Нинкины рассказы (джен)

Когда я перешла в пятый класс, я хотела стать химиком. Может, в этом была виновата передача "Галилео", которая шла по субботам на СТС, может, научно-фантастические фильмы, но я очень, очень хотела составлять всякие вещества из других веществ, совершать Великие Открытия, и чтобы непременно вокруг были всякие аппараты, колбы разноцветные и пар пыщ-пыщ. Наука! Познание!

— Только через мой труп, — сказала мама, едва услышала об этом. — Никаких химиков в этом доме.

Я на нее даже обиделась немножко — пока бабушка шепотом не рассказала мне, что мама и ее лучший друг, по совместительству наш с Генкой будущий отчим, в ночь перед собственным выпускным стибрили ключ от лаборантской и поставили эксперимент, в результате которого в стене между кабинетом химии и актовым залом появилась немаленького размера дыра, которую еле удалось замаскировать. Мама и отчим, в свою очередь, не пострадали, однако прониклись к химии глубокой, пусть и вполне объяснимой неприязнью.

Но мама еще ладно, мама — это полбеды: побухтела бы и смирилась с тем, что ее старший ребенок таки станет химиком. Вторая половина беды была в том, что до серьезного изучения химии надо было дожить — у нас в школе она начиналась аж с восьмого класса. Хорошенько подумав, я решила покуда ставить эксперименты дома, только так, чтобы никто не видел; заодно натренируюсь, и когда начнется настоящая химия, буду лучше всех в классе, как и всегда.

Тем более, что и нужный эксперимент как раз подвернулся — мама с бабушкой каждый год выставляли на окно в кухне банку с домашним вином из малины, чтобы ягода на солнце забродила быстрее. Мама еще смеялась и говорила — мол, чем тебе не химия, химия самая настоящая. А раз так, то... почему бы и мне не поставить что-нибудь похожее?

Сказано — сделано.

К делу я подошла ответственно. Коль скоро у меня эксперимент, то и тара нужна поменьше, а не трехлитровая банка, поэтому, за неимением пробирки, я свистнула двухсотграммовую баночку из-под майонеза. Вместо ягоды в дело пошли пожухшая морковная ботва, увядшие листья каланхоэ и пригоршня еловых иголок, которыми бабушка мульчировала клубнику на даче и комнатные цветы дома. Чтобы ягода бродила, нужен был сахар, поэтому я без лишних раздумий ухнула в экспериментальную банку половину сахарницы; добавила бы еще и меду для надежности, но на мед у меня была аллергия. К счастью, в ящике стола завалялась коробка с засохшей "медовой" гуашью; справедливо рассудив, что, раз на коробке написано, то какое-то количество меда там все-таки есть, я отправила засохшее содержимое всех шести баночек вслед за сахаром. Тщательно растерла все ингредиенты в банке концом старой деревянной скалки, залила, как и ягоду, кипятком из-под крана, закрутила наглухо крышку, укутала старым полотенцем и сунула в дальний угол платяного шкафа, тщательно замаскировав обувными коробками; судя по тому, рассуждала я, что мама и бабушка заворачивают банки с огурцами и помидорами в одеяла и ставят под кровать, фрукты-овощи "бродят" не только на солнце, но и в темном теплом месте. Платяной шкаф, особенно рядом со стояком отопления, подходил для этого как нельзя лучше.

Так вот, сунула я туда банку — и забыла. Недели на две, до того как мама вечером полезла за чем-то в шкаф и расчихалась на всю квартиру:

— Фу! Нин, чем это у вас в шкафу так воняет?

Я в это время мыла посуду на кухне и чуть не выронила тарелку. Эксперимент! И как это у меня из головы вылетело?

— Мышь сдохла, что ли... хотя, у нас вроде нет мышей, — продолжила рассуждать вслух мама. — Ладно, бог с ним, завтра после работы гляну, в чем там дело.

Когда мама ушла, я юркнула в комнату, вытянула банку из укромного уголка и аж закашлялась — воняло от банки и впрямь капитально, еще немного — и пришлось бы проветривать всю одежду. Но оставлять ее в шкафу тоже было нельзя, поэтому я не придумала ничего лучше, кроме как закутать ее от вони — на этот раз в целлофановый пакет — и сунуть в портфель: в школе-то я точно придумаю, что с ней делать.

Не придумала. День был сложный, уроков много, переходы между учителями и кабинетами еще утомляли, так что про банку я вспомнила только когда надо было идти домой. И то потому, что, когда мы переодевались после физкультуры, кто-то из девчонок задел мой открытый портфель, тот упал, и банка радостно выкатилась на свет божий. Хорошо еще, что не разбилась.

— Нин, а что это у тебя там? — тут же оживились девчонки.

— Эксперимент, — буркнула я, пытаясь потихоньку спрятать банку обратно. — Химический. Неудачный... наверное.

— Эксперимент? Ой, а покажи!

— Чего там показывать, если он неудачный?

— Все равно покажи!

Отступать было некуда, и я открыла банку.

— Фу-у! — тут же высказала свое мнение моя подружка Верка. — Ты что туда, говняшек с тухлятиной напихала?

— Ничего я не пихала, оно само... так получилось.

— Вот вечно, Нина, у тебя "само получается", — наморщила нос Лера, первая красавица нашего класса. — Как выдумаешь что-нибудь...

— А тебе и завидно, что Нинку за ее выдумки учителя хвалят, и первые места на конкурсах сочинений она получает, а ты вечно на втором или третьем плетешься, — осадила ее Лена, внучка нашей классной. — Нин, а что ты думаешь делать с этим экскрементом... ой, извини, экспериментом?

— Выкинуть и все, — посоветовала Верка. — Сама же говоришь, что неудачный.

— Еще чего! — возмутилась я. — Раз неудачный, то выкидывать сразу?

— Тогда военным к воротам части подкинь, будет у них химическая бомба!

— Я знаю, что делать, я! — подскочила к нам Марья, главная оторва параллели. — Нинка, давай сюда банку и пакет!

Я и ойкнуть не успела, как она вырвала то и другое у меня из рук и скрылась за дверью в закуток, в котором висели зеркало, раковина и стоял вечно неработающий унитаз. И минут через десять вышла обратно — с пустой банкой и почти чистыми руками.

— Сейчас пересменка, а потом физкультура у седьмого "А", — довольно сообщила она. — Ихние фифы вечно тут около зеркала крутятся, а еще в столовке наших из очереди отпихивают, так я твоим экспериментом им там край раковины и краны намазала, ибо нефиг!

— А нас не застукают? Посмотрят в расписание, узнают, кто был перед ними и привет, — опасливо спросила я. — Да и уборщица зайдет и вымоет...

— Не зайдет, она как раз после них моет, — мотнула лохматой головой Марья. — И по расписанию не поймут, я банку в туалете у младшеклассников выкину, а кто и когда намазал — пускай думают!..

...фифы из седьмого "А" пару дней искали того гада, который намазал им раковину и краны в раздевалке вонючей и, как оказалось, липкой и плохо отмывающейся гадостью, но так и не нашли. На дверь закутка в раздевалке повесили амбарный замок — чтобы никто не шастал, ни раковины пачкать, ни перед зеркалом крутиться.

А я даже вздохнула с облегчением. В конце концов, удачный или не очень, но мой эксперимент послужил на пользу человечеству, пусть и в виде Марьи, что еще может желать настоящий ученый?