Пыльный чёрный (джен)

За пару недель я совсем привыкаю жить вдвоём со Снейпом. Я кормлю его, купаю, он сидит рядом, когда я готовлю, делаю что-нибудь по дому или сижу с книгой. С последним я иногда увлекаюсь и начинаю пересказывать ему прочитанное или просто читаю вслух. В его состоянии даже есть свои плюсы — когда бы он ещё спокойно выслушивал от Гарри Поттера сводки с квиддичных матчей или рассуждения о шансах на победу Пушек Пэддл в этом сезоне? Представляю себе Снейпа — нормального, здорового Снейпа, — которому я пытаюсь зачитать турнирную таблицу чемпионата Великобритании. Становится грустно, и я иду заваривать чай. Ну а Снейп, конечно, идёт за мной.

Я даже приноровился с мытьём — человек привыкает ко всему. А ещё я не перестаю радоваться, что пятнистый румянец на его лице появляется всякий раз во время этих водных процедур. Я уговариваю себя, что когда-нибудь он поймёт, чего именно стесняется, и сможет помыться сам.

Наша почти семейная идиллия нарушается внезапно. В одно прекрасное утро камин вспыхивает, и из зелёного пламени на ковёр в гостиной выходят Кингсли и два незнакомых мужчины в аврорских мантиях. Я поднимаюсь навстречу гостям.

— Здравствуй, Гарри. — Кингсли пожимает мне руку и, переглянувшись с одним из авроров, снова поворачивается ко мне. — Извини, что без приглашения. Мы должны... кхм... забрать профессора Снейпа в Аврорат.

Кингсли явно сам не в восторге от того, что говорит. Но тут его перебивает старший из авроров и довольно жёстко произносит:

— Идёмте, Снейп. Вы нужны для допроса.

— Какого допроса? — обалдело спрашиваю я, смотря только на Кингсли. — Ты что? О чём его вообще можно допрашивать в его состоянии?!

— Гарри, ты же знаешь, следствие по его делу ещё не окончено, — мягко отвечает Кингсли, но его опять перебивают:

— Для подследственных с повреждениями психики мы применяем легилименцию. Так что всё нормально, не впервой.

— Легилименцию?! — взрываюсь я. — Его же уже смотрел ваш легилимент и ничего не нашёл. Вообще ничего! Да вы хоть знаете, что с ним было после сеанса? Кингсли, ты же был там! Я не позволю применять к нему легилименцию ещё раз. И вообще: какой к чёрту допрос? Всем известно, что Снейп был на нашей стороне! Что там ещё расследовать?

— Это известно только вам, — кривится второй аврор. — Только с ваших слов.

Я немею, растерянно глядя на них.

— Ну, довольно, — произносит первый аврор и делает шаг в сторону Снейпа. Тот вздрагивает и становится у меня за спиной, будто ища защиты. Я оборачиваюсь и вижу в его лице страх и растерянность. Накатывает ужасная злость — на Кингсли, авроров этих, на Снейпа, жмущегося ко мне, как ребёнок.

— Значит так, — цежу я сквозь зубы. — Если вы сейчас же не уберётесь из моего дома, я завтра же буду в редакции «Ежедневного Пророка» и попрошу начать журналистское расследование того, чем лично вы двое были заняты в момент Битвы. Что-то я не видел вас в Хогвартсе. Ждали, кто победит? Так вот, у меня есть одна знакомая, такая, знаете, блондинка с зелёным самопишущим пером. Она раскопает что угодно.

— Ах ты, мальчишка! — ревёт старший аврор и замахивается на меня. Я чувствую, как Снейп хватает меня за локоть, и раздражённо отталкиваю его.

— Отстань, Снейп!

Слышу за спиной звук падения — видимо, я толкнул слишком сильно, — но не оборачиваюсь и выхватываю палочку, наставляя её на авроров.

— Убирайтесь. Из. Моего. Дома.

— Ладно, — вступается Кингсли. — Его можно будет допросить позже. Когда... поправится.

— Но, Шеклболт, — начинает младший, — у нас приказ забрать его. Мы не можем...

— Довольно! — тон Кингсли резко меняется, и аврор моментально стушёвывается. — С вашим начальником я поговорю потом. Сейчас можете идти.

Авроры медлят, а потом всё же поворачиваются и, зачерпнув летучего пороху, исчезают в камине. Кингсли смотрит на меня укоризненно.

