Приключения заказывали? (джен)

Что-то в ночи было не так. Ворочались тихонько домовые за печкой, посапывали спящие люди и медведь. Но Фыфр слышал — и чуял — что-то неправильное.

Темноты Фыфр не боялся никогда. У него был медвежий нюх и слух, когти на руках и чёткое понимание, что самые страшные звери в ночи — это Мыш и мама. Мыш — потому что у него работа такая, положено лесному духу в ночи быть самым страшным, а у мамы — сковородка. Сковородку мамину Фыфр любил, вот уж волшебная штука! И рыбу пожарить, и блинчики, и орехи расколоть, и по мохнатой попе кому-нибудь стукнуть. Почти всегда любил. Вот и сейчас, поведя носом, Фыфр решил, что родителей будить, пожалуй, не стоит, а сковородку лучше бы прихватить.

Фыфр тихонько прошёл на кухню. Там он сразу взял в руки сковороду, но неприятное чувство не прошло. Тогда Фыфр попил холодной водички из глиняного кувшина, скушал одну печеньку, крошки воспитанно стряхнул для домовых под стол. Хорошо, когда в доме много кого волшебных живёт. В обычных домах от крошек только тараканы заводятся, а здесь — полезные домовые духи.

Фыфр понял, что сон совсем ушёл. Посидел на лавке, поболтал ногами, подкинул пару раз сковородку в воздух. На второй раз еле поймал и решил, что не хочет объяснять маме утром, откуда в полу дыра. А прогуляться, пожалуй, хочет. Он ведь почти взрослый оборотень. Ему семь лет и у него есть сковородка!

Деловито зажав тяжелючую сковороду под мышкой, Фыфр прошлёпал к двери. Там он натянул любимую шапочку с помпоном, сунул ноги в Улькины галоши и уже взялся за дверную ручку, когда ему к спине, прямо между лопаток, прижалось что-то мокрое и холодное. Фыфр успел вздрогнуть и весь покрыться шерстью, но, к счастью не успел заорать, когда понял, кто к нему подошёл. Фыфр легонько стукнул медведя Мыша сковородой в лоб и проворчал:

— Нос об мою пижаму вытирать было обязательно?

Мыш серьёзно покивал, лизнул брата в щёку и первым вышел во двор.

Вместо забора двор окружали кусты всякой колючей вкуснятины, сразу за ними начинался лес. В лес вело несколько тропинок, к деревне вела грунтовая дорога. Было очень тихо и почти светло от звёзд и луны. Всё такое чёткое и чёрно-белое, как фломастером нарисованное.

Мыш тяжёлой медвежьей походкой шёл вдоль стены дома и старательно принюхивался. Фыфр шагал за ним и тоже сопел вовсю, но ничего, кроме внятного ощущения неправильности, так почуять и не смог. Под окнами они крались тихо-тихо, чтоб не будить родных, и Фыфра даже охватил азарт. Или это был всё-таки страх? Но скоро дом кончился, а ничего интересного или жуткого так и не случилось.

Фыфр и Мыш немножко потоптались у порога и решили теперь обойти весь двор. Фыфр перехватил поудобнее сковороду и шмыгнул носом. Папа всегда говорил, что если чего боишься — потыкай в него топором, и всё пройдёт. А мама уточняла, специально для сестёр, что на учительницу химии это правило не распространяется. Та ведьма старая, мудрая, на них топоры не действуют.

Когда отряд из двух отважных медведей приблизился к тёмным колючим кустам крыжовника, что-то вдруг начало происходить. Сначала чихнул Мыш. Он не просто чихнул, он как бы содрогнулся всей мохнатой тушей, и раздался оглушительный: "Рра-аап-чхи!" Колыхнулись ветки, где-то испуганно заорала сова. А у Фыфра вдруг будто в голове что-то переключилось, как режимы в мамином фотоаппарате. Он увидел, что по тропинке из-за крыжовенных кустов к нему бежит чёрный птенец, быстро-быстро перебирает лапками, пытается крыльями махать, но что с них толку, если они ещё не окрепли? А торопиться ему очень надо. Ведь за воронёнком сгущался и шевелился чернущий грязный туман, приближался с каждой секундой.

