Пыльный чёрный (джен)

Утро выдаётся ненастным. С рассвета моросит дождь, зябко, и вставать не хочется. Но сделав над собой усилие, я поднимаюсь, умываюсь прохладной водой и спускаюсь на завтрак. Случившееся накануне окончательно улеглось, поэтому, взяв себя в руки, я решительно шагаю на кухню. Усаживаясь на своё место, замечаю, что, кажется, и остальные обитатели дома уже успели отойти от потрясения: за столом слышатся негромкие разговоры, Рон с Джорджем даже умудряются шутить.

Едва я плюхаюсь на стул, Снейп, сидящий, как и вчера, спиной к двери, снова останавливает взгляд на мне. Но сегодня это уже не пугает. Просто слегка неуютно, что на меня кто-то смотрит, не отрываясь. Снейп даже подаётся немного вперёд, будто хочет быть ко мне ближе. Рукав мантии едва не въезжает в тарелку с овсянкой. И тут я замечаю, что сама мантия на нём куда более мятая, чем вчера. Он что, так и спал в ней, не раздеваясь?

Заставив себя оторваться от разглядывания Снейпа, я начинаю есть. Но боковым зрением всё равно вижу, как он сидит, вновь не притрагиваясь к еде и не отрывая от меня глаз. Это нервирует всё больше и больше.

Ни на кого не глядя, я стискиваю вилку в кулаке и громко говорю:

— Если так и дальше пойдёт, он просто умрёт с голоду.

Сидящие за столом замирают. Рон смотрит на меня недоумённо, Молли — озадаченно. Гермиона, страдальчески переводя взгляд с меня на Снейпа, неуверенно произносит тоненьким голосом:

— Может быть, надо... профессора Снейпа... покормить?

Если вчерашняя тишина за столом казалась мне гробовой, то теперь в наступившем молчании можно услышать глухие удары ветки в окно на втором этаже. Гермиона растерянно оглядывает всех по очереди, будто сама испугалась того, что сказала. Наконец она решительно сдвигает брови и, тихо обронив: «Я помогу ему», — то ли спрашивая разрешения, то ли ставя в известность, — пересаживается на ближайший к Снейпу стул.

Я хмуро наблюдаю, как под пристальными взглядами домочадцев она поднимает наполненную кашей тарелку и не спеша тянется к приборам. Зачерпывая кашу, она странно дёргается, и ложка дважды обличающе звякает о керамический край. Чем ближе Гермиона подносит её к губам Снейпа, тем сильнее дрожит её рука. Так и не донеся кашу до его рта, она вываливает половину на скатерть и расстроенно вздыхает. Глядя на это, я чувствую, как желудок скручивает от отвращения. Не дав ей повторить попытку, вскакиваю с места и вырываю тарелку у Гермионы из рук.

— Я сделаю, — тихо отзываюсь на её вопросительный взгляд, в котором тут же появляется то ли облегчение, то ли благодарность.

Поменявшись с ней местами, сажусь возле Снейпа с длинной стороны стола. Хорошо, что приходится развернуться к нему, и мне не видны шокированные лица всех остальных. Вздыхаю и бормочу:

— Сэр, вам нужно поесть, — обращаясь скорее к ним, чем к Снейпу, который смотрит на меня внимательно, но безо всякого участия.

Чувствуя, что на меня обращены семь пар изумлённых глаз, я зачерпываю ложкой немного овсянки и медленно подношу к его рту. Рука дрожит почти так же сильно, как у Гермионы. Донеся ложку до плотно сжатых бледных губ, я замираю. Хочется швырнуть её Снейпу в лицо и прекратить этот балаган. Выдохнув сквозь стиснутые зубы, я нехотя отрываю взгляд от ложки и мрачно смотрю ему в глаза. С такого близкого расстояния они пугают ещё больше. Сквозь пустоту и отсутствие мысли проглядывает какое-то беспокойство.

— Пожалуйста... сэр, — выдавливаю я чужим скрипучим голосом. — Вы должны поесть.

На несколько секунд становится так тихо, что я слышу, как тикают часы на камине в гостиной. А потом губы Снейпа кривятся и неуверенно приоткрываются. Я как во сне отправляю ему в рот ложку с кашей и смотрю, как дёргается острый кадык, когда он глотает.

