити, прикрывая рот ладонью. — Я наверное выгляжу, как дикарка, но просто очень проголодалась.

На краю сознания Северуса что-то тревожно звякнуло. Усилием воли он заставил себя опустить поднесенный ко рту кусок, окинул взглядом уже раздавшуюся в талии фигуру Бербидж.

— А у тебя всегда так после прогулок?

— Нет, — ответила она беспечно, но в следующее мгновение перестала жевать, по-видимому осененная той же догадкой. Глотнула. — Такого никогда раньше не было. Она что?...

— Она нас околдовала, — Снейп уверенно тряхнул головой и отодвинул тарелку. — Вот только как?

Желтовато-зеленые глаза Чарити медленно расширились.

— Ва-ни-лин, — произнесла она полушепотом и хлопнула себя по лбу. — Точнее, это было высушенное в порошок зелье с запахом ванили. Поэтому в истории их называют "ванильными ведьмами". Они заманивали детей магией и вкусностями, в которые добавляли зелье, после чего у тех пробуждался зверский аппетит. Откармливали их несколько дней, а потом съедали. Считается, что культ был уничтожен еще в Средние века.

— По-видимому, не совсем, — качнул головой Снейп. — Но сейчас важнее, что с этим делать. Сколько времени длится эффект?

— Не знаю... Возможно, в книгах есть, я просто не помню.

* * *

Двоих обычно самых сдержанных профессоров, которые на этот раз устремились в секцию истории магии, едва не сшибая стеллажи, Ирма Пинс проводила удивленным взглядом, но замечаний делать не стала.

В книгах общего пользования они нашли упоминания о ванильных ведьмах, но и только. Перебрались в запретную секцию, там, на полке по кулинарии, в сборнике старинных рецептов отыскались инструкции и по изготовлению самого ванильного зелья, и противоядия к нему, а также зелья похудения для пострадавших.

— Спасены! — выдохнула Чарити, и они вдвоем отправились в личную лабораторию Снейпа варить зелье. Книгу рецептов он, ужаснувшись от мысли, что она могла попасть к пронырливым близнецам Уизли, прихватил с собой.

Ассистент из Бербидж тоже вышел довольно сносный. Она прилично измельчала ингредиенты и почти не путалась под руками. Молчаливые и сосредоточенные поначалу, к концу варки они разговорились, и терпеть голод стало легче. А когда зелья настоялись и последовательно избавили сначала от зверского аппетита, а потом и от неподъемной тяжести в животах, профессоров накрыло чем-то близким к эйфории. Они веселились. Шутили о том, как позабавились бы студенты, узнав, что профессора пали жертвой ведьмы из детской сказочки. За благополучное разрешение проблемы была даже распита бутылка рябинового вина. Играя живым румянцем на щеках, Чарити смеялась, а лучи закатного солнца, пробираясь сквозь толщу зеленой воды за окнами лаборатории, придавали ее волосам оттенок медной патины. Она казалась... милой. А бдительность ужаса подземелий, раздерганная сначала богатым на приключения днем, а потом разомлевшая от алкоголя и усыпленная весельем, позволила очароваться неяркой улыбкой и искорками в кошачьих глазах. Немного припухшие, пахнущие вином губы поманили, и Северус, забыв обо всем, припал к ним поцелуем.

Чарити замерла на мгновение, а потом ответила. Ответила, прежде всего, неким внутренним порывом, влечением, почти неуловимым внешне, но безошибочно ощутимым, читаемым в затуманенном взгляде и мягкой тягучести прикосновений. Голод, иного плана, нежели наведенный ванильным зельем, который копился годами — причем, судя по всему, у обоих, — потребовал утоления, и они бездумно ему отдались.

Безумная ночь окутала негой.

Утро окатило чувством вины, которая буквально физической болью разлилась под ребрами.

Будить Чарити он не стал. Почти не взглянув на нее, ушел в ванную. Но только плеснул в лицо холодной водой, как ощутил теплые руки, обнимающие со спины. Всего на мгновение захотелось снова согреться в них, забыться, но, решительно стряхнув наваждение, Северус стремительно развернулся и отстранил коллегу от себя, не позволив прижаться.

— Чарити, — твердо произнес он, глядя ей прямо в глаза. Глаза, совершенно не такие, как у Лили, они не должны были его тревожить и не тревожили. Просто видеть, как зародившееся в них недоумение быстро сменяется огорченным — если не сказать обреченным — пониманием, было совестно. Он в ответе. — Все, что произошло ночью, ошибка. Это моя вина. Мне очень жаль. Прости.

Задрожавшие губы она плотно сжала. Но, судорожно вдохнув через нос, все же решилась переспросить:

— Почему? — В болезненном прищуре и подрагивании тонких ноздрей сквозила душевная боль. Скверно. — Разве нам было плохо вдвоем?

— Нам было хорошо, — он не смог ей соврать. — Но это ничего не меняет. Я не могут быть с тобой.

— Если ты про ситуацию в стране, — она пыталась возражать, — или про твою секретную миссию, о которой шепчутся, то нам необязательно афишировать...

— Нет. Дело не только и столько в этом, — он на мгновение стиснул зубы. — Тебе просто нет места в моей жизни. Я не люблю тебя.

— В твоем сердце... другая?

— И это навсегда.

Чарити понимающе кивнула. Он старался не смотреть на ее суетливые сборы, чтобы не стеснять. Она имела полное право его возненавидеть, но вместо этого уже за дверью обернулась, посмотрела больными глазами и спросила:

— Но мы же друзья?

— Конечно, — немного поколебавшись, ответил он.

* * *

Он запретил себе смотреть на нее и выполнял принятое решение с легкостью. К сожалению, с мыслями все обстояло несколько сложнее. И проблема была даже не в том, что воспоминания о совместной ночи порой мешали засыпанию. Что ж, он не евнух и готов был себе это простить. Но то, что и среди дня в памяти иногда воскресала ее ласковая улыбка и озорные искры в желтоватых глазах, совершенно непростительно. Это предавало память о Лили, которая по его вине больше не могла улыбаться и радоваться, и потому было неприемлемо и преступно.

Поначалу, стараясь изгнать тепло, которое вольно или невольно заронила Чарити в его душу, он пытался отыскать в ней недостатки. Но находилась только робость, раздражающая и вводящая в заблуждение. Ведь из-за стремления к неприметности он до недавнего времени считал ее глуповатой. Но нет, у нее обнаружился живой ум. Зато не оказалось трусости и жеманства. Ни одного недостатка, за который Северус мог бы заклеймить случайную любовницу презрением и забыть, как досадное недоразумение, не нашлось.

Но помогло время. Острота приятных воспоминаний стерлась, начала восприниматься как подзабытый сон, и их отношения вернулись в старое русло отстраненного нейтралитета. И оставались в нем, пока не разразилась гроза.