Если бы у Фыфра было чуть больше времени, он обязательно бы перепугался. Но он не успел. Мыш плавно шагнул вперёд, весь вздыбился и сразу стал похож не на старшего брата-шалопая, который тебе пропись обслюнявил, а на самого настоящего могучего лесного духа. Кончики шерстинок Мыша засветились, он встряхнулся, и это свечение разлетелось во все стороны, развеивая странный туман. Воронёнок пробежал между лап Мыша и врезался в ноги Фыфра, больно ткнув его клювом сквозь пижамные штаны. Фыфр подхватил птенца на руки, поднял взгляд и отшатнулся. Прямо ему в лицо летел последний лоскут грязного вонючего тумана. Уже шлёпаясь на попу, Фыффр взмахнул сковородой. Хорошо взмахнул, красиво, как теннисной ракеткой. Раздался звучный всхлюп. И вдруг вокруг Фыфра стало светло, спокойно. И много людей.

Фыфр сидел на земле, прижимая к пузу дрожащего воронёнка. Мыш тепло и уютно дышал ему в шапку, вокруг стояли все домашние: папа с мамой, сёстры и бабуля. Папа присел перед Фыфром и осторожно потыкал пальцем в воронёнка. Тот возмущённо разинул рот и вздыбил пёрышки. Бабуля хмыкнула:

— Повторяю, в чужого фамильяра пальцами не тыкай, он маленький ещё. Откусить — откусит, а проглотить не сумеет, подавится.

Все с умилением посмотрели на воронёнка. Тот выглядел как пернатая клякса с очень голубыми наивными глазами. Прелесть! Первый фамильяр в семье со времён пра-прадедушкиного оленя. За таким событием грязный туман почти позабылся. Почти. Мама и бабуля уже несколько раз прогнали по тропинкам ветерок туда-сюда, сёстры расспросили ближние деревья. Марья так в бук залезла, что только чумазые пятки сверкали. В итоге все дружно решили, что это от лешего сбежал блуд-блуканник, да и раздулся от лунного света и перепуганных визгов туристов, которые ночевали на полянке у ручья.

Папа снова аккуратно потрогал фамильяра-воронёнка, покосился на Мыша и Фыфра и спросил:

— Вам чего не спалось, мальчишки?

Мыш только по-медвежьи вздохнул и пожал плечами. Пришлось Фыфру объяснять.

— Ночь была какая-то неправильная. Мы и пошли проверять. А потом из кустов вылез туман и этот пернатый... — "этот" пискнул и засунул голову Фыфру под пижаму. — А вы чего?

Марья переступила босыми ногами и поправила на плечах шипастую куртку.

— Я хотела на двор выйти, а мои галоши уже без меня ушли.

Уля сразу подхватила:

— А я сквозь сон слышу, шебуршит кто-то. Глядь, а он уже и куртку мою ушебуршал. Ну и пришлось мне...

Получилось, как в "Репке". Фыфр взял Улькины галоши. Улька — Марьину куртку. Марья утащила бабулин платок. "Не для тепла, а чтоб было чем по-тихому придушить воришку!" Бабуля взяла папин фонарь. Папа взял ружьё и пошёл разбираться, куда все подевались.

Фыфр на всех внимательно посмотрел и нахмурился.

— Мам, а ты тогда чего тут бродила?

— Сковородку искала.

— Чего?

Мама разулыбалась.

— Да вот, проснулась среди ночи, в доме нет никого. Спросонья думаю — сейчас все аппетит как нагуляют, надо хоть блинов напечь. Захожу на кухню, оказывается, и сковородка погулять ушла!

Все посмотрели на сковородку, валяющуюся на земле, и рассмеялись. Фыфр, зевая, спросил:

— Значит, идём кушать блинчики?

— Спать идём, — папа подхватил на руки Фыфра вместе с галошами и воронёнком и понёс в дом.

Фыфр ещё успел заметить, как бабуля и мама подняли с травы сковороду, внимательно в неё посмотрели и отчего-то нахмурились. Ну не сломалась же она об этот туман, правда? А утром Фыфр её помоет обязательно. И с этой мыслью он уснул на руках у папы. Потому что с фамильярами связываться — это, оказывается, жутко утомительное дело.