Возникает мерзкое чувство дежавю — я вот так же, уговаривая, поил совершенно невменяемого Дамблдора в той проклятой пещере... Отгоняя от себя мрачные мысли, снова тянусь к тарелке, отмечая, что за моей спиной не слышно ни разговоров, ни лязганья приборов — все по-прежнему пялятся на нас, как на двух героев дешёвой уличной пантомимы. От неприятного сверлящего чувства в затылке руки деревенеют, и я случайно тыкаю ложкой мимо тонких губ. Каша размазывается по углу рта. Меня заполняет чувство стыда — но скорее не оттого, что я вынужден кормить кого-то, а оттого, что вынужден кормить именно Снейпа. Он и вязкая клякса под губами — вещи настолько несовместимые, что я хватаю салфетку, чтобы скорее вытереть её и не видеть этого. Немного успокоившись, вновь заставляю себя взять ложку и поднести к его покорно открывающимся губам. На этот раз я точен, еда попадает по назначению. Только звук неприятный, когда зубы цепляют металл.

Со следующей порции дело идёт проще. Я зачерпываю кашу всё увереннее, рука уже не дрожит. Снейп монотонно размыкает и смыкает губы, как исправный механизм, но продолжает смотреть мне в глаза. Я уже не теряюсь под его взглядом, да и отвращение быстро отступает, даже когда мне приходится подбирать кашу, размазавшуюся по его подбородку. Постепенно я так приспосабливаюсь, словно всю жизнь только и делал, что кормил Снейпа с ложечки. Остаётся только стыд, будто я застал его за чем-то очень личным.

Когда я залез в его воспоминания три года назад, думал, хуже его унижения уже не увижу. Но сейчас понимаю, что сегодняшняя ситуация не идёт ни в какое сравнение со случаем у озера. Тогда он хотя бы боролся, как мог. А таким беспомощным и жалким я вижу своего учителя впервые. Да и не только я, конечно же. И это чувство, что я вынужден вместе со всеми наблюдать слабость, выставленную на всеобщее обозрение, затопляет меня стыдом и омерзением — к ситуации, не к Снейпу. Я просто продолжаю его кормить. Интересно, что бы он сказал сейчас, если бы понимал, что за ним ухаживает ненавистный Гарри Поттер? Я усмехаюсь. Что он скажет на это, когда придёт в себя и всё вспомнит, узнает?.. Улыбка сползает с моего лица. Неизвестно, поправится ли он вообще, раз в Мунго просто опустили руки и выставили его оттуда, как ненужное тело, занимающее койку.

Я так ухожу в мысли, что даже не замечаю, как тарелка пустеет и ложка скребёт по совершенно чистому дну. Отложив её, поворачиваюсь. Все смотрят на меня. Молли и Артур — с одобрением и почти что благодарностью, остальные — с изрядной долей непонимания и удивления. Тут же опять становится так неловко, что я, не говоря ни слова, просто сбегаю с кухни, пока корни волос не загорелись от стыда. Чувства голода всё равно уже нет, как будто Снейп ел за нас двоих.

По дороге наверх слышу за спиной чьи-то шаги. Не знаю, Рон это или Гермиона, но сейчас я не хочу ничьих комментариев. Чтобы отделаться от них, сворачиваю в ванную, но, бросив косой взгляд на лестницу, застываю. На последней ступеньке стоит Снейп. Он шёл за мной. Чёрт побери, он встал из-за стола и пошёл вслед за мной, как привязанный! Почему, почему я?! Что он ко мне прицепился? Почему он смотрит, ходит за мной?! Я не понимаю.

Я едва могу вдохнуть от злости, когда запыхавшийся Артур появляется на площадке и виноватым тоном произносит:

— Я уведу его. Извини, Гарри.

Он берёт Снейпа под локоть и мягко тянет за собой. Тот позволяет себя увести, послушно переставляя ноги, но голова его всё так же повёрнута ко мне. И взгляд Снейпа, которого уводят от меня, выдержать ещё сложнее. Пожалуй, я погорячился, согласившись, чтобы он тут остался. Долго я так не протяну — сам с катушек съеду.

Закрываю дверь ванной и сползаю по стене, прислоняясь щекой к прохладному кафелю. Я ничего не понимаю.

