Dead Girl’s Poem (гет)

Белое солнце сияло в бледно-голубом летнем небе нестерпимо ярко. Гарри, Рон и Гермиона сидели в парке на скамеечке и ели мороженое. Гермиона не любила мороженое, но все почему-то считали, что просто нельзя не любить мороженое, и поэтому ей приходилось есть его за компанию. Сейчас она глотала его огромными кусками, надеясь, что заболеет от этого ангиной. Тогда Гарри и Рон оставили бы её ненадолго в покое. Хотя, нет: они обязательно пришли бы навестить её, сидели бы у кровати и докучали бы своими успевшими надоесть шутками. Порой ей хотелось накричать на друзей, сказать им в лицо, что она их всего лишь терпит и совсем их не понимает. Но Гермиона не хотела никого ранить. И она шла рядом с Гарри и Роном и молчала, веря, что так будет лучше для всех.

Когда, наконец, наступил вечер, и друзья попрощались, Гермиона осталась в одиночестве. Парк казался очень красивым под покровом темноты, и девушке захотелось остаться здесь. Она закрыла глаза и сошла с чисто подметённой дорожки на газон. Трава была желтоватой: так её иссушило яркое летнее солнце. И Гермионе показалось, что в парке царит осень. Да, ей очень хотелось, чтобы наступила осень. Задумавшись, она не заметила, как дошла до ограды. Перед ней была пустынная улица, залитая светом фонарей. Прямо напротив был её дом, а рядом – дом её знакомой Джейн, которая, гордо тыкая пальцем в грудь, называла себя готом.

Когда Гермиона уже почти подошла к двери собственного дома, она услышала, как её кто-то зовёт. Оглядевшись, она увидела Джейн, выглядывающую из окна соседнего дома. «Герм, иди сюда!» — крикнула она так громко, что кто-то даже выглянул на улицу, чтобы проверить, всё ли в порядке. «Не называй меня «Герм»! Моё имя — Гермиона!» — донёсся ответ. Девушки бы, наверное, ещё долго перекрикивались, если бы Джейн не вылезла из окна и не подошла к соседке. «Слушай, Гермиона, окажи мне услугу. У меня встреча с друзьями, а родители меня одну так поздно не отпускают. Ты не могла бы…проводить меня?» — спросила она, пытаясь улыбнуться своими крашеными чёрной помадой губами. Гермиона неоднократно убеждалась на собственном опыте, что Джейн не отстанет, если уж о чём-то попросит. Поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.

Они пошли по улице по направлению к окраинам города. Джейн почему-то не хотела сообщать, куда же они идут, но скоро Гермионе удалось вытянуть это из неё. «На кладбище у меня встреча. А где, как ты думала, тусуются готы?!» — возмущённо ответила Джейн. Гермионе сразу расхотелось провожать соседку. Она предпочла бы целую неделю оскорблений со стороны обиженной Джейн, чем подобную прогулку. Гермиона представила, кого они могут встретить на кладбище, помимо готов, и убедилась в правоте родителей своей спутницы. Но возвращаться было поздно, потому что они подошли уже к массивным чугунным воротам, за которыми начиналось кладбище.

Девушки минули ворота, и перед ними расстлалось огромное поле надгробий, между которыми изредка попадались деревья. Небо было ещё розоватым на горизонте, но луна уже была почти такой же яркой, как и глубокой ночью. Её бледный свет падал на листья деревьев так, что они казались серебряными. Надгробные плиты, статуи и кресты тоже были залиты этим светом, что придавало кладбищу поистине жуткое зрелище. Гермионе казалось, что они сейчас сдвинутся с места и из-под земли вылезут мертвецы. Но она отмахнулась от этих мыслей: хоть ей и пришлось в одиннадцать лет поверить в чудеса, но мир магов и мир магглов она разграничивала слишком уж чётко. Девушки прошли ещё немного и остановились. Гермиона огляделась. Неподалёку стояло несколько человек, судя по росту, не старше 16 лет; это и были друзья Джейн. Гермиона уже хотела было уйти, так как просьба соседки, по сути дела, была выполнена, но Джейн схватила её за рукав и потащила вперёд. «Привет! Мы уж думали, ты не придёшь…А кто это с тобой?» — раздались громкие голоса, которые, казалось, оскверняли тишину кладбища. Девушки подошли ещё ближе, и Гермиона смогла разглядеть лица собравшихся. Покрытые слоями косметики, они все показались ей одинаковыми, и женские, и мужские. От всей компании несло пивом и дешёвыми сигаретами. Гермиона невольно поморщилась: готы в её представлении были вовсе не такими; собравшиеся здесь были ничем не лучше обычной компании не совсем трезвых подростков, хоть их внешний вид и был несколько…странным. «Это моя знакомая, её зовут Герм. Я попросила её проводить меня, но раз уж мы все тут, то, как мне кажется, её стоит приобщить к нашей культуре. А то она общается с какими-то двумя придурками!» — начала говорить Джейн, указывая пальцем правой руки на Гермиону, а левой усиленно жестикулируя. «Готы» равнодушно смотрели на «Герм», а стоящее дальше всех существо неопределённого пола даже закурило. «Гарри и Рон не придурки!» — машинально ответила Гермиона, хотя она действительно считала их придурками и даже хуже. Но они – друзья, а друзья – это святое. Она скажет о них хоть что-то плохое другим людям только после того, как она скажет это им в лицо, а тогда они уже перестанут быть её друзьями. «Пойдём с нами, мы поведём тебя на экскурсию по могилкам самоубийц!» — с жизнерадостным видом предложила Джейн и снова дёрнула соседку за рукав. Но Гермионе на этот раз удалось вырваться, и она, не зная, что ещё можно сделать, просто пустилась бежать. Вслед доносился злобный смех «готов».