— Извини, — бормочу я. — Не хотел, чтобы так получилось.

— Осторожней, Гарри. Не надо ссориться с Министерством.

Я не отвечаю и только мрачно смотрю, как он тоже исчезает в зелёном пламени. Отлично. Из-за Снейпа я поругался с Кингсли, чуть было не вступил в драку с аврорами. Чёрт бы тебя побрал, Снейп! Сколько неприятностей из-за одного человека.

Несколько секунд стараюсь выровнять дыхание и поворачиваюсь, наконец, к нему. Снейп сидит на полу, опираясь на руки, а из носа по подбородку течёт кровь. Это он, видимо, о стол приложился, когда падал. Дьявол!

Тыкаю палочкой ему в лицо, он испуганно шарахается. Я скриплю зубами. За семь лет даже кости вправлять научился, а как кровь из носа останавливать, не удосужился узнать. И как назло, не помню, чем мне Тонкс перелом тогда сращивала. Хотя вряд ли здесь перелом... Ругаясь уже вслух, бегу в ванную, хватаю полотенце, мочу холодной водой и возвращаюсь. То ли я резкий слишком, то ли громкий, но Снейп уже успел подползти и прижаться к стене.

Встаю перед ним на колени, пытаюсь вытереть кровь, но он начинает вяло, но неугомонно сопротивляться. Бестолково взмахивает руками, отталкивает полотенце, мотает головой. А кровь уже рубашку на груди пропитала. Я крепко хватаю его за запястье, почти выворачиваю, прижимаю к его лицу полотенце, слышу протестующее мычание. А потом он вдруг с такой силой бьёт меня по руке, что кожа немеет. Я швыряю полотенце на пол и вскакиваю на ноги.

— Ты совсем сдурел что ли?! Идиот тупоголовый! Ничего не соображаешь, так хоть не мешай!

Ну вот, мы теперь и ролями поменялись. Он боязливо косится на меня снизу вверх, а я проезжаюсь по его умственным способностям. Глубоко вздыхаю, вроде бы остываю, но злые слова сами срываются с языка.

— Безмозглый кусок мяса, — бросаю я и ухожу в свою комнату. Не могу больше на него такого смотреть. Не могу.

* * *

Я сижу на кровати достаточно долго, и чтобы окончательно прийти в себя, и чтобы обдумать визит авроров — теперь уверен, не последний, — и наконец понимаю, что я наделал. Напугал Снейпа, наорал, кровь толком не остановил, ещё и бросил его там одного. Это я идиот тупоголовый, а не он. Он же болен, он не виноват, он по-другому сейчас не умеет. И мне наоборот нужно за двоих думать, решать, жить, а не устраивать истерики на пустом месте. Я представляю себе Снейпа, до сих пор сидящего на полу, с запёкшейся кровью под носом и полным непониманием в глазах, и мне становится так стыдно, что хочется побиться головой о стенку.

И тут я понимаю, что меня ещё что-то гложет. Долго не могу сообразить, что именно, а потом подскакиваю, и сердце молотит так, что звенит в ушах. Снейп не пошёл за мной, как обычно.

Несусь в гостиную и сам не знаю, что боюсь там застать. Ему стало плохо? Упал в обморок? Ещё хуже?.. Но в гостиной пусто. Тупо смотрю на кровавое пятно на ковре. А потом на негнущихся ногах поднимаюсь в комнату Снейпа.

Слава Мерлину, он там. Сидит на кровати, низко опустив голову. Волосы закрыли лицо, и я вижу несколько слипшихся от крови прядей. Новая волна стыда затопляет меня, когда я осторожно вхожу и делаю пару шагов в его сторону. Он никак не реагирует на моё появление, не поднимает головы, хотя, конечно, слышал моё приближение.

Подхожу ближе и сажусь рядом с ним. Мне проще сейчас не видеть его опущенной головы. Так мерзко я себя не чувствовал никогда. Будто ребёнка избил.

Облизываю пересохшие губы и выдавливаю:

— Прости меня, пожалуйста. Я не хотел.

Медленно поворачиваюсь и осторожно касаюсь его руки. Снейп дёргается всем корпусом и отворачивается от меня. Черт, я не знаю, как просить прощения у человека, который не понимает слов и живёт лишь на инстинктах! Съезжаю на пол, прислоняюсь к кровати спиной и обхватываю колени. Теперь я буду ходить за Снейпом и сидеть возле него, пока он меня снова не примет. Вот как оно всё повернулось.