* * *

К обеду я не спускаюсь и на протяжении дня перебиваюсь несколькими крекерами, которые стащил с кухни, пока там никого не было. Я пытаюсь убедить себя, что это вовсе не из-за страха вновь оказаться объектом преследования невменяемого Снейпа — почему я должен чего-то бояться в собственном доме?! — и под конец мне это удаётся. Нет, я вовсе не боюсь, мне просто неприятно, неловко, меня это бесит, в конце концов! К вечеру запас сухого пайка заканчивается, желудок недовольно ворчит, и я плетусь на ужин. К счастью, Снейп на кухне не обнаруживается, о чём можно догадаться по весёлым, спокойным голосам ещё из коридора.

Я усаживаюсь и наматываю на вилку спагетти — немного пресные, как по мне, но, когда не приходится давиться под чьим-то пристальным взглядом, мне всё вкусно. Уже перейдя к десерту, я как бы невзначай интересуюсь у миссис Уизли, где Снейп. На что она немного рассеянно сообщает, что пыталась накормить его в комнате, но у неё ничего не вышло, и она решила, что он не голоден. Я пожимаю плечами. Нет так нет.

Пожелав всем спокойной ночи, я отправляюсь к себе и на этот раз засыпаю мгновенно. Но едва мне начинает сниться проход к Визжащей Хижине, меня что-то будит, какое-то прикосновение или шевеление сбоку. В полной уверенности, что мне просто почудилось и проснулся я от какого-нибудь звука с улицы, открываю глаза, моргаю... а в следующую секунду подскакиваю на кровати и кубарем скатываюсь на пол, потому что рядом со мной кто-то сидит!

На ощупь хватаю с тумбочки палочку, свечу Люмосом прямо в лицо визитёру и заставляю себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. Снейп. Сидит, выпрямив спину, и смотрит на меня, смотрит, смотрит... От испуга сердце колотится как ненормальное, палочка скользит во влажных пальцах, я не могу выдавить из себя ни слова. Сижу на полу и давлюсь воздухом. Потом подскакиваю к нему, хватаю за плечо, рывком поднимаю на ноги и толкаю в сторону двери. Он совершенно не сопротивляется, только, пятясь, спотыкается то и дело. Несильным ударом я пихаю его в грудь, и едва он оказывается в коридоре, захлопываю дверь у него перед носом и запечатываю заклинанием. Потом падаю на кровать и несколько минут просто перевожу дух. Как же он меня напугал...

Прислушиваюсь. Какое-то время ничего не слышу, кроме собственного дыхания, а потом в коридоре раздаются тихие удаляющиеся шаги. Облегчённо прикрыв глаза, я откидываюсь на подушку, но палочку из руки так и не выпускаю. Тоскливо смотрю на циферблат часов. Три часа ночи. Я обречённо вздыхаю: всё, сегодня уже точно не усну.

* * *

Бессонная ночь даёт о себе знать. Утром реальность немного теряет резкость. Я вижу ясно только прямо перед собой, а на боковое зрение будто наложены помехи. Звуки гулко отдаются в голове. Мир вокруг кажется зыбким, когда я спускаюсь вниз и снова застаю на кухне привычную картину. Фигуры за столом чуть размыты. Только спина Снейпа прямо передо мной — чётко очерченная, тёмная, прямая. Руки лежат на столе. Значит, он снова не ест.

Я не хочу знать, почему никого, кроме меня, это не беспокоит. Не хочу корёжить свой расплывающийся мир об острые углы чьих-то объяснений. Поэтому молчу. Раз больше некому, придётся мне.

Я не поднимаю головы, когда подхожу к стулу возле Снейпа, сажусь и беру в руку тарелку. Действую как во сне. Это же не может быть по-настоящему, чтобы я спокойно и почти привычно подносил вилку к его рту, промокал размазавшуюся по подбородку глазунью, отрешённо рассматривал ритмично двигающиеся желваки на острых скулах.

Вдруг приходит в голову, что это похоже на работу по дому у тёти Петуньи. Я никогда не любил ею заниматься. Но делал хорошо. А ещё эта методичная работа оставляла мозги свободными — можно было думать о чём угодно. Вот как сейчас со Снейпом. Ничего ужасного. Просто нелюбимая работа.

Когда тарелка пустеет, я не встаю со своего места. Просто придвигаю к себе чистый прибор, беру какие-то овощи и сам начинаю завтракать. А лиц вокруг я так и не вижу.