Она остановилась только тогда, когда потеряла новых знакомых из виду. Стало вдруг очень темно: луну закрыли тучи. Надгробья стали ещё страшнее, нежели при лунном свете, но Гермионе стало вдруг плевать на окружающий пейзаж. Её голову занимали совсем другие мысли. Девушка изо всех сил ударила кулаком по стволу дерева, возле которого она и остановилась. «Неужели в мире нет ни одного интеллектуального человека, с которым мне было интересно?» — воскликнула она, ударяя по сухой и тёплой коре ещё раз. Но дерево не могло ей ответить. Гермиона сползла по стволу, сев на ещё не остывшую землю, и заплакала. Просто заплакала. Она не всхлипывала и не стонала, не размазывала слёзы рукой: они просто стекали вниз по щекам, по шее, попадали под одежду. Гермиона смотрела наверх: на колышимые ветром ветви деревьев, на спешно плывущие по небу и открывающие луну облака, и ей захотелось вдруг надеть солнечные очки. Она вытащила их из сумочки, надела, и ночной мир погрузился в ещё большую тьму.

Из забытья Гермиону вырвал хриплый мужской голос. «Ты что тут делаешь?» — спросил присевший рядом незнакомец и выдохнул девушке в лицо облачко сигаретного дыма. Этот запах не был неприятным, скорее каким-то знакомым. Гермиона подумала, что, возможно, такие курил её отец или кто-то из родственников. Хотя, ей на миг показалось, что маггловские сигареты не пахнут так… Совершенно неуместные мысли в такой ситуации.

— Я тут сижу. – ответила она – А ты кто?

— Я гот. А кто ты, я знаю: ты одна из этих детишек, которые оскверняют это место своим поведением. Что, твои тупые дружки тебя послали, раз ты сидишь тут и ревёшь? Как там тебя…Герм?..

— Гермиона Грейнджер. И вообще, не говори того, чего не знаешь. Я сама сбежала от них, и они не мои дружки.

— А что ты тогда ревела?

— Нервишки шалят… — Гермиона хотела было продолжить фразу, но тут луна снова вышла из-за туч и осветила её собеседника. Девушка порывисто вздохнула и буквально смахнула с лица тёмные очки, чтобы лучше разглядеть этого человека. Лицо перед ней казалось выточенным из белого мрамора, столь же совершенным, как камень, и столь же безэмоциональным. Черты парня (или мужчины?) были немного резкими, как были резки линии ниспадавших на лоб, плечи и спину длинных чёрных прядей, гладких, блестящих и похожих на шёлк. Он был очень красив, но его серые как осеннее небо глаза были мертвее камня. Мертвее могил вокруг. Мертвее болезненно-бледной луны в небе. И они казались страшными на этом лице, у которого слова Гермионы вызвали улыбку. Она казалась искренней, но девушка знала, что это не так, потому что когда ты улыбаешься по-настоящему, твои глаза улыбаются тоже. Она знала это по себе и могла точно сказать, что ни разу не улыбнулась этим летом. А этот парень рядом – такой же хороший актёр, как и она, если не лучший. Луну вновь скрыли облака и Гермиона решилась продолжить. – Как тебя зовут?

— А как бы ты хотела называть меня?

— Не знаю. Но мне кажется, ты похож на змею…

— Тогда персонально для тебя моё имя – Снейк. Пусть так будет, пока когда-нибудь ты не придумаешь что-нибудь получше.

— А будет ли это когда-нибудь? – спросила Гермиона, пытаясь разглядеть черты белевшего в темноте лица своего нового знакомого, но её собственные глаза были уже слишком уставшими.

— Если ты не одна из этих бэйби-готов, то, думаю, оно однажды может наступить. Только не говори, что не хочешь со мной знакомиться.

— Я боюсь, что ты окажешься не лучше их… — ответила Гермиона, и сама удивилась тому, как легко ей говорить с этим человеком. Наверное, она не боялась ранить его или быть с ним неискренней, потому что он сам был таким же, как и она. И Гермиона говорила всё, что приходило в голову, не обдумывая каждое слово. Только вот сейчас она видела, как в глубине серых глаз зарождался интерес к ней, далеко не красавице, и девушка была уверена, что темнота совсем не мешает Снейку разглядеть это. Может, это было притяжение душ?

— Это зависит от того, с какой стороны ты на меня посмотришь. – он игриво улыбнулся, встал и подал Гермионе руку – для начала нам нужно присесть где-нибудь.

— Чем тебя не устраивает земля?

— Становится холодно. Тем более, своими разговорами мы тревожим покой мертвецов. Уйдём. Кладбище – не место для разговоров.

Гермиона поднялась, отряхнулась и последовала за Снейком, который уже успел пройти несколько шагов по направлению к огромным чугунным воротам.