Адреналин потихоньку выходит из крови, и я чувствую себя разбитым и будто пьяным.

— Я прошу у тебя прощения, — говорю я стенке напротив. — Честно. Я не должен был орать на тебя. В конце концов, ты ни в чём не виноват. Да не важно! Даже если бы и был... Я понимаю, что так нельзя. Просто... Понимаешь... Столько народу погибло на войне, а ты вдруг выжил. И я... Я не мог отдать тебя этим аврорам. Оказывается, ты нужен мне, Снейп, — невесело усмехаюсь я и вытираю рукавом невесть откуда взявшиеся слёзы. — Тебе смешно? Вот и мне...

Я бормочу всё тише и тише и в конце концов умолкаю. Отсутствие звуков давит, и я понимаю, что уже ничего не будет как прежде. Не будет вечеров у камина, чтения вслух, не будет его постоянного присутствия у меня за спиной. Всё вернулось на свои места. Снейп снова меня ненавидит. Но если раньше я бесился от его несправедливости, то теперь мне не в чем его упрекнуть. Хотя сейчас он вряд ли способен на ненависть. Он просто меня боится. И я не знаю, как это исправить. Кажется, никак. И от этого на душе совсем мерзко.

Начинается дождь. Я слышу, как первые капли неуверенно бьют в стекло, будто проверяя, есть ли кто-то внутри. Но нас не замечают, и дождь припускает, хлещет струями воды в мутноватое окно. Я долго смотрю на стекло, а потом поворачиваюсь к Снейпу. Он больше не прячется за завесой волос. Сидит, чуть ссутулившись и уперев руки в край кровати. Смотрит прямо перед собой, серьёзно и сосредоточенно. Если забыть последние недели и только слушать шум дождя, то можно представить, что он сейчас — настоящий. Я помню его таким — задумавшимся о чём-то за завтраком в Большом зале, прислушивающимся к речи Альбуса, увлёкшимся каким-то пергаментом во время моей отработки...

И неожиданно я со всей ясностью понимаю, чего хочу. Я хочу, чтобы он злился, чтобы орал на меня, шипел, как раньше — что угодно, лишь бы не сидел с отсутствующим взглядом. Чтобы стал таким, как раньше — злым, язвительным, острым. Правда, такому Снейпу я вряд ли был бы нужен. Ну и пусть. Пусть лучше уйдёт, бросив презрительный взгляд — чем вот так.

А потом перед глазами встаёт совсем фантастическая картина. Мы сидим у камина, увлёкшись, я достаю из шкафа «Через пять океанов» Брэддока и начинаю читать. А Снейп слушает, насмешливо кривит губы, а потом говорит: «Какая глупость, Поттер»...

Взгляд падает на запёкшуюся кровь у него под носом и на испачканные пряди. Мне становится больно. Я снова вспоминаю, какой Снейп сейчас сидит передо мной. И ещё вспоминаю, что полчаса назад я просто бросил его в гостиной и даже толком не помог.

Тяжело вздохнув, поднимаюсь на ноги и медленно вынимаю из кармана палочку. Снейп следит за моими движениями напряжённым, немного испуганным взглядом. Помедлив, я тихо говорю:

— Ты весь в крови. Давай я очищу.

Я поднимаю палочку, но он заслоняется ладонью, как будто это может помочь. Вообще-то заклинанию всё равно — оно и так сработает, — или я могу просто схватить его за руку и придержать, пока колдую... Но понимаю, что не стану этого делать. Не хочу вот так. Прошло уже то время, когда я раздражался на его непонимание, медлительность, мог подтолкнуть, заставить встать или развернуться, обращался с ним как с большой куклой. Мне уже нужно совершенно не это. Пусть он не всё осознаёт, пусть не понимает, пусть сейчас он такой, но я хочу, чтобы даже такой он доверял мне, делал что-то, потому что я прошу его, а не заставляю. Чтобы хоть как-то... откликался. Пусть всего лишь глазами, пусть телом, а не разумом, но мне нужна от него какая-то отдача, а не рабское повиновение от безысходности. Хочу хоть раз не заставлять его, а убедить, уговорить.

— Пожалуйста, Снейп... — я опускаю палочку. — Я просто хочу тебе помочь. Позволь мне... Северус...

Несколько секунд он не двигается, а затем его рука плавно опускается и безжизненно ложится на колено. Он смотрит на меня исподлобья без страха, но по-прежнему с недоверием. Пытаюсь направить палочку ему в лицо, но он вздрагивает. Нет, так не пойдёт. Нужно действовать как-то иначе. Отвлечь его что ли...

— Слушай, а ты вообще какие книги читать любишь? — стараюсь говорить спокойно и добродушно. — Я у тебя в кабинете видел только книги по зельям, но это, наверное, ужасно скучно читать одни только рецепты? А в детстве ты что читал?

В его лице появляется лёгкое напряжение. Кажется, он понимает, что я его о чём-то спрашиваю, но не может сообразить, чего я от него хочу.

— А у меня было очень мало книг, — продолжаю я осторожно, будто прощупываю топкую почву. — Только те, которые оставались мне от Дадли, а сам он... В общем, не то чтобы много читал. Его больше компьютерные игры интересовали. У меня было несколько книг, которые я, наверное, раз по десять прочёл. Ну, потому что других не было. Зато эти выучил наизусть. Одна мне нравилась больше остальных, «Через пять океанов» называется. Так я очищу, ладно? — спрашиваю как бы между прочим и снова подношу палочку к его лицу. На этот раз Снейп не дёргается, а продолжает спокойно сидеть, глядя на меня, как мне кажется, немного заинтересованно. Может, его звук моего голоса успокаивает? Я осторожно помахиваю палочкой, проговаривая заклинание про себя, а вслух продолжаю рассказывать, уже слабо обращая внимание, что именно говорю — слишком сосредоточен на чарах: — Так вот... Там про мальчика лет десяти. Мне потому нравилось, что как будто про меня. Он жил с бабкой и часто убегал из дома. — Рубашка уже стала чистой, я медленно перехожу к пятну под носом. — Он приходил на берег залива и представлял, что там, дальше начинается море, а за ним — океан. Он мечтал, как уедет от злой бабки, станет капитаном и пройдёт на своём корабле через все пять океанов...

Я замолкаю. Крови больше нет. Снейп даже не замечает, как я прячу палочку в карман. Он пристально смотрит мне в глаза снизу вверх, будто ждёт продолжения. Да а что там продолжать? Ему же всё равно, что именно я бормочу.

Я тоже смотрю на него и тихо говорю:

— Знаешь, а я бы хотел поехать к морю. Ты видел когда-нибудь море? Я — никогда. Я бы кормил тебя... Чем там? Морским чем-нибудь. Мы бы жили в каком-нибудь бунгало и ходили в набедренных повязках из пальмовых листьев... Или сели бы на корабль и отправились в путешествие. Наверное, было бы здорово...

Я обрываю себя. Это идиотизм. Я замечтался. Просто... Просто я и правда успел поверить, что он мне ответит. Я на самом деле жду ответа. И от тишины, прорезаемой только шумом дождя, становится горько.

Покачав головой, разворачиваюсь, чтобы уйти — всё, что хотел, я сделал. На тумбочке у кровати стоит чашка из-под чая — вчера я приносил её Снейпу. Беру её, чтобы унести на кухню, и медленно бреду к выходу. Как я устал за сегодня.

В дверях останавливаюсь и, не оборачиваясь, говорю:

— Ладно. Я пойду. Всё равно тебе не интересно.

Медлю, топчусь на пороге, всё ещё надеясь на что-то. А потом чашка выскальзывает у меня из рук, потому что за спиной раздаётся очень тихий, но такой знакомый низкий голос:

— Интересно...

Мне послышалось. У меня начались слуховые галлюцинации. Не может быть, чтобы мне удалось то, что не вышло у всех колдомедиков Мунго.

А потом до меня, наконец, доходит, ЧТО именно он сказал. Конечно, это может быть просто повторение последнего услышанного слова. А может...

Разворачиваюсь и вижу смотрящие прямо на меня настороженные чёрные глаза. Только не тусклые, а блестящие. Будто с лаковой поверхности стёрли пыль.

Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, когда он окончательно поправится и произойдёт ли это вообще. Но сейчас я чувствую, что победил. Меня захлёстывает торжество — почти такое же, как два месяца назад. Только сегодня мне не с кем его делить. Это моя борьба и моя победа. Только моя.

~ Fin ~