* * *

К обеду, перед которым мне удаётся даже немного вздремнуть, голова постепенно проясняется. Её покинула неприятная тяжесть, но теперь лезут всякие тревожные мысли о случившемся ночью. После поединка с Волдемортом, после Визжащей Хижины, после десятков трупов моих товарищей я думал, меня уже ничто не сможет напугать. Но бледное лицо, возникшее ночью над моей кроватью, это опровергло. Я не боюсь Снейпа, никогда не боялся, разве что немного, на первых курсах. Но сейчас это совершенно другой Снейп, невменяемый, странный, постоянно пялящийся на меня и что-то думающий в своей повреждённой голове. От него можно ждать чего угодно, раз его угораздило заявиться среди ночи ко мне в спальню. Вдруг он внезапно начнёт буянить, или схватит чью-то палочку — интересно, кстати, где его собственная, — или ещё что? Хотелось бы уберечься от такого «внимания». На ночь я теперь, конечно, буду накладывать чары, но ведь если что, с него станется и взломать их — маг он посильнее меня будет. Я же не знаю, что именно сделал Волдеморт, что теперь у него в мозгах всё так переклинило. Можно ждать чего угодно...

Я думаю об этом всё утро, и до обеда, и во время обеда, когда уже на автомате подхватываю тарелку Снейпа с супом и принимаюсь опять его кормить. А когда берусь за свою, решаю, наконец, озвучить свои опасения. Мне дико не хочется никому рассказывать о ночном эпизоде, да я и не собираюсь. Просто нужно уже что-то решать.

Оглядев всех за столом, я раздумываю, не спросить ли совета у Кингсли, который зашёл на обед и теперь сидит и хмуро посматривает на застывшего в одной позе Снейпа.

— Кингсли, я хотел поговорить, — начинаю я, откашлявшись. Все за столом поворачиваются ко мне. — Поговорить о... профессоре.

Бросаю косой взгляд в сторону Снейпа. Он, конечно, смотрит на меня. И я не знаю, как продолжить. Становится неудобно. За пару дней все привыкли, что Снейп сейчас — вроде больного в коме, у постели которого можно обсуждать, что угодно. Что ему всё равно. А вдруг нет?

— Мистер Уизли, вы не могли бы?.. — не знаю, как сказать. Увести Снейпа? Но Артур сам понимает, чего я хочу. Он встаёт, осторожно берёт его под локоть и увлекает за собой к выходу из кухни. Я не смотрю на них. Что голова Снейпа всё так же повёрнута ко мне, знаю и так.

Вздыхаю, собираясь с мыслями.

— Я хотел бы поговорить о Снейпе, — снова начинаю я, когда дверь кухни закрывается.

— Гарри, ты знаешь, как все мы благодарны, что ты согласился приютить его пока, — отзывается Кингсли, но я перебиваю его:

— Брось, я совсем о другом, — нетерпеливо дёргаю головой. — Я знаю, что легилименты — большая редкость, и в Мунго их точно нет. Но, может быть, ты мог бы прислать сюда специалиста из Министерства?

Кингсли удивлённо поднимает брови, но я не даю ему ничего сказать:

— Я знаю, знаю, что сейчас такое время, все заняты. Но послушай! Я хочу знать, можно ли помочь Снейпу с помощью легилименции. Может, получится найти, что именно переклинило в его голове? Или хотя бы понять, что там сейчас происходит... А то мало ли что он может выкинуть.

В конце я совсем путаюсь, чуть было не закончив: «Что он может выкинуть ночью». Но вовремя прикусываю язык и обвожу глазами сидящих за столом. Все смотрят на нас молча, но по лицам вижу, что об этом уже думал не я один.

Кингсли несколько секунд хмурится, обдумывая мои слова, потом с сомнением спрашивает:

— Думаешь, легилимент поможет?

— Чем чёрт не шутит, — пожимаю плечами. — Во всяком случае, хуже ему точно не станет. А попытаться стоит.

По Кингсли видно, что он по-прежнему колеблется, но тут в дверях появляется мистер Уизли, который явно слышал окончание разговора:

— Я согласен с Гарри. Нужно понять, что происходит с Северусом, хотя бы для того, чтобы решить, куда его... что делать дальше. Он же не может вечно здесь оставаться.

— Ну, хорошо, — наконец кивает Кингсли, глядя почему-то на меня, а не на Артура. Они все что, сговорились меня рассматривать?! — Я знаю одного хорошего специалиста в Министерстве. Правда, сейчас он работает на допросах в Аврорате, но, думаю, через неделю-другую сможет найти время и прибыть сюда.

— Спасибо, — я благодарно